Гильдия сказочников

-Мы получаем в качестве платы то, что выбирает сам сказочник, — задумчиво рассуждал бывший человек, придумавший всю проклятую систему, — то, чего он хочет больше всего. Тайка, например, всегда берет полководческий талант.

— А деньги? Почему мы берем еще и деньги? — символ нашей гильдии впечатлял. Мы, как настоящие пауки, ничего не выпускали из нашей паутины. Попавшая в сети муха выпивалась досуха.

— Ну, девочка моя, надо же нам на что-то жить, — развел руками мэтр. И как же я сама не подумала!

— Мы зло, — и мне на это на-пле-вать.

— Зла как некоей осознающей себя и способной действовать стихии не существует, — уточнил Инсидиус, — и, тем более, не надо персонифицировать зло. И не сравнивай, будь добра нас с демонами, демонов, в твоем понимании, не существует, — прочитал мои размышления сказочник.

— Что, по-вашему, Бездна? — и зачем ей наши души, вот вопрос.

— Бездна излишне чужая, вечно голодная сила, — то, что для меня звучало страшным преступлением, для мэтра оставалось повседневным трудом, — ты не беспокойся, никто души не мучает и не пытает, Бездна сражу же растворяет, поглощает их.

— Почему не сказали сразу, когда я только попала в Город? -точно знаю, что тогда, если бы узнала обо всех условия работы, то ни за что не согласилась бы стать Сказочницей. Наверное, на этом бы моя история закончилось, ну и пусть, одна душа на сорок семь, неплохой обмен. А я еще считала себя доброй феей. С топором, блин.

Видимо, договор с Бездной и съеденные души — такой пустяк, что, право, не стоит упоминания. Вот мои добренькие коллеги и не упомянули.

Что ж, откровение мэтра стало для меня последней каплей. Как мне не жаль, но пожалеть о содеянном я не могла — все мои чувства будто кто-то выпил, и даже знаю кто, вернее что. Но и продолжаться так не могло — я не дам победить Бездне. Если останусь, значит, они выиграли — а я... В конце концов, это дело принципа. Я не настолько слаба, чтобы не суметь обойтись без подпорок: чужая красота, украденная удача, обманом вытянутая сила — спасибо, не надо.

На самом деле, мы ничем не отличаемся от наших клиентов. Так же думаем, что придет, мать ее, добрая фея и принесет мешок подарков. Бессмертие, вечная молодость и привлекательность, почти всемогущество — и за сущие пустяки. Подумаешь, чужие души, не твои же.

На самом деле, Бездна не отпускает никого. И если наших наивных ловцов халявы она сжирает сразу, то нас поглощает долго, медленно смакуя. И мы сами не замечаем того, что нас пожирают заживо. Достаточно только попасть в общую паутину, и выхода — нет.

Никогда не хотела жить вечно, по крайней мере, в качестве демона. Никогда не... Хотя, нет, вру — действительно хотела всего и на халяву. Но получив свой бесплатный сыр, загнанная мышь мечтает о свободе.

Кто там ляпнул, что свобода — это ответственность?

Самое смешное, что мне некого винить, кроме самой себя. Думать, что красивый антураж равнозначен внутреннему содержанию, а люди, живя в сказке, перестают быть людьми и становятся некими возвышенными существами — несколько наивно. Думать, что тебе кто-то чем-то обязан — глупо. Думать, что все можно исправить — самообман. Думать, вообще, вредно.

Тень проскреблась в дверь, просунула морду, и завыла. Как настоящая собака — хорошо я ее накачала силой, качественно.

Давно она не заходила. Дожила ты, Настя, уже и тени от тебя шарахаются.

— Заходи, Блэки, — похлопала рукой по кровати, — попрощаемся хоть, мальчик. Кажется, я возвращаюсь домой.

Сказки закончились.

Глава 11

Демоны никого не любят и ни о чем не жалеют. Я их понимаю — такова их природа. Но я — человек, по крайней мере, была им, значит, смогу раскаяться. Теоретически.

Практически, от меня осталась одна оболочка.

Но, раз кто-то сказал, что маски имеют обыкновение прирастать к лицу, значит, буду притворяться собой прежней, пока все не вернется на круги своя.

По сути, исправить не могу ничего: съеденные души назад не вернуть, а поломанные судьбы не склеить как старые чашки. Такое не отмолить, как не крутись.

Некоторые мои соотечественники мечтают о том, чтобы стать демонами. Что им чужие души? А с совестью легко договорится, кому знать как не мне — наказывать одних злодеев, привлекать к ответу мерзавцев. И на их фоне ты сам начинаешь смотреться лучше.

Еще один самообман. И не нам решать, кто плохой, кто хороший. Мы можем решить только за себя.

Вглядевшись в Бездну чуть дольше, поняла, что отыскала свое собственное зло. Я сама становилась злом. Не верьте в хороших и добрых демонов, их не бывает. Просто они очень хорошо умеют притворяться, они улыбаются вам в лицо, смотрят добрыми глазами — а внутри пустота.

Не хочу в этом участвовать дальше. Прости, моя злая-злая сказка, но тебе пора подойти к финалу.

Из-за контракта я не могу оставаться в Городе. Знаю, что немного — и сорвусь. Мои пауки-коллеги спокойно убедят меня, ибо нет ничего легче, чем убедить того, кто сам желает быть убежденным.

В самых тихих городках случаются самые ужасные вещи — правило американских ужастиков. Красивые декорации скрывают жестокие пьесы театра жизни. И стоит пристальней приглядеться, глянец осыпается неопрятными кусками.

Мой персональный прекрасный ад, где я одновременно и палач, и жертва. Здесь нет богов, видимо, конкуренты мешают. Нет здесь и Бога. Я не способна вспомнить ни одной молитвы, но будем откровенны, я и раньше не была набожной.

А ты, думала, в сказку попала?

На самом деле, я утрирую. Те же крысолаки вполне себе живут и процветают, и нельзя сказать, что их народ сильно страдает, или превращается в чудовищ.

Бросить контракт с гильдией, отказаться от договора — правильно. Мучительно тяжело. Монетка с Гильдейским знаком вертелась среди моих пальцев. Я уже приняла решение — так чего же медлю?

Брошенный гильдейский знак упал на пол пауком вверх. Зловредное насекомое весело оскалилось — его мое неумелое притворство забавляло. Не так уж просто изображать душевные метания.

Рискнуть сбежать? И на ум приходит смерть Милады. Следовательно, надо сделать так, чтобы меня не искали.

И я знаю, как это провернуть.

Нельзя оставлять за спиной неоконченные дела. И я прощалась с неудачной новой жизнью, Городом и знакомыми.

Прежде всего, следовало поблагодарить единственное существо, отнесшееся ко мне по-доброму. Пусть испытывать благодарность я уже не могла, но притвориться-то можно!

Старый архивариус выглядел усталым. Шерстка уныло топорщилась, очки слезали с длинного носа. В последнее время, мы почти не разговаривали. При виде меня мэтр Хробениус только вздыхал, но ничего не говорил. Я даже стала подумывать о переезде, пока сам мэтр не начал намекать.

— Здравствуйте, мэтр, — как в первый день, у меня вырвалось земное приветствие. И черт с ним, я и вправду желаю крысолаку здравствовать.

— Чем это таким горелым пахнет? — потянут носом мэтр, по незнанию сразу оценив мои кулинарные таланты.

Зная о любви мэтра ко всевозможной выпечки и полностью разделяя его вкусы, я вознамерилась испечь медовый пирог. Пирог получился несколько странным — подгорелым с одной стороны, и не пропеченным с другой. То, что до совершенства мне еще далеко — несколько успокаивает, но испорченные продукты жалко.

— Решила приготовить сладкое к чаю, — уныло созналась я.

— Не стоило так трудиться, — чихнул метр, разгоняя пахнувший гарью дым лапой.

— Сама вижу, что не стоило, — лучше бы купила нормальное изделие на рынке. Но нет, захотелось что-то сделать своими руками.

— Может, просто попьем чаю? — жалобно спросила, напоминая самой себе клянчившего приятности детеныша.

Мэтр внимательно посмотрел на меня, покачал головой и согласился.

Кухня проветривалась достаточно долго. Чайник успел вскипеть, а запах неудавшегося пирога еще витал в помещении.

— Какая же ты, все-таки непутевая, фройляйн, — мэтр отчитывал меня как дедушка оступившуюся внучку.

— Угу, — отхлебнула чай из кружки. Как же, оказывается, не хватало почти семейных чаепитий.

— Что же с тобой опять приключилось? — волновался мэтр, — ты будто все неприятности подряд притягиваешь.

— Вы меня всегда поддерживали, — и не буду спрашивать почему, не хочу полностью разочароваться в мире. Пусть его поддержка будет нежданным подарком.

— Если тебе нужна помощь, то скажи, — только ничем вы мне не поможете, господин архивариус.

— Не стоит, мэтр. Я просто хотела попрощаться, — в заварке уныло плавала мята. Наверное, ее стоило порезать.

— Я не понимаю тебя, Настя.

Сама себя не понимаю.

— Не волнуйтесь, все хорошо. Просто я решила вернуться домой. Город, без сомнения чудесен, и я рада, что познакомилась с вами, но дома меня ждут.

Наглая ложь. Мама давно меня похоронила, а больше никому я и не была нужна.

Но если у человека нет друзей, если он не завел близких, то в этом есть и его вина. И к чему тогда жаловаться? Теперь не важно, подвела ли меня стеснительность, оторванность от реального мира и погруженность в собственные фантазии, что-то еще — одиночество стало приемлемым и привычным.

— А ты уверена, что это будет правильным решением? — опасливо уточнил мэтр.

— Абсолютно уверена.

Мне снились степь и ясное голубое небо. Бесконечная трава с меня ростом и никаких людей кругом. Полное одиночество.

Когда я устала бродить среди вымахавшей с меня ростом травы, то оттолкнулась ногами от земли и полетела. За степью виднелся осенний лес.

Красочные деревья шелестели под порывами ветра, наступал закат.

А в конце пути возвышался храм. Потрясающе красивый и величественный, но откуда-то, как всегда во сне было ясно: там — первозданное зло. Остановиться не получалось.

Когда я почти собиралась испугаться, из ниоткуда возник Тэк. Он завис в воздухе, смешно болтая ногами, и я повисла вмести с ним.

— Решила последовать моему совету, красавица, — одобрил мои приготовления Тэк, -весьма мудро с твоей стороны.

— Отчего бы и не последовать дельному предложению, — долгие разговоры во сне — плохая примета, счастье, что я не суеверна.

Кто такой Тэк, уже не тайна, покрытая мраком — хватило несколько платных консультаций со специалистами, пары упоминаний в старых трактатах — и, вуаля. Мелкий божок, застрявший в Городе. Подобным ему нужна сила верующих, чтобы материализоваться, но здесь не поклоняются богам.

Ему не доставало силы, чтобы выбраться из места, ставшего для него ловушкой, и возможности получить источник силы все не предоставлялось, вот он и привязался ко мне. В Городе не только не поклонялись богам, но еще и не верили в них, а, следовательно, не могли видеть. По крайней мере, если богу не удавалось проявиться в реальности. А потом Тэку повезло — появилась я, вся такая наивная и доверчивая. Но даже со мной постоянно общаться он не мог.

— Зачем ты пришел? Полюбоваться на мои кошмары? Поверь, ничего интересного, — махнула рукой в сторону Храма. Подобной впечатлительности за собой в последнее время не замечала, видимо, шутки подсознания.

— Тебе же нужна была помощь, и я помогал, — напомнил божок, — окажи мне ответную услугу. В Городе не верят в богов, а выбраться отсюда я не могу — не хватает сил.

Я ничего не просила, захотелось сказать мне, но язык не повернулся. Я ведь брала его помощь, как бы то ни было.

— Я подумаю, — кивнула.

— Забери меня отсюда, открой дорогу в свой мир, дальше справлюсь сам, — настойчиво повторил Тэк.

Мне не хотелось оказаться неблагодарной, но тащить в свой родной мир не пойми что, увольте. У нас и так хватает всякой гадости. Одни террористы чего стоят. Мало ли что способен сотворить дорвавшийся до халявной силы божок в техническом захолустье, а виноватой выйду я. Прости, дружище, но не сегодня.

— Мы можем помочь друг другу, ты ведь вляпалась в нехорошую историю, — Тэк почувствовал, что я почти готова отказать в его просьбе, — не стоит смотреть в Бездну, иначе она посмотрит в ответ.

Уже насмотрелась, по гроб жизни хватит.

— Ладно, подумаю, но не приходи пока, ладно, — пробуждение наступило весьма вовремя.

Я сильная, сама во все влезла, сама и выкарабкаюсь.

Так что, прости, но нет.

Тайком наведавшись в кабинет мэтра Инсидиуса, отрыла все подписанные контракты и с ожесточением их сожгла. Пергамент горел долго и упорно, издавая неприятный смрад.

В сполохах огня мне чудились полные безнадеги стоны, крики, полные боли и ужаса. То ли мое воображение опять разыгралось, то ли... О втором варианте благоразумно решила не думать.

Отыскать контракты оказалось нетрудно — мэтр держал их в одном из ящиков стола. Не было ни охранных заклинаний, ни ловушек, ни даже замка.

Как выяснилось, ничего такого и не нужно было.

Мэтр возник в дверях как каменный истукан, метая разгневанные молнии из глаз. Упс, не повезло. Сейчас меня будут убивать.

Но до смертоубийства дело не дошло. Молча пройдя мимо меня, метр воссел в свое кресло и уставился на меня тяжелым, немигающим взглядом.

— Когда я основал эту гильдию, — сложив пальцы в непонятную фигуру, начал с отстраненных рассуждений Инсидиус, — я уже был прекрасно знаком с человеческой природой. Все подписанные контракты лишь бесполезные бумаги, условия договора давно исполнены, и время не повернуть вспять.

Мэтр взмахнул рукой, и начинающийся пожар заглох. Контракты вернулись в свое прежнее состояние, даже не покрывшись копотью.

Оправдываться при поимке с поличным было глупо, да и, если честно, я не собиралась. Не за этот поступок.

А потом пришла резкая боль, судорогой скрутив все тело. Не могла вздохнуть, не могла выдохнуть, безмолвный крик застрял в горле.

Упав на колени, схватилась за голову, содержимое которой стала напоминать раскаленные угли. Звуки вокруг исчезли, краски выцвели, и только ровный, спокойный голос Инсидиуса доносился издалека.

— Ты подаешь надежды, моя дорогая, но не стоит принимать все так близко к сердцу. Оно у тебя одно. Милада тоже была чувствительной натурой, но для нее все закончилось неудачно.

Похоже на угрозу.

— Не буду, — с трудом вытолкнула из себя непонятное обещание, слова кололи горло словно иглы. Я даже сама не поняла, что именно пообещала не делать. Но уж точно не то, что хотел мэтр.

— Что ж, рад, что ты проявляешь благоразумие, — издевательски вежливо похвалил мои старания паук.

Попробуй, не прояви.

Боль ушла незаметно, даже не сразу поняла. Только, вот только каждая мышца в моем теле напряжена до предела, а потом все закончилась.

Я очнулась одна, на полу кабинета. Мэтр Инсидиус ушел по своим делам, покинув меня так же неуловимо, как появился. Дверь он закрывать после себя не стал, что я сочла намеком.

Сначала с трудом удалось стать на колени, после чего сильно раскашлялась. На сиренево-бежевом ковре расцвели красные пятна. Как же меня раздражает собственная кровь, да и платье жалко — мое любимое, черное, с воротом. Проворонив жизнь, смешно и жалко заботиться о шмотках. Но я так здорово в нем смотрелась, оно просто идеально облегало мою фигуру.