Занятый коварными мыслями, Марат не сразу обратил внимание, что к нему направляется уставшая ждать в дверях Токсик.
— Полагаю, ты обдумываешь собственные промахи? — деловито осведомилась староста безо всякой участливости в голосе. Было не вполне ясно, старается она обидеть, или просто констатирует факт. — Для этого у тебя целая ночь. А пока, будь любезен, пройти вместе с нами.
Оторвавшийся от нагнетания вокруг себя ауры кардинальной недоброжелательности Марат посмотрел на Токсик так, словно видел впервые. И по инерции кивнул. Только потом до него дошло, что, похоже, это был выговор. Но Токсик уже направлялась твёрдыми шагами к выходу из опустевшего зала.
Убедившись, что Марат последовал за ней, староста выжидательно замерла в дверном проёме и негромко проговорила:
— Настоятельно прошу больше не выказывать открытого неодобрения чему-либо. Если ты неприятно удивлён, будь добр, держи себя в руках. И молчи, если преподаватель не требует обратного. По крайней мере, пока не разберёшься в ситуации.
Ничего хорошего последовать за этими проникновенными указаниями, естественно, не могло. Поэтому Марат предусмотрительно насторожился.
Как оказалось, не зря. Пора было вносить ещё одну пометку в ментальный блокнот личных примет — если староста с тобой заговорила, добра не жди.
До своего появления в пансионе Марат и представить не мог большего идиотизма, чем пляски на военной базе. Однако сегодняшний день внёс коррективы в и без того трещащую по швам картину мира.
Тот факт, что сейчас они всей толпой шагали по коридору, помноженный на грозные фразы, брошенные Токсик, свидетельствовал об одном — их ждёт не Развитие и даже не танцы.
Когда класс вышел из лифта и проследовал к очередной незапертой двери, напряжённый до предела Марат уже на полном серьёзе начал подозревать, что их заставят в качестве традиционных военных забав возводить новые бункерные комнаты. Или, что гораздо веселее — тыкать иглами и бить электрошоком в качестве превентивной воспитательной меры.
Но всё оказалось хуже. Гораздо хуже, чем мог вообразить себе любой нормальный человек на его месте. Их привели в музыкальный класс.
Наполненный бесконечной чередой унижений день просто не мог закончиться плачевней.
Уж чего Марат за собой никогда не замечал, так это тяги к эстрадному искусству. Причём ни тяги, ни выдающихся способностей.
При взгляде на огромный рояль, распахнувший свой зев, словно прожорливый толстый слизень, он окончательно уверился в том, что единственным разумным решением сейчас будет выйти в стену.
Всё. С него хватит. Это уже ни в какие ворота. Если на пляски он ещё мог согласиться, как кривоватую и бессмысленную альтернативу гимнастике, то пытаться прилюдно петь, отчаянно давая петуха от натуги и отвращения к самому себе — это перебор.
Ободрённый отчаянной справедливостью своих рассуждений, Марат незаметно попятился к двери, намереваясь улизнуть любой ценой. Однако манёвр не удался по сугубо непредвиденным обстоятельствам — отступая, новичок внимательно смотрел на одноклассников, пытаясь скрыться как можно незаметней, и за спину не оборачивался вовсе.
Препятствие на его пути возникло довольно неожиданно и оказалось на редкость податливым. Упершись затылком во что-то мягкое, Марат сперва не придал этому особого значения, поскольку шаг на зад сделать ещё мог. Но тут его внимание привлёк нарочито вопросительный хмык.
Раздался он над самой макушкой, что заставило новичка мгновенно застыть. Напряжённо проанализировав ощущения, идущие от головы, он стремительно похолодел и непроизвольно выпучил глаза.
Только крепко стиснутые зубы, позволили Марату не выдать никаких особо громких комментариев к сложившейся ситуации. Этот аромат духов узнавался безоговорочно. Ещё бы — только вчера он вдыхал его пополам с горьковатым запахом резины. И как раз вчера он ощутил на себе всю мягкость и вес отдельных частей тела этого выросшего на пути объекта.
Марату дико хотелось запрокинуть голову и убедиться в своём аховском положении, но делать он этого не решался. Слишком уж не хотел встречаться взглядом с тренершей по танцам, возвышающейся сейчас за его спиной, и услужливо подставившей его голове весомые аргументы не пропускать занятие. Не считая, разумеется, крайне авторитетных кулаков.
Уверенно смотря перед собой, Марат сделал медленный шаг вперёд, не подав виду, что уличён в попытке дезертирства. И на деревянных ногах засеменил к стоящей поодаль группе одноклассников.
Тренерша выразительно усмехнулась ему вслед и, дождавшись, когда новенький отойдёт, угрожающе проорала:
— Всем разойтись по точкам! Мелкий — к роялю! Пять минут дышим, двенадцать работаем. Кто нарушит режим, останется без ушей. Токсик — следишь!
Староста отрывисто кивнула и взмахами рук разбила полумрак амфитеатра на несколько невидимых секторов, в каждый из которых направилось по одному ученику. Сама же Токсик осталась в центре, отодвинувшись к стойке с пультами у дальней стены, чтобы иметь возможность за всеми следить, но никому не мешать.
Проконтролировав распределение, инструкторша удовлетворённо кивнула и, сделав шаг на невысокий подиум, призванный очерчивать пространство сцены, втолкнула новичка перед собой.
— Я не умею играть, — буркнул Марат, не оборачиваясь. Он решил, что лучше будет проинформировать заранее, чем пытаться с умным видом стучать по клавишам дурацкого пережитка прошлого и обрекать себя на праведное негодование разочаровавшейся в его несуществующих талантах училки.
— А тебя и не просят! — насмешливо отозвалась тренерша, чем его слегка удивила. Отодвинув новичка, она сама прошла за рояль и, усевшись на табурет, наскоро размяла пальцы.
Отвернувшись только для того, чтобы не смотреть на неё, Марат как следует оглядел помещение.
Лившийся с потолка приглушённый свет едва выхватывал по тёмным краям силуэты музыкальных инструментов и аппаратуры. Стены расходились от сцены угловатыми барельефами и, похоже, были обиты звукоизоляцией. А широкое пространство в центре напоминало стёртый до блеска танцпол.
С упоением обнаружив, что позорное солирование перед толпой отменяется, коль скоро и он, и одноклассники терялись в полумраке и занимались каждый своим делом, Марат позволил себе чуть расслабиться. Вряд ли кто-то станет лишний раз смотреть в сторону инструкторши, явно вознамерившийся сегодня уделить ему всё внимание.
— Ты дёрганый, — вынесла она свой вердикт, когда Марат изволил повернуться обратно. — Музыка не терпит суеты. Её основа ритм. Соберись! — неожиданно рявкнула преподавательница и, выбросив руку вперёд, громко щёлкнула пальцами, заставив Марата нервно вздрогнуть и сконцентрироваться на её кулаке. — Выкинь из головы всё лишнее! Приходя на мои занятия, посвящай себя им полностью! Переступая порог залов, оставляй за ним всё. Тут другой мир. И свои законы, — уже спокойнее пояснила она, буравя новичка пристальным взглядом.
Тренерша явно ждала подтверждения того, что слова услышаны, поэтому Марат нехотя кивнул и хмуро воззрился на стройные ряды молчаливых струн. Ему вдруг нестерпимо захотелось ударить по ним рукой, чтобы позлить склочную тётку, но делать этого он благоразумно не стал, вспомнив слова Токсик о наказаниях за порчу имущества.
Пристроив руки на опущенную клавиатурную крышку, преподавательница иронично прищурилась и отточенным движением уложила голову на сомкнутые пальцы. Могло показаться, что она в курсе всех сиюминутных порывов, и уж тем более знает, какое производит впечатление.
Выждав несколько томительных мгновений, за которые Марат успел отвернуться и лишний раз проверить, что другие не думают за ним наблюдать, учительница лениво поинтересовалась:
— Раньше пел?
Казалось, ответ ей был глубоко неинтересен — всё для себя она поняла уже и так. Но поскольку подтверждение требовалось, снизошла до такого элементарного вопроса.
Марат невразумительно буркнул что-то отрицательное, чем педагога не то расстроил, не то наоборот, невероятно обрадовал. Во всяком случае, нормально трактовать это выражение воодушевления, крепко сдобренное раздражением от необходимости длительной, рутинной работы с нуля, он так и не смог.
— Спой, — властно приказала она и подтянулась, приготовившись внимательно слушать.
Марат несколько опешил от такого внезапного перехода к делу, и не смог выдавить из себя ни звука. Он стоял и молча пялился на рояль, издав несколько предварительных "гхм". Но так и не сумел заставить себя открыть рот.
— Хватит краснеть, маков цвет! — рявкнула тётка и раздражённо фыркнула. — Нужно же как-то выяснить твой уровень — полный ноль или отрицательные числа?
Начав потихоньку привыкать к этой преподавательской манере чередовать крики и задушевные беседы Марат даже не вздрогнул. Более того, почти не возмутился. В словах инструкторши был свой резон. Всё, что оставалось — закрыть глаза и постараться вспомнить хотя бы пару строк из заслушанных когда-то песен.
Набрав в грудь побольше воздуха Марат принялся тихо напевать более-менее знакомый текст, но практически сразу его перекрыл недовольный приказ:
— Громче!
Раздражённо подумав, что если запоёт громче, то его непременно услышать в зале, Марат прибавил на полтона, но всё равно не слишком усердствовал.
— Перестань скулить! — гаркнула училка. Резко поднявшись, она обошла рояль и остановилась рядом. — Громко. Всей грудью. Или никак! Ты вокалист, а не суфлёр. Ну!
После такой прочувственной триады не смотреть одноклассники уже не могли. Но Марат заметил одну важную деталь — никто из них не прерывал своих упражнений. Более того, с каждой минутой из зала доносились всё более громкие тона плавных распевок. Может быть, если повезёт, за своими занятиями они не услышат его позорного блеяния. Слабое утешение, но надеяться на большее и не стоило.
Марат внутренне подобрался. Он тут, чтобы учиться. Ну так что с того, если не получится?
Не он выбирал программу занятий. Так приказали. Следовательно, его вины в отсутствии способностей тут нет. Не явился же он в это караоке корчить из себя звезду — значит, и стыдиться нечего. Пусть все знают, что он горланит исключительно из-под палки.
И Марат запел, как мог. Громко, со всей ненавистью, которую испытывал к этой самодовольной командирше. Слышал, что получается паршиво, но всё равно пел, плевав на музыкальные смешки остальных. В конце концов, нет смысла так заботиться об их мнении — падать ниже ему просто некуда.
Инструкторша слушала молча, внимательно всматриваясь в движения кадыка и отслеживая каждый вдох.
Она не прерывала и не комментировала, что начинало постепенно беспокоить — не мог же Марат петь настолько хорошо, что не к чему было придраться? Поэтому, плавно свернув концертную деятельность, он настороженно уставился в лицо преподавательницы, ожидая крупного подвоха. Та ещё немного помолчала в задумчивости и, наконец, решительно рубанула:
— Никакого таланта!
Марат уже, было, вздохнул с облегчением, надеясь, что отныне надёжно избавлен от мучительных песнопений. Отправится куда-нибудь за микшер, чтоб не портить хор остальным...
Но вредная тренерша каверзно продолжила:
— Однако тембр неплохой. Дамам должно понравиться. Будем работать.
Она смерила новичка оценивающим взглядом и многозначительно подмигнула, намекая, что филонить ему ни при каких обстоятельствах не даст.
Узрев безрадостные горизонты, Марат едва не поседел. Эта зараза с самого начала не давала спуску, а теперь насядет ещё плотнее. И ведь наверняка заставит пахать, как последнюю надежду всея пансиона на мировую сцену, но не потому, что верит, а из профилактики непослушания.
— Три главные составляющие моих занятий — тело, разум и звук. Разовьёшь первые два, сумеешь обуздать третье, — перешла к ценным указанием учительница, не обращая внимания на глухое недовольство новичка. — Начнёшь с дыхания. Упражнения покажу сегодня. Домашняя работа обязательна! — Она прервалась, чтобы метнуть грозный взгляд сверху, призванный подавить любые ростки возмущений. — Поверь, я услышу, если ты не занимался. Твой голос мне не солжёт.
Мысленно застонав, Марат честно затолкал поглубже свой арсенал страдальческих гримас. От идеи, что скорбные завывания в итоге будет слушать вся общага, ему становилось тошно.
Хотя, если подумать, он ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из соседей пел. А ведь наверняка от этого предмета страдал не только их класс. Значит, народ находил места понадёжней. Что означало, как минимум, таких мест наличие. И не могло не радовать.
— В свободное время будешь подпевать любимым исполнителям, — продолжала вещать инструкторша и с недоброй ухмылкой заметила. — Стесняешься — уходи на полигоны и вопи там. Но чтоб сорок минут в день стабильно пытался! Попробуем ускорить развитие слуха...
Способность 8. Внимательность.
"Интересно, они что думают, — в сутках тридцать шесть часов?!" — размышлял Марат, перебирая в уме все обязанности и скопившиеся повинности.
По всему выходило, что, либо преподаватели живут по иному времени, либо совершенно двинулись. Уместить непаханую целину в отведённые на бодрствование шестнадцать часов было требованием просто нереальным.
Не имея возможности нормально разговаривать, он медленно брёл по коридору вслед за остальными, такими же уставшими и молчаливыми.
Тренерша полчаса заставляла издавать его странные звуки на разных тонах, мотивируя это производственной подготовкой. И лишь раз дала небольшой перерыв.
Судя по тем же бессмысленным звукам, доносившимся со стороны одноклассников, Марат в своих страданиях был не одинок. Вот только ребята уделили этим действиям от силы минут десять, а его промурыжили до конца занятия.
Горло с непривычки саднило. Это мешало глотать бесхитростный ужин, но Марат упорно фаршировал себя впрок, прекрасно понимая, что впереди маячат не менее увлекательные отработки. Впрочем, они избавляли от необходимости воевать за место в душевой, что служило пусть и слабым, но утешением.
Токсик явилась ровно полдевятого и застала его мирно сопящим на постели прямо в спортивной форме.
Дверь Марат по рассеянности запереть забыл, что позволило старосте, пару раз предупредительно постучавшей, спокойно войти. Окинув критическим взглядом картину торжествующего безделья, Токсик сокрушённо покачала головой и тут заметила едва начатую бутылку травяной смеси.
Раздражённо поджав губы, староста прошла к столу и, раскрутив крышку, осторожно принюхалась. Судя по состоянию, тоник ещё не пропал, хоть и пах преотвратно — с химическим составом ему явно не повезло.
Напиток выдавали дважды в неделю, вот только у разных групп учащихся его содержимое отличалось. Может быть, вообще было индивидуальным; но, по крайней мере, на вкус легко определялись несколько сходных категорий. И новенькому определённо досталась самая мерзкая.
Едва заметно скривив уголок рта, Токсик направилась к кровати и, осторожно наклонившись, подставила откупоренное горлышко Марату под нос.
Результат последовал моментально. Нервно дёрнувшись от щемящего запаха, новичок распахнул глаза и взмахнул руками, задев бутылку в ладони не успевшей отстраниться Токсик.
