Интрига - повод влюбиться!

— Спасибо, вы... очень добры.

— Ты, — поправил меня ксиерец. И добавил, заполняя паузу: — Кики вернул мне камзол.

— Это хорошо. — Я не знала, что еще сказать. Мне следовало попрощаться и уйти, но выхода я не видела. Возможно, сюда был и вовсе один вход, через который мы и пришли, но воспользоваться им я не могла: Майоран стоял прямо перед ним. — Простите, вы не могли бы...

— Я провожу, — не предложил, скорее поставил в известность мужчина.

— Нет, — пискнула я, понимая, что будет, если меня увидят в компании старшего брата куратора.

— Почему?

— Ваша... репутация может пострадать, — воззвала я к его разуму. Говорить о себе не приходилось: у ксиерцев не те ценности, чтобы жалеть кого-то кроме своих.

— Думаю, я справлюсь с этим, — помедлив, заверил меня Майоран и притянул к себе, подхватывая под локоток.

— Пожалуйста, не делайте этого, — попросила, понимая, что меня проигнорируют и готовясь разгребать последствия. Да уж, теперь в душ придется ходить под покровом ночи и воевать за теплую воду с другими сменами.

— Ты боишься? — Мужчина остановился у выхода из моей недавней спальни. — Чего?

— Да... Нет... То есть...

— Ты боишься меня, — сухо проговорил ксиерец, отступая на шаг и освобождая меня от своей руки.

— Нет, не вас. — Я упрямо качнула головой, понимая, что если признаюсь, буду выглядеть глупо, а если не признаюсь... Выбор не радовал, но, закрыв глаза, я все же это сказала: — Просто, если нас увидят, обо мне будут говорить плохо. Что я с вами... Не знаю, что они могут придумать, но это не то, о чем я мечтала, когда сюда ехала.

— А о чем ты мечтала? — тихо спросил ксиерец, прерывая мои объяснения. Я пропустила момент, когда он, пользуясь моим смущением, подошел ближе. И теперь, чувствуя, как его пальцы нежно касаются моего лица, терялась, не зная, что делать.

— Я не...

— Тише, — прошептал мужчина, убирая мешавшую ему прядку и открывая ушко. — Просто скажи, чего ты хотела, и я постараюсь помочь. Ты же веришь мне, малыш? Я не причиню вреда.

— Простите, мне нужно к себе.

Резко дернувшись в сторону, я обрела желанную свободу и бросилась к выходу. От неожиданности, не иначе, никто не стал препятствовать. А айсар Кирстейн, которого я чуть не сбила с ног, выбегая в коридор, и вовсе остановился и помахал мне на прощание.

— Давно от тебя девушки не бегали, — фыркнул Кики, закрывая за собой дверь. Замок провернулся автоматически, отрезая братьев от окружающего мира. Незачем неподготовленным слушателям интересоваться их беседой.

— Теряю хватку, — беззлобно ответил Майоран, появляясь в дверях спальни. — Или девочка развивается. Я немного увлекся, самую малость подтолкнул... и она тут же убежала.

— Тебе полезно, — буркнул младший ксиерец. Ему не нравилось происходящее. Лучше бы Аня упала в объятья Майорана. Для нее же безопаснее: чем предсказуемее ее поведение, тем меньше оснований убрать в будущем. А загадки... Загадки хороши тогда, когда на кону не стоят большие возможности.

— Не скучно, — подтвердил мужчина и добавил: — Идем, пора уже познакомиться с Шерманом. Я чувствую его присутствие, так зачем заставлять уважаемого предка так долго ждать.

Комната была все еще пуста. Ничего не изменилось и спустя час-два. Рыжий кот не появился и на третий, намекая, что я могу бодрствовать хоть всю ночь, но его величество не соизволит навестить одну маявшуюся от тревоги и подозрений подопечную.

Так и не дождавшись, но уничтожив все доступные запасы съестного, я собралась было ложиться спать. Надежды на скорый сон у меня не было. Отоспалась уже. На сутки вперед, а то и на двое. Но сидеть в одиночестве в гостиной... Нет, все же лучше, чем лежать и смотреть в потолок.

В насмешку над моими мыслями, в гостиной хватало людей. Матильда играла в шахматы с братом, кося глазами на бонусный планшетник с подсказками. Теренс делал вид, что не замечает. Впрочем, он и сам жульничал, играя по то по земным правилам, то переходя на таалийские. Матильда кусала губы, открывала общий свод и недовольно щурилась, обнаруживая озвученный Теренсом пункт.

Таарис, наблюдавший за игрой из угла комнаты, молчал. Не в его правилах было вмешиваться со своими советами. Заметив меня, псионик приветливо помахал и кивнул на свободное кресло-мешок. Жестами поздоровавшись с игроками, я улеглась на предложенную мебель.

— Голова не кружится? — без предисловий осведомился Таарис, нависая надо мной и не моргая вглядываясь в меня.

— Нет, — сверившись с сигналами организма, честно ответила я и вопросительно уставилась на лекаря.

— Тогда ладно, — с облегчением вздохнул псионик.

— А ты что-то заметил? — Моя тревога не была напрасной. Псионики просто так шум никогда не поднимали. Если же и высказывали опасения, то впору было идти и в гроб ложиться, ибо то, что видели они, лечению почти не поддавалось.

— Сначала скажи, за то время, что прошло с нашей последней встречи, ты не делала ничего, что шло бы с твоими принципами?

— Нет, — покачала головой. Таких ситуаций я не помнила.

— Тогда понятно, — становясь равнодушным, ответил Таарис и замолчал. Рассказывать мне о причинах своего внезапного любопытства он не желал. Ни в первую минуту, ни в пять последующих.

— Мне непонятно, — напомнила о своем присутствии. — Таарис, если ты начинаешь разговор, не уходи от него тут же, как получишь ответ. Объясни по крайней мере, чем было вызвано любопытство. Ты же знаешь вашу репутацию, если не ответишь — я пойду искать белые тапочки и мыться.

— Помыться тебе не помешает, — слабо улыбнулся псионик. — Может перестанешь так полыхать.

— Я горю?

— Еще как. Мне тебя почти и не видно. Одни всполохи. Не обидишься, если я не буду на тебя смотреть. Глазам больно.

— Не смотри, — разрешила, оглядывая себя. Руки-ноги были на месте, одежда даже не дымилась. — то есть ты видишь, что я горю?

— Примерно, — подтвердил псионик. — У нас так происходит, когда пытаешься освободиться от чужого влияния. Старшие иногда любят пошутить и заставляют младших выполнять что-нибудь унизительное и жутко смешное по их мнению. Чаще всего им удается: разница в силе может и быть небольшой, но опыт воздействия и сопротивления у первоклашки и выпускника совсем разный. Иногда же бывает, что для внушаемого действие совершенно неприемлемо. В таком случае, сопротивление чужому влиянию съедает все силы организма. Чаще всего сила просто отключает все, что может, и забирает все ресурсы на борьбу. В таком случае внушаемый не только блокирует воздействие, а уничтожает все его следы. И не только того, кто хотел повлиять в этот раз, но и все предыдущие, если они имели место. Неважно, вмешивался ли целитель, родители или суд. Поэтому у нас принято носить повязки в период восстановления. Потому что провоцировать срыв в этот период — практически покушение на убийство. Резерв кончится, а у самого организма одни крохи. У преступников метки поверх ауры стоят, чтобы они их не видели, — пояснил Таарис, не дожидаясь уточняющего вопроса. — Если преступление не столь велико, им переписывают личность, создают новую и общественно полезную. Поэтому и метки, чтобы случайно никто не сбил программу.

— Ясно... Только, Рис, я же не псионик. У меня такого быть не может.

— У других рас тоже есть такие особенности. Просто они не видят так, как мы, — пожал плечами парень. — Ксиерцы, риентанцы, таалийцы, — Таарис покосился на шахматы, — даже у людей проявляется через несколько поколений. Редко, но бывает. Может и тебе так повезло. Даже вероятнее всего. Часть способностей перешла и усилилась, а видение — не появилось. Поэтому на тебя ксиерцы не так влияют. Помнишь, на корабле, когда айсар Кирстейн появился?

— Помню. — Я вздохнула и в очередной раз поблагодарила Шермана за иммунитет. Если бы сейчас Таарис прочел все, о чем я думаю...

— Помни. И старайся не разговаривать с ними больше необходимого. Особенно со старшим братом куратора.

— С Майораном? — вырвалось у меня. — Почему?

На ум пришли обстоятельства моего бегства. Кровь прилила к щекам, и я поспешила отвернуться.

— Мне неуютно с ним даже на одном уровне. Просто от остаточных следов его присутствия. Что он может сделать, если не будет сдерживаться — я не рискну предполагать, но буду надеяться оказаться, как можно дальше. Если в тебе есть хоть капля нашей силы, то и тебе нахождение вблизи него будет вре... Ребят, можно потише? Я пытаюсь разговаривать, — упрекнул Таарис разгоряченных битвой игроков.

— Он жульничает! — взвыла Матильда, и не думая сбавлять тон.

— Ничего подобного. Я без советчика играю в отличие от некоторых!

— Да я в первый раз играю, как я без него обойдусь? — возопила девушка.

— Он тебе и так не помогает! — хмыкнул Теренс и закончил игру, выбивая короля с поля. — Учи правила, сестренка.

Матильда ничего не ответила: яростно смахнула виртуальные фигурки с доски, хлопнула игровым полем и, зажав его под мышкой, ушла к себе. Судя по звукам, спать она не собиралась еще час другой. Неужели нам выделили выходные, пока я спала?

Браслет согласно пискнул и продемонстрировал календарь. Три свободных дня перед трудовой десятидневкой. Неплохо, а главное вовремя. Покосившись на парней, я тихо пошла вслед за Матильдой. Не выгонит же она меня, на ночь глядя?..

Матильда открыла сразу. Переступив порог, я оказалась в точной копии своей комнаты. Но в неуловимо другой. На кровати высилась гора одежды, а Матильда, ругаясь себе под нос, ходила из стороны в сторону. На меня она практически не обратилась внимания, махнув на чудом свободный стул и вернувшись к сортировке вещей.

Я вздохнула и бочком обошла девушку. Успокоится — тогда и поговорим. Благо, на столе лежал активированный планшетник и манил сетью. Разом взыграла совесть и обида: с родителями я так и не поговорила.

— Мати, ты не против, если...

— Бери, — бросила девушка и глубоко, шумно вдохнула. Кажется, проигрыш не прошел для нее бесследно.

Ну что ж, разрешение было получено и я протянула руку к заветной игрушке. Родителей в сети я не застала, а потому пришлось оставлять сообщение. Постаралась не выглядеть слишком расстроенной открытием, но поручиться, что мама не почувствует моей обиды, я не могла.

Тем не менее, мне стало немного легче, когда моргнула последняя буква моего послания. Как будто камень с души упал. Ведь они не могли не знать — и притворялись. Им приходилось молчать, скрывать от меня... Зачем они это делали, я не могла предположить, но допускала, что в тех обстоятельствах так было лучше. И лучше было бы, если так оно и было до сих.

— Ты в порядке? — поинтересовалась Матильда, оценивающе рассматривая платье перед собой.

— Более-менее, — уклончиво ответила я, откидываясь на спинку стула. В пару движений расстегнула ботинки, оставаясь в носках, и забралась с ногами.

— Звучит не слишком радостно, — заметила девушка, но допытываться не стала. — Лучше скажи мне, какое лучше?

— Смотря для чего, — пожала плечами. Судя по двум отделенным от общей массы вещей платьям, выбор предстоял непростой. Оба платья были скромны и элегантны, как будто подобраны под чей-то притязательный вкус. И оба были мне незнакомы.

Приглядевшись, я обнаружила на них бирки. Судя по письменности — оба одеяния были родом из Ксиерской империи. И сомнений, для чего они были куплены, почти не осталось.

— Мати, только не говори, что ты...

— Не буду, — смутилась девушка и, воровато оглядевшись, хотя никто посторонний не мог ее увидеть, попросила: — Теренсу не говори.

— А остальным? — усмехнулась я.

— Кому надо — тот сам увидит, — с удовлетворением сказала Матильда, давая понять, что наряжаться она будет не только для объекта своей симпатии, но и назло 'подружкам' из обработки данных.

— Будут завидовать, — предупредила я.

— Переживу, — пообещала девушка и поправила прическу. Кокетства в ней было — и слепой бы заметил.

— Синее, — определилась с фаворитом я.

— Думаешь? — с сомнением переспросила Мати.

— К волосам подходит и цвет лица здоровый. Впрочем, если объект твоих воздыханий энтомолог, то лучше зеленное, в нем ты больше похожа на моль. Он может и оценить.

— Тьфу на тебя! — фыркнула Матильда. — Синее так синее.

Она аккуратно подняла платье с кровати, приложила к себе и томно вздохнула. Поймала мой вопросительный взгляд и хитро погрозила пальцем.

— Не скажу.

— Ксиерец, — озвучила догадку я. Для человека Матильда не стала бы обновлять гардероб. Любой парень и так был бы счастлив составить ей компанию. А вот таким любителем классики, которого никак не устроит коротенькое платье с рваными рукавами... — Айсар Тайрин? — Я была изумлена и не удержалась от восклицания. — Ты серьезно?!

— Тише, — шикнула на меня Матильда, хотя звукоизоляции наших комнат могла бы позавидовать любая разведка. — Да, угадала. Но держи это при себе, хорошо? Как вообще догадалась?

— А больше вариантов-то и не было, — призналась. — Айсар Кирстейн не тот тип, который из-за взгляда на платье проникнется большой и чистой любовью. — Матильда фыркнула и показала большой палец. — Доктор бы тоже не оценил. Они здесь специфические: скорее бы про технику безопасности поведал и о вреде каблуков сообщил. Айсар Майоран... Не думаю, что ты его видела. Но пронять его платьем... — Я задумалась. Сведений об этом ксиерце у меня было даже меньше, чем о впервые виденном обитателе базы. — Остается айсар Тайрин. Наверняка, он заходит и к вам, раз уж с нами исправно пропадает.

— Скажешь кому!.. — угрожающе прищурилась Мати и показала кулак.

Для успокоения ее нервов мне пришлось изобразить пантомиму с закрыванием рта на замок и выбрасыванием его в окно. Увы, если бы ключ был настоящим, то он обязательно срикошетил бы от стены и врезался точно в лоб, сбивая все запреты проверенным народным средством — амнезией. Вот уж точно безотказный метод, что вспомнишь — все расскажешь, а запреты — какие запреты?!

— А самой тебе кто нравится? — подозрительно косясь в мою сторону, спросила Матильда. — Дверь — блокировка!

— Так нечестно! — ужаснулась я вероломству подруги.

— Честно-честно! — с невинным лицом открестилась Мати и медленно, на цыпочках, подобралась ко мне, нависла тенью неотвратимого женского разговора и сверкнула зубами. Да уж, рассчитывать на снисхождение не приходилось. Тут только баш на баш. — Так кто украл сердце нашей Ани?

— Хм, дай вспомнить, — начала я, хаотично соображая, кого из ребят можно подстав... Представить в качестве моей тайной любви. По всему выходило, что обречен или Сэлдон, или Карон. Первый — потому что симпатяга, второй — почти что гений, а в таких тоже принято несчастно влюбляться. Медленно выдохнув, как будто мне было тяжело откровенничать, я попросила: — Только ему не говори. Он не поймет.

— Не скажу, — быстро пообещала Мати. На губах у нее мелькнула довольная улыбка и тут же скрылась за сочувственной гримасой. От неожиданности я сбилась с мысли. — Что-то не так? — встревожилась девушка, а я поняла, что она злиться. Нет, на лице на этот раз ничего не промелькнуло, но вот досада где-то внутри появилась. Причина была мне непонятна, и я осторожно спросила: