Её привезли на место совершения преступлений. По дороге от бывшей тюрьмы до места расстрелов её неоднократно узнавали местные жители. Многие шарахались и плевали вслед. Макарова шла и обо всем вспоминала. Спокойно, как вспоминают о будничных делах. Она удивлялась людской ненависти — ведь, по ее мнению, война должна была все списать. Свидания с родными она тоже не просила. Даже не захотела ничего им передать.
Суд приговорил Антонину Макарову-Гинзбург к высшей мере наказания.
(Описаны действительные события, в реальной истории относящиеся к 1978 г http://www.aif.ru/society/history/istoriia_palacha_Tonki-pulemyotchitcy)
Агент Коминтерна заметил этого паренька 18 мая 1957 года, в Ледовом дворце Милана, где проходил конкурс — 'Первый итальянский фестиваль рок-н-ролла'. Нескладный длинный 19-летний парнишка со своей рок-группой неожиданно занял первое место. Большинство участников исполняли американские песни, а эти парни из Rock Boys спели по-итальянски, выступили с собственной песней 'Я скажу тебе 'чао', и победили.
После концерта агент передал информацию о парне, показавшемся ему перспективным, в Москву. Хотя полноценная стратегия захвата мирового рынка грамзаписи сложилась у Серова только к 1959 году, наиболее талантливых исполнителей начали подбирать и пристраивать к делу ещё за два года до создания 'Melody Records Inc.'. Это и были те 'кое-какие намётки', о которых Иван Александрович упоминал в разговоре с Хрущёвым.
Для работы с итальянским 'контактом' в страну прибыл агент КГБ, получивший инструкции — встретиться с ним и постараться привлечь к сотрудничеству. Встреча состоялась через несколько дней. Агент говорил на английском, представился как 'мистер Смит', музыкальный продюсер, сдержанно похвалил выступление группы на фестивале, одобрил выход с собственной песней на итальянском:
— Правильно сделали, что спели на своём языке. Петь по-английски можно, даже нужно, но ваша основная публика здесь, и английского она, в массе своей, не знает. Поэтому пойте на итальянском. А я могу организовать для вас запись музыкального альбома.
Ребята заинтересовались, предложили послушать несколько своих песен, возможно — уже что-то отобрать для записи. 'Продюсер' согласился. Они сыграли одну песню, другую, третью.
— Это всё хорошо, но не совсем то, что продаётся. Ты музыку сам пишешь? Или тексты?
— Музыку иногда сам, чаще — друзья пишут, я только исполняю их музыку и тексты.
— Тогда скажи друзьям — нужно чередование быстрого и медленного, ритмичного и мелодичного. Пойми, парень, у тебя отличный голос, так пусть его услышат все. Итальянский — самый 'песенный' язык, наряду с ивритом, японским и русским. Английские песни, в сравнении с итальянскими звучат так, будто певец поёт с полным ртом каши.
Парни захохотали, а 'Смит', посмеявшись вместе с ними, продолжил:
— Вот вам простой пример — в английском — original soundtrack, а как будет по-итальянски?
— Э-э-э... Colonna Sonora originale...
— Вот именно! Вы только вслушайтесь, как это звучит! А ведь — простейший технический термин. Поэтому вам нужно использовать естественную мелодичность родного языка на всю катушку. А если ты будешь только прыгать и кричать, как все — толку не будет, хоть тебя и прозвали 'Moleggiato' ('Пружинистый' — итал.). Я не смогу это продать. Людям нравится слушать что-то новое, непохожее на то, что они уже слышали раньше. Попробуй написать что-то мелодичное. Вот мой телефон, позвонишь, когда будет, что показать.
Парень позвонил через неделю. Новая песня понравилась 'продюсеру' заметно больше.
— Вот, ведь можешь, если захочешь. С этим уже можно отправляться на конкурс. Давай, продолжай в том же духе, и у тебя получится.
С этой песней его протеже выступил на фестивале лёгкой музыки в городке Анкона, 13 июля 1958 года. Песня 'Твой поцелуй, как рок' принесла ему победу, хотя она ещё не была похожа на то, что требовалось. Переубедить его, переломить юношеское упрямство и максимализм оказалось очень сложно, куда сложнее, чем представлялось вначале. Но контракт с 'Melody Records Inc.' на выпуск альбома был подписан в 1959-м, и началась работа совместно с оркестром Джулио Либано. Работа над альбомом шла параллельно с концертами, и завершилась к концу 1959-го года, альбом вышел в марте 1960-го.
Первый опыт работы со студией звукозаписи ребят из рок-группы и порадовал, и огорчил одновременно. Парнишка понял, что сотрудничество с 'Melody Records', её жёсткие правила и ограничения в долгосрочной перспективе его не устраивают. Ему хотелось самостоятельности, а получить её можно было, лишь организовав собственную студию грамзаписи. Но это была очень дорогостоящая затея, а все участники группы были выходцами из бедных семей.
'Смит', выслушав его, возражать не стал, даже наоборот — поддержал:
— О'кей, я тебя вполне понимаю. Самостоятельность — это прекрасно, но где ты возьмёшь деньги? Моё предложение — давай запишем ещё один, два, может быть — три альбома, потом тебе, как я понимаю, предстоит идти на армейскую службу, у тебя будет время подумать, а пока служишь — тебе будут капать денежки от продаж твоих пластинок. К концу службы наберётся какая-то сумма, уже будет легче.
Парень согласился. Действительно, скоро идти служить, так или иначе придётся прервать работу над записями и концерты. К тому же один из членов группы на следующий день привёл своего знакомого:
— Это — синьор Паоло. Думаю, он сможет помочь нам достать деньги.
— Вы — инвестор? — парнишка, прищурившись, окинул недоверчивым взглядом небогатую одежду 'синьора Паоло'.
— Нет, конечно, но я знаю кое-кого, кто смог бы помочь, и он готов с тобой встретиться.
— Bene, это интересно, когда и где?
— Завтра я за тобой заеду.
'Кое-кто, кто смог бы помочь', оказался далеко не 'кое-кем', а заместителем генерального секретаря Итальянской Коммунистической партии Луиджи Лонго.
— Привет, парень. Кажется, я слышал тебя по радио, — Лонго по-доброму улыбнулся, сразу нивелировав разницу в возрасте. — Слышал, ты хочешь организовать собственную студию грамзаписи? Думаю, у тебя получится.
— А я слышал, вы можете помочь достать денег?
— Могу. У нас есть кооперативный банк, который может дать тебе кредит.
— Мне нечего предложить в качестве залога.
— Тебе ведь скоро идти в армию, так? А твои пластинки уже продаются. Я могу поговорить с руководством банка, устроить для тебя счёт на особых условиях, например, с капитализацией процентов. Доход от продажи твоих пластинок издатель будет переводить на этот счёт, и к концу службы у тебя накопится какая-то сумма, — предложил Лонго. — Если же её не хватит, банк, по поступлениям на счёт, сможет оценить риски, прикинет твои возможности, и может быть, мне даже удастся убедить правление банка купить студийное оборудование, и передать тебе в лизинг.
— Это было бы здорово. Нет, правда, здорово. Спасибо вам.
— Погоди благодарить, я ещё ничего не сделал, — усмехнулся Лонго. — Кстати, я тут подумал. Совсем недавно я встречался с русским лидером Хрущёвым. Он хорошо отзывался об Италии, в кулуарных беседах упоминал, что наша культура, наша эстрадная музыка в советской России очень популярна. Думаю, после окончания твоей армейской службы я мог бы попробовать организовать твоей группе или тебе одному, как получится, гастроли в СССР.
Это, между прочим, огромная страна, гигантский музыкальный рынок. На выручку от гастролей по Советскому Союзу ты не только студию сможешь открыть, ты сможешь купить собственный заводик печати грампластинок. С твоим талантом ты можешь добиться очень многого.
— Гастроли? В СССР? Ого, это было бы круто! О, чёрт! Porco maledetto! А мы в первом же альбоме записали смешную песню про Хрущёва!
— Надеюсь, не слишком оскорбительную?
— Да вроде нет, но кто ж его знает, как он отреагирует?
— Тогда, если насчёт гастролей в СССР удастся договориться, сделайте специальное издание альбома для русских без этой песни. Замените её чем-нибудь безобидным.
— Это мы запросто. А в России, вообще, пластинки печатают?
— А ты думал, там только вживую на балалайках играют? — засмеялся Лонго.
— Ага, причём играют исключительно медведи, в армейских шапках, знаете, как в газетах на карикатурах рисуют, со звёздочкой.
— Русские первыми запустили спутник в космос, уж пластинку-то они могут напечатать! Я слышал, пластинки у них печатает большой завод.
— Ну, круто!
— Так, парень, я уже в годах, и память иногда подводит. — Лонго взял блокнот и карандаш, вопросительно взглянул на визитёра. — Дай-ка я запишу, как тебя зовут, а то забуду,
— Адриано Челентано.
— Хорошо, Адриано, будем считать, что мы договорились, — Лонго написал несколько цифр на листке из блокнота. — Вот тебе мой телефон, записывай песни, выступай, будешь готов открыть счёт в банке — звони. Как отслужишь в армии — жду твоего звонка, займёмся твоей студией и гастролями в СССР.
— Спасибо, синьор. Только вот... Советский Союз далеко, а я... стыдно признаться, я с детства жутко боюсь летать на самолётах.
— Вот как? Ну, не страшно, что-нибудь придумаем. Для коммунистов нет ничего невозможного, — усмехнулся Лонго.
Продажи первого альбома оказались настолько успешными, что 'Смит' почти сразу же предложил Челентано начать работу над следующим альбомом, получившим название 'Furore'. Он часто присутствовал в студии, сидя в наушниках и внимательно слушая записываемые мелодии. Далеко не всегда нужное звучание получалось с первого раза, а запись для пластинки должна быть близка к идеальной, поэтому работа шла напряжённо.
Услышав одну из новых песен во время записи, 'Смит' вдруг показал 'ОК', сложив пальцы в кружочек. Закончив песню, Адриано снял наушники и спросил:
— Что, синьор Смит, понравилось?
— Не просто понравилось, парень! Вот оно — твоё звучание, твой стиль. Она так и называется — 'Nessuno Credera'?
— Да, так и называется.
— Отлично! Просто отлично. Вот в таком стиле и продолжай. Попомни мои слова, такое пойдёт как горячие пирожки.
(Первые 4 альбома Челентано сильно отличались по стилю от его последующего творчества. 'Nessuno Credera' — пожалуй, единственная его песня из ранних, похожая на то, к чему мы привыкли).
#Обновление 11.12.2016
14. Туз в рукаве.
К оглавлению
Перед началом переговоров в Париже сторонники продолжения конфронтации всеми силами пытались осложнить их проведение, либо вообще сорвать встречу, но она всё-таки состоялась. Стараясь сгладить негатив от сложившейся ситуации, в ответ на сообщение Хрущёва о перехвате американского самолёта-разведчика, сделанное на сессии Верховного Совета СССР, президент тоже выступил с публичным заявлением.
Однако, получив личное послание от Хрущёва по поводу перехвата разведчика U-2, президент Эйзенхауэр имел теперь доказательства заинтересованности советской стороны в продолжении процесса мирного урегулирования. Официальной публичной риторике высшие руководители и в США и в СССР обоснованно не доверяли, понимая, что она переполнена пропагандой. Личное письмо или телеграмма воспринимались более весомо. Айк оценил позицию Первого секретаря и частично использовал его подсказку, позволявшую ему, одновременно, и 'сохранить лицо', и не разрушать перспективы на предстоящих переговорах.
Президент заявил:
'СССР является закрытой страной, и Соединённые Штаты вынуждены, заботясь о своей безопасности, вести техническую разведку. Существующий договор о воздушном контроле по большей части удовлетворяет обе стороны. (АИ, см. гл. 01-32) Администрация США, и я лично не давали санкции на полёт самолёта-разведчика вне зоны воздушного контроля, установленной договором о программе 'Открытое небо'. В сложившейся ситуации подобные происшествия не способствуют улучшению отношений между нашими странами. Я дал распоряжение воздерживаться от дальнейших шагов, могущих повредить переговорному процессу в Париже.'
Заявление президента было предельно кратким, и никак не проливало свет на скрытые процессы в недрах американской администрации и разведывательного сообщества. Кто конкретно дал команду на провокационный полёт, официально оставалось 'за кадром'. В США ещё никто не знал, что пилот самолёта выжил и задержан советской контрразведкой.
Никита Сергеевич выступил перед советскими и иностранными представителями прессы, собравшимися в парке им. Горького у обломков американского самолёта. Своё заявление для прессы он сделал уже после выступления Эйзенхауэра:
— Мы обеспокоены попытками реакционных сил сорвать совещание по мирному урегулированию в Париже, — заявил Первый секретарь. — Сначала они послали этот самолёт, потом устроили попытку переворота в Греции, фактически растоптали демократически избранное правительство, устроили фашистский путч. К счастью, народ Греции, под руководством Греческой коммунистической партии, сумел сплотиться и дать решительный отпор путчистам.
Советское руководство понимает, что в западной политике премьер-министр или президент является выразителем интересов господствующего класса, и редко имеет возможность проводить такую политику, которая отвечает интересам прогрессивного человечества. Поэтому мы не требуем слишком многого от западных политиков, и заранее настраиваемся на долгий и сложный переговорный процесс. Конечно, мы надеемся, что в результате этих переговоров сумеем сблизить наши позиции настолько, насколько это вообще возможно. Но и вытирать об себя ноги мы тоже не позволим.
— Хочу также, пользуясь случаем, передать всем тем господам во фраках и манишках, что в действительности определяют внешнюю политику стран НАТО, — продолжал, постепенно распаляясь, Хрущёв. — Не думайте, что наш народ будет терпеливо сносить ваши провокации и дальше. Не летайте вы в Советский Союз! Не летайте вы в социалистические страны! Уважайте суверенитет и знайте границу! Не знаете границу — ударим! Ударим! Обучим уму-разуму! Не суйте своё свиное рыло в наш социалистический огород! Кто ударит нас по щеке — тому мы голову оторвём! Мы ваших шпионов сбивали, сбиваем, и будем сбивать!
Зарубежные борзописцы, услышав такое, визжали от восторга и самозабвенно скрипели перьями. Кто-то из репортёров, разумеется, спросил:
— Господин Хрущёв, адресовано ли ваше выступление американской администрации и лично президенту Эйзенхауэру?
Никита Сергеевич сразу сообразил, что вопрос задан с подковыркой.
— Мы с президентом Эйзенхауэром общались несколько раз, и я имел возможность убедиться, что человек он спокойный и разумный, — ответил Хрущёв. — Я обращаю свои претензии не к президенту Соединённых Штатов, а к тем господам, что вообразили себя кукловодами, и пытаются из-за спины президента наши народы поссорить и привести в состояние конфронтации. Мы им такого удовольствия не доставим. Скоро наша делегация вылетает в Париж, там мы сядем за стол переговоров, и будем решать вопросы, как подобает людям цивилизованным.
В Париж отправились на самолёте Ил-18. Новый советский лайнер был не только комфортабельным, но и достаточно представительным для перелёта делегации высокого уровня. Узнав, что в составе американской делегации присутствует министр обороны Томас Гейтс, Никита Сергеевич взял с собой в Париж нашего министра обороны Андрея Антоновича Гречко (АИ, в реальной истории — Р.И. Малиновского). Главным переговорщиком в составе советской делегации, как и в 1955 году в Женеве, был Алексей Николаевич Косыгин.
