— Хотел пожелать мне удачи? — Иронично заметил Ник, проходя мимо царя. — Пожелай лучше удачи ей.— Недобро рассмеялся он, и вышел из комнаты, с легкостью жонглируя сферой.
— Если она разобьется, — подумал Уцур, провожая их взглядом, — она снова будет свободна. Сфера Идиа, если бы он только способен был отыскать свою, тогда его вечность смогла бы стать немного короче. Но никто, кроме Джареда, демонов судьбы и хозяина, не способен был отличить один шар от другого. Он даже не знал, насколько черный его. И черный ли вообще, возможно, густо серый? Или сейчас уже такой же клубящийся, как у этой девушки. Девушки — откуда он знал, кто она и как выглядит? Но ему казалось, что из тех картин, которые он успел увидеть в сфере, открытой в руках хозяина, на него смотрела молодая симпатичная девушка. Нет, не красавица, которые в избытке окружали Абу, и близко не такая прекрасная, как Сибилла, но было в ней что-то... чистое, что ли, светлое, как надежда на спасение, как лица ангелов, которых он никогда не видел, но какими их представлял себе. Он хотел бы однажды сходить по поручению хозяина на встречу с Уриэлем, он даже не шипел и не плевался бы на того, не изрыгал несусветные проклятия, как остальные обитатели их чудесных земель, но Аба никогда не отправлял его, словно знал его мечты, и нарочно не позволял им сбыться.
— О, черт, — он вздрогнул, когда перед ним неожиданно возник Самаэль.
— Чего ты дергаешься, как девственница в первую брачную ночь? — Усмехнулся молодой мужчина, складывая перепончатые крылья, которые спустя несколько мгновений срослись с его спиной, не оставив и следа.
— Ты все трансорфмируешься, — пробормотал Уцур.
— Разве это трансформация, царь? — Улыбнулся Самаэль, намекая на скользящих тварей. Он никогда не страдал от приступов плохого настроения, и даже в самых мерзких ситуациях сохранял свою белозубую улыбку на смуглом лице.
— Не упоминай к ночи. — Машинально произнес Уцур.
— Как-будто у нас здесь бывает день. — Еще больше развеселился падший. — Куда подевался Аба? — Спросил он, оглядывая комнату. — Вы последний, кто видел пропавшего. — Спародировал он чей-то голос, но Уцур уже давно не выходил на поверхность, и совершенно не понял шутки. — А ты все тот же мрачный сноб. Да, с днем чаши тебя! — Самаэль крепко треснул приятеля по плечу.
— Спасибо, — медленно произнес Уцур, одарив падшего тяжелым взглядом.
— Перестань, — примирительно произнес Самаэль, доставая словно из воздуха бутылку отличнейшего виски с островов, к которому в последнее время пристрастился халдей.
— Что ты делаешь, — зашипел он. — Не в его же комнате...
— Где он? — Спросил Самаэль, так же легко убирая бутылку.
— Ушел по своим делам. — Уцур вздохнул с облегчением.
— На поверхность за развлечениями, — весело подмигнул ему Самаэль. — Ладно, не корчи печальных мин, они не улучшают мне аппетит. Идем ко мне: выпивка есть, пару грешниц я уже заказал, отметим твой день.
Уцур снова скривился при упоминании его больной темы.
— Я к тому, что сегодня ты заслужил того, чтобы расслабиться. — Сказал падший.
— С каких пор ты стал таким заботливым? — С подозрением спросил Уцур. — Я пока не видел за твоей спиной пары белых крыльев.
— На них не принести виски в наш сладкий дом. — Парировал Самаэль. И, едва заметно вздохнув, добавил: — Сегодня столько тысяч взывали ко мне, произнося мое имя, проливая во имя мое кровь, исполняя обряды... Если б ты знал, как звучит эта песня, исполненная голосами, шепотом, стонами тысяч... призыв, сливаясь в один прекрасный призыв.
— Ты купаешься в поклонении, — со знанием дела заметил царь. — Занятие под стать богам, Самаэль, но не нам, не теперь.
— Иногда мне кажется, — ответил падший, — что такому моралисту не место среди нас. Но, я надеюсь, хороший виски и компания это исправят. — Подмигнул он.
Уцур лишь пожал плечами и пошел прочь из комнаты. Он знал, что морали в нем было не больше, чем в тех грешницах, что ждали их в комнатах Самаэля. Никогда не было недостатка в хорошеньких женщинах, предпочитающих провести немного времени с ними, чем в каком-то из гостеприимных слоев ада. Лишь потом, когда следовало их возвращать туда, где им и место, Уцуру тяжко было слушать их истошные вопли и мольбы остаться. Но ни Самаэлю, ни Уцуру они были ни к чему. Обуза, ненужная надоедливая обуза, и только. Зачем? — как говаривал падший, — если завтра нам привезут партию новых. И правда, незачем, ни одна из них не напоминала женщин Вавилона, ни одна не трогала старую унылую душу.
Глава 2
— Что ты делаешь, Сиби? — Спросила старуха с крючковатым носом и седой паклей на голове, с трудом напоминающей волосы.
— Я не позволю ему забыть меня. — Прошипела зеленоглазая красавица, растирая в глиняной миске какие-то сушеные корни.
— Ты снова за старое. — Покачала головой Грерия. — Я предупреждала тебя, девочка, что рано или поздно это случится.
— Нет, — гневно прервала ее Сибилла. — Я не позволю ему выкинуть меня на помойку, как тебя.
— Да ну? — Удивленно разинула рот старуха. — И как, интересно, ты это сделаешь? Забросаешь его своими корешками и внутренностями демонов? — Она пнула пальцем лежащие на столе кишки. — Да за одно то, как ты добываешь все это, тебя стоило бы отправить на каникулы в слои.
— Только заикнись при нем, старая карга. — Угрожающе нависла над Грерией Сибилла.
— Станет он со мной разговаривать. — Не без сожаления вздохнула старуха.
— Именно, а будешь много болтать — сама отправишься в слои.
— Деточка, мое тело не вынесет таких испытаний, — прокряхтела старуха сокрушенно.
— Вот и держи язык за зубами, — огрызнулась Сиби.
— И даже ни слова не говорить, что пыль с камней пустоши должна быть стерта в ночь полной луны, для того чтоб это было приворотное зелье, а не вонючее бесполезное пойло?
Сибилла хлопнула с досадой миской по столу. — Эти проклятые демоны-переносчики не сказали мне.
— Сиби, скажи мне, — не удержалась Грерия, — кто еще в аду не в курсе того, что ты делаешь?
Сибилла повернулась к старухе и ударила ее наотмашь, так что та отлетела в противоположный конец комнаты. Затем, полистав огромную книгу в кожаном переплете, принялась готовить по новому рецепту, зло улыбаясь в предвкушении.
— Я не позволю ему забыть меня.
С трудом подымаясь на ноги, Грерия беззубо усмехнулась своим мыслям:
— Ты не только не добьешься его, но и потеряешь то, что имеешь. Свое роскошное тело. Как потеряла я. — Старуха едва не закаркала от смеха, но зыркнув на Сибиллу, осторожно вышла из комнаты.
Она шла и шла по бесконечным коридорам, словно могла сбежать отсюда. Но нет, она прекрасно знала, что это невозможно. Уж кто-то, а она за все эти долгие годы здесь научилась понимать, что к чему, пусть и дорого заплатила за свое обучение. Пожалуй, слишком дорого, — подумала она, в сотый раз ощупывая дряблую кожу на своем лице. За что он поступил с ней так? За то, что она пыталась остаться с ним? Нет, — ответила старуха самой себе, — за то, что нарушила его волю, посмев пытаться навязать свою. Таких вещей он не прощал, нет. Она была прекрасна, как утрення зоря, самая очаровательная ведьма всех времен, с лицом юной богини. Он подарил ей в награду за ее наглость, самый страшный ее кошмар, и теперь эта тупица Сибилла смеет обращаться с ней, как... как с мешком костей, хотя и в подметки не годится ей прежней со своими рыжими патлами и чрезмерно большим носом. Тонкие белые руки, длинные изящные пальцы — с тоской вспоминала Грерия, глядя на исковерканные старушечьи кисти. Слезы встали в выцветших глазах, но так и не пролились. Она вернулась в свою комнатушку, и достав из тайника почти готовое зелье, бережно развернула корешки, спрятанные в кармане. Потерла их в посудину, и, наконец, довольно вздохнула.
— Эт сатерус кари ма номитас, партикус, ал калаэль, партикус, ал самаэль... — Зашептала старуха, вдыхая пары задымившегося снадобья.
Неверной походкой приблизилась Грерия к зеркалу, неуверенно, словно ребенок, страшась увидеть и не смея не увидеть.
Из зеркала на нее глядела прекрасная молодая девушка, с копной золотых волос и голубыми глазами. Вздох счастья и облегчения вырвался из ее груди.
— Здравствуй, Грерия, — прошептала она. — Здравствуй, долгожданная моя.
Еще какое-то время она любовалась своим отражением, не в силах отвести взгляд.
— Ладно, дорогая, пора нам заняться делом. — Угорваривала она девушку по ту сторону стекла. Девушка сдержанно улыбнулась в ответ и кивнула.
Теперь Грерия двигалась по коридорам практически бесшумно. Она скользнула с нижних этажей по лестнице, ведущей в более ухоженные коридоры и более дорогие аппартаменты дьявольской обители.
— Отличный дом, — размышляла Грерия, — есть ли у него окончание? Или ощущение его бесконечности возникает от каких-то заклинаний, заставляющих ходить по кругу. Но минутой позже уже отмела эти мысли прочь, сосредоточившись на том, что искала. Вот показались и двери из раскаленного металла с буквами "С" в вензелях на каждой из створок. Почему этот Самаэль выбрал такой материал? Она не знала, и не очень хотела знать. Грерия вошла внутрь. На кровати сидели две двушки: одна ощущала себя явно скованно, и сидела в углу, обхватив колени руками и сжавшись в страхе, другая почти развалилась на покрывале в ожидании.
— О, вечеринка обещает быть массовой, — прокомментировала она появление Грерии в комнате, и недовольно поморщила крохотный носик, очевидно, рассмотрев красоту вновь прибывшей и ощутив конкуренцию. — Надеюсь, мальчиков теперь тоже будет трое?
— Тебе не все равно? — буркнула брюнетка из угла.
— Нет, мне не все равно. — Начиная сердиться, повернулась к ней рыжая.
— Все лучше, чем там, откуда нас забрали. Так какая разница. — С вызовом ответила ей напарница.
— А у темной определенно есть характер, — с симпатией подумала Грерия, уже определившись со своей жертвой.
— Так ты, надеюсь, не станешь нам обузой? — Снова обратилась к Грерии рыжая, не обращая внимания на брюнетку. — Я к тебе обращаюсь!
— Каластос ат домине. — Закончила вслух фразу Грерия и коснулась блондинки легким, едва заметным движением. И та с громким хлопком превратилась в облако едкого дыма.
— О, боже, что это? — Вскрикнула брюнетка, в ужасе отпрыгнув с кровати.
— Ш-ш, — погрозила ей пальчиком Грерия. — Здесь нельзя произносить подобные слова.
— Да-да, — поспешно согласилась брюнетка, зная, какое обычно наказание следовало за этой фразой в слое, с которого ее вытащили. — Но что случилось? Что произошло?
— То, что рыжая стерва больше не в игре. — Спокойно ответила ей Грерия. — И нас с тобой двоих забрали для развлечения, усекла?
— Усекла. — Кивнула девушка, не особенно что-либо понимая, но не желая превратиться в еще одно облачко дыма. Дым, к слову сказать, докатился уже и до нее, и она теперь машинально разгоняла его рукой.
— Вот и славно. — Проворковала красотка. — Ты мне сразу показалась смышленой девочкой.
— Что с нами будет? — Осмелилась спросить девушка, откуда-то зная, что у блондинки, в отличие от рыжей, есть ответы на многие вопросы.
— С нами развлекутся двое м-м... мужчин, а потом тебя вернут обратно. — Ответила Грерия.
— И ты добровольно пришла для этого? — Удивилась девушка. — Я слышала, что здесь называют мужчинами. — В ужасе добавила она.
— Как тебя зовут, деточка? — Как-то по-старушечьи спросила красотка.
— София. — Ответила та.
— Так вот, София, эти двое вполне мужчины, не переживай, и очень даже симпатичные. — Ее глаза озорно сверкнули. — Я бы даже сказала, что это в каком-то смысле подарок. Если, конечно, Самаэль не начнет чудить, а халдей не слишком мрачен.
— Ты их знаешь, — с облегчением произнесла София, выбираясь на кровать. — Ты любишь кого-то из них? — С тревогой спросила она.
Грерия засмеялась. Вот уж в чем ее давненько не уличали, так это в пристрастии к кому-то. Любовь... Ее зелья, дай-то бог, чтоб хватило хотя бы на эту ночь. Смех ее оборвался, когда она представила, что будет, если она предстанет пред ними в своем настоящем обличье старой карги. Халдей с отвращением содрогнется, а вот Самаэль — этот вмиг оторвет ей голову, и дело с концом.
— Нет. — С излишней жесткостью отрезала Грерия.
— А они... они могут увлечься нами? И оставить нас у себя? — С надеждой спросила София.
— Ах, девочка, — сокрушенно покачала головой Грерия, — забудь и думать о таком. Напрасные надежды. За все время не было такого случая, чтоб они оставили кого-то.
Плечи Софии обреченно поникли. От ее вида что-то сжалось внутри Грерии от жалости. — Старею, наверное, — подумала она.
— Но ты уж постарайся. — Произнесла Грерия. — Самаэль может выкидывать всякие штуки. Сжульничать для него с твоими слоями и временем твоего пребывания в них — что грешника скушать. Так что не сдавайся раньше времени. — Пусть она и не верила, что Самаэль пойдет хоть на какие-то уступки ради девушки, но ей просто необходимо было снова увидеть упрямую искру в глазах Софии. — И что только такие, как ты, творят, чтобы попасть сюда? — Подумала Грерия. — Убивают доверчивую собаку? Переезжают кошку, у которой осталась всего одна жизнь? Или забывают поменять воду в аквариуме для рыбок?
— Я постараюсь, — робко улыбнулась София.
— О боже! — Мысленно взмолилась Грерия. — Только не говорите мне, что она девственница.
Глава 3
— Ну, что тут у нас? — Весело произнес Самаэль, распахивая двери. — Брюнеточка и рыжень... хм, блондинка, но даже очень ничего. — Он мягко подкатился к Грерии и улегся рядом с ней на кровать. — Как тебя зовут, прекрасная грешница? — Спросил он.
— Елена, — ничуть не колеблясь, ответила Грерия, улыбаясь ему в ответ.
— Елена Прекрасная, — сказал он. — Если б не знал ее лично, решил бы, что ты и есть она. — Его глаза горели лукавством и похотью.
— А Вас? — Спросила Грерия, прикрыв глаза пушистыми ресницами.
— Самаэль. — Гордо произнес тот, вскидывая голову.
О, да, Грерия прекрасно помнила эту позу и выражение лица. Сколько раз она видела его у Абы, сколько раз она видела его у него в комнате и веселым, и довольным, и злым, и испуганным, и потерянным. Самаэль, прекрасный, как юный бог, с карими глазами, высоким лбом, темно-каштановыми вьющимися волосами, непослушно спадающими на лоб, с ровным острым носом, и резко очерченными скулами. Испанец — сказала бы она, глядя на него, если б только не знала, что родом он совсем из других мест. Все, что в нем изменилось после падения — это крылья. И она скорее сказала бы, что белые крылья с перьями пошли бы ему куда больше перепончатых с когтистыми лапами на концах.
— Не может быть... — восторженно прошептала она, потому что именно так реагировала бы на это имя любая другая тупица, — тот самый Самаэль? Чье имя мы призывали в ритуалах?
— О, так неужели эти милые губки уже произносили мое имя, — сладко проворковал он, беря ее за подбородок и обводя большим пальцем контур губ. — Да, он самый.
Несмотря на фарс, его жест вызвал приятные ощущения в теле Грерии. — Как же я, должно быть, соскучилась по этому, — с горечью подумала она. А ведь когда-то за ней бегали толпы красавцев, а она выбирала, кто достоин целовать след ее ножки, а кто нет. Но, надо отдать должное мерзавцу, возможно и в те времена, она выбрала бы его. — Несомненно выбрала бы, — подумала Грерия, ощущая другую его руку под своим платьем.
