Интрига - повод влюбиться!

К сожалению, первый день раскопок принес больше сплетен о кураторах, чем о самой гробнице. Пересечься с кем-либо из уезжавших волонтеров не смог никто. Такое чувство, что их вывезли за час до нашего приезда. Вроде бы и были, в некоторых комнатах следов осталось с лихвой, но никого с кем бы удалось поговорить так и не нашлось.

— А у вас какой? — поинтересовалась одна из девушек, подпиравшая мою дверь.

Не получив подпитки, сплетни о тайнах гробницы уступили место своим романтическим коллегам. Я бы с удовольствием обошлась и без них, но уйти из душа, не помывшись и раньше времени, не позволяла природная вредность и жажда справедливости.

— Рыженький, — восторженно возопила ее собеседница. Здесь таких почти нет. В основном — или блондины, но они слишком серьезные, птицы высокого полета, или брюнеты, но это вояки, к ним лучше не лезть. Обнимают крепко, но толку-то... Разве что потом скажешь, что у тебя ксиерец был.

— А это не страшно? Они же странные. И, помнишь, что нам говорили? В глаза посмотришь — и все, пропала. А ты к ним сама идешь...

— Так если сама, зачем им зачаровывать? Наоборот, я бы тем, кто не хочет с ними поэкспериментировать в постели, советовала бы напрашиваться. Они таких не любят, им охоты подавай, правильных девочек, с ценностями и старыми устоями.

— Охота порой утомительна. Все равно к нам придут.

Из-под двери донесся слаженный довольный смех.

Как мало нужно человеку для счастья! Поесть, помыться и чтобы глупыми вопросами не донимали. И все это можно организовать в душе, если не забыть взять с собой бутерброды. Но у меня не было в этом необходимости. Ксиерцы кормили на совесть, и едва ли не на убой.

Замотав волосы в полотенце, я вышла пред светлые очи охотниц. Получила парочку презрительно-благодарных взглядов и ушла, не ввязываясь в беседу. Последнее обстоятельство стоило мне пары пунктов репутации. Вряд ли прогрессивное женское общество простит мне вредную привычку оставлять свое мнение при себе. Увы, я практически сразу забыла об этом досадном недоразумении, хотя лучше бы страдала от него.

Отчет доделывала прямо на ходу, благо спроектировать изображение выданный браслет позволял. Таарис, которого я в задумчивости едва не сбила, ободряюще улыбнулся.

— Не беспокойся. Он больше спрашивать будет, чем читать. К тому же первый день — вряд ли кто ждет идеальности.

Вряд ли — не те слова, чтобы успокоиться. Я бы предпочла наверняка, но кому интересно мое мнение? Если бы оно имело значение, не пришлось бы стоять под дверью ксиерца и собираться с духом, чтобы постучать.

Прошла минута, другая, но я все так же стояла в нерешительности. И хоть понимала, что пугают меня собственные домыслы, заставить себя переступить порог...

— Проходи, — приветливо помахал мне айсар Кирстейн, открывая дверь и отстраняясь. — Наверное, нужно сообщить техникам. Ты уже третья, кто не может ее открыть.

— Наверное, сломалась, — ухватилась за версию я, но щеки предательски покраснели. И как теперь мне следовать советам умудренных дев? Впрочем, идея с самого начала не вселяла больших надежд. — Простите, что так долго, я...

— Ничего, — оборвал оправдательную речь ксиерец, дождался, пока я войду, и закрыл дверь. Щелкнул замок, намекая, что уж теперь нашей беседе точно никто не помешает. — Присаживайся.

В отличие от кабинета врача, приемная куратора была обставлена на порядок роскошнее. Мягкие кресла, стол с витыми ножками и следами позолоты, но подозрительно технологичной крышкой. Бар, навевавший не самые приятный воспоминания. Пушистый ковер на полу, скрадывавший шаги.

Мне предложили садиться в кресло, но я замерла за его спинкой. Ксиерец не стал спорить — обошел меня и сел напротив. Он был серьезен. Ни один смешок не сорвался в тишину. Я слышала, как стучит мое сердце. Быстрее и быстрее, хотя разумных причин для волнения не было.

— Присаживайся, — повторил приглашение мужчина, и я с облегчением присела. На самый край, но этого было достаточно, чтобы не упасть. — Тебя что-то беспокоит?

— Я не знаю, — тихо призналась. Мысли путались. Только одна из них не исчезала, не давала покоя. Бежать... Просто бежать. Не глядя куда, не думая зачем. Подальше от этого места, подальше от всего. — Совсем недавно все было в порядке, а сейчас... Простите, будет лучше, если вы прочтете отчет. Куда вам его перекинуть?

— Я уже получил, не беспокойся, — успокаивающе улыбнулся ксиерец и провел ладонью над столешницей. Она послушно мигнула и вывела упомянутый файл. — Все, что будет озаглавлено отчет или помечено датой, я получу автоматически.

— Тогда зачем мне приходить? — недоуменно спросила. В ответ мне только развели руками и смеясь сообщили:

— Мне так интереснее, — легко сообщил причину ксиерец и насмешливо улыбнулся: — Какие-то проблемы?

— Никаких проблем, — мрачно ответила и рассмеялась. Кажется, мне пора начинать его благодарить. Каким бы невыносимым не был мой собеседник, но именно его невыносимость и помогала брать себя в руки. Злость убирала страх, волнение, ожидание... — Спасибо.

— Не за что, — кивнул он и добавил: — Впору мне самому просить у вас прощения.

— У вас?

— У вас, — подтвердил ксиерец, но не уточнил, за что должен бы был извиниться. — Вы уже взяли себя в руки, больше мне ни к чему вас дразнить. Или желаете сократить дистанцию? Признаться, я не буду возражать.

— Если вам будет так удобнее, — пробормотала себе под нос, не слишком понимая происходящее.

Раньше ксиерцу не было дела ни до чьего мнения, а теперь он спрашивает позволения, чтобы обращаться ко мне на 'ты'? Надеюсь, люди не вымерли, иначе выжившие мне этого не простят.

— Благодарю, — серьезно сказал мужчина. — И раз уж мы оба успокоились и готовы мыслить здраво, расскажите, как прошел вас сегодняшний день.

— Начать с прибытия на раскопки?

— С посещения врача, — чуть скорректировал мой ответ айсар Кирстейн.

Не смотреть ему в глаза становилось все сложнее. Информации не хватало, и я терялась в догадках, простое ли это любопытство или... Или у меня опять разыгралось воображение! Фыркнув, я послушно пересказала весь свой день. Разве что о меню в столовой и беседах в душе умолчала. Зато смогла узнать, как будут обстоять дела с ночными вылазками.

— Мы будем присматривать за группами, — пообещал ксиерец и пояснил: — Как только от кого-то из вас поступает сигнал, мы определяем, кто находится рядом с вами. После чего за их передвижениями начинают следить отдельно.

— Следить отдельно? Значит, вы следите за всеми нами?

— Анна, а вы полагали, что мы оставим вас без присмотра в незнакомой местности? А вдруг кому-то станет плохо? Отслеживание вашего местонахождения — не самая главная их задача. Главная — следить за вашими жизненными показателями. Хоть вы и предоставили списки аллергенов, всегда существует вероятность, что с чем-то вы просто еще не успели столкнуться. Кроме того, порядка трети людей, участвующих в проекте, коренные жители Центральных планет Союза. Не мне вам объяснять, насколько разные там и здесь условия. Любая мелочь, царапина или ушиб, все это может сказаться на вашем состоянии. А люди не любят сообщать врачам о 'мелочах'.

— Не только люди...

— Не только, — подтвердил ксиерец и поинтересовался: — У тебя остались вопросы?

Я отрицательно покачала головой. Вопросы, конечно же, имелись, но я бы не рискнула их задать. Вряд ли я имею право интересоваться, посетит ли нас айсар Майоран или действительно ли ксиерцы ведут себя, как описывали девушки?

— В таком случае, — ксиерец замолчал, раздумывая, стоит ли говорить, — я бы хотел спросить тебя о родителях.

— Это личное... — напомнила я, начиная злиться. Мужчина хмыкнул и, поднявшись, подошел к бару. — Не нужно мне ничего наливать...

— Это для меня, — усмехнулся он, но в голосе не было ничего кроме холода. — Анюта, а тебе лучше еще раз подумать и все же ответить на мой вопрос.

Он говорил без угрозы, без обещания, но по спине пробежали мурашки. И бежали они наутек, как будто первыми пытались покинуть тонущий корабль.

— Что вы хотите узнать?

— Что ты о них знаешь? — Практически вернул мне вопрос собеседник. — Но главное, всегда ли они были твоими родителями?

— Вы хотите сказать... Откуда у вас такие предположения?

Я была удивлена, зла и... напугана. Этот вопрос преследовал меня с самого начала экспедиции. На борту корабля, во время обучения, теперь и в лагере... И глядя на Таариса, на Матильду с Теренсом, на Ратара, я понимала, почему его задают. Они все были выходцами планет колонизации, у них у всех были родственники не люди, им всем в той или иной мере перепало их способностей. И среди них была я. Чистокровный человек без каких-либо выраженных оклонений. Единственное, что удалось найти — самоконтроль. Я списывала все на воспитание, на привычку, на логику и здравый смысл, но... Неужели никто другой не обладал теми же качествами? Сэлдона упрекнуть в отсутствии здравого смысла не смог бы даже его отец, а он попался в первый же день, поддавшись обаянию айсары.

Передо мной лег планшетник с открытым медицинским заключением. Пробежав его глазами, я поняла, что правильно поступила, оставшись сидеть. Да и вообще согласившись сесть. Фактор Ри-Ара. Способность клеток сопротивляться определенным видам излучения. Мутация, ставшая за века колонизации настолько частотной, что ее убрали из списка патологий. Проявляется во втором-третьем поколениях у детей, рожденных в неблагоприятной, читай необработанной, среде. У детей, рожденных на Центральных планетах у коренных жителей, коими были мои родители, такого быть не могло.

— Как?..

— Они тебе не сказали... — сделал вывод ксиерец. — Что ж, разумно. Если ты помнишь только одних родителей, зачем сообщать тебе о других.

— Они бы сказали... — шепотом проговорила я, пытаясь удержать лицо. Плакать в присутствии посторонних отчаянно не хотелось, но в груди так болело, что я опасалась не совладать с эмоциями. Зачем? Зачем он мне сказал? Лучше бы они сами признались. Они бы не соврали, задай я прямой вопрос. Но необходимости его задавать никогда не возникало. Никогда и никто не сомневался в нашем родстве, мы же с мамой так похожи...

— Сказали бы, а может предпочли бы и промолчать.

— Зачем вы это сделали? Какое ваше дело?..

— Я должен был узнать, — спокойно ответил мужчина. В поле моего зрения появился платок. — Возвращать необязательно. У меня их достаточно.

Возможно, будь я в другом состоянии, смогла бы оценить этот выпад в сторону начальственного брата. Но в тот момент мне было не до иронии. Никого не хотелось видеть, и хлынувшие слезы справились с этой задачей.

— Я пойду...

Мне удалось подняться, но угол стола не хотел входить в мое плачевное положение и остался на прежнем месте. Боль немного отрезвила. Я протерла глаза, пытаясь вернуть себе трезвость зрения, но мне не позволили закончить начатое.

— Лучше поплачь сейчас, — шепнули мне. — Я никому не скажу. Сможешь и дальше быть сильной девочкой.

— Я не такая... — всхлипнула, чувствуя лбом шершавую ткань ксиерского костюма. А пахло от него приятнее, чем от брата. Только чтобы это различить — нужно подойти слишком близко, опасно близко...

— Вот и славно. Значит, не будет глупых отговорок про девочек, которые не плачут.

— Отпустите. — Я попыталась отстраниться, но ксиерец лишь сильнее привлек меня к себе. И, словно в насмешку, коснулся губами макушки. Теплое дыхание щекотало макушку, а я замерла, не зная, что предпринять. То ли ударить, пытаясь сбежать, то ли позволить ему хоть ненадолго разделить мою боль.

— Не сейчас, — отрицательно качнул головой мужчина, гладя меня по спине. — Не в таком состоянии. Успокоишься — тогда отпущу. Девушки ни разу не уходили от меня в слезах — это будет ударом по моей репутации.

— А какими они уходили? — уцепилась за тему, лишь бы не говорить о себе.

— Разными, — не стал распространяться айсар Кирстейн. — Но не в слезах. Слезы пусть и приносят облегчение, но не дают видеть пути. Ненависть лучше — заставляет действовать и твердо стоять на ногах.

— Значит, лучше ненавидеть?

— Меня? Определенно, — усмехнулся мужчина. — Но я согласен и на любовь. Это довольно приятно. Девушки начинают следить за собой, дарят улыбки, делают сюрпризы... Никогда не знаешь, можно ли безбоязненно взять у них из рук пищу...

— Но если любят — разве захотят отравить?

— Чтобы другой не достался — вполне, — поделился особенностями менталитета ксиерец. — И яд не худшее, что можно найти в своем стакане.

— Бывает и хуже?

— Еще как, — мечтательно проговорил мужчина. — Но тебе я об этом рассказывать не буду. Лучше сойдемся на ненависти.

— А если я не захочу вас ненавидеть?

— Захочешь, — уверенно сказал айсар Кирстейн. — Все хотят, и ты захочешь. Вот как только выйдешь за порог, сразу и возненавидишь.

— За что? — Его слова казались мне глупостью. Как можно ненавидеть его? Он же помог, поддержал, подарил свою вещь и даже не потребовал ее вернуть. Не потребовал вернуть? Помог? Он же сам сделал мне больно! Сам все спланировал, сам исполнил, заставил раскрыться, подпустить так близко, что он бы смог влиять... — Вы!..

— Я! — расплылся в довольной улыбке мужчина, отстраняясь и с удовольствием наблюдая за мной. — Так-то лучше, малышка. Теперь моей репутации ничего не грозит. Можешь уходить. Дверью я сам хлопну — не благодари.

Дверью я хлопать не стала. Да и вряд ли бы кто сумел провернуть такое в условиях полной автоматизации. Но я едва не попыталась. Поддайся бездушная преграда с первой попытки, знакомства со стеной ей бы не миновать, несмотря на все ограничения. К счастью, а может и к сожалению, айсар Кирстейн еще не успел разблокировать дверь.

— Откройте, — тихо попросила, чтобы не сорваться на крик. Наверное, он провоцировал меня именно на это, но я почти пришла в себя. Почти, потому что думать о полученной информации было больно. Да и как здраво ее воспринимать, если она касается напрямую моей жизни?

— Минутку, — кивнул ксиерец и неторопливо, как будто испытывал мою выдержку, приблизился к двери. — Буду ждать тебя завтра, — напомнил он, прежде чем открыть передо мной дверь.

Я не ответила. Проскользнула мимо, едва щель расширилась до нормальных размеров, и бросилась вниз по ступенькам, вытирая на ходу слезы. Только так можно было избежать расспросов, а объяснять, что заставило меня плакать, не было никаких моральных сил.

Ратару, который при виде меня замер на ступеньках, я слабо улыбнулась и проскочила мимо. Остановилась только в своей комнате. Щелкнула замком, отрезая себя от окружающего мира, и сползла вниз по двери.

— Мяу?

Кот появился внезапно. Спрыгнул с округлого подоконника, приземлился на четыре лапы и уселся посреди комнаты, не сводя с меня внимательных желтых глаз. Я хмыкнула: только галлюцинаций не хватало. Итак вчера почти поверила в его реальность, и вот снова — сидит и смотрит.

— Мяу? — требовательно повторил он, сердясь на мое непонимание.

— Ничего, пройдет, — отмахнулась, перебираясь к нему поближе. Кот не возражал, более того подставил голову под руку, намекая, что неплохо было бы и его не обделять лаской. — Просто... тяжело здесь одной.