— Макака безрукая, — фыркнул Сесар.
Машина сбавила ход и остановилась.
Фло и Тенниска открыли кузов и велели всем выходить.
-Конечная остановка, детки, — заорал кучерявый мальчишка рядом с водителем. Дважды хлопнули двери кабины.
Люди один за другим спрыгивали в траву. Дороги здесь не было, только колеи от колёс. Женщина с автоматом помогла Луизе спуститься на землю.
Когда глаза привыкли к темноте, Луиза увидела высокую траву и лес в двадцати шагах. Водитель обнял Сесара, вернулся в кабину и включил мотор. Фыркнув выхлопным газом, грузовик вернулся на дорогу.
— Двигаем, живо! — крикнул Сесар. На улице его голос звучал глуше, чем в кузове.
Фло включил фонарь и пошел к лесу, высоко поднимая ноги. Автоматчики растянулись вокруг бывших заключенных как конвой. Когда Луиза споткнулась, ее подхватил Тенниска.
— Вот же срань сраная, — пробормотал он.
Луиза не знала говорит он о ее ранах или о чем-то своем. Тенниска дотащил ее до леса и усадил на поваленное дерево.
— Как ты, милая? — он порылся в кармане джинсов и достал пакет с белым порошком. Высыпал немного на ладонь и поднес к лицу Луизы. — Втяни носом, не сможешь, лизни, тебе станет легче. Нужно еще немного потерпеть. Сесар! Тащи аптечку.
Луиза вжалась лицом в его ладонь.
— Вот умница.
Фло вынырнул из кустов, посветил фонарем Луизе в лицо и пустил луч прыгать по лицам и синякам бывших заключённых.
— Покажи, — Фло потянул вверх футболку мужчины с разбитым носом.
Его живот и грудь выглядели так, будто кто-то рисовал по ним ножом. Порез под пупком до сих пор кровоточил.
Фло осмотрел руки женщины в джинсах без болтов. Ее пальцы были выгнуты в разные стороны.
— У нас трое раненных, — Фло обернулся к Сесару, — четверо.
— Трое. Мне нужно пулю вынимать. Потерплю до лагеря, — помотал головой Сесар.
Двое автоматчиков вытащили из кустом мешки. Вместе с резиновыми сапогами и тряпками на землю высыпались пять дорожных аптечек.
У одного из автоматчиков зазвонил мобильный.
— Да, нет, нет, — забубнил он.
— Все будет хорошо, — Тенниска с аптечкой опустился перед Луизой на колени. — Худшее позади. Нужно почистить и перевязать раны. Это обезболивающее. Боишься уколов? Вот молодец. Смелая девочка. Сильная, терпеливая. Сейчас будет печь. Умничка, моя хорошая.
От боли у Луизы поплыло перед глазами и она упала назад.
— Держу, — женщина с автоматом та, что помогла ей выбраться из грузовика, обняла Луизу за плечи. Тенниска болтал, не затыкаясь, перебирал и придумывал ласковые прозвища. Действовал умело и быстро. Наложив повязку на грудь, повернул голову Луизы, срезал волосы вокруг поврежденного уха, приклеил пластырь.
Из леса появились люди. Видимо, их ждали. Возможно, именно с ними автоматчик переговаривался по телефону. Высокий мужчина подлетел к Сесару.
— Много заключеных погибло от взрыва? Ты осмотрел тела?
— Двое, Ленни среди них не было. Во дворе и в коридоре его тоже не было.
Высокий отмахнулся от Сесара, прошелся между бывшими заключенными и вцепился в студента.
— Петр?
— Н-н-нет, я Павел, — промямлил студент.
— Да, точно. Ты ведь учишься в Национальном Университете. Знаешь Ленни Годовски?
— Д-д-да... господин Годовски... Ленни много рассказывал о вас...
— Тебя забрали из университета? Ленни был с тобой?
— Д-д-да. М-мы протестовали против увольнения профессора К-К-к...
Сесар, Фло и еще двое автоматчиков подошли ближе. Даже Тенниска отвлекся от Луизы и повернул лицо к студенту и Годовски.
— Не важно, — Годовски сжал запястье студента. — Ты видел что случилось с Ленни? Его взяли вместе с тобой?
— Д-д-да. Нас везли в одной машине.
— Вас заперли отдельно? Посадили в одну камеру?
— В-в-всех в одну, сэр.
Фло вздохнул и запустил пятерню в волосы.
— Где был Ленни в момент взрыва?!
— К-к-когда взорвали стену?
— Да! — от нетерпения Годовски притопнул ногой.
— Ег-г-го увели на допрос, сэр.
— Дерьмо, — сплюнул Сесар.
— Годо, — Фло сжал плечо Годовски. — Послушай, Годо...
Годо посмотрел на него так, что Фло отшатнулся. Он пожевал губами, будто хотел что-то сказать. Сесар сжал и разжал кулаки. Тенниска рядом с Луизой открыл и закрыл рот.
Годо отвернулся и пошел прочь.
За деревьями плясали фонари. Там была еще одна группа заключенных и освободителей. Похоже операцию по освобождению провели на двух или трех машинах.
— Вот, — Тенниска снова тыкал в лицо Луизы свою ладонь. Кокаин собрался в линии жизни. — Иначе у тебя не хватит сил на переход. А нам надо идти. Нельзя сидеть на месте. Умница. Давай, теперь я сниму твои кроссовки. Вот так. Резиновые сапоги пригодятся тебе теперь больше. Хорошо. Молодец, — он срезал с плеч Луизы остатки майки и закутал ее в армейскую куртку. — Теперь не замерзнешь, не промочишь ноги.
Тенниска помог ей встать и подтолкнул вперед. Сесар несколько раз хлопнул в ладоши.
Фло пробормотал что-то про Ленни.
Кокаин придал Луизе силы. Но не убрал головокружение и сердцебиение. Лучи фонарей пульсировали перед глазами. То расширялись, то сужались. То висли над травой, то врезались в ствол или землю. Это зрелище гипнотизировало. Луиза чувствовала отупение и пустоту внутри. Но она могла идти. Слышала голоса рядом. Слышала, как грязь хлюпает под ногами. Вздрагивала от криков птиц и треска веток. Если поскальзывалась, рядом кто-то подставлял плечо.
Она не поняла, когда пришли на место, запаниковала, когда кто-то обнял ее за плечи и уложил на твердый матрас. Луч фонаря больше не указывал путь, снова прыгал по футболкам и лицам. От его мельтешения Луизу затошнило, и она закрыла глаза. По векам поплыли красные круги. Тело пульсировало. Думая, что не сможет заснуть, Луиза провалилась в сон.
Во сне она стояла перед витриной магазина. Торговая улица в двух кварталах от салона мамы. Кажется, Луиза собиралась пообедать с Амалией. Но застыла перед стеклом и смотрела на ярко желтые резиновые сапоги. Тени прохожих скользили по витрине, но Луиза видела только ярко-желтые сапоги. Марк Джакобс. Двести долларов. Луиза спрятала руку в карман и сжала кулак на удачу. Пусть ей повезет, и в магазине будет ее размер. Удача улыбнулась ей. Луиза не могла припомнить, когда была так счастлива. Она собиралась примерить сапоги, и только тогда заметила, что у нее нет ног.
Она проснулась, хватая ртом воздух. Зеленые листья залепили светлое небо. Деревья тянули к облакам ветки и упирались стволами в землю. Луиза села и осмотрелась. Матрас оказался мешком для строительного мусора набитым листьями. Вокруг костров в центре поляны ходили люди, приседали, разговаривали, улыбались, чистили оружие, разделывали птиц и жевали. Луиза попыталась, но не смогла сосчитать людей. Не могла понять, о чем они говорят. И не смела подать голос. Сначала страх сжал горло, потом парализовал все тело. Солнце выбралось из леса и зарылось в ветки снова, а Луиза скрючившись сидела без движений на своем матрасе. Девушка в футболке хаки с пятнами пота под мышками предложила Луизе рис с бобами.
— Меня зовут, Конни, — девушка улыбнулась. У нее была желтая кожа и острые маленькие зубы. — Попробуй, — она протянула Луизе пиалу. — Как по мне, маловато корицы и слишком много шалфея, — Луиза не понимала, о чем она говорит. Почему смотрит в пиалу, кивает, улыбается. Зачем она вообще здесь?
Луиза хотела, чтобы ее оставили в покое.
— Если захочешь в туалет, отойди за палатки — Конни махнула рукой на брезентовый навес, под ним укрывались ящики и два мешки. Деревянные мостки обрзовывали что-то вроде четырехугольника на поляне. На них валялись матрасы и спальные мешки. Четыре гамака крепились к деревьям железными карабинами и канатами. Посреди лагеря вырыли две ямы. Похоже, в них что-то хранили. Продукты или оружие? — Не отходи от лагеря дальше, чем на десять шагов, можешь нарваться на противопехотную мину, — Конни поправила волосы.
Оставив Луизу, Конни отправилась на другой конец лагеря, присела около другой девчонки, снова поправила волосы и бесполезно улыбнулась. Позже Луиза увидела Сесара. Он постоянно курил: разговаривая, переодеваясь, попивая кофе, играя в шахматы. При каждой затяжке его щеки западали, а удлиненное лицо вытягивалось еще сильней. Луиза видела Фло и студента. Тенниска расстался с тенниской и облачился в черную футболку, подчеркивающую широкие плечи и спину.
Через целую вечность Луиза отважилась сходить в туалет. За границей лагеря, в глубине леса, пряталась вонявшая сыростью и плесенью темнота.
Вечером под навесом болтались две лампы. В одном из ящиков оказался генератор. Годо сидел на другом ящике. Вокруг собрались люди. У Фло на коленях стоял ноутбук. Сесар крутил тумблер радио.
Во сне Луиза слышала пение Шеннон. Во сне Луиза стояла в церкви, на потолке которой расцвел цветок. Красные узкие листья, дрожащие тычинки.
— Знаешь, что за корнями орхидей ухаживают муравьи? — Гелиос улыбнулся и обнял Луизу.
На улице, за стенами церкви, послышались крики. Купол вместе с цветком взорвался. Каменная плита накрыла Луизу: ударила по голове и плечам, поставила на колени и прижала к полу. От дыма Луиза ничего не видела и не могла вздохнуть.
Она проснулась в поту до рассвета. Кто-то громко зевнул, кто-то высморкался. Луиза обхватила колени руками, чтобы унять дрожь.
— Как у тебя дела? — Тенниска в черной майке присел около Луизы после завтрака. — Меня зовут Альба. Нужно поменять твои повязки.
Пока он смотрел на ее искалеченную грудь, Луиза вспоминала, как он кидал гранаты в дом за белым забором и стрелял по выбежавшей семье.
После груди он занялся ухом Луизы, потом заметил как она поджимает пальцы на левой руке.
— Почему не сказала сразу? Или хотя бы вчера? — Альба покачал головой. Смастерил из палок шины, связал вместе сломанные пальцы Луизы.
Альба принес таблетки— три капсулы в сине-белой оболочке — и заставил Луизу запить их пахнущей плесенью водой.
Закончив с Луизой, Альба позвал Сесара охотиться на тапира. Рука болит, отмахнулся тот, затягиваясь неизменной сигаретой.
Альба вернулся, когда солнце сидело на плоских, как зонты, кронах деревьев, двое парней тащили за ним тушу тапира.
— Не меньше пятидесяти килограмм, — сказал один.
— Старая самка, — добавил другой.
Они разделывали мясо в шесть рук, тремя ножами. Альба срезал соски тапира и кинул их к ногам Луизы.
— Сраная замена. Но хоть что-то. Может подойдет.
Он улыбнулся. Остальные рассмеялись. Луиза прижала колени к груди так тесно, что испытала боль.
Вечером люди опять собрались под навесом. Теперь Луиза заметила, что бывшие заключенные держатся на три шага за спинами остальных. Девчонка в джинсах без болтов пялилась на широкую спину Альбы, студент смотрел Годо в рот. Облизывал губы, переступал с ноги на ногу. Будто хотел что-то сказать или сделать. Сесар раскурил косяк марихуаны, запустил по кругу, забил новый. Студент выпросил затяжку, над ним посмеялись.
Этой ночью Луизе снилось, что она дома. Не на вилле в Лумбии. Не в своей комнате в университетском кампусе. В двухэтажном доме в пригороде Нью-Йорка, где она жила с родителями до их развода. Все втроем они сидели за столом и ели. Амалия приготовила любимую лазанью Луизы. Генрих включил телевизор. А потом дом вздрогнул как при землетресении, с потолка посыпалась штукатурка, стекла разлетелись. Осколок отрезал Луизе левое ухо. Она пыталась бежать, но автоматная очередь толкнула ее на стену. Мир вокруг стал белым, будто в лицо Луизе светил прожектор.
Просыпаясь, Луиза скатила с матраса. Перед ее лицом ползла цепочка муравьев. Луиза раздавила пальцем двоих. Остальные продолжали двигаться тем же путем, переползая через трупики.
После завтрака Годо объявил о переходе. Лагерь свернули за час. Консервы, ящики с генератором и аптечками закопали в землю. Кто-то играл на губной гормошке. Конни пялилась, как Альба скручивает брезентовый навес. Студент путался у всех под ногами.
По пути Сесар и Фло играли в слова. Перебрали названия женских половых органов. Нашли сходство между женщнами и обезьянами. Конни и другие девушки перешептывались и пересмеивались. Студент краснел и расчесывал укусы.
В новом лагере были люди. Отряд из двадцати или тридцати человек. Все молодые как Сесар, Фло и Альба. При встрече Альба пальнул в небо. С верхушек деревьев сорвались сотни птиц и закрыли солнце, ненадолго на землю упала темнота.
В центре лагеря четыре навеса. Вокруг треугольники палаток. Мятая плащевка провисла. Во впадинах собралась вода. То ли роса, то ли дождевая. На деревьях покачивались гамаки. Одни напоминали плащпалатки из фильмов про вторую мировую, другие сияли яркими красками туристических магазинов. Между палатками и навесами тянулись веревки. На одних сушилась одежда, на других раскачивались кастрюли и кружки. Среди жестянок затесалось пару керамических чашек с надписями "Я люблю тебя", "Счастливого рождества" "Лучший папа в мире", "Всегда сохраняй спокойствие". Такие кружки хорошо раскупались в сувенирных киосках.
Конни выторговала у девчонок из нового лагеря тюбик губной помады.
Оглядевшись, Луиза заметила троих людей с цепью на ногах. Они ютились под низким пологим навесом. Сидели спина к спине, брезент дрожал на ветру и хлопал их по макушкам. Вечером под навесами зажгли лампы. Местный командир часто смеялся и приглаживал рукой бороду. Луиза впервые увидела, как улыбается Годо. Уголки губ вверх, глаза в пол. Ленни был его сыном, поняла вдруг Луиза, он привел своих людей в тюрьму, чтобы освободить сына.
Ночью Луиза снова оказалась в тюрьме. Только пытали ее не полковник и полицейские, а Годо, Сесар, Фло и Альба. Они называли ее предательницей и убийцей. Во сне Альба не перевязал её раны, а вскрыл ей живот и намотал кишки на руку.
Луиза проснулась с криком. Пятеро парней из чужого лагеря неподалеку чистили автоматы, поглядывали на Луизу и перешептывались. Ей показалось или они сказали "ухо"? Луиза прижала ладонь к повязке. Сердце стучало как бешенное. Луизе никак не удавалось прогнать ночной страх. Она провела с партизанами уже пять дней. Все время держалась в стороне. Ни с кем не заговаривала первая. Никто не спросил её, кто она и откуда. Им было плевать, они уводили Луизу все глубже в лес. С каждым новым переходом она удалялась от дома. От родителей.
Луиза задержала дыхание. Хотела ли она вернуться? Могла ли она вернуться? Позволят ли ей вернуться? Может, она такая же заложница, как трое на цепи? Луиза повернулась и увидела, что заложников осталось только двое. Один чесал голову, второй дремал. Луиза встала и обошла вокруг их навеса. Куда делся третий? Что с ним случилось? Его исчезновение казалось Луизе дурным знаком, плохим предзнаменованием, первым признаком приближающейся катастрофы.
Еще хуже было то, что она не могла вспомнить как выглядел пропавший заложник.
На завтрак Луиза получила консерву с бобами. Она сидела одна, низко склонив голову. Не могла себя заставить есть, боялась встретиться с кем-то взглядом, боялась, что увидив ее полную жестянку, люди догадаются, что она убийца и предательница. Чтобы никто не узнал её тайну, она высыпала кукурузу под ноги и замела ладонью под доски. Никто ничего не видел, но Луиза не могла перестать дрожать. Её озноб только усилился, когда Альба предложил бывшим заключенным пострелять. Когда он выдал Луизе автомат, она представила, что стреляет в небо. Ведь так сделал Альба, когда они пришли в лагерь. Он улыбался после стрельбы, должно быть, это было приятно. Но сейчас он не стрелял, а вел их к реке. Перед тем как покинуть лагерь Альба снова позвал с собой Сесара. "Не хочу", — прикуривая сигарету от сигареты, ответил тот. По пути Альба шутил, ломал ветки и бросал их под ноги — то себе, то идущим сзади. Оказывается, Альба вырос на побережье.
