И вот сейчас 'скандальный гость' с женой случайно оказались на экскурсии в соседнем цеху МЗМА. Услышав, что рядом находится Первый секретарь ЦК, они подошли к охране и спросили, не найдётся ли у руководителя страны минутки для неформального общения.
Первоначально Никита Сергеевич встречаться с Хайнлайном не планировал. Приехал какой-то там американец, как частное лицо, по туристической визе — и пусть его. Но раз уж так случилось, да ещё при народе, в присутствии рабочих — почему бы и не поговорить минут пять — десять?
— Пригласите, — кивнул Первый секретарь, и, обратившись к рабочим, добавил. — Товарищи, у нас тут редкий гость — американский фантаст Роберт Хайнлайн. У нас его кое-что издавали, может быть, кто-то даже читал? Приехал он по турпутёвке. Думаю, вам тоже будет интересно с ним побеседовать?
Ответом был взрыв энтузиазма. Многие видели по телевизору разговор Никиты Сергеевича с Никсоном на прошлогодней выставке в Сокольниках, а тут вдруг такое бесплатное развлечение — целый американский писатель.
Хайнлайн оказался высоким, подтянутым, уже в годах, с явно читаемой военной выправкой — чувствовалось обучение в Аннаполисе и служба на флоте. Его жена Вирджиния особого впечатления на Хрущёва не произвела. Приветствие было церемонным, англосаксонским, подчёркнуто вежливым. Никита Сергеевич, хитро усмехнувшись, сказал:
— Не стану вас спрашивать, понравилось ли вам в Советском Союзе, так как уже знаю, что не понравилось. Скажу вам честно — я побывал в Америке, и мне там тоже не всё понравилось. По многим позициям мы с вами, русские и американцы — очень разные. Но, может быть, мы не будем концентрироваться на различиях, и попытаемся найти что-то общее?
Жена Хайнлайна, видимо, неплохо понимала по-русски, она перевела мужу слова Хрущёва. Хайнлайн оторопел. Такого он не ожидал. У Никиты Сергеевича своего переводчика не было, приходилось полагаться на способности американки. Наконец, Хайнлайн сумел сформулировать ответ.
— Нет, нет, — перевела Вирджиния, — Нам тоже многое понравилось. У вас здесь замечательные люди, приветливые и открытые. Хотя ваш коммунизм нам действительно не понравился.
— Коммунизм, говорите, не понравился? — усмехнулся Никита Сергеевич. — Представьте, что вы оказались на большой стройплощадке, где недавно возвели фундамент, и теперь кладут стены. Вокруг грязь, размешанная грузовиками, везде сложены штабеля кирпича, материал для кровли, бетонные балки, работают подъёмные краны, очень шумно, строители в бытовках живут, с минимумом удобств. А напротив стоит уже давно построенное здание, где вы живёте. Большое, окружённое живой изгородью, с газоном и цветником. И, кстати, чтобы уж совсем точная аналогия была — ваш собственный дом — ветшает. Вспомните, к чему призывали отцы-основатели США? А как оно выглядит сейчас? А что будет через 50 лет?
Так вот, господин Хайнлайн, коммунизм вы видеть не могли, потому что мы только начали его строить. Вы пока видите только большую стройплощадку, где когда-нибудь будет построен коммунизм.
Ответ Хрущёва угодил в точку. Хайнлайн сам часто занимался строительными работами, он сложил из кирпича фонтан возле своёго дома, и хорошо представлял себе, что такое стройка. Он выслушал перевод жены, его лицо удивлённо вытянулось:
— Мы как-то не думали над этим... Не воспринимали вашу страну с такой позиции.
— В том и беда, что многие люди воспринимают других не с той позиции, — парировал Никита Сергеевич. — Вы были в Индии?
— Да. Красивейшая страна, но ужасно запущенная. А вы? Вы ведь тоже там были?
— Был, как раз недавно. Я хочу сказать, что русские и индийцы чем-то похожи. Учёные говорят, что у наших народов были общие предки.
— О, да! Кажется, я понимаю, что вы имели в виду!
— Это при том, что в Индию не вторгался Гитлер. Впрочем, там долго хозяйничали англосаксы, это оккупанты пострашнее нацистов, но они хотя бы не бомбили индийские города. Многое из того, что вы видели, срочно отстраивалось заново после самой разрушительной войны в истории человечества.
Сравнение англосаксов с нацистами Хрущёв сделал намеренно, и заметил, что Хайнлайна это изрядно покоробило:
— Англичане не уничтожали 6 миллионов евреев!
— Но именно они придумали нацизм и концлагеря. Не верите? Спросите буров в Южной Африке. Хотите — вместе позвоним премьер-министру Фервурду, он вам по телефону сам расскажет?
О том, как Фервурд отреагирует на звонок Первого секретаря ЦК КПСС, Никита Сергеевич предпочёл не уточнять и перепрыгнул на другую тему:
— А ведь я читал ваши книги. Мне понравилось. Вы отлично пишете, особенно для молодёжи.
— А что вы читали? — поинтересовался Хайнлайн.
— Не так много, времени для чтения у меня не хватает. Мне очень понравился ваш рассказ 'Долгая вахта'. Это история настоящего героизма, служения долгу. У меня сын много читает, и иногда мне советует. Недавно он прочитал вашу новую книгу — 'Звёздный десант'. Читал в оригинале, на английском, он у меня хорошо английский знает. Ну, и мне рассказал.
Хайнлайн выслушал перевод жены и ответил:
— Польщён... весьма... не ожидал, что мои книги читают в России, да ещё на таком уровне.
— У вас в книге космический корабль назван 'Роджер Янг', — припомнил Хрущёв. — Мы с сыном удивились — кто такой? Выяснили, что был такой сержант, совершивший подвиг, как нам рассказали, он пытался уничтожить японский дот.
— ... спасая сослуживцев. И погиб при этом, — подтвердил Хайнлайн. — Геройская смерть.
— А вы знаете, кто такой Александр Матросов?
— Не имел чести... Кто это?
— Советский солдат. В точно такой же ситуации, только зимой, он пытался спасти товарищей от вражеского пулемётчика. Он подобрался к дзоту и своим телом закрыл амбразуру, — рассказал Хрущёв. — Вашему Янгу было 25 лет. Матросову — всего 19.
Хайнлайн был потрясён. Он выпрямился и молча отдал честь, глядя в пространство. Все молчали, рабочие перестали тихо переговариваться между собой, и тоже умолкли.
Прошла примерно минута, прежде, чем американец нарушил молчание:
— Это был настоящий герой. Немногие способны на такое мужество.
— Ишь, пробрало буржуя, — послышался негромкий голос среди рабочих.
Хрущёв немедленно бросился в наступление:
— Соединённые Штаты за всю войну потеряли менее полумиллиона человек. Советский Союз потерял двадцать миллионов! Из них около 12 миллионов — гражданские лица — старики, женщины и дети. Вы видели у проходной щит отдела кадров, на нём написано: 'Требуются'. Видели, сколько вакансий? У нас рабочих не хватает, мы вынуждены даже сокращать армию, чтобы было кому работать на заводах. А в вашей прессе всерьёз утверждают, что мы, якобы, хотим захватить Европу! После таких потерь снова устраивать войну в Европе? Нам что, делать больше нечего? Нам бы восстановить то, что фашисты разрушили.
— Так откройте границы, разрешите иммиграцию, — пожал плечами Хайнлайн. — И не читайте газеты, там одна пропаганда. Обычно — глупая.
— У нас недостаточно жилья даже для собственных граждан. Какая ещё иммиграция?
— Стройте больше. Я вижу, у вас очень много строят, и быстро, не только в городах, но и в пригородах и в сельской местности.
— Строим. Но не хватает денег, строительных рабочих, стройматериалов. Климат у нас холодный. Это в Америке можно за месяц понастроить фанерных домиков, у которых стену кулаком пробить можно, а нам приходится строить дома со стенами в два кирпича, потому что зимой у нас холодно, знаете ли! Минус десять — это норма, а то и минус двадцать бывает.
— Сколько это по Фаренгейту?
— А чёрт его знает, сами переводите, — отмахнулся Никита Сергеевич. — Вот вы отмечаете, что у нас в СССР плохие гостиницы, грязные туалеты, плохо кормят в ресторанах... Всё верно, это старьё, по-хорошему, надо бы полностью снести и построить всё новое. Но такое строительство стоит дорого, и у нас есть более приоритетные затраты. Приходится обходиться тем, что есть, постепенно приводя всё в порядок.
— Попробуйте тратить меньше на вооружения, учитесь жить по средствам, — американец рассуждал с непробиваемым англосаксонским высокомерием.
— Как думаете, сколько стоит создание атомной промышленности, водородной бомбы и носителей для неё? Дорого! Очень дорого! А мы, в разорённой войной стране, были вынуждены вместо восстановления наполовину разрушенного жилого фонда создавать ударными темпами атомное оружие, атомную промышленность и средства доставки. А тут ещё засуха, голод 1947 года, половина трудоспособного мужского населения или погибла, или в армии, а у вероятного противника тысячи стратегических бомбардировщиков.
— Мы защищались от коммунистической агрессии! И защищали Европу.
— А мы защищались от вашей империалистической агрессии, — парировал Хрущёв. — И защищались от Европы.
— Но мы не собирались на вас нападать!
— Да? Вот мы на вас до 1957 года напасть не могли физически — баз вблизи ваших границ у нас нет, а с советской территории наши самолёты до вас могли долететь только в один конец. Пришлось строить ракеты, способные преодолеть гигантские расстояния и любую систему ПВО. Но теперь мы можем говорить с вами на равных.
— Вы утверждаете, что сбили наш разведывательный самолёт. Я, конечно, в это не слишком верю, скорее всего, он сам упал или сел на вынужденную, — заявил Хайнлайн. — Я хочу сказать, что сбивать невооруженный самолёт — негуманно и не способствует улучшению отношений между нашими странами.
— Ишь, как заговорил! — возмутился пожилой рабочий. — А они есть, отношения-то? Всё больше через прицел друг на друга смотрим!
— А вам понравится, если сосед с другой стороны улицы заглядывает через подзорную трубу к вам в окна? — спросил Хрущёв.
— Гм... нет, конечно. Я подам на него в суд.
— Подскажите, в какой суд подавать на Аллена Даллеса с его самолётами-шпионами? Ваш Госдепартамент заявил, что США оставляют за собой право летать над нашей территорией сколько хотят и когда хотят. Нам оставалось лишь заявить, что мы оставляем за собой право сбивать любые чужие самолёты над нашей территорией, кроме тех, что летают по программе 'Открытое небо'.
Кстати, Госдепартамент заявил, что появление советского самолёта над территорией США будет означать войну. Представьте, что мы заявим то же самое, и в ответ на пролёт вашего разведчика ударим по США всем имеющимся арсеналом? А ведь ваши генералы обязательно попытаются попробовать, насколько крепкие у нас яйца. Так что, попробуем, господин Хайнлайн?
Американец побледнел.
— Не думаю, что стоит спешить с такими заявлениями...
— Согласен. Видите, как интересно получается. Пока американец один, он ведёт себя вполне разумно, и с ним даже можно найти общий язык и договориться, — улыбнулся Никита Сергеевич. — Но как только вас становится много, сразу что-то происходит, видимо, ваше национальное чувство собственного величия превышает критическую массу, и вы начинаете общаться со всем миром с позиции силы.
А мы — другие. Мы хотим жить в мире со всеми. Но нам не дают. Постоянно к нам кто-то лезет — то татары, то турки, то поляки, то французы, то англичане, то немцы... Мы их в дверь — они в окно! Да сколько ж можно!
— Но вы распространяете по всему миру коммунизм! — взвился Хайнлайн. — Сталин, хотя бы, распустил Коминтерн! А вы создали его снова!
— Да. Распустил, — согласился Хрущёв. — Это была вынужденная мера. Ошибка, которая обошлась мировому коммунистическому движению очень дорого. В итоге нам пришлось воссоздать Коминтерн в ответ на доктрину Эйзенхауэра. Вы точно так же распространяете капитализм. У вас своя идеология, у нас своя. Что в этом плохого?
— Вы хотите завоевать Соединённые Штаты и установить у нас коммунизм!
— Нам что, делать больше нечего? У нас своих проблем хватает! — отмахнулся Хрущёв. — Это вы окружили нас военными базами и хотите завоевать СССР, чтобы установить у нас капитализм.
— Но мы не хотим вас завоёвывать, мы только защищаемся от коммунизма, это всё красная пропаганда!
— А мы не хотим завоёвывать вас, мы защищаемся от капитализма, это всё буржуйская пропаганда, — почти теми же словами ответил Никита Сергеевич.
К этому моменту даже до жены Хайнлайна начало кое-что доходить, и она попыталась урезонить своего мужа:
— Дорогой, по-моему, так вы ни до чего не договоритесь. Вы же обвиняете друг друга в одном и том же! — Вирджиния произнесла это сначала по-английски, а затем повторила по-русски для Хрущёва.
— Дорогая, но о чём вообще можно договориться с этими коммунистами? — удивился Хайнлайн.
— Ну, например, об издании в СССР ваших книг, — предложил Первый секретарь. — Хорошую фантастику мы любим и ценим, а фантастика у вас хорошая.
Американец, услышав перевод, ошалело повернулся и уставился на Хрущёва так, будто увидел его впервые:
— Вы хотите издавать мои книги? В России?
— Так уже кое-что издавали. Между прочим — пошло 'на ура', как у нас говорят. У вас это называется 'бестселлер', — Никита Сергеевич, разумеется, произнёс английское слово минимум с тремя ошибками, но Вирджиния всё равно поняла.
— У нас примерно 210 миллионов населения, — продолжал Хрущёв. — Пусть даже фантастику читает одна десятая часть — в реале, конечно, куда больше — это уже двадцать миллионов читателей.
Как только американец почуял запах денег, все политические разногласия немедленно отступили на второй план:
— Я согласен. С удовольствием подготовлю для издания в вашей стране хоть всё собрание сочинений, — ответил Хайнлайн.
Рабочие, среди которых было немало молодёжи, услышав о возможности издания хорошей фантастики, радостно зашумели, начали переговариваться, вспоминать, кто что из фантастики читал. Кто-то вспомнил, что читал и Хайнлайна, рассказ 'Долгая вахта' вышел на русском в 1958-м и ещё был на слуху.
— Вот видите, вас в Советском Союзе знают и читают, — Никита Сергеевич указал на оживлённо обсуждающих ситуацию рабочих.
— М-да... признаться, я весьма удивлён. Несмотря на то, что я далёк от одобрения вашего политического строя... — Хайнлайн не закончил фразу и задумался. — Удивительно.
— Я вам даже больше скажу, — продолжил наступление Хрущёв. — Вот мы, русские, вместе с американцами, совместно сражались против гитлеровской Германии. Как вы оцениваете этот период наших двусторонних отношений?
— Безусловно, положительно, — отозвался американец. — Я высоко ценю вклад Советской армии в разгром нацизма.
— О! А как вы думаете, если, скажем, прямо сейчас, в разгар 'холодной войны', наша планета столкнётся с угрозой, как минимум равной, или превосходящей угрозу нацизма, с угрозой, с которой не получится договориться, которой невозможно противостоять поодиночке — есть ли у наших стран шанс вновь объединить усилия в борьбе с общим врагом? — спросил Никита Сергеевич.
— Зависит от угрозы, — пожал плечами Хайнлайн. — Пока что я не вижу такого реального врага.
— Но вы же писатель, — усмехнулся Хрущёв. — Проявите фантазию. Что, если на Землю, к примеру, вторгнется агрессивная инопланетная раса, вроде этих ваших жуков, что вы описали в 'Звёздном десанте'?
