Зверь лютый Книга 32. Птенцы

В прошлый раз Ропак, узнав о подходящем войска Якуна, осознал свою слабость и, не желая рисковать своими людьми, не дошёл до городка и ушёл.

Теперь риски пришлось осознавать новогородцам.

Оставить город без войска, уйти на 60 вёрст, имея противника в десяти — нельзя. А биться с суздальскими "в лоб" на ильменьском льду — несколько иное дело, чем пугать противника, опираясь на собственную крепость.

Снова начались громкие патриотические призывы:

— Пойдём! Всех побьём!

И снова заглохли: через два дня с западной стороны к Ильменю в устье Шелони вышла псковско-полоцкая армия Стололаза.

Фактически, мы чуть усилили вариант похода Ивана III 1471 г.

Разбить три армии, отстоящих друг от друга на пару-тройку десятков вёрст... Разгромить по частям — очевидное решение. Увы, для этого надо иметь хотя бы одну боеспособную подвижную армию. Ни армий, ни общегородского ополчения, ни, хотя бы, страстности Марфы Борецкой, в Новгороде не наблюдалось.

Напомню: элитой воинских сил русских княжеств являются княжеские дружины, "янычары". Но князя и его дружины в Новгороде нет. Подкидыш сидит нынче в Саксине. Потому что имел неосторожность лично повстречаться со "Зверем Лютым". Который поставил князя Романа в такую интересную позицию... что остаётся бедняге только бежать в оглоблях. Туда, куда Ванька-лысый правит. Зубами скрипеть, слюнями брызгать. Но тянуть воз "Святой Руси" так, как возница погоняет.

Вторая боеспособная часть: городовой полк. В Новгороде он традиционно сильный — пять сотен добрых воев. Но сотня сгинула на Белом озере, другая ушла с Подкидышем в Саксин. Восстановление численности идёт, а вот качество...

Третья часть — боярские хоругви. Три сотни "больших бояр", которые и составляют новгородское вече, "совет золотых поясов", могут из вотчин да челяди и пять тысяч бойцов собрать. Но часть бояр пострадала два года назад, когда Ропака из города выгоняли. Другим не нужна эта войнушка, третьим не по нраву сам посадник Якун... И они все — не хотят класть своих людей. Хоть за что. Потому что верные слуги — главное богатство любого боярского дома. А транжирить имение своё новогородские бояре особенно не любят: они все люди торговые, убытки и прибыли — считают.

Остаются люди мастеровые, ремесленники. Они, вот какие есть, на стены противу ворога встанут. Но в поход не пойдут. Да и не бойцы они в поле.

Есть ушкуйники. Среди которых и очень чёткие рубаки водятся. Но тоже — не бойцы. В строй не поставишь, в обороне — разбегутся.

Отдельная, чисто новгородская группа — "житьи люди". Другое название — "малые бояре". Наиболее близкий аналог поздних времён — однодворцы. В 17-18 веках в России никак не могли решить — кто это? Переводили то в дворяне, то в казаки, то в землепашцы. Проще: воин-хуторянин. Такие люди тяготеют к своим волостным городкам. А те, после "измены" Пскова и быстрой сдачи Мологи, вовсе не рвутся на выручку Господину Великому Новгороду.

В Киеве общерусскому войску противостояло тысячи три бойцов в отрядах первого-второго сорта, здесь — триста. А идущие к городу войска, хоть и общим числом втрое меньше того, что к Киеву сошлось, но доля качественных воинов — тысячи две. Более всего — из-за "государева войска", получившего доброе оружие из киевских трофеев и выучку за прошедший год от моих и суздальских гридней.

Главное же, о чём я говорил прежде, было то, что показала "крёстная клятва" в Луках два года назад и последующее убийство законного посадника Захарии с его бирючом и другими: "самостийность" нужна "северо-восточным" и "северо-западным" вятшим. Тем, кто ведёт пушной торг между Двинской землёй и Европой. Такие — богаты, хорошо вооружены. Но их немного.

Всем остальным, "юго-восточным" ("грекам") и "юго-западным" ("хазарам"), нужен мир с Русью. А из "чёрных", "малых" людей — почти всем. Потому что Новгородский хлеб растёт в Суздальском Ополье.

Посадник Якун разрывался. Между попытками как-то договориться с князьями, остановить свары между своими сторонниками и формированием ополчения. Не было Даньслава, на которого можно было бы свалить собственно воинские дела. Не было Илии, который мог бы урезонить буйных.

"Новгородские вольности" — цель и смысл жизни Якуна, его отца и, в РИ, его сына, рассыпались на глазах.

* * *

В РИ Новгород победит Русь и, уже в иных условиях, "с позиции силы", замирится со смоленскими княжичами. Якун выдаст дочь за князя Ростислава Мстиславича (сына Храброго, внука Ростика Смоленского).

В АИ так не получилось.

Новгородская верхушка в критических ситуациях стравливает рюриковичей из разных ветвей дома. Баланс, лавирование. Поиск прибыли, политика. Всегда можно найти князя, враждебного князю-противнику. Уговорить, купить, улестить.

Недавно ж так получилось с Подкидышем! Повторим!

Увы, я сломал волынских: убил Жиздора, подчинил Подкидыша. А Боголюбский и Ропак — упёртые. "Мужик сказал — мужик сделал". Оба сказали одно: "Князем быти Ропаку. На всей воле его".

В этом нет марксизма или "классового интереса". Даже и экономика — так, в третьем ряду.

Психология. Два очень упрямых мужика, которые чувствуют, что их обидели, оскорбили. Одного мало что не пинками с города выгнали, другого дурнем выставили. И без полного возврата к исходному состоянию, с наказанием всех виновных и причастных, они не остановятся. Только смерть.

В РИ так и получилось: эта "клятвопреступная" история закончилась со смертью Ропака и убийством Боголюбского.

* * *

Искандер, командовавший суздальской, восточной ратью, был несколько... туповат. Не понимал намёков. А инструкции от отца воспринимал дословно, как обязательное руководство к действию.

Да и пофиг ему! Он не князь владетельный, он себе удела не ищет. Воинский чиновник в корзне. Его дело бить ворогов, а не торговаться с ними.

Остальные князья... не играли в такой ситуации.

Рюрика Стололаза пытались подкупить. Обещали признать и отделение Пскова, и волости отдать, и всякие преференции. Да просто тысячу гривен серебром!

— А на что мне та тысяча, когда я городе вдесятеро возьму!

И сдал контрагентов брату.

Верхушка Новгорода судила "по старине". Не понимая, что за этот год на "Святой Руси" многое изменилось. Что есть Государь, и тот же Стололаз не примет от них Псков. Просто потому, что Боголюбский отберёт и выгонит "за измену". Сил и воли у Андрея хватит. Это показало взятие Киева и завершившееся уже подчинение Волыни.

Идёт не спор между Господином Великим Новгородом с изгнанным им князем и его союзниками, а мятеж противу Государя Всея Руси. Другой уровень конфликта, другие условия и следствия.

* * *

Для знатоков: весной 1477 г. в Москву явились два мелких новгородских чиновника — подвойский Назар и дьяк Захарий. Излагая своё дело, они назвали великого князя "государем" вместо традиционного обращения "господин", предполагавшего равенство "Господина Великого Князя" и "Господина Великого Новгорода".

Мелочь мелкая: "государь" и "господин". Но как повод для войны достаточна: в Новгород были отправлены послы, потребовавшие официального признания титула.

Мои современники и не поймут. Об чём речь? — О замене одного слова другим? — Да это ж не об чём!

Вече отказало, и 9 октября 1477 г. великокняжеская армия отправилась в поход на Новгород. С известным результатом: "Вечу колоколу в отчине нашей в Новгороде не быти, посаднику не быти, а государство нам своё держати".

* * *

Ещё: во всех трёх армиях существенные контингенты "государева войска". С бойцами и командирами, которые связали свою судьбу не с конкретным князем, а с Русью. Их, конечно, можно как-то обмануть. Но потом надо убивать. Изменнически, в спину. Ударить по своим, пролить кровь... На Руси бывало по всякому. Но... чего ради? И что с тобой будет дальше?

"Единожды предавший — кто тебе поверит?".

Якун пытался-таки договориться с Искандером, даже сам поехал на встречу.

Без наказа от веча, публичного обсуждения условий, благословения архиерея, получения заложников, взаимного целования икон о не нанесении вреда...? — Так дела не делают. Или Якун и надеялся на то, что его возьмут в плен и крах Новгорода пройдёт без него?

Получилось хуже.

Сперва "тупой ответ":

— Город сдать. Князя принять. Дальше — "на всей воле его".

Потом его вежливо проводили обратно. По возвращению Якун был схвачен и, без суда и следствия, под рёв небольшой, но очень шумной и возмущённой толпы, зарезан.

Обычные при посылке парламентёров ритуалы исполнены не были, ультра-самостийники посчитали прямые переговоры посадника с предводителем противников — изменой. А поскольку в Новгороде — демократия, "мнение трудящихся бояр имеет значение", то они это мнение и реализовали. Выразили "волю народную" — "ножами булатными".

"Никогда не преувеличивайте глупость врагов и верность друзей" — Якун со Жванецким не знаком, ошибся в "верности".

Попытка избрать нового посадника перешла в резню в городе. Через день Искандер без боя вошёл в город. Просто въехал в открытые "доброхотами" ворота.

Кое-что горело, на улицах лежали трупы. Более всего — под мостом через Волхов и на Софийской площади.

Через день привёл своих людей Стололаз, а ещё через день, бросив осаждаемую Русу, ворвался Ропак. Именно его люди тяжелее всего прошли поход, более всего оголодали и озлобились. И "эксцессы", обычные при взятии крепости, закрутились по новой.

У Ольбега в отряде все командиры прошли "Киевское сидение". Понятно, что полный спектр моих киевских хохмочек ему не повторить, да и нужды нет. Но кое-что из наработанного было исполнено. Прежде всего — "окопаться". Войдя в город в числе первых, заняв крепкое подворье, Ольбег начал быстро стаскивать туда еду и ценности.

Как бы не был велик Великий Новгород, но свары между отрядами по поводу делёжки ограбляемых — начались сразу. И вспыхивали с новой силой каждый раз, когда к грабежу присоединялся очередной отряд.

* * *

Для знатоков: в Новгороде 25 тыс. душ жителей, 3-3.5 тыс подворий. В трёх армиях около 2 тыс. бойцов. И ещё тысяча-полторы разных нестроевых. Взрослое мужское население — вдруг удвоилось. Со всеми свойствами и аппетитами многочисленной вооружённой мужской толпы.

* * *

— Княже! Бью твоей милости челом на боярина Всеволжского, на Ольбега Храбритовича. Оный боярин разграбил всюю церковь Ивановскую, что Предтечи на Опоках, и всё добро, коее тама было, на подворье своё вывез!

Ольбег довольно ухмыльнулся. Мда... хорошо взяли. Самый центр "Иванова ста". Да там одних долговых расписок разных...! Но хвастать не будем.

— Лжа. Не всё. Воск, почитай, весь тама остался.

— А серебро?! А скальвы вощаные?! А пуд медный?!

— Ты ещё про ихний мерный локоть забыл. А взяли мы там меды. Людей своих кормить. Суздальской рати отдана вся Торговая сторона. И уж как мы тама её делим — то к Мстиславу Андревичу говори.

Новгород — богатый город, есть что взять. Снова, как в Киеве, вычищались до эха церкви, реликварии и монастыри.

Среди прочего: именно в эти годы в новгородских грамотах впервые на Руси появляются слова — "тюлень", "тюленьи шкуры". Похоже, про поставки с Беломорья на Запад. Ольбег, зная мою любовь к диковинкам, прихватил пяток.

Новгородцы приняли суздальцев сперва доброжелательно:

— От разбойников наших оборонят.

Но вскоре почувствовали тяжесть пребывания войска в городе.

Грабежи и насилия усиливались. Ни смоленские дружины самого Ропака, поминающие выжженный Торопец, ни издавна завидующие новогородцам псковичи, ни озлобленные недавним походом Подкидыша с тотальным разорением полоцкие — вовсе не сдерживались. Русские рати стремительно разлагались, превращаясь в то, чем они, по сути, и являлись: в хорошо вооружённые и плохо организованные банды. Разложение, мародёрство распространялось и на "государево войско", что приводило Искандера в бешенство.

Наконец он взорвался:

— Всё! Сиё есть гадость, мерзость и погубление людей русских и войска государева! Сказано же Аристотелем: "Ничто так сильно не разрушает человека, как продолжительное бездействие". Хватит! Всем отрядам моим: на пятый день с сего считая покинуть город. Кто останется — изменник. Рубить голову без пощады.

Рюрик Стололаз, благостно щурясь, поддержал:

— Давай-давай. Ежели твои безобразничают, а ты их унять никак не можешь. На льду-то, на Ильменьском, хмель-то повыветрится, позамёрзнут, поголодают чуток. И снова овечками станут. Тянуться перед всяким будут, ходить так это... строем. Гы-гы-гы...

Строевая, внедряемая Искандером в "государево войско" по моим и Артёмия наработкам ещё Пердуновского периода, вызывала в княжьих гриднях множество ядовитых насмешек. "Медведя скоморошичьи на торжище пляшут" — из наиболее мягких.

Княжий совет, происходивший в недавно перестроенном посадником Якуном для Подкидыша тереме на Рюриковом городище, которое здесь называют просто Городище, фыркал, сопел и кряхтел.

Пожилой Всеслав Василькович, князь Полоцкий, помалкивал. Всего два года назад ему пришлось бежать из Полоцка. В 1167 г. Володарь Глебович Минский с войском, в котором было много литовцев, выступил против Всеслава, победил его в битве и занял полоцкий престол, заключил с полоцким вечем условия и закрепил их целованием креста. Именно тогда, пока Всеслав отсиживался в Витебске, Даньслав и протащил через полоцкие земли Подкидыша в Новгород.

Глебовичи уже шли к Витебску добивать Всеслава. Но узнав о подходе к нему на помощь смоленских полков, бежали назад в Минск. Всеслав всегда следует смоленским Ростиславичам. Иначе ему не только в Полоцке, но и в Витебске родном не усидеть.

Да и людям его "погулять" в городе охота. Не всё ещё ограблено, не все бабы опробованы, не за все злодейства Романа Подкидыша взыскано.

Два мотива — месть и грабёж — есть почти у всех. Только "государевы" не имеют ни счёта крови к новогородцам, ни надежды на поживу.

"К казённым рукам чужое не липнет" — эти слова Искандера не более чем мечта, пожелание. Но четверо мародёров, повешенных "на показ", перед мостом через Волхов — наглядное выражение серьёзности "мечтателя".

Глава 637

— Ещё кто сказать хочет?

Напряжённый Ропак осматривает залу.

Вчера, во время проезда по городу, какой-то придурок из местных кинулся на него с ножом. Гридни чудака зарубили. Вернувшись на свой двор князь обнаружил, что на правую ногу стать не может: сперва не заметил, а воровской ножик достал-таки до княжьего тела. И не то, чтобы рана серьёзная, но крови вытекло немало. Ныне временами голова кружится, в глазах плывёт. Приходится постоянно себя волей держать. А тут ещё эти... промеж себя грызутся.

— А на что мне чужой сказ? Я — сказал. Государевы сотни и суздальские хоругви из города уходят.

Искандер за прошедший год несколько... ожесточился. Множество повседневных забот огромного, прежде невиданного на "Святой Руси" хозяйства — общерусской постоянной армии — требовали неусыпного внимания. Приводили в изумление и совершенное отчаяние удивительная глупость, леность, бестолковость окружающих. Даже не жадность, не поиск своей какой-то выгоды, а просто... идиотизм и бездельность.