Храм Пустоты (ворм)

Матиас улыбнулся. Это действительно было похоже на путь. Все вероятности были просчитаны в тот миг, когда в золотом глазу появлялось изображение желаемого результата. Влияние случайностей — ноль.

Это прекрасно обьясняло, как Николас умудрялся добиваться всего, чего хотел, не прилагая к этому никаких усилий. Он просто знал все наперед. Ответы на экзамен, слова, которые нужно сказать, чтобы заинтересовать собой понравивушюся девушку, когда выстрелить, чтобы вслепую выбить в тире шестьдесят из шестидесяти, вплавив пулю в пулю.

Имя 'Путеходец' ему подходило гораздо лучше, но наверняка было занято.

— Дай угадаю — я уже мертв? — спросил он у обоих. Ответа не потребовалось.

Николас выглядел рассеянно потому, что смотрел в будущее. Для него уже не существовало никакого Матиаса, да и все происходящее наверняка напоминало ему давно просмотренный фильм, который нельзя перематывать. Для него все это уже произошло, все это было в прошлом. Николас жил в будущем.

А его палец отчаянно дрожал на спусковом крючке пистолета.

— Какой был план изначально, брат? — Матиас грустно улыбнулся. — Где ты ошибся? Уж трупу то можешь рассказать.

Должно быть, это забавно — говорить с тем, кто для тебя уже мертв. По крайней мере знать, что все, что будет сказано, навсегда останется здесь.

Матиас спрашивал потому, что у такой способности, как у Николаса, не могло не быть слабостей. Короткий горизонт планирования, случайности, слепые зоны — идеальных предсказателей просто не существовало. Как минимум, губителей еще никто не смог просчитать.

— С чего ты решил, что я где-то ошибся? — Николас усмехнулся. — Популяр мертв, в течении суток начнется война с Империей, а мы находимся здесь, у виалов Котла. Через неделю я буду править половиной теневого Нью-Йорка, а кейпов из виалов хватит, чтобы захватить оставшуюся часть.

Он говорил уверенно, спокойно и четко, с наглой ухмылкой на лице. Матиас сразу понял — он лжет.

— Потому что я тоже здесь. — Матиас спокойно улыбнулся. — А весь этот план — сплошная череда ошибок и случайностей.

Гайер должен был умереть, а информационная бомба должна была взорваться, и это и правда случилось, но все остальное... он покачал головой.

— С чего ты взял? — Николас улыбнулся. Уже чуть-чуть естественнее — потому что понял, что его ложь не прошла.

Было бы очень сложно обмануть того, кто знает его с детских лет.

— Все должно было закончится еще два дня назад, во время вашего боя с Гайером. — достаточно было просто вытащить из него один флакон, и вместе с ним — местоположение остальных четырех. — Но в бой вмешались, и все пошло не так. Твой план сломали.

Вышел ли он за горизонт планирования, задержавшись на пару минут дольше, чем должен был, или в бой вмешался тот, чьи действия Николас предсказать не мог, но факт есть фактом — столь тщательно подготовленный план оказался сломан. Путеводец потерял след четырех флаконов из пяти, и вместо того, чтобы планировать войну, был вынужден создавать план, способный привести его к утерянному кейсу.

— Это ведь главная слабость твоей силы, так? — Матиас прищурился. — Ты не можешь эмулировать чужие силы. Не можешь взломать пароль тинкертеха, только найти умника, который сделает это за тебя.

Николас не мог найти прямое решение — только создать ситуацию, у которой окажется нужный исход. Его силы не были приспособлены к бесконечному перебору паролей, они оказались заточены под совершенно другое. Он оказался слишком узкоспециализированным умником, чтобы найти прямой, легкий путь к решению проблемы.

Его сила нашла иной путь. Путь, на котором он вытащил его за шкирку в бар посреди ночи, впервые за последний год, и испарился через пару часов, оставив его курить на парковке — парковке, на которую вскоре должен был прибежать самый подходящий для этой работы умник в городе. Он отреактировал досье так, чтобы направить его на легкое и быстрое выяснение правды — тех деталей, что в нем были, просто не могло оказаться в простом полицейском досье. Он выдал ему заранее сделанное удостоверение, соврал про вмешательство Штормового Тигра, прекрасно зная, что тот поверит на слово и не станет спрашивать об этом у Кайзера или осматривать место убийства.

Она нашла путь, который создал больше всего конфликта.

Он разыграл его и Сару, использовав их для цели, которой не мог достигнуть сам. Забавно, но наверняка Николас и сам понятия не имел, зачем позвал в ту ночь его в клуб, и слишком боялся сойти с пути, чтобы остаться посмотреть на их встречу. Да и заставить Сару взломать тинкертех он не мог — не был уверен, что она кейп, а не должна вывести на настоящего взломщика. Он видел только цель, к которой нужно прийти и методы ее достижения, но никак не промежуточную цель их использования.

Как это ни иронично, но самый зрячий человек на свете всю свою жизнь провел слепым.

— Молодец. И в бой вмешался не Легенда, а Эйдолон. — мужчина покачал головой со странной смесью гордости и горечи. Он смотрел на него со странным пониманием во взгляде. — Матиас... ты ведь даже сейчас не сможешь убедительно соврать?

Соврать, о том что он забудет о всех подробностях, которые только что узнал. Забудет, что он развязал войну, в которой скорее всего погибнут многие люди его семьи. Забудет о том, как он стал одним из крупнейших злодеев Нью-Йорка, как создал своих паралюдей, как...

Забудет — и не станет мстить. Умник, даже настолько сильный, становится в десятки раз слабее после того, как его сила становится достоянием общественности. Матиас, если его отпустят сейчас, не сможет остановить войну за отсутствием доказательств, но легко сравняет счет. И даже если продержат в подвале до конца войны, это ничего не изменит — он все равно будет знать то, что знать не должен.

Фактически, ему только что предложили предать его семью.

— Не смогу. — парень покачал головой и грустно улыбнулся. Это было правдой — он просто не сможет соврать достаточно убедительно, а Николас не сможет заставить себя поверить в эту ложь. Они просто знали друг друга слишком хорошо.

Мужчина напрягся. Пистолет смотрел точно в лоб — самая быстрая и наимение болезненная из форм смертной казни. Его левый глаз словно расфокусировался, Николас перетряхивал все, даже самые маловероятные пути, пытаясь найти тот, что позволит оставить его в живых. Искал — и не находил. Палец мужчины дрожал на спусковом крючке, не решаясь надавить на него.

Это очень просто, построить план, который приведет тебя к победе. И очень сложно заставить себя своими руками убить того, кого когда-то забирал из детского сада, и кому помогал научиться стрелять. Можно устроить войну между бандами, в которой погибнут десятки и будут искалечены сотни незнакомцев, но переступить через тело собственного младшего брата?

Николас сдался, опустив пистолет. Его палец все еще подрагивал на спусковом крючке, но стало понятно — выстрелить он не сможет.

— Лиза, да? Ты же в бегах? — мужчина повернулся к молчавшей все это время девушке. — Хочешь легализоваться и заработать?

Девушка устало вздохнула. Ей явно надоела эта мелодрама.

— Миллион долларов, чистые бумаги и место старшего аналитика. — она прямо смотрела на Николаса.

Мужчина кивнул, спокойно протянул ей оружие рукоятью вперед — будто искушая утопить до предела спусковой крючок. Разумеется, она прошла эту проверку на интеллект — новый путь был найден, и стрелять в прекога стало совершенно бессмысленно. Не говоря о том, что выстрелить бы и не получилось.

Матиас выдохнул. На него снова смотрел ствол пистолета, и последний шанс на спасение был утрачен.

Сара внимательно посмотрела на него, и сняла пистолет с предохранителя. В ее глазах не было тепла.

Матиас замер. В том, что Сара его предала, не было ничего удивительного — она и сама рисковала жизнью, как узнавшая слишком много. Другое дело, что ее сила была фактически синонимом этого выражения и была достаточно полезна, чтобы Николас решился ее оставить в живых. Сара — очень хороший аналитик, который сможет просвещать его там, где его путь не дает достаточного количества информации. Резко повышая его эффективность.

— Ты ведь даже не злишься, идиот. — девушка вздохнула. — Хочешь, я расскажу, что произойдет после того как ты умрешь?

Сара была зла. Она делала то, что делать не хотела, и превращала вину в злость. Это легко читалось по напряженно поджатым губам и сжавшимися до белизны пальцам. Она сливала свою вину в чужие ошибки, оправдывала себя чужой ничтожностью, и убеждала себя в том, что поступает правильно. Потому что иных шансов на выживание у нее нет.

В иной ситуации Матиасу было бы ее даже немного жаль. Теперь ему вдруг стало тоскливо — просто так. Он почти видел свой труп с дырой во лбу, но не это было главное. Главной, как всегда, была какая-то мелочь, которая буквально расчесывала ему уголки глаз. Но он не успевал понять — какая именно, всеми силами отгоняя ее от себя.

— Просто пристрели меня и закончим с этим. — ответил он, даже не пытаясь закрыть глаза.

Если ему и суждено умереть, то он умрет так, как захочет сам и на своих правилах. Хоть бы и командуя своим расстрелом.

Сара ухмыльнулась.

— Хватит ребячиться. — она покачала головой. — Ты не хочешь умирать, я вижу.

Разумеется, он не хотел.

— Это что-то меняет?

Девушка задумалась, и покачала головой.

— Нет. Просто я не люблю самоубийц. — она вздохнула. — Так вот, после того, как я спущу курок, все изменится. Мы выйдем из этой комнаты, и ключ сгорит — тебя даже не похоронят...

Матиас выдохнул. Она всеми силами пыталась усилить в нем тягу к жизни, отмести фатализм — и ради чего? Где еще фатализм уместнее, чем поз золотым взглядом прекога?

Хотя... ее триггер ведь был связан с самоубийством. Наверное, Саре просто было морально проще убить того, то смотрит на нее как на врага, а не стать безмолвной частью расстрельной команды.

Он улыбнулся.

— Мимо, Сара. Я не настолько религиозен. — Матиас прищурился. — Может перестанешь уже тянуть? Я не боюсь.

Голос был словно не его. В его отключившихся мозгах словно засел какой-то диверсант, который решил, что лучше не молчать и вообще — ему виднее, чем полуотрубившемуся куску мяса.

Он не боялся. И, судя по лицу девушки, это ее бесило.

— Ты не боишься своей смерти. — Сара улыбнулась. — Что скажешь про остальных?

Матиас прищурился, и рванулся вперед — на полшага, испытывая ее нервы. Разумеется, девушка не выстрелила.

— Не дергайся. — она покачала головой. — После того, как о твоей смерти узнают в Империи, Кайзер придет в бешенство, а сестры Бирман слетят с нарезки. Они пойдут мстить Элите, уж об этом мы позаботимся, поверь мне.

Матиас сжал зубы. Он знал все это, и старательно отметал эти мысли — так было гораздо проще. Он не мог и не хотел об этом думать, потому что не мог этого изменить.

К сожалению, Сара прекрасно это знала.

— Знаешь, какие кейпы встретят ударную группу Империи кроме нас? Герцог и его ребята с Патрицием. — она ухмыльнулась. — Ты ведь знаешь этого человека, тех, кто пережил встречу с ним, можно пересчитать по пальцам одной руки.

Матиас вдохнул выдохнул, пытаясь успокоиться. Он знал Герцога, главу элиты Лос-Анджелеса — да и кто его не знал, второго правителя города после Александрии. Биокинетик, сдирающий кожу со всех кейпов, оказавшихся в его радиусе. Эту тварь пытались убить очень многие, но не получилось пока что ни у кого.

— Империя кинула Элиту на пятьдесят миллионов и сорвала крупнейший контракт с Котлом. За такое убивают. — девушка внимательно смотрела на него, отслеживая мельчайшие сокращения мышц. — Кто бы ни пошел в первых рядах, он превратится в прекрасную скульптуру. Скорее всего это будет Кайзер, но даже если это окажется Крюковолк — не плохо, не так ли?

Кайзер... он всегда шел в серьезный бой в первых рядах, а его сила была крайне неудачной против серьезного удаленного бикоинеза. Кто бы не пошел в первую разведку боем, шансов пережить ее у них будет немного — неписаные правила в такой драке работать уже не будут. А потом...

— Элита раздавит вашу Империю, и плотно войдет в Броктон, перехватив все источники дохода. — она улыбнулась. — Аристократ потерял на этой сделке очень много, и будет выбивать эти деньги с ваших ферм с полной самоотдачей. Элита умеет собирать долги.

Учитывая, что начиналась она как кооперация банковского сектора с промышленностью, это было правдой. Империя и правда будет уничтожена — Медхолл окажется выкуплен большинством акций или напрямую продан за бесценок, а оставшиеся долги повесят на территории, которые контролировала Империя. Они не будут развивать захваченное, нет — демонстративная порка закончится сбором дани, которая уничтожит все, что осталось от организации, и Броктон Бей вместе с ней.

— Но тебе ведь плевать на Империю, правда? Только бы твоя семья жила хорошо. — почти мурлыкнула Сара.

Так выглядит кошка, наконец дорвавшаяся до пузырька с валерьянкой, который от нее долго прятали. По спине Матиаса пробежал холодок.

— Так вот, мой милый, она не будет. — девушка смотрела на него совершенно серьезно, даже серьезнее, чем раньше. И он понял — сейчас она скажет правду. Настоящую, кристально чистую правду.

'О черт, нет'.

— Твои дорогие сестры, скорее всего, переживут эту войну, даром что бруты.

'Сара, заткнись, пожалуйста...'

— После того, как Кайзера раздавят и показательно казнят, им придется отрабатывать долги, которые останутся на Империи.

'Сара, мне холодно...'

— Наемники, пушечное мясо низшего звена, которому нельзя доверить ничего, требующего ответственности... — девушка широко улыбнулась. — Эскорт, однодневные секретутки Герцога, проститутки и панельное мясо в развес. Ты ведь поэтому так легко пустил меня домой? Тебя до усрачки пугает сама мысль о том, что твои сестры пройдут через панель.

Она его ломала — не поучала, не давила на него. Просто ломала, как долбаную игрушку, как малолетку на допросе в участке, когда родителей уже на допрос не пускают, а писать в штанишки еще очень хочется.

Джессика... Его строгий поводок. Сколько раз он уже хоронил ее?

— Чего ты хочешь?

И снова — снова он не узнал своего голоса. Наверное, он обречен на это.

— Я хочу, чтобы ты сдох. — девушка мило улыбнулась. — Чтобы ты понял, насколько тупы были твои идеи. Чтобы твоя мордашка не приходила потом ко мне во сне.

Почему-то он засмеялся. Засмеялся, истерично, почти весело — такая простая причина, такая милая улыбка с чуть-чуть порозовевшими щечками...

— Какая же ты все-таки сука. — все-таки сказал он.

Девушка улыбнулась.

— Ты проиграл, Матиас. — сказала как-то очень буднично Сара. — Из твоего дяди сделают чучело, а сестер посадят на синтетику и отправят на панель отрабатывать долги, где они и сдохнут через пяток лет — покончить с собой им не дадут. А ты никак не сможешь этого изменить.

Где-то в его голове что-то с тонким писком надломилось. Он просто молчал — позорно, потерянно молчал, сражаясь с образом изнасилованной Джессики. Да что ж его так зациклило на ней? Он и слова не мог сказать, и молчать ему нельзя, и вообще... И вообще — поздно уже.