Мемуары Энн Ламберт #1: Голоса прошлого

Первые результаты мы получили сравнительно быстро. Созданная нами коррекция работала! Конечно, необходим куда больший промежуток времени, чем полгода, чтобы паранормальной диагностики подтвердились экспериментально. Спасённые нами ребятишки должны были полностью прожить удлинённый срок. Но уже сейчас к ним возвращались бодрость и контроль над пирокинезом, и мне уже не забыть лица их матерей... Да, в семьях пирокинетиков всегда рождалось много детей, казалось бы, одним больше, одним меньше. Собственно, именно из этого исходили генные инженеры прошлого; им важно было получить суперсолдата, побочные эффекты в виде какого-то процента отбраковки в детстве их волновали мало.

Вообще, когда изучаешь докосмическую эпоху Старой Терры, особенно в контексте развития генной инженерии и возникновения существующих ныне паранорм, шевелятся волосы от ужаса. Наивная, я тогда верила, что те методы и средства сейчас, у нас, невозможны в принципе. Мы — другие, мы — лучше, разумнее, гуманнее, цивилизованнее...

Мне здорово мешало отсутствие допуска в инфосферу. Коллеги общались между собой телепатически, а мне всё приходилось разжёвывать, мучиться с терминалом, шлёпать языком, рассказывая и объясняя, так, что на языке в самом скором времени должны были проявиться и лопнуть самые настоящие мозоли. В конце концов, Итан не выдержал и прямо спросил, собираюсь ли я восстанавливать доступ.

— Это ты перворанговый, — огрызнулась я, устала ведь, как не знаю кто. — Это у тебя я должна спрашивать, похоронили вы меня пожизненно или надежда есть.

Мы как раз сидели в рекреационной зоне за обедом; работа шла напряжённая, и потому даже во время еды обсуждали нюансы, не желая терять время. Итан задумался, можно сказать, даже завис. Большая редкость, обычно общение с инфосферой протекает стремительно, а здесь, видно, спор возник нешуточный, и я даже немного воспряла надеждой: а вдруг?!

— Нет, — с огромным сожалением сказал он. — Надежды нет. Увы...

Я сникла. А чего ещё ты ждала, Ламберт? Мне предоставили аргументы, я сама сочла их убедительными. Ладонь Итана как-то сама собой оказалась вдруг на моём плече:

— Бедная... через что тебе пройти пришлось... Почему же ты не рассказала? Мы уже столько времени работаем вместе...

Я отодвинулась. Сказала зло:

— Я забыть это хочу как страшный сон. И почти забыла уже, если бы ты не напомнил. И не бедная я!

— Ладно, не ершись, — мирно сказал Малькунпор. — Может быть, сходим вечером куда-нибудь развеяться? Покажешь мне Старый Город. Я там ещё не был, никак не получается. Да и одному бродить неинтересно.

— Вечером я с дочерью, — ответила я, предложение мне не понравилось, и Старый Город я уже видела, и вообще.

— Ты можешь оставить её на ночь, ясли ведь круглосуточные.

— Не могу, — отрезала я. — Не начинай, Итан!

— Но почему? — спросил он прямо. — Ты молода и одинока, я тоже. Почему нет?

— Потому что нет.

— Всё ещё любишь этого Севина? — обозлился он. — После того, что он с тобой сделал! Никогда не понимал этой вашей высокой женской жертвенности! Грудь, так сказать, на алтарь ради какого-нибудь мерзавца, который...

— А вот Артёма Севина я ещё с тобой не обсуждала!— я резко встала. — Иди ты в пень, доктор Малькунпор. Не лезь.

— Ладно, не бесись, ну, куда же ты? Я глупо сказал, прости. Сядь хоть доешь, голодная же...

— Плевать.

Я ушла. День был испорчен основательно. Итан, светило ты наше паранормальной медицины, великолепный учёный, целитель из Номон-Центра, какая же ты отменная задница. Всегда был задницей, ещё на Мендиссари, и задницей остался. Герой-любовник, твою-то клетчатую мать! Я подумала, что пора уходить из проекта, я уже сделала, что могла, связала в единое целое наработки наставника, изыскания Итана и свои собственные интуитивные догадки, а работать с Итаном дальше невозможно, он свои штучки не оставит. И, в конечном счете, либо мы переспим, либо я его убью. Ставлю на второе! Вообразить его в своей постели... бррр. Не потому, что тамме-от, а потому что — задница.

Мне не нравилось, как он рассуждал, манера его разговора бесила.

— Мы, — говорил, — войдём в историю! О нас напишут в учебниках. Мы...

И так далее и тому подобное. Эльвира Званцева смотрела ему в рот с восхищением. Они очень быстро расширили своё общение за пределы госпиталя. И если её я понять могла, всё-таки тамме-от в здешних краях — горячая экзотика, причём, — будем справедливы!— такой умный и такой блестящий, как Итан. А вот его — хоть убей. Вроде бы он ко мне клинья подбивал. Комплименты, случайные прикосновения, взгляды. Но как можно охмурять одну девушку, укладывая в свою постель другую и ничуть того не скрывая? На что он надеялся?

С Эльвирой я как-то поговорила, улучив минуту, когда мы остались одни.

— Ты на глазах превращаешься в коврик, — прямо сказала я. — А ведь ты — целитель второй категории и хороший врач.

— Ревнуешь? — усмехнулась она.

— Нисколько, — заверила я. — Тебя просто жалко.

— А ты не жалей, — посоветовала она.

Я только головой покачала. Дура она. Как есть дура. Но сказать Эльвире, что она дура, я не смогла. Сама поймёт, когда придёт время.

— Знаешь, я скоро уйду из проекта.

Сказала, и почувствовала тяжёлую определённость своих же собственных слов. Я. Уйду. Из проекта. Всё. Так будет. Так будет очень скоро. Может быть, даже через несколько дней. Наверное, Эльвира тоже это почувствовала, но отказалась верить.

— С чего бы это?

— А что мне дальше делать? — горько высказалась я. — С пятой категорией, без всякой надежды на телепатический ранг.

— Куда же ты пойдёшь, Энн?

— Куда угодно, — ответила я, — куда угодно, хоть вон к Тойвальшенам. Без работы не останусь!

— У тебя же фобия!

— Вылечу, — угрюмо заявила я.

Тем же вечером Итан попросил разговор. Он был очень серьёзен, а я про себя ещё раз назвала Эльвиру дурой. Промолчать не могла...

— Я слышал, что ты собираешься уходить,— недовольно выговорил он.— Тебя не устраивает категория? Её можно поднять!

— В обход испытаний? Не дури, Итан. Следующая квалификация у меня через три года, на четвёртую.

— Ты мне нужна,— с нажимом сказал он.— Ты нужна мне для дела! Без тебя...

— Прекрасно справляетесь уже сейчас. Итан-нееш, отстань от меня, хорошо?

Я обошла его стороной и пошла на выход из отделения.

— Энн!— он догнал меня, схватил за руку.

Я посмотрела на его пальцы, потом на него. Он руку убрал, но загородил мне выход. Хоть разворачивайся и иди обратно. Через весь коридор. А Итан, конечно же, стоять на месте не будет.

— Ты мне нужна, Энн,— повторил он, на два тона тише.

— Ты зачем назвал Нохораи Балину мартышкой?— тихо спросила я.

— Так ты из-за пары неудачных слов?— удивился он.— Всего-то...

— Всего-то, Итан. Понимаешь? Для тебя моя приёмная дочь — это "всего-то". На что ты надеешься?

— Но так же нельзя, Энн,— он в волнении пригладил рукой волосы.— Ты посмотри, до чего ты себя доводишь! Ты же была весёлой смешливой девочкой когда-то. Ты...

— Была, Итан. Была. И хватит уже, бессмысленный какой-то разговор. Оставь меня в покое, хорошо? Просто — оставь. Иначе точно уйду из проекта.

— Как скажешь, хорошо,— быстро согласился он.— Просто может быть потом, когда-нибудь...

— Нет,— твёрдо заявила я.— Ни потом, ни когда-нибудь. Не трать зря время, своё и моё. Извини.

На том и расстались. Кажется, он не поверил до конца. Но на какое-то время угомонится, что уже плюс...

А на следующий день случилась трагедия. Я много раз вспоминала потом и пыталась понять, как можно было избежать её, и в конечном счёте поняла, что никак. Никак такое предвидеть невозможно. Вообще.

Все новые коррекции несут риски для целителя, это общеизвестно. Но я упустила из виду, я как-то вообще даже не задумывалась. У нас же всё получалось! У всей нашей команды, как вместе, так и по отдельности. Распространённая проблема в среде целителей: в какой-то момент начинаешь верить, что ты бог и что тебе всё позволено. Неудивительно, при той мощи, которой мы владеем, при тех, не побоюсь этого слова, чудесах, которые мы сотворяем. Профдеформация. Забываешься иной раз. Забываешь, что за всё надо платить. В том числе и за чудо.

Ведь чудес, как всем известно, не бывает.

Ничто не предвещало беды. Стандартный осмотр нового пациента, девочки четырнадцати лет. Стандартный случай: прогерия Эммы Вильсон. Уже проступившая седина, признак надвигающегося обвального срыва...

Почему я не подумала о Сихранав? Почему не вызвала Итана? Не дождалась доктора Девлятова?

До сих пор не знаю.

Есть правда такая теория, теория энергии души. Наставник, помню, относился к ней скептически. Но если действительно у каждого из нас существует определённый запас этой энергии, конечный запас, который формируется в момент зачатия за счёт запасов родителей или, при клонировании, основы, то все происходящие с нами случайности, фатумы, судьбы легко объясняются истощением данного запаса. В течение жизни человек держит баланс. Черпает запас энергии, с тем, чтобы потом отдать его. Но когда баланс нарушен, то может произойти всё, что угодно. Гром зимой с ясного неба и молния не куда-нибудь, а именно в тебя. Поскользнёшься на ровном месте. Решишь поберечься при переходе дороги и именно на тебя вылетит потерявший управление снегоход. Возьмёшься за паранормальную коррекцию, которая проводилась тобой уже сотни раз...

При этом как сам человек, так и окружающие совершают необъяснимые с точки зрения глупости, каждая из которых сама по себе ничего не стоит, но все вместе они приводят к летальному исходу.

Вот и в тот день. Мы с Эльвирой занялись девочкой, и всё, шло как обычно, по накатанной уже дорожке. Я сосредоточилась на ребёнке и совершенно упустила из виду Эльвиру, а когда вышла в нормальный режим, обнаружила, что напарница медленно, как в дурном кино, сползает по стене и диагностика выдает такое дерьмо, что впору самой терять сознание. Стремительный распад личностной матрицы, полная остановка электрической активности мозга, — при ещё работающем сердце и лёгких...

Я держала её, держала, пыталась вытянуть, я не верила и не хотела верить, но как вернуть ушедшую за порог душу? До сих пор никому не удавалось. И оставалось только смотреть в бессильной ярости, как тает, растворяясь в общем эмо-фоне тёплый цвет её живой ауры, как уходит жизнь из оставленного душой тела...

Не верьте досужим разговорам. Душа — есть. Мы, целители, хорошо это знаем. Эта тёплая волна, последний привет от уходящего... Всё, смерть.

Я не сорвалась в истерику. Меня ударило оцепенением. Ударило, замуровало в набитый колючей ватой короб, поставило в тёмный погреб, подальше от живых. Вокруг вскипела суета, но я отнеслась к ней безразлично. Пустота... И гневные лица собратьев по паранорме.

— Ламберт, с тобой невозможно работать!— гневно высказался Сергей Семёнович. — Ты постоянно передёргиваешь на себя, подставляешь свою голову под неоправданный риск, и это не могло не окончиться тем, чем окончилось! Работать в паре с данной коррекцией прямо запрещено; ты об этом знала, но, видно, самодовольно решила, что умнее всех, и отлично справишься без контроля со стороны. Со своей пятой категорией! С отсутствием ранга! Без допуска в инфосферу. Вот что, дорогая, с такими настроениями нечего тебе в профессии делать! Иди самовыражопываться куда-нибудь в другое место, а здесь тебе не цирк, тут госпиталь и ответственность за человеческие жизни. В том числе и за жизни коллег!

— Энн, в самом деле, — поддержал Девлятова Итан. — Что на тебя нашло?

Пустота отошла, и меня затрясло. Я не знала, чем им возразить, потому что они были правы. И в смерти Эльвиры виновата, конечно же, я. Она верила меня, доверяла, она была ведомой, и — погибла; я должна была предвидеть!

— Оставьте ребёнка в покое, — резко сказала Сихранав, и, видно, добавила что-то телепатически, потому что они больше ничего не сказали вслух, но мне довольно было их лиц и взглядов.

Сихранав же присела рядом, обняла меня за плечи. Истекающий от неё упругий ток целебной силы принёс облегчение телу, но не душе. Я ткнулась ей в плечо и разрыдалась. Она гладила меня по голове, как маленькую, и говорила мне:

— Бросайте их, перебирайтесь к нам в Тойвальшен-Центр. У нас не кидают в пекло детей. Вам ведь двадцати ещё нет... у нас активная практика разрешена только с двадцати трёх... А фобию вашу мы вылечим. Забудете о ней насовсем, вот увидите...

Я не могла ей ответить, да она и не ждала ответа.

— Пойдёмте, вам надо прилечь...

Дальше было никак. Похороны. Расследование. Оправдали, кстати, и зря. Я не утаивала свою роль в случившемся. На телепатическом допросе утаишь! Но меня оправдали. Взыскание получили Девлятов и Итан с формулировкой "преступная халатность". Не уследили. Что-то им ещё было. Но учитывая паранорму, полностью от работы в госпитале не отстранили, заморозили только наш проект. Целителей мало. Чтобы лишить целителя лицензии и провести над ним коррекцию на подавление паранормы, этому целителю, прямо скажем, надо очень и очень постараться...

Через несколько дней я пришла в кабинет к доктору Девлятову. Мне было страшновато от того, что я собиралась сказать. Но отступать уже было нельзя.

— Сергей Семёнович, — сказала я. — Надо поговорить.

— Хорошо, — он отложил книгу, сложил руки домиком. — Я тебя слушаю.

Признаться ему оказалось невероятно трудно. Я свела кончики пальцев, выдохнула. И только потом решилась:

— Сергей Семёнович, я... ухожу.

— Так, — сказал он недовольно. — Всё-таки сманили тебя в Тойвальшен-Центр?

— Нет, — твёрдо сказала я. — Я вообще ухожу. Из профессии.

— Как из профессии? — не поверил он, теряя всё своё самообладание. — Совсем? Ты что? Энн, ты в своём уме? Ты с ума сошла?

— Нет, — ответила я на предпоследний вопрос, а на последний ответила:— Да.

И расшифровала:

— Я сошла с ума.

— Энн, — он вскочил и принялся мерить шагами кабинет, — не глупи! Чёрт, неужели ты из-за моих слов...

— Вы правильно сказали, — ровно выговорила я, — Мне не место в госпитале.

— Глупая девчонка, — рассердился он. — Ты понимаешь хоть что-нибудь? Ты — прекрасный целитель, у тебя блестящее будущее, ты можешь стать великолепным учёным! И ты вот так всё это херишь просто потому, что тебя из зависти обругал старый дурак?!

— Вы не дурак, — устало сказала я, — и не старый. Но я ухожу.

— Куда, позволь спросить?

— В космодесант.

Он в изумлении сел обратно, едва мимо кресла не промахнулся:

— КУДА?!!

— Я подала заявление и прошла отборочные испытания, — пояснила я. — Меня приняли на первый круг. Завтра я улетаю на Альфа-Геспин.

— Ты сошла с ума!— поражённо выдохнул он. — Целитель в космодесанте... Немыслимо! Кому сказать...

-Сергей Семёнович, моя паранорма не является генетически заданной. Мне её не родители выбрали, мне её навязали через серию чудовищных экспериментов, вы же знаете. Я — натуральнорождённая. Я справлюсь.