— Ты слышал, что Нандо мертв?
— Да.
— Освободительная Армия обвиняет меня в его смерти.
Франц переступил с ноги на ногу. Он видел старика насквозь. Больше чем тосковал по прошлому, тот боялся за свою репутацию. Иначе бы не создал народное ополчение, не привлек на свою сторону гражданских. Не создавал комиссии по поиску пропавших в тюрьмах. Не подчинился бы президенту после уничтожения Себасы.
— Пока мы не докажем, что предатель на стороне повстанцев, — сказал Франц, — люди не будут тебе доверять. Тебе придется очень постараться, чтобы сохранить свою репутацию.
— Сядь, — приказал Маркус. — Я собираюсь объявить амнистию для политических заключенных.
Франц кивнул. Он распознал зависимость Маркуса от его репутации. Возможно, второе предположение так же окажется верным — Маркус не стремился к власти.
— Ты можешь сделать больше, — начал Франц. — Регулируя силой порядок в стране, ты можешь подготовить и провести демократические выборы. Соблюдение закона стабилизирует положение в стране и предотвратит гражданскую войну. Конечно, найдутся те, кто обвинит тебя в желании захватить власть. Но подготовкой выборов ты выиграешь время, чтобы найти убийцу Нандо и очистить свою репутацию.
На кровати в досягаемости Маркуса лежали два телефона и планшет. Он постучал пальцем по выключенному экрану. Вместо ответа окинул Франца оценивающим взглядом.
— Ты плохо выглядишь, Франц, — Маркус вздохнул. — Тебе нужно выспаться.
— Я не могу спать, — Франц усмехнулся.
— Прими таблетки.
— Если я приму таблетку, я умру.
Маркус несколько раз моргнул. Приоткрыл и закрыл рот. Без сомнений, он понял, что Франц имеет в виду. Он намекал на смерть отца.
— Тебе что-то нужно? — спросил Маркус.
— Да. Разрешение покидать базу, свобода передвижение. Машина с водителем. Естественно, я буду отчитываться перед тобой о всех своих действиях и намерениях, — Франц наклонил голову. До сих пор с Маркусом лучше всего работала схема: выдвигая требования, не забывай высказать готовность подчиняться.
— Хорошо. Позови ко мне Мейса.
Мейс, солдат с выбритыми висками, дежурил на пару с Патриком в доме Маркуса, когда Франц приехал с Лонарди. Теперь он по привычке стоял по стойке смирно за дверью гостиной и буравил потолок взглядом. Франц никогда не слышал, чтобы Мейс говорил. Достаточно было кивнуть, чтобы Мейс сорвался с места. Франц слышал, как он щелкает каблуками у ложа старика, потом Маркус приказал закрыть дверь.
* * *
Генри не ослеп. Тюремный врач сказал, что временная слепота была реакцией на стресс. Некоторые симптомы указывали на то, что Генри заработал сотрясение мозга. В отсутствие Франца тюремный врач, господин Кахерано, румяный здоровяк лет сорока, напичкал Генри таблетками и ввел ему дозу витаминов. Но не посмел распорядиться насчет еды, питья или матраса в камере. Видимо, это была обычная практика в тюрьме. Франц ненавидел эту систему. Но по пути на второй этаж к камере Генри ненависть растворилась в усталости. Было пять часов утра, Франц так и не сомкнул глаз после взрыва в туннеле. Казалось у него дрожал каждый мускул. Все, что он чувствовал, — это лишь странное тянущее разочарование от того, что Генри не ослеп. Он даже не мог себе объяснить причину этого разочарования. Не иначе, как на подсознательном уровне вообразил, что если бы Генри ослеп то, все стало бы понятнее и проще.
Свет в камере Генри выключить тоже не догадались. Если Франц собирается и дальше держать Генри здесь, если не хочет, чтобы Генри умер от истощения — пора взять на себя ответственность и распорядиться о питании и распорядке дня узника.
Генри сидел в углу. Расслабленная и неуклюжая поза, говорила о том, что он спал на ходу, урывками. Полусогнутые колени, соскользнувшие межу ними скованные руки. Шея не держала голову, подбородок упал на грудь. Он дернулся, когда открылась дверь. Заморгал, рассматривая Франца. Вжался в стену и подтянул под себя ноги, когда Франц приблизился.
— Как ты себя чувствуешь? — Франц присел и коснулся дрожащей рукой щеки Генри. — Генри, ты же знаешь, я хочу, чтобы ты говорил со мной, а не молчал. Если будешь молчать, будет только хуже.
— Что ты хочешь услышать? — Генри с трудом разлепил пересохшие губы. Нужно его напоить.
— Я виделся с Луизой Гудисон.
— Что?
— После того, как ты подменил таблетки моему отцу и сбежал, ты ведь поехал к Луизе, верно?
— Д-да.
— Она отвезла тебя к Лонарди. Он прятал тебя в трущобах. Ты был около него, среди его людей около десяти дней. До тех пор, пока он не передал тебя мне.
Генри замотал головой — движение напоминало больше нервный тик или судорогу, чем осмысленный жест.
— Знаешь, что со мной было после того, как ты сбежал?
Генри замер.
— Утром я нашел отца мертвым. Потом Касто запер меня. Он забывал меня кормить, совсем как я забываю кормить тебя, — Франц усмехнулся. — В день похорон толпа разорвала на моих глазах тело моего отца. Они собирались разорвать и меня, но им помешали. Потом Лонарди держал меня в трущобах заложником. Пока не передал Маркусу. Маркус заставил меня выкапывать трупы во дворе Дома Офицеров.
Глаза Генри наполнились слезами. Никакого сочувствия или понимания, лишь реакция истощенной бессонницей, голодом, побоями и страхом нервной системы. Франц взял его руки в свои. Неподвижные холодные пальцы, как у мертвеца. Генри прижался затылком к стене в бесполезной попытке отстраниться.
— Помнишь, мертвую девочку, которую мы нашли в доме Санчес? Как её звали?
— Я не знаю, — прошептал Генри.
Франц взял в кулак его мизинец и выгнул его к кисти. Хрустнули кости, Генри закричал. Франц положил руку ему на затылок и прижал его лицом к своей груди. То ли чтобы заглушить крик, то ли чтобы не видеть слёз.
— Я так и не узнал, как её зовут. Не вычислил тех, кто охранял Санчес. Не вычислил всех, кто покупал детей. Я даже не знаю, что с Санчес сейчас.
Генри больше не кричал, лишь всхлипывал. Франц взял в кулак его безымянный палец, Генри не сопротивлялся.
— Как ты думаешь, почему мой отец держал меня подальше от этой страны? Чтобы защитить меня? Или ему было стыдно?
Он сломал еще один палец, и Генри взвыл, попытался оттолкнуть Франца, вырваться. Франц схватил его за подбородок, вдавил пальцы в щеки и ударил затылком о стену, чтобы успокоился.
— Когда ты трахал меня, о чем ты думал?
— Франц...
Он сломал Генри еще один палец. Второй рукой зажал ему рот. Ладонь мгновенно намокла от слез.
— Ты наслаждался моей покорностью, моей неподвижностью или хотел разорвать меня на части? — он убрал руку от лица Генри.
— Ты больной мудак, — просипел он.
— В трущобах ты спал с Лонарди?
— Нет, Франц, — Генри снова замотал головой, будто у него нервный тик.
Сломать большой палец оказалось трудней чем остальные. Генри заскулил, зажмурился и несколько раз ударился затылком о стену.
— Чтоб ты сдох, Франц.
— Знаешь, что самое прекрасное, что я видел в этой стране? Может, вообще во всей своей жизни?
Генри смотрел на него с ужасом. Чтобы заставить его реагировать, отозваться, Франц взял в кулак второй его мизинец.
— Нет, не знаю, — взгляд Генри метался от лица Франца к их сплетенным рукам и назад.
Франц медлил. Хотел, чтобы Генри гадал, надеялся, поверил, что от его ответа что-то зависит.
— Что это было? Приём во дворце твоего отца? — Генри истерически засмеялся.
Франц сломал ему мизинец. Генри попытался ударить Франца головой в лицо, но был слишком слаб, чтобы действовать быстро.
— Нет. Я видел, как один человек, не задумываясь, умер за другого.
Генри разревелся. От боли, страха, отчаяния.
— Мой дед убил мою мать, а я спас ему жизнь.
Франц сломал Генри еще один палец.
Генри кричал, давился слезами и хватал ртом воздух.
— Ты болен, — выплюнул он, когда наконец сумел восстановить дыхание.
Выгнув к кисти его указательный палец, Франц заставил Генри скулить и просить:
— Пожалуйста, не надо...
В картинной галерее отца Франца две картины были особенными. Их купила мать Франца незадолго до своей смерти. Подделка и подлинник. Теперь Франц понял, что имел в виду отец, когда сказал, не важно, какая из картин оригинал. Власть стирает границу между правдой и ложью.
Луиза
В трубке длинные гудки. Фло не отвечал. Луиза проверила часы. Проверила поясную сумку. Пробирки с кусочками кожи матери были целы. В последние сутки проверка их сохранности стала для Луизы успокаивающим ритуалом.
Фло сбежал или убит. Луиза ставила на бегство. Трусливый отсос себе на уме.
— Военные убили Нандо! Взорвали! Повесили на стене банка его труп! Вездеходами давили раненных солдат Армии Освобождения!
— Нет! Взорвали выходы из туннеля и похоронили всех заживо!
Ушлепки галдели и прыгали по номеру. Копали пустые банки от колы, размахивали оружием. Новость о смерти Нандо распространилась быстро, но никто точно не знал, что именно случилось около Национального банка.
Луиза открыла рот, вместо того, чтобы заткнуть идиотов, двинула нижней челюстью влево и вправо. Коронный жест Альбы. Он делал так, когда злился или собирался напасть. Самоуверенный дебил забыл проверить охранника на АЭС, и тот пальнул ему в спину. Будь Альба жив, от него было бы больше толку, чем от Фло.
Дверь в номер хлопнула.
— Фло сбежал, — не вставая с дивана Луиза повернула голову к Сесару.
Приехав в город, он выбрил правый висок. Дань какой-то ушлепочной моде трущоб. Сесар посмотрел на часы. Фло должен был выйти на связь десять минут назад. Все это время Луиза набирала его снова и снова.
— Лонарди сообщила?
— Да.
— Что он сказал?
— Что после взрыва в городе полно военных. Мы должны свалить из отеля и забиться в щель, пока он не перезвонит.
Сесар кивнул и присел на корточки около своих игрушек. Самопальные бомбы. Однажды они помогли Луизе выбраться из тюрьмы, но теперь они будут тормозить их отход.
— Сесар, на хрена это? — она поднялась на ноги. — Отель все равно устоит, а возни на час или два.
— Развалить не получится, зато военные посуетятся.
Луиза хлопнула себя по бедру, зная, что спорить бесполезно.
— Говорят, Нандо не умер сразу... — коротышка Тито, все что он умел это сплетничать и шлюх приводить.
— Говорят, его кишки намотали на столбы... — прошепелявил малолетний отсос из трущоб Арни.
— Со всех, кто были с ним, содрали кожу живьем, — прокудахтал толстозадый Хосе. — Мне рассказал Эмиль внизу, он слышал это от людей Рохаса. Одна из его групп прижала и допросила военный патруль на улице Самосы.
— Заткнитесь! — рявкнула Луиза, но никто её не услышал. Только Сабрина, сука-журналистка в климаксе обхватила себя руками и стала раскачиваться назад-вперед.
— А что люди Рохаса сделали с военными?
— Эта встреча подстава с самого начала...
— Маркус даже не приезжал, послал шестерок!
Луиза выпустила очередь из автомата в потолок, и в номере стало тихо. На голову и обнаженные руки посыпалась штукатурка. Луизе хотелось стрелять ещё и уложить тупиц, что таращились на неё, будто её здесь не должно быть.
Бесполезные недоноски. После трусливого побега Фло она тоже стала бесполезной.
— Помогите Сесару заминировать отель, — приказала она.
— Мы разнесем здесь все! — пропел Арни.
— Сравняем это место с землей.
Пукалки Сесара не повредят даже несущих конструкций, подумала Луиза. Интересно, какую взрывчатку использовали в туннеле? Если был взрыв. Наверняка, Луиза ничего не знала. Единственное, что она знала точно — Фло сбежал и лишил ее прикрытия, защиты, рычага давления, всего чего она с таким трудом добилась.
— Закрепи в шахте лифта, — все так же сидя на корточках Сесар раздавал взрывчатку и указания. — На служебной лестнице, скажем на уровне тринадцатого этажа. Это на пятый этаж, положи в один из номеров. В ресторан. В подсобку на третьем...
Взрывчатка размером с пачку конфет, завернутая в грязный целофан. На паре пакетов висели детские электронные часы с таймером. Над цифрами Барби, Дора и динозавры.
— Луиза, — Сабрина дернула её за рукав. Похоже, она давно пыталась до неё достучаться, а Луиза просто не слушала, наблюдая, как высыпают из номера недоноски из трущоб. Теперь она никто, как они.
— Что?
— Надо уходить, — заблеяла Сабрина. — Нужно поскорей уходить. Убив Нандо, военные начнут охоту на Освободительную Армию. Будут вытаскивать людей из домов, допрашивать, растреливать на улице....
— Заткнись, — Луиза стряхнула с себя её руку и снова проверила пробирки.
Взгляд на часы. Три ночи. Темное, как подвал, небо подсвечивали огни самолетов и вертолётов. Луиза насчитала штук десять пузырей с лопастями. Ни один из них пока не приближался к отелю. Видимо, другие участки города больше нуждались в присмотре. Или военные ещё не знали о бегстве Фло? Что они сделают, когда узнают?
— Ну как, Арни? Порядок? — Сесар орал в коридоре, командуя своей детской шуточной диверсией.
Бессымысленная тратат времени, Луиза оглядела номер — здесь не было ничего, что следовало захватить с собой. Кроме оружия. Заправившись кокаином, она взвалила на плечо сумку с двумя автоматами и десятком магазинов.
— Пошли, — Сесар помахал рукой от двери лестницы.
Желтые в электрическом свете ступени и стены, черные окна над ними. Выстрелом Сесар снес лампочку.
— Твою мать, — пробормотала Луиза, он был прав — на узкой освещенной лестнице они становились удобными мишенями для снайперов на соседних крышах.
Пока они спускались вниз, под ногами что-то хрустело и щелкало. На этажах хлопали двери, раздавались крики. Дегенераты из трущоб разносили взрывчатку по всему зданию. Сесар с блестящими глазами уложил последний заряд на кофейный автомат в холле и улыбнулся. Радостно, будто выиграл лотерею.
Сабрина, мелкая шлюха от журналистики, едва доставала Луизе до подбородка. Выходя через черный ход, пряталась за её спиной, то и дело касаясь потными пальцами её локтей. Мерзкие легкие, почти невесомые прикосновение, как жуки и гусеницы, что заползали под одежду в джунглях. Еще немного, и Луизу начнет трясти от этих прикосновений.
— Нужно взять машину, — Сесар кивнул на легковушки перед отелем. Дневная толпа рассосалась. На проезжей части остались пожарная машина и фургон телестудии. На его копоте лежали отрубленны головы. Луиза слышала, что все три рта раньше поддакивали президенту Варгасу в Национальном Конгрессе.
— Никакой машины, Лонарди сказал, движение перекрыто. На каждом перекрестке пост военных.
Они перешли улицу. Ногой Сесар распахнул дверь в кафе. Краем глаза Луиза увидела, как из отеля выходят Арни и Тито, шатаясь как пьяные, они хлопали друг друга по плечам. Луиза пристрелит их, если они вздумают увязаться за ней. Последние три дня номер отеля и так превратился в проходной двор. Она научилась спать, когда рядом играют в карты, курят конплю и трахают шлюх. Арни и Тито свернули к проспекту Боливара и скрылись из виду.
Через узкий, как вагон трамвая, зал Луиза, Сесар и Сабрина прошли на кухню. Мимо огромных духовок пришлось протискиваться боком. Задняя дверь вела в узкий проулок, заваленный мусорными мешками. Стоило наступить на один, он треснул, и наружу полезли картофельные очистки, рыбные и куринные кости, запахло объедками и дешевым пивом.
