Храм Пустоты (ворм)

Да и в конце концов, Кайзер выбрал Ллойд Форенсик бухгалтера, занимавшегося основным аудитом всего Медхола, так что как минимум в профессионализме местных работников сомневаться не приходилось.

— Хорошо. — Нортон улыбнулся, и уже гораздо более расслабленно посмотрел ему в глаза. Он оказался достаточно умен, чтобы не требовать никаких обещаний или расписок о достигнутой договоренности.— Можете задать свои вопросы. Вы ведь расследуете убийство Гайера, не так ли?

Матиас спокойно кивнул.

— Расскажите мне об изменениях в поведении мистера Гайера, произошедших за последние два месяца. — он внимательно посмотрел на него. — Вы были его начальником на протяжении последних нескольких лет, так что должны хорошо его знать.

Нортон расслабленно посмотрел на него, и на мгновение взгляд голубых глаз потерял свою остроту — мужчина ушел в свои мысли, перетряхивая профессионально острую память.

— Я перестал быть таковым около недели назад. — Энтони вздохнул. — Рудольф положил заявление о своем уходе на мой стол в прошлое воскресенье.

'В тот день, когда он задержался на работе' — вспомнил Матиас.

— Каковы были причины его ухода?

Нортон задумался, и пожал плечами.

— Нашел работу получше. Последние пару месяцев Рудольф почти сиял, но на работе ни о чем не трепался — только сказал пару раз, что скоро сорвет куш. — мужчина саркастично ухмыльнулся. — Как можно заметить, сорвал.

Матиас кивнул. Это совпадало с рассказанным Мартой. Похоже бедолага влез туда, куда лезть не стоит... причем по собственному желанию. А ведь на идиота, судя по резюме, совсем не тянул.

— Были ли какие-то отклонения в его поведении в связи с этим? — парень внимательно посмотрел на Нортона. — Нарушения рабочей этики, несчастные или странные случаи, просто неоднозначные инциденты?

Мужчина не задумываясь кивнул.

— Он четыре раза за месяц пропустил работу. — Нортон серьезно посмотрел на него. — Без объяснения. За предыдущий год — всего один пропуск, причем по подтвержденной болезни.

Матиас кивнул.

— Что-то еще? — спросил он без особой надежды.

— Он был взволнован и вечно заспан, приходил в помятой одежде. Будто... — мужчина щелкнул пальцами. — Словно ему не хватало времени для чего-то более важного, и работа отошла на второй план.

В голосе Нортона звучало явное неодобрение, и Матиас кивнул. Рабочая этика оставалась рабочей этикой, и в какие аферы бы ты не влипал, профессия не должна отходить на второй план. Впрочем, в конечном счете Гайер все-таки уволился.

— Понятно. Два последних вопроса, не относящихся к произошедшему. — Матиас вздохнул. — Как вы объяснили секретарше, кого пустить, если знали, что я приду с фальшивым удостоверением на другую фамилию?

Мужчина странно посмотрел на него.

— Отдал Маргарет фотографию из юности Макса, она была в википедии. — он покачал головой. — Может быть вы этого не понимаете, но выглядите вы как его точная копия двадцатилетней давности.

Матиас кивнул, пытаясь удержать радостную улыбку. Может быть это и не было комплиментом, но он был польщен.

— Хорошо. — парень вздохнул. — Почему вы решили, что я расследую смерть мистера Гайера?

Это было далеко не самым логичным предположением, особенно зная, что ему всего восемнадцать лет — скорее он бы действительно пришел договариваться о временном исполнении обязанностей усопшего, как личный порученец мистера Андерса.

Нортон улыбнулся. Впервые — почти искренне.

— В день, когда Макс спустит смерть своего на тормозах — ад замерзнет. — мужчина покачал головой. — Я верю в семейный способ ведения дел, мистер Андерс. Можете счесть меня излишне сентиментальным.

Матиас кивнул, и встал. Он понял, почему Нортон, человек явно не бедствующий, крайне квалифицированный и буквально купающийся в предложениях о работе, столько отчаянно дрался за право работать в высших кругах Медхола, и оказался так рад гибели более удачливого конкурента, давшей ему еще один шанс. Это не было вопросом денег — это было вопросом статуса и гарантий. Деньги можно заработать и потерять, навыки могут пропасть из-за травм, а имущество может сгореть, но одно не изменится никогда — статус члена ближнего круга. Кайзер был очень строгим человеком и редко прощал ошибки, но никогда не бросал своих. Каждый достаточно высокопоставленный член Империи или Медхолла (что, зачастую, было одним и тем же), мог быть уверен — в случае его гибели его семью не бросят, и обеспечат всем необходимым. И, скорее всего, за него отомстят. Репутацию, бережно создаваемую еще Всеотцом, за десятилетия существования Империи не затронуло ничего.

Погиб Гайер — и в тот же вечер, не прошло и пары часов, как разбираться в случившемся отправили его. Матиас был уверен, что сделали это только потому, что убийство действительно выглядело достаточно естественно, чтобы при беглом взгляде Кайзер мог поверить в несчастный случай. Сложись обстоятельства чуть-чуть иначе — здесь бы уже был Крюковолк или Крестоносец, а вместо инициативного порученца землю бы рыла полиция, которую очень-очень настоятельно попросили бы уделить внимание этому делу.

Именно за этим шел Нортон. Не за деньгами — за безопасностью.

* * *

В доме недавно умершего человека невозможно чувствовать себя уютно или хотя бы спокойно. Нет, в нем не скрипят таинственно половицы, не шебуршит в углу домовой, и не бросается ножами полтергейст, нет. Вовсе нет. Внешне он как раз совсем даже обычный — простая четырехкомнатная квартира в очень хорошем районе. Настолько хорошем, что можно даже не запирать дверь.

Обычная кухня, на столике которой стоит самый обычный недопитый кофе и мусорный пакет под раковиной уже начал подванивать. Обычная спальня с обычными джинсами, свисающими со стула и обычный не выключенный свет в коридоре. Обычная сломанная дверь в туалет с отошедшей петлей — ее хотели починить, но всегда было недосуг. Обычное окно в потолке и обычный дорогой телескоп под ним. Обычная цепочка фотографий в рамках перед обычным электрическим камином и широким телевизором.

Все обычное. И чудовищно, непредставимо неправильное.

Потому что никто уже не починит дверь, не допьет кофе и не повесит джинсы в шкаф. Никто не проведет рукой по фотографиям, не включит, чертыхаясь, камин и не сядет в кресло-качалку с ноутбуком, листая новости и рабочие документы. Даже статуэтки забавных котят, и без того уже изрядно запылившиеся, никто больше не протрет. Они отправятся на помойку вместе с фотографиями и остальными личными вещами в больших картонных коробках из-под мебели. Саму мебель продадут по скидке, а квартиру, очищенную от чужих следов вплоть до белых стен, сдадут кому-нибудь еще.

Что останется от человека, который жил в этом доме почти десять лет? Кто его вспомнит, кто придет на его могилу кроме коммунального служащего да банковского поверенного?

Что останется от самого Матиаса, когда так придут уже в его дом?

Парень поморщился от своих мыслей, и его передернуло. Ему дико хотелось кофе или чего-то покрепче, но квартира, перенасыщенная личностью своего бывшего владельца, отчаянно давила. В ней не хотелось шевелиться, не хотелось ничего трогать и хоть чуть-чуть менять — она застыла во времени. Каждый человек, попавший сюда, невольно чувствовал себя мелким воришкой, забравшимся в чужой дом в отсутствие хозяев и с ужасом ждущим, что сейчас, вот-вот, в следующую секунду повернется ключ в замке входной двери. И можно сколько угодно убеждать себя в том, что не повернется — подсознание все равно откажется быть логичным. Для него это место еще не стало из чужого ничейным.

Матиас снова вздохнул, и открыл предусмотрительно заготовленную объёмную сумку. На его руках уже были латексные перчатки, а по пересохшему горлу теплой волной протек терпкий и горький, похожий на деготь кофе. Это помогло сосредоточиться и откинуть накатившую на парня странную заторможенность.

Обыск — это не сложно. Это муторно, грязно и долго. Это обшаривать каждую емкость, простукивать каждую поверхность и, защитившись только тонкими медицинскими перчатками, залезая по локоть рыться в чужом грязном белье. Это проверять каждую полость, выворачивать конверты, просматривать открытую документацию и аккуратно пересчитывать, после этого возвращая, деньги во всех тайниках.

Это провести почти четыре часа, обшаривая небольшую квартиру и почти отчаяться что-либо найти. Это побороть себя и на исходе пятого часа наконец обнаружить у прикроватной тумбочки глуховатый отзвук при стуке. Это аккуратно, не оставляя следов и случайных отпечатков пальцев, разобрать всю крупную и даже мелкую мебель. Это собрать ее обратно после проверки, с каждой новой открывающейся деталью игнорируя все крепче и крепче натягивающуюся пружину в груди. Натягивающуюся так туго, что становится тяжело дышать.

Это найти вторую и третью стенку у шкафа и комода, это открыть фальшивое дно у стиральной машинки и стола. Это замереть, проглотить застывший где-то глубоко в горле мат, и медленно, осторожно отойти к столу. Это упаковать все компьютеры, флешки и жесткие диски в сумку, обернув в несколько толстых слоев фольги.

Это почти выбежать из квартиры, в один миг похолодевшей на добрый десяток градусов, и даже не заметить недоуменные взгляды редких в это время дня соседей. Это отстраненно смотреть в собственные пустые руки, все еще ощущая в них белую, прорезиненную белую маску с синей полосой на ней.

Это осознать, что все это время ты обыскивал квартиру убитого кейпа. Это понять, в какое же именно дерьмо ты вляпался.

И рассмеяться — тихо и пусто.

1.3.

Сара ковырялась в системе пейпаловского онлайн-банкинга, меланхолично пожевывая полоску мармелада. Во время работы ее тянуло на сладкое, хотя это и не было связано с расходом энергии на использование силы, она проверяла. Просто дурацкая привычка. Да и вообще — это так забавно, поставить пару мониторящих программ на оповещение, жрать какую-то ерунду и болтать ногами, сидя на удобной софе.

'Неправильный логин или пароль.'

— А если так?

'Неправильный логин или пароль.'

Сайт отчаянно ломался, не желая выдавать доверенные ему секреты. Сара могла бы проверить, что именно она вводит неправильно — логин или пароль, создав аккаунт с такими данными, но и так знала, что пароль. Ее сила позволяла пропустить пару-тройку, а иногда и добрый десяток ступеней в логической цепочке, изрядно экономя этим время. Фактически, она занималась банальным перебором, но в исполнении умника этот доисторический способ взлома был удивительно эффективен. Сара вздохнула — она чувствовала, что подобралась очень близко, буквально на расстояние одного знака, и ее пальцы непроизвольно подрагивали на клавишах, предчувствуя скорую победу.

— И все-таки, кем нужно быть, чтобы выбрать логином для пейпала 'Motherfucker001'?

Она откусила от полоски еще один приторно сладкий кусочек и вздохнула. Все это было не по-настоящему, все это было пустыми отмазками перед своими страхами: просто думай о чем-то, Сара, и не думай, что ты натворила.

— А, собственно, что здесь такого? Хотела новую жизнь, с чистого листа? Так вот она.

Она бежала из дома так, как бегут от Бойни Номер Девять или Губителей. Собрав самый минимум вещей и выбросив старые документы, сев на первый же автобус, идущий в другой штат. Без особенных перспектив, с самыми туманными надеждами на будущее.

Так сбегают из домов во внешний мир. Чернорабочими, пушечным мясом в банды, шлюхами, донорами — да кем угодно, только что не продавая зад за билет в одну сторону... Хотя иногда бегут и так. Беглецы вкалывают годами, чтобы накопить на самые хреновые документы, чтобы купить нормальное, белое рабочее место и начать наконец зарабатывать свои деньги. Отчаявшихся ребят сразу же берут на прицел рэкетиры, полицейские, трудовые службы, они копаются в самых захудалых кварталах, не высовывая носа, не мечтая о профсоюзах и в конце концов выясняют, что свобода вне дома — это такая же херня, как и свобода дома. Только там тебя будут использовать, давая за это еду и крышу над головой, а здесь — просто за то, что не убьют.

А вот она... она совсем другое дело. Сара — кей, и кейп с очень полезной силой. У нее есть неплохие, хотя и не идеальные документы, она может и умеет ломать чужие счета, и прикрываясь десятками прокси может бегать по всей стране, пока не выведет достаточно, чтобы осесть где-то в тихом месте. В крайнем случае она может продасться Протекторату — хотя они и попробуют вернуть ее родителям, но она, наверное, сможет что-то доказать, или как минимум сбежать еще раз, с регулярных рейдов Стражей.

Наконец, система аутентификации сдалась, и Сара парой жестов вывела небольшую сумму на левый счет. А потом на еще один, уже взломанный, и еще один, и так через цепочку из десяти звеньев, которая закончится на не слишком активном аккаунте, с которого она их выведет в реальные средства. Разумеется, это было перестраховкой — двадцать-тридцать долларов с тысячных счетов не стоили такого количества труда, но это было настолько безопасно, насколько воровство вообще может быть таковым. Скорее всего недостачи украденных денег даже не заметят. К тому же, так или иначе, только за последние четыре часа она заработала почти триста долларов, чего должно было с лихвой хватить на все дневные расходы.

К карточке, доверчиво оставленной парнем, девушка решила не прикасаться. На самом деле Сара могла легко вывести деньги и с основного, и с подаренного ей, и с корпоративного счетов Матиаса, подняв на этом добрую сотню тысяч, но не стала бы этого делать кроме совсем уж крайнего случая, включающего в себя десяток мордоворотов с автоматами, ломающих дверь. Конечно, когда Матиас оставлял карточку, он не знал, что она — кейп, но и в этом случае поступил бы точно так же, разве что убрав крупные суммы из ее доступа. Но дело было не в этом — для начала, он вообще не должен был ей ничего оставлять, и тем более — крупные суммы денег, оплачивая ее проживание. То, что ей повезло — наверное, впервые в жизни, было ничем, кроме чуда.

Сара вздохнула. И все-таки, она была свободна. Это чувство переполняло и играло совершенно новыми красками, практически — это было в одночасье сбывшейся мечтой. Просто в один миг, проснувшись, Сара привычно дернулась к компьютеру, чтобы проверить баланс — и осознала, что ей больше не нужно взрывать себе голову, перенапрягая силу, выполняя суточный план, выставленный отцом. Ведь иначе она останется без еды, и даже если выведет больше, то все равно окажется виновата, ведь из-за нее, конченой мрази, погиб Регги, и она должна помнить об этом. Ведь ее головная боль — ничто рядом с тем, через что проходил ее брат из-за нее, и она должна платить за это, и это она, сука, довела его до гибели, никому не рассказывая о том, что его посадили на иглу, не давая никому спасти его, хладкнокровно дожидаясь, пока он залезет в петлю. Ведь она ненавидела, всегда ненавидела его, и завидовала, и добилась своего, и теперь расплачивается за это.

Сара сжала ладонями виски и несколько раз вдохнула и выдохнула, почти заставляя себя успокоиться. Сжавшиеся до белизны, стиснутые судорогой пальцы постепенно вернулись в норму, но тело продолжало слегка колотить — событие-триггер, если верить Парахьюманз Онлайн, ни для кого не проходит бесследно. Сама Сара получила триггер во сне, не выдержав постоянного, не ослабевающего ни на секунду давления, и ее сила ничуть не помогла с ним справиться — наоборот, все стало только хуже. Если раньше ее существование родители старались не замечать, то после получения силы вцепились в открывшуюся возможность зубами, вырывая каждый доллар со взломанных счетов. И каждый раз, когда она с трудом примеривалась к размеру требуемых сумм, начиная отчислять что-то себе на будущее, повышали минимум. И оставли ее тихо выть от боли, сжимаясь на кровати в комок и мечтая только о том, чтобы все кончилось. Обезболивающие от 'болезни умников' не спасали.