Храм Пустоты (ворм)

Это быть бледным пятном, злосчастным напоминанием — о губителях, о карантинных зонах, о том, что никто и никогда не находится в безопасности. А для кейпов — молчаливый укор, больше напоминающий крик. Потому что не спасли, не помогли и не защитили. Потому что пиар отдел Протектората будет всеми силами удерживать жертв Симург от своих пресс конференций и вымарывать любые вопросы о них из интервью. Потому что быть жертвой Симург — это быть очень неудобным и неприятным черным пятном на и без того не слишком белых страницах новостной сводки.

А еще это два процента вероятности в любой миг сорваться, превратившись в условно живую боевую машину, убивающую все вокруг до тех пор, пока тело не получит критических повреждения — и понимать, что происходит, вплоть до самого последнего момента.

Иногда Матиас не понимал, почему Эмили его все еще не возненавидела. В конце-концов, он был частью этого офиса и системы.

В конце-концов, его напарница получала за это от государства деньги.

— Я знаю. — и, с небольшой задержкой. — Спасибо.

Холодно, отчужденно, и ровно. С выросшей за годы стеной отчуждения, спрятавшись за удобным защитным панцирем, за...

Если бы его допустили до того боя с Симург, этого разговора бы не было.

— Ты пропустила вчерашнее занятие. — Матиас все-таки решил начать этот разговор. — Как и прошлые три.

Возможно, не к месту. Даже скорее всего очень не вовремя. Но — в иное время он бы ее не поймал. Эмили слишком легко сбрасывала телефонные звонки и игнорировала личные сообщения. А ее педагоги учтиво сообщали, что обсуждать личные дела отнюдь не любимой ученицы с посторонним совершенно не намерены.

— Я... — ее зрачки расширились. Она знала, что он знает, что этот разговор будет — возможно даже специально откладывала его на потом, чтобы идти на личную Голгофу с чем-то, что могло ее отвлечь. По крайней мере он надеялся, что в этом состояла причина. — Я болела.

Матиас спокойно кивнул. Это даже не было ложью — просто 'отмазкой', формальным оправданием, совершенно бессмысленным, потому что у Сары на их общем столе лежали все ее медицинские справки и ежемесячные отчеты по физиологическому состоянию. Физиологический — потому что психологический писала она.

При желании Матиас мог бы узнать даже график ее месячных — это тоже учитывалось в психологических тестах.

— Хорошо. — он прищурился. — Ты уже решила, куда будешь поступать?

Хороший диплом может пересилить даже штамп Симург в паспорте, особенно если претендовать на места с заведомо низким конкурсом. Да, они не слишком хорошо оплачиваются и да, нужен опыт..., но это лучше, чем ничего. Всегда остаются профессиональные училища, городские колледжи — бухгалтерия, на худой конец.

Скорее всего, он возьмет ее к себе на работу — пусть даже и снова за свой счет, чтобы набралась опыта и красивых строчек в резюме. Времени всегда не хватало, но практика в отделе, в основном, требовала только усидчивости, да и поднатаскать, хоть бы и в центральном отделении, где один лишний отвлекшийся работник не так критичен, есть кому — хоть бы и мистер Юнге, пару лет назад дравший с тогда еще сопляка Матиаса четыре шкуры. Или можно попросить Джессику пристроить ее к делу, девает же она куда-то орды затравленных задротов, бегущих в Империю в туманной надежде на месть и социализацию. Она даже превращает их в сравнительно адекватных людей, так что справится и с Эмили. Вариантов много.

Вот только все бы хорошо, вот только цепляться за него всю жизнь она не сможет.

— Я... какая разница? — Эмили выдохнула, прямо и агрессивно смотря на него. — Чего ты вообще привязался? Какая вам... тебе разница, где я буду работать? Ты мне не отец!

'Отрицание — агрессия — торг — депрессия — принятие. Помню.'

Эмили находилась в стадии агрессии, и пыталась обидеть. Это могло бы быть смешно, если бы не было так грустно.

— Пусть так. — Матиас все так же спокойно смотрел ей в глаза, помогая пережить вспышку эмоций. — Но я все еще плачу за твое обучение. И мне не безразлично, что будет с тобой, когда ты закончишь школу — а это случится через год.

Эмили мрачно посмотрела на него, опустив голову на локти. Она явно многое хотела сказать ему — и на счет своего обучения, и денег, которые он на нее тратил, а Сара на ее несчастье получала, и того, в каком гробу видела Матиаса в своей жизни. Она даже открывала рот, но давилась словами, и, наверное, задохнулась бы ими, если бы в конце-концов не отодвинула с шумом диван, опрокинув в процессе стол.

— Да ты.. да вы все... — она почти закричала, запутавшись в пледе. — Пошли вы все к черту! Ясно?!

Ответить ему шанса не дали — девушка вылетела из офиса, громко хлопнув дверью. Матиас вздохнул. Он никогда не понимал, как нужно говорить с трудными подростками.

А как говорить с трудными подростками, дважды прошедшими Симург, не понимал вдвойне.

* * *

Холод — это такая хитрая штука, которая отучает человека думать о чем-либо, кроме струящегося по венам льда. Он мастерски выедает все желания, все поползновения организма к действию, кроме одного: сбежать в тепло, к огню — желательно открытому, как встарь. Холод пробирается в жилы и уговаривает кровь никуда не спешить. Стынут мысли в голове, все реже попадает зуб на зуб, а из плотно обтягивающего пальто становится можно выжимать то ли еще воду, то ли уже мелкий лед.

А если прибавить к нему беспокойство, пару бессонных ночей и предчувствие тяжелого разговора, то выйдет совершенно убийственная смесь, от которой просто нет спасения.

Все-таки весна — это еще не совсем лето. Особенно ранняя, и особенно ночью.

Дверь офиса гулко захлопнулась за его спиной, запирая теплое помещение. Щелкнул переключатель, слетели в обувной шкаф ботинки, а в ноздри ударил запах корицы и ванили. Очень домашний запах, если не знать, откуда он взялся.

Сара была собой — сидела за письменным столом, закинув на него ноги и прижав ко лбу пакетик со льдом. Верхний свет едва-едва освещал комнату, и когда-нибудь она посадит глаза. Обычно едва заметные вены на висках вздулись, веки опухли, а взгляд приобрел непередаваемую словами смесь усталости, сонливости и мягкой, тягучей боли. По ее пальцам текли струи растаявшей воды, капая на документы, но она, похоже, этого не замечала.

'Телу и голове жарко, а рукам — холодно.' — вспомнилось ему.

За два месяца их знакомства девушка успела четыре раза простудится, и два — просто свалится с температурой. От всевозможных видов чая и кофе ломились кухонные шкафчики, а одноразовые, одинаково бесполезные крема и массажеры, всегда можно было найти в мусорном ящике. Поиск лекарства от головной боли стал для нее чем-то вроде дела чести и идеи фикс, но пока Сара не перешла на медикаментозные препараты его это полностью устраивало.

По крайней мере, чаем очень сложно отравится. Пусть даже он тысячу раз белый, расслабляющий, медицинский, и купленный в самом китайском магазине Чайна-тауна.

— Сара... — Матиас застыл, присматриваясь к напряженной женской фигуре. *клик* — Что случилось?

Горячая волна пробежала по его позвоночнику, поднялась ко лбу, скользнула в затылочные доли мозга и резко вскрыла их скальпелем. Мерзко и почти больно.

— Ничего. — ответила девушка, не открывая глаз. Ледяной компресс, похоже, окончательно растаял, и Сара опустила его в тарелку.

Матиас подошел ближе. Руки подвержены судорогам, височные доли мозга перегружены, вены под глазами опухли → корона паллентия перенапряжена → непрерывное использование способностей на протяжении трех часов тридцати пяти минут

— Не верю. — просто ответил он. — Лиза, мертвецы выглядят здоровее, чем ты сейчас.

— Все в порядке. — Сара насупилась, упрямо смотря ему в глаза, но все-таки отвела взгляд. — Матиас, у меня на контроле шестеро пациентов, и только сегодня я подписала одному из них шестое предписание. Я просто устала.

Она лгала. Точнее, не лгала — она и правда отправила человека в карантин, но волновалась не из-за этого. Работа давно стала почти-почти рутиной. Переживала Сара не поэтому.

Избегает зрительного контакта. Подсознательно посматривает на компьютер. Его компьютер, персональная информация открыта, Сара имеет доступ → закрыта только электронная почта...

— Матиас! — в ее голосе звучит гнев. Притворный, конечно.

Зато укоризна в зеленых, сразу же широко распахнувшихся глазах совсем не поддельная. А еще — она заметила это только сейчас. Сара действительно устала.

клик

— Что? — он сделал невинные глаза, даже не пытаясь виновато отвести взгляд. В эту игру можно было играть вдвоем.

Сара фыркнула.

— Я знаю, когда ты копируешь мою силу. — она вздохнула, и мягко стукнула кулаком в его плечо. — И ты обещал этого не делать.

Матиас вздохнул.

— Это двойные стандарты. — он покачал головой. — Ты читаешь меня, а могу только догадываться, что за мысли бродят в твоей симпатичной голове.

Импровизированный комплимент, разумеется, не заставил ее смешаться.

— Я не могу ее выключить. — Сара вздохнула. — И жалею об этом, иногда.

Матиас вздернул левую бровь. Девушка покраснела — чуть-чуть, но для близко знакомых с ней весьма заметно. Это забавно, смущать девушку еще до того, как слова выйдут из горла.

— Потому что... — 'у тебя взрывается голова и ты воешь от боли перед сном каждую третью ночь.' — в прошлый раз, когда у нас почти дошло до кровати, ты вырубилась прямо на мне? — он рассмеялся, принимая на руку смущенный пинок. — Это было неловко, знаешь ли. Я думал, что оказался настолько плох, что...

Сара пнула еще раз. В этот раз — ощутимо сильнее. Ее щеки отчаянно горели, а Матиасу было смешно — потому что в ту ночь он действительно за нее испугался, вызвал неотложную помощь из ближайшего госпиталя, и сидел четыре часа в приемном покое, пока на улице не рассвело. Врачи так ничего и не поняли, вписали в диагноз сенсорный шок, подозрение на эпилепсию, пропустили девушку через капельницу и отдали ему счет на три тысячи, который потом едва-едва урезался до восьми сотен, как местному жителю.

Из этого Матиас извлек два важных урока: первый, что страховку девушке покупать нужно до того, как она понадобится, и второй...

— И ты обещал об этом забыть! — Сара вздохнула, и только в этот момент вспомнила, что у нее вообще-то болит голова. Он улыбнулся — его план хоть и не на долго, но сработал.

Что иногда 'болит голова' — это не мягкое отшивание, а самая что ни на есть печальная реальность.

— Ты слишком забавно реагируешь. — он улыбнулся, и Сара даже не стала делать вид, будто повелась на крючок. Матиас вздохнул, и вернулся к делу. — К тому же ты врешь. Не нужно читать твою мимику чтобы узнать это.

Сара напряженно смотрела на него, не отводя взгляд. Веселье и смущение с ее лица слетели так же быстро, как и появились.

— Допустим. — девушка вздохнула. — Но если я скажу тебе правду, ты будешь нервничать весь завтрашний день.

В ее голосе не было иронии — она была полностью уверена в том, что говорила. И когда в чем-то настолько уверен лучший кейп-аналитик Нью-Йорка — это о чем-то, да говорит.

— Я и так буду нервничать.

Очень сложно этого не делать, когда от тебя что-то настойчиво скрывают. Особенно, если скрывает Сара, которая при все ее плюсах...

" — Какая же ты все-таки сука. — все-таки сказал он.'

Девушка покачнулась. Он смешался. Они оба отвели взгляд. Повисла напряженная тишина.

— Прости. — он все-таки извинился. Сара не была, черт побери, никогда не была сукой — просто некоторые вещи очень, очень сложно выбросить из головы.

Девушка тихо вздохнула, расстроенно смотря в стол. Так уже было, особенно часто — в первые месяцы. Когда ты можешь почти читать чужие мысли, очень сложно не обижаться. Особенно, когда ты хотела только лучшего. Особенно, если сама себя винишь. Потому что триггер — это такая маленькая смерть, которой совсем чуть-чуть до самоубийства.

А самоубийство — это уже ее триггер.

— Ты не виноват. — ее голос прозвучал почти жалко. Почти — потому что жалко звучал его.

Матиас вздохнул, и коротким, мягким движением привлек Сару к себе. Девушка безразлично уткнулась горячим, сухим лбом в пиджак.

" — От меня столько проблем. — тихий, уставший голос раздается с кровати. Матиасу снова пришлось выделить выходной, чтобы сидеть рядом с ней и менять на лбу влажные компрессы.

Наверное, поэтому он так ни разу и не смог ответить 'нет', и в очередной раз перекраивал для нее свой график.'

— Тебя хочет видеть Кайзер. — все-таки прошептала в его пиджак Сара. — На почту пришло официальное приглашение. Важное благотворительное мероприятие, будет Империя и весь цвет Броктон Бея.

'Ох...'

Во рту пересохло, в затылок будто ударил набат, и Матиас слегка-слегка поплыл. Он не видел дядю уже почти полтора года, и встреча с ним будет одной большой ревизией — всего, и успехов, и недостатков, и откровенных провалов. Похоже, его испытательной срок подходит к концу.

'Хорошо еще, что филиал работает в нормальном режиме.'

— Я же говорила. — Сара вздохнула, и аккуратно хлопнула его по щекам, выбивая из глубоких мыслей, больше напоминающих панику. — Билеты пришли вместе с письмом, отправление завтра в два часа дня.

'Ох...'

Значит, на раздумья, панику, перестраховку и сбор папки со всеми важными отчетами у него осталась ночь. Ночь пятницы, когда все банки уже закрыты, и достать из ячеек некоторые данные не выйдет.

Стоп. В его мозгах ощутимо щелкнуло.

— Погоди, билеты?

Сара широко, издевательски улыбнулась.

— Матиас, может быть ты сходишь к доктору? Кажется, у тебя проблемы со слухом.

— У меня все в порядке со слухом, спасибо. — парень помотал головой. — Но...

Девушка вздохнула.

— Да, билеты. Именно. — Сара уперлась ладонями в стол, и ехидно уперлась в него зелеными глазами. — Два билеты на поезд, и два приглашения на прием в Форсбергской галерее.

— На Матиаса Фосса и Сару Ливси?

Блондинка ухмыльнулась, и покачала головой.

— Все не настолько плохо. На Лизу Уилборн.

Матиас выдохнул — облегченно, но не полностью. Дядя не докопался до прошлого Сары — это плюс. Он знает о ее существовании — это минус. Он ведь специально не стал устраивать ее в филиал, и даже снял другие апартаменты, чтобы не отчитался консьерж. Знает ли он о том, что девушка — парахьюман?