— Я вижу, у тебя очень обширные планы, — усмехнулся он, наблюдая за сменой выражений на ее лице. — Но давай кого-то одного.
Лили видела, что он наблюдает за ней с неослабевающим интересом в ожидании, кого же она все-таки назовет. Он любил игры, были ли это кости или человеческие судьбы.
— София, девушка из слоев, вытащи ее. — Произнесла она и опустила глаза, словно это могло бы помочь не выдать ему чужой тайны.
— Почему она? — Спросил он.
— Ее любит Уцур, — тихо произнесла Лили.
— Царь? — Рассмеялся Ник. — Он не умеет любить.
— Не умел. — Поправила Лили.
Ник молчал, затем подошел к ней и двумя пальцами приподнял за подбородок.
— Я еще зол на него. Не время делать ему одолжения.
— Ты же перестанешь злиться на него рано или поздно, — произнесла она, глядя ему в глаза. — А для нее каждый миг там равен вечности.
— Ладно, — он отпустил ее подбородок и развернулся. — Я обещал тебе одного — девушку я могу отдать.
— Спасибо, — пробормотала Лили.
— Но больше ни о чем не проси. — Сверкнул он глазами. И Лили очень захотелось спрятаться под одеяло, как в детстве. Он умел заставлять почувствовать себя рядом с собой неуютно. Иногда ей казалось, что она видит его настоящим только тогда, когда ей удается уловить момент и незаметно понаблюдать за ним. В любом другом случае он успевал надеть маску. Она не понимала, почему так происходит, и почему только когда он обнял ее в первый раз, он позволил себе быть настоящим. Они были рядом, делили постель, но она никак не могла пробиться к его истинному я, к тому клубку боли и страдания, что она увидела в день своего возвращения. Именно потому она и вернулась — чтобы спасти его от этой невыносимой боли и отвращения, к самому себе, к миру, в котором он жил. Он будто ненавидел себя за что-то, и наказывал себя и всех вокруг.
Врата встретили колонну широким проходом. Большинство ангелов пролетели через них намного раньше тех, что сопровождали Грерию и Самаэля. Уриэль все время держался рядом с Самаэлем, пытаясь поддержать его хотя бы своим присутствием и тем самым отдать последнюю дань своему старому другу. Грерия знала, что для нее теперь врат тоже не существует, но держали ее сейчас вовсе не врата, а ангел, бредущий рядом с ней из последних сил: его руки почти полностью обвисли в руках ведущих его ангелов, а ноги волочились по земле. Когда Уриэль вновь взглянул на него, то сделал знак, чтобы ангелы остановились.
— Отдохнем немного, — произнес он, хотя почти все присутствующие понимали, что это просто последняя остановка перед вратами, прощание, потому что падшему не суждено пересечь их черту.
— Самаэль, — Грерия приблизилась к любимому и коснулась его рукой. Ее сердце разрывалось от боли, когда она смотрела на него: еще недавно такие хитрые, горящие огнем глаза, сделались воспаленными и наполовину слепыми, его прекрасные темные кудри спутались и побелели от пыли пустых земель, и только отощавшее лицо светилось незнакомым ей покоем и легкостью. Уриэль и остальные учтиво отошли в сторону, оставив их наедине.
— Все будет хорошо, не бойся, Грерия, — он попытался улыбнуться, и в глазах Грерии встали слезы.
— Ничего не будет хорошо без тебя, — ответила она, сердито смахивая их рукой.
— Ты такая упрямая, — улыбнулся он, и она прижалась к нему, уложив голову ему на плечо.
— Давай вернемся, пожалуйста, мы что-то придумаем... — уже в который раз начала она, но Самаэль снова остановил ее.
— Нет, Грерия, — произнес он и отстранился, и вслед за этим на лице его появилась гримаса боли и он стал тяжело оседать на землю.
— Самаэль, — Грерия бросилась к нему, подхватывая. Тут же рядом с ней оказался Уриэль, помогая ей.
— Что, что с тобой? — Она была в отчаянии.
— Я никогда не знал, как это происходит. — Потрясенно произнес Уриэль, убирая дрожащую руку со спины падшего.
— Что происходит? — Грерия ничего не могла понять от страха за Самаэля.
Уриэль только молча кивнул за спину падшего. И когда Грерия наконец посмотрела туда, то поняла о чем он говорит: на спине Самаэля зияла открытая рана, на том месте, где раньше было его левое крыло.
— О боже, нет, — жалобно простонала она, протягивая пальцы к его ране и вовремя останавливаясь, желая помочь и не зная, как не причинить ему еще большей боли. — Как ему помочь? — Она с надеждой посмотрела на Уриэля.
Тот только покачал головой.
— Мы перевяжем рану, но, боюсь, это только начало.
— Неужели ничего нельзя сделать? — В отчаянии вскричала Грерия. Она не могла смотреть, как дорогое ей существо распадается на части. — Вы же творите чудеса.
— Женщина, — ответил ей ангел, — чудеса творят высшие ангелы, но и те вряд ли бы смогли ему помочь. Он сделал свой выбор много лет назад, и для таких, как он, нет спасения, увы.
— Твои крылья... — Грерия коснулась ладонью его лица, нежно гладя его.
— Разве это крылья, — он вновь собрался с силами и смог усмехнуться ей. — Уриэль, забери ее и уходите. Нечего сидеть рядом со мной.
— Я не уйду, — горячо запротестовала Грерия.
— Прошу тебя, — его карие глаза смотрели на нее так тепло и искренне, что она не могла сказать им нет. Только и "да" сказать было слишком невыносимо. Немыслимо было обрести его всего лишь несколькими днями ранее, и теперь терять так быстро и неотвратимо. Бросить его здесь было равносильно предательству, оставить погибать одного в пустыне, но с другой стороны и наблюдать за его медленной смертью было бы еще немыслимее.
— Пойдем, — Уриэль потянул ее за руку, готовый тащить ее насильно, если придется. Он обязан был оказать другу эту последнюю услугу, и согласен был с тем, что каждый имеет право выбирать свой конец, и если таково желание Самаэля — он должен остаться один. Хотя где-то в глубине души ему самому жутко было бы смотреть, как тот теряет крылья одно за другим и медленно распадается на части. Воистину сурова была участь отрекшихся.
— Позволь мне остаться, — Грерия умудрилась вывернуться из хватки Уриэля, и опустилась на колени перед падшим. — Ты знаешь, я смотрела на себя, распадающуюся и старую в зеркале многие годы, я выдержу. — На ее лице появилась измученная улыбка.
Он улыбнулся ей в ответ и молча покачал головой.
— Я хочу увидеть, как ты пройдешь сквозь врата. — Произнес он. — Я хочу быть уверен, что с тобой все в порядке.
— Я пройду через них когда угодно, — возразила она, — это ничего не меняет. Я не оставлю тебя, — добавила она твердо, — сколько бы раз меня этот крылатый громила ни протаскивал через врата, я все равно буду возвращаться обратно, пока ты здесь. И если все, что останется от тебя — лишь кучка пепла, я хочу, чтобы мои руки касались его последними, и сама развею его по ветру пустых земель, и попрощаюсь с ним так, как должна.
Самаэль посмотрел в ее упрямое лицо и сдался.
— Уриэль, — произнес он, — позаботься о том, чтобы она потом ушла, пожалуйста.
Уриэль кивнул, с сомнением глядя на Грерию — он еще в жизни не встречал такой упрямой и ненормальной женщины, но готов был выполнить последнюю волю друга.
— Хорошо, — он махнул ангелам, и они направились в сторону врат.
— Грерия, это полное безумие, — прошептал Самаэль, отползая и прислоняясь к камню, — но я вижу, что тебя не переубедить.
— Это мое право, — произнесла она, рассматривая трещины на иссохшей земле.
— Обними меня, — неожиданно попросил он, и она подползла к нему, обнимая, и устраивая голову у него на груди. Она слышала, как бьется его сердце, и этот звук успокаивал и говорил ей, что все в порядке, словно ничего и не было. И ей хотелось верить — ведь живут же в конце концов люди без крыльев. Так они и остались вместе, с закрытыми глазами, пока ветер шевелил их побелевшие волосы, и пыль новыми слоями покрывала их застывшие фигуры.
Глава 35
Софию привели в очень отстраненном состоянии, словно это и не она была вовсе, а кукла с руками и ногами и лицом той девушки, что Лили знала раньше. Лили отвела ее в комнаты Уцура, и лицо Софии лишь единожды просветлело, когда она взглянула в окно на облака, а затем снова сделалось безучастным. Лили понимала, что ей, должно быть, многое пришлось пережить, но не знала, как ее вернуть. Оставалось только надеяться, что это удастся Уцуру. Насколько Лили знала, царь продолжал прохлаждаться в темнице, потому что Аба все еще был зол на него. Но в чем-то она даже согласна была с хозяином: после проявленного царем буйства, ему стоило охладить свой пыл среди каменных стен, чтобы он не наделал новых глупостей, и, быть может, осознал свои ошибки. И речь тут шла даже не о тех разрушениях, которые он учинил, а скорее об отношении к Софии. Девушка сейчас казалась Лили настолько хрупкой, словно одно лишь дуновение ветра могло разрушить ее, не говоря уже о гневе Уцура. Ее нужно было отогреть и возродить к жизни, и на это способна была лишь любовь.
Лили оставила ее сидеть на кровати, с подобранными под себя ногами и забившуюся к стене, и направилась в покои Абы, чтобы поблагодарить его за Софию. Конечно, было бы замечательно, если бы он помог девушке восстановиться, но он уже сказал ей категорически, чтобы больше не было никаких просьб, и когда Лили вспоминала об этой фразе, мороз пробегал по ее коже от той интонации, с которой он ее произнес.
— Мне не нравится долгое отсутствие Самаэля, — произнес Аба, забрасывая ногу на ногу в кресле. Перед ним стоял Небирос, и глаза его светились нейтральным белым светом.
— Он может развлекаться наверху, — заметил демон, — как привык это делать обычно.
— Он уже сто раз должен был вернуться, — заметил Аба.
— Верно, — согласился демон, — но мог и задержаться. У него, как известно, нет ни сроков, ни обязательств.
Аба раздраженно повел плечами, не желая заводить с демоном снова разговор на старую тему.
— Я хочу, чтобы ты нашел его и вернул.
— Но я не могу выходить в таком виде на поверхность, — возразил Небирос.
— Возьми, кого нужно, — распорядился хозяин.
— Почему бы Вам не послать Рамуэля, — осмелился предложить демон, и в глазах его заиграли желтые вспышки.
— Может, еще Лили? — Вспылил хозяин.
Небирос опустил голову, потому что упоминание о ней всегда делало его ранимым.
— Так дело в этом? — спросил он. — В том, что Вы боитесь, что если он выйдет, то его смогут забрать?
— Нет, не в этом. — Покачал головой Ник. — Ему еще рано выходить на поверхность, он многому должен научиться прежде и многое принять в себе.
— Он не таков, как Самаэль, — заметил Небирос, — и едва ли составит компанию падшему в прогулках на поверхности.
— Верно, — согласился хозяин, — но это не делает его хуже.
— О да, он всегда при вас, — глаза демона блеснули серым.
— Не начинай, Небирос, — глаза Абы сверкнули огнем, — не забывай о том, что я могу и передумать насчет тебя.
Небирос умолк и только его верхние лапы нервно поправили усы на голове.
— Зачем ты вернул ее мне? — Неожиданно спросил Аба.
— Потому что она хотела этого. — Ответил демон, ни секунды не сомневаясь, о ком он спрашивает.
— Хотела... — Аба задумчиво провел пальцами по правой брови. — Как ты думаешь, зачем ей это? Мы с тобой в этой же комнате рассматривали ее сферу и не видели в ней ничего.
— Да, — согласился Небирос и глаза его заиграли нежно-фиолетовым оттенком, — только в этом ничто мы не рассмотрели всего. Впрочем, Вам теперь известно об этом намного больше — Вы ведь проникли во все ее жизни, и знаете ее лучше, чем кто-либо другой, чем она сама.
— Не лучше ее самой, — возразил Аба, пристально глядя на мерцающий свет глаз демона.
— Она вспомнила? — Теперь глаза Небироса отливали желтым и изумрудным.
— Она вспоминает, и теперь я тем более не понимаю, что ее удерживает здесь, рядом со мной. Я мог бы объяснить это тем, что я ей сказал после ее возвращения, но до этого — зачем ей было возвращаться? Когда она вернулась, она уже помнила многое.
— А Вы спрашивали у нее самой?
— Спрашивал, — его глаза, казалось, еще немного и прожгут дыру в плотной шкуре демона.
— И что она сказала?
— Что-то о невыносимой боли, от которой невозможно дышать. Я то же самое мог бы сказать о себе, но на ее месте, после всего, я стремился бы наверх, бежал бы изо всех сил к свету, прочь от того ужаса, что пережил.
— Но ведь Вы не бежите, — возразил Небирос, — Вы создали единственное искреннее царство. Мы здесь — такие, как мы есть, со своей ненавистью и страстями, мы не скрываем их и не обуздываем, мы честны в своей сути.
— Возможно, я не бегу, потому что мне некуда, — раздраженно произнес хозяин самые крамольные слова, которые только можно было услышать под этой крышей.
Небирос промолчал, не в силах ничего добавить или возразить.
— А ей есть куда, — тем временем продолжил Аба, — но она вернулась. Почему?
— Если она вернулась, зная все, значит, это ее решение. — Ответил демон, ссутулившись и опуская свою голову. — Почему бы Вам не открыться ей, тогда, возможно, Вы поняли бы, почему.
— Открыться человеку? — Изумился хозяин.
— Она, пожалуй, единственный человек, которому стоит открыться. — Вздохнул демон, и глаза его вновь перелились светло-фиолетовым.
— Если у меня в царстве начнет появляться любовь и привязанность, Небирос, мне самому придется ее вышвырнуть прочь. — Мрачно заметил хозяин, подымаясь с кресла и направляясь к окну.
— Что мешает Вам вышвырнуть ее сейчас? — Спросил демон.
Аба обернулся и изучающе поглядел на него, потом произнес:
— Ко мне приходил кое-кто из светлых.
Глаза демона загорелись черным.
— Они сказали, что она — ошибка. — Продолжил он, искоса наблюдая за демоном. — И что они позаботятся о ней.
Теперь глаза Небироса откровенно блестели сталью, что говорило о том, что он настроен весьма воинственно.
— Они так и сказали — ошибка? — Переспросил демон, закипая.
— Да, Небирос, — устало вздохнул хозяин, внутренне радуясь реакции демона. — И что-то там еще про жернова судьбы.
— Тогда мы ни в коем случае не должны дать им шанса завладеть ею. — Ответил демон. — Нужно предупредить Джареда и демонов судьбы, чтобы они ни за что не позволили ей выйти.
— Прекрасное решение, — согласился Аба, но сам подумал о совершенно других вещах. Он размышлял о том, что светлые не ошибаются в своих самых обдуманных решениях, и что слова об ошибке были не просто упоминанием о мелочи, произошедшей в системе. Почему он решил, что его эта ошибка никак не коснется? Вот перед ним стоит его дитя, потомок капхов, всегда жестокий и воинственный демон, идеальная машина убийства, и он не равнодушен к девушке. Уцур в темнице не громит стены и не требует его выпустить, и тихо сидит в углу и размышляет о чем-то. Самаэль — тот и вовсе исчез, и только обращение Рамуэля идет своим чередом, впрочем, в последнем он и не сомневался. Все воинство "божьего света" рано или поздно он смог бы обратить с легкостью, подвернись ему только возможность задержать их внизу подольше.
Раздался аккуратный стук, и Калеб просунул голову в приоткрытую дверь.
