Шанс на жизнь, шанс на смерть.

— Здравствуйте, господа лунатики, — буркнула я себе под нос.

Мужчина, вышедший первым, — видимо, предводитель шайки — скривил губы в недоброй ухмылке.

— Сегодня, в ночь многолунья, провидение послало нам жертву, — певучим голосом прирождённого барда сообщил он. — Заприте её до заката.

В его реплике мне не понравилось сразу два слова, а именно "жертва" и "запереть"... Лунатики угрожающе придвинулись.

— Эй, не подходите! Я буду сопротивляться!

Я неуверенно попятилась, положила ладонь на рукоятку меча, которым мне ещё ни разу не удалось воспользоваться, но меня в мгновение окружила стайка детей, не менее странных, чем остальные жители, и всё же... Я попыталась распихать малышню с наименьшим ущербом для оной и при первых же резких движениях получила полный спектр впечатлений человека, затоптанного в толпе: на ногах повисли неподъёмные гири в виде нескольких мальчишек дошкольного возраста, в одну руку вцепилась девочка лет десяти в длинной ночной рубашке, а по другой какой-то карапуз необычайно ловко залез мне на плечи. Не успела я сообразить, что к чему, как на мой затылок опустилось что-то твёрдое, в глазах потемнело, и сознание вместе с телом заскользило вниз...

6 глава

Чары зла и морок к утру

Дождевая смоет вода

А пока вокруг ночь

Кто мне сможет помочь...

Наталья Новикова (Тэм Гринхилл)

В подвале — а в том, что я оказалась именно в подвале, не возникало ни малейших сомнений — было темно и грязно. Пока я валялась на полу, к лицу прилипла пыль и всякий мусор, в волосах запуталась паутина. Меня не связали, даже не обезоружили, впрочем, смыться отсюда мне не представлялось возможным: хлипкая на вид дверь и не шелохнулась под моим напором, расположенное под потолком узкое окошко было для меня слишком маленьким, а нескольких десятков лет для рытья подкопа у меня не имелось. До захода солнца оставалось несколько часов; скудный свет, проникавший в подвал, выхватывал из тени какие-то сундуки, ворох ветхого тряпья и высокую бочку. В последней я обнаружила нечто, бывшее некогда продуктом питания для людей, а теперь непригодное даже для крыс... Приложив некоторое усилие в целях подавления тошноты, я возвернула круг бочки на положенное место и перешла к изучению содержимого сундуков, которое, как я надеялась, не могло вызвать нездоровых позывов желудка. Крышка верхнего легко откинулась, внутри лежала всякая кухонная утварь — глиняные миски, деревянные ложки и тому подобные предметы. Ничего из этого меня не заинтересовало, и я варварски скинула открытый сундук на пол. Хрупкие предметы разлетелись вдребезги, остальные раскатились по углам, а поднятый мною шум был слышен, наверно, в космосе. Подождав для верности пару минут, я окончательно убедилась в полной флегматичности местных лунатиков, прочивших меня в жертвы, и продолжила обыск. Сундук, стоящий ниже, был заперт на массивный висячий замок, но изъеденный коррозией металл не выдержал удара чугунной сковородкой и буквально рассыпался в моих руках. Я приподняла тяжёлую крышку и кисло усмехнулась — здесь оказались какие-то книги. Везёт мне на литературное наследие этого мира! Впору библиотеку отрывать... Вытащив один фолиант, я аккуратно заглянула под обложку: дряблые, отсыревшие страницы так и норовили порваться под движениями пальцев. Ладно, почитаем... Многообещающее название книги — "Теория и практика врачевания, или как дожить до ста лет" — вызвало у меня приступ нездорового хохота. Вот как раз в данный момент у меня была прекрасная возможность не дожить до столь почтенного возраста и к медицине это не имело ни малейшего отношения... В начале книги даже имелось содержание, достойное цитирования в КВН. Первая половина оглавления действительно предлагала всевозможные методы лечения болезней, а вторая — способы борьбы с побочными эффектами от их применения... При том, что попытка справиться с элементарной простудой могла вызвать галлюцинации и частичную потерю памяти, я бы не рискнула воспользоваться советами из этой книги. Я уже собиралась найти что-нибудь поинтересней и пролистывала последние страницы, когда из-под обложки выпала сложенная вчетверо бумажка. На одной стороне была нарисована схема какого-то лабиринта, на другой имелся небольшой текст, кажется, на французском. Язык этот я помнила со школы довольно смутно, а слабое освещение не позволяло толком разглядеть малознакомые слова, так что, сложив листик и засунув его в карман, я отложила его изучение на гипотетическое будущее, которого у меня, собственно, могло и не оказаться.

Не найдя среди книг больше ничего интересного, я перешла к изучению последнего сундука, но там было только всякое барахло: деревяшки, вроде заготовок для ложек или чего-то подобного, тряпки, несколько мотков тонкой верёвки и другие бесполезные предметы. Пока я возилась, в подвале стало совсем темно. Мои многострадальные часы, которые, как ни странно, всё ещё тикали из-под треснувшего стекла, показывали начало десятого: вероятно, солнце ещё не село, но готовилось к этому. Мне откровенно наскучило сидеть в темноте, начинало клонить в сон, да и голод давал о себе знать, поэтому я завалилась на гору тряпья, подняв в воздух тучи пыли, и прикрыла глаза в надежде насладиться парой часов здорового сна до того, как за мной явятся лунатики. Стоило мне задремать, как скрипнула дверь. Любопытство не позволило притвориться спящей, и я лениво повернула голову на звук. На пороге стояла уже знакомая мне девочка, в её руке горела тонкая свечка.

— Идём, тебе пора, — отстранённо произнесла она, развернулась... и ушла, будто не сомневаясь, что я двинусь следом и никуда по дороге не сбегу.

Я отнеслась к её необоснованной уверенности скептически, но встала и подошла к двери: оставаться в подвале не было никакого смысла. Поднявшись по лестнице, я оказалась в коридоре, не имеющем освещения, половицы зловеще скрипели под ногами, к лицу липла пыльная паутина или нечто, напоминающее её на ощупь. Воображение нарисовало огромных волосатых пауков, спускающихся мне на голову с тонущего во тьме потолка, я вздрогнула, резко вспомнив о своей арахнофобии, и рванула к выходу с воодушевлением профессионального бегуна на пути к золотой медали. И конечно, я и думать забыла о том, чтобы свернуть и попытаться улизнуть или спрятаться, поэтому вылетела на улицу именно там, где меня и ждали. Я еле успела затормозить: всё пространство от самого порога дома до моста было заполнено людьми — их стало гораздо больше. На берегу канавы теперь стоял низкий помост, на нём возвышалось какое-то странное сооружение: разглядеть конструкцию не удавалось из-за заслонявшего её человека.

Как только я появилась на крыльце, все лица обратились ко мне — ощущать на себе взгляд нескольких десятков закрытых глаз было жутковато. Толпа расступилась, открывая мне дорогу к помосту — направление, совсем не внушавшее доверия. Впрочем, выбора мне не оставили... Я медленно зашагала по живому коридору, головы каждого из лунатиков поворачивались вслед за мной абсолютно синхронно — я видела это совершенно отчётливо: несмотря на ночь на улице было довольно светло и виной тому была вовсе не пара факелов, воткнутых в землю возле помоста. Подняв взгляд к небу в поисках источника света, я невольно остановилась. То ли меня слишком сильно ударили по голове, устроив сотрясение мозга, то ли на усыпанном звёздами небосводе действительно ярко горели... три луны! Раньше я не видела ничего подобного ни в этом, ни в своём мире, из чего следовал вывод, что дело в некоем астрономическом явлении, которому, как это ни прискорбно, я не могла уделить ни капли времени. Луны выглядели как-то неестественно, две из них словно бы подрагивали, как отражение на воде. Пока я не двигалась с места, толпа недвусмысленно сомкнула свои ряды у меня за спиной, отрезая путь к отступлению. Я неохотно отвлеклась от созерцания ночного неба и вернулась к прерванному шествию — иначе назвать мой путь между лунатиков у меня не хватало фантазии. Остановилась я у самых ступенек, ведущих к помосту, вокруг остался лишь маленький пятачок свободного места.

— Поднимись сюда и прими свою судьбу!

Я посмотрела на человека, стоящего на помосте, и узнала в нём виденного мною ранее предводителя лунатиков. Его серебристые при лунном свете волосы слегка развевались на ветру, и при других обстоятельствах даже можно было бы назвать его симпатичным... Хотя, и в этих было можно...

— Нет, мне, конечно, льстит, что ради меня здесь посреди ночи собралось столько народа, но подниматься на этот шаткий эшафот, воздвигнутый над грязной канавой, я не собираюсь.

Я насмешливо развела руками в подтверждение своих слов. Предводитель улыбнулся, казалось бы, по-доброму, но мне чем-то не понравилась эта ухмылка в совокупности с воображаемым выражением закрытых глаз.

— Ты пришла к нам в день многолунья и не можешь уйти. Твоя судьба — очистить реку. Провиденье привело тебя к нам! Пришло время жертвы! Ради спасения реки! Ради спасения мира!

Певучий голос завораживал, а его хозяин был идеальным лидером для какого-нибудь повстанческого движения: любая чушь в его исполнении звучала столь убедительно, что я сама чуть не заорала вместе с толпой "Ради спасения!". Зло хлопнув себя по бедру, я уже хотела сказать что-то резкое, но увидела такое, что потеряла дар речи (никогда не думала, что это может произойти наяву...). Оратор ещё раз улыбнулся и... открыл глаза: в них не было ни зрачков, ни белков, ни радужек, яркое голубовато-зелёное свечение исходило от них. Я едва удержалась от недостойного визга, потому как в ту же секунду осознала, что поднимаюсь по ступенькам и не имею никакой возможности этому воспротивиться.

— Э-э-э! Прекратите! Что вы делаете?! — внезапно задрожавшим голосом заорала я. — Так... нечестно!!!

Мои крики не возымели результата, светящийся взгляд продолжал держать хватку. Я поднялась на помост и смогла, наконец, разглядеть расположенное на нём приспособление: двойная деревянная рамка с несколькими перекладинами крепилась к шестам, укреплённым на дне канавы; перед ней был установлен большой ворот, приводимый в движение массивной рукоятью сбоку. Две верёвки, намотанные на него, тянулись к несущим шестам. По всему выходило, что рамка предназначалась для опускания в заменяющую воду в канаве жижу...

— Господи, вы хотите меня там утопить?! — вырвалось у меня. — Но зачем???

— Что ж, ты имеешь право знать. Будем считать это твоей последней просьбой. Но сначала я должен тебя привязать.

Сделав шаг к рамке, я вдруг почувствовала, что могу сопротивляться чужому контролю: не настолько, чтобы выхватить оружие и прибить этого борца за экологию, но достаточно, чтобы остановиться и развернуться лицом к толпе.

— Свобода воли — неотъемлемое право человека, — сквозь зубы процедила я.

Предводитель молча вскинул руку, и все лунатики вокруг разом открыли глаза. Вспышка, порождённая этим действием, меня ослепила, мои слабые попытки сопротивления сошли на нет, и не успела я проморгаться, как уже стояла в рамке и покорно позволяла привязывать своё запястье к перекладине.

— Когда-то эта река была чистой и свежей, как весенний день. В ней водилось много рыбы, а вода её считалась целебной. Приречный район города населяла община алхимиков, и многие из них сливали сюда неудавшиеся составы. Однажды вечером в реку выплеснули опасное зелье, а во время случившейся той ночью грозы в неё попала молния, сделав такой, какой ты видишь её теперь. На ту часть города, где мы сейчас находимся, опустился странный туман, который навсегда изменил наши тела и наши души. И пока река не станет вновь прежней, нам не обрести покой, — предводитель торжественно закончил рассказ, привязывая к рамке мою ногу.

— И при чём тут я?

— С тех пор трижды в год наступает ночь многолунья, в которую мы должны отдать реке живого человека не из нашего числа. Однажды провиденье пришлёт нам того, чья жертва сможет оживить воду. Сегодня оно прислало нам тебя, и мы всем сердцем надеемся, что ты спасёшь реку и освободишь нас.

Кричать и возмущаться я не стала. Ну что толку говорить им, что они идиоты и с головой не дружат?.. Будто после этого меня отпустят. Громко визжать и звать на помощь тоже было абсолютно бессмысленно, да к тому же глупо. Смерти я не боялась, и у меня были на то вполне объективные причины, но утонуть в вязкой, пахнущей болотом жиже слишком уж неприятно... Тошнило от одной мысли, что эта гадость попадёт мне в рот и в нос, и я буду захлёбываться... Предводитель начал крутить ворот, и угол моего наклона к земле стал резко уменьшаться. Запоздало ощутив, что меня уже никто не контролирует, я забилась в верёвках, оказавшихся на диво прочными, но толку от этого было мало. Я уже не могла опираться на рамку и висела, больно выворачивая запястья и лодыжки, гладкая поверхность тёмной жижи неумолимо приближалась, но предводитель вдруг перестал вращать ворот, а со стороны домов послышался шум, топот и крики. Помост частично загораживал мне обзор, но удалось разглядеть, что толпу разгоняет... белоснежная лошадь. Следом за ней к канаве пробиралась девушка, в которой я почти сразу узнала Ориен. Вот уж кого я точно не ожидала здесь увидеть! Пробившись к помосту, девушка грациозно вскочила на него, не прибегая к помощи ступенек, но всё же опоздала. Предводитель вынул короткий нож, который я заметила у него на поясе ещё в начале церемонии, и одним точным ударом перерубил обе верёвки. Я всё-таки взвизгнула и с головой погрузилась в отвратительную чёрную субстанцию. Это было ещё хуже, чем я предполагала. Жижа облепила тело вязким коконом, заползла в уши, попала в нос, вызывая не то тошноту, не то желание чихать. Сколько я протяну без воздуха? Минуту или чуть меньше, а если Ориен и полезет доставать меня отсюда, то это займёт гораздо больше времени... Впрочем, мои расчёты никуда не годились, поскольку не дышать в этой массе было куда сложнее, чем под водой: грудь сжимало всё сильней, выдавливая остатки кислорода, сдавливало и горло, имитируя удушение. Не знаю, сколько я продержалась — время здесь текло совсем иначе — почувствовала только, что теряю сознание, и в рот потекла вязкая жижа...

Попытка вдохнуть обернулась приступом кашля. Во рту стоял привкус тины и гнили, казалось, что в лёгких не осталось места для воздуха. Я тяжело перевалилась на живот, оперлась на руку, скребанув ногтями по земле. Отплеваться было нелегко: комочки тёмной массы застревали в горле, жижа тянулась во рту, как жвачка, липла к зубам и языку... Вновь обретя способность дышать, я села, пьяно покачиваясь: перед глазами всё плыло, кружилась голова, но мне удалось сфокусировать взгляд на Ориен, которая сидела рядом, поджав под себя ноги.

— Пришла в себя? Всё в порядке? — с несвойственной ей лаконичностью поинтересовалась девушка.

— Да, — попыталась ответить я, но получился лишь неидентифицируемый хриплый звук. — Да, — повторила я, кашлянув. — И... спасибо!

— Не за что, поверь.

Я удивлённо посмотрела на Ориен, её ответный взгляд был неприятно холоден.