Девчонка хмуро посмотрела на меня из-под спутанных волос и предпочла отмолчаться.
— Ты ее знаешь? — удивился отец, не забывая крепко удерживать девчонку за шкирку.
— Да, знаю, — вздохнула я, — Ника, почему ты здесь? Тебя же должны были забрать...
— Я же тебе сказала — в приют я не поеду! — нахохлилась она, — И домой я не вернусь! Он меня опять продаст!
— Аня, кто это?
— Это, дражайший генерал, очередной косяк вашей службы, — убирая светлые пряди волос со лба девочки, уведомила я.
— Я не косяк! — тут же ощетинилась Ника.
— Конечно, ты не косяк, — согласился генерал, — но, похоже, ты еще та головная боль.
— Да кто ты такой!? — закричала Ника на генерала, делая тщетные попытки вырваться.
— Тихо! — приказал генерал, и Ника тут же заткнулась.
Передоверив девчонку мне, генерал отошел от нас и, выудив из кармана телефон, раздраженно потыкал кнопки и принялся выяснять, кто был ответственным за отправку детей, и почему получилось так, что одна из них отбилась от группы и сейчас шастает по кустам.
— Это надолго, — кивнув на шипящего генерала, — пошли, сядем на лавочку, и ты мне все подробно расскажешь.
— Что расскажу? — уныло спросила она, усаживаясь рядом.
— Как тебе удалось бежать? Опять кого-то покусала?
— Я не кусала, — Ника шмыгнула носом, и совсем по-детски утерла глаза кулачком, — нас посчитали, а когда усаживали в машину, я отстала и нырнула под днище... Я же тебе говорила — я не вернусь!
— Вот дуреха, — я с силой помассировала виски, — а если бы тебя раздавили?
— Но не раздавили же! — с законной долей гордости проговорила она. — Я ловкая.
— И что мне сейчас с тобой делать, ловкая? — Уныло поинтересовался подсевший к нам генерал, доставая из нагрудного кармана шоколадку. — Есть-то хочешь? Вот, держи.
Ника подозрительно посмотрела на шоколад, обернутый в хрустящую фольгу, будто генерал предлагал не сладость, а рыбу фугу собственного приготовления. Девчонка судорожно сглотнула, и гордо отвернулась.
— Бери-бери, — отец вскрыл упаковку и буквально всунул плитку в узкую ладошку. Нике не оставалось ничего другого, как принять еду.
— Что там? — я кивнула на телефон, торчавший из отцовского кармана.
— Они не могут ее забрать, — отец почесал за ухом, Ника нарочито громко шуршала фольгой, усердно делая вид, что ее не касается наш разговор, — у них, видите ли, мест больше нет! Но я ж не могу дите здесь оставить! И полицейским местным отдать не могу!
— Не можешь, — согласилась я.
— Они ее в обезьянник запрут или еще что в этом роде! — не слушая меня, все более раздражаясь, продолжал отец.
В его кармане припадочно затрясся телефон. Отец встал и отошел в сторону. Ника настороженно уставилась в широкую мужскую спину, даже про шоколадку свою забыла. Я особо не волновалась, зная истинную причину раздражения генерала. Он уже все решил и теперь бесился от этого.
— Все, собирайтесь — мы едем, — отрывисто бросил генерал, заталкивая телефон в карман.
— Перевозку нашли? — забеспокоилась я, с ужасом понимая, что не проконтролировала этот момент.
— Да, Эжен сказал, минут через десять подгонят.
— Куда? — пискнула Ника.
— Ты едешь с нами, — милостиво проинформировал ее генерал.
— Я никуда не еду с вами! — уперлась Ника, вскочила и была уже готова бежать.
— Ты едешь с нами, — с нажимом проговорил генерал, обнимая ее за плечи и направляя к тропинке, — мне некогда тебя уговаривать, а значит, ты едешь, даже если мне придется тебя под мышкой тащить! Ты поживешь у меня, пока я не подберу тебе более подходящее место.
Я улыбнулась в темноту, черта с два, генерал, вы будете заниматься этим самым подбором, и черта с четыре любое другое место покажется вам более или менее подходящим! Вы будете откладывать это дело все дальше и дальше, уговаривая, что вот завтра вы обязательно... Потому, что нет ничего более постоянного, чем временное. И я это знаю, и ты это знаешь, вот поэтому и бесишься. Я прикусила губу, пряча глупую улыбку. И врет умная наука, утверждая, что для появления сестер нужны две клетки и девять месяцев. Похоже, только что Романовых стало больше на одну физическую единицу.
У главной аллеи наши дороги разошлись. Генерал со слабо упирающейся Никой отправились к замку, а я к воротам. Стоило показаться за воротами и меня ослепили яркие вспышки камер. Журналистов прибавилось, и они наглухо перегородили улицу. Интересно, как генерал будет выбираться, через этот кордон?
— Анька, давай за мной! — откуда-то сбоку вынырнул Никита и напролом двинулся через толпу.
Со всех сторон к нам потянулись микрофоны на гибких шнурах, на все вопросы журналистов Никита огрызался емким 'Без комментариев!'. Я уцепилась за его рубашку, боясь отстать. Мы достаточно быстро пробились сквозь плотную толпу, и лишь нырнув в спасительный переулок, смогли свободно вздохнуть. Кто-то из журналистов попытался пробраться следом, но Никита посмотрел на него с таким безграничным дружелюбием, что парень сразу испарился.
— Никита, а как перевозка проедет? — забеспокоилась я.
— Проедет, не волнуйся, — Никита оттер лоб рукавом, — я только что с местными ребятами говорил, они коридор обещали. Как только машина подойдет, так сразу и вычистят.
— Как там Лиса?
— Беснуется, — Никита широко зевнул и встряхнулся по-собачьи, — если я переживу ее беременность, мне уже ничего не страшно будет. Который час?
— Да час ночи уж как, по нашему времени, — зевая вслед за Никитой, пробормотала я.
— Хоть домой не лети, — уныло пробормотал Никита, — Алиса мне башку отвертит, я обещал быть дома до десяти вечера.
— Да не, не должна, — не ощущая, впрочем, особой уверенности проговорила я, — ты ж на работе и она это знает. Хочешь, я с ней поговорю, вот как прилетим, так сразу и поговорю. Скажу, что мы вместе были и...
— А вот этого не надо! — перепугался Никита. — Если ты не хочешь, что бы и тебе голову отвернули. Я ж говорю, Алиса в последнее время не в адеквате, ревнивая стала страшно. Слушай, а после родов она такая же бешенная будет?
— Нет, не будет, — успокаивающе улыбнулась я, однако сделав себе пометку поговорить с Алисой, где ж это видано, что б мужик домой идти не хотел, — может только в первые недели три, пока гормоны устаканятся. Потерпи, совсем немного осталось, месяцев шесть — семь.
— Вот уж успокоила! — фыркнул Никита.
— Я наверх, ты со мной?
— Нет, я здесь подожду, и носилки потом наверх подниму.
Я коротко кивнула и нырнула в темноту подъезда. В квартире стояла сонная тишина, прерываемая только тихим бормотанием техников, оккупировавшим зал. Я заглянула в комнату. Эван дремал, сидя за столом, положив голову на сложенные руки. Трое других предавались старинному занятию бездельничающих особ мужского пола — играли в карты.
— Ну, как тут у вас? — шепотом спросила я.
— Нормально все, Ань, — так же шепотом ответил Гирт, раскрывая карты, заставляя остальных игроков, раздосадовано шипеть, — твой спит, Марко к нему недавно заходил. Слушай, а правда, что ты Гене морду набила?
— Правда, — склонив голову, повинилась я. — уже доложили?
— Ага, — расплывшись в улыбке, кивнул Гирт, — жаль мы все пропустили...
— Да ничего там интересного не было...
— Естественно, чего может быть интересного, когда наша Анька мужика здорового отделала! Это ж обычное дело, — проворчал Эван, выпрямляясь и с хрустом потягиваясь.
— Анька, можно тебя попросить? — с плаксивой интонацией вокзального сироты заныл Гирт.
— Можно, если только быстро, я собираюсь к Владу, — я приостановилась на пороге.
— Анька, а ты не повторишь на бис, а? Ну, ради несчастных обделенных техников?
На меня смотрели восемь молящих глаз. Стоило бы разозлиться, ребята явно подначивали, но сил хватило лишь на то, чтобы фыркнуть и закатить глаза к потолку и выйти из комнаты молча строя планы мести. А чего их строить? Я развернулась и снова заглянула в комнату.
— Кстати, я забыла спросить, — расплываясь в улыбке, проворковала я, — чего вы сидите? Генерал полчаса назад дал команду на крыло и все уже уехали, кроме меня. Я жду перевозку для Влада.
Глядя, как вытянулись лица техников и три руки одновременно потянулись за телефонами, я поняла, что отомщена.
Я на цыпочках вошла в комнату, где спал Влад. Он дышал тихо, почти беззвучно. Присев на корточки у кровати я потрогала его лоб. Лоб был теплый, что заставило меня обеспокоенно нахмуриться. Вполне возможно это ничего не значит и в комнате просто жарко. Неплохо бы посмотреть его спину, но для этого придется включить свет. Пусть поспит еще немного, совсем немного. Скоро придет Никита и Владу придется проснуться. До этого еще есть время. Минута тишины...
Я погладила его руку, осторожно распрямила мужские пальцы, сжатые в кулак. Какая у него все-таки большая рука. Не удержавшись, я потерлась щекой о тыльную сторону его ладони. Может, отец не так уж далек от истины, утверждая, что я влюбилась во Влада? Нет, конечно же, нет! Это просто чувство ответственности и гормоны. Совсем как у Лисы, с той лишь разницей, что я не беременна и уже довольно давно не имела, хм... романтических отношений с мужчинами. Эти самые 'романтические отношения' развеселили меня, что позволило легко выбросить из головы мысли на запрещенную тему.
В коридоре послышался топот и на пороге возник Никита, тащивший носилки. Время вышло.
— Как он?
— Спит, — с некоторым сожалением, что сейчас придется будить Влада, ответила я.
Глава 12
Вопреки моим опасениям Влад не проснулся, когда его укладывали на носилки и спускали вниз. Визгливо взвыли над головой сирены, и перевозка помчалась в сторону порта. Не проснулся Влад и когда его перекладывали на каталку нашего транспорта в порту. Слишком крепкий сон моего подопечного начинал меня беспокоить. В индивидуальной аптечке не могло быть препаратов такой силы, а это рождает неприятные мысли на тему комы, хотя я знаю, что все эти мысли бред чистейшей воды. Или нет? Я даже толком осмотреть его не могу, только после взлета... Чушь! Травм серьезных нет, я же знаю. Я сама осматривала и не могла ничего пропустить. Да, побои сильные, да, кое-где содрана кожа, но не настолько же! Максимум, чем это может грозить — неделя вылежки мордой в подушку и подкормка обезболивающими. Я подняла высокие борта и закатила тяжелую каталку по трапу открытой специально для меня рампы транспорта. В салоне кто-то из парней сунулся помочь укрепить колеса в предусмотренные для этого пазы, но ему хватило лишь одного моего взгляда, что бы убраться куда подальше. Я должна знать, что замки креплений закрыты, как положено, а значит, должна сделать сама.
Закончив с крепежом, покопалась в шкафчиках хвостового отсека, где разжилась немудреным медицинским оборудованием. Зрачки реагируют на свет, все приборы показывают норму. Тогда почему...
— Сядь и пристегнись! — резкий окрик генерала вырвал меня из задумчивости. — У меня нет желания отскребать тебя от переборок!
Я одарила отца тяжелым взглядом, но в кресло все же уселась и раздраженно дернула ремни. Нужно успокоиться и все толком обдумать, причин для паники нет. Пока нет. Где я ошиблась? Что не учла? Тяжесть перегрузки вдавила в мягкие подушки кресла. Если датчики подтверждают мою правоту, то единственное, что могло вызвать такое состояние это лекарства. Чьими аптечками я пользовалась? Сразу после захвата я брала аптечку у Эжена, потом Никита отвел Влада в машину. Потом я долго осматривала детей, а потом мне сказали, что Влада отнесли в квартиру. Кто это был? С кем я разговаривала в полутемном коридоре того проклятого замка? От усталости путались мысли, и голова упорно отказывалась работать, но я заставила себя встряхнуться, как заставляла уже многие годы. Игорь. Да, точно он. Я огляделась, отыскивая парня. Вон он, всего в трех рядах от меня. Я едва дождалась окончания перегрузки. Как только давление ослабло, я рванула пряжку пристяжных ремней.
— Игорь, солнце мое, — тихо, что б больше нас никто не услышал, проговорила я, усаживаясь рядом, — расскажи-ка ты мне, что у тебя в аптечке?
— А что такое? — его брови удивленно взлетели.
— Ничего, я просто попользовалась твоей аптечкой и мой пациент, — я кивнула в сторону каталки, — уснул. Крепко.
— После моей аптечки? — Игорь выглядел озадаченным. — Странно. С ней все было в порядке. Хотя... О, черт!
— Что? Что в ней было? Отрава? Наркотики? Что?
— Ань, я забыл, честно... — на лице Игоря было написано искреннее отчаяние.
— Игорь!
— Да нет, это ничего страшного, — поспешил успокоить Игорек, — это 'слезы богов', транквилизатор такой... Ничего страшного, поспит пару часиков, потом правда, голова раскалываться будет, и пить будет очень... хотеть...
— Спасибо, что разъяснил, — съязвила я, расслаблено откидываясь на спинку кресла, все в порядке, — а то я тут все думаю — кто ж из нас доктор! Где ж ты его, родной, взял? Если честно не ответишь, генералу наябедничаю...
— А... мне его один товарищ подогнал, из армейских... Я после ранения очень плохо сплю, ну и вот...
— Ладно, сделаем вид, что поверили на слово, но что бы завтра с утра был у наших психов.
— Со мной все в порядке, — угрюмо буркнул Игорь.
— Я знаю, но что бы завтра был у психов, тебе подберут что-нибудь, более подходящее. Я проверю. И завязывал бы ты со 'слезами', а то лет через пять будешь сидеть на тихом дворике санатория для душевно здоровых гугукать и слюни пускать от счастья. Чего так смотришь? Тебя что, твой армейский друг не предупредил о последствиях? Еще раз словлю за самолечением, сама тебя в этот санаторий и отправлю. Усек?
— Усек, — уныло откликнулся он.
— Вот и хорошо.
Я перебралась на свое место, откинула спинку кресла, повозилась, устраиваясь поудобнее. Теперь можно и отдохнуть. Соседнее кресло скрипнуло, и в ухо вполз тихий голос Эжа.
— Слушай, Анька, я тут все думал о генетике.
— Чем тебе помешала эта безвредная наука? — не открывая глаз, пробормотала я.
— У вас вся семейка такая ненормальная, подбираете всех сирых и убогих?
— Нет, не всех. Тебя ж не подобрали. А его, — я не глядя, ткнула в сторону Влада, — я не подобрала, а купила всего за пятнадцать кредов.
— Черт! Ань, я не хотел тебя обидеть...
— Ты и не обидел, а теперь пошел к той матери, дай поспать.
Эжен раздосадовано хмыкнул и поднялся. Вот и правильно, лети, голубь, отсюда, да подальше! Но голубь не улетел, над головой щелкнули замки багажного ящика, зашуршала ткань, и меня укрыли тонким пледом, заботливо подоткнув края.
...Дышать было тяжело и жарко. Лицо будто пленкой облепило какой-то влажной тканью. Он долго не мог понять, что нужно сделать, что бы глотнуть свежего воздуха. Оказалось, ничего героического предпринимать не надо. А надо всего лишь повернуть голову. Влад повернул, сморщившись от боли, вызванной этим простым движением. Но зато теперь он мог свободно дышать. А до этого не мог, потому что дышать лицом в подушку затруднительно. В подушку. Губы против воли расплылись в идиотской улыбке. Все хорошо. Ну и что, что ноет все тело, что адски хочется пить, что опять треснула разбитая губа. Все хорошо. Потому что будь плохо, вместо подушки он утыкался бы носом в набитый вонючей соломой тюфяк. Его не бросили, его забрали с собой, а он так боялся засыпать в той душной комнате, но у него не было выбора... Где-то над головой слышалось бормотание, кто-то разговаривал. Влад осторожно ощупал себя и беззвучно выругался — из одежды марлевая салфетка на спине, да простынка. И как он пойдет домой? Домой. Как приятно и тепло знать, что у тебя есть дом.
