Храм Пустоты (ворм)

Наверное, именно поэтому Сара раз за разом пересматривала нужные отрывки, попутно проверяя личную бухгалтерию и дневник убитого. И не находила ничего, кроме крайне раздутой графы 'личная безопасность', в которую уходило больше, чем на оплату жилья и еды вместе взятых. Уходило совершенно неоправданно, потому что телохранителей у Гайера не было.

Сара вздохнула. Похоже, придется признаваться Матиасу, что их цель оказалась идиотом, и вернуть украденное уже не выйдет. А значит, она потеряет квартиру рядом с шикарным парком, в которой могла бы просидеть еще недельку или две...

Девушка покачала головой и просто ради очистки совести запустила воспроизведение еще раз. Квартира, гараж, машина, укрытие Элиты, пара вспышек внутри за толстыми стеклами. Усталое лицо, едва переставляющая ноги мужская фигура, валящаяся на переднее сиденье, и кидающая кейс себе под ноги. Снова поездка, снова приближение к Хиллсайду, снова выход из области наблю... стоп.

Сара остановила воспроизведение и увеличила один из последних кадров. Да, в самом Хиллсайде камер не было — зато они были рядом, а город был буквально завален витринами и прочими стеклами, ночью превращающимися в прекрасную отражающую поверхность.

Присмотрелась, и покачала головой. Не было видно почти ничего — разрешение камеры оказалось слишком низким, чтобы рассмотреть что-либо кроме размытых пикселей. Впрочем... эти пиксели были странными. Достаточно странными, чтобы девушка, тихо выматерившись про себя и сжавшись в комок, обратилась к силе.

Синяя вспышка в отражении в витрине — не характерна для осветительных элементов, встроенных в персональное средство передвижения — не характерна для мобильного телефона — не характерна для фонаря → следующий кадр, вспышка угасает, машина пустеет, значительная разница между несколькими секундами внешнего времени → произошла телепортация → объект не обладает способностями к телепортации → был применен тинкертех, обеспечивающий безопасность обьекту. → телепортация в карманное пространство

Сара почти рухнула на стол, больно ударившись о его край локтем, но не имела даже сил на то, чтобы вскрикнуть. Ее голова полыхала болью, в виски будто вставили две раскаленных дрели, а от малейшего движения в глазах темнело, и стены наваливались на пол. Дезориентация, головокружение, резкая и интенсивная боль — она подошла к своему пределу настолько близко, что становилось противно.

Впрочем, дело было сделано — ее сила вытащила все произошедшее в машине из двух покрытых замыленными пикселями кадров. Повторить это смогли бы очень немногие умники, и уж точно — ни один простой человек.

Сделав последнее усилие, Сара завела будильник на два часа вперед. Этого должно хватить, чтобы она смогла немного восстановиться. Она расскажет об этом Матиасу, рассчитавшись с долгами, и закончит всю эту идиотскую историю, после чего устроит себе каникулы на месяц. И будет только спать, есть, и гулять по парку.

Впервые за долгое время Сара спала с приятным чувством хорошо сделанной работы.

1.4.

У центрального городского морга было холодно, зыбко, и шумно. Дождь лился с неба, будто пытаясь утопить весь город, а постоянно приспущенный флаг мокрой тряпкой свисал с флагштока. Кремового цвета здание, понуро ютящееся среди бесконечных рядов красочных баров, ярких до рези в глазах неоновых вывесок и громкой электронной музыки, не стихающей даже сейчас. Ночная вечеринка плавно переходила в утреннюю афтерпати, чтобы потом прерваться на пару часов и начаться сначала, пока хоть у кого-то еще остаются деньги на наркотики, алкоголь и легкий секс.

Все это было бегством от правды, от опасности и страха, не отпускающего ни на секунду даже за валом работы. Жизнь стала опасной и слишком, совершенно непредсказуемой, и в тоже время резко упала в цене. Банды, все новые и новые кейпы, на улицах выбивающие дерьмо друг из друга, губители, произвол полиции — все это переплеталось и накладывалось друг на друга, сплетаясь в бесконечный цикл эскалации, от которого многим хотелось только убежать. Забиться в тихий угол и не отсвечивать, или с болезненным удовольствием потратить жалкие крупицы жизни, которые в любой миг могут стать последними. Нью-Йорк еще не агонизировал, как Броктон Бей, но первые ростки деградации давно уже превратились в цепкие корни.

'Люди хотят получить от своей жизни все, что в этом плохого? — успокаивал себя Матиас. — Наш новый мир очень располагает к такому ходу мыслей'.

Парень все это все понимал умом, но все равно брезгливо морщился, глядя на расцвет нового гедонизма. В такие моменты он вспоминал своего дядю, который упорно настаивал, просил, требовал и жаждал повсеместной военизации общества. В конце концов, на другой чаше весов стояло то, что сейчас стало нормой жизни: что ни год — то новые наркотики, что ни год — то легализация новых извращений, превращающих слова 'мораль' в ругательство. К слову 'добродетель' впору добавить пометку 'устаревшее'. К понятиям 'честь', 'совесть' и 'ответственность' — тоже.

Консерватор и племянник консерватора с презрением смотрел на распадающийся мир. 'Дойдет до того, что только в армии и останутся эти все 'архаизмы', — думал Матиас, проходя мимо очередного заблеванного бара. — 'Да и что армия — она мало того, что стала профессиональной, так еще и давно уже распустилась, деградировала и стала бессмысленным придатком к кейпам.'

Там, где всем и каждому стоило пройти военную школу, научиться обороняться, ощутить в своих руках оружие, принять за него ответственность и освоить хотя бы элементарных пять правил, правительство устраивало на улицах детские игры для взрослых людей. Игры бессмысленные и бесполезные, хотя и идущие по четким правилам, но обходящиеся обществу все дороже.

Такой мир просто не мог длиться долго.

И где теперь 'Of the people, by the people, for the people'?

— Проще лицо, Матиас. — устало сказала Сара. — Ты своей кислой рожей уже всех кошек распугал.

Он вздохнул. И правда — на груде ящиков, беспорядочно сваленных у каменной стены, щерился на него одноглазый черный кот, прячась под козырьком от падающих с неба струй воды. Животное выглядело голодным и злым, но вызывало симпатию — по крайней мере, раз уж этот кот пережил травмы, которые оставили такие шрамы, то и с будущим должен справиться.

Матиас снова вздохнул, и прислонился спиной к мокрой стене, бездумно ковыряя асфальт острым носом ботинка. Они должны были встретится с Николасом еще двадцать минут назад, но мужчина как и всегда опаздывал. В обычную погоду это можно было бы вытерпеть без особых эмоций, но под ливнем, с водой, заливающейся в глаза, спокойно ждать становилось все сложнее и сложнее.

Как назло, ближайший старбакс должен был открыться только через полтора часа, а зайти в один из клубов, чтобы переждать в нем непогоду, Матиасу бы не позволила банальная брезгливость.

Наконец, он услышал знакомую, шаркающую походку, и обернулся. Мокрый, словно вышедший из реки Николас даже не пытался прикрыться сломавшимся от ветра десятидолларовым зонтом, купленным в переулке пару минут назад. Как всегда мятый костюм свисал с него, словно серая половая тряпка, перетянутая петлей галстука. Шляпа-федора, набравшая воды, ничуть не защищала глаза, и единственной яркой деталью в костюме мужчины была широкая, стальная пряжка ремня.

— Сап! — капитан полиции весело взмахнул рукой. Струи воды не смогли смыть с лица широкой улыбки. — Спасибо, что подождали.

Матиас усмехнулся. В этом был весь Никки — одной фразой уйти от обвинений в непунктуальности и намекнуть, что им все равно пришлось бы ждать. Здесь и сейчас он оказывал им услугу, никак не наоборот.

— Рад, что ты все-таки приехал. — Матиас улыбнулся, и пожал протянутую руку. — Сложно было найти время?

Мужчина покачал головой.

— Чего не сделаешь ради любимого брата? — он улыбнулся, и слегка дурашливо снял шляпу, присев в поклоне. Вода, резко вылившаяся из федоры, попала на брюки Матиаса, намочив их еще сильнее. Не то, чтобы это кто-то заметил. — А что это за юная леди? Неужто ты наконец нашел себе девушку?

Сара поморщилась, и приветливо улыбнулась. Она не любила таких людей — открыто улыбающихся и бросающегося шутками, но остающихся серьезными внутри. Не нужно долго учиться наблюдать за людьми, чтобы понять: этот хочет, чтобы в нем видели простака, хочет, чтобы все знали, чего он хочет, а уж какой он на самом деле — кто знает?

— Не совсем. — Матиас покачал головой. — Ты сможешь провести нас к телу?

Они вошли в здание — сидящий на проходной пожилой мужчина было дернулся, сонно протирая глаза, но вернулся за стойку дежурного, едва увидев удостоверение офицера. Похоже, что Николас проводил тут довольно много времени.

— Да без проблем. — мужчина снова улыбнулся. — Не могу сказать, что это зрелище приятное, но...

Парень кивнул. Труп, хотя и пролежавший в холодильнике два дня, не мог быть приятной картиной — как минимум потому, что его привезли в морг только утром, а смерть наступила в районе полуночи. А это значит, что гниение уже началось.

Хранилище тел не впечатляло — простая стенка, уставленная люками с номерами холодильной камеры. Если Матиас правильно помнил технические характеристики помещения, то в нем могло содержаться около трех сотен тел в состоянии полной заморозки одновременно. Этого было много, достаточно для оперативных нужд, но совершенно недостаточно для любой мало-мальски серьезной чрезвычайной ситуации, случающихся с незавидной регулярностью. Наверное, в том числе поэтому так легко к ним отнеслись на проходной — текучка тел в распределителе была бешеная.

— А вот и он. — пробормотал Николас, с усилием вытаскивая из люка поддон с телом Гайера. — Какой план?

Они переглянулись и Лиза, явно едва поборов отвращение, подошла к трупу поближе, опустив на него руку. Ее зрачки были расширены, словно у наркомана, получившего дозу, а пальцы слегка подрагивали.

Матиас вздохнул, и замер у стены, погрузившись в свои мысли. Сара, а точнее ее сила, была уверена в том, что Гайер использовал личное карманное пространство чтобы сбежать и пересидеть самые опасные часы. Это был эдакий аварийный портключ, стоящий очень серьезных денег, но вполне серийно изготавливаемый Игрушечным Ящиком, обьединением коммерческих технарей. Фактически, он представлял собой маленький чип, вводившийся через инъекцию под кожу, и реагировавший на четкую команду владельца, устанавливаемую им лично. Он был многоразовым, но обычно перегорал через два-три использования, и способов перезарядить батарею просто не существовало. По крайней мере, технари не выпускали их из своего круга.

Так что Саре оставалось просто его найти, вырезать из тела, и взломать, найдя команду активации. Задача абсолютно невозможная для простого человека, но вполне реальная для умника.

На то, чтобы выполнить ее, у девушки ушло полтора часа. Сам чип был найден и бережно вырезан скальпелем в первые двадцать минут, но вот пароль для активации отчаянно не давался способностям умника. Но, как и любые коды доступа, в конечном рухнул под напором безжалостного перебора. Устало улыбнувшаяся девушка сжала в ладони тщательно протертый от крови и гноя кусочек электроники, и, взяв их за руки, тихо произнесла бессмысленный набор звуков — 'mEaphnaan'.

Мир резко вспыхнул синим, Матиаса будто проволокло сквозь липкий, грязный тоннель. Причем быстрее, чем он успел моргнуть — когда его глаза открылись, он уже стоял на ровной бетонной поверхности. Комната, которой ограничивалась безопасная зона, не впечатляла — ее будто скопировали с бомбоубежища. Узкая и маленькая, всего три на три метра, она одним своим существованием навевала клаустрофобию. В ней была только стальная койка, стены из плотного светлого материала, вкрученная в потолок лампочка да тумбочка на железном столе. Предельно сурово, функционально и дешево — это было местом, в котором можно переждать пару самых угрожающих часов, но никак не комфортно жить.

Вздохнув, Матиас прошел к тумбочке. Осталось только достать из него посылку, чем бы она не оказалась, сдать ее Кайзеру, и предотвратить эту идиотскую войну. Элите, которой вернут большую часть посылки, придется извиниться и начать чистки среди своих. Сара, как самый важный участник этой операции получит свои новые документы, официальную работу в Медхолле и крупную премию. Сестры останутся в безопасном Броктоне, а они с дядей наконец посидят в приятном ресторане, встретившись впервые за последние три месяца. И все будет хорошо — настолько, насколько это вообще возможно в этом мире.

Его руки легли на черный кейс с перевернутой буквой 'c' на нем. Внутри оказались четыре тонких виала без маркировок примерно с безымянный палец шириной. Странное содержимое — даже не верилось, что это может стоить сорок миллионов долларов. Что в этих виалах, крупицы калифорния? Вздохнув, Матиас начал оборачиваться.

И даже не дернулся, когда за его спиной раздался холодный щелчок затвора.

Николас мрачно смотрел на него поверх снятого с предохранителя пистолета, и Матиас медленно поднял руки над головой — в ствол только что был дослан патрон, а значит игры в одночасье закончились.

Почему-то он не чувствовал удивления или страха — только холод, запоздалыми волнами расходящимися по телу. Потому что он проиграл, потому что шансы на перемирие только что исчезли, а время будто тягуче хрустнуло, осколками осыпавшись под ноги.

Потому что левый глаз Николаса был золотым.

Потому что он смотрел в глаза Путеводцу, и до него постепенно доходило, где именно его кинули.

Страха не было. Гнев, злость, резко нахлынувшее раздражение и неприязь — но не страх. Не ужас загнаной жертвы, не паника человека, который скоро расстанется с жизнью и даже не агония отрицания скорой смерти. Они есть только там, где остаются шансы на выживание. Маленькие, неуловимые, улыбающиеся одному из миллиона — но есть. Здесь их не было.

Это Матиас понимал совершенно точно.

— Утоли напоследок мое любопытство... — он устало улыбнулся, не опуская руки. — Почему все-таки Путеводец?

Николас мрачно смотрел на него, даже не пытаясь казаться страшным — черное дуло пистолета делало это за него. Он как будто бы был не здесь — с рассеянным взглядом, смотря в себя, а не на мир.

— Тебе интересует только это? — голос брата оказался усталым и хриплым, безразлично прокуренным. — Ответь.

Эта фраза предназначалась Саре, застывшей в паре шагов от мужчины. Она тоже не выглядела испуганной — скорее сосредоточенной. Ее зрачки расширились еще сильнее, и едва заметно подрагивающая голова только усиливала сходство с наркоманом, только что получившим дозу.

— Его сила... — девушка задумалась, словно бы покатав что-то на языке. — Он видит левым глазом обьект... состояние, которого хочет достичь. Правым — действия, которые для этого нужно предпринять.

Николас поморщился, и легонько кивнул.

— Почти. — он покачал головой. — Будущее нельзя предсказать, в нем слишком много неизвестных, но его можно просчитать. Мои действия — это константа, которая скрепляет прогноз и упрощает уравнение.