Расстегнутый поторопил Генри пинком. Босой потянулся к рации. Генри отпихнул его и прижал рацию к себе. Чтобы забрать её, им придется убить его.
— Франц, — заорал он. — Карлос заказал Диего и Ливи убийство военных. Всех, кто будет сегодня на стадионе. Сначала нам приказали кидать гранаты в зрителей. Отвлечь охрану, посеять панику. Потом атаковать ложу.
Рация зашипела.
— Франц, ты слышишь меня? Франц!
Может, ему не стоило называть его по имени. Но Генри испугался, что их время на исходе.
— Генри?
Ему показалось, что он слышит дыхание Франца. Но это были всего лишь помехи.
— Сколько человек с тобой? — спросил Франц.
— Только те, что на поле, — ответил Генри.
— Пусть пришлет вертолет!
— Пусть прикажет своим людям отступить!
Тито сорвал с раненого охранника бронежилет и напялил на себя. Пепе досталась каска.
— Генри, послушай, — заговорил Франц. — Вы должны сдаться. Я отзову своих людей, а вы опустите оружие на землю и отойдёте. Я клянусь...
— Они отступают! — Расстегнутый дернул автомат вверх.
— Да! — Босой хлопнул ладонью по ладони Дредов.
Щиты-панцири откатили от поля. Босой смотрел на трибуны и шатался, как пьяный.
— Генри, вы должны сдаться. Клянусь, я отправлю тебя домой. Уже завтра ты сядешь в самолет, — тараторил в рацию Франц. — Я гарантирую твою безопасность...
Голос Франца, как сжимающиеся на шее пальцы — ослаблял, разрушал, отбирал желание жить.
— Нужно валить! Пока они сидят в коридорах, — крикнул Веревочный.
Охранники, и правда, отступили к служебным коридорам. Спрятались под навесами. Зрители поднимались со своих мест, толкались в проходах, перепрыгивали через лавки и толпились у выходов. В залитом солнцем амфитеатре выходы и служебные коридоры выглядели как крысиные норы на песчаном склоне.
— Идем, идем, — Тито хлопнул Генри по плечу.
Босой понесся вперед, мелькая подошвами.
Если поторопятся, им удасться пробиться через толпу у северного выхода. Обалдеть, они выйдут тем же путем, что и зашли. Рация в руках Генри уговаривала голосом Франца, но слов уже было не разобрать.
— Черт! Слишком много людей, — Дреды остановился.
Коридор около двух метров в ширину и больше пяти в длину был забит, как метро в час пик. Люди галдели и лезли друг другу на спины. Лысый с зеленым лицом упал. Ссыпавшиеся с трибуны зрители спотыкались и наступали на него.
— Наверх, — скомандовал Расстегнутый.
Расталкивая зрителей, он двинулся в проход между рядами. Здесь было свободней. Завидев автоматы, люди шарахались в стороны, падали на лавки.
Они промчались несколько ярусов, когда автоматная очередь скосила Расстегнутого и Босого. Зацепила зрителей слева от Генри. Он растянулся на ступенях. Пепе уперся каской ему в ноги. Тито корчился на пару шагов выше, вынимая пули из бронежилета. На расстоянии вытянутой руки от Генри на скамейке лежала женщина. Её глаза просили о помощи, изо рта капала кровь.
Стреляли слева. Стреляли по ним и по зрителям. Военные?
— Это люди Карлоса! — Веревочный поднял голову.
Автомат снова затрещал.
Веревочный и Дреды пытались отстреливаться, не глядя. Тито ворочался, как краб.
Люди в футболках поло — красных, синих, желтых — перепрыгивали через ступени, отталкивали зрителей и подбирались ближе. Рассредоточились и окружали.
— Блядь, — у Веревочного закончились патроны.
Только теперь они заметили, что, убегая с поля, оставили на траве сумки с оружием. Между лавками лежали мертвые зрители. Переползая через тела, Пепе и Генри забились под лавки. Генри прикрыл руками голову. Рация снова оказалась у лица.
— Генри, я клянусь, завтра ты улетишь домой, — кричал Франц.
Дреды больше не отстреливался. Генри не видел, что с ним случилось. Может, он уже мертв? Может, и остальные тоже мертвы? Со своего места Генри лишь видел разорванную пулями спину мужика в желтом клоунском парике да фантики и жвачки под скамьей. Он больше не понимал, откуда стреляют. Слева, справа? Со всех сторон? На голову Генри посыпались щепки. Скамья хреновая защита.
-Генри, ты слышишь меня? Я клянусь, я защищу тебя, ты улетишь домой, — твердила рация.
Голос Франца ввинчивался в сознание и лишал воли. Слушать, значит вспоминать, воспоминания смертельны. Генри хотел жить — отбросив рацию в сторону, подтянулся на локтях и пополз вперед. Увидел Пепе извивающегося ужом под скамьей ступенью ниже.
Выстрелы прекратились. Надолго ли? Генри прижался щекой к теплому асфальту. Нужно набраться смелости, выглянуть, выяснить, что происходит и как далеко до норы коридора. По идее ими пронизаны все трибун. Или он путает футбольный амфитеатр с концертным?
— Военные! — закричал Пепе.
Они убили людей Карлоса. Генри выглянул из-под лавки — двое в бронежилетах и касках ворочали мертвеца в розовой футболке поло. Трое солдат помогали раненным гражданским. Еще с десяток приближались с автоматами на перевес. Нет, не десяток. Больше. Но они хотя бы не стреляли. Франц приказал взять их живыми? Генри выбрался из-под лавки. Он стоял на коленях, на всякий случай подняв вверх руки. Через ряд от него вынырнули Дреды и Тито. Оба с пистолетами наизготовку. Пепе тоже поднял пистолет. Остальные мертвы, понял Генри.
Вместо того, чтобы стрелять, военные замерли на месте.
— Опустите оружие! — потребовал широколицый солдат.
— Стой где стоишь, задница! — закричал Тито.
Пепе испугано крутил головой. Военные подтягивались справа, слева, снизу. Перекрыли лестницы, отрезали от служебных тоннелей. И только путь наверх пока оставался свободен.
— Я сказал не двигаться! Назад! — Дреды переглянулся с Генри и Пепе.
Пистолет в руках Тито дрожал. Перескочив через лавку, Пепе оказался рядом с Генри. Не сговариваясь, они перебежали к Дредам и Тито.
Нужно двигать наверх. Нужно выиграть еще пару вдохов. Не поворачиваться спиной к военным. Даже если у них приказ не стрелять.
— Назад! — Генри тоже поднял оружие.
Они ведь стоят? Ступени, лавки, дрожь и струившийся по лицу пот мешали определить расстояние. Генри больше ни в чем не был уверен. Все казалось непрочным, хлипким. Ступени уходили из под ног. От вида похожих друг на друга лавок к горлу подкатывала тошнота.
Размахивая пистолетами, наступая друг другу на ноги и толкаясь плечами, они вылетели на верхнюю площадку стадиона. Над головой нависли громадины прожекторов.
— Пятый этаж, — перегнувшись через перила, Пепе посмотрел вниз со стены.
Внизу суетились люди. Плотная толпа у входов дальше разбивалась на бегущие наперегонки ручьи.
— Опоры, — кивнул Тито.
Его правую руку заливала кровь. Если бы не бронежилет он был бы мертв. На щеке у Пепе кровоточила царапина. Дреды не смотрел вниз, следил за военными.
Не в силах говорить, Генри кивнул. Опоры примыкали к вертикальной стене под углом. Генри не достаточно хорошо соображал, чтобы определить сколько градусов угол. Если повезет, опоры обеспечат им скольжение. Это лучше, чем падение с высоты пятого или шестого этажа. Как поездка с Диего была лучше, чем сидеть запертыми в гараже.
Тито перемахнул через заграждение, раскорячился на бетонном выступе и поехал вниз. Слишком быстро. Скорей всего, ноги и позвоночник не выдержат удара о землю. Но замедленное падение позволит выиграть ему пару вдохов.
Чтобы не видеть, как Тито разобьется, Генри перелез заграждение и обнял бетон. Встретился взглядом с Дредами, он оседлал опору рядом, услышал крик с каким скользнул вниз Пепе и отпустил перила ограды.
Он ошибся, думая, что ему удастся дышать. Ускорение и страх наступили на горло. Кожа на ладонях сгорела в миг. Майка задралась, Генри казалось, что ему вспороли живот, и внутренности размазало по бетону опоры. А еще края выступа, наверняка, разрезали бедра и колени до кости. Боль была такой сильной, что удар об землю, и последовавшие за ним дезориентация и темнота показались спасением.
— Вставай, — кто-то хлопнул его по щеке.
Генри открыл глаза и увидел ослепляюще белое небо. Таким же светлым было небо, когда он вышел из клиники больше полгода назад. Как такое возможно? Тогда было холодно, сейчас жарко, а небо одинаковое. Оно было таким до Генри и будет после него.
-Ты как? Жив? — небо от Генри закрыла голова со змеями, как у Медузы Горгоны — Дреды.
-Твой подбородок... — Генри глупо улыбнулся.
Подбородок скошен, стёрт, под кровью и лохмотьями кожи проглядывала кость.
-Твой не лучше, — кривая улыбка, зубы цвета неба над головой.
Генри вдохнул. Воздух наполнил лёгкие, расширил, растянул, посылая боль в бока, живот, во всё тело. Генри почувствовал, как ускоряется кровь в венах, звенят нервы и громче стучит сердце.
-Блядь, кажется, я сломал ногу, — проскулил Пепе.
Генри сел. Со всех сторон мельтешили подошвы, икры, задницы и спины, бегущих прочь от стадиона людей. Мужик в шортах толкнул Дреды в плечо.
-Оружие... — Тито ползал на четвереньках и шарил руками по асфальту. Гладил его раскрытыми ладонями, будто молился.
У них больше не было оружия. Потеряли при падении. Как такое возможно? Генри посмотрел на стену стадиона, и его разобрал смех — высокая стена врезалась в небо — они не иначе как упали, сверзились с небес.
-Эй, Пепе, — Генри подполз к Пепе и поднырнул под его руку.
-Блядь... — выдохнул Пепе и закатил глаза.
На его футболке кроваво красные разводы, как на одной из картин во дворце Варгаса. Той, что висела ближе всех к входу в проклятую картинную галерею.
-Даже не думай, — Дреды подхватил Пепе с другой стороны и похлопал его по щеке.
Вдох. Вместе они поднялись на ноги.
-Только не вырубайся, я куплю тебе желтую футболку, — взмолился Генри.
Смех Пепе превратился в кашель.
Тито вскочил на ноги.
-Мы выбрались! Мы выжили! Я думал нам крышка! Я думал мы сдохнем! Разобьёмся к херам! — он подпрыгивал, размахивал руками и крутился вокруг своей оси.
Налетел плечом на девушку в красной футболке. Девушка уронила сумку, по асфальту рассыпалась чужая жизнь: телефон, кошелёк, помада, салфетки, карандаш, презерватив. Только теперь Генри заметил, площадь усеяна личным хламом, люди бегут, вминая в землю и оставляя позади часть себя.
-Нам нужна машина, — Тито указал на парковку. Лобовые стекла, зеркала и фары блестели на солнце как драгоценные камни.
-Сестра моей матери живёт в деревне, — затараторил Дреды. — Мы могли бы...
Генри и Дреды дотащили Пепе до центра площади, когда появился вертолёт. Люди вокруг завизжали, метнулись в стороны, прикрыли головы, упали на землю. Генри ощутил желание убежать, спрятаться. Скомкал в кулаке футболку Пепе и остался на месте. Вертолёт приблизился, пыль защипала глаза, нагретый воздух забился в рот и мешал вздохнуть. Тито шатнулся и расставил руки, он будто пытался закрыть собой Генри, Пепе и Дреды. Его распятая фигурка отразилась в зеркальных очках солдата, обнимающего пулемёт. Генри подумал, что если умрет сейчас, то не почувствует боли. Слишком яркий мир вокруг: засвеченное небо, взмокший затылок Тито, липкая футболка Пепе, запах пыли и крови, телефоны и фантики под ногами, люди с горящими глазами и открытыми ртами. Генри одержим радостью, удивлением и неверием, в нем просто не осталось места для боли.
Ещё два вертолёта зависли слева и справа. Но они не стреляли.
-Идём! — первым из оцепенения вышел Тито. Улыбнулся Генри, рванул к машинам. Согнутая спина, широкие шаги — противостоять ветру, прорваться сквозь горячий воздух.
-Блядь, — цепляясь за плечи Генри и Дредов, Пепе закрутил головой. — Они нас отпускают, они нас отпускают.
Он повторял это снова и снова. Тито вырвался вперёд, разбил локтем окно ближайшей машины и скользнул внутрь. На фоне шума вертолётов мотор машины заработал беззвучно. Выжимая то тормоз, то газ, огибая сбивающихся к группы людей, Тито подогнал машину к Пепе, Генри и Дредам. Пепе шипел и ругался, забираясь на заднее сиденье. Генри плюхнулся рядом, и, кажется, сел ему на руку. Дреды хлопнул дверью спереди так, что с потолка посыпалась пыль.
-Они нас отпускают, они поднялись выше, отстали, — Пепе следил за вертолётами, пока Тито набирал скорость.
Генри выставил перед собой руки и упёрся спиной в сиденье, наблюдая, как приближается блокпост. Вместо того чтобы укрепить заграждение машинами, солдаты подняли шлагбаум. Генри встретился взглядом с добровольцем из народной милиции. Широко распахнутые глаза, приоткрытый рот. Солдаты смотрели им вслед, но не подняли автоматы.
-Охуеть, — заключил Тито. — Это ебаное чудо.
-Здесь налево! — заорал Дреды. — Поворачивай!
Очередной пост: поднятый шлагбаум, бронетранспортёр на тротуаре, солдаты замерли как на параде. Не хватало только праздничного салюта. Дреды заулюлюкал и замолотил кулаками по потолку. Тито отбил барабанную дробь по приборной панели. Генри и Пепе поддержали веселье криками. На выезде из города солдаты вытянулись на обочине по стойке смирно. Генри не удержался и помахал им рукой.
Одержимый удивлением, радостью и неверием, он глубоко вдохнул и почувствовал себя счастливым.
