Мемуары Энн Ламберт #1: Голоса прошлого

С собой я взяла не так много вещей, только самое необходимое. Шкафы пустовали. Пришло время их заполнить. Я вешала одежду, расставляла обувь, раскладывала украшения для волос... Всё новенькое, чистенькое, свеженькое, пахнет чем-то приятно-тонким. На ум всё время лезла пещера на Планете Забвения. Там пахло иначе. Там вообще всё было иначе. И одежду я шила себе сама. Кроила десантным ножом шкуры, орудовала костяной иголкой. Пока приспособилась, исколола острым концом самодельной иглы всё, что только можно было исколоть. Пальцы, вспомнив ту боль, поневоле сжались сами. Каким же трудом давалась нам не мода, — защита от холода, ветра, непогоды.

О тонкой, льнущей к телу, невесомой ткани из паучьего шёлка тогда и там даже не мечталось.

Девятнадцать лет во что-то складываются, что ни говори. Их не выкинешь из памяти, и ничем не заглушишь. Самодельный костяной гребень для волос с несколькими выломанными зубчиками дороже новых, лёгких, инкрустированных драгоценными камнями. Не потеряешь и не забудешь его никогда. Слишком много живого чувства в него вложено. Памяти. Боли. Любви...

Вторая реликвия, приехавшая на Океанию вместе со мной, — китель старой полевой формы. Он стал мне мал в первый же год на Планете Забвения. Натуральные роды всегда меняют фигуру... Я тщательно вычистила китель, спрятала, бережно хранила, а потом забрала с собой. Не могла расстаться. Не могу до сих пор. Эта память старше той, что связана с гребнём. И горше.

Перед последним вылетом я нацепила весь свой 'иконостас'. Полудетская бравада, этакий вызов всем окружающим, нате, мол, съели? Стыдитесь! И он сработал: мальчишка, которого навязали мне в напарники, подавился всеми теми словами, которые приготовил для Презренной Отступницы, Которой дали Шанс героически Искупить Вину в бою. Что бы он там понимал, сосунок!

Вот Геля Гартман — другое дело. Выдержала мой взгляд, не поперхнувшись. Железной воли человек. Я ей ни слова не сказала. Ни одного слова. Что нам было говорить, о чём? Так я тогда рассуждала.

Но сейчас я думаю себе: если бы заговорила? Если бы спросила прямо, в лоб, не твоя ли это была замечательная идея, Ангелина Грайгеревна? Она сказала бы мне правду, не стала бы лгать, я её хорошо знала. Раздавила бы меня эта правда или не раздавила бы? Что бы я сделала, ответь она мне 'Да'? Тайна, которую уже не разгадать.

Может и к лучшему.

Я расправила китель, провела ладонью по наградам. Они тихонько зазвенели в ответ. Нашивки невезения: каждая означала ранение на службе. Медали За Отвагу. Три ордена Мужества. Орден Славы.

Солнечный Крест.

Крест я получила за Соппат, за то, что не позволила уничтожить Фиолетовый корпус вместе со всеми запертыми там детьми. Во мне уже проснулась психокинетическая паранорма, но никто не знал, и я сама не знала, что обретённая мощь способна пробить защиту хвалёного саодваройка, оллирейнской индивидуальной брони, выдерживающей прямое попадание гравитонной бомбы или слаженную атаку пятёрки бойцов-пирокинетиков.

Каково было десятилетней девочке противостоять здоровенным, вооружённым до зубов мужикам? Я читала отчёты и протоколы, любезно предоставленные инфосферой. Занимательное чтение с картинками, само по себе способное вывести из равновесия кого угодно. Но собственных, личных, воспоминаний о Соппате у меня почти не осталось. Детская память не удержала страшных событий. Не жалею, но Солнечный Крест из-за этого всегда воспринимала отстранённо. Он принадлежал девочке, ушедшей в прошлое без следа и без возврата. Её награда перешла ко мне по наследству, и я хранила её, как хранят награды своих старших внуки и правнуки боевых ветеранов.

Зато всё остальное — моё и только моё. Моя гордость, мои кровь, боль и слёзы. Истории, длиною в чью-то жизнь...

Орден Славы.

Врана.

Память оживала, вынимая из потаённых углов души полузабытые тени.

июль 2015

* * *

Врана

Сине-зелёно-белый, разводами, шар планеты на экране капитанского флеш-куба. Планеты голубого ряда, то есть, пригодные для жизни без тяжёлой защиты и растянутых во времени программ терраформирования, встречаются не так уж и редко, как многие думают. Но ценность их от этого не уменьшается нисколько.

Врана.

Название получила из-за своеобразной формы континентов. Из космоса в соответствующем ракурсе складывались в фигурку ворона, расправившего крылья в полёте. Эта птица — эндемик Старой Терры; на других планетах, насколько мне известно, распространения не получила. На Вране не водилась тоже. Ну да это неважно...

Привилегия капитанского звания: помимо обособленного личного пространства вдобавок отдельный рабочий кабинет. Крохотный, как и всё на наших линкорах; главное ведь системы вооружения, жизнедеятельности и ангары с техникой.

В десантных трюмах кораблей военно-космического флота не живут. Живут в боях или на базах. Поэтому комфорт отдельно взятой личности — по остаточному принципу.

— Поздравляю с повышением,— сказала Ванесса серьёзно, без привычной ехидинки в голосе.

Сюрприз был на утреннем построении тот ещё. Не у одной меня морда вытянулась.

На Ласточке, во время предыдущей миссии, погибла комадар нашего взвода, Лариса Левашина. Девчонки гадали, кого повысят в звании и поставят на её место, каждая примеряла на себя. Мне было всё равно. Я пришла в десант не за званиями...

Терминал, выгнутый полукругом, занимал добрую половину капитанского кабинета. Экраны были отключены, и мёртвая поверхность тускло отсвечивала в тон потолку. На стене неярко светилась эмблема отряда, синяя стрела, натянутая на лук из звёзд. У меня на рукаве красовалась такая же...

Цветок в горшке, неизменный атрибут всеобщего зубоскальства, выбросил толстую стрелку, на которой набухали алые бутоны длиной в ладонь. Ванесса таскала его с собой повсюду, невозмутимо снося насмешки старших по званию. Младшие в открытую смеяться не осмеливались: берегли зубы. Внеплановый поход к стоматологу не та премия, чтобы связываться. Я относилась к этому спокойно Ну, носится наш капитан с растением, имеет право. И кому оно мешает...

— Разрешите спросить...— Ванесса кивнула.— Почему именно я?

— А кто?

— Хмельнёва, — с вызовом сказала я.— Чисвиропи. Хотя бы.

— Но третьего имени ты уже не назовёшь,— отметила Ванесса.

— Двух достаточно.

— Достаточно одной,— отрезала капитан.— Тебя.

Командовать двумя десятками бойцов, которые ещё неизвестно как отнесутся к моему назначению... Поистине, я об этом не просила!

— Я не справлюсь,— сказала я.— Я...

— Не справишься, расстреляем,— любезно пообещала Великова.— Приказ проведен и озвучен. Исполняй.

— Есть, госпожа капитан.

— Планетарные зачистки — неблагодарное дело,— задумчиво сказала Ванесса, трогая пальцем изображение планеты. Врана тут же начала вращаться, демонстрируя последовательную смену дня и ночи; качественная запись орбитальных спутников-контролёров.

— Локальное пространство— за нами, но поверхность планеты считать своей станем только тогда, когда последний вражеский военный будет уничтожен, а последний гражданский — отправлен на Базу-Семь, в лагерь дял интернированных лиц. Именно это вам предстоит, Ламберт. Интернировать гражданских и уничтожать военных.

Я гадала, почему она говорит это мне одной. Сказала бы сразу всем, на построении. Нет, озвучила моё новое назначение и тут же распустила всех, а мне приказала пройти с ней. На совещание. Сердце тронуло эхом будущих неприятностей. Что капитану от меня надо?

— Биосфера Враны поражена вирусом, избирательно уничтожающим телепатов,— пояснила Ванесса, внимательно за мной наблюдая.— Разработка небезызвестного Соппатского центра, как понимаешь. Поэтому телепатической поддержки у вас не будет. Вирус будет купирован; работа ведётся. Но это займёт год, может быть, — два. Ждать столько времени мы не можем. Закрепиться на поверхности надо сейчас. Задача ясна?

— Так точно,— ответила я.

Телепаты и нетелепаты всегда дублируют друг друга, это — закон. Но иногда приходится работать без поддержки инфосферы. Не то, чтобы это поощрялось; считается, что наибольшей слаженности можно добиться лишь от полностью укомплектованного подразделения: треть личного состава — телепаты, треть — пирокинетики, треть — натуральнорождённые. Но война не спрашивает, что там по правилам считается, а что нет.

— У тебя нестандартные спецификации, Ламберт,— продолжила Ванесса.— Ты ведь начинала телепатическое обучение, верно?

А то она личное мое дело не смотрела. Но тема Как-Надо-Отвечать-Старшему-по-Званию пройдена и закреплена ещё на первом круге обучения. 'Так точно, нестандартные... Так точно, начинала... Так точно, успешно'. Вытянуться во фрунт, есть своего капитана глазами, это само собой.

— Ты — результат эксперимента, Ламберт,— прямо сказала Ванесса.— Оставим за скобками его моральный аспект и прочие детали; сейчас важен лишь результат. Твой организм физически функционирует в обычном для натуральнорождённых режиме даже при всплесках паранормальной активности...

Я почтительно внимала. По стойке 'смирно'. Мне ещё в юности доходчиво объяснили, кем я стала и как с этим жить; жить — научили, не жалуюсь. Но родному-то командиру что от меня надо?..

— Вирус реагирует только на определённый ряд специфичных для телепатов маркеров,— продолжила Ванесса.— Которые у тебя отсутствуют как класс. Поэтому мы предлагаем организовать канал связи...

'Мы'. Вот даже так...

— Вы... вернёте мне доступ к инфосфере?..

Какая-то часть души ликующе вскинулась; инфосфера даёт сильнейшую зависимость с первых минут слияния. Я ещё помнила, слишком живо помнила те, спрессованные эфорическим восторгом мгновения общего со-чувствования. И какой дырой в душе обернулся полный запрет на вхождение в инфополе. И как мучительно долго шло привыкание к неторопливой обыденности обычного мира...

— Нет,— отрезала Ванесса.— Узкий канал связи, через меня. Только на время планетарной миссии. Ротация через полгода; следовательно — на полгода. Добровольное согласие...

— Я согласна,— выпалила я, не раздумывая.— Согласна!

Пусть на полгода, пусть ограниченно, пусть. Ещё раз, ещё один раз ощутить эту громадную со-причастность, тёплое единство, мягкое родное чувство собственной значимости, нужности, огромного солнца, греющего насквозь ...

— Не нравится мне эта затея,— призналась Ванесса и повторила с нажимом:— Не нравится!

Ого! Разлад между личностью и коллективным сознательным телепатического сообщества. Большая редкость, такое не выставляется напоказ...

— Ты вправе отказаться, Ламберт.

— Нет.

— Хорошо,— и, практически без паузы:— Свободна.

Ничего.

Я не ощутила ничего.

Кроме разочарования: очевидно, установить связь не удалось. Бывает. Оптимальный возраст вхождения в инфосферу с четырнадцати до двадцати лет. Считается, что после двадцати сознание утрачивает гибкость и вхождение в инфополе может привести к сумасшествию.

Я удивилась своим эмоциям. Как глубоко укоренилась обида, кто бы мог подумать. Столько лет...

Встретили меня молчанием. Только что оживлённо что-то обсуждали, и смолкли. Смотрят. Девочки-гентбарки, Чисвиропи, Фливорпи и Камельпи, схожие друг с дургом как близнецы. Я отметила вскользь, что наконец-то сумела отличить одну от другой без обычного мысленного напряга. Алеська Хмельнёва с неразлучной гитарой в руках... Что-то наигрывала как раз перед моим приходом. И Ирина Патока с красной, пятнами, рожей.

Про Патоку надо сказать отдельно. Горластая, наглая, мерзкая сволочь. В прошлой миссии словила в зубы: права вздумала качать в боевой обстановке. Взялась объяснять, кто ей может приказывать, а кто не может. Нашла когда.

Злобу, кстати, затаила отменную, я к ней старалась спиной лишний раз не поворачиваться. Плохо, когда в отряде такой человек. Когда уже её выпнут ко всем чертям без претензий*... Надежда на это была, но слабая. Если и пнут, то только не сейчас, когда каждый боец на счету.

Они смотрели на меня, ждали, что скажу, а я... Ком нервный в желудке, ладони вспотели. Я не знала, что сказать!

Замешательство длилось полсекунды.

— Вольно, — сказала я.

Подошла к столу, выложила флеш-куб

— Информация по Вране. Всем ознакомиться. Спрошу.

— — — — — — — — — — — * Уволен без претензий — формула 'уходи или сядешь', обычная судьба армейских дебоширов и смутьянов.

— Почему ты?— не выдержала Патока.— Почему, к херам поросячьим, — ты?!

Я посмотрела на неё. Отвечать ей... только в морду. На упреждение. Драться Патока любила и умела как никто другой. Тоска.

Она уже шла на меня. Очень ей хотелось подбить мне глаз, а того лучше, оба.

Первый удар я пропустила. Промедлила с атакой, думала, Патока сначала ещё что-нибудь ругательное скажет, а она не сказала. Лоу-кик**, пинок — вот пинок уже мимо, это она уже зря. Подкат, подсечка, бросок. Удар с выхлестом психокинетической силы, Патоку впечатало в стену, по которой она и сползла на пол в лучшем виде, уже без сознания.

Я потёрла затылок. Крепко грохнулась, ничего не скажешь.

— Ты как, Энн? В порядке?

Чисвиропи. Несколько секунд я смотрела в её тонкое, полудетское лицо, удивляясь — она сочувствовала мне!

— Нормально,— ответила я, отмечая удовлетворение почти у всех, кто наблюдал за нашей стычкой.— Спасибо, Чис.

Патока зашевелилась, раскрыла глаза. Я подошла. Четыре неспешных шага. В её глазах внезапно увидела то, что чувствовала сама, когда тренировочное несчастье сводило меня в спарринге с Ванессой. В глубине сознания мне почудился явственный ехидный смешок родного командира. Как будто она стояла рядом со мной лично и наблюдала...

— Ещё вопросы есть?— поинтересовалась я у Патоки, потирая кулак.— Так ты не стесняйся, задавай. Там,— ткнула пальцем в пол, обозначая планету,— отвечать будет некогда. А не то хочешь, официально, рапортом, откажусь тобой командовать. И топай отсюда: в другой взвод, в резерв, на гражданку — выбор богатый...

— Ссс...— начала было Патока.

— Ирэн, уймись,— подала голос Хмельнёва, добавив к пожеланию длинную фразу на русском.

Я протянула ей руку, но Патока встала сама. Сожрала бы меня живьём, по глазам видно. Но Алеся Хмельнёва вовремя сказала слово, а Хмельнёву она уважала, чуть ли не единственную из всех.

На том и закончилось. Временно. Я не сомневалась, что Патока ещё найдёт время и возможности мне насолить. Сволочь. Чтоб её...

— — — — — —

** лоу-кик — удар голенью в бедро. Удержаться от падения, получив лоу-кик, очень сложно.

Врана была одной из старых колоний, основанных в самом начале космической эпохи.

Первые колонисты прибыли сюда задолго до образования Земной Федерации, почти семьсот лет назад. В те времена у Человечества была только одна звёздная система, Солнечная. Всего одна, материнская, планета, сорвавшаяся во внезапный ледниковый период. Межзвёздный транспорт уходил со Старой Терры наугад, в никуда. Так цветок разбрасывает семена, надеясь, что из всех прорастёт хотя бы одно...