Шанс на жизнь, шанс на смерть.

— Не можешь ли ты поговорить с этим ослом, не достойным носить гордое звание коня, как-нибудь по-вашему, лошадиному?

— Предлагаешь мне обратиться прямо на улице? — к моему удивлению, отреагировала Ориен. — Дай я попробую.

Со вздохом я передала изрядно помятый, потерявший товарный вид кусочек девушке, та протянула его на раскрытой ладони Арктуру... и конь не задумываясь слизнул его и прожевал. Борясь с желанием побиться головой о стену (или показать кому другому, как это делается), я ограничилась злым рыком сквозь сжатые зубы и уже поставила ногу в стремя, когда Ориен остановила меня.

— Знаешь, если бы ты сейчас рассказала мне всё о себе честно, без фантазий о других мирах, я бы поехала с тобой.

Я усмехнулась, на секунду закрыла глаза, прижимая лоб к седлу, обернулась.

— Извини, Ориен, но я сообщила тебе всё, что могла. Сама подумай, если я тебе наплету сейчас что-нибудь правдоподобное, то это будет ложь. А врать после того, как уже рассказала правду — шаг назад, согласись?

Девушка скривилась, всем своим видом показывая, что не составит мне компанию даже не потому, что не верит, а просто из принципа. Уже оседлав Арктура, я обернулась и бросила на прощанье:

— Если ты не веришь мне, спроси у Вериталя, возможно, он слышал или знает что-нибудь о путешествиях между мирами.

Озвучив внезапно пришедшую в голову мысль, я шутливо отдала честь (не зная, существовал ли такой жест в этом мире) и прозрачно намекнула Арктуру пяткой в бок, чтобы он поторапливался. Задерживаться в этом негостеприимном городе я не собиралась...

7 глава

Слепым человек живет,

Никто своей доли не знает,

И там, где один найдет,

Другой неизбежно теряет.

Тол Мириам

В свете жёлто-красного пламени костра я задумчиво разглядывала собственный портрет — не слишком качественный, но довольно схожий с оригиналом. Правда, этакий милый сувенирчик из Экстра был несколько подпорчен крупно подписанным внизу обещанием крупного вознаграждения за мою поимку. Несмотря на расхождения в тексте, сама картинка явно вышла из-под пера того же художника, что и уже имеющаяся у меня версия. Мятая бумажка стала не единственным трофеем, добытым мною в городе: полностью оправдывая свою репутацию, я занялась разбоем...

...Арктур лениво переступал через наполненные грязью выбоины на мостовой узкой пустынной улицы. Если б я не знала, что нахожусь в другой реальности, в совершенно другом временном отрезке, то решила бы, что оказалась в центре какого-нибудь небогатого провинциального городка на окраине Подмосковья. Обманчивое ощущение возвращения в родной мир просуществовало ровно до того момента, когда показался первый местный житель. Прямо перед нашими с конём носами из переулка между домами на приличной скорости выскочил всадник, одетый в печально знакомую мне форму городской стражи. Непрезентабельно выглядящий охранник правопорядка был совсем молод — видно, поступил на службу недавно и наверняка горел желанием проявить себя, что сулило мне новые неприятности. Юноша натянул поводья — вышколенная, послушная лошадка остановилась без малейших пререканий — и пристально вгляделся в моё лицо. Немая сцена длилась недолго: похоже, молодой стражник, полный нездорового трудового рвения, выучил все ориентировки (или как это у них называлось) наизусть. В его глазах мелькнула тень узнавания (к чести парня, тому удалось почти сразу её спрятать), и рука его неверным движением потянулась к оружию, но слишком медленно. Неопытный и романтичный, как и многие, начинающие путь воина, юноша ещё не свыкся с мыслью, что опасный противник может скрываться под любой личиной, и не воспринял меня серьёзно, несмотря на впечатляющий список моих "злодеяний". Хм, в кои-то веки следует сказать спасибо своей принадлежности к слабому полу... Меч так легко выскользнул из ножен, будто повиновался не руке, а скользнувшей мысли, и делал это с явным энтузиазмом и надеждой на поживу. Извини, милый, но убивать я сегодня никого не собираюсь... Тьфу, о чём я думаю, я вообще никого убивать не намерена! Клинок рассёк воздух и упёрся в горло стражнику задолго до того, как оружие последнего показалось из ножен хотя бы на сантиметр. Неудачливый юноша столь широко распахнул глаза и так надолго оцепенел, что и дураку стало бы ясно: он впервые столкнулся с настоящей опасностью, а этот опыт мог бы даться ему весьма и весьма дорого, если бы на моём месте оказался настоящий преступник.

— Знаешь, тебе очень повезло, — громким шёпотом произнесла я, объезжая непрошенную преграду справа и легонько скользя лезвием по шее стражника.

Поскольку юноша боялся шевельнуться, я быстро оказалась вне его поля зрения и, злорадно ухмыльнувшись, стукнула его рукоятью меча по голове. Стражник тут же обмяк и попытался свалиться с лошади — я, будучи не в состоянии удержать такой вес, проконтролировала падение, а затем и сама спешилась. Обыскать юношу и чересседельную сумку его скакуна мне не показалось зазорным, и моей добычей стали маленький мешочек с небольшим количеством монет, новенькое огниво, завёрнутые в чистую тряпицу бутерброды... и собственный портрет — такой же я видела на стенах нескольких зданий. Плюс к тому я сняла с морды лошади стражника узду в замену истрепавшейся верёвочке не шее Арктура. Без труда приладив нехитрое приспособление на коня, я запихала остальные трофеи в сумку и, вскочив в седло, последний раз глянула на распростёртого на земле юношу. Перед конфискацией имущества я не забыла бдительно приложить два пальца к его шее, прощупав пульс, и теперь могла не волноваться за здоровье стражника, но что произойдёт в этом городе с валяющимся без сознания на улице человеком, я доподлинно не знала. Надеюсь, юноша придёт в себя раньше, чем кто-нибудь уведёт его лошадь и табельное оружие...

...Убрав картинку в сумку и подбросив в костёр пару толстых веток, я завернулась в тонкое одеяло, перевернулась на живот, положив голову на сложенные руки. Спать не хотелось; круглая рыжая луна — на этот раз она единовластно воцарилась на ночном небосводе — насмешливо светила из-за пушистых еловых лап. В воздухе витало романтическое настроение: мечталось о любви, приключениях и тайнах. Впрочем, мне, как всегда, было трудно изгнать из мыслей пессимистичные нотки. Наполняясь ими, нежная мелодия ночи становилась всё печальней, вводя меня в состояние уныния, меланхолии, заставляя вспоминать...

...Леса, поля и деревеньки проносятся за мутным стеклом со скоростью пригородной электрички под мерный перестук колёс. Тёмное ночное небо затянуто тяжёлыми тучами, мелкий дождь изредка позволяет большим грязно-серым пузырям надуваться в лужах — сегодня он властвует над небом и землёй. В плохо освещённом обшарпанном вагоне почти никого нет: поздняя электричка, одна из последних, популярностью не пользовалась. Я сижу у окна, привалившись боком к подрагивающей стене, но быстро меняющийся пейзаж меня мало занимает. Мысленно я уже дома, лежу в темноте, укрывшись одеялом с головой, отгородившись ото всего мира не только запертой дверью, а и своими переживаниями. Тихая, невесёлая музыка льётся из наушников, удерживая сознание где-то на грани восприятия. Казалось бы, что такого — в очередной знаменитой клинике врачи развели руками? Мне отказывали уже много раз. С одной небольшой разницей... Это была моя последняя надежда. Обратиться больше некуда, да и, похоже, незачем. В НИИ были правы: помочь мне не смогут ни в одном новомодном лечебном заведении... Электричка замедлила ход и остановилась. Звонко объявили станцию — смутно знакомое название почти ни о чём мне не сказало. Повинуясь внезапному порыву, я поднялась и не спеша вышла в тамбур. Двери были пока открыты, состав дёрнулся, но в последнюю секунду я зачем-то выпрыгнула на перрон. Обернувшись, я проследила за зелёной змейкой убегающей вдаль электричкой и, когда последний вагон утонул во тьме, медленно поплелась к лестнице, ведущей в царящий за ограждением станции мрак...

...Из не слишком сладких объятий дремоты меня выдернуло раздражающее "вззз" над ухом. Я скосила глаза, проследила за спиралеобразным полётом комара и его приземлением на мой локоть. Не предпринимая попыток предотвратить укус, я наблюдала, как вредное насекомое — бич дачников и грибников — начинает откачивать кровь — источник большей части моих неприятностей... Вдруг комар покачнулся на тонких коротких лапках и повалился на бок, не успев даже выдернуть хоботок из моей руки. У насекомых случаются сердечные приступы?.. Или... Сердце тревожно ёкнуло от страшной догадки, прокравшейся в голову подобно ночному вору. Чтобы проверить неприятное предположение мне нужны были подопытные добровольцы, и оные не замедлили появиться. Буквально через минуту на ту же руку приземлились ещё два комара; не обращая ни малейшего внимания на валяющийся на прежнем месте труп собрата, они приступили к трапезе, продлившейся на диво недолго. Когда на не таком большом участке кожи от запястья до локтя лежали три дохлых насекомых и списать это на случайность возможности не было, меня охватил панический ужас. Впервые после того, как смирилась со своей скорой кончиной, я по-настоящему испугалась. Я вряд ли смогла бы объяснить, почему, ведь лично мне это открытие ничем не грозило... Наверное, я просто почувствовала себя каким-то чудовищем, у которого даже вместо крови отрава...

Заснуть мне удалось лишь на рассвете, и пары часов беспокойно дремоты хватило, чтобы отчаяться и оставить попытки нормально отдохнуть. Утренняя прохлада и разлитый в воздухе густой туман заставляли тело мелко дрожать, а зубы — бойко стучать. Остатки уворованных мною у стражника бутербродов я рассчитывала съесть на завтрак, но в связи с ранним часом и отвратительным настроением на еду и смотреть не могла, так что приберегла их на потом, а сама решила двинуться в путь. Ориентирование по карте стоило определённых усилий, но направление движения всё же было выяснено, и я уже седлала Арктура, когда со стороны дороги, невдалеке от которой находилась моя стоянка, послышался цокот копыт. Я насторожилась, обернулась на звук — попадаться на глаза кому бы то ни было не хотелось: слишком уж многие знали меня в лицо и по дурной репутации. Среди нескольких хилых кустиков и тонких деревцев спрятаться я всё равно не смогла бы, поэтому просто притаилась, надеясь, что одинокий всадник проедет мимо. Перестук приближался, становился громче, но реже — лошадь приостанавливала ход. Лишая меня последних иллюзий, цокот достиг своего апогея и затих, свидетельствуя об остановке невидимого всадника. Пригнувшись, я подобралась вплотную к кустам, мягко раздвинула ветки и вгляделась в образовавшуюся щель. На дороге стояла высокая белая лошадь, на которой боком сидела рыжеволосая девушка, в которой я без труда узнала Ориен.

— Как ты здесь оказалась? — без приветствия поинтересовалась я, неторопливо выходя на тракт.

Ориен чуть смутилась, но взгляд не отвела: слово стыд ей было неведомо...

— Утро доброе, — вежливо поздоровалась она и витиевато продолжила. — Я посчитала себя в праве прервать твоё уединение, поскольку ты была не против продолжать путь в моём обществе. Если первоначальным недоверием я нанесла тебе смертельное оскорбление и теперь ты не желаешь иметь со мной дела, то это вполне оправдано, и я готова уйти по первой просьбе.

— Это значит, что ты раскаиваешься и начинаешь наконец мне доверять?

— Во всяком случае, алхимик подтвердил, что теоретически возможность путешествий между мирами существует, при условии существования этих самых миров, разумеется. Очевидно, сам факт не доказывает правдивости твоих слов, но у меня нет причин не верить тебе.

Предельно ясная формулировка... У Ориен нет причин не верить мне... как и нет причин доверять. Крайне подозрительная особа... Хотя, много ли я до неё оборотней встречала?..

— Ладно, забудем, — милостиво предложила я. — Только оружием мне больше не грози, особенно моим.

В ответ Ориен тихо буркнула:

— Обещать не могу...

...Единожды увидев Ориен, путешествующей на самой себе, транспорт я больше ей не предлагала, но и скорости не меняла, не ориентируясь, как раньше, на пешего человека. По обоюдному согласию мы взяли курс на северо-запад, к родной Долине моей спутницы. Какое-то время мы могли позволить себе ехать по тракту, не заставляя Арктура и вторую ипостась Ориен скакать по кочкам и преодолевать густые травяные заросли. От утреннего тумана не осталось и следа; солнце нещадно пекло, вокруг тянулось бесконечное поле, воздух был наполнен пряными ароматами. Я сняла куртку и закатала рукава рубашки, но от жары это не спасало, зато стремительно приближался темнеющий вдалеке лес, преимущественно хвойный, обещающий желанную лёгкую прохладу. Арктур проявил инициативу, прибавляя шаг, и уже через пару минут мы въехали под сень стройных сосен и разлапистых елей, подставляя раскалённые лица под долгожданную тень. Но углубившись в лес всего на пару метров, я заметила, как принесённое прохладой облегчение сменяется неприятным чувством тревоги, ощущением взгляда в спину. Неуютно стало не только мне: Ориен постоянно напряжённо оглядывалась, подолгу всматриваясь в одну точку. Мои опасения только усугубились, когда дорога за поворотом оказалась перегорожена свежесрубленным стволом корабельной сосны. Окончательно загоняя себя в расставленную ловушку, мы подъехали вплотную к бревну и в задумчивости остановились. Я лишь успела прикинуть, как заставить Арктура преодолеть препятствие, когда из-за ближайших деревьев и других естественных укрытий вышли на свет семь заросших индивидуумов разбойной наружности, быстро и ненавязчиво взяв нас в кольцо. По уверенным ухмылочкам на бандитских рожах можно было однозначно судить не только о мнении хозяев леса относительно положения двух молодых девушек, путешествующих без сопровождения, но и о их намерениях на наш счёт. Ориен сориентировалась куда быстрей меня. Чтобы управлять своей второй ипостасью, девушке не требовались поводья и дополнительные действия — одной мысли ей хватило для отправления в полёт. Белая лошадь взмыла в воздух над головами разбойников и приземлилась на дорогу за ними — как Ориен ухитрилась остаться на её спине во время такого пируэта, сидя по-дамски и без седла, для меня осталось загадкой. Арктур вывернул голову, чтобы проследить за исчезающим на горизонте силуэтом полулошади-получеловека, и увиденное его... окрылило... Бессовестно взбрыкнув, конь скинул меня на землю и, повторив безумный прыжок Ориен, ускакал в неизвестность. Ошарашенные прыткостью ускользнувшей добычи разбойники пришли в себя гораздо раньше, чем я после удара о наезженную, а оттого особенно твёрдую, дорогу. Кое-как придав своему взгляду осмысленность, я могла только констатировать, что дёргаться поздно: разглядев на моём поясе оружие, бандиты решили предупредить любые попытки сопротивления, недвусмысленно уперев мне в горло грязный, тупой, но от того не менее опасный нож. Я благоразумно не стала спорить и покорно поплелась куда-то в глубь леса, оставляя позади тракт и вместе с ним последние воспоминания о цивилизации.