Их взгляды были теперь направлены на меня. Один ехидный — я ощутил, что скучал по нему. Один скептический — я ощутил, что кто-то совсем не меняется со временем. И один раздраженный — Джагарян в своём репертуаре.
Смешанные чувства вызывает у меня этот привет из радужного прошлого. Сейчас я уже просто хотел свалить по-быстрому, но понимал, что моё воспитание, которое в этом более-менее цивилизованном мире всё же пригождалось гораздо больше, чем в Нирне, и которое уже успело пустить во мне корни вновь, банально не даёт ни малейшей возможности схватить обеих азари за руки, матом послать нежданных знакомцев в дальние дали с их интересом к моим делам, и откликнуться на пару минут назад полученный вызов от службы безопасности с одного из аукционов, которые проводятся под патронажем Корпорации.
Но мне почему-то не хотелось оставлять гадкий след ни в их впечатлениях обо мне, ни в каких-то вероятных мыслях Лиары о моем отношении к людям, которые считают себя моими друзьями. Хотя вот конкретно эти — они и есть друзья, причем проверенные водой, огнем и медными трубами друзья. Но уже и не друзья, наверное?
Я совершенно не ожидал, что встречу на этой гигантской площадке с кучей народу именно их. Университетских друзей, которые знали меня ещё тогда, когда вся полнота власти просто не могла принадлежать мне по объективным причинам — ко мне относились все, кроме Хэльстрема, абсолютно несерьезно. И мне, если честно, хотелось, чтобы такое отношение длилось и длилось, ведь как только я показал способность не только скалить зубы, но и кусать, весь шпионаж в сторону Корпорации перешёл на совершенно иной уровень и в иную плоскость. А количество покушений, как предотвращенных ещё в зародыше, так и имевших шанс на успех, было утроено, если не ушестерено.
Так как Хэмминг ещё без моего участия легко закончил официальную школьную программу к десяти годам и получал знания всех уровней от лучших преподавателей, которых только мог найти его отец, в частном порядке, в Университет меня отправлял Хэльстрем под предлогом социализации и завещания. До моего «прибытия» Хэмминг занимался всеми дисциплинами, которые только возможны. Чтобы, значит, соответствовать.
Нормальное детство этому парню вряд ли светило, потому как изначально он был плодом эксперимента и, если хотите, результатом особой селекции. Нет, его не истязали в прямом смысле этого слова, но…
Я скосил глаза на Лорейн, которая удачно посмотрела на меня в этот же момент, и стрельнул взглядом на друзей. Знала она каждого из них, потому как её отец, по совместительству моя подруга была в своё время частью нашей компании. И ребята, хоть и гораздо меньше, чем я, но интересовались, как поживает ребенок их подруги. Для этих людей, как и для меня, наверное, всегда основным была духовная поддержка и участие, и даже не смотря на мою материальную помощь их группе в последствии, холодок между нами было растопить вряд ли возможно.
— А что вы тут делаете? — с непосредственностью на личике прямо спросила Лорейн, озвучив мучивший меня вопрос.
На пару мгновений улыбки Рэда и Стара почти одновременно и почти одинаково исказились, а их взгляды синхронно вперились в меня, но это быстро пропало под нарочитыми лыбами до ушей и возгласом Рэда.
— Мы выступаем, Лорейн! Конечно же мы выступаем!
— А господин Джагариан так вообще симфонический привез, — добавил Стар. — Ксеносы должны познать мощь хорошего симфонического. Здесь его отродясь не было в таком виде, как у нас.
— Я уже оценила, что люди многое делают иначе, — Лиара решила высказать своё мнение, всё ещё видимо находясь под впечатлением мультфильма и, казалось, уже позабыв о том «пресечении границ», которое я умудрился устроить. — И мне было бы интересно послушать. Лейф, а что ты делал в этом коллективе, о котором они говорят?
— Я… — я откашлялся, беря небольшой таймаут, но не мог не продолжить. — Я играл.
— Он играл на скрипке. Рэд тоже на ней, Стар на виолончели. А я просто с ними общался, потому что дружил с отцом Лорейн, — Джагарян решил вставить свои пять копеек, потому как понял, что я распространяться не собираюсь. — Для Лейфа это было всего лишь отдыхом от его научных проектов, но для ребят — делом жизни. Потому Хэмминг их и кинул, причем как раз тогда, когда это было крайне не вовремя.
— Это мягко сказано, — выдавил я из себя, но уже громче повторил более злым голосом. — Мягко сказано, насколько, мать вашу, не вовремя вы решили выходить на новый уровень и пытаться вывести популярность из экстранета в реальность. Мне надо было брать свою жизнь в свои руки, у меня были проблемы с воплощением проекта Капсул Присутствия, без денег и влияния Корпорации это затянулось бы надолго. И я не мог разрываться между воплощением и того, и другого. Когда одно было просто моей прихотью, а другое — новейшей разработкой, способной изменить…
— Мы это поняли, Хэмминг, — Стар подал голос, заставив посмотреть на его лицо. Улыбка, ранее открытая и радостная, была искажена. — И мы это приняли, Хэмминг.
Пока я учился в Университете и параллельно писал начало для своих кандидатских-докторских, только то, что я по чисто физиологическим причинам и благодаря умению медитировать, мог спать всего по четыре часа, давало мне шанс остаться за кулисами управления, при этом не убирая руки с пульса Корпорации. Параллельно я вел жизнь весьма разгульную, вернее, создавал видимость, ну и, конечно, решил продолжить то, чем занимался, хоть и на любительском уровне, ещё в первом своём мире.
А потом втянулся.
Так втянулся, что испугался.
И было больно бросать.
Но им не объяснишь того, что знаю я. Нельзя было просто пускать всё на самотек, ведь я знал и о предположительном светофоре в концовке, и о том, что этот светофор вовсе необязательно будет, ведь это, блядь, экстендед кат по требованию, а не. И знал я также о том, что «Церберу» отошла и так немалая часть предприятий, за которыми стояла Корпорация, а если я не соглашусь взяться за дело, то отойдет в конце концов и остальная, уже официальная, постепенно, но отойдет. Всё официальное, конечно, теперь осталось в нашем пользовании, но передел произошёл немалый. Потому мне пришлось выходить из тени со своими Капсулами Присутствия. И выводить из тени Хэльстрема себя самого.
А они… Они всё ещё мои друзья, раз до сих пор держат это внутри себя. Раз до сих пор не отпустили эту ситуацию и забыли обо всём. И сейчас всё слишком нестабильно, чтобы я просто плюнул на их чувства и забыл сам окончательно. Я могу умереть, потому что влез в эту историю с Шепардом и Жнецами. Я конечно же рассматриваю эту вероятность как, разве что, один процент из ста, но всё же. И я всё ещё боюсь не то, что просто уйти из жизни, а скорее боюсь опять потерять всех тех людей, которые мне близки. А если я помру, то эти вот ребята, которые не раз поддерживали меня словами, когда я был на грани срыва, будут думать обо мне хуже, чем мне бы хотелось. А я мог бы сорваться, ведь то, что я был Довакином в Нирне не поменяло природы моего сознания. Да и в этом мире всё было гораздо сложнее, чем там. Здесь слишком много сил, которые давят на меня. Слишком много моментов, где мне нельзя было просто силой сделать то, что мне надо, где приходилось договариваться и прогибаться. Слишком много моей зависимости от других людей и от происходящего вокруг. Слишком много рутины и условностей, которых было не миновать.
И вообще всё это для меня казалось слишком.
А сейчас, когда всё в весьма подвешенном состоянии, мне, вероятно, стоит постараться наладить с ними хоть какое-то подобие прежних отношений. Почему-то, не смотря на глобальные проблемы, которые нас всех ждут, это кажется мне хоть и не более важным, чем эти глобальные проблемы, но всё же вполне заслуживающим, да, заслуживающим…
Тем более после Железобетона, который я не раз смотрел, каждый раз чувствуя перемены в душе и понимание, что без любви и дружбы, как бы это пафосно ни звучало, никуда ни один человек сдвинуться не сможет. Только деградировать, разве что. Без этого мы становимся всего лишь идиотами или зверями. Первые просто не верят, а вторые всего лишь разочаровались раз и дуют на воду. И сегодня я успел ухватить немного того, что во мне всегда просыпалось после таких глубоких и многослойных фильмов. Что-то, что сейчас заставляло меня совершать не то глупость, не то попытку сделать, наконец, правильно не с точки зрения разума, а с точки зрения души.
Я собрался с мыслями и улыбнулся.
— Кстати, ребят, хотел спросить, — мой тон был им знаком — я говорил с небольшой хитринкой и смешинкой, замешанных на нехилой такой доле духа приключений, с которого всегда всё в старое времечко в нашей компании всё и начиналось. — А вы знаете, что сейчас на Цитадели Корпорация выставляет кое-что очень интересное?
Лицо Стара прояснилось, а Ред увлеченно закивал, будто и не было того напряжения. Джагарян хмурился, но уже не пытался прожечь во мне дыру взглядом.
— Да, мы в курсе, — почти по-детски начал радоваться чему-то мне неведомому Рэд, как обычно перескочив из одного настроения в совершенно другое. — Это же очень круто! Из старых выставляется Леди Теннант, Леди Блант и Крейцер работы Страдивари, Вьетан и Пушка от Гварнери! А из электро…
— И Страдивари Дюпора! — недовольно перебил его Стар. — Ты только о скрипках готов говорить, Рэд. И кроме виолончели, там будет прекрасный клавесин Коше, которому пол тысячелетия! И ещё вы, говорят, привезли Кристальное Фортепиано производства Хейнцман? Ему пара веков, не меньше. Мы всё равно вряд ли попадем на эту выставку, не наш формат.
— Ты это только что сказал человеку, который как бы главный, — Джагарян усмехнулся. — Мне кажется, он сейчас как раз думает, как бы вас туда провести. Вон, как в омни-тул уставился, даже нить разговора потерял.
— Знаешь, я конечно мало верю в такие совпадения, но… — я правда уткнулся в инструментрон, но нить разговора не потерял. — Понимаете ли, ребята… Я только что получил сообщение, что кто-то спер мою Пушку Гварнери прямо из-под носа у охраны. Правда откуда у вора мои пароли и как он обошёл…
— Стоп, — Джагарян посмотрел на меня с беспокойством. — Ты понимаешь, что говоришь? Через полтора часа здесь на одной из сцен исполняется концерт, чертов второй скрипичный концерт Паганини. И его должен играть лучший классический скрипач из тех, что я вообще знаю. Как раз на этой самой Пушке. Мы уже аренду проплатили, если что.
— Возьми Вьетан, — предложил я. — Это тоже легенда.
— Да не во мне дело, — цокнул языком Джагарян. — Наш скрипач хоть и мастер, но слишком он мнит о себе.
— Он профи! — нахмурился Рэд. — Ему можно быть немного с причудами.
— Это Хэмминг у нас с причудами, — покачал головой Стар. — А этот профи из-за теплого кофе ругаться готов. Каким бы он ни был профи, но Мэту виднее, он с этим уже несколько лет работает.
— И самое главное, — продолжил Мэтью, — этот наш профи, а он и правда профи, имеет достаточное влияние на нашу тусовку. И если распустит гадкий слух, то я не знаю, чем это обернется. Вернее, знаю, но думать не хочу. Хэмминг. Помоги.
— Я работаю над этим, — я посмотрел на своих азари и прикинул кое-что в уме. — Лиара, Лорейн, вам точно это надо — со мной тащиться? Может, стоит…
Но я не успел договорить — на руке заверещал инструментрон, демонстрируя всем вокруг «две клешни», как их однажды окрестила Эшли. Значит, срочное дело Корпорации. Так как срочным делом корпорации вряд ли может быть похищение дорогой скрипки Гварнери, ведь это почти что бытовуха, я заволновался ещё больше. И потому, не считаясь со зрителями и их количеством, всё же ответил на вызов.
— Мастер, — рожа Дайнмара с выпученными глазищами, что должно было мне показать степень ужаса, но вызвало лишь нервный смешок, который я тут же подавил, начала сообщать мне не самые радостные новости. — Мастер, а ты знаешь, что Шепард послал запрос в Специальный Корпус Тактической Разведки по поводу… нас?
— Шепард умеет благодарить, — с ехидцей произнес я, кивнув и мельком взглянув на Лиару, лицо которой стало несколько недовольным, вероятно, моей характеристикой Шепарда, а не Шепардом, потому как взгляд её был осуждающим и совершенно точно предназначался мне. — Ну и что, кто-то до чего-то докопался?
— Да. Одна из лучших спектров. Тела Вазир.
— Может, надавить через ТэБэ как-то? — под «тэбэ» я имел в виду созданную ради конспирации аббревиатуру для Теневого Брокера, которую любой разумный, воспринимающий только перевод или не знающий контекста, вряд ли поймёт. — Всё же у каждого спектра есть подобные делишки, чистеньких не бывает.
— Примени это же определение к себе и подумай, что будет, если мы не найдем к ней подход, — Дайнмар покачал головой. — Мы межвидовая корпорация, мастер, если ты не забыл.
— Я помню, Дайн, — я вздохнул и проговорил. — Встреть её. Спроси о запросе Шепарда. Разреши провести расследование только по этому запросу, и не более. Это в идеале. Если захочет проверить прочую деятельность — мы не нарушаем законов Пространства Цитадели, когда находимся в пространстве Цитадели. Уж в этом-то я уверен.
— А если…
— А если начнёт лезть не в своё дело, а она начнёт, то поезжай прямо вместе с ней к моему местонахождению. Я уж как-нибудь тогда сам.
— Ясно, команданте. Рассматривать ликвидацию?
— Любишь риторические вопросы.
— Ага.
— Ты уже знаешь о краже?
— Ага.
— Это она?
— Ага. Ты рад?
— Ох, как я рад…
— Я так и думал. Тебе в последнее время очень везет, правда?
— Ага. То-то и оно. Как там пелось… Счастье вдруг в тишине постучалось в двери…
Дайнмар мрачно договорил, посмотрев куда-то над камерой, а затем отключился.
— Неужель вы ко мне — верю и не верю…
— Падал снег, плыл рассвет, осень моросила, — продолжил я, ковыряясь в файлах, которые он мне переслал — про последнюю кражу не самой известной, но крайне успешной Касуми Гото.
Она умеет выбирать время, как и все неприятности этого мира да и любого другого. Только настроишься на получение лучей добра — так вот они, сами тебя находят и бьют по кумполу.
Я нашёл необходимый мне файл после полуминуты напряженного молчания, причем даже со стороны притихшей Лорейн. И всё-таки допел. Причем уже гораздо более весело — опять пугая мир вокруг своей ухмылкой.
