Храм Пустоты (ворм)

— Матиас? — он услышал голос мистера Андерса. Связь была отвратительной — что-то экранировало сигнал, и в трубке глухо гудело. — Как меня слышно?

Голос Кайзера оказался... странным. Он был все таким же уверенным и спокойным, но Матиас почти физически чувствовал, что за этим скрывается напряжение. Слишком хорошо он знал своего дядю, чтобы не замечать таких перемен.

— Хорошо. — он ответил, слегка покривив душой. И, раз уж Кайзер спросил про связь, у этого была причина. — Вы на фабрике?

'Фабрикой' в телефонных разговорах называли главное укрытие Империи, расположенное в двух прекрасно экранированных и бронированных подземных этажах. Они были пристроены к ничем не примечательному зданию чуть-чуть к северу от центра белого квартала Броктона. Там находилась оружейная, кладовая, брифинг зал и прочие ключевые помещения, которые предпочитали не размещать на поверхности, и проходили еженедельные встречи офицеров.

То, что мистер Андерс находился там в рабочее время, было очень неприятным сигналом.

— Да. — спокойно подтвердил Кайзер. Теперь — точно Кайзер. — Провожу инспекцию оборудования.

'Провожу проверку боеготовности личного состава.' — привычно перевел Матиас.

Он невольно поморщился. Значит, и правда война.

— Чем я могу помочь? — все-таки спросил Матиас. Вываливать сразу все, что он узнал, было бы глупостью.

В трубке что-то глуховато грохотнуло, и затихло — похоже, какой-то недотепа уронил что-то тяжелое. В отдалении послышался тихий, хриплый мат — Крюковолк не сдержался. Впрочем, он резко смолк, похоже, подчиняясь раздраженному жесту начальника.

— Едешь на вокзал и берешь первый поезд в Броктон. — Кайзер был абсолютно серьезен. — Ключи можешь оставить портье.

Вот оно как... переводя на человеческий язык, это значило, что его выдергивают домой на бессрочно. Скорее всего, придется отчисляться из университета, бросать оплаченную на год вперед квартиру, и все вещи, которые не поместятся в маленький чемодан.

Впрочем, это было наименьшей из его проблем.

— Я могу узнать, почему? — ответил Матиас.

И раздраженно прикусил язык. Он тянул время — и решительность стремительно улетучивалась. Его сложно было назвать трусом, но...

Война — это страшно. Это больно. Это неприятно. Но еще неприятнее — вторгаться на территорию кейпа-предсказателя, будучи простым человеком.

"Если я это не сделаю, значит придется отправить Джесс". И придется ей не расследовать частные интересы и искать хранилище, а воевать с боевой группой, ведомой предположительным прекогом-восьмеркой.

После этой мысли решимости ощутимо прибавилось.

— Нам предъявили очень серьезные вещи. — сухой голос Кайзера окончательно подтвердил его подозрения, и без того уже переросшие в уверенность. — Мы на грани войны.

Матиас выдохнул. Значит, все-таки война. Совершенно бессмысленная, не выгодная ни одной из сторон, развязанная из интересов одного человека... Он поморщился. Это было оправданиями — прежде всего, перед самим собой. Его не беспокоили причины войны. Он просто боялся того, что она за собой повлечет.

Не своей смерти, нет — умирать не хотелось, но он мог справиться с этим. Просто у него было не настолько много близких людей, чтобы отправлять их в бой в первых рядах — когда он сам сможет только стоять далеко-далеко и смотреть, как их убивают.

Матиас резко сжал зубы, и понял, что его пальцы до треска сжали пластиковый подоконник, уже начавший потихоньку прогибаться под давлением.

— Популяр и Рудольф Гайер — это одно лицо. — его неожиданно стал очень сухим. — Воровство посылки было подстроено Путеводцем, вторым претендентом на лидерство в Элите Нью-Йорка.

На пару мгновений в трубке повисла тишина.

— Доказательства? — голос Кайзера был мертвенно серьезен, и потерял любые оттенки эмоций.

Матиас чуть не поперхнулся, пытаясь проглотить появившийся в горле ком.

— Дневник Гайера с его личного компьютера и внешних носителей информации. — он, наконец, справился с собой. — Кейповский костюм, маска при мне, остальное — в его гражданской квартире.

— Этот выродок... — голос Кайзера будто ввинчивался в уши парня. Наконец, он справился с собой — довольно быстро, учитывая, что его предал один самых доверенных сотрудников. — Ладно. Чего-то такого я ожидал.

Мужчина был взбешен, и это очень хорошо чувствовалось.

— Прямые доказательства участия Путеводца? — наконец, донеслось до Матиаса.

Парень поморщился.

— Отсутствуют. Только косвенные. — признавать это отчаянно не хотелось. — Записи в дневнике о том, как он готовился к воровству, и как с ним советовался по просьбе лидера недотепа Путеводец.

Кайзер вздохнул.

— Значит, доказать Аристократу мы ничего не сможем. — он покачал головой.— Понятно. Хорошая работа — возвращайся.

Матиас резко выдохнул, и, не давая себе передумать, ответил.

— Прошу дать мне два дня на окончания расследования. — это было глупо, но... Он просто не мог иначе.

Он мог справиться с этим, чем бы это самое "это" ни было. Найти прекога, найти украденный груз, отследить перемещения убитого, убедить Сару работать вместе с ним — Матиас мог все это, и еще множество вещей. Но справиться с пустым, удущающим ожиданием в пустом бункере — нет. Он уже потерял мисс Андерс, он уже утешал враз помертвевших сестер — и не был уверен, что чисто физически сможет вынести это еще раз.

Уж точно не с Джесс или Ванессой на поле боя.

— Зачем? — в голосе Кайзера не было иронии — только адекватный, серьезный вопрос.

Это льстило.

— Гайера можно назвать мразью и чванливым снобом, но идиотом он не был. — Матиас прищелкнул пальцами, пытаясь поймать появившуюся мысль. — Он бы не пошел на встречу со всем товаром, только частью, чтобы хватило на демонстрацию. У него было не так много времени после воровства — я прослежу за всеми передвижениями, и найду хранилище...

Кайзер не дал ему закончить.

— Аристократ потребовал от нас шестьдесят миллионов долларов компенсации, выплаченных не позднее завтрашнего дня. — мужчина покачал головой. — Я могу гарантировать день, не больше. Вероятнее — часов семь, после этого любые переговоры закончатся.

Потому что Элите эта война требуется для того, чтобы сохранить лицо. Если другая группировка может так просто сорвать им крупнейшую сделку в их истории, перекупив одного из высших чинов, то вопрос заключается уже далеко не в деньгах. Это — чистая, дистиллированная репутация. Или они спустят такое с рук, или нет. И не важно, что произошло на самом деле, и что сам вор уже убит — его не казнили показательно, перед всем составом отделения, и нужного воспитательного эффекта уже не будет. Вряд ли им даже удастся убедительно доказать, что Популяр и есть Гайер — ведь без маски его никто не видел, а значит есть вероятность, что он сбежал с деньгами.

Спустят это на тормозах один раз — и каждый высокий чин решится наворовать за пару месяцев свой двадцатилетний бюджет и сбежать, ведь один раз это уже вышло. Организация может существовать только до тех пор, пока за каждым проступком в ней следует неминуемое наказание.

— Я... — он тряхнул головой. — Сделаю.

В конце-концов, у него под рукой есть сильный умник. И хотя Сара уже изрядно ему помогла, будет преступно не использовать те карты, что подбросила ему судьба.

— Работай. — коротко ответил Кайзер, и сбросил вызов.

Матиас выдохнул, и почти рухнул на кровать, прижавшись лбом к холодному стеклу. Популяр и Кайзер. Рудольф Гайер и Макс Андерс. Работодатель и подчиненный в одной личине, не связанные друг с другом кейпы в другой. Вряд ли Рудольф знал, кто такой Кайзер на самом деле, иначе бы он не предлагал украденную посылку всем подряд, а сначала предложил ее Кайзеру. Хотя мог бы точно так же подставить — тут, как ни крути, уже ничего личного.

Какая вообще была вероятность того, что из всех людей в Штатах мистер Андерс выберет в аудиторы того, кто окажется владельцем сил? Что тот многие годы проработает на Медхолл, войдет в ближний круг сотрудников, но так и не покажет своего второго лица? Что он прогорит на сделке, затрагивающей Империю, и Матиаса отправят ее расследовать?

Матиас вздохнул — довольно высокая. Мистер Андерс никогда не экономил на отчетности, и подбирал в финансовый отдел лучших — неудивительно, что среди избранных в конечном счете оказался умник. У Гайера, работающего на аутсорсе, не было никаких причин признаваться в том, что он умник, притом слабый, боссу в гражданской жизни, а у Кайзера не было поводов его в этом заподозрить. В Нью-Йорке довольно мало крупных злодейских организаций, и Элита, эти бизнесмены криминального мира, — самое подходящее место для хорошего парахьюмана-бухгалтера. Империя достаточно известна и влиятельна, чтобы важный кейповский товар предложили ей в первых рядах, да и к Нью-Йорку она очень близко, так что это было самым разумным действием для Гайера. Ну, а то, что послали Матиаса... он не хотел слишком сильно отдаляться от семьи, а рядом с Броктоном было мало хороших университетов. Так что он все равно оказался бы в Нью-Йорке, так или иначе.

Случайности, случайности, случайности, так легко свивающиеся в закономерность.

Матиас тихо вздохнул, спрятав лицо в ладонях. У него есть семь часов, неплохой умник, и четкий план действий. А значит — нужно работать.

И да поможет ему в этом господь.

* * *

В комнате, превратившейся в аналитический центр, было тихо, только устало гудел компьютер. Прикроватный столик был завален пустыми стаканчиками из-под кофе и шоколадными обертками, а упаковка ревиталина опустела почти на треть. Перегревшийся за долгие часы непрерывной работы процессор ноутбука жег руки сквозь нагретую клавиатуру, и не помогал даже свежий ветер, столь же безуспешно пытающийся выбить из головы накатывающую боль. Во рту девушки было сухо, и ее виски неприятно пульсировали, пытаясь удержать внутри резко расширившиеся сосуды. Девушка покачала головой, и схватилась за стол, пытаясь не упасть — комната резко сдвинулась, почти закружившись вокруг нее.

Вздохнув, Сара закрыла глаза, и легла на столешницу, прижавшись лбом к прохладной поверхности. Ей было плохо — лучше, чем в старые времена, но все равно не хорошо. Она знала, что еще немного, и галлюцинации сменят головокружение, а пульсирующая боль выйдет за пределы висков, охватив всю голову. Потом в глазах начнет темнеть и у нее поднимется температура настолько, что в пору ставить капельницу, восполняя вышедшую с ознобом и потом жидкость. И, в качестве последнего аккорда, если она не потеряет сознание к тому моменту, начнется парез мышц.

Тот, кто ни разу не испытывал болезнь умников, не знает, что такое боль.

Сара вздохнула, и открыла глаза. На экране мелькали записи с доброго десятка камер, пропускающих минуты в режиме поиска движения. Она не знала, как Матиас достал их — взял у знакомого полицейского, в нарушение закона — они связаны — друзья, любовники? → родственники -> близкие друзья, полицейский рискует карьерой -> на него надавили сверху — но на одной из них должны быть запечетлены последние часы убитого. Выцепить их из пары сотен часов общего записанного времени было ее задачей, и далеко не самой легкой.

Впрочем, все было бы гораздо легче, если бы Сара не сомневалась в том, что делала. Нет, Матиас был хорошим человеком — с этим проблем не было. Его мотивация лежала на ее ладони, равно как и вся ситуация, но...

Но. Ей не нравилось то, во что ее втягивали. Ей не хотелось рисковать своей жизнью и новообретенной свободой. Ее отчаянно воротило от того, что ей приходится использовать свою силу в чужих интересах. И еще меньше — то, что из всех возможных людей, с которыми ее мог столкнуть случай, она наткнулась на одного из наследников крупнейшей в Штатах нацистской банды. Не то, чтобы с ним самим было что-то нет. Для такого описания он оказался удивительно адекватен.

Сара вздохнула, и в очередной раз за ночь прошлась влажным ватным шариком по закрытым глазам, смачивая их. В комнате было невероятно сухо, а ставшую в одночасье очень чувствительной кожу неприятно царапала одежда.

— Он просто хочет остановить бойню. — попыталась она убедить себя — Я не ввязываюсь ни в какие проблемы.

Получилось не очень. То, что парень хотел остановить войну между бандами было понятно и само по себе положительно, но вот касательно второй части... в лучшем случае это было неуместным оптимизмом. На самом деле — глупостью и самоуспокоением. Сара рисковала. Она уже знала как минимум восемь разных сценариев того, что может пойти не так, и ее сила только углубляла и расширяла эти варианты, показывая их ей во всех подробностях.

Но как же сложно отказать хорошему человеку, искренне просящему тебя о помощи. Тем более если он уже бескорыстно помог тебе, и ты знаешь, что он говорит правду и только правду. И понимаешь, чем обернется бойня на улицах и без того настрадавшегося города.

Иногда ее аналитические навыки были проклятьем, а не даром.

Сара снова вздохнула, и постаралась отогнать эти мысли вместе с тонким, противным голоском, сосредоточившись на стоящей перед ней задаче. Гайер оказался тем еще фруктом — даже те пять часов, что она отслеживала, он провел весьма продуктивно.

Вдобавок, он оказался постоянным участником и модератором Парахьюманз Онлайн, который под профилем с ником 'Спитфайр' регулярно и ожесточенно доказывал превосходство Александрии над Эйдолоном, заставляя думать, будто ему двенадцать.

Сара потрясла головой, зашипев от боли, и допила оставшийся в стакане остывший кофе. Мысли девушки отчаянно разбегались, теряя связность и четкость, а глаза закрывались под своим весом. Все-таки пять часов утра — это пять часов утра.

Наконец, она сосредоточилась, приведя мысли в относительный порядок. Итак, Гайер, или скорее Популяр, вышел из дома в одиннадцать двадцать три, после этого проследовал, иногда выпадая из поля зрения камер, к частному зданию на тридцать первой улице в Астории. Там находится — складское помещение, укрепленные, пуленепробиваемые стекла, два черных выхода → запасная база Элиты Нью-Йорка — еще одна причина избавится от нее. Пробыл там два часа и пять минут, после чего вернулся в машину с небольшим черным кейсом с перевернутой буквой 'c' на нем. После этого...

Гайер сел в машину, поехал к Хиллсайду — на то, чтобы добраться туда, у него ушло два с половиной часа, и... все. Больше полезных записей не было. Камеры в Хиллсайде, если они вообще когда-то там были, оказались мертвы. Для места, в котором почти ежедневно дерутся кейпы, это было ожидаемо. И все же...

И все же она не могла поверить в то, что Популяр оказался настолько тупым. Кто в своем уме будет приносить на рискованную сделку весь товар, настолько поднимая шансы на свою преждевременную смерть? Он ведь был бухгалтером и математиком, уж понять то, что никто не будет платить десятки миллионов, когда можно потратить пару грамм свинца, должен был.

Даже если он боялся оставлять его в машине или сейфе, это было... глупо. Глупо настолько, что доверия к этому выводу не появлялось. Можете назвать это пустой верой в чужой интеллект.