Мемуары Энн Ламберт #1: Голоса прошлого

Он опасался, что его спишут и привяжут к гравитационному колодцу,— к планете!— без права вылета в космос навсегда. Что-то дёрнуло меня за язык, и я сказала: 'не в этот раз'. Он всё понял. Удивительно, понимал с полуслова безо всякой телепатии, если б я точно не знала, что он пирокинетик, так и подумала бы: скрытый телепат. Но эти две паранормы между собой фатально несовместимы, эмбрион с этими двумя доменами в генном комплексе погибает на стадии зачатия. Между прочим, эксперименты на человеческом материале в этом направлении запрещены полностью...

Игорь не сказал вслух ни слова, но я восприняла его мысли единым блоком.

Он видел себя, на террасе собственного дома, капитана в отставке, и безжалостные звёзды над головой и где-то там, в черноте бездушного космоса, оставалась его женщина; она возвращалась к нему всегда, но с каждым разом отпускать её было сложнее и сложнее. Потому что будет день, когда она не вернётся. Не потому, что найдёт другого или вернётся к старой любови, это-то пережить было бы можно. А просто не вернётся. Не вернётся из боя.

Чёрный космос проглотит её без остатка.

И я обняла его,— единственно верное решение,— и тоже ничего не сказала. В пекло будущее, в чёрную дыру паранормальное гиперзнание, здесь и сейчас мы вместе, а дальше — это будет дальше. Что-нибудь придумаем, когда доживём.

Впереди ждала Старая Терра.

— Впервые спонтанный эмпат-раппорт с Деревьями-симбионтами ольров был получен на Вране. После тщательного анализа полученного эго-образа и психопрофиля реципиента нами — мной в том числе, — был разработан эмпат-императив на подавление информационного поля городов типа кайшенару. Это позволило значительно снизить потери личного состава в дальнейшем завершении миссии на Вране.

Ванесса Великова, капитан ВКС Земной Федерации в отставке

* * *

Наше время, Океания

Закат раскрасил небо фиолетовой, розовой и пурпурной пастелью. Сквозь раскрытое окно струился жемчужный вечерний свет. Я собрала вещи, так и не решив, что именно надену на открытие регаты. Ещё несколько дней в запасе, успею выбрать...

Врана, да. Та ещё память.

Под Обручами стоит посёлок Новохмельнёвка, там находится памятная стела с именами погибших за свободу родной планеты вранийцев, есть среди них и имя Алеси Хмельнёвой. Борис Хмельнёв, бессменный губернатор Враны, давно женат, у него семеро детей, пять сыновей и две дочери, Алеся и Аня. А Немелхари Шокквалема я потом встречала не раз. И каждый раз обстоятельства вынуждали оставлять в стороне старые счёты. То он меня на горбу вытаскивал, то я его, то вместе спина к спине дрались, а в последний раз... Вот в последний-то раз я бдительность и потеряла. Как говорится, была-жила одна дура, — сама виновата. Враг есть враг, нельзя это забывать, сколько бы ни было между вами взаимных долгов.

Короче, встречу поганца ещё раз — убью.

А я его встречу.

Игорь Огнев...

Если бывают ангелы двухметрового роста и вот с такими кулаками, то можно сказать, что я встретила на своём пути именно его. Ангела-хранителя. Мы были вместе четыре с половиной года. А потом случилось то, что случилось. Девбатум, будь он проклят.

Я не хотела сейчас вспоминать о локали Девбатума. Это только зацепи... Там такие боль, вина, отчаяние, что я с ними не справлюсь сейчас.

Парусная регата.

На открытие парусной регаты сходить можно.

Не повредит.

<

Открытие парусной регаты собрало немало народу. Море пестрело парусами; совсем скоро они рванут в простор, состязаясь друг с другом за право придти к финишу первым. Участников ждала весёлая трасса: несколько дней сумасшедшей гонки, через непогоду, штиль и боковой ветер. Зона непогоды, кстати, располагалась как раз на прямой видимости с моего острова. Занимательное будет зрелище, надо обязательно подняться на мост и посмотреть...

В гражданской одежде я чувствовала себя как корова под седлом (ещё одно Ванессино изречение!). Корова — терранский эндемик, широко распространившийся по аграрным мирам Федерации. Животное, совершенно не приспособленное к верховой езде. Словосочетание "оседлать корову" относится к разряду язвительных, при должном контексте даже оскорбительных. Собственно, картинка в информе по этой теме достаточно впечатляюща.

Меня напрягало отсутствие ножа. С такой одеждой нож не пристегнёшь никуда, будет выпирать, торчать, бросаться в глаза, и хороша же я буду, с ножом среди гражданских. Да, я сама по себе была оружием, так учили, плюс психокинетическая паранорма, и на самом деле никто из отдыхающих не станет покушаться на мою жизнь, зачем им это, но... Но с ножом было бы спокойнее. В другой раз надо моделировать одежду, учитывающую скрытые ножны.

Ещё мне всё время казалось, что за мной следят. Глупое чувство, выбравшееся из какой-то параноидальной ямы в мозгу. Людям вы безразличны по большому счёту. Это привычка к многолетнему одиночеству работала так против меня. Наверное, надо было почаще посещать многолюдные мероприятия. Или не высовываться вообще ни какие мероприятия. Не знаю, что хуже.

В армии было проще. Даже на Планете Забвения было проще! Смешно вспоминать те сложности, от которых я выла тогда.

Вот в таком примерно никаком настроении я стояла на верхней террасе, облокотившись о перила, и смотрела на пёстрые паруса под яростным дневным солнцем. Толпа кипела внизу огромным морем, этакая наглядная иллюстрация к броуновскому движению из курса начальной физики.

— Доброго дня.

Я смерила взглядом подошедшего типа. Крепкий, высокий, на вороте — алая молния паранормы пирокинеза, знакомый, очень знакомый ментальный след: я его уже видела... И тут же щёлкнуло в памяти: визит Лиды Тропининой и человек в броне, забравший у меня оружие. Ха, Ламберт, кажется, ты решила, что за тобой не следят и тебя не котролируют?

— Капитан Жаров,— назвался он, и уточнил:— Я не при исполнении. Поэтому, если пожелаете, можете называть меня по имени: Андрей.

— Чем же я сподобилась?— спросила я с подозрением.— Если вы не при исполнении... Андрей.

Он слегка развёл ладонями:

— Красивая женщина, одна, скучает. Почему бы не подойти?

— А,— сказала я.— Ну-ну.

Отвернулась, стала смотреть на паруса. А он встал рядом, положил руки на парапет... Старый шрам у запястья, армейская наколка в виде алой звезды у мизинца, на второй руке — стальной браслет с гравировкой: волк в прыжке. Пирокинетики любят металл, умудряясь выглядеть при том вполне себе стильно. Даже если цепляют на себя железа без меры. Но у капитана Жарова мера как раз была... Браслет и цепочка в вороте, пара сложной формы вензелей над карманом рубашки, всё.

Он заговорил о парусах, рассказывая, где какой, кто в команде, какие шансы. Он основательно так был в теме, обмолвился, что сам когда-то занимался парусным спортом. Не на Терре, естественно. Семья Жаровых не бедствовала, могли позволить себе долгие семейные отпуска на комфортных для парусных гонок планетах...

Я спросила про своих ребятишечек. Жаров нашёл и показал мне их парус, и сказал:

— Это одни из претендентов на тройку лидеров. В прошлом году пришли четвёртыми, им не хватило чуть-чуть везения до третьего призового места. В этом, я думаю, они серьёзно рассчитывают на победу. Вы с ними знакомы, Энн?

Спросил. Сам же знает, что знакомы. Именно из-за пацана Лида едва не выперла меня с планеты!

— Да... рядом живут, заворачивали в гости несколько раз,— объяснила я.— Интересные молодые люди, особенно мальчик.

О мальчике я сказала с двойным умыслом. Интересно было услышать мнение Жарова, и ещё интереснее посмотреть на его реакцию. Реакцию он выдал правильную:

— Да, парень интересный. Но девочка ещё интереснее, она из очень известной и очень влиятельной в Радуарском Альянсе семьи, здесь находится на восстановлении...

— На восстановлении?— удивилась я.— Что с ней случилось?

— Как же,— сказал он,— Шаренойсский инцидент, четыре года назад. Разве вы не слышали, Энн?

— Четыре года назад я сидела на необитаемой планете без связи и надежды оттуда выбраться,— сказала я со вздохом.— Не слышала, конечно же.

— Шаренойса — локаль в буферной зоне между Альянсом и Врамеулом,— пояснил Жаров.— Врамены в последнее время обнаглели... Активно просят плазменного кирпича, и, я думаю, вскоре допросятся. Лет пять тому назад начали пропадать транспортники на трассе Радуара — Филетагари — Шаренойса — Серебрянка. Пропажи сначала не связали друг с другом; это Пространство, в Пространстве бывает всё, тем более, трасса не очень симпатичная, по краю Чёрной Прорвы. Корабли пропадали там и раньше. Но четвёртой жертве удалось выбраться и принести убедительные доказательства вины врамеульских патрульных.

— Девочка была в числе пассажиров, верно?— спросила я.

— Да. Она, и её старшие сёстры. Сёстры погибли. Там вообще выживших мало было... Но кто остался, те пронесли собранные сведения в своей памяти, — для инфосферы Альянса. Корабль маневрировал в пространстве Врамеула, самоубийственный рейд для пассажирского транспортника, но вы же знаете, Энн, весь гражданский транспорт Альянса имеет двойное назначение. Мирные зонды, например. И прочее в таком же духе. Балясирэн Шихралиа была слишком юна для телепатических нагрузок подобного рода. Но на счету был каждый разумный; ею и другими детьми рискнули и не прогадали. Сведения дошли по адресу. Случилась маленькая локальная драчка, по итогу которой Врамеул долго перед Альянсом извинялся... сквозь зубы. Нападения временно прекратились.

— Временно,— вздохнула я.— Нет ничего более постоянного, чем временное. А мы...— я прикусила язык: Земная Федерация для меня теперь не мы, а — они...— А Федерация впишется?

— Скорее всего,— кивнул Жаров.— Шаренойса — это слишком близко к локали Солнца... Нельзя не вписаться.

— Ничего, пропади оно пропадом, не меняется,— сказала я с тоской.— Те же войны, только в профиль. Не с Оллирейном, так с Врамеулом, не с Врамеулом — так с кем-нибудь ещё. Мир во Вселенной — бросовая штука.

— Да,— сказал капитан, рассеянно всматриваясь в пестроту замерших на старте парусов.— И вы забыли о внутренних мятежах, Энн.

— Я забыла,— кивнула я.— Ещё и это.

— Ваша первая миссия выпала на Ласточку, не так ли?— спросил он.

Спрашиваешь ещё, мрачно подумала я. Читал же. Ласточка, конечно, что же ещё. Но вслух я сказала только, что да. Первая, а потом была ещё одна, уже точно не помню, седьмая или восьмая... После Враны точно, после сектора Коронет. Но до Девбатума, естественно.

— Никогда не понимала, какое насекомое кусает гражданских,— честно призналась я.— Свободу им подавай... ещё что-то такое же, сферическое в вакууме. Как будто они несвободны до того были. Живут себе припеваючи, на кислородной планете, кругом цветы и порядок, а потом р-раз — и устраивают себе хаос, разруху и говнище. Которое приходится потом разгребать нам. Самое интересное, промышленные миры не бунтуют. Они вкалывают, им некогда. А такие вот пасторали как Ласточка...

Жаров пожал плечами:

— Избыток ресурсов, за которые не надо бороться. Слишком лёгкие условия жизни, отсутствие общей цели... Как следствие, служба безопасности ни к чёрту, а враги не дремлют. Причин много, в общем. Но, смотрите, скоро старт! У вас есть плис-планшет?

— Да,— я вытянула трубочку из кармана, раскатала её на парапете.

— Смотрите внимательнее. По старту вполне можно определить процентов так на семьдесят, кому светит остаться за бортом вообще, а кто теряет те ничтожные крохи, которые сыграют против них при определении десятки лидеров...

В регате участвовали оба сына Жарова. Что удивляться, пирокинетики рано женятся и рано заводят детей; специфика их паранормы, обусловленная коротким жизненным сроком. Младшим Жаровым было по тринадцать лет, не близнецы, но двойня. И это тоже очень распространено в семьях пирокинетиков: двойни и тройни. Они спешат жить, и кто их осудит?

Своих ребят бравый капитан сурово ругал, сравнивая с моими. Балясирэн и Кит легко стали моими, мы оба даже не заметили как. Совершенно не отследили, когда и от кого в азарте обсуждения проскочило первое "ты". На мой взгляд, Андрей сыновей ругал зря. Первую линию они прошли почти вровень с моими, отстав в баллах ненамного. Но впереди, конечно, была вся трасса, с пятью различными погодными секторами, мастерства могло не хватить, как могло не хватить и везения.

Солнце валилось за горизонт, поливая мир жемчужным перламутром лиловой зари. Набережная опустела: за регатой удобно следить по плисс-планшетам. Вдобавок, самое интересное начнётся только через четыре дня, к пятому сектору, вот где будут нервы, угар и азарт: слабейшие отсеются на предыдущих этапах, а среди лидеров борьба пойдёт за каждый метр, за каждую сотую балла.

Я скатала планшет в трубочку, спрятала его в карман. Поблагодарила Жарова за компанию. Чётко помню, что именно в тот момент думала: домой, на вечернюю пробежку, потом составить послание для дочери. Элен собиралась ко мне в гости, но точной даты пока что не знала сама. В мыслях я уже была на своём острове, когда почувствовала вдруг на локте руку Жарова. Сухое горячее тепло, характерное для пирокинетика. Он не спросил о моих планах на вечер. Просто решительно притянул к себе и через мгновение мы уже яростно целовались. Кто-то, проходя мимо, одобрительно засвистел.

— В самом деле, что мы, как маленькие...— сказал Андрей мне в ухо.— Пойдём!

Желание поднялось снизу жидким огнём и растопило разум; паранорма спала, не отмечая опасности, и я доверилась чувству целиком и полностью. В первом же, попавшемся по пути, гостиничном комплексе мы сняли номер до утра.

В конце концов, у меня не было мужчины вот уже двенадцатый год, а те, кому я могла бы хранить верность, давно умерли...

Я сидела на краю постели, поджав по привычке ноги, и расчёсывала волосы. За годы пещерной жизни они сильно отросли. Пальцы скручивали пряди привычными движениями. Пришлось научиться. Вначале в дань памяти об ушедшем за край, затем — из-за статуса. Короткие волосы мне не полагались, а жаль. Обриться бы налысо, как когда-то... Мечтай, Ламберт, мечтай.

— Останься,— сказал Андрей, обнимая меня со спины.

Я подалась назад, положила голову ему на плечо. Его тепло, его горячие руки, дыхание, щекотавшее шею...

— Нет,— сказала я коротко.

— Тебе не понравилось?— нарочито скорбно спросил он, и подул мне в ухо.

— Отчего же...— ответила я, тепло улыбаясь.— Но я не готова к серьёзным отношениям.

— Но ты покидаешь Океанию не завтра,— сказал он на это.

— Не завтра, — согласилась я.

Какое-то время нам снова стало не до слов, а потом мы лежали, обнявшись, а за длинным окном догорал закат, наполняя комнату жемчужным сиянием. Мелодично и сладко пели арахноптериксы, забавные мелкие тварюшки, помесь паука и птеродактиля. Их мерцающие паутины обвивали кусты на веранде, светясь в полумраке зелёным и синим.

Андрей провел ладонью по моей спине, отмечая теплом старые шрамы.

— Бедная Энн,— сказал он.— Вся полосатая...