Волчица и пряность. Том 23

Хоро посмотрела, куда показал Лоуренс, и с недовольным видом снова посмотрела на Лоуренса. Отчётливо прошелестела одежда, вторя звуку сердитых шагов.

— По этой карте по равнине протекали две реки. След в поле — от пересохшей.

— Одна... Однако...

У Эльзы и смутившейся Хоро был один вопрос. Ведь Хоро совсем недавно сидела перед пшеничным полем. Если бы река пересохла, оставив сухое русло в поле, могла ли она его не заметить? И потом, поле возделывалось много лет людьми, знающими толк в этом, могло ли русло вообще остаться?

Однако след на пшеничном ковре остался совершенно чёткий, вот что было странно. Будто пшеница помнила, как менялся облик земли... В этот момент Эльза чуть не закричала.

И, похоже, мудрая волчица Хоро пришла к тому же выводу.

— Вода другая!

— Мудрый ответ. Я слышал от селян, часть русла реки засыпали землёй, но растения там растут немного иначе.

В русле реки собралось много камней и гальки, убрать их практически невозможно, и потому их засыпали землёй. Засыпанное русло, пусть и несильно, но влияло на почву, что отражалось на пшенице.

— Это не ухудшает свойств пшеничных полей, но высота и толщина стеблей немного другие. Заметно это становится только, когда стебли самые высокие, к жатве. Так что, можно считать, нам повезло, — неспешно сказал Лоуренс, вероятно, посмотрев на поле.

— Тогда... что за змей получается?

Эльза тоже понимало, что так смущало Хоро. Если легендарный змей был на самом деле остатками старой реки, следовало переосмыслить значение каждого слова легенды.

В чём содержание легенды о храбром Воррагине? Его заслуга состояла в том, что он заметил едва заметное изменение в цвете пшеницы и построил башню, чтобы заявить о змее? Могло ли это принести ему награду в виде прав на земли и взимание пошлины.

Конечно, Лоуренс уже должен был иметь объяснение, прежде чем вести сюда Хоро с улыбкой на лице.

— Змей, перекрывший торговые пути действительно существовал.

По молчанию Хоро для Эльзы было очевидным её замешательство, ведь Лоуренс сам сказал сейчас, что след на поле оставлен не змеем. Обычно верховодила Хоро, так что Лоуренсу выпала возможность немного позабавиться, блуждая вокруг да около, впрочем, помнил он и о последствиях, если слишком увлечётся. Поэтому он успокаивающе улыбнулся и произнёс:

— Это будет немного длинно.

— Пффф... — фыркнула Хоро, и Эльза могла представить ироничную усмешку Лоуренса при виде готовой выйти из себя волчицы.

— Для начала Воррагин не убивал Змея, он победил нечто, похожее на змея.

Хоро была недовольна этой игрой в угадывание и не стала отвечать, что показалось забавным Лоуренсу, ом мягко улыбнулся и продолжил:

— Его оружие не меч, а мотыга, он перекрыл целую реку.

Эльза тоже спустилась на несколько ступеней и стала смотреть на поле вместе с Танией.

— Но будет странным стать землевладельцем, лишь перекрыв реку, так?

Похоже, Хоро становилось трудно дальше отмлчваться, и она с неохотой отозвалась:

— Другие землевладельцы, кто выращивал пшеницу, возмутились бы.

— Именно. И тут просто подать реку в качестве змея нельзя. А ты подумай о том, как мы перешли реку по мосту на лодках.

— Мм? У-у... а что не так?

— Почему нельзя построить мост через реку?

Эльзу подмывало ответить, и мудрой волчице, конечно же, тоже захотелось своей мудростью блеснуть:

— Это же из-за древесины, спускаемой с гор... Вот!

— Именно так, из-за древесины. Представь себе картину: по реке сплошным потоком движется древесина.

Будто сползает по пойму реки великий змей.

— Но, но ведь... э-э...

— Вот, это только половина.

Лоуренс так увлёкся, что Эльза могла легко вообразить его преувеличенную жестикуляцию.

— Я же говорил, что раньше было две реки? Одна вела не через Саронию, а сюда, где нет городов, где за рекой нет особого присмотра.

Хоро была, конечно, древним, легендарным существом, но она проехала много дорог рядом со странствующим торговцем и в пути видела то же, что и он.

— Контрабанда? — предположила она.

Лоуренс выглядел добрым, заботливым человеком, но у него была и оборотная сторона — торговец, гоняющийся за доходом. И их совместное путешествие никак не могло обладать чистотой нефрита, а потому и Хоро навидалась немало торговых дел разного рода.

— Неизбежно появлялись желающие сплавить лес по этой реке, чтобы уйти от пошлин. Конечно, такое не делают на виду, сплав производили ночами, но брёвна легко могли зацепиться, устроить затор и наделать шуму. Потому брёвна увязывали в длинный, узкий плот, на котором плыли люди, направляя его движение по воде. Если что-то нужно делать ночью, что тогда происходит?

Света ночью не хватит, чтобы видеть. На головном плоту зажгут огни, которые будут видны издалека.

— Огни... Как глаза змея в темноте.

— И именно храбрый Воррагин победил этого змея.

Победил, перекрыв реку.

— Посмотрев на карту, найденную в замке, я сразу догадался. На самом деле ещё когда спорили торговцы древесины и церковь, я увидел, что их доводы какие-то двусмысленные, и кое-что заподозрил. Заподозрил, что может существовать секрет, известный всем.

Настоящая история этого места уже много лет тщательно скрывается, хотя непредвзятый чужак с проницательным взглядом заметит, что приключенческая легенда, подменившая правду, вряд ли могла произойти. Правда была давно известна всем местным, но они её не раскрывали. К тому же в то время война Церкви и язычников зашла в тупик, вырваться из которого позволила легенда о победе над великим змеем, а торговцы не могли громко заявлять что-то в свою пользу из-за нечистых делишек в этой сфере торговли.

Вот так и упёрлись лбами церковь и торговцы лесом, будучи не в силах проломить это противостояние. И тут появился чужак, ничего не знавший об этом деле, но обладавшим заслуженно весомым словом. Каждая сторона рассчитывала перетянуть Лоуренса на свою сторону, пока он не узнал правду, каждая надеялась, что его строгое суждение будет выгодно именно ей.

— Как будто я мог так легко попасть под их влияние.

Перед внутренним взором Эльзы предстал торжествующий Лоуренс, и легко было вообразить непростую смесь раздражения, огорчения и определённой радости на лице Хоро. Ей даже слышался шорох ходившего взад-вперёд хвоста Хоро.

— Я думаю, что он построил эту высокую башню, чтобы следить за контрабандой на реке, протекавшую через равнину. Говорила же Тания, что когда-то давно торговцы жаловались, что змей мешает торговать железом из шахт? Должно быть, это из-за того, что правители взялись со всей строгостью за контрабандистов, что создало лишние проблемы и для законной торговли, как это обычно и бывает.

Действительно, было разумно дать Воррагину права на пошлину и землю, чтобы он решил этот вопрос.

— Вот и всё, что можно сказать про легенду о великом змее равнины Саронии.

В дороге Эльза не раз встречала путешественников, рассказывавших у очага с чашей вина в руке всякие истории. Лоуренс, наверное, то и дело сталкивался с подобным, когда ездил вместе с Хоро. И свою историю он рассказал примерно так же, как они.

Когда он замолчал, прежде готовая наброситься на него Хоро полностью успокоилась.

— Вот честно, ты просто...

— ...потрясающий, я знаю, — закончил за неё Лоуренс в меру шутливо и уверенно, что было уместно в данной ситуации.

Если бы Хоро сказала это сама, ей стало бы сложно относиться к Лоуренсу, как к глупому барашку. И потому что Лоуренс понимал Хоро и позволял ей играть с собой, эта волчица не могла без него обойтись.

— Да, потрясающий. И что же ты собираешься теперь делать?

Эти слова заставили Эльзу ощутить, что Хоро всё ещё оставалась недовольной. По звуку шагов и шороху она догадалась, что Хоро, вероятно, подошла к Лоуренсу, обхватила его руку и прижалась к нему.

— Кажется, ты хочешь добыть поле для меня? Раскрытие правды поставит церковь в неудобное положение, — её тон под конец изменился, будто она тянулась его куснуть, последовало после этого шуршание, словно кто-то потёр шею. — Ты узнал правду, которую знают все и при этом молчат, так что для тебя будет невозможным принять чью-то сторону.

Всё верно. Если Лоуренс поддержит церковь, получит право на пошлину и землю и сохранит пошлину на древесину высокой, торговцы могут воспользоваться мнением общества о прошлых прегрешениях Церкви, присовокупить правду о змее из легенды и обвинить церковь Саронии во лжи.

Голос Лоуренса прозвучал, однако, достаточно беззаботно:

— А, там всё просто, надо только не принимать ничью сторону.

— Э-э... Мм?

— Я хочу сказать лесоторговцам: раньше вы делали плохие вещи, поэтому не ждите значительного снижения пошлины. Церкви я скажу: вы распространяли лживую легенду, а история с контрабандой такая древняя, что её участники уже давно в мире ином, значит, надо что-то уступить торговцам леса.

— У-у... Мм.

— Затем я возьму небольшой подарок от лесоторговцев, после чего на эти деньги можно будет неплохо выпить.

Столь ясный характер подарка не мог не вызвать ещё более ясного ответа хвоста Хоро.

— Но... как же поле, разве ты не хотел его?

Когда замок и земли вроде бы должны были достаться ей, Хоро восприняла это с отвращением, но теперь ей, кажется, было жаль всё это выпустить из рук. Перед ответом Лоуренс чуть помедлил. Могло показаться, что он сейчас рассуждал, как торговец, не имевший сердца, но при этом он старался действовать с такой осторожностью, будто укладывал редкое сокровище.

— Я не приму почестей от церкви и просто попрошу присылать ежегодно в Ньоххиру какое-то количество пшеницы.

— Что?..

— А значит, каждый год, выпекая что-то из этой пшеницы, ты будешь вспоминать, что произошло сегодня, верно?

Если Хоро получит достаточно вина, ей не понадобятся золотые монеты. Разве не лучше будет получать каждый год немного пшеницы из земли, полной воспоминаний? Хоро каждый день усердно записывала подробности своей жизни. Сидя у очага на чужом постоялом дворе, она испугалась проступивших на лице спутника следов старости, чего не замечала прежде в купальне с горячим источником. Даже реки однажды пересыхают. Трудно быть уверенной в том, что записанные словами воспоминания не окажутся сухими и пресными. Но вкус пшеницы может пробудить живые воспоминания.

— Если пшеница окажется в плохом состоянии, просто пошлём Миюри проверить, что там и как, или ты сама можешь съездить, если захочешь. Заглядывать изредка, чтобы немного помочь — неплохой способ скоротать время!..

Эльза заставила себя не думать, почему Лоуренс прервал себя.

Тания с любопытством прислушивалась и даже тянула шею, будто с этого места она могла увидеть тех двоих на вершине башни, но серьёзная Эльза понимала, что дальше оставаться тут глупо, она с улыбкой хлопнула Танию по плечу, показала ей идти по лестнице вниз и сама пошла следом.

Эльза спускалась, и её душу переполняли чувства. Ради помощи церквям она пешком прошла до них от родной деревушки Терео. То, что она там видела, возможно, не было злонамеренным, но священнослужителям, следующим путём Господа, было недостойно так себя вести.

В этом мире всегда будет больше фальши, чем истинности. Ей чаще приходилось сталкиваться с позолотой и красочной резьбой, выполненными просто из желания покрасоваться. Однако иногда встречалось и такое.

Когда они спустились и покинули тесное пространство башни, Тания вздохнула на широком дворе. Эльза посмотрела на вершину башни и не могла не улыбнуться. Это было не только потому, что им было приятно на просторе, но и, главным образом, из-за того, они чувствовали в душе.

— Давно я не скучала по дому, — тихо сказала Эльза.

По дому, где всегда шумно, где никогда не найти спокойствия, где ей то и дело приходилось на кого-то прикрикивать.

Но настоящая жизнь для Эльзы была именно там.

Может, они в семье были не такими милыми друг к другу, как Лоуренс и Хоро, но всё же были одной, родной семьёй, и Эльза с радостью накрывала снова одеялом тех, кто скидывал его во сне.

Вдруг она заметила, что Тания стоит неподвижно рядом с ней и тоже смотрит на вершину башни. Тания молчала, но её лицо красноречиво выражало зависть и тоску одиночества. Она, воплощение белки, много лет прожила на горе в одиночестве, подружилась с появившимися ненадолго путешественниками, чтобы годами ждать потом из возвращения.

Вскоре Тания заметила взгляд Эльзы и смутилась, но Эльза лишь молча её обняла. Просто довольно много времени, прежде чем Эльза произнесла:

— Ты бы хотела пойти ко мне домой? Это не так уж далеко.

Та растерянно поморгала и ничего не сказала. Тогда Эльза приподняла в лёгкой улыбке уголки губ, посмотрела на вершину башни и чуть шутливо добавила:

— Конечно, ты вправе отправиться и в купальню с горячим источником, принадлежащим этой глупой парочке.

Тания тоже посмотрела вверх, потом медленно опустила голову, уже привычно улыбаясь мягкой улыбкой.

— Здорово, не могу дождаться!

Незачем было Тании оставаться в одиночестве на горе.

Эльза, улыбнувшись, кивнула и после короткого колебания добавила:

— Может, ты встретишь по дороге хорошего спутника.

Тания широко, будто преувеличенно широко, открыла глаза, покраснела, смутившись на какое-то время, а потом поднесла ладони к щекам:

— Но у меня уже есть хозяин...

Алхимик, которого, скорее всего, уже не было в живых. Тания в какой-то мере это и сама осознавала, но, наверное, конкретный человек и его образ в памяти — это не одно и то же.

— Но хозяин такой хороший, что я не могу позволить себе так высоко... Тогда... э-э... — сбивчиво говорила Тания с очень счастливым лицом.

Улыбка Эльзы переросла в смех, сквозь который она произнесла:

— Мы с такой радостью болтали о любви, Боже, ну просто, как девочки.

И это было правдой.

Тания, нисколько не смутившись, широко улыбнулась:

— Я хочу ещё немного поболтать.

— Хорошо, хорошо.

Эльза подумала, что стоило бы и волчицу добавить к такому разговору. Потому что у неё найдётся много самых счастливых и необычных историй в мире историй, которые она могла бы рассказать.

— Ладно, возвращаемся в город! — крикнула Эльза в направлении вершины башни, расставив для устойчивости ноги.

Она тоже собиралась отправиться домой. Достаточно представить, что этот епископ, умевший лишь приятно говорить и быть послушным, лишится своего поста из-за неё, и этого ей хватит.

Волчица и цвет утреннего солнца

Путешествовать Лоуренс начал ещё безусым юнцом, наставником ему стал странствующий торговец, дальний родственник Лоуренса, приехавший в его деревню. Как наставник этот торговец заслуживал определения "необычный", он не учил Лоуренса напрямую, не строил из себя доброго опекуна, но и не помыкал мальчиком, как это делали с посыльными мальчишками и учениками в торговых домах.

Вспоминая то время, Лоуренс сравнивал наставника с бродячей кошкой, которая по какой-то прихоти стала заботиться о щенке. Странности наставника, вероятно, объяснялись его взглядами на жизнь, сформированными его образом жизни странствующего торговца, жизни в дороге.