Утраченный покой. (Divinitas-2)

— 'Пижма ощущается как родственник по крови', — перешла я на обмен мыслями. Я не могла сказать Лиану вслух, что кто-то другой ощущается более родным, чем он.

— 'Да? Ну да... Календула в тебе...' — Лиан был расстроен, и мысли его путались.

— 'Я люблю тебя. Ты мой помощник, моя опора'.

— 'Но я не могу вылечить Пижму сам'.

— 'Я тоже сама, без тебя, не смогу'.

Нашу идиллию нарушил стук, и дверь открылась в щёлочку, в полглаза.

— Хозяйка, мы уходим...

Чмокнув Лиана в макушку, я вышла к Тони, тот, отвесив челюсть, уставился мне на плечо.

— А... Познакомься, это Кисс. Кисс, это Тони-оборотень.

Тут из-за угла показалась Ники, она побаивалась меня, но любопытство пересилило.

— А это Ники.

— С чего это вы назвали ЭТО Поцелуем? — без обиняков поинтересовался Тони, с удивлением разглядывая фамилиара. Кисс зашипела на него, как кошка на собаку, и оборотень, скептически на неё посмотрев, предпочёл отодвинуться.

— Ну... Понимаешь, русские так кошек зовут... Кисс-кисс.

— Ненормальные.

Ники с доброжелательным любопытством разглядывала Кисс, но Тони решил, что всё же лучше мне не надоедать, и сгрёб подружку, мягко подталкивая её к окну-двери.

— Вы помирились? — поинтересовалась я.

— Угу. Да, — ответили они на два голоса.

— И? — разыгралось моё любопытство.

Они как-то заполошно переглянулись и, бубня что-то невнятное, выбрались на улицу. Странно. Но я слишком устала, чтобы гоняться за ними в поисках ответа, завтра расспрошу или послезавтра.

Пару часов до захода солнца и прихода Шона я провалялась в полудрёме: мы с Лианом обнимали Пижму, включая его в наш vis-обмен под баюкающее мурлыканье Кисс.

Шон появился и, как всегда, ещё на пожарной лестнице деликатно 'постучался' по нашей связи. Ещё сонная и так и не пришедшая в себя, я побрела ему открыть. К моему удивлению, он был полон, но я ещё не настолько хорошо соображала, чтобы задумываться над этим. Мы выбрали самое безопасное, что могло между нами быть: Шон вливал мне силу в ладошку; струйка была настолько тонкой, что я без труда успевала перерабатывать её, не было даже привычной уже сладкой тяжести внизу живота. По мере моего наполнения силой включалась и голова — Шон кормит меня второй раз за сутки, два раза за сутки он уже был пуст до дна. Значит, за сегодня он три раза наедался. Почему три? Потому что когда солнце касается горизонта, проклятие выдёргивает силу из инкуба, опустошая его vis-систему, как сильнейший спазм опустошает желудок человека, и если силы нет, то это в разы мучительнее, как спазм на пустой желудок, выдавливающий сок и жёлчь. Шон старался, чтобы к закату у него всегда хоть что-то было, слишком долго и слишком часто проклятье выжимало его, и так пустого.

— Шон...

Он отвлёкся.

— Я хочу знать, как ты кормился сегодня.

Трень!

Я уставилась на него круглыми глазами, он на меня с не меньшим удивлением. Я соврала. Вот ужас, на самом деле я совсем не хотела знать, чем он занимался весь день, но...

— Мне нужно знать, как ты кормился сегодня.

— Я никого не истощил, — ответил он осторожно.

— Ну да, метка не позволила бы тебе этого сделать. Но ведь получается, ты не с одного человека кормился сегодня. Со скольких?

Он наморщил лоб.

— Двадцать... девять.

— Двадцать девять? Где ж ты их взял? — ошарашенно произнесла я.

— Ну... начал я ночью в клубе... Их хватило вам на утро. Днём: в трёх кафе, бегуньи в парке... а после заката... опять же в ресторане...

— Шон, в парке? Бегуньи? Что ты с ними сделал?

— Ну... Ничего такого, с чем можно было бы идти в полицию, если бы вдруг такое желание возникло.

— Шон!!! — я сдержала проклятие. Тьма, и так слишком близко к нему. — Ты что, не понимаешь, что это насилие?! Тоже насилие! Они очухаются и начнут страдать 'Ай-ай! Как же я ему это позволила? Да как же я могла?'

— Госпожа, я умею выбирать тех, кто не будет мучиться от содеянного. Я не рискнул бы идти против метки: 'те, кто может пережить кормление меня без ущерба для своей жизни' — это очень обтекаемо и очень суживает выбор, — он говорил спокойно, максимально закрыв свои мысли и эмоции.

Я была взвинчена, потому и сделала глупость — сломала его щиты и влезла в голову. Меня окатило страхом и обидой, страхом получить незаслуженное наказание, обидой, что я его недооцениваю, и... придушенной, зажатой горечью на мою неблагодарность. Поняв, что я читаю его, Шон просто взорвался страхом, теряя контроль над силой, чёрные вихри взялись из ниоткуда, пожирая его запасы.

— Тихо, тихо, тихо... всё хорошо, всё хорошо, — отбросив вспыхнувшее чувство вины, я пыталась исправить, что натворила.

Собравшись изо всех своих ментальных сил, Шон справился со страхом, не прогнал, но притормозил. Вихри затихли.

Мы молчали, глядя друг на друга, Шон умоляюще поцеловал мне пальцы; я так и держала всё это время ладошку в его руках, это был просто жест без всякого vis-подтекста. Я закрыла глаза. Быть собой: поддаться чувству вины, отнять руку, выплеснуть чувства и потребовать, чтобы он перестал меня бояться... Как соблазнительно, и как жестоко.

Быть хозяйкой раба... Так неприятно, неправильно и... Единственно возможно, если не хочешь причинить ему ещё большую боль, чем уже причинила.

— Шон...

— Не надо. Пожалуйста, не надо, — прошептал он. Не хотел он ни извинений, ни заверений, ни просьб.

— Хорошо. Забудем последние пять минут.

— Да, — тихо согласился он и немного виновато улыбнулся, потому что поделиться ему было уже нечем.

— Расскажи мне о Ники, — попросила я, чтобы сменить тему, но Шон опять напрягся.

Я мысленно взвыла, ну как же с ним иногда сложно! Лиан, почувствовав мой эмоциональный всплеск, показался в дверях и неодобрительно осмотрел сидящего на пуфике возле моих ног инкуба и меня, нервно сжимающую подушку.

— Да перестань ты трястись, — сварливым тоном обратился он к Шону. У меня упала челюсть, за весь этот сумасшедший день я ещё не потеряла способности удивляться.

— Ники ещё три раза 'обменивалась' с волком, — продолжил он. — А когда Пати спросила, знает ли она, что делает, созналась, что хочет стать перевёртышем, и предложила себя в слуги. Пати согласилась. Потом Ники и волк до чего-то договорились и смылись.

Шон превратился в камень, пока Лиан выкладывал факты.

— Так что рассказывай всё как есть, — закончил флерс и пристроился на подлокотник кресла напротив нас.

Шон вздохнул, набирая воздух, и по связи проскочило понимание, что он не знает, с чего начать.

— Почему Ники боялась, что я сделаю её рабом? — спросила я.

— Потому что была в рабстве, — с готовностью ответил Шон, — когда я её нашёл. Её хозяин был редкостной тварью, он совершил ошибку, забредя на нашу территорию. Он дал повод, позволив себе непочтительность к госпоже Элейни. Это был единственный раз, когда я выполнял работу палача с удовольствием.

— Почему?

— Что?

— Почему в тот раз ты выполнял работу палача с удовольствием?

— Он скармливал Ники волкам и вампам.

Я в ужасе уставилась на него.

— Подожди... Подожди... Ты хочешь сказать, что вампы жрут divinitas? То есть то, что инкубы и суккубы 'кончились', их не остановило, и они... жрут слабых filii numinis?

— Ну да. Слабых красных и зелёных. Всех, в ком есть сила, которую они могут переварить. Вампы работают над собой, над своим видом.

— В отличие от деградирующих filii numinis, — закончила я его мысль.

— Не все деградируют, — возразил он из страха, что я разозлюсь. Шон всё время боится, что я впаду в гнев... Видать, Элейни была слегка истеричной особой.

— А волки? Шон, волки... И ты после этого отправил Ники к Тони? — устало спросила я.

— Она практически ничего не помнит о времени своего рабства. Но вампы вызывают в ней ужас, а волки нет. Да и...

Он замолчал, оборвав мысль на полуслове.

— Они поженятся? — вдруг спросил Лиан.

— Кто? — немного раздражённо поинтересовалась я, не уследив за поворотами нашей сумбурной беседы.

— Ники и Тони, — как ни в чём не бывало, ответил флерс.

Я уставилась на Шона, испуганно изучающего меня.

— Они поженятся? — это уже я спросила.

— Если вы разрешите, — тихо ответил он.

Так. Стоп. Надо всё хорошенько обдумать...

— Шон, отчего ты трясёшься опять? — не выдержала я. — Ты вновь проявил инициативу, да? Разбитной ты мой!

— Я не думал, что всё будет столь быстро...

— А что ты думал?

— Что Ники поможет ему перестать быть волком, и он станет divinitas-оборотнем, и что при этом она сама научится оборачиваться. Я думал, на это уйдут годы.

— И каковы её успехи?

— Она уже легко меняет своё тело... свою внешность.

— Насколько быстро?

— За минуты.

— Умничка, — со вздохом констатировала я. Моя метаморфоза в брюнетку а-ля Моника Беллуччи длилась не один день.

Тут меня прорвало:

— Что ж вы все такие эксклюзивные на мою голову?! Лиан — перворождённый принц флерсов! Ты — тысячелетний инкуб с мозгами Макиавелли! Хотя должен быть не умнее собаки! А ты — кошки! — ткнула я в Лиана. — Тони — оборотень-бывший-волк! Ники — я-быстро-всему-учусь-и-всё-схватываю-на-лету! Венди! Ой, нет! Венди мне не слуга, она лишь вассал, как и другие беженцы из Майями.

— Ты и сама эксклюзивная, — пожав плечами, ответил Лиан. — Чему ты удивляешься?

Шон, пытавшийся справиться со своим незатухающим страхом, пока я кричала, в оторопи уставился на Лиана. Проигнорировав слова флерса, я мягко спросила:

— Почему ты так меня боишься, Шон?

Он закрыл глаза, собираясь с мыслями: сейчас он был пуст, и ему тяжело было думать.

— Я боюсь совершить ошибку. Я знаю, что могу её совершить, и мне страшно. Страшно потерять вас, ваше доброе отношение, страшно вызвать ваш гнев. Мне никогда не было так хорошо, как эти недели, и я дико боюсь потерять то, что есть, — еле слышно ответил он.

Лиан не был бы флерсом, если бы не попытался в эту минуту как-то поддержать Шона — он положил руку ему на плечо и заглянул в глаза. Инкуб с удивлением посмотрел на него, потом перевёл взгляд на меня и... Произошло невозможное. Его сердечный vis-центр озарился маленькой белоснежной вспышкой.

— Свет и Тень! — вырвалось у меня.

Шон прижимал руку к груди, из глаз катились слёзы.

— Что со мной? — он переводил взгляд с меня на Лиана, но мы не спешили отвечать — сами не могли поверить в происшедшее.

— Я... Я полон?

— Ты вспыхнул, — наконец, произнёс Лиан. — Сгенерировал. Это бывает.

— Но не с инкубами, — возразил Шон.

— Ну, так ты и не инкуб. Ты непонятно что на основе инкуба. Я ведь тоже не совсем флерс.

— Супер-эксклюзив, штучная работа в единственном числе, — немного истерично рассмеялась я. — Ох, может, хватит на сегодня? Пора закончить этот день свершений и открытий. Завтра будем со всем разбираться.

— Угу, я пойду спать, — и Лиан, зевнув, как ни в чём не бывало пошёл к себе. — Всем хорошей ночи, — донеслось из коридора.

Шон, ещё не привыкший к таким скачкам в поведении флерса, опять выглядел ошарашенным.

— Уйдёшь или останешься? — спросила я его. Он открыл рот, чтобы произнести 'как вы хотите?' — я ясно 'услышала' это по связи, но увидев на моём лице недовольство, остановился и, подумав, сказал:

— Я полон. Кормиться мне не надо. Я бы хотел остаться.

— Ну, тогда диванчик твой.

— Вы позволите мне вас разбудить?

Я улыбнулась.

— Лиан не позволит, это его привилегия.

— А потом? После завтрака?

Я пожала плечами.

— Видно будет.

Упав на кровать, я зарылась в подушки, предвкушая, что оставлю этот сумасшедший день позади, и тут раздалось басовитое и требовательное 'Мэу!'.

О Свет и Тень!

— 'Шон, впусти её', — встать я уже просто не могла и попросила инкуба, зная, что тот не спит.

Кисс неспешно прошла в приоткрытую дверь и так же размеренно залезла на кровать, прошла по мне и устроилась у меня на голове.

— 'Хорошо, что она такая лёгкая', — было последней мыслью этого дня.

Утром Лиан разбудил меня, как обычно, а вот дальше всё пошло вверх дном. Кисс вмешивалась в наш vis-обмен, играла с потоками силы, как кошка с клубком, а при попытке депортировать её из комнаты подняла вопль убиваемого. Я не выдержала и не донесла её до двери, уронив на пол. Кисс так и осталась лежать, где её уронили, изображая жертву хозяйского произвола.

Когда мы с Лианом закончили, он её тут же подобрал и принялся тискать и подкармливать. Кисс брала от него светло-зелёную силу, розовой у неё было предостаточно — натянула с меня, пока я спала. Хорошенький фамилиар, вампирствует и браконьерствует, пока хозяин спит. Вот уж мало мне было проблем в жизни.

Выйдя из спальни, я подивилась странным ароматам, доносившимся из кухни.

— 'Инкуб завтрак готовит', — кисло пояснил Лиан. Пришлось его обнять и чмокнуть, уверяя, что лучше его печенья и компота всё равно ничего нет и быть не может.

Шон возился на кухне, и опять мордашка молодого Бреда Питта казалась неудачной прозрачной маской. Уверенные, несколько театральные жесты так и кричали о выходце с ближнего востока, а довольная и немного лукавая улыбка выдавала совсем не юный возраст.

— Кофе. И... к кофе.

Это от сладости шли такие соблазнительные запахи. Десерт был тягучим, невероятно сладким и невероятно вкусным. Его хотелось есть и есть. Значит, и Шон умеет насыщать пищу своей силой, когда готовит. Лиан, смешно принюхавшись, сгрёб десерт прямо пальцами и, пристроившись рядышком, принялся есть с руки. Я-то знала, что вид у него при этом, честно скажем, полного идиота, а Шон такое зрелище видел впервые. Ничего, пусть привыкает.

— Флерсы — очень странные существа, — констатировал он.

— Знаешь, инкубы иногда ещё страньше, — ответила я. У меня было время подумать о вчерашних событиях, о Ники и Тони.

— По поводу женитьбы ты сам решил или Ники?

— Тони. А Ники согласилась.

— Шон, но ведь по нашим законам связавшие себя обетом супружества всё делают вместе. Всё, — подчеркнула я. — А я не думаю, что Тони сможет полностью обеспечить её силой, и ей не потребуется... подкормка на стороне.

Инкуб задумался.

— А Тони слишком человек, чтобы такое разрешить или разделить, — закончил он мою мысль.

— Угу. Так что пусть живут в гражданском браке, так сказать. Или зарегистрируются в мэрии, если уж Тони так неймётся.

— О! Мэрия — это выход! — обрадовался Шон.

Я скептически глянула на него, но возражать не стала.

— Шон, а вообще я хотела поговорить о делах.

Шон изобразил 'я весь внимание', но тут в кухню ввалилась Кисс на бреющем полете и прямиком плюхнулась на стол. Естественно, мы с Шоном уставились на неё. Фамилиар с нахальством разбалованной кошки протопала к тарелке со сладостью и принялась, чавкая, есть. Тут меня посетила мудрая, но очень запоздалая мысль, что надо было узнать, как соседская кошка, чью шерсть я взяла, ведёт себя. По иногда доносившимся крикам я подозревала, что она не слишком воспитана, но чтоб настолько... Присмотревшись, мы увидели, что Кисс не ест, а откусывает кусок, держит во рту и выплёвывает. Меня это настолько взбесило, что я впала в ступор, дабы не прибить свежесделанного фамилиара. А Шон тем временем догадался, в чём дело.