— Аня, — тихонько позвал он.
— Что? — я держалась из последних сил, чтобы не начать орать.
— Ань, я действительно хотел попросить прощение за то, что не послушался тебя ни тогда на Леоне, ни здесь, когда прилетели. Ань ты прости меня, ладно? Просто я уже привык, что на меня как на человека смотрят, а тут снова мордой ткнули... И еще девчонка эта!
— Какая девчонка? — вздохнула я, прерывая поток его извинений.
— Ну, та, что в лифте была.
— И что с ней?
— Она надо мной смеялась! — неожиданно пожаловался Влад.
— Владушка, тебе показалось, — как можно убедительней проговорила я, поворачиваясь на другой бок, — над тобой никто не смеялся!
— Я что — дурак, по-твоему? — обиженно протянул он, приподнимаясь на локтях.
— Да, ты — дурак! Она над тобой не смеялась, она испугалась вот и все. И если сейчас же не замолчишь, ты из просто дурака превратишься в дурака безголового!
— Извини, — пробормотал Влад.
— Иди ко мне, — я уложила его голову на свое плечо, погладила по волосам и, не удержавшись, все же поцеловала в лоб.
— Эй, ты, что это делаешь? — моментально напрягся он.
— Жалею, тебя, глупый, — прошептала я, поглаживая его по волосам. Влад тут же попытался вскочить, я мягко удержала его за шею, заставляя лечь обратно, — дурачок и есть! Все, теперь спать.
Влад еще немного повозился, я сердито засопела в ответ, и он затих, ткнувшись носом в мою шею, я закрыла глаза и начала проваливаться в сон.
Меня кто-то немилосердно тряс за плечо. 'Влад, отвали!' — пробурчала я сквозь сон и, перевернувшись на другой бок, уткнулась в плечо Влада. 'Так, — начали медленно просыпаться мои мозги, — если он спит с правой стороны, то никак не может трясти меня слева'. Я открыла один глаз и увидела встревоженное папино лицо. Влад тоже проснулся, узрел генерала и тут же натянул на голову одеяло, прикинувшись ветошью, кстати, совершенно напрасно — папа даже не обратил на него внимания, а может уже привык?
— Ты чего? — пытаясь раскрыть глаза, спросила я.
— Аня, вставай, — он еще раз тряхнул меня, видя, что я снова собираюсь заснуть, — мне помощь твоя нужна! Ника заперлась в ванной и не выходит.
— В чем дело? — резко села я на кровати.
— Ни в чем! Она сидит на полу в ванной и плачет.
Я сползла с кровати и нащупала халат, смиряясь с тем, что поспать в эту ночь мне не удастся. А может... может, если получится быстро вытащить девчонку из ванны я еще смогу...
— Слушай, пап, — поинтересовалась я, заходя за ним в лифт, — интересно, а почему ты сам не можешь вывести ее из ванны?
— Потому что дверь заперта, — разъяснил отец простую истину.
— Хм, становится еще интересней, — пробормотала я, — а как ты узнал, что она сидит на полу и плачет, если дверь заперта?
— Ну-у-у...
— Ты подглядывал за девочкой в душе? — притворно поразилась я, — Ах, ты, старый извращенец!
— Аня! Прекрати! Да, я включил камеру в ванной только потому, что волновался. Она долго не выходила! И вообще, ты будешь молчать, что я смотрел за Никой, а я промолчу о том, кто опять спит в твоей постели.
— Влада трогать не смей! — ощерилась я.
Отец фыркнул от смеха, открывая передо мной дверь своей каюты.
Я приложила ухо к двери ванны. Там не было ничего слышно, кроме звука льющейся воды. Я постучала.
— Ника, — позвала я, — Ника, это я — Аня, открой, пожалуйста.
Я подождала, прислушиваясь — ничего.
— Пап, дай ключ, — тихо попросила я, понимая, что могу стучаться в дверь весь остаток ночи.
Отец передал мне ключ, а сам ушел в кухню. Я вошла в ванну, Ника сидела на полу, подтянув колени к подбородку, ее плечи мелко вздрагивали.
— Эй, ты что это? — я опустилась на колени рядом с девочкой и осторожно погладила ее по голове. — Тихо, тихо, не надо плакать. Уже все закончилось. Теперь все будет в порядке.
— За-зачем я ему? — всхлипывая и заикаясь, прошептала она.
— Кому? — не поняла я.
— Твоему отцу. Что он будет со мной делать? Зачем я ему?
— Зачем? — переспросила я, начав понимать, чего именно боится девочка. — Да без зачем! Просто потому, что ты осталась одна, а он бросить тебя не мог, понимаешь?
— Нет! — замотала она головой и икнула. — Не бывает 'без зачем'! В том замке было так страшно, я не знала, что будет дальше, а потом появляешься ты с тем рабом и он ощупывал меня так... так мерзко... А потом те люди в масках... страшно... и... и вот теперь я здесь! Зачем?
— Затем, что ты осталась одна, затем, что тебе страшно, и еще затем, что твой родной отец первосортнейший ублюдок и если бы ты осталась на Леоне, то он мог найти способ вернуть тебя и заново продать. Поверь мне, генералу совращать малолетних ни к чему. Он у нас мужчина видный и любая девица за ним и так пойдет. Да и некогда ему этим заниматься, в смысле совращением — он постоянно на работе. Так что хорош носом хлюпать, поднимайся, давай умоемся и пойдем чай пить, а потом спать.
Я подняла Нику и помогла умыться.
— Вот, так гораздо лучше, — улыбнулась я, промокая лицо девочки пушистым полотенцем, — а если так сильно боишься папаню, то можешь дверь в комнату запереть, когда спать соберешься.
— Он большой, дверь на раз вынесет, — засомневалась Ника.
— Он чего — совсем без мозгов, по-твоему? — хохотнула я, — Что он дурак любимым организмом железную дверь выносить? Так и убиться можно!
Губы девочки растянулись в несмелой улыбке.
— Да, кстати, ты зачем над Владом в лифте смеялась?
— Я не смеялась, — замотала она головой, — я испугалась сильно, а когда я пугаюсь, то губы сами собой кривятся в идиотской улыбке. Если бы ты знала, сколько раз я за это получала по лицу!
— Я так и подумала, — вздохнула я.
Я вернулась в свою каюту как раз вовремя, что бы успеть выключить будильник и не разбудить Влада. Парню нужен длительный отдых. Надеюсь, у него хватит ума не геройствовать, на что парень мастак, и не подниматься лишний раз, иначе придется привязать к кровати и воткнуть во все возможные места катетеры. Неприятно, зато практично.
Я разглядывала свое отражение в зеркале — лицо бледное в синеву, под глазами черные круги. И как я теперь на дежурство пойду? Больные все разбегутся, даром, что под наркозом! Я приняла прохладный душ, это позволило мне немного взбодриться. Теперь осталось влить в себя литр кофе и можно заступать на дежурство. Сейчас приду на работу, подышу кислородом, прокапаю глюкозу и буду в норме. Как всегда.
Глава 13.
Дни сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Влад быстро оправился, напоминанием о его первой полицейской операции служили лишь с десяток побелевших ниточек-шрамов, и уже спустя неделю он смог вернуться к занятиям. До экзаменов оставалось чуть меньше месяца, что Влад сдаст их успешно, я не сомневалась. С одной стороны его поджидало место санитара, а с другой место в бригаде генерала. Правда и отец и Влад от меня это скрывали, очевидно, опасаясь, что я буду против. Я, молча, посмеивалась над их скрытностью, и ничем не обнаруживала свою осведомленность, не желая обламывать мужикам удовольствие.
Отец всерьез занялся поиском места, куда можно пристроить Нику, что, правда, не мешало ему безжалостно забраковывать все предлагаемые варианты. Я все гадала, насколько же его хватит, оказалось — на две недели, по прошествии которых, папа забросил поиски под предлогом свалившейся неожиданно работы. Ну, конечно, работа она такая, она всегда сваливается неожиданно... А еще через неделю у Ники появились новые документы, а у меня пятьдесят кредов, которые проспорила Наташка.
Ника быстро осваивалась в новых условиях и оказалась веселой девчонкой с живым, в меру вредным характером. Теперь она совсем не походила на ту дикарку, которую мы забирали из замка. Конечно, все было не так гладко, конечно, девочку мучили кошмары, что очень беспокоило генерала. Я успокаивала отца, объясняя, что скоро кошмары отступят, и все, что мы можем сейчас сделать, это обеспечить девочке спокойную обстановку. А это означало терпение, много терпения. И никаких криков в ее присутствии, даже если эти крики к ней не относятся. Отец все это знал и без меня, но одно дело ЭТО знать и совсем другое в ЭТОМ жить. Особенно с папиным взрывным характером. И еще я настоятельно посоветовала устроить Нику в учебный центр, ей нужно общение со сверстниками. Из-за этого у нас с отцом даже вышел бурный спор, отец мне доказывал, что еще рано, а я настаивала, что в самый раз. Медицина победила, и отец подал документы Ники в учебный центр.
Единственный, с кем у девчонки возникали проблемы, это Влад. Она никак не могла простить того осмотра в подвале замка, когда Влад старательно играя раба владелицы борделя придирчиво и унизительно ощупывал девочку, высоко задирая мешковатое платье. Я объясняла, что Влад не мог по другому, что иначе никто не поверил бы, а это означало провал. Ника, молча, выслушивала меня, кивала, стараясь принять мои доводы, но стоило ей увидеть Влада, как вся вредность девичьего характера обрушивалась на парня с новой силой, превращая его существование в ад, тем более что Влад не мог ей достойно ответить, осознавая, через что прошла девочка. Вот и сегодня день еще толком не начался, а Ника уже успела поругаться с Владом, зайдя к нам за какой-то литературой, которую тот взял из фонотеки генерала. Я насторожено вслушивалась в их спор, готовая вмешаться в любой момент. Влад у нас парень терпеливый, но и его терпение не безгранично.
...Влад зло швырял в рюкзак учебные пособия, собираясь на очередной зачет. За неимением никого лучшего, пытался на учебниках выместить дурное настроение, сам не понимая, как удалось этой заносчивой девчонке настолько его достать! Он всегда считал себя уравновешенным и гордился умением сдерживаться, но с того момента как она появилась спокойствию пришел конец. Ника делала все возможное, чтобы отравить ему жизнь. Горчица и перец, высыпанные в кофе, самое безобидное из списка. Влад знал, на что именно обижена девочка и не мог с этим ничего поделать, все его мольбы о прощении и Анины объяснения пропадали даром. Девчонка и не думала зарывать топор войны. О том, что бы попросить кого-то повлиять на безобразницу не могло быть и речи, понимая, насколько мелко и глупо будут звучать его жалобы. Оставалось только стиснуть зубы и терпеть, и выжидать. Чего? А бог его знает — чего! Может, того, что Нике, в конце концов, просто надоест измываться над бедным рабом или, что она найдет более интересную для себя цель. Аня видела, что происходит, сочувствовала и старалась оградить его от нападок, заставляя Влада чувствовать себя еще более неудобно. Он так и не смог привыкнуть, что его защищают.
Самое обидное — проучить Нику Владу не удалось ни разу. Девчонка будто кожей чувствовала подвох и никогда не попадалась. Когда их противостояние началось, Влад попробовал использовать полюбившийся прием — казаться клиническим идиотом, в надежде, что она оставит его в покое. Но мерзкая девчонка быстро его раскусила и принялась издеваться, относясь к нему — взрослому мужчине! — как к несмышленышу, которому едва год от роду. Ника, обращаясь к Владу, противно сюсюкала, и объясняла простые вещи по несколько раз. Будто он не может понять с первого раза ни единого ее слова. Особенно если дело касалось самых простейших математических подсчетов — она с невероятным упорством совала парню под нос растопыренные пальцы, поясняя, к примеру, яиц надо принести три, а не два и не одно!
Он нигде не мог чувствовать себя в безопасности, даже дома. Ника постоянно находила поводы для ссор, иногда Влад относился к этому спокойно, а иногда был готов удавить ее, особенно, когда чувствовал себя не очень хорошо. После одной из стычек с Никой Влад имел неосторожность заснуть на диване в гостиной. Его разбудил звон будильника, напоминавшего о встрече с генералом. Влад сел на диване и потянулся до хруста, с удовольствием отмечая, что его мучительница ушла. До встречи оставалось целых пятнадцать минут. Влад поскреб щеку, раздумывая, стоит ли побриться или и так сойдет. Он нехотя поднялся и побрел в ванную, сутки выдались не из приятных — полночи Влад промучился без сна, ныла старая рана. Боль отступила только к обеду, может, поэтому и уснул так неожиданно и крепко.
Бриться оно может и не стоит, а вот умыть заспанную рожу необходимо. Влад включил воду и бросил короткий взгляд в зеркало... крепко зажмуриться и для верности помотал головой, прогоняя морок. Чего только не привидится спросонья! Влад открыл глаза, наваждение не исчезло. Да и какое к чертям собачьим наваждение, если его лицо... на его лице... Твою мать! Тонкая черная полоска по контуру глаз, густо накрашенные тушью ресницы, серо-зеленые тени на веках, кирпичного цвета румяна и алая помада на губах. Это нужно срочно смыть, если он хочет выйти из каюты. Как именно следует смывать косметику, Влад не знал. Аня на его памяти красилась лишь раз, когда они летали на Леону. Стараясь не паниковать, Влад засунул голову под струю воды. Но косметика была качественная и вода нисколечко не помогла, даже тушь не размазалась. Влад надавил на кнопку мыльницы, в ладонь полилась вязкая пахнущая какими-то цветами жидкость. Низко наклонившись над раковиной, принялся ожесточенно тереть лицо. Мыло тут же попало в глаза и под веками противно защипало. Смыв пену снова посмотрел в зеркало, едва не взвыв от отчаяния — стало только хуже. Тушь поплыла, заливая лицо черными разводами, смешалась с блестками румян и алыми полосами размазанной помады. Но он забыл про косметику, стоило только увидеть ногти, выкрашенные лаком, того же цвета, что и помада.
Лицо заливало жаркой краской, когда вспоминал, как метался по каюте, разыскивая что-нибудь, чем можно стереть лак. В Аниной ванной, в шкафчике, где хранилась косметика, обязательно должно быть хоть что-то. Но ничего не нашел, как не нашел ничего и в Аниной комнате, Влад догадывался, что Ника позаботилась об этом, но все равно продолжал искать. На встречу с генералом он, конечно же, не попал. И остаток дня прятался у себя в комнате, сгорая от стыда и бешенства, не смея показаться окружающим на глаза, отговариваясь плохим самочувствием — на лице все равно остались следы туши и помады.
Аня, узнав о причине его плохого самочувствия, моментально разрешила его беду, как делала уже много месяцев. Женские пальцы легко и нежно касались мужских глаз, щек, лба, снимая остатки боевой раскраски. И там, где они касались кожа, будто истончалась, натягивалась почти болезненно, и становилось жарко и маетно, а внизу живота проснулись тысячи иголочек, разнеслись с кровью по жилам и пальцы вроде как онемели, а меж лопаток взмокло. Это всего лишь адреналин. Да, да, это чертов гормон! Так думать было проще, гораздо проще и безопаснее, чем сознавать, что ему хочется, что б она его трогала. Касалась едва слышно ставшей слишком тонкой кожи, тайком гладила посветлевший шрам у виска, где гладить было совсем необязательно, там никакой косметики не было и видеть, как порозовели ее щеки, когда поняла, что он это заметил. И еще видеть свои огромные, неказистые руки в ее изящных пальчиках. Он никогда и ни про кого так не думал и никого и никогда так не... Стоп! Стоп. Дальше думать нельзя, нельзя, потому что с ним может случиться непоправимое и оно, это самое непоправимое его точно убьет. Тихо. Тииихо. Дыши, нужно дышать. Влад зажмурился и длинно вздохнул, прогоняя наваждение. Наваждение прошло, а память осталась.
