— Не далеко от нашей деревни раз в год вылазили на берег гигантские кожистые черепахи. Ночью они откладывали яйца и уплывали. До рассвета стервятники сжирали все яйца.
Конни пожирала Сесара глазами как стервятник.
-С семи лет до двенадцати я каждый год ходил ночью на пляж, чтобы отогнать стервятников и спасти как можно больше яиц. Иногда со мной ходили соседские мальчишки. Но я никогда никому не рассказывал, что я всегда забирал несколько яиц с собой. Я мечтал о своей гигантской черепахе.
Они вышли к реке. Шириной и цветом она походила на шоссе в четыре полосы. У берегов из воды торчали коряги. Вокруг них ныряли выдры. На противоположной стороне реки раскачивались на лианах обезьяны. Деревья кренились к воде. Песчаный пляж покрывали следы птиц, зверей, людей и похожие на следы велосипедных колес следы змей.
— Короче, все черепашьи яйца, которые я принёс домой за семь лет, были без желтка. Ни одна кожистая черепаха у меня не вылупилась, — Альба поднял автомат и посмотрел через прицел. — Видите обезьян? Легли на живот, упор на локти. Обезьяны ваша цель.
Студент упал рядом с Луизой, перед выстрелом она слышала, как у него бурчало в животе. Обезьяны смотались после первой очереди. Вместе со всеми Луиза палила по веткам. По плоским похожим на зонты кронам деревьев, по широким листьям. По петлям лиан. Альба придумывал цели и ржал.
У Луизы заложило уши и разболелось плечо от отдачи. Руки ныли и горели от вибрации. В носу щекотало. Солнце давило на веки, вытесняя посторонние мысли. Луиза кричала вместе со всеми: когда попадала, когда промахивалась. Когда пули уходили как камни под воду, когда из стволов вылетали щепки, когда падали ветки.
Воздух нагрелся, у Луизы вспыхнули щеки. Совсем как в грузовике, когда освободители и заключенные передавали по кругу бутылку кукурузной водки. Распитая одна на всех бутылка водки соединила их, и каждый почувствовал себя сильнее. Сейчас Луиза смотрел на улыбки, капли пота на лицах, листья на плечах, грязь на резиновых сапогах и чувствовала себя в безопасности.
Но стоило им вернуться в лагерь, разойтись, чувство безопасности истончилось. Когда Альба начал показывать как разбирать и чистить автомат, Луиза двигалась скованно и медленно. С отчаянием и беспокойством она заметила, что многие бывшие заключенные уже умели обращаться с оружием. Даже шлюха в джинсах без болтов ловко сняла затвор. Только Луиза и студент возились, уронили магазин. Конни посмеивалась над студентом. Если бы не он, посмешищем могла стать Луиза. Но вместо симпатии и благодарности она испытывала к студенту ненависть и отвращение. Как будто его неуклюжесть была заразной болезнью.
Вечером в лагере слушали радио. Сначала новостную скороговорку. Потом музыкальный канал. Между первой и второй песнью по кругу пустили косяки с марихуаной, между второй и третьей Сесар свалился с табуретки. Он так и остался лежать на спине, закинув ногу на ногу, посылал дым к звездам. После рекламной паузы из радио выплеснулся голос Шеннон. В лесу он казался еще более чистым, звонким и сильным, чем в помещении. Необычным. Неудержимым. Он словно звал за собой. Обещал невозможное.
Луиза сидела в стороне от света ламп и дыма марихуаны и давила муравьев. Они были до дрожи предсказуемы и глупы. Живые всегда ползли по трупам товарищей и никогда не искали обходной путь.
— Говорят, её похитил, — сказала Конни. — Певицу.
— Я видел видео с ней, снятое в плену, — командир местных партизан пригладил бороду. — Она держалась хорошо, смотрела прямо в камеру. Зачитала список политических заключенных, которых президент должен отпустить в обмен на её свободу.
— Кто был в списке? — Годо ковырял палкой землю.
— Пятеро солдат Освободительной армии, что устроили месяц назад диверсии на железной дороге. Человек двадцать из профсоюза горников, арестованных за подготовку забастовки. Священник из Паломо, его взяли за то, что критиковал местную полицию. Университетский профессор.
— И как идут переговоры? — Годо сломал палку.
Командир с бородой махнул рукой.
— Как обычно, топчутся на месте. Я был в главном штабе неделю назад, но уверен, что с того времени мало что изменилось.
Годо кивнул.
— Мне жаль твоего сына, — бородатый командир положил руку ему на плечо. — Ты сделал все, что мог.
— Я, — Годо оглядел людей рядом. — Благодарен тем, кто пошёл со мной.
Он потрепал по шее Альбу, кивнул Фло и еще двоим.
Во сне Луиза слышала пение Шеннон. Она стояла посреди большого ярко-освещенного зала, пела и тянула руки к зрителям. Хотела их то ли обнять, то ли схватить. Гелиос целовал Луизу в ухо и гладил по спине. Напротив стоял мальчишка с розовыми волосами и седой генерал. Когда Шеннон закончила петь, седой генерал начал стрелять из автомата по зрителям. У Гелиоса снова было разбито лицо, а у Луизы снова текла кровь из уха.
Она проснулась и схватилась за автомат. Раздав автоматы, поупражняться в стрельбе, Альба не стал забирать их после. Луиза с ненавистью наблюдала, как прогуливаются по лагерю с автоматами за спинами студент и шлюха в джинсах без болтов.
На следующий день Годо приказал собираться в дорогу. Было еще темно. Лес скрипел, кряхтел, зевал и вскрикивал. Земля под ногами чавкала. С появлением солнца от луж повалил белый пар. Когда проснулись обезьяны, туман поднялся до колен и цеплялся за пояс. Через сто шагов автомат начал давить на правое плечо Луизы, она перевесила его на левое. Это было только начало. К обеду она измеряла время и расстояние лишь по тому, как часто приходилось перевешивать автомат с одного плеча на другое.
В полдень группа Годо вышла к полю. За полем высился холм с редким пролеском. Между деревьев сновали дикие собаки. Висевшие на ветках птичьи гнезда отбрасывали на землю тени-многоугольники. Из-за жары и яркого солнечного света Луиза смотрела только себе под ноги. За пролеском вырос забор. Колючая проволока провисала на деревянных опорах. Альба и Фло без труда расширили брешь.
Через пятьдесят шагов Годо вывел людей к второму кордону. На одинаковом расстоянии друг от друга к небу тянулись двухметровые бетонные столбы. Проволока в восемь рядов звенела от напряжения. Годо помахал охраннику, прогуливающемуся с собакой по ту сторону забора. Приближаясь, охранник говорил по мобильному телефону. Кивал невидимому собеседнику, кивал Годо и остальным. Размахивая руками, привел их калитке и пустил на территорию.
Узкая тропинка вела между кустами. Похожие на лавровые, листья коки доставали Луизе до бёдер.
Издалека вилла наркоторговца походила на виллу, которую выделили отцу Луизы. Во дворе стояли джипы и грузовики. На крыльце играли дети. В длинном сарае, бывшем хлеву, перемалывали в пасту листья коки.
Годо называл хозяина Карлосом. С минуту хлопал по покатым плечам и заплывшей жиром спине, упакованной в цветную рубашку. Карлос пригласил гостей на задний двор. На траве в тени фруктовых деревьев стояли пластмассовые белые стулья. Как на летней свадьбе в дереве, предместье. Однажды Луиза была на такой. Как и на свадьбе под белым тряпочным навесом стоял стол с угощениями и пуншем. В пятилитровых ведрах плавали фиолетовые ягоды.
— Моя джабокатикаба наконец начала плодоносить, — Карлос указал на дерево, фиолетовые ягоды похожие на виноградины росли на стволе и толстых ветках. — Десять лет ждал.
На вкус пунш напоминал перебродившую фруктовую газировку. Пойло утолило жажду, но усилило усталость. Развалившись на стуле, сквозь полуопущенные веки Луиза рассматривала окружающих. После перехода люди напоминали сонных мух, редкие всплески активности казались необоснованными и болезненными. Минуту назад Сесар курил опустив голову, в следующую -обнимался с бородатым охранником. Годо вяло болтал с хозяином, потом вдруг хлопал себя по колену. Альба и Фло куда-то смылись. В доме на втором этаже включили музыку. Заунывная гитара тянула на прицепе заунывную скрипку. К вечеру появились комары и шум.
Сначала заворчали моторы на подъездной дороге, потом что-то разбили в доме. Послышался смех, голоса. В безветренную погоду звуки вылетали из дома и зависали над садом. На первом этаже зажгли свет, открыли двери на веранду. Карлос и Годо, а с ним еще несколько людей из отряда устроились в холле на диванах. Луиза и бывшие заключенные расселись на нагретых солнцем камнях веранды. По наитию каждый искал место, откуда можно было видеть комнату и при этом прислониться спиной к стене и вытянуть ноги. Луизе достались ступени, можно было опереться на локти, но спина все равно ныла.
— Я хочу построить бассейн. Но не это любительское дерьмо, а настоящий спортивный бассейн на пятьдесят метров, — Карлос рассыпал кокаин на серебряном подносе. И пустил серебро по кругу.
— С дорожками? — Сесар положил автомат на пол, затолкал его пяткой под диван.
— И с вышками. Пять, десять метров, — хозяин взмахнул руками.
— Получится выше дома, — Годо достал бутылку виску из бара.
— Моя мама любила ходить на соревнования по плаванию. Они ее возбуждали. Говорила, у пловцов самые красивые фигуры, — Фло потер ладони.
— Она хоть знала, какой из пловцов был твоим отцом? — спросил Сесар.
Фло бросил в него окурком сигареты.
— Эй! — крикнул Карлос, как в гонг ударил. — А ну подними!
Сесар опередил Фло, подхватил двумя пальцами окурок с пола и продемонстрировал Карлосу.
— Этого я не потерплю, — пробасил Карлос. — Я пригласил вас в свой дом, не смейте в нем гадить! Вы мои гости, за это я прошу уважения. Где ты набрал этих отморозков, Годо?
— На хрена тебе бассейн с вышкам, Карлос? — Годо сменил тему и склонился над кокаином.
— Бассейн с вышками будет видно со спутников, — Альба потянулся за пивом.
Разорвав пластиковую упаковку, одну за другой покатил жестянки к открытой двери на веранду. Первую сцапала Конни, остальные разобрали те, у кого были длиннее руки. От шипения клапанов у Луизы свело зубы.
На стене в гостиной, напротив диванов, висел большой плазменный телевизор. Луиза залипла на движениях крадущейся по экрану львицы. Сесар и Карлос вспомнили шлюху, кривоногая девка, раньше ходила с отрядом Годо, а теперь перевозила кокаин в грудных имплантантах для Карлоса в Америку. Еще три ходки и девочка купит себе дом в Америке не меньше этого, хрюкнул Карлос. На экране львица наблюдала за буйволами. Тяжеловесы толкались у воды и обмахивались хвостами. Львица напала на самого слабого. Того, что отсал. Оступился. Совершил ошибку. Когда она его завалила, из травы подняли головы другие львицы. Они тоже охотились, ждали своего шанса, чужой ошибки. Когда первая львица испачкала морду кровью буйвола, другие львицы отвернулись и ушли.
Луиза коснулась повязки на месте левого уха. Верхний край пластыря отклеился. Еще немного и он спадет, обнажая изуродованную кожу и дыру на месте уха.
Удерживая в одной руке сигарету, в другой — бутылку виски, Сесар почесам щеку о плечо. Точно так же делал Гелиос, когда обнимал Луизу на пляже. Она задохнулась от жалости к себе и одновременно представила Гелиоса здесь, сидящим на диване и потягивающим виски с Годо и Сесаром. Он мог бы быть здесь. Мог бы быть цел и невредим. Он должен быть здесь, а не лежать мертвым на дне ямы, потому что Луиза пустила ему пулю в затылок. Потому что ее заставили пустить ему пулю в затылок. Луиза зажмурилась Увидела как Сесар и Фло растреливают женщину во дворе домика с белым забором. Услышала голос полковника. Он спрашивал, где взрывчатка и угрожал Луизе ножом для резки картона.
Почему он спрашивал её про взрывчатку? Она же ничего не знала. Гел сказал, что ты пронесешь взрывчатку на стадион. Но он не мог так сказать. Это ложь. Полковник играл с Луизой, потому что не смог ничего вытащить из Гелиоса и его друзей. Пытал их, но ничего не узнал о готовящемся взрыве на стадионе. Может, и не было никакой взрывчатки?
Луизу вдруг пронзило понимание. Гелиос соврал. Соврал потому что, как и Луиза, обезумел от страха. Он придумал взрыв на стадионе, чтобы полковник перестал резать Луизу. Соврал от отчаяния. Соврал, чтобы выиграть для нее время. Благодаря его лжи, она ещё живу. И она по-прежнему боится до безумия.
Карлос развалился на диване, широко расставил колени.
— Ты должен меня понять, Годо, — протянул он. — Я обещал вам оружие. Я не отказываюсь от своих обещаний, но у меня трудный период, на прошлой неделе Манни забрал мой груз. Забрал в порту сорок килограмм кокаина, который должен был отправиться в Америку через Ямайку.
Карлос осушил стакан виски и грохнул им об стол. Годо устало потер переносицу.
— Знаешь, почему это происходит? Почему тупой мелкий вор Манни... Он работал на меня, Годо, ты ведь знаешь об этом?
Годо покачал головой. Босой мальчишка принес поднос с засахаренными фруктами.
— Двадцать лет назал этот кретин, тупоголовый Манни, пришел ко мне. Он был никем. Сирота. Конченный наркоман, он умолял дать ему любую работу за дозу. Отмороженный, отупевший. Я поручил ему пару убийств. Купил ему машину. Потом дом. Был у него на свадьбе. Стал крестным его сына. А потом этот ублюдок договорился с полковником Касто и отжал у меня плантацию в горах!
Над домом взошла полная луна. Сад зазудел насекомыми. Цикады отбивали ритм комаринному гулу.
— Манни возомнил себя боссом, — Карлос перевернул бутылку виски. Она откатилась к ноге Сесара. — Использует мои контакты, переманивает моих клиентов, нападает на мой груз. А все почему? Потому что Касто и тайная полиция крышуют его. Он отстегивает им, они посылают ему наемников, дарят вертолеты. А я отстегиваю вам, и что я имею взамен?
Годо прищурился. Закаченные рукава, пульсирующие узлы вен на предплечьях.
Мужчина рядом с Луизой зевнул. Во время побега из тюрьмы у него был перебит нос, теперь рана зажила, опухоль сошла, но переносица осталась, как будто вдавлена внутрь.
— Я хочу помочь тебе, Годо. Вам нужно оружие, мне — вернуть мой товар. Мы на одной стороне и должны помочь друг другу. Твои люди и мои — вместе мы сможем напасть на склад Манни. Я заберу свой товар, вы заберете оружие. Сегодня Манни и Касто грабят меня, завтра убивают крестьян и охотятся на вас.
В ту ночь Луиза заснула на веранде, прислушиваясь к разговорам в доме, и проспала без сновидений до рассвета. В комнате на диване храпел Годо. Сесар спал на животе, свесив руку и ногу на пол. Пальцы его судорожно подергивались, как у человека, которого Луиза застрелила на тюремном дворе. Втянув в себя воздух, она резко села. Рядом почесывались люди.
Зайти в дом Луиза не отважилась. Отправилась искать туалет и колодец на территории. Проходя мимо сарая, в котором измельчали листья коки, Луиза услышала возню. Альба и Конни не прячась, трахались в двух шагах от двери. Заметив Луизу, Конни что-то прошептала Альбе на ухо. Луиза расслышала "уродливая сука". Она вспомнила разговоры о шлюхе, которая возила кокаин в Америку в грудных имплантантах. Пожалуй, Луиза понимала ее. Она хотела быть особенной, незаменимой. От этих мыслей у Луизы разболелись раны на груди. Она не сгодится даже на такую роль. Карлос сочтет ее слишком уродливой. Баба, у которой нет уха, вызовет подозрение на границе.
