Мемуары Энн Ламберт #1: Голоса прошлого

— Научим,— пообещала я.— Верно, Кит?

Он хмуро смотрел на меня. Очень живая мимика, мысли можно читать по лицу, безо всякой телепатии.

— Пошли,— Балясирэн взяла его за руку.— Пошли, нам давно пора. Мы правда задержалась,— это она уже мне,— извините нас, нам пора.

— Приходите в гости,— сказала я.— Когда пожелаете. Буду рада.

Ветер наполнил движением золотые паруса. Моих гостей поневоле ждал долгий, трудный и интересный переход к лодочной станции на соседнем острове. Долгий напряжённый радостный труд. Полёт над волнами, океан и ветреное безмолвие. Я поймала себя на том, что завидую. Вот так бы тоже взять лодку и плыть, до самого горизонта. Как в детстве, когда не понимала, что радуга — всего лишь оптическое явление, а не волшебный мост в удивительный, полный приключений, мир. Мост, к которому обязательно доплывёшь, если будешь стараться...

Ветер рвал капюшон, трепал волосы. Холод уходил, уступая прежней изматывающей жаре. Надо будет отрегулировать блок климат-контроля, сбросить настройки в прежние параметры...

К дому возвращалась в дурном настроении. Как-то вдруг и 'точка' оказалась на своём месте, перестала мешать и раздражать. Взяла её на изготовку, совсем хорошо стало. Так. Тот самый, легко узнаваемый, холодок вокруг сердца. Интуиции надо доверять: у меня гости. Причём не давешние детишки, а вполне себе серьёзные люди.

Без толку стоять перед дверью и гадать. Я приложила ладонь, дверь отъехала в сторону и...

... и лазер прицела впечатался точно в центр белоснежного лобика госпожи губернатора.

— Ненормальная!— Лида возмущённо всплеснула руками.— Эни, ты — ненормальная!

— Твою мать!— злобно выразилась я, опуская 'точку'.— А ты — нормальная? Вламываешься без приглашения. Пристрелить же могла!

— Я пыталась связаться с тобой,— заметила Лида.— Ты была недоступна.

Я невольно коснулась ворота. Опять забыла клипсу связи! Да вон она, лежит на столике...

Лида ещё не родила. Живот у неё был просто... Двойню ждёт, что ли? Причём, ну очень крупную двойню! А впрочем, я сама, наверное, выглядела не лучше, когда вынашивала своих детей. Естественные роды, пфе. У меня никакого выбора не было, пещерная жизнь, знаете ли. А Лиде-то что помешало воспользоваться достижениями высокотехнологичной медицины? Аппараты искусственной утробы, в просторечии искуты, всем хорошо известны вот уже какую сотню лет.

Госпожа губернатор устроилась в моём кресле, с комфортом. А попала в дом через струнник, ясное дело. Иначе бы я увидела её машину ещё с причала...

— Ты ведь не одна,— сказала я, не спеша прятать в кобуру 'точку'.— Кто бы тебя одну отпустил в гости к психованной дуре с чужим гражданством...

— Эни, у тебя паранойя...— качая головой, начала Лида.

— И галлюцинации,— подхватила я.— Эй, в углу. Вижу.

'Вижу',— немного не то определение. Камуфляж-поля способны скрыть что угодно и кого угодно очень качественно. Тепловое излучение, колебания воздуха, производимые дыханием, чёрт, даже мини-реакторы тяжёлых плазмоганов серой линейки они вполне успешно скрывают от самых дотошных сканеров! Но психокинетические паранормы — странная, малоизученная, не поддающаяся полному осмыслению область запредельного. Вещь в себе, я бы сказала. Ими пользуются, некоторые их конфигурации научились передавать по наследству, методики по их освоению и управлению исправно приносят результаты. Но до конца понять, что это такое... Или воспроизвести в технических устройствах. Или — защититься посредством той же техники.

Я чувствовала живое сердце там, под слоями камуфлирующих полей. Защищённое невидимой броней сердце. Сердце вошедшего в боевой трансформ солдата. Готового на убийство солдата. Я ощущала тиски ледяной воли возле своего собственного сердца. В уши болезненно било пульсом. Такие схватки лучше не начинать, но иногда не остаётся выбора.

Лида тихонько вздохнула. Наверное, она отдала приказ через инфосферу. Охрана не проявляет лишнюю инициативу сверх входящего в программу защиты набора услуг. Такая инициатива наказуема и хорошо, если только нарядом вне очереди на очистку канализационных фильтров. История помнит последствия неприятнее.

Воздух подёрнулся рябью, разошёлся и выпустил доблестного охранителя Лидиного тела. Серьёзный малый, в силовой броне. Вооружённый. У сомкнутых кулаков — прозрачное багровое пламя. Пирокинетик, кто бы сомневался. Психокинетическая паранорма блокируется точно таким же психокинезом...

Сколько их явилось охранять губернатора? Тройка, семёрка или девятка? Против девятки в одиночку ничего не сделаешь, лишь по-дурацки погибнешь. Против семёрки — тоже. А вот с тремя можно было бы и сыграть. В салочки. Они — водят, я — прыгаю. Воображение живо нарисовало последствия. Клан Иларийонов в бешенстве, дипломаты Земной Федерации в ужасе, независимо от финала игры — война. Плюс Лида и её ребёнок. Плюс тот гад и его ребёнок, жена и другие дети, если есть. Плюс Балясирэн, которая вроде как влюблена в сына того гада... Да уж. Счёт к оплате астрономический.

Я медленно, стараясь не делать резких движений, положила 'точку' на пол, ногой отправила её к охраннику. Он не шевельнулся. Пришлось отстегнуть и нож тоже. Неприятное ощущение. Словно осталась не то, что без одежды, но и без кожи. Этот тип подобрал оружие, кивнул Лиде и неспешно прошёл мимо меня к двери. Шагнул за порог и камуфляж-поле накинуло на его фигуру цвета окружающего мира.

Ледяное внимание осталось. Я его воспринимала во всей полноте. Как электрошок по оголённым нервам...

— Что тебе надо?— спросила я у Лиды.— Ну, что тебе ещё от меня надо? Говори и проваливай!

— Всего несколько слов Энн,— серьёзно сказала госпожа губернатор.— На самом деле мы думаем над аннулированием твоей путёвки. Мнения разделились, единства нет. Что скажешь, Энн?

— Аннулировать мою путёвку?— не поверила я.— Из-за этой сволочи?

Удивила. Так удивила, что нет слов!

— А вам известно, что они со мной сделали? Должно быть известно! Чтоб вас всех разорвало!

-Нам доступны протоколы допроса Шаттирема Шокквальми...

— К чёрту Шаттирема. Он помер давным-давно. Я о живых говорю! О тех, кого вы тут укрываете, мать вашу всех!

— Энн, успокойся...

— Не хочу! Не хочу успокаиваться! Ты мне можешь внятно объяснить, в чём дело?

— Они попросили убежища,— пожала Лида плечами.— Официально. Мы рассмотрели их просьбу и решили удовлетворить её.

— В обмен на что?

Она чуть развела руками:

— Энн, это дело под грифом 'перед прочтением сжечь'. Со всеми деталями не знакома даже я. Но мы обеспечиваем защиту всем, кто к нам обращается за помощью. Твоё решение, Энн. Аннулировать тебе путёвку или не аннулировать?

Я потёрла ноющие виски. С ума сойти, они серьёзно. Плюнуть, уехать отсюда? Сейчас. С какой радости? Интересно, Ванесса знала? Наверное, нет. Иначе бы не отправила сюда. А там кто её знает.

— Я хочу остаться,— сказала я.

— И ты не будешь мстить?— уточнила Лида.

— Ты знаешь, что они со мной сделали?— тихо спросила я снова.

— Неполные сведения,— помолчав, ответила губернатор.— Одна из тех лакун, которые ты могла бы заполнить...

Я присела на кресло у окна. Оно заколебалась, подстраиваясь под меня. Совершенные формы, комфорт, удобство. Не голый холодный камень, а этот самый современный материал.

Самым удивительным казалось озерко пустоты там, где должна была бы пылать ненависть. Она исправно пылала там много лет. А теперь её вдруг не стало. Мне ещё предстояло понять, почему. Пока имя не произнесено...

— Лида,— сказала я.— Я не буду специально разыскивать гада и злобно убивать его. Если встречу случайно, лицом к лицу, тут гарантий не жди. Но специально его разыскивать не буду. А впрочем, если не доверяешь, могу покинуть Океанию. Мне не трудно.

Но едва я это сказала, как поняла, что в ближайшее время я никуда с планеты не улечу. Понимание несло на себе чёткую печать паранормального гиперзнания. Я останусь здесь, и всё покатится так, как покатится.

— Этого мало,— грустно сказала она.— Ты должна дать слово.

— Слово?

— Слово, Энн,— непреклонно потребовала она.— Слово человека, носящего на своём лице та-горм оллирейнского клана. Или уезжай с планеты.

— Да что вы за этих сукиных детей так трясётесь?!— выкрикнула я.— Что они вам? Почему?!

Она свела вместе кончики пальцев. Посмотрела на меня, решая, говорить или не говорить. Я почти слышала гвалт, поднявшийся вокруг её сознания: вырабатывалось коллективное решение, что стоит мне говорить, а что нет. Как они выдерживают? В который уже раз пытаюсь и никак не могу понять. Если грань между личным и общим стёрта, то от человека не остаётся ровным счётом ничего. Я бы с ума сошла. А впрочем, психотренинги на первый ранг тоже ведь не каждый выдерживает.

— Океания — не просто курорт,— сказала Лида.— Это — реабилитационный центр, один из крупнейший в Федерации. Именно поэтому туристические путёвки сюда продаются в очень ограниченном количестве. Большинство наших гостей... попадают к нам совсем по другим путёвкам.

— И что? — не вытерпела я.

— Институт паранормальной медицины,— объяснила Лида, внимательно за мной наблюдая.— Подготовка и обучение... В этом году уже одиннадцатый выпуск в полном составе.

Подростковый возраст для целителя — минное поле. Возможностей угробиться миллионы. Паранорма проснулась недавно, упоение от собственной мощи захлёстывает разум плюс гормональная буря. Первые пациенты. Родственники. Родственники-пациенты. 'Ты же не допустишь, чтобы твоя мама умерла от рака, девочка?' 'Ты же поможешь маленькой сестричке, мальчик?' В своде медправил признаки случаев, запрещённых к паранормальной коррекции, оговорены особо. Беда в том, что запрещённый для одного целителя случай, не обязательно является таковым для другого. Общих рекомендаций нет и быть не может, по определению.

И ты стоишь в операционной, прекрасно осознавая, что вот именно этого человека именно тебе не спасти, а счёт идёт на секунды. В коридоре — близкие умирающего, ждут, волнуются, в отчаянной надежде ловят каждое твоё слово. Ты выходишь и говоришь: 'Извините...'

Как им объяснить, что вытаскивать безнадёжного ценой собственной жизни не имеешь права? Как рассказать, что твоя подготовка — несколько лет упорного труда, напряжённой учёбы и возвышающих операций — дороже чьей-то жизни; как спросишь, сколько ещё людей погибнет, если здесь и сейчас не выживешь ты?

'Гори в аду, проклятая ведьма!'

При нейрохимическом срыве происходит стремительное истощение организма. Паранорма, вышедшая за пределы, выжигает тебя изнутри. Несколько дней мучений, финал известен. Запрещённый к паранормальной коррекции случай. Для девятьсот девяноста девяти целителей из ста — запрещённый. А каков шанс встретить того самого тысячного, если целителей мало, а медицинских центров в Земной Федерации больше, чем безумно много?

К концу интернатуры от начального состава остаётся треть. И это ещё считается удачным выпуском. История хранит примеры, когда не оставалось никого...

— Значит, им удалось усовершенствовать эту методику,— сказала я.— Я рада. Ничего, что они впервые её на мне опробовали? Без моего, естественно, согласия!

Лида поставила бровки домиком, очень долго меня рассматривала. Как вирус алой лихорадки, подлежащий фильтрации. Коротко спросила:

— Ты недовольна?

— Я?!

Хороший вопрос. Если я сейчас начну на него отвечать, не делая пауз в потоке слов, то выдохнусь, пожалуй, года лишь через два.

— Даю слово,— выдохнула я.— Слово Энн Ламберт-Иларьшен. Я не буду подвергать опасности жизнь... того типа... но оставляю за собой право на самооборону. Довольна?

Она молчала. Лицо у неё стало такое... такое... такое жалостливое...

— Ты довольна?— яростно переспросила я.— Если да, то проваливай!

Я отвернулась к окну, рванула ворот. Дыхание застревало в горле...

Лида ушла. Ушёл и капитан-охранник, предварительно оставив на столике мои игрушки, нож и 'точку'. Я не шевелилась. Снялось давление недоброго взгляда в спину, разжались клещи, готовые впиться в моё сердце. От незваных гостей остались только воспоминания.

Что такое одна жизнь против жизней десятков и сотен юных целителей? Которые не сорвутся на безнадёжных случаях в самом начале своей врачебной карьеры, а если и сорвутся, то им помогут это пережить? Даже если помогут именно те, кто изначально разрабатывал способы дистанционного подавления психокинетических паранорм.

Стекло покрылось сетью зловещего вида трещин. Миг, и осколки хлынули вниз с тонким звоном.

Военные технологии — мирные цели.

После сезона штормов началась череда прозрачных солнечных дней. Океан заштилел, лениво накатывая на пляж слабенькие волны. Невыносимая жара ушла, уступив приятной осенней прохладе. Башня климат-контроля перешла в щадящий режим. Умное сооружение старалось использовать выпавшую передышку для контроля, обслуживания и мелкого ремонта по полной программе.

Да, над нашими островами неспешно разворачивалась ранняя осень. Но пока в будущие холода — судя по информации о планете, зимние холода здесь значительны,— пока в них не верилось нисколько. Тепло, спокойно, благодушно. Бархатный сезон.

Знакомые паруса куда-то пропали. Я их долго не видела. Они появились лишь тогда, когда я привыкла к пустому пространству океана, когда совсем уже перестала ждать.

Два золотых треугольничка между волнами и небом вызвали странное чувство. Я вслушивалась в себя и понимала, что привязалась к этим детям почти как к своим. Наверное, нехорошо сделала... Пока раздумывала над таким удивительным фактом, лодки взяли курс к моему острову. Делать нечего, пошла встречать.

Девочка радостно приветствовала меня на раударский манер, то есть, длинно, цветисто и многословно. Любят у них велеречивость, любят, не отнимешь. Но я внимательно смотрела на Кита. Лицо у того очень живо показывало, в каком-таком гробу он видит меня и поездку ко мне в гости. В руке парнишка нёс большую рыбу.

Рыбу, как сказать. Пучеглазое кистепёрое чудовище с во-от такими зубищами.

— Что это?— спросила я.

— Гостинец,— охотно объяснила Балясирэн.— Можно приготовить на ужин... — и тут же, с энтузиазмом:— Я и приготовлю! Кит выпотрошит, а я приготовлю. Я умею. Вкусно будет, не пожалеете!

Кит мрачно рассматривал носки своих ботинок. Перспектива потрошить рыбу его явно не вдохновляла.

— Где же вы взяли эту рыбу?— полюбопытствовала я.

— Поймали!— гордо ответила девочка.— Вы не думайте, у нас лицензия есть, могу показать...

— Не надо,— засмеялась я,— не надо показывать, верю. Ну, пойдём в дом...

Балясирэн очень скоро превратилась просто в Ляську. Сорвалось с языка, посмеялись. И так оставили. Потому что Ляська и есть, по-другому не скажешь.

В ней кипело столько живой детской непосредственности, столько неуёмного энтузиазма, что хватило бы, пожалуй, зажечь с нуля звезду-гипергигант. Дружок её, наоборот, оставался сердитым и хмурым. Впрочем, проблемы мальчика я вполне понимала, где-то даже сочувствовала ему. Не повезло парню с родителями, бывает. Но понимала я так же и то, что за мальчишкой лучше приглядывать повнимательнее. От греха, так сказать. Всё-таки сын своего отца. А того я хорошо знала...