Утраченный покой. (Divinitas-2)

Я во все глаза смотрела на моего всегда спокойного и ласкового Лиана... Красивый цветочек вдруг обернулся драконом, извергающим негодование.

— Он плохой! — и Лиан ткнул пальцем мне за спину на Шона, но я не обернулась, не в силах отвести взгляд. Рассерженный флерс... Я вижу рассерженного флерса. Теперь осталось только увидеть доброго вампира...

Видя, что я не реагирую должным образом на его слова, Лиан сменил тактику, принявшись упрашивать и объяснять:

— Они опасны, их не зря 'ограничили'. Их никто не любит! Они убивают своих хозяев, если те недостаточно жёстки с ними.

Последняя фраза меня отрезвила, я открыла рот, чтобы как следует прочистить ему мозги, и услышала тихий вой. Готовая защищаться, я в испуге обернулась на Шона...

Что происходит?

Инкуб стоял на коленях, скрючившись, как от сильной боли, вцепившись себе в лицо; будь его ногти чуть длиннее, он бы уже расцарапал себя до крови. Шон тихо, отчаянно выл. Симпатичная мордашка, скопированная с молодого Бреда Питта, превратилась в ужасную маску горя и отчаяния.

Безотчётно ища объяснение происходящего, я взглянула на Лиана, но тот смотрел на инкуба без малейшего сочувствия. Флерсу было неприятно, что рядом кто-то мучится, и не более.

— Лиан, иди к себе, — приказала я вслух, закрыв нашу связь. Он дёрнулся было возразить, но понял, что в этой ситуации надо подчиниться, и ушёл, обернувшись у двери и бросив на меня встревоженный взгляд.

— Что происходит? — в который раз спросила я пустоту, глядя на Шона. Это я с ним такое сделала? Но как я смогла?

— Шон, — позвала я. Никакой реакции, лишь полный боли и отчаяния тихий вой.

— Шон, я прощаю тебя, — и я легко коснулась его головы. — Я прощаю тебе нападение на Лиана.

Он замолчал и, не веря, глянул на меня сквозь пальцы.

— Я прощаю тебе нападение на Лиана, — чётко повторила я.

Он прерывисто вдохнул и медленно убрал пальцы от красного лица. Мелькнула мысль: 'Значит, всё же я его так скрутила...'

— Встань и сядь на диван, — попросила я. 'Что за Тьма творится?' — спросила я саму себя.

Я замерла, осознавая произнесённое ругательство. Тьма... Вчера мою квартиру залило бесхозной тьмой, может, я не всё убрала, и она теперь что-то провоцирует? Пока Шон медленно вставал, я успела добежать до кухни и ещё раз осмотреть место боя с близнецами. Нет... Семя мака всё впитало в себя... На всякий случай я схватила веник и совок, быстро смела всё, и, пробежав полквартиры, спустила мак в унитаз. Теперь уж точно всё. Моя территория чиста.

Вернулась в гостиную к Шону, он сидел, уставившись пустым взглядом перед собой, до боли напоминая Пижму, моего больного флерса. У меня руки опустились, и я без сил осела в ближайшее кресло.

— Шон, что происходит? — жалобно спросила я. — Почему ты себя так ведёшь?

— Я ваш раб, — надтреснутым голосом начал он. — Я покусился на ваш источник, на вашу ценность...

— Но ведь я сказала, что простила тебя! — перебила я. — Я бы не стала тебя бить, — попыталась я извиниться за пощёчину. — Но ты должен понимать, что будь на месте Лиана обычный флерс, ты бы причинил ему серьёзный вред.

Инкуб молча кивнул, подтверждая, что виноват и всё понял.

— Шон, ну ведь ещё полчаса назад всё было просто отлично. Что произошло? Что всё так изменило? Чего ты набросился на Лиана?

Ответ на последний вопрос я знала и спросила скорее в попытке воспитательной работы.

— Ответь мне, что произошло, — попросила я, подходя к нему и садясь рядом, но ещё не рискуя касаться его.

Шон не выдержал, скрутившись и закрыв руками лицо, он зашептал:

— Я так ошибся... Так ошибся! Не повезло... Откуда я мог знать? Я думал, вы розовая. Я вам помогу, и мы вместе преотлично заживём. Я буду приводить людей, кормить вас... Взамен не буду знать голода и буду под защитой. Я ведь умею кормить. Я дочку выкормил! И Элэйни... всегда, по первому же слову... Я же не знал, что вы универсал. Что этот с крыльями может вот так! Сладко-белым! Что он для вас всё! А мне места нет. Что я буду рабом-нахлебником-содержанцем... Крылатик стал задираться, и я подумал, что как раз время сразу показать, кто здесь главный, я же не знал... Поверьте, — вдруг с жаром произнёс он. — Не знал! Знал бы — никогда не полез! Поклонился бы ему, как старшему, и подчинился.

Я кивнула, мол, верю, и Шон продолжил:

— Мы хорошо жили с Элэйни, и долго... Но она хотела ребёнка, а как я ни старался, скольких бы людей за раз ни 'выжимал' для неё, ничего не получалось, — инкуб покачал головой, будто до сих пор винил себя за это. — Но появился Ковейн, зелёный условно белый , и предложил свою помощь в обмен на статус мужа. Она согласилась. Всё получилось легко и с первого раза... Мы инициировали ребёнка. А потом я кормил Элэйни, а Ковейн давал лишь крохи для будущего малыша. Но этого хватило. Он отравил её и захватил! — Шон старался скрыть горечь и боль за маской спокойствия, но голос его выдавал.

— Родилась дочка, которую раньше так желала Элэйни, но к тому моменту ей уже было всё равно! Никто не был нужен, кроме Ковейна. А он меня не любил, знал, что я инкуб, и ненавидел за это. Все зелёные нас боятся и ненавидят, — с безотчётным удовлетворением произнёс он. — И вот в какой-то день я стал пятном на репутации, позорной тайной, а дочка — полукровкой. Хорошо хоть Элэйни успела заставить его признать дочь, Венди это очень помогло.

Я согласно кивнула, обдумывая всю эту грустную историю.

— А что такого дал ей Ковейн?! — вдруг с жаром спросил Шон, заглядывая мне в лицо, будто я знала ответ. — Она думала, что станет с ним универсалом, но за двадцать или уже больше лет ничего не произошло. Так и осталась розовой. Он её просто пьянил, как я людей. И хотя я по-прежнему таскал их ей, кормил её, она прогнала меня, потому что он так хотел. Прогнала... — мгновение помолчав, он бесстрастно продолжил:

— Я надеялся найти новую защиту, новую хозяйку, которой буду полезен, и она будет меня ценить. Просчитался... Стал рабом-нахлебником-содержанцем.

С последним словом его лицо превратилась в маску вежливой покорности, а я сидела, опустошённая его рассказом. С одной стороны, мне полегчало оттого, что это не я виновата, а он сам от отчаяния и раскаяния так навредил себе. Но с другой... Какая жизнь всё же иногда сложная и гадкая штука. Ещё несколько часов, да что там — минут назад Шон был мужчиной, а не размазанным... нечто. Он защищал меня, убил вампа, показал себя как надёжный соратник, достойно перенёс необходимость рабской метки... А сейчас сломался.

— Шон, — осторожно начала я. — Ты зря так расстроился и воспринял всё в столь чёрном свете.

Он замер, не дыша.

— Я думаю, мы найдём выход из положения, — продолжила я. 'Вот только придумаю хоть что-нибудь'.

Шон ничего не сказал, он просто смотрел на меня в слабой надежде, а мне, как назло, ничего в голову не лезло.

— Вам нужны люди? — подсказывая, спросил он.

'Не нужны мне чужие одурманенные девушки! Брр....' И тут...

— Мне нужна защита...

— Я умею драться с вампами, — обрадованно сообщил он. — Я несколько лет убивал их, работая в паре со слугами Единого.

У меня отвисла челюсть. Кажется, проснувшись сегодня, я провалилась в глубокую нору — Curiouser and curiouser!

Во мне разгорелось любопытство, я хорошо знала это своё состояние — обычно ни к чему хорошему оно не приводило. Из любопытства я вечно совершаю какие-то глупости. 'Но с другой стороны, у меня крайне мало информации об инкубах, надо узнать их получше', — принялась я уговаривать себя. Что мне известно? Что инкубам нужно насыщаться каждую ночь, и как только день закончится, и солнце краем коснётся земли, они вновь ощущают голод, как бы ни были сыты до этого. Они не могут запасать...

— Шон, а ведь ты вчера пришёл полным и отдал мне не так уж мало... — начала я издалека, нервно дёргая уголок диванной подушки.

— Да, как только солнце село, я нашёл девушку, а по дороге к вам ещё одну перехватил, — отчитался он.

— И быстренько отдал всё, — закончила я за него.

— Да, но я могу носить в себе несколько часов. Правда, какая-то часть всё равно утекает, — нехотя добавил он.

— А все инкубы так могут?

— Не знаю. Нас мало, а я ещё всегда их избегал, ведь мне часто удаётся выдать себя за divinitas.

— Понятно... — успокоившись, я отложила подушку и наконец-то решила, что делать, как всегда, уступив своему любопытству.

— Шон, мне не нужны люди, мне нужна защита, и мне нужен водитель, — не знаю, могу ли я рассчитывать на своего шофёра Митха после прошедшей ночи.

— Я вожу машину, — обрадовано сказал он, — и я могу вас защитить от людей, волков, слабых divinitas и слабых вампов.

— Вот и чудно. А теперь давай обсудим условия метки. Мне надо разрешить тебе кормление?

— Да, — осторожно произнёс он.

— Тогда разрешаю тебе кормиться от людей, достаточно сильных физически и духовно. Тех, кто может пережить... тебя без ущерба для своей жизни.

— Повинуюсь, — согласно кивнул он, и в его глазах мелькнула радость.

— Запрещаю тебе кормиться от моих слуг, — вспомнила я.

— Повинуюсь, — согласился он.

— Я ничего не забыла? — простодушно спросила я.

Шон замялся и потупился. Эта привычка, опускать глаза долу, живо напомнила мне о столетиях, проведённых им в рабстве.

— Венди, — тихо произнёс он, не рискуя о чём-то просить.

Ага...

— Разрешаю тебе кормить дочку, если ты уверен, что мне не понадобишься.

— Повинуюсь, — радостно согласился он.

— Разрешаю тебе кормить другого divinitas, если есть серьёзная угроза его жизни... или твоей.

— Повинуюсь.

— Ну что ты заладил? Повинуюсь да повинуюсь... — буркнула я, ёжась и ощущая себя рабовладелицей.

Шон пожал плечами: мол, а что мне ещё сказать.

— Ну? Ты успокоился? — ласково, как плакавшего ребёнка, спросила я.

Он кивнул, смутившись.

— Я действительно буду вам полезен как охранник и водитель?

— Да. А ещё ты многое знаешь и многое можешь рассказать.

Он неуверенно кивнул.

— Я сейчас тебя немного подкормлю, — отчаяние и страх опустошили его до дна. — А потом попробую увидеть твои воспоминания: так ты ответишь мне на вопросы.

Он опять неуверенно кивнул, но положил ладони под бедра, показывая, что готов полностью подчиняться. Ладони и рот — главные vis-органы инкубов, через них они могут отдавать и тянуть большое количество силы. Через глаза и нос-обоняние тоже могут, но намного меньше — эту информацию я почерпнула из своей 'детской' книги. Сидя на ладонях, Шон давал понять, что не коснётся меня и не возьмёт силу без разрешения.

Сев ему на колени лицом к лицу, я расстегнула его рубашку и скинула с плеч. Поглаживания гладкой горячей кожи инкуба и его восхищённого голодного взгляда хватило, и я начала медленно, потихоньку наполняться красной силой человеческих эмоций, в данном случае — плотского желания. Я никуда не спешила и не торопила этот процесс. Ночью, всего несколько часов назад, я так насияла белым, что перетрудила сердечный vis-центр, а потому не хотела без нужды нагружать ещё не пришедшую в себя vis-систему.

Поглаживая Шона, я чуть-чуть забирала, и именно его капли провоцировали во мне рост силы, можно было бы сказать, что сейчас я всё же кормлюсь от него. На его лице мелькнула мука — я тут же вспомнила, что инкубы ощущают vis-голод как физическую боль, и поспешила предложить ему накопленное, поднеся ладошку ко рту. Он аккуратно взял предложенное в поцелуе, постаравшись не тянуть силу, зато, взяв, тут же отдал часть обратно, вызывая во мне ответную реакцию, провоцируя генерировать. Мы принялись раскачивать и переливать силу друг другу. Если сила Лиана была похожа на торт из радости, то сила Шона была пряной, дразнящей и опьяняющей, она не отпускала, не давала остановиться, предлагала взять ещё чуть-чуть. Я, ничего не опасаясь, пошла у неё на поводу, и в какой-то момент мне безумно захотелось впиться в него поцелуем, чтобы напиться этим досыта. Но Шон вдруг вывернулся, резко повернув голову вбок.

— Не стоит, моя госпожа. Позже вы пожалеете, что не сдержались, — сообщил он спинке дивана.

А я, опьянённая, рассматривала его ухо и решала, разозлиться мне на это самоуправство или нет. Но время было выиграно. За считанные секунды чужая сила переварилась. Я обрела возможность нормально мыслить и поняла, насколько Шон был прав, прервав взаимное кормление.

— Я ценю твою лояльность, — ласково сказала я, окончательно придя в себя.

От этих слов Шон развернулся от спинки дивана обратно ко мне.

— Только не надо звать меня 'госпожа'. На работе и при свидетелях зови меня леди или мэм, наедине — Пати.

— Хорошо... Пати.

— Ты сыт? Ты не будешь голоден до вечера?

Он кивнул, не поднимая глаз. Я задумалась, а не попытка ли это соврать мне?

— Скажи вслух.

— Я не хочу быть нахлебником, — упрямо произнёс он.

Ну и как это понимать? Я глубоко вдохнула, успокаиваясь, надо найти баланс наших желаний.

— Тебе нужен человек, чтобы нормально дожить до вечера?

— Нет. Сегодня я искать не буду.

— Какова будет сила твоих страданий к вечеру по десятибалльной шкале?

Шон пожал плечами.

— Четыре-пять...

Я успокоилась, половина от критического значения — не так уж плохо.

— Итак, я хочу кое-что узнать, — перешла к делу я.

Он с готовностью кивнул.

— Ты ведь не только растил дочку, ты её воспитывал, передавал ей свои знания.

— Да... Но она ведь дочь...

— Угу, а нас с тобой связывает рабская метка, и через неё тоже многое можно узнать. Настройся так же, как если бы рассказывал дочери, остальное я попытаюсь сделать сама.

Я устроилась поудобнее, постаравшись, чтобы наши лбы максимально касались друг друга, а жаркие, пряные губы Шона не мешали сосредотачиваться.

— Расскажи, как ты попал к слугам Единого, — чужим голосом попросила я, настраиваясь на его рацио-центр.

— Я был у вампов, они подчинили меня, — произнёс он, и до меня долетели отголоски отчаяния и страдания, но никакой визуальной картинки не было. С Лианом было куда легче, он сознательно разворачивал 'видеоролики', рассказывая мне что-то.

— Вспомни, при каких обстоятельствах ты увидел тех слуг, с которыми потом вместе убивал вампов. Вспомни знакомство.

На меня нахлынули его эмоции и ощущения, но опять никакой картинки не было.

— Вампы держали меня на привязи рядом с собой под землёй, — принялся тихо рассказывать Шон, а я пыталась отстраниться от его отчаяния, бессилия и ужасной горечи. — Они пили от меня каждую ночь, и я не истаял лишь потому, что мне перепадало от людей, которых они приводили. И вот однажды днём пришли они — мужчины в железе и две женщины. Мужчины убили вампов, отрубили им головы, вбили колья, хотели убить меня, но одна из женщин заступилась, сжалилась, сказав, что если я христианин, то меня нельзя убивать. Кто-то из мужчин дал мне флягу святой воды. Мне нечего уже было терять, и я её выпил, решив, что если сила Единого сожрёт меня, то так тому и быть. Выпил, и вода Единого смыла горечь и боль, съев меня до самого дна, я совсем обессилел и думал, что сейчас истаю... Наверное, что-то изменилось во мне, в моём лице, ведь мне стало нестрашно и даже хорошо... В общем, люди приняли меня за своего и унесли с собой. Дороги не помню, а очнулся я от сладких-сладких капель силы, меня кто-то кормил по чуть-чуть, одним лишь взглядом. После стольких лет голода и горечи вампов, эта сладость даже в каплях... Я был готов ради этого на всё. Их было всего три. Три источника: две женщины и один мужчина, но его сила всегда была горькой, он ненавидел меня за то, что плотски желал.