— Сразу после обеда. Надо дать шанс людям на той стороне уйти. Собирай вещи и дели их на три части. Первая группа — "Обязательно забрать": это консервы, крупы, концентраты и сублиматы, сухофрукты и остальное, без чего край как будет первое время не легко. Однозначно весь сахар, соль и специи. Не бери стекло, оно тяжёлое и оставшимся первое время надо что-то есть, иначе вслед за нами завтра побегут. Сыр и колбасу оставляй, боюсь просто испортим на жаре. Всё складывай в тару: ведра, кастрюли и бачки. Приготовь свежую воду в флягах на дорогу. Аптечки положи отдельно. Во вторую группу выкладывай то, что "Нужно, но можно обойтись". Будет место — заберем.

— А третью кучу?

— Пусть лежит на своих местах, но так, чтобы я видел, вдруг это очень нужно, но ты не догадался.

Раскладывай сразу. Я должен понимать сколько всего вывозить по объёму и весу. Буди Петровича, всё — время пошло.

Я сразу занялся нашим ялом и резиновой лодкой.

Помог Студенту распаковать тюк и сейчас он, хрюкая насосом-лягушкой, накачивал пять баллонов дна СНЛ-8.

В это время я стянул борта шнуром в двух местах наибольшего поперечного измерения и стал резать фанеру начерно, раскладывая её по бортам и дну, набирая фанеры с запасом на достройку. Отобрал самые лучшие, на мой взгляд, бруски и доски на мачту, рей, бушприт и подкрепление бортов. Забрал бы всё, да не увезти. После этого стал разбираться с тем, что мы берём и определять места погрузки.

Время пролетело быстро и, если бы не напоминание Ярослава, то мы могли пропустить время нашего повторного свидания с Иваном.

Находясь на скале у пролома мы наблюдали забавную картину: по берегу на расстоянии двадцати-тридцати метров друг от друга, стоя на корточках, люди мыли задницы.

— Что это они???

— Жопошники. Кустов, как видишь, нет. После утреннего туалета подмываются, — ответил я на искренне изумление Петровича от увиденного.

Ярослав позлорадствовал вместе со мной:

— Поедят теперь рыбки! Их дерьмо течением в протоку засасывает. На бумагу тратится не хотят?

— Или слишком много едят или бумагу не успевают заказывать.

— Мы-то так не делаем!

— Мы с тобой, Якудза, суровые и брутальные. Кал надо не растирать, а откусывать анусом, не пачкая жопу.

— Виктор Палыч, смотрите — тот здоровый дрищет прямо в воду. Откусят же все!

— Это Вован! — Опознал засранца Иван Борисович. — Он вчерась громче всех кричал на собрании, что надо как нормальные мужики этого 'буржуя Дядю Витю' в стойло поставить и нагнуть. Со вчера дрищет. Колбасы да сыру нажрался на халяву. Мамка с тятькой откормили, а ума не дали. Дураку и пьянице повезло — он ночью к вам по причине 'болезни' не ходил. Влад-то, его дружок — того! Утёк к рыбам — не интересно ему, стало быть, с нами.

Ярик сходи — в аптечке найди лекарство Лоперамид. Принеси один блистер. Не хватало нам на такой жаре дизентирии.

— Скока сказать ему таблеток есть?

— Сразу две, потом каждый час по одной.

Не успели мы, передав хлеб и лекарство, уйти, как прибежала делегация:

— Вы почему здесь ходите?

— А почему вы здесь разговариваете? У нас что, запрещено ходить, или карантин и самоизоляция? Хлеб вам принесли и засранцу вашему лекарство, а чего мостика нет? Вопрос ко всем: кто вам дал право распоряжаться чужими вещами? Дед тут не при делах, поэтому я спрашиваю у вас.

— Мы так решили.

— У "мы" есть имя и фамилия? А то как-то не понятно: вас тут за незаконную приватизацию всех пострелять или через одного?

Захлопали глазами и молчат, мысли в уме собирают, кроме, а нас-то за что?, сейчас сказать нечего.

— Мостик где, молчаливые?

— Ремонтируется.

— Хлеб забирайте и идите пока я добрый!

— Ярик, сделай красиво — по быстрому верёвку перекинь обратно и не задерживайся.

'Общиники' увидели как через пролом сиганул на их сторону Якудза и кинулись его проучить. Выстрел в воздух остановил самых ретивых.

Под хмурыми взглядами мы вытянули мерёжу и перекидали всю пойманную рыбу на их сторону. Недовольные собирали скачущую по скале серебристую живность, а мы уносили нашу снасть к лодкам.

Если сейчас меня спросят: 'Верю я в благополучный исход для этих людей?' Я отвечу: 'Нет, не верю!'. Среди них нет лидера. За прошедшее время они не удосужились навести элементарный порядок — 'заминировали' весь берег. Депутату, чтобы добиться подчинения, придётся стать диктатором. У него тяжёлый выбор. Другого не дано.

Проснулась весёлая Хеидрун, поэтому все сели завтракать. Я, как мог, показал на Петровиче, что мне нужно её обмерять. С обувью было проще — на подошве потёртых сандалет был размер.

— Мужики, говорите кому чего неотложно нужно. Заказ следующий возможно будет не завтра.

— Виктор Палыч, а рассаду мы будем забирать?

— У тебя душа должна болеть не за рассаду.

— Оставлять жалко! Поднялась вся. Давайте её в верхние ящики от кухонного стола сложим. В три ящика запихнем! Всё войдёт.

— На волнах землю утрясёт, не довезём.

— И тут она никому не нужна будет. Всё равно пропадёт, а так может хоть часть довезём?

— Ладно, но грузим в последнюю очередь! Петрович, сейчас отнесём наш ял на берег до самой воды. Твоя задача — перенести все матрасы и одеяла, всё белье и форму к лодке. Будем раскладывать по бортам и укреплять корыто изнутри. Снимаем палатки и тенты — их тоже к лодке.

С меня второй мотор — я сейчас ему расконсервацию сделаю. У нас времени осталось два часа. За это время, как хотите — нам нужно быть готовыми уходить.

— Виктор Палыч, сервиз тут остается?

— Однозначно.

— У нас посуды практически нет, вы вчера всю алюминиевую отдали.

— Да, не подумал. Закажу на время одноразовую: и проще и легче, а там нормальную, позже. Ещё что?

— Тентов нам надо больше!

— Согласен.

— Патронов!

— С этим, парни, облом: "высшая власть" за Лизавету нам на оружие табу на сутки наложило. Потому и уходим, что патронов у нас кот наплакал и стрелять вы толком не учились. А я один это сражение, как не извивайся, не вывезу, все равно огнём задавят, обойдут и подстрелят. Студент, по малу озадачивай девочку — пусть хоть одеяла носит по одному с тобой.

— Она ж ничего не понимает?

— Возьми за ручку, доведи до одеял — дай одно и вместе с ней к лодке, маршрут покажешь. Главное — чтобы была с тобой!

На этой задушевной фразе наш разговор прервал гомон взвившихся в небо чаек, оравших истошно: 'Мое! Моё! и Где? Где?'

Размеренным шагом, несмотря на птичью бомбёжку, по травке, крутя головами в широких шляпах, к нам шествовала колоритная группа: папан, маман и дочь перестарок.

— Уважаемый. Не подскажете, где тут ближайший населенный пункт? — неуместно отвлек меня от разборки ящика, постучавший палочкой по моей ноге, подошедший сзади нахальный гражданин.

— Ну если вам Населённый Пункт — то вы уже пришли. Палочкой своей аккуратнее — у меня на них аллергия.

— Я — известный литературный критик!

— Хм?

— Не хм, а Стырьжменьский Эдуард Абрамович. Это моя дочь Галина.

Дочь соизволила отвлечься от осмотра пленэра и мимолётным взглядом оценить меня.

Габаритная женщина, которую я считал женой импозантного седого джентльмена в годах, незаметно выпала из списка представленных особ.

— А...?

— Пардон. Это — мой друг. Последних дней очарование — прекрасная Валерия Ильинична.

Валерия Ильинична смотрела всё время куда-то в сторону, от чего мне казалось, что она чувствует себя неловко.

— Эдик, прекрати!

— Виктор Павлович, здешний старожил. Эскваейр.

— Очень приятно.

— Милейшие, я вижу в вас посланцев Провидения!

Простому плебсу не доступен сей девайс, — я показал рукой на интерком.

— Хотел бы проводить вас дальше,

Там есть еще одно, так скажем, поселенье

И "избранный народом" депутат.

Злой рок разрушил твердь земную между нами

И воды моря между скал впустил.

Отведайте ж пока простого угощения,

Чем за труды нас Бог вознаградил.

— Не надо этого! Вы плохо сочинили! И декламируете, так себе. Подражание — это безвкусица, говорите нормальным языком.

— Жрать будете? Обедом — накормим.

— Лучше помогите нам нашу машину вытолкнуть.

Пришлось бросить движок и сходить на пляж с Ярославом, теряя драгоценное время.

Сразу стало ясно, что нашими силами вытащить — это не вариант. Мерседес сидел у кромки воды по самое днище в песке.

— Пусть здесь стоит. Теперь её точно никто не угонит.

Профессор тут же начал давить на совесть. Якудза, понимая, что времени на пустое толковище нет, скинул рубаху и, поигрывая ножичком, спел:

У Атамана новый ножик —

Рукоять наборная,

Лежит финка в голенище

Острая бедовая!

Эх, играй, играй, гармошка,

Покуда не разбитая!

Эх, гуляй, гуляй, головушка,

Покуда не убитая!

Вот старый пёс — ему хоть бы хны! — пролетела мысль, потому как тот сразу стал поучать:

— Вы неправильно поете эти частушки! Он поются в другом темпе.

— ПапА, кому ты объясняешь? Посмотри на их лица. Они русского языка не знают. Скажите лучше, любезный, где у вас "тут"? Хотя чего я спрашиваю — оно у вас везде!

— Ошибаетесь, Галина Эдуардовна! "Это" у нас там, за копёшками сена. Я вам буду признателен если вы будете испражняться в отведённом для этого месте. Критик, иди пока выгуляй подругу дней суровых и позагорай — обед будет, позовём.

Не успел я залить чистый бензин в цилиндры для промывки как снова пришла женщина-'Спутник'. Твою дивизию!

— Простите нас, это он сейчас немного не в себе.

— А в себе он, я так понимаю, гусар!

— Он в армии служил. И неплохой охотник.

— А ещё — старый интриган и специалист включать дурака. Кто-кто, а "такие" строчат доносы грамотно. Со всеми запятыми. Вы зачем пришли?

— Вы знаете, мы уже обсуждали — возможно вам это поможет. Эдик читал. Есть автор или был. Как сложно теперь определённо говорить о времени. Вадим Денисов — он написал цикл книг Стратегия. Цикл с точки зрения литературы ничтожен, но пользовался успехом у определённой категории граждан.

— Ближе к телу!

— Там есть 'эта' Платформа номер пять. Эдуард писал рецензию. Но всех подробностей не помнит. Знает что по сюжету они должны объединятся.

— Он решил нас "объединить"?

— Мы рассматривали и такой вариант. Но что-то мне подсказывает что Вы будете против.

— Почему сам не пришёл?

— У него нервный срыв.

— Вы чего хотите? Не смотрите, что я работаю. Я слушаю вас.

— Я в молодости очень любила туристов и вижу, что вы собираетесь уходить. Заберите меня отсюда! За последние три дня он утомил своим занудством до предела.

Увидев моё уставшее и не озабоченное её проблемами лицо, она скороговоркой торопливо стала продолжать:

— Понимаю, искуствовед и юрист со стажем вам не нужен, но я шикарно готовлю и написала несколько книг по кулинарии, а ещё я умею молчать!

— Ценное качество, которое перевешивает все ваши недостатки. — Я стал прокручивать цилиндры, используя шнур стартёра, выгоняя через свечные отверстия остатки смазки и бензина. — У нас — форс-мажор. Через полтора часа нас придут убивать. Мы уходим сразу после обеда. Будьте готовы и найдите свою плиту доставки.

— Как её искать?

— Она где-то рядом с машиной. При нахождении ближе пяти метров сработает интерком на вашей руке. Не забудьте свои вещи и очки. У вас левый глаз...

— Да, косит. Такой родилась. Я привыкла, не переживайте.

— Плиту сразу несите сюда, её нужно уложить на дно.

Ял заполнялся сначала всем длиномером: досками, брусками, садовым и шанцевым инвентарём. Туда же были поставлены два сундука с инструментом и мой рундук.

— Ярик, не смотри на меня глазами раненой лошади: печка и кухня остаются здесь!

— Разрешите выдернуть из кухни бачки-скороварки?

— Зачем?

— Угля возьмём — первые дни будет в чем готовить.

— Уголь?

— Пару мешков.

— Нам бензин нужен. Его где везти?

— Шеф, это я знаю. Сольем немного бензина и канистры поплывут — только привязать.

— Ты представляешь какой это якорь?

— Сядем на них.

— На кого?

— На канистры!

— Это — в любом случае. Сейчас фанеры четыре листа положим на дно и будем бензин таскать.

— Весь? — Удивившись спросил меня Ярик, вспоминая количество железных ёмкостей.

— Нет, все не надо. — До этого десять канистр с бензином и одну с маслом я сам уложил в ял. — Ещё штук десять или двенадцать и масла моторного три десятилитровых канистры.

— Какое именно?

— А там одно МГ8А, другого нет. Хотя... На сколько сил хватит — столько и вытаскивай. Ещё четыре кирки на якоря и все столы армейские.

После укладки фанеры и столов на дно СНЛ-8, студент надул фальш-борт, который зажал баллонами импровизированный пайол. Лодку поставили на якоря из кирок, наш гружёный ял переставили ещё глубже

На транец закинули вдвоем сорока килограммовый мотор и подсоединили бак. Я подкачал бензин и опробовал его. Мотор схватил на прокалёных по инструкции свечах со второго рывка. Дал немного ему поработать на холостых, убедился что насос гонит воду по рубашке охлаждения, и заглушил.

— Догружаем, что осталось! Место для Хеидрун, одеяло и плащ-палатку. Ял обернуть тентом и замотать скотчем. Под тент разрешаю сунуть ящики с рассадой, вроде не сильно перегрузили.

За полтора часа, срывая жилы с помощью тачки, мы перевезли на берег все что планировали забрать.

В очередной раз, когда я вышел на берег осматривать место куда нужно переставить лодки, ко мне подошёл пьяный Стырьжменьский со своими претензиями:

— Я буду жаловаться! Прекратите всех пугать своим пистолетом! Почему вы ходите в общественных местах с оружием?

— Я в туалет маузер не беру, а надо?

— Я про пляж вам говорю — вы здесь были сегодня три раза!

— А, пляж. Вы как считаете? Вот тебе ответственное поручение, ссака-писака. Иди и считай лобковых вшей. Только там ты найдёшь свой путь к счастью! Я доходчиво объяснил?

Шлепающему губами от невыражаемого в приличном обществе чувства Эдуард Абрамович сейчас сильно жалел, что не уехал, как советовали все умные люди, из этой проклятой страны.

Масла в агонию смыслов подлил проходивший мимо Якудза:

— Тьфу на вас, интеллигентов, вечно водки нажрётесь и больную мозоль в соплях ковыряете. Нет чтоб как приличные люди просто про баб, а потом в морду. Сразу скажите — за какой хобот вас нужно дёрнуть, чтобы вы за речку, как Лизка, газанули?

Профессора отморозило и он решил ударить своей тростью наглого гопника. Якудза перехватил ещё крепкую руку и дал в лоб открытой ладонью заигравшемуся в барина старикашке.

— Не балуй, а то дочь, красавица и умница, сиротой останется. И на будущее — русских родным им языком больше не попрекай — не тебе, курицын сын, нас грамоте учить. Как хотим так и разговариваем — ихний, евоный и вообще. У нас живой русский язык, а ваши литературные инсинуации от лукавого, потому что вы русских не понимаете, душа у вас другая. Корчите из себя самых избранных и умных из каждого холодильника и утюга. Терпим вас. Жалеем. Надоели!