— Ага, — закивал мальчишка с короктим ежиком волос.
Альбер позволил им похвастаться, повспоминать, поболтать. Доесть мясо. И снова взял слово во время перекура:
— Многие военные недовольны политикой президента Варгаса и Касто.
Небо было еще светлым, но лес начал темнеть, отчего казалось, деревья приблизились и плотнее обступили костры.
— Среди военных давно раскол, — сказал мальчишка с косяком марихуаны.
-Год назад военные на базе ВВС подняли мятеж.
-Их казнили.
-Генерал Маркус ненавидит полковника Касто.
-Потому что Касто выскочка, а Маркус принадлежит к древнему военному роду.
Альбер и сам принадлежал к древнему военному роду, но в глазах военной аристократии был паршивой овцой как Касто.
-Ссора между Касто и Маркусом началась пять лет назад после смерти Себасы.
Альбер мог бы сказать, что вражда началась раньше, но не стал вмешиваться. Старая военная аристократия никогда не любила Варгаса. Приперся в столицу с кофейных плантаций, потусил с журналистами, коммунистами, демократами, либералами, под флагом партии Реконструкции(скажем нет транснациональным компаниям, иностранному капиталу, создадим благоприятные условия для развития местной промышленности) вошёл в парлемент, а потом запрыгнул в президентское кресло. Умный или удачливый? Харизматичный или пронырливый? Как он кривоногий, смуглый без происхождения с незаконченным образованием завоевал сердце первой столичной красавицы из древнего военного рода, дочери генерала Маркуса? Мария была младше Варгаса на двадцать лет. Альбер бывал у них в доме, видел, что это связала их и правда любовь. Непонятно на чем основанные, откуда выпрыгнувшие нежность и взаимопонимание. Они были совершенно разными — она помешана на искусстве, хозяйка картинной галереи, он недоучившийся адвокат, умением держать нос поветру прорубивший себе дорогу в парламент. Это отсутсвие точек соприкосновения придавало их любви мистический оттенок.
Старая военная аристократия сразу не взлюбила Варгаса — Маркус, старший Лонарди, Себаса. Политическая программа Варгаса лишала их американских поставок военной техники. Самолёты, танки, они носились с этими игрушкам как бабы с украшениям. Они не любили Варгаса, но он сумел перетянуть их на свою сторону. А потом, чтобы старая военная аристократия не расслаблялась, чтоб держать их в тонусе навязал им сотрудничество с выскочкой Касто и паршивой овцой младшим Лонарди.
Так что казнь Себасы была, скорее, не причиной вражды, а её следствием.
— Все военные стоят друг друга, — мужик с татуировками выпятил нижнюю челюсть и сложил руки в замок, будто собирался остаивать кулаками свою версию.
Отчасти Альбер был с ним согласен.
-Генерал Маркус лоялен президенту, но если президент умрет, он выступит против Касто, — Альбер наконец сказал то, ради чего затевал этот разговор.
Люди среагировали беспокойством. Но пока Альберу большее было и не нужно.
-У генерала Маркуса кишка тонка, чтобы идти против Касто...Почему он до сих пор ничего не сделал... Почему не поддержал свою восставшую базу? Своих восставших людей? Маркус старый трус!
Альбер усмехнулся. Маркус неуклюжий толстый червь, и всегда им был.
Кое-как научился ходить и говорить на парадах и плацах, но остался совершенно неуклюжим в бильярде, картах, шахматах. Именно его неуклюжесть привлекала в Маркусе отца Альбера. Сколько Альбер себя помнил Маркус околачивался в их доме. Лонарди старший выпивал с Маркусом, потому что тот неизменно переворачивал бутылки, стаканы, ронял тарелки и пепельницы. Старший Лонарди любил уродов. Окружал себя ими, создавал их. Если человек рядом не вписывался в его уродское проскурово ложе, Лонарди старший уродовал его. Рано или поздно. Сопротивление бесполезно.
Тем временем разговор о генерале Маркусе от обвинений переметнулся к оправданиям.
-Маркус поддерживает президента, потому что Варгас был мужем его дочери.
-Он дал Варгаса клятву верности в память о своей погибшей дочери.
Альбер мог бы сказать, что за клятвой верности стоит более сложная и грязная история, но сейчас важно было другое.
-Если ли президент умрет, генерал Маркус поднимет в воздух все свои самолеты и разгромит Касто с его тайной полицией и тюрьмами, — Альбер смотрел в глаза людей и искал в них эхо своих слов.
Мужик с татуировками толкнул пацана с выбритыми висками. Кто-то вспомнил неудачные покушения на президента. Десять лет назад в одном из таких покушений погибла жена Варгаса. За время президентства случилось ещё четыре. Парень с крестом поверх футболки сказал, что если планировать убийство президента то, когда он покинет дворец. Говорили, президент будет присутствовать на открытии новой больницы в Гото? Парень с выбритыми висками пренебрежительно махнул рукой. Он точно слышал, что президент будет на финале национального футбольного чемпионата.
-Через три недели годовщина смерти жены Варгаса, — сказал Альбер. — За десять лет он ни разу не пропустил поездку на кладбище в этот день.
Вокруг заспорили, просчитывали маршруты, выдвигали идеи, фантазировали.
Альбер затянулся травой. Сладковатый вкус, душистый дым. Он добился чего хотел, запустил слух. Завтра эхо сегодняшнего разговора разлетится по всему лагерю. И тогда Нандо будет сложно открутиться от предложения, которое ему сделает Альбер.
Луиза сидела с другой стороны костра и играла карманным ножом. Альбер широко ей улыбнулся.
Миа кокетничала с Годо. Ближе к полуночи Альбер утвердился в мнении, что в привычке Годо пить самогон маленькими глотками был смысл — лопоухий герой быстро пьянел. Пьянея, краснел и развязанно по-дурацки улыбался. Будто внутри него слетали гайки, пружины и шарниры, что удерживали его в целостности.
Годо положил руку Миа на плечо, пальцами подцепил лямку лифчика, будто хотел снять его через ворот футболки.
Убедившись, что Миа и Годо вместе отправились в палатку, Альбер встал. Дал на прощание пять Сесару, валявшемуся на земле и рисующему по обкурке руками круги в воздухе. Кивнул еще троим, тем, с кем часто встречался взглядом во время разговора. И ушел.
Альбер двигался между деревьев, — паутина липла ко лбу, о переносицу бились насекомые, кора источала кислый запах гнилых фруктов — когда у него возникло ощущение, что за ним следят.
Под навесом Нандо мигала лампа. Пристегнутая к генератору под лавкой, рассеивала круги света. Больше всего света попадало на руки, кружки и сигареты. Вокруг Нандо сидели двадцать человек, потирали губы, лбы. Во втором круге света метис с желтым лицом и пышной копной волос играл на гитаре. На границе света и тени танцевала девушка в набедренной повязке. В полутьме ее губы, глаза, соски и пупок казались черными как отверстия от пуль. Время от времени раздавались хлопки.
Альбер мог пойти к ним, но ночной преследователь интересовал его больше, чем пьяный Нандо, потому он направился к своем палатке.
По дороге перевернул жестянку с окурками и угодил ногой в яму. Небо мерцало звездами, как переводная картинка, стоило наклонить голову и, казалось, наверху не осталось ни одной чёрной точки.
За палаткой кто-то крякнул, залупила струя мочи о сухие листья, треснула ветка. Под навесом в десяти шагах ходил волнами спальный мешок, из гамака раздавался храп. Усевшись перед палаткой, Альбер не видел стола Нандо, но слышал бренчание гитары и смешки.
Луиза вынырнула из темноты справа. Бледное лицо, расширенные зрачки, будто она закинулась. За компанию? Для храбрости?
Она немного кренилась вправо, как и днем втягивала голову в плечи. Альбер предложил ей сесть.
Она опустилась рядом на мостки. В полутьме он видел переплетение нитей на ее шерстяной шапочке.
— У меня есть идея, — волнение и наркотик побуждали ее говорить быстро и одновременно поглаживать свои плечи. — Здесь в лагере среди заложников есть Генри, сын Шеннон Элвуд. Помнишь, она пела на приеме во дворце?
Альбер кивнул, рассматривая как опускаются и поднимаются ресницы Луизы. В темноте они почернели и удлинились.
— Помнишь? Хорошо, — Луиза кивнула самой себе. — Так вот, во дворце я видела кое-что еще. Генри не было в зале, когда Шеннон пела. Он курил траву на веранде и целовался с сыном президента.
Альбер приподнял бровь.
— Понимаешь? — Луиза смотрела на Альбера с надеждой. — Я видела их вместе на веранде, а потом я вернулась в зал и могу поклясться, что они не вернулись. А это значит, что они отправились в комнату... — она запнулась, — сына президента.
— Франца, — подсказал Альбер.
— Они вместе отправились в комнату Франца. Франц отвел Генри к себе. Это значит, что, если Генри вернется в Готу, он снова встретится с Францем. И если Генри попросит, Франц проведет его во дворец, к себе, просто потому что они это уже делали. И тогда... Генри окажется близко к президенту. Его никто не будет подозревать...
— Почему ты уверена, что Генри захочет во все это впутываться? — Альберу нравился торопливый голос Луизы, нравился ее лихорадочный взгляд. В джунглях человек замедляется. Замедляется время, замедляются мысли.
— Потому что у Генри нет никого кроме меня, — Луиза потёрла друг о друга ладони и зажала их между колен, будто замерзла.
Альбер коснулся ее руки, не взял ее, сделал вид, что хочет стереть пятнышко грязи. Луиза нервно засмеялась.
Она хочет выбраться отсюда, подумал Альбер. Добрая девочка хочет выбраться сама и помочь заложнику. Не потому ли что ассоциирует себя с ним? Луиза хотела, чтобы Альбер помог ей выбраться.
— Это правда? То, что ты говорил про генерала Маркуса? Он готов к войне? — спросила Луиза.
— Война уже идет, Луиза, разве ты не заметила?
— Если генерал Маркус ненавидит президента Варгаса, почему он до сих пор ничего не предпринял?
Альбер улыбнулся, он не стал рассказывать это Годо и остальным, но Луиза нуждалась в утешении, в особенной истории.
— Десять лет назад Маркус послал автоматчиков убить Варгаса. Но вмешалась судьба, Варгас задержался на работе, а его жена, дочь Маркуса, осталась дома. Люди Маркуса убили ее, а Варгас остался жив.
Луиза вздохнула. Легкий ветерок донес до Альбера дрожь и запах ее сладковатого дыхания.
— Варгас знает, кто убил его жену?
— Да, Маркус сам признался ему.
— Почему?
— Чувство вины, горе и отчаяние заставили его искать наказания, публичного унижения и смерти. Он решил, что никто не справится с этим лучше чем Варгас.
— Но Варгас его пощадил?
— Пощадил, приблизил к себе, став президентом сделал генералом и поставил командовать военно-воздушными силами Лумбии.
— Зачем?
— Потому что горе и отчаяние со временем проходят, а страх перед публичным унижением растет.
— Эта история правда? Или ты ее на ходу придумал?
— Такая же правда, как и то, что я говорил тебе раньше. Тот, кто врет тебе возненавидит сам себя.
Луиза задумчиво всматривалась в темноту. Альбер поднял руку и потянул вверх ее вязанную шапочку. Достаточно медленно, чтобы она остановила его, если захочет. Сначала взгляд ее забегал, потом она задержала дыхание. Но она не остановила Альбера. Ее светлые волосы скатались и вспотели под шерстью. Альбер расчесал их пальцами, помассировал макушку и основание шеи. Когда Луиза закрыла глаза и расслабилась, Альбер наклонился и коснулся губами того, что осталось от ее левого уха. Луиза вздрогнула, отстранилась. Глядя в ее расширенные зрачки, Альбер дотронулся до её щеки.
В конце концов, нежность самое большее, что один человек может подарить другому.
— Я... — прошептала Луиза.
— Уходи, пока не поздно, — посмеялся он, ласкал ее шею. Скользнул пальцами от основания волос под ворот футболки.
Джунгли тормозят человека, тормозят время и сознание, растягивают, расширяют и углубляют настоящий момент до бесконечности, пока ты в нем не утонешь. И чем дольше Луиза не двигалась, тем дальше заходил Альбер. Чем больше она ему позволяла, тем больше нежности он чувствовал. Он пьянел от этой нежности. Через час он читал ей стихи Неруды: Моя дурнушка! Где твои соски? Я предпочел бы видеть две луны, венчающие две суверенные башни. Неруду читала ему наизусть Эльза. Учительница гимназии, которая спала с его отцом, когда Альберу было то ли шесть, то ли восемь. Лонарди старший её тоже изуродовал. Моя дурнушка! Ты растрепанный тюльпан.
Стихи насмешили Луизу, и Альбер впервые увидел, как она улыбается.
Во сне Луиза часто вздрагивала и постанывала. Проснулась с криком, выглядела испуганной. Солнечный свет бил в салатовые стены палатки, окрашивая все внутри в отвратительный цвет плесени. Чавканье грязи снаружи оглушало как бой церковного колокола на рассвете. Альбер склонился над Луизой, защищая её от мерзкого и яркого дневного света.
Она взяла себя в руки так же быстро как вчера в лесу. Похоронила растерянность под резкими движениями.
— Хочешь встретиться с Генри? — спросила Луиза, одеваясь.
— Не сейчас.
— Он сделает все, что я скажу, — как заклинание повторила она свои вчерашние слова. — У него никого нет кроме меня.
— Я тебе верю, — Альбер перехватил ее руку, когда она потянулась за шерстяной шапочкой. — Вернее, поверю, если ты перестанешь прятаться.
Луиза замерла, как испуганное животное в свете фар. Альбер поцеловал ее, сначала в губы, дождался, когда она расслабится, потом в изувеченное ухо.
— Тебе нечего скрывать. Нечего бояться чужих взглядов. Пусть лучше другие боятся своих тайн, когда смотрят на тебя.
Она кивнула, неуверенно, обеспокоенно.
— Генри сделает для меня все, — она отчаянно цеплялась за эту идею. Точно так же утопающие цепляются за соломинку, принимая её за спасательный круг.
Девочка отчаянно стремилась вырваться из джунглей. Хотела вернуться домой, обнять родителей и попросить их увезти ее из этой страны. Что может быть естественней в ее ситуации?
— Все будет хорошо, — сказал ей Альбер. — Давай для начала раздобудем завтрак.
Он растегнул молнию на палатке. Мимо прошли солдаты в заляпанных грязью резиновых сапогах. Потянуло запахом жаренного мяса.
— Я должна проведать Генри, — сказала Луиза.
— Хорошо, — согласился Альбер.
Она быстро скрылась, и Альбер понял, что Луиза ещё не готова к тому, чтобы их видели вместе. То, что она сбежала к Генри, подтверждало мысль о том, что она чувствовала себя здесь заложницей. Может быть, свободы у нее больше, чем у Генри, но как и он она здесь чужая.
Альбер сходил к реке. Рыбаки притихли при его появлении. Поглядывали в его сторону: кто с интересом, кто настороженно. В лагере мальчишка с выбитыми передними зубами предложил Альберу рис с овощами. Смотрел заискивающе, старался угодить.
Слухи расползались по джунглям. К вечеру в лагере не останется ни одного человека, который не знает бы о плане генерала Маркуса. Альбер дождался реакции Нандо.
К обеду лагерь оживился. Вернулся отряд после нападения на солдатский пост. Притащили трофеи. По пути подцепили Диего Лагомарсино. Крепыш Диего с красным лицом хвастался, что с тремя приятелями сбежал из полицейского участка. Отобрал оружие у охранника и прогрыз себе путь на волю. Двое или трое местных признали в нем гангстера из трущоб перебивающегося кражами, торговлей наркотиками, оружием и шлюхами. Говорили, в трущобах он многих спас от голодной смерти. Глядя, как Диего размахивает руками и плюётся, рассказывая как свернул голыми руками шею полицейскому, Альбер отметил, что Диего обладает дикой первобытной харизмой. Пожалуй, его можно будет использовать, когда придет время.
