— Нет еще, я ж только вчера приехал.
— Как у тебя со временем? Ты не спешишь?
— До утра время есть, я думаю.
— А хозяйка точно не заругает?
— Ночью она спит, — пожал плечами Влад, надеясь, что Аня спокойно проспит до утра и не станет его искать, — так что я совершенно свободен, а что?
— Пойдешь со мной в пещеры? Там так красиво!
— Пойду.
На самом деле Владу совсем не хотелось идти в пещеры, пусть они хоть сто раз мерцающие, сверкающие и еще какие-нибудь. К пещерам у него было стойкое отвращение, с тех пор, как пришлось несколько месяцев работать на рудниках драгоценных камней. Низкие своды не позволяющие выпрямиться в полный рост, влага, сочащаяся со стен, постоянно замерзшие ноги, спертый, застоявшийся воздух, дышать которым можно лишь условно и въедливая каменная пыль, взвесью висящая в воздухе, заставляющая надрывно кашлять. Стертая в кровь щиколотка, к которой пристегнуто тяжелое ядро на короткой цепи, надорванные руки и белесые черви, выковырянные из-под скользких камней, в дополнение к скудному рациону, что б с голоду не сдохнуть.
— Эй, что с тобой? — Элла подергала его за рукав, — Ты меня пугаешь!
— А, что? — Влад постарался улыбнуться, правда улыбка вышла кривоватой. — Все нормально.
— Ну, если то зверское выражение лица это нормально... — поежилась Эллая.
— Извини, больше не буду, — мягко проговорил мужчина.
— Неприятные воспоминания? Ты не хочешь в пещеры? Если не хочешь, то не пойдем!
— Да нет, все в порядке. Показывай, куда идти...
Над ухом звенело настойчиво и громко. Я оторвала голову от подушки и посмотрела на ненавистный мобильник, переливающийся разноцветными огоньками и упрямо ползущий по тумбочке. Не буду поднимать, я на отдыхе! Еще немного и свалится. Ну и пусть, будут знать, как будить меня среди ночи! Телефон подполз к краю тумбочки. Даже если разобьется, завтра Влад соберет. Влад! Я поймала телефон у самого пола.
А, нет, вызов со станции. Коротко выдохнув, прогоняя мимолетный страх, нажала кнопку ответа.
— Аня? — на экране появилась встревоженная рожа генерала, — Почему так долго не подходишь? Эй, я тебя не вижу! Что случилось? Ты где?
— Ничего не случилось, — буркнула я, включая лампочку, — чего орешь? Ночь у нас и я сплю! Так лучше?
— Я тебя разбудил? — проявил чудеса догадливости заботливый родитель.
— Представь себе, — ехидно откликнулась я, — ты чего звонишь-то?
— А... ничего, — все-таки смутился бравый представитель правопорядка, кося глаза и стараясь заглянуть за мою спину. Очень интересно, кого он там увидеть хотел. Влада что ли? — Ты не звонила, хотя я просил, я подумал, что-то случилось, вот и позвонил.
— Ага! И забыл о разнице во времени?
— Действительно, забыл, — пожал плечами отец. — Так чего вчера не перезвонили?
— Пап, да я забыла, честно, — повинилась я, — как-то все закрутилось...
— Что закрутилось? — нахмурился отец. — Если Влад опять куда-то влез, он у меня месяц ни на один стул не посмотрит!
— Да никуда он не влезал! — возмутилась я на подобные подозрения, — Пока вселились, пока вещи разложили, на пляж сходили... Да что за глупости! Почему я отчитываться должна!?
— Ага, значит, все-таки влез, — проницательно прищурился отец.
— Конечно, влез! — разозлилась я, на ходу придумывая во что, — В толпу медуз на пляже!
— И... и что? — у генерала живописно округлились глаза от ужаса. Он еще не забыл, как Никита месяц провалялся в госпитале после лихого прыжка в косяк медуз.
— Да ничего, — я махнула рукой, — обжегся немного, сейчас спит в соседнем номере. Если не сбежал, конечно. С него станется. Или ты надеялся застать нас за пикантным занятием? Поэтому и крутишься, будто тебя голой задницей на раскаленную сковороду посадили?
— Ничего я не надеялся, — конечно, видеть покрасневшую от смущения морду грозного генерала очень приятно, но никак не компенсирует ночной побудки. — А сбежать он не сбежит! Куда ж он от тебя денется, — хохотнул мстительный отец, — он же к тебе почище, чем веревкой привязан.
— Мне странны ваши намеки, господин начальник, — покачала я головой, пристраивая телефон на тумбочку и кутаясь в одеяло. — Ты чего звонишь-то? Случилось чего?
— Нет, я действительно волновался, Кречета так и не нашли, вот я и решил проверить, а про время, честно, забыл.
— Да ладно, — миролюбиво махнула я рукой и широко зевнула, — Как дома дела?
Закончив разговор с отцом, я сладко потянулась и рухнула на подушки, взмахом руки погасив свет, намереваясь спать дальше.
Черт бы побрал генерала и его заботу! Зарычав, перевернулась на другой бок и натянула на голову одеяло. Нет, ну это форменное свинство! Разбудить среди ночи, задать несколько глупых вопросов, потом отвлечься на какой-то другой звонок и бросив, что перезвонит, отключиться, чем окончательно перебить сон! Впрочем, нет, философски подумала я, это не форменное свинство, а свинюшка в форме. Перед глазами тут же нарисовался широкомордый хряк с жесткой сероватой щетиной на розовой харе. Хряк моргнул наглыми голубоватыми глазенками, нервно пошевелил влажным пятаком, словно принюхиваясь, недовольно повел острыми лопухами ушей, придавленных фуражкой, покосился на вышитые золотом погоны генеральского кителя, и, раскрыв рот, издал громогласное 'Хрюк!'. Умилившись портретной схожести кое с кем, не буду показывать на генерала Романова пальцем, моргнула, прогоняя красочное видение, потянулась к лампе. Комнату залил желтоватый свет, я уселась на кровати, затолкав под спину подушку, уже не так остро негодуя на несвоевременный звонок, размышляя, чем поконструктивнее можно заняться. Можно почитать книжку, а можно посмотреть телевизор.
О телевизоре подумалось с отвращением, значит, отпадает, тем более, в это время крутят идиотские викторины, не менее умственно отсталые шоу или розовые сопли, от которых в восторге старушки и неокрепшие умом девицы. 'О, сын мой! Лежа на смертном одре я должен тебе признаться!' 'Да, отец?' 'Ты вовсе не мой сын!' 'Боже, отец! Неужели я твоя дочь!?' 'Хуже, ты мой дед, которого мы потеряли в дальней экспедиции!' Боже, какой бред, мысленно простонала я, чего только не придумается с недосыпу. Впрочем, предложи я подобную глупость телевизионщикам, схватятся руками и ногами. А что — сюжетец свежий, неизбитый!
Мысли сами собой переключились на Влада. Есть несколько профессий, жить рядом с которыми уже профессия. Полицейские, спасатели, военные. Их никогда нет дома, они редко бывают рядом. Закрывая за ними дверь утром, никогда не знаешь, где и когда закончится их день. А близким остается сидеть и терпеливо ждать, замирая от мимолетного страха. С тревогой постепенно свыкаешься и почти перестаешь поглядывать на часы, но вот что-то нет уверенности, хватит ли меня бояться за двоих.
Я никак не могла отделаться от ощущения, что допускаю ошибку, позволяя Владу работать в отцовском отделе, зная лучше, чем кто, что это за работа и насколько она опасна. Если до сих пор трясусь за отца, который сейчас все больше бумажки перебирает, то, как же буду сходить с ума за Влада? И меня совсем не впечатляет, что за парнем будет присматривать генерал, совсем наоборот, зная стиль работы отца. Генерал ни за что не позволит молодому стажеру отсиживаться на станции и будет натаскивать, как кутенка, которого обучают плавать, тем более обучать придется с самого ноля. Нет, страховать тоже будет, куда ж денется, и за каждую ошибку три шкуры драть... но порой случаются такие ошибки, за которые хоть десять шкур сдери, не поможет, потому что драть их будет уже не с кого. От этого 'уже' неприятно похолодело внутри, и зябко поежившись, я натянула одеяло, будто это могло помочь.
Но препятствовать я тоже не могу, равно, как не могу зацепить парня булавкой за свою юбку, чтоб постоянно под присмотром был. И к себе взять не получится. Нет, чисто технически очень даже получится, но прав отец — выше санитара Влад все одно не поднимется, а у парня неплохие мозги и жаль растрачивать их на мытье полов.
Я поднялась с постели, накинула халат и вышла из спальни.
И чего ты так нервничаешь, одернула себя, еще ничего не случилось он даже не начал работать, а ты уже не знаешь куда приткнуться! Да и вряд ли случится, ведь помимо отца рядом будут Эжен, Никита и четыре десятка вполне нормальных, адекватных и, что главное опытных мужиков. Где надо придержат, где надо осадят. Неужели весь отдел не сможет уследить за одним глупым стажером? Да и сам Влад далеко не дурак, раз сумел дожить до своего возраста, так что несколько месяцев на службе вполне сможет продержаться, а большего не требуется. До вольной остается чуть больше полугода, а после... После он получит документы и пойдет своей дорогой. Он своей, а я своей, так, как хотелось, и надобность переживать отпадет. Только вот почему маетно на душе и сердце тоскливо заныло, будто нет у меня уже никакого времени... Да нет, чушь это! Спать чаще надо, тогда и сердце болеть не будет! Черта с два не будет.
Занятая спором с собой я слишком поздно поняла, что заявилась в соседний номер. Не за надобностью, а по привычке. Раз проснулась ночью, то обязательно нужно сходить посмотреть, как он там, не нужно ли чего, только теперь подумав, что вламываться в комнату мужчины посреди ночи, даже если этот мужчина твой по праву, не совсем удобно и может быть превратно истолковано. Превратно истолковано? Доктор! Что за бред вы несете? Кем истолковано? Владом? На вас плохо действует перемена места, раз вы вспомнили о неудобном. На станции вас не особо останавливали подобные мысли, когда вы вскакивали посредь ночи проверить парня, и они не останавливали, когда забравшись под его одеяло, обнимали, успокаивая перепуганного кошмарами мальчишку. И уж того более не заботили вас досужие мнения, когда он сам приползал измученный теми же кошмарами.
Ну что, так и будешь мяться в коридоре или все же проверишь его, раз притащилась и пойдешь спокойно спать, иронично вопросила я собственную нерешительность.
В гостиной тихонько лопотал телевизор, забытый Владом. Вот ведь охламон, мог и на таймер поставить, если так уж необходим эффект присутствия. Может, он был прав, настаивая на одном номере? Все же бедняге пока тяжело оставаться с собой один на один. Еще повезло, что у него психика крепкая, а то свет в спальне мог стать его постоянным спутником на долгие годы.
Я провела ладонью по выключателю, пуская над полом дорожки света, поостерегшись включать верхний свет — слишком ярко, а этого как раз хватит заглянуть в темную спальню, не разбудив хозяина. Зря старалась. В спальне никого, только разворошенная измятая постель. Потрогала простыни — холодные. Он ушел как минимум двадцать минут назад, а как максимум... время не ограничено. Для очистки совести заглянула в ванную, уже зная, что никого не обнаружу, кроме... правильно, кроме брошенного на пол мокрого полотенца. Нет, пора все-таки Влада бить за эти полотенца, сколько можно говорить об одном и том же? Я вздохнула и, подобрав с пола сырую тряпку, развесила на бортике ванны.
Вернувшись в спальню, включила свет, рассеянно оглядываясь и не зная, начинать беспокоиться или повременить. Конечно, мои предположения, высказанные отцу преимущественно из вредности, о возможном побеге не выдерживали никакой критики. Как уже было отмечено, Влад далеко не дурак и решись на подобное, непременно прихватил бы свои вещи. И не из черной неблагодарности вкупе с криминальными наклонностями, а по более прозаическим и хозяйственным соображениям. А вещи вон они, с непривычной для Влада безалаберностью вываливаются из шкафа. Что бы понять, что подвигло парня на незапланированную прогулку не надо иметь квалификацию сыщика, а небольшое количество мозгов.
Судя по состоянию постели, ему опять приснился кошмар, привычный, почти родной и Влад, помня, что он мужчина, а не нытик какой не стал беспокоить меня по столь незначительному поводу, надеясь справиться с растрепанными нервами испытанным способом. Но, видимо, душ ожидаемого эффекта не принес, и Влад все же решился на променад, тем более ограничения в свободе отпали вместе с полученным ключом. Только бы ему не предложили ничего спиртного в местном баре. Воздействие на Влада алкоголя оставалось для меня тайной, случая исследовать его в данном состоянии не выпадало, а намерено спаивать парня только для того, что бы посмотреть, что из этого выйдет, по меньшей мере, безнравственно. И где теперь бродит мое перепуганное имущество остается только гадать. Хоть бы он по своей излюбленной манере, в какие неприятности не вляпался. Нет, беспокоиться все же надо. Первым порывом было вскочить и бежать искать, но вот куда!? Пробежаться по всем пляжам и кафе побережья с вопросом, не видал ли кто высокого красивого брюнета с серыми глазами и скудной наличностью в тридцать кредов? Ага, давай-давай! Особенно твоя перекошенная рожица будет уместна, если он спокойно сидит в ближайшем кафе. Вперед, опозорь парня, что б он зарекся делать что-то самостоятельно, осадила я себя. А если так уж на месте не сидится и душа требует свершений, стоит для начала наведаться к портье и поинтересоваться, когда именно он ушел и тогда уже решать просто паниковать или поднимать в ружье полицию, спецназ и береговую охрану с военно-воздушными силами. Но это все чуть позже, для начала нужно одеться, не шастать же по отелю в халате. Я погасила свет и вернулась к себе.
...Песчаный пляж давно закончился, и под ногами тихо шуршала галька. Влад бережно поддерживал спутницу под локоток, рассеянно слушая ее веселый щебет, и вглядывался в темноту, недоумевая, откуда здесь взяться горам, если никаких гор он не видел. Задавать мучивший его вопрос мужчина не стал, не желая показаться невеждой, если те самые горы все же есть, рассудив, что Элла пробыла на этом курорте гораздо дольше, и, соответственно, знает лучше. А потом в голову пришла забавная мысль, и Влад едва удержался, чтобы не фыркнуть. А мысль действительно была смешная, что его похищают с целью... ну, не посуду помыть это уж точно. Впрочем, мужчина был не против подобного похищения.
А ну успокоился, прикрикнул он на себя, тоже мне, юнец сексуально озабоченный! У девушки, небось, и в мыслях ничего подобного нету, она просто гуляет с понравившимся парнем, а ты слюни распустил от несбыточных мечтаний. Как там Ника говорит о подобных клинических случаях? 'У каво чаво болит, тот о том и говорит'? И вовсе оно не болит, попытался гордо откреститься Влад от очевидного, впрочем, самому себе не особенно веря.
— Мы пришли! — весело возвестила Элла, вклиниваясь в его мрачные размышления. Влад едва удержался от закономерного вопроса — куда, если ожидаемых гор так и не видно. — Дай мне рюкзак.
Девушка сунула руку в поданный рюкзак, слепо шаря в бездонных недрах.
— Ага, вот он! — обрадовано возвестила Элла, вытаскивая продолговатый предмет и разъясняя, — Без фонарика никак, там ступеньки крутые.
Влад порадовался, что удержался от вопросов, иначе было бы очень стыдно, а он действительно забыл, что пещеры бывают не только горные, но и подземные. Наши мозги до отказа забиты стереотипами, припомнились Анины рассуждения, и стоит лишь забрать у них любимую игрушку, как мы мигом оказываемся в глухом тупике. Вот и у Влада пещеры ассоциировались только с горами, где располагались те самые рудники, до сих пор являвшиеся в многочисленных кошмарах. Воспоминания о рудниках снова испортили настроение, а мощный луч фонаря, выхвативший из темноты истертые каменные ступени, вырубленные прямо в земле и теряющиеся во мраке, чуть не заставил Влада малодушно развернуться и бежать отсюда со всей возможной скоростью. Пришлось напоминать себе, что он мужчина, а не какая истеричная девица и не приличествует мужчине являть трусость, особенно в присутствии девушки. Да и чего ты так разнервничался, это не горы, это под землей и это совсем другие пещеры! Может все и обойдется? Очень уж не хочется позориться перед этой смешной девчушкой беспричинным страхом.
