Вершина мира 1. Часть 2

ЧАСТЬ II

Глава 1.

Сидя в рабочем кабинете, я просматривала записи, что скопились у меня по Владу. Нужно хоть вид сделать, что я занимаюсь диссертацией.

То, что еще пару месяцев назад казалось увлекательным и интересным обернулось нудной рутиной, от которой сводило зубы и хотелось лезть на стену. На языке чиновников это называется красивым словом адаптация. А на деле — натаскивание взрослого мужчины основам поведения в нормальном обществе. С оговоркой, что общество, в котором я живу можно принять за норму.

Пользование столовыми приборами, одежда и основы этикета. Всего-навсего? Но порой казалось, что эта вершина непреодолима. В медицине есть диагноз имбецильность, больной способен произносить звуки, осваивать простейшие навыки, но при этом слабо обучаем. Диагноз подходил Владу, как влитой! Я злилась, я знала, что это не так и во всем винила себя. Временами проскальзывало ощущение, что он надо мной попросту издевается. Я гнала эти мысли прочь, поскольку они тащили за собой уж вовсе крамольные, что мои предшественники правы и физическое наказание имеет под собой веские основания. Размахивать плеткой я не буду, по крайней мере, не вижу пока к этому достаточных поводов, но надавать подзатыльников в самый раз! Но я сдерживалась, понимая — ни к чему хорошему это не приведет. Самое малое откинет на месяц, а то и на два назад, а мы и так двигались вперед с черепашьей скоростью.

Он напоминал мне клоуна на базарной площади, балансирующего на цилиндре — никогда не знаешь, куда его качнет в следующий миг. Мне никак не удавалось приспособиться к его поведению. То он был тихим и послушным, выполняя все мои требования, то выкидывал что-нибудь в духе первого дня знакомства, когда во что бы то ни стало, старался от меня улизнуть. Терпение, напоминала я себе, и только терпение! Но, Боже, как это тяжело!

Жизнь превратилась в сплошную череду 'не'. Не горбись, Не чавкай, Не расставляй на столе локти, Не обнимай тарелку — не отнимут! И все в том же духе. А еще — ложку держат в пальцах, а не в кулаке. Вилку в левой руке, нож в правой. Сперва предложи окружающим, а уж после возьми сам. Здравствуйте, до свидания, пожалуйста, спасибо (господи, я с ума сойду!!!). И бесконечное — Я не слышу! — если забыл сказать что-то из этого перечня. Вика посмеивалась над моими страданиями, говоря, что я скорее выработаю у Влада рефлекс к этому самому 'Я не слышу', чем сумею добиться осознанной вежливости. Я лишь уныло закатывала глаза.

Но все неудобства и трудности искупились самой первой улыбкой. Я ругала его за какой-то мелкий проступок, злилась, эмоционально всплескивала руками. Он сперва перепугался, потом успокоился, стал с интересом разглядывать, чем еще больше подхлестнул мой гнев, так, что я едва ли ногами не топала. А потом улыбнулся робкой, застенчивой улыбкой и... и я, задохнувшись, замерла, совсем забыв, что еще мгновение назад лютовала, боясь спугнуть чудо. Парень оттаивал.

Когда он осознал, что может невозбранно пользоваться библиотекой моя жизнь стала не в пример спокойнее. Как-то я заглянула в приоткрытую дверь его комнаты и увидела Влада, низко склонившегося над книгой. Он был настолько поглощен чтением, что на мой тихий стук не обратил внимания. Я сделала несколько шагов по направлению к нему, заинтересовавшись, что так могло увлечь молодого человека. Положив руки на его плечи, я заглянула в раскрытую книгу.

— Что ты читаешь? — тихо спросила я. Влад подпрыгнул от неожиданности и поднял на меня глаза.

— Историю, — коротко ответил он.

— И как, нравиться тебе наше прошлое? — попыталась пошутить я.

— Оно отвратительно, — скривился Влад, — равно как и настоящее.

— С чего ты взял? — полюбопытствовала я, присаживаясь на край стола.

— Пока будет существовать рабство, история человечества, равно как и само человечество, будет отвратительным, — резко пояснил он.

— Но, Влад, — растерялась я, ловя на себе угрюмый взгляд серых глаз, — а как же искусство? Человечество создало много прекрасного — музыка, литература, живопись, наконец!

— Живопись? — Хмуро переспросил он. — Тебе известно, что один из великих художников древности, писал большое полотно, на картине должно было быть сражение. Для усиления впечатления художник решил нарисовать сильного воина, умирающего от ран. Художник писал с натуры, но где найти в мирном уголке израненного воина? Художник приказал привести сильного раба и жестоко избить его, а пока несчастный умирал от боли и побоев, закончил картину. Полотно получилось большим и правдоподобным, им поражались и любовались спустя много веков, а несчастный раб умер страшной смертью. Вот она, твоя хваленая живопись!

— Влад, это было давно, — попыталась я урезонить парня, прекрасно помня эту отвратительную историю и панорамное полотно, но, к своему стыду, абсолютно не помня имени художника, — и не все для создания своих произведений были настолько жестокими.

— Да, это было давно, — глухо отозвался он, словно не слыша меня, — но с тех пор ничего не изменилось.

— Ты прав, — сдалась я, — человечество развивается по спирали и история повторяется с незавидным постоянством. Ничего не меняется, только декорации — человечество слезло с дерева, потом из неудобной арбы пересело в огромные космические корабли, а так все осталось прежним. Даже Иуда и тот до сих пор продает своего учителя за тридцать тетрадрахм.

— Кто такой Иуда? — тут же заинтересовался Влад.

— Иуда из Кариота, — неохотно пояснила я, боясь, что он втянет меня в мало знакомую область, — один из двенадцати апостолов, предавший своего учителя Иисуса Христа за тридцать серебряников. Христос считался сыном Бога, но, тем не менее, был приговорен прокуратором Иудеи Понтием Пилатом к страшной казни на кресте. Сын божий умер в тягостных мучениях, Иуду убили то ли ножом, то ли веревкой, точнее не скажу, чуть ли не по приказу прокуратора Иудеи, но тут мнения тоже расходятся, а сам Понтий Пилат всю оставшуюся жизнь мучился из-за того, что осудил невиновного.

— А что было дальше? — потребовал Влад, когда я замолчала.

— Возьми книгу и почитай, — возмутилась я, — я не очень разбираюсь в церковных темах. Меня сейчас интересуют проблемы более насущные. Например, как мог ты, дурья твоя башка, сожрать в одну харю почти двести грамм сырокопченой колбасы, напичканной доверху острыми приправами?

— Я нечаянно, — смущенно покаялся Влад.

— Ты, конечно, волен есть все, что душе заблагорассудиться, — заявила я, — но при этом я настоятельно прошу помнить о своем неподготовленном желудке, и о человеке, который обитает у тебя под боком и тоже любит лакомиться подобными вещами!

— Извини меня, — забормотал парень, виновато склонив голову, — такого больше не повториться.

— Ладно, ты прощен, — утешила я его, про себя раздраженно фыркнув: 'Детский сад!'

Успокаивало одно, Влад начинал приспосабливаться. Кошмары отступали, и парень почти перестал скулить по ночам. В особенно тяжелые ночи я укладывалась рядом, прижималась к беспокойно спящему мужчине, своим теплом прогоняя то черное и страшное, что не давало покоя. Помогало. А еще парень никак не мог отмыться и готов был принимать ванну по несколько раз в день. Психологический заворот. Я с таким уже встречалась, когда практику проходила у судебных психологов. Люди, прошедшие через физическое насилие жаловались, что никогда не смогут от этого отмыться и готовы были скоблить себя до крови, лишь бы смыть чужие руки. Это пройдет. Со временем, нужно лишь набраться терпения и ждать, не пытаясь лезть с уговорами.

Если отбросить раздражающую покорность, странно помешанную с упрямством и, как ни удивительно, хамством, а от этого постоянное ожидание наказания, Влад был обычным парнем, и жизнь, как не старалась, не сумела его сломать. Что с одной стороны значительно упрощало мою задачу, но с другой в той же, если не в большей, мере осложняло. Парень по каждому вопросу имел свое мнение, но настолько умело его скрывал, сказывалась многолетняя привычка, что порой казался сущим ребенком. А в остальном... Он любил облака и шоколад, завернутый в хрустящую фольгу, ощетинивался, когда на него давили, удивлялся разноцветным рыбам в аквариуме кафе, в которое я осмелилась его вывести, и огорчался, если не удавалось перед сном тайком стянуть что-нибудь из холодильника.

Впрочем, это сейчас хорошо говорить, а первую неделю нашей совместной жизни я вспоминаю с внутренним содроганием. Влад, как и все люди, почти всю жизнь прожившие впроголодь никак не мог наесться, и жевал в любую свободную минуту, мало всего, так он постоянно припрятывал что-то из съестных припасов. Я как-то пожаловалась на это Вике в одном из наших разговоров. На что моя подруга, ничуть не смутившись, заявила — это нормально, все животные зарывают припасы, просто некоторые делают это в листьях и ветках, другие под подушкой, а третьи в холодильниках.

Мне приходилось оттягивать его от холодильника буквально за уши, объясняя, что наестся впрок у него никак не получиться. И, хотя, он был несколько раз предупрежден о возможных, с точки зрения медицины, последствиях своего обжорства, справиться с собой никак не мог.

В одну из первых недель мне пришлось отлучиться из дому на продолжительное время, чтобы поговорить с капитаном и заручиться его поддержкой по поводу подачи документов парня в учебный центр. В конце концов, каждый должен заниматься своим делом, а у нас первоклассные преподаватели, я же, всего-навсего, доктор. Потом я оформляла кучу разных бумаг, бумажечек и бумажусичек, никогда не могла подумать, что за мной тоже тянется многокилометровый хвост из бумаги, а что бы вернуть человека в мир живых он стал еще длиннее. На оформление всех нужных документов у меня ушло не менее трех часов.

...Едва за Аней закрылась дверь, Влад сразу же направился к холодильнику и основательно прошелся по полкам, утолил вечно мучащий его голод. В теперешней жизни появились три вещи, которые Влад мог делать бесконечно — читать, есть, и валяться в ванной. Но так как он уже успел за утро сделать их все, он просто не знал чем себя занять. Бесцельно побродив по каюте, Влад снова вернулся к холодильнику. Покопавшись в нем, выложил на тарелку несколько больших кусков сырокопченой колбасы, от которой за километр разило чесноком и приправами, к ней он успел пристраститься за последнюю неделю; сыр, вареные креветки, несколько внушительных кусков подвяленного мяса, какую-то зелень, целого копченого цыпленка. Все это еле уместилось на тарелке. Оттащив еду в свою комнату, он принялся поглощать ее, жмурясь от удовольствия — ничего вкуснее есть не приходилось. И вообще его нынешнее существование резко отличалась оттого, к чему он привыкал всю жизнь — здесь не было место голоду, холоду, от которого немеет тело; грязи со вшами, от которых постоянно чешешься, и страху. Нет, конечно, страх присутствовал, но уже не такой удушающий, каким был раньше. Влад часто ловил себя на том, что задумываясь о своем положении, делит время на 'до' и 'теперь'.

Тарелка опустела с неприятной быстротой, и Влад решил сходить за добавкой — все равно никто ему и слова не скажет, Аня только головой покачает и снова повторит, что много есть ему вредно. Влад поднялся с кровати, но был вынужден со стоном опуститься обратно — в животе появилась резкая сильная боль, было ощущение, будто режут ножом изнутри. Влад поджал под себя ноги и попытался не шевелиться, надеясь, что боль вскоре пройдет, но проходили минуты, складывающиеся в часы, а боль только усиливалась, к ней прибавилась еще и тошнота.

Тихо постанывая и бессильно кусая подушку, вспоминал всех богов вселенной, клятвенно заверял их, что в жизни больше без спросу ничего не тронет из еды, но боги сегодня, видно, были не в настроении выслушивать жалобы какого-то раба и не даровали долгожданного облегчения. Оставалась одна надежда — Аня, уж она-то точно знает, что надо делать, что бы прогнать из живота эти ножи, нагло там поселившиеся и кромсающие на части его внутренности...

Вернувшись, я могла лицезреть скорчившегося от боли, бледного с явной прозеленью Влада. Даже не осматривая его, я констатировала приступ острого гастрита, поскольку перед этим с тоской оглядывала опустевшие, за время моего отсутствия, полки холодильника.

— Ну что, милый друг, худо? — посочувствовала я, он поднял на меня страдальческие глаза и отрицательно помотал головой. Вот дурак. Будто не видно!

— Да что ты! — насмешливо всплеснула я руками. — Герой, на мою голову! Ты б на свою зеленую рожу полюбовался, — и не удержалась от шпильки, — а я тебя предупреждала.

— Простите меня, пожалуйста... — у него перехватило дыхание от боли.

— Да ладно, — мигом сдала я назад, нечего надсмехаться, парню действительно худо. Значит, будем спасать, — после драки кулаками не машут, поднимайся, пошли, лечиться будем. Ты не волнуйся, у тебя ничего серьезного, просто твой желудок еще не может справиться с тем количеством пищи, которую ты поглощаешь, — так, не переставая болтать, я помогла Владу подняться, и повела его в кабинет.

Приткнув парня на смотровое кресло, я приступила к осмотру.

— Сними рубашку, — попросила я, грея руки над теплым воздухом, я пощупала его живот, вызвав у Влада слабый стон, — покажи язык, — он послушно высунул язык, как раз то, что я предполагала, язык обложен, серовато-белым налетом, — что еще тебя беспокоит? Давай-давай, рассказывай, нечего тут несокрушимого партизана изображать.

— Тошнит, голова кружится, и пить хочу, — нехотя признался он, облизав сухие губы.

— Сейчас все поправим, — пообещала я, подсаживаясь поближе и извлекая из кармана набор для забора крови. — Так, если мыслить логически, то кишечных инфекций у тебя быть не может, — я взяла его за руку, — значит, антибиотики колоть не будем, — Влад внимательно слушал меня, хотя и понимал каждое второе слово из сказанного, я воспользовалась этим, и сделала быстрый укол в палец.

— Ау! — Он выдернул руку, подозрительно осматривая безымянный палец с каплями крови, — ты что делаешь?

— Пытаюсь взять у тебя анализ крови, не смей тянуть руку в пасть! Если ты слижешь кровь, я не смогу сделать точный анализ и придется ковырять следующий палец, — я повернулась к компьютеру и ввела взятый материал.

— Так, теперь все ясно, — значительно закивала я, считывая данные компьютера, хотя и без анализов почти сразу поняла, в чем дело. Что ж, будем учить, — пошли, друг, в процедурную.

— Это еще зачем? — попробовал заартачиться он.

— А затем, милый мой Влад, что лечение острого гастрита начинается с полного очищения желудка и кишечника, помнишь, я рассказывала тебе об этом? Вставай, солнце мое, не нужно стесняться — я подтолкнула его к процедурной, — там очень удобная кушетка, а еще там есть унитаз и душ; а еще эксклюзив — специально для тебя: модернизированная кружка Эйсмарха, — Влад нахмурился, но покорно пошел. — Только очень тебя прошу, веди себя прилично.

— И что мне теперь делать? — осведомился он, уныло оглядывая полупустое помещение.

— Ничего сверхъестественного, — улыбнулась я, — снимай штаны и ложись на бочок лицом к стене вон на ту кушеточку, — я подбородком указала на низкий пластиковый топчан, обтянутый медицинской клеенкой. — Да не мнись ты, не собираюсь я тебя бить. Раздевайся, кому говорят! Это не изощренное наказание, а жизненная необходимость! Теперь, друг мой, расслабься и получай удовольствие, — посоветовала я, налаживая клизму, — сейчас ты почувствуешь в себе необыкновенную легкость и умиротворение. Бог мой, да что ж ты так краснеешь-то? Это совсем не стыдно и может с любым случиться. Особенно, когда не слушают мудрых советов и тянут в рот что не попадя.

— Слушай, а ты вообще быстро бегаешь? — осведомилась я, через некоторое время.

— До сих пор быстро, — сдавленно пробормотал он.

— Сейчас у нас будет случай в этом убедиться, туалет вон за той дверью, — без улыбки заявила я и ткнула пальцем в сторону полуоткрытой двери, — а теперь беги, — разрешила я, извлекая из него трубку, впрочем, в моем благословении он не нуждался. Бедняга сорвался с места, в два прыжка достигнув заветной двери, едва не сбив меня с ног.

— Ну, как живой? — поинтересовалась я, когда он вернулся, — теперь одевайся, и мы можем продолжить.

— Это еще не все? — с легкой паникой в голосе спросил он.

— Да не волнуйся ты так, — попыталась я его утешить, — самое страшное уже почти позади, осталось только желудок промыть, — я показала на шланг зонда, — и можно будет немножко отдохнуть, полежишь пару часов под капельницей и будешь как новенький. Готов? Садись сюда, — я похлопала на табуретку рядом с собой.

— Анна Дмитриевна, пожалуйста, не надо больше, — почти со слезами попросил он.

— Не упрямься, — принялась уговаривать я, — ничего страшного не произойдет, ты просто проглотишь вот эту трубочку. Давай, открывай рот.

Поняв, что снисхождения не будет, Влад безропотно выполнил все мои указания. Спустя несколько неприятных минут я, бережно поддерживая его, помогла добраться до постели и укрыла теплым одеялом. Через секунду оттуда выглядывала гибкая трубка капельницы.

— Вот все и закончилось, — я поправила капельницу, — теперь тебе будет лучше.

— Так надо мной еще никто не издевался, — с некоторой долей обиды откликнулся он.

— Я над тобой не издевалась, — мягко ответила я, присаживаясь на край кровати и беря его за руку, — просто некоторые процедуры не очень приятны, но без них не обойтись. Я надеюсь, что ты это поймешь, может быть не прямо сейчас, но, тем не менее... — я замолкла, увидев, что, измученный болью и неприятными процедурами, молодой человек не выдержав, заснул.

Я каждый день, молча, благодарила адмирала, что в те бешенные первые сутки он приказал извернуться, но что бы проявление Влада на станции не было чем-то из ряда вон выходящим. Дэмон оказался прав. Очень скоро, дня через три после появления у меня раба эту новость не пережевывал только ленивый, а мне оставалось молиться всем богам вселенной, чтобы народ поскорее привык к этой мысли и перестал обращать на нашу колоритную парочку столь пристальное внимание.

Я не оставляла надежды выяснить происхождение Влада. Для начала следовало определить границы поиска. Чтобы это сделать нужно не много — составить дактилоскопические карты крови РНК и ДНК. Сперва запустить через программу поиска карту РНК, это позволит определить предполагаемый район поиска, а после вложить в поиск по этому району карту ДНК. И если люди с подобной кровью существуют в этом районе, я их найду. По крайней мере, я на это надеюсь. Просто? Ага, это только звучит так. Открытых планет стало столько, что становилось неуютно, а плюс еще станции, подобные 'Алкеоне'. Это вам не иголку в стогу сена искать, это примерно, как искать в стогу молекулу этой самой иголки. Впору позавидовать далеким предкам, у них в распоряжении была всего одна планета и каких-то шесть миллиардов человек.

А еще нужно разговорить Влада, осторожно, ненавязчиво дойти до отправной точки. Хотя, почему я уверена, что это мне что-то даст, понять не могу. Ведь, если подумать логически, гипотетически и еще как-нибудь -ически, то его для продажи могли перевести в другое место. Но об этом думать нельзя, потому что руки опускаются. К тому же существуют еще архивы, а в них пылятся тонны бумаг. Это все потом, а пока я изучала жизнь среднестатистического раба по его скупым отрывочным рассказам. Волосы становились дыбом от этих рассказов, и возникали некоторые сомнения, а правду ли он говорит? Потому что выжить было невозможно. Один кнут чего стоит, я кое-что в них понимаю и знаю, что может наделать эта кожаная полутораметровая штука. Умелый пастух с одного удара хребет волку перешибает, а это вам не человек, да к тому же удобно привязанный — бей не хочу! Но верить приходилось. Как то с Наташкой мы, шутки ради, решили реконструировать по фотографии шрама рану в ее первоначальном виде. Компьютер думал долго, а после выдал кровавую картинку, от которой к горлу подкатила тошнота и подпись под ней — травма не совместима с жизнью. Я тогда еще на Влада оглянулась, что бы убедиться, что тот действительно живой. В памяти всплыла фраза, которую любил повторять мой дед: "Медицина самая изученная и при этом самая непредсказуемая наука, в ней, порой, возможно, то, что казалось возможным, быть не может!" Тогда я старику не очень-то поверила, похоже, пришло время пересматривать взгляды.

Глава 2.

...Его не били, не морили голодом и не заставляли работать до одури, это было странно и непонятно. И относились к нему хорошо, а это было непонятно вдвойне — он всегда считался самым непокорным рабом, куда бы ни попадал. Так было всегда, даже когда он попал в 'дом терпимости', так гордо именовала хозяйка заведения свой бордель. Хотя, сказать по правде, жизнь там была достаточно сносной. Потом хозяйку притона убили в пьяной драке, заведение прекратило свое существование, а рабов распродали кого куда. Влад почти сразу попал на арену, слишком здоровым выглядел. Это было, пожалуй, самое трудное время — днем и ранним вечером проводились бои между гладиаторами. Хозяева арены редко воспитывали рабов, в этом не было необходимости — бойцы и так были полуживые после боев — за исключением редких случаев, когда хозяину не нравилось выступление раба, если раб, конечно, доживал до этого. Впрочем, даже там Влад умудрялся бунтовать. Ане не могли не сообщить всего этого, не могли не предупредить о возможной опасности. Это, как клеймо, передавалось каждому новому хозяину. Старые хозяева считали своим долгом упомянуть об этом при продаже, и каждый новый непременно первым делом избивал раба. Это делалось из двух простых соображений: что бы продавить возможный бунт в самом зачатке; и что бы лишний раз утвердиться в своем хозяйском положении.

А еще он убегал, от каждого хозяина. Его ловили — у них были какие-то хитрые приборы, а у него только ноги, притаскивали обратно, жестоко избивали, приковывали к ногам тяжелое ядро и отправляли на самые тяжелые работы. Но он убегал, снова и снова надеясь на удачу, на то, что на этот раз не поймают, не заметят, пройдут мимо.

Первое время он и здесь иногда взбрыкивал, повинуясь старой привычке, он ей не верил, раз, за разом проверяя на прочность хозяйские нервы, но ее, казалось, ничем пробить нельзя. Правда, бежать Влад больше не пытался, опасаясь снова затеряться в бесконечных коридорах...

В первые дни, проведенные в доме новой хозяйки, Влад постоянно злился, хотя и старался не показывать этого. Злился на нее за безграничное терпение, за то, что перетряхивала весь его привычный мир с ног на голову, наизнанку выворачивая его душу, не прилагая при этом никаких усилий. Злился на себя, что, несмотря на все свое сопротивление, позволял ей это делать. Хотя нет, не позволял — поделать с этим ничего не мог!

Неделя проходила за неделей, и ничего подобного тому ужасу, в котором он прожил всю жизнь, не происходило. И когда Ане надо было, чтобы он что-нибудь сделал, она никогда не приказывала, лишь спрашивала, сделает ли он то или это. Поначалу он недоумевал, зачем ей спрашивать, но потом поймал себя на том, что не в состоянии ей отказать. Сам! А не по приказу.

Никто ни разу не поднял на него руку, если не считать, конечно, Аниного отца, но это было в самом начале и не так серьезно, как показалось с первого взгляда. Сперва он находился в постоянном напряжении, все время, ожидая подвоха, но потом стал привыкать и постепенно успокоился. А после понял, что это и есть норма жизни, что так и следует жить всем людям. Спать в уютной постели, есть вкусную еду, а не те помои, которые наливали в грязные плошки, не дающие окончательно сгинуть с голоду и мыться, мыться горячей водой каждый день. Он уже почти не обращал внимания на еженедельные осмотры, которые устраивала Аня, хотя поначалу дрожал всякий раз, когда приходилось переступать порог ее домашнего кабинета.

Впрочем, чего бы ни требовала хозяйка, подчиняться ей было легко и где-то даже приятно, поскольку ни разу не приказала чего-то невозможного, совсем наоборот. И это 'наоборот' оказалось, пожалуй, самым удивительным в его нынешней жизни. Ему не разрешалось демонстрировать покорность, называть ее хозяйкой и делать что-то сверх того, что просят. Недели через три, после его покупки, когда парень достаточно осмелел, для передвижений по каюте куда-то кроме кухни и собственной комнаты он позволил себе вольность приготовить для хозяйки ванну, дожидаясь ее прихода с работы. Влад искренне считал, что хозяйка обрадуется и похвалит. Аня обрадовалась, похвалила, а потом настоятельно попросила не заниматься подобными вещами. Никогда. Без ее просьбы.

А однажды он проснулся очень рано, светящиеся часы на столе показывали часов пять утра. Влад проснулся сам, не от кошмара, а просто так и с удивлением понял, что у него ничего не болит. Он за свою жизнь настолько привык к боли иногда резкой, дурманящей, а чаще тупой, ноющей, но всегда постоянной, что не ощущать ее было удивительно, он даже недоверчиво нахмурился в темноту. И тела, как будто не было. Нет, точнее оно было, но только не разбитое неотвязным нытьем, а легкое, словно облака, которые он так любил рассматривать в короткие минуты самовольного отдыха, когда надсмотрщиков с их жалящими плетьми не было поблизости. Тогда он задирал голову и смотрел в небо, давая отдохнуть истерзанным тяжелыми кандалами и непосильным трудом рукам. А по небу плыли легкие, пушистые облака, принимающие причудливые формы. Небо могло быть разное: голубое, зеленое или красно-коричневое, все зависело от места, куда его в очередной раз продали, но облака всегда оставались такими же, как везде — легкими, большими и свободными. Когда-то, еще мальчишкой, он мечтал стать таким вот облаком и улететь далеко-далеко.

И вот теперь у него ничего не болело. Он даже улыбнулся глупой улыбкой подмигивающей на часах лампочке. Влад поворочался с боку на бок, осваиваясь с этими новыми и невиданными ощущениями, устраиваясь поудобнее.

Конечно, в нынешнем существовании были свои трудности. Учиться приходилось постоянно и всему. То, с чем легко справлялся здешний ребенок, порой ставило Влада в тупик и доводило до бешенства. Пылесос, неизменно желающий втягивать в себя все, кроме пыли. Посудомойка, почему-то поливающая пенной водой ноги. Холодильник, в котором жила мерзкая мышь, точнее, она там совершила самоубийство, но от этого легче не становилось. Зловредная плита, желающая, во что бы то ни стало обжечь неосторожного раба. Кондиционер, только и поджидающий момента, когда Влад начнет настраивать температуру, что бы обдать того ледяной струей и заморозить каюту. Телевизор, никак не желающий включаться на нужной программе. Утюг — проклятие человечества, на длинном гибком шнуре — тайно мечтающий прижечь руки, вещи и оставить на гладильной доске отвратительный черный след. Видеофон, компьютер и еще много чего доверху напичканное электроникой. Причем, у Ани все эти вещи послушно делали то, что им положено, доводя тем самым Влада до тихого помешательства. Хозяйка успокаивала его, обещая, что скоро он всему научится, но это помогало слабо.

К тому же свалилась новая напасть — Аня объявила, что ему придется готовить еду самому, ей нужно работать и времени на это совсем нет. На робкий протест, что он не умеет, она лишь хмыкнула и заявила: 'Вранье — жрать готовить умеют все, только вот как, это другой вопрос'. И действительно, совсем скоро Влад приноровился готовить вполне сносно. Аня не скупилась на похвалу, заставляя чувствовать себя, по меньшей мере, шеф-поваром.

Долго не отпускало ощущение, что он здесь лишний. Когда к Ане приходили друзья, Влад предпочитал отсиживаться в своей комнате, наблюдая за ними сквозь приоткрытую дверь. Пока это не надоело Эжену, и тот за шкирку не вытащил раба в комнату и заставил сесть вместе со всеми. К своему изумлению Влад понял, что все воспринимают его как нечто само собою разумеющееся. После этого Влад с удвоенным рвением принялся за книги, стараясь хоть чуть-чуть подтянуть себя к их уровню.

Самым мрачным впечатлением из нынешней жизни оказалось посещение Аниного приятеля. Низкорослый парень в смешной яркой шапочке, едва достающий Владу до плеча, долго рассматривал обнаженного раба, стоящего, как на выставке посреди его кабинета. Цокал языком, тыкал пальцем в особенно безобразные шрамы, отпуская при этом язвительные замечания в Анину сторону. Хозяйку это забавляло, сидя на письменном столе и качая ногой, она скалилась, отвечая не менее язвительно, а Влад все никак не мог решить, свернуть ли шею этому щуплому коротышке или пусть еще поживет.

Вдоволь налюбовавшись изуродованным телом раба, Анин знакомый приподнял шапочку, задумчиво почесал наголо бритую голову и сообщил, что Владу придется остаться в госпитальном отсеке недели на две. Влад вскинул на госпожу несчастные глаза, молча умоляя этого не делать. Влад не хотел здесь оставаться, он хотел домой и черт с ними со шрамами, пусть будут, он к ним привык, и они его ни сколько не стесняли. Но желания раба по прежнему никого не волновали, и Владу пришлось остаться. Две недели превратились в пытку.

День начинался в шесть утра, а заканчивался ближе к полуночи. Кожу скоблили, полировали вакуумными машинками и тугими струями кислорода, до противного зуда, а после намазывали какой-то вязкой дрянью, от которой шкура начинала нестерпимо гореть от макушки до пяток, так что хотелось залезть под ледяной душ, чего ему естественно не позволяли. Оставалось лишь скрипеть зубами и тихонько поскуливать, когда оставался в одиночестве. Один раз он даже попал на операционный стол, хоть Костя, самый главный мучитель, сперва был против, но у него что-то не получалось. Ближе к ночи Влада отводили в палату, облепляли прозрачными кусками пластыря и оставляли в покое, не забыв надежно приковать к кровати опасаясь, что лишними движениями испортит всю работу. А утром все начиналось сначала.

Аня заглядывала довольно часто, справлялась о его самочувствии. Влад очень хотел домой, но и не думал ей жаловаться, понимая, что это глупо и ничего не изменит.

В день выписки его подвели к большому, во весь рост зеркалу и Влад наконец-то смог увидеть то, ради чего терпел все пытки и издевательства. Он долго разглядывал себя, крутясь перед зеркалом, недоверчиво проводил пальцами по животу, где совсем недавно красовался особо уродливый шрам. На насмешливый вопрос Кости довольна ли его душенька, Влад смог только кивнуть. Единственное, что портило картину, это клейма по настоянию Ани, оставленные на своих местах. Это не то чтобы огорчало, но вызывало постоянное желание чем-нибудь их прикрыть, настолько они не вязались с его новым обликом.

А в выходные Аня в награду за терпение вывезла его на прогулку в ближайшую колонию. Он все ждал, когда на него наденут ошейник. Не дождался. Правда, перед самым выходом из каюты она нацепила ему на щиколотку узкий браслет со встроенным маячком. Влад, даже немного обиделся, ведь он совершенно не собирался убегать. Видя, что он расстроился, Аня пояснила, что это не от недоверия к нему, лишь из опасения, что он может потеряться... Стоп! Он не собирался убегать!? Мысль, молнией мелькнувшая в голове, заставила его застыть посреди комнаты. И уже себя не обмануть, что рано, что нужно больше знаний или чего-нибудь еще, тем более браслет имел простой замок, вскрыть его не составит труда. Но он действительно не собирался убегать и если быть до конца честным, уже давно. В этом не было никакого смысла. Впервые он мог остановиться и отдохнуть не думая, как дожить до утра. Да и хорошо ему было. Он перестал бояться, даже ночью, когда снились кошмары, и он просыпался, давясь криком и чувствуя, как струи холодного пота противно стекают по ребрам. Появлялось ощущение, что никого не осталось во всей вселенной, другие существа затерялись где-то среди парсеков, разделяющих звезды и жизни, а он вязнет в одиночестве и темноте собственной комнаты, словно в болоте. Тогда он поднимался и прокрадывался в Анину комнату, садился на край ее кровати, боясь потревожить, слушал легкое дыхание. Холод одиночества разбивался об это дыхание, звонкими льдинками осыпаясь к ногам. А Аня, сквозь сон чувствуя его присутствие, не раскрывая глаз, протягивала руку и валила на подушки, заботливо накрывала одеялом, прижималась к спине, отогревая замерзшего раба. Никогда еще она не прогнала его и не высказала на утро свое недовольство. А что еще хуже он к ней привязался, и ловил себя на том, что смотрел на нее так, как рабу, без четкого приказа, смотреть не положено! Владу пришлось загнать свои чувства и желания подальше и запретить себе бегать к ней под бок, понимая — ни к чему хорошему это не приведет, лишь усложнит и без того непростую жизнь.

Влад тяжело вздохнул и перевернулся на живот, обняв подушку. Черт, тоскливо думал он, как же все усложнилось. Кто б мог подумать, что все так перевернется? Хлопнула входная дверь, Аня вернулась с дежурства. Он подскочил, тут же забыв о своих невеселых мыслях и на ходу застегивая штаны, поспешил навстречу.

— Ты чего так рано вскрутился? — осведомилась Аня, не открывая глаз. Она успела усесться на диван и терла ногу об ногу пытаясь стянуть с себя обувь.

— Да так, — Влад пожал плечами, — не спится чего-то.

— Это потому, что дома вечно сидишь и никуда не выходишь, — назидательно проговорила она, продолжая свое бесполезное занятие. Ей никак не удавалось достаточно крепко зацепить правым носком туфли левую пятку.

Влад хмыкнул, и присев на корточки потянул непослушную туфлю.

— Перестань сейчас же! — слабо возмутилась она, стараясь выдернуть ногу из его рук.

— Как скажешь, — согласился он, стаскивая вторую, — завтракать будешь?

— Завтракать не буду, буду спать!

— Как скажешь, значит, сначала завтракать, а потом спать.

— Я взрастила тирана! — закатив глаза к потолку пожаловалась она, заставив его довольно ухмыльнуться...

Глава 3.

Под потолком кабинета тихонько стрекотала лампочка, обещая перегореть в самое ближайшее время. Влад развалился на смотровом кресле, наблюдая за мной из-под опущенных ресниц терпеливо дожидаясь, когда будет позволено встать.

— Ну что ж, твое состояние вполне удовлетворительно, — констатировала я, бегло просматривая результаты обследования, — можешь подниматься.

Влад кивнул и, усевшись на кресле, принялся одеваться. Я мельком глянула на него через плечо, раздумывая, как начать разговор, который назревал уже давно. Дни летели быстро, сплетаясь в недели и месяца, я и оглянуться, не успела, как прошло целых три месяца. Я ходила на работу, а Владу досталось домашнее хозяйство. Но дела быстро заканчивались, а убираться два раза в день не имеет никакого смысла и парень, изнывая от безделья, слонялся по каюте, на мое счастье не распробовав такое достижение человечества как компьютерные игры за неимением таковых в моем доме.

Наблюдая за его мытарствами, я все больше склонялась к мысли, что его пора отправлять на учебу или пристраивать к какому-нибудь делу. Но никак не могла решиться на столь резкие перемены в его жизни, опасаясь, что он еще не готов к ним. Да, он уже давно не выглядел тем заморышем, который три месяца назад переступил порог моей каюты, научился справляться с бытовыми приборами и безбоязненно покидал каюту. На него даже почти перестали пялиться окружающие. Влад переносил косые взгляды жителей станции с философским спокойствием, а я впадала в бешенство, слыша за его спиной тихие перешептывания. Как будто у парня не клеймо на заднице, а две головы о четырех ногах! Я боялась отпускать его от себя, боялась, что его обидят неосторожным словом или слишком назойливым взглядом. Скорее всего, все мои опасения беспочвенны, он, конечно же, сможет за себя постоять, и добрую половину проблемы я придумала сама, но ничего не могла с собой поделать. Календарь же упрямо говорил, что времени осталось всего девять месяцев и оттягивать учебу больше нет никакой возможности. Еще неизвестно, как там все пойдет, а ему необходимо иметь хоть какое-то образование, когда придет время подписывать вольную. И я решилась.

— Можно сказать, что ты практически здоров, и даже набрал пару неучтенных килограммов, — я повернулась к Владу, — похоже, пришло время двигаться дальше.

— Куда дальше? — Влад замер наполовину просунув руку в рукав свитера, подозрительно уставившись на меня.

— Похоже, пришло время отдавать тебя в учебный центр, — улыбнулась я, стараясь тем самым показать, что все не так страшно.

— В учебный центр? — потерянно переспросил Влад.

— Да, ты чего так перепугался? — Влад оставил мою последнюю реплику без ответа, медленно натягивая свитер. Он явно тянул время.

— Ань, я, что плохо убираю каюту и готовлю еду? — забеспокоился Влад, стараясь отыскать причину моего решения.

— Влад, и убираешь ты хорошо и готовишь, — попробовала я успокоить его, протянув руку, погладила по щеке, — но это все не то. Пойми, тебе надо учиться, что бы потом занять свое место в жизни и самому зарабатывать себе на хлеб.

— Мое содержание обходиться тебе слишком дорого и поэтому ты сдашь меня в аренду? — переиначил он мои слова на свой лад.

— Нет, ты не так меня понял, — я прикусила губу, пытаясь найти правильные слова и объяснить ему, что все не так плохо, как ему кажется.

— А как тогда? — с некоторым раздражением спросил он, сползая с кресла.

— Все дело том, что ты скоро сойдешь с ума сидя один в четырех стенах пока я на работе, — нашла я более или менее доходчивое пояснение, — тебе надо появляться на людях.

— Но до сих пор ведь не сошел! — запротестовал он, — И из каюты я выхожу, я на прачку хожу и за продуктами, а еще к тебе на работу.

— Хорошо, — я попыталась подойти к проблеме с другой стороны, — давай смотреть правде в глаза: ты не можешь вечно хвататься за мою юбку — ты взрослый здоровый мужик и должен уметь сам о себе позаботиться. Ты должен стать самостоятельным, понимаешь? В жизни случается всякое и меня рядом может не оказаться, как ты будешь зарабатывать себе на жизнь, не имея образования? Воровать?

— Как это — тебя не будет рядом? — растеряно пробормотал он. — Я тебе надоел, да? Ты меня продашь?

— Прекрати психовать, тебя никто не продает, — твердо проговорила я.

— Тебе хорошо говорить — прекрати психовать! Ты не была в моей шкуре! — окончательно завелся он.

— Значит так, — видя, что договориться не получается, веско проговорила я, — хочешь ты этого или нет, но через две недели ты начинаешь ходить на учебу. В эти же две недели ты будешь через день посещать тренажерный зал — тебе надо придти в надлежащую физическую форму. Я так решила, ты можешь со мной соглашаться, можешь, нет, но так будет и обсуждению это не подлежит!

— Воля ваша — Вы хозяйка, — низко поклонился и, круто развернувшись, вышел из смотровой. Через несколько секунд хлопнула дверь его комнаты.

Я выматерилась себе под нос, закатив к потолку глаза. Боже, дай мне сил! Ему нужно дать немножко времени. Я переместилась в гостиную и устроилась на диване.

— Кстати, — крикнула я, обращаясь к закрытой двери и пытаясь игнорировать ощущение, что произвожу насилие над личностью, — завтра, в одиннадцать зайдет Никита, и вы пойдете в бассейн, все, что понадобится, я сложила в сумку, она стоит возле твоей двери.

— Конечно, вам все равно, что я не умею плавать, — донесся его голос, наполненный ехидством, — но это ничего, зато я превосходно умею тонуть!

— Не волнуйся, тебя Никита научит!

— Как прикажете, госпожа!

Я крепко зажмурилась и решила никак не реагировать на этот выпад.

...Влад прислонился спиной к двери и закрыл глаза. Он был страшно зол на себя. Ну, кто, спрашивается, дал ему право обсуждать ее решения. Не удивительно, что она так резко ответила. Как бы ни старалась Аня доказать, что они равны, Влад все равно ощущал глубокую пропасть, лежащую меж ними. Она, конечно же, права — во всем виноваты безделье и одиночество. В бараке, да и на руднике, хоть словом с кем было перекинуться, а тут он ощущал себя совсем брошенным и никому не нужным. Не смотря на то, что ел досыта, спал в мягкой постели и даже читал книги. Но она все чаще стала пропадать на работе, а ему просто не хватает живого общения, словно он некрасивая игрушка, купленная хозяйскому ребенку по ошибке и тут же забытая им где-нибудь на улице.

Да она же ясно дала ему понять, тогда в гостиничном коридоре, застеленном теплой ковровой дорожкой, что он действительно куплен был по ошибке. ...Я буду не в обиде и с удовольствием избавлюсь от строптивого раба. Я даже заявлять о тебе не стану... Так она ему сказала, очевидно, его покупка была просто пьяной выходкой избалованной особы, но почему, же тогда так больно и противно? Зачем ей все это? Если это была ошибка, то почему она не перепродала его сразу?

От вопросов разболелась голова. Он вспомнил, как было приятно, когда она проводила с ним много времени в первые дни. Наверное, он ей просто надоел, решил, наконец, Влад, и от этой мысли стало совсем худо. Конечно, надоел. Влад прошелся по комнате, пытаясь определить, что же он сделал не так, и отчего хозяйка не желает видеть его и отправляет на какую-то учебу. Зачем она ему? Он же из кожи вон лезет, стараясь ей угодить, и за всю последнюю неделю она ни разу не сделала ему замечания. Но, с другой стороны у нее важная работа, отнимающая много сил и времени и он не в праве что-то от нее требовать. Так и не найдя ответа на беспокоящий его вопрос Влад улегся на кровать, закинув руки за голову и принялся рассматривать потолок, изученный за последнее время до самой маленькой черточки...

Затворничества хватило ровно на полчаса, выйдя из своей комнаты, он уселся на пол у дивана и ткнулся носом в мои колени.

— И что это было? — строго поинтересовалась я у его затылка.

— Мне страшно, — честно признался он.

— Все будет хорошо, — уверено пообещала я, поглаживая коротко стриженые волосы, — вот увидишь.

На это Влад лишь пожал плечами.

В оставшееся до занятий время я постаралась хоть немного натаскать парня в двух основных предметах. Математика и язык. Неплохо бы еще физику, но за две недели ее основы не осилишь. Успехи обнадеживали. Он достаточно быстро схватывал общие понятия, немного практики и все будет в порядке. Может, из этого что-нибудь и получится.

Глава 4.

Я провожала Влада в учебный центр, мучаясь оттого, что не вышло поменяться с дежурством, и не смогу быть рядом. Влад выглядел вполне спокойным, хотя по идее это у него, а не у меня должны дрожать поджилки. Мы спустились на несколько уровней, двери лифта разошлись, приглашая пройти в главный коридор центра. Широкий коридор, позволяющий по периметру обойти весь уровень станции, расходился множеством разноцветных коридоров поуже, выкрашенных так для лучшей ориентации. Нам нужен оливковый, а там еще предстояло разыскать 5437 кабинет. Не представляю, откуда они нагребли такие огромные номера. Придется искать. Я украдкой глянула на часы, до начала смены оставалось всего двадцать минут. Коридор и кабинет нашлись на удивление быстро. Отдав Владу документы, взяла с него обещание, что он непременно зайдет ко мне на работу после собеседования. Влад рассеянно кивнул и вошел в кабинет.

...Учебный центр Владу не понравился. Лабиринты коридоров, выкрашенные в какие-то немыслимые блеклые цвета, множество дверей с непонятными надписями на табличках. После короткого разговора с женщиной в кабинете с длинным номером, Влада отправили сдавать тесты. В провожатые выделили парня лет пятнадцати. Парень не представился и был явно не в восторге от того, что его отрядили в няньки. Он хмуро оглядел Влада и кивком пригласил следовать за собой.

Его привели в малюсенькую квадратную комнату, в которой помещался лишь небольшой стол и стул. Одна стена кабинета зеркальная, что вызывало раздражение. Ему выдали с десяток папок с тестами, и предупредили, что на их заполнение ему дается четыре часа, по истечении которых любая работа прекращается и тесты сдаются, если он не знает ответ на вопрос, вопрос можно пропустить.

Он уселся за неудобный стол, под которым никак не желали умещаться ноги, и принялся заполнять бланки. Уверенность в себе таяла с каждым пропущенным вопросом. Он старался припомнить все знания, которые успел получить за то время, что провел на станции. Но как можно вспомнить то, чего никогда не знал!? Влад поднял глаза от очередного теста и посмотрел на настенные часы. Он сидел уже три часа, ноги затекли так, что он их уже почти не чувствовал. А стопка тестов, за которые он еще не брался, насмешливо возвышалась у правого локтя и, казалось, не думала уменьшаться.

Оглушающе проревел звонок, заставив вздрогнуть всем телом. Отведенное время кончилось. Влад поставил закорючку в последнем бланке и поднялся, блаженно распрямляя затекшие ноги. Когда смущенно отдавал женщине почти чистые листы, чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Она пролистала сданные тесты, удивленно оглядела вполне взрослого мужчину, которому, по ее мнению, поздновато посещать учебный центр, почесала переносицу и несколько неуверенно приказала зайти через пару дней, когда его результаты будут обработаны и станет известно, в какую группу его определить и как проводить подготовку. Влад поблагодарил ее, попрощался, как учили, и побрел домой. Что он скажет Ане? Она так надеялась, что он поступит в чертов учебный центр, а он...

Я сняла визор, позволяющий разглядеть мельчайшие кровеносные сосуды, положила конструкцию на выдвижную полочку. Полочка закрылась, отправляя нежный прибор на обработку. Операция была долгой и сложной. Опухоль на спинном мозге сидела в крайне неудобном месте и никак не хотела удаляться, грозя пациенту параличом. Но теперь все позади и можно немного отдохнуть. Я вышла в предоперационную, где на стенах висели огромные раковины, и еще раз посмотрела через стекло во всю стену на пациента, которого медсестры осторожно отсоединяли от аппаратуры, собираясь перекладывать на каталку.

Мелодично запело переговорное устройство, отвлекая меня от происходящего за стеклом.

— Анна Дмитриевна, к вам пришли, — сообщило устройство голосом дежурной медсестры.

— Спасибо, — пробормотала я, отправляя в мусор маску и перчатки.

Стащив через голову операционный халат и бросив его в стерилизатор, вышла из операционной. Неизвестный посетитель лишал меня надежды на короткий отдых.

Проходя мимо огромной доски, исписанной черным фломастером, я ненадолго остановилась, сверяясь с расписанием операций. Сегодня мне предстояло еще три, так что, если ничего не случится, есть шанс освободиться часам к восьми вечера.

— Любуешься? — Наташкин голос заставил вздрогнуть.

— Не-а, — я мотнула головой, — отдыхаю.

— Как опухоль?

— Сдалась, в неравной борьбе.

— Значит, ходить будет.

— Будет, — кивнула я, — куда ж он денется.

— А мы скоро останемся без младшего медперсонала, — доверительно сообщила Наташка.

— Это еще почему? — я недоуменно подняла брови.

— Да твой приперся и торчит у регистратуры, — пожала плечами подруга, — а девицы слюнями захлебываются.

— Генерал пользуется таким успехом? — непритворно удивилась я.

— Да причем здесь генерал! — досадливо поморщилась Наташка на мое непонимание, — Влад! И если ты не уберешь его оттуда, нам грозит кадровый голод!

— Ладно, уговорила, — хмыкнула я, — пойду спасать нас от катастрофы.

Не доходя до регистрационной стойки, я остановилась, дополнить планшет пациента сведениями об операции и новыми назначениями. Я уже заканчивала писать, когда услышала разговор медсестер.

— Что это за парень, который к Романовой пришел? — я узнала голос новенькой. Девушка пришла к нам всего пару недель назад.

— А тебе-то что? — строго спросила Верочка.

— Да так, я слышала, что он не муж и не родственник, а... — со смешком пояснила она, красноречиво ухватив себя за шею, изображая ошейник, — но это мелочи — парень уж больно хорош, так что возможны варианты.

— Запомни, красавица, — предостерегающе проговорила Верочка, — кто он и что он, тебя не касается ни с какой стороны, это раз, и, во-вторых, никаких вариантов у тебя не может быть по определению. На чужой пирожок не разевай роток. Ты меня поняла, надеюсь?

— Да ладно тебе, — отмахнулась девица, — чего так завелась-то?

— Просто Романова, лучший хирург и ее личная жизнь, равно как и ее знакомые неприкосновенны, — назидательно проговорила Верочка, — не забывай свое место, ты здесь никто, не смотря на то, что тебя сюда впихнули.

— Не больно-то и хотелось, — фыркнула девица и, развернувшись, что бы уйти нос к носу столкнулась со мной.

— Проблемы? — скривив губы в ухмылке, поинтересовалась я, хотя внутри все содрогалось от желания свернуть красавице шею.

Это что это с вами, доктор? По всем признакам похоже на ревность! Ревность? Какая еще к черту ревность!? Просто... просто я волнуюсь за Влада. Я несу за него ответственность, к тому же, столько сил в него вложено, а эта молодая дурочка ему не пара. Она не захочет понять его и скорее всего он притягивает ее не как человек, а лишь как что-то не совсем обычное, не вписывающееся в привычную жизнь. Так девочек из хороших семей тянет к явным негодяям с самого дна помойки. Это считается романтичным, Владу подобная романтика ни к чему.

— Никаких проблем, — девица густо покраснела, явно гадая, как давно я здесь стою и много ли слышала.

— Это радует, — со всей возможной серьезностью проговорила я, — идите, работайте.

— Не подпускай ее к Владу, — серьезно посоветовала Верочка, глядя вслед улепетывающей коллеге, — а то поведется на симпатичную мордашку, беды не оберемся. Он вроде, парень с головой, но на моей памяти еще не один мужик не отказался от того, что предложено.

— Да, Вер, ты права, спасибо, — задумчиво проговорила я, разглядывая предмет нашего разговора через узкое окошко двойных дверей, — учту на будущее.

Влад стоял у стойки регистрации, опершись об нее локтем, и о чем-то разговаривал с Инго. И тут я поймала себя на том, что впервые увидела этого мужчину. Увидела таким, какой он есть. Высокого, сильного с широкими плечами и фигурой витязя из древних былин, которые так будоражат неокрепшие девичьи умы, куда там античным героям! Темные волосы, чью густоту не может скрыть и короткая стрижка, губы, на которых блуждает немного растерянная улыбка. Едва заметная морщинка между бровей, придающая серым глазам доверчивое и слегка смущенное выражение. Этим глазам нельзя не верить, а за улыбку можно продать душу! Черт бы тебя побрал, Романов, мысленно простонала я, чувствуя, как где-то в груди, там, где положено находиться сердцу уже готова поселиться тонкая острая иголка, избавиться от которой будет почти невозможно! Я тряхнула головой, прогоняя непрошеный морок. Что вы там себе напридумывали, доктор? Это всего-навсего мужчина, такой же, как и все остальные — две руки, две ноги, посередине хвостик! Мало того, что это мужчина, так он еще и раб, твой раб, прошу заметить! За которого ты несешь ответственность. Эти рациональные мысли вылившиеся холодным потоком вымыли из сознания остатки наваждения. Я выдохнула и толкнула створку двери.

— Пошли ко мне, — позвала я Влада.

— Я что-то не так сделал? — догнав меня, спросил Влад.

— Нет, с чего ты взял? — нахмурилась я, открывая дверь и пропуская его в кабинет.

— Ты сердишься, — пожал он плечами.

— Я не сержусь, — мотнула я головой, — тебе показалось. Есть хочешь?

— Да, — немного подумав, решил Влад.

Я открыла небольшой шкафчик под столом и извлекла оттуда бутерброды и термосы с супом и кофе.

— Эй, я это есть, не буду, — запротестовал он, — это же твое!

— Ну и что? — не слушая протестов, налила суп в чашку термоса и поставила перед Владом, — Здесь на двоих хватит, к тому же, если мне уж так захочется, есть, схожу в столовую. Бери ложку и ешь.

Влад накинулся на еду так, будто его несколько дней не кормили. Я налила себе кофе, с улыбкой наблюдая за ним.

— Как тесты? Тебя приняли? — Влад замер над чашкой, осторожно опустил ложку и медленно поднял на меня глаза.

— Я не знаю, но, кажется, нет.

— С чего ты взял? — я нахмурилась. Я была уверена, что его примут, и он завтра же приступит к занятиям, — Что тебе сказали?

— Ничего, — Влад безразлично дернул плечом, опять берясь за ложку, — сказали придти через пару дней. Они не знают, к какой учебной группе меня определить.

— Значит, ты прошел, — убежденно заявила я, — если бы нет, тебя бы сразу отправили куда подальше. Ладно, доедай свой суп, а мне надо работать.

— Тебя подождать?

— Не надо, — улыбнувшись, покачала я головой, — иди домой, я закончу часа через три.

Я думала о Владе, пока мылась в душе, готовясь к операции. Мне было страшно впервые с того момента, как он появился в моей жизни. Страшно, оттого, что пройдет совсем немного времени, парень окончательно освоится в своей новой жизни, станет совсем самостоятельным и надобность во мне, как в человеке, который поддерживал, вел как маленького за руку, отпадет. От осознания этого становилось тоскливо. Я вышла из душа и пока сушила волосы все еще грустно вздыхала про себя, но стоило надеть операционный халат, все ненужные мысли выветрились из головы оставляя только профессиональную холодность. Это одна из многих причин, по которым я люблю свою работу.

Глава 5.

...Курс обучения, разработанный извергами-педагогами специально для Влада, оказался настолько тяжелым, что порой казалось, парень непременно лопнет от всех тех знаний, которыми пытаются его нашпиговать подобно праздничному поросенку.

За партой приходилось сидеть по сравнению с другими учениками не так уж много времени. Гораздо чаще укладывали в кресло, очень похожее на те, что стоят на транспортах, оплетали голову сетью электродов и, введя молодого человека в состояние близкое к трансу, впихивали целые пласты знаний в его бедную голову. После этого задавали кучу заданий, которые предстояло выполнить до следующего занятия. И так по несколько предметов в день. Нередко к вечеру от этого голова начинала болеть. Закапываясь в заданиях, молодой человек впадал в самое настоящее отчаяние от того, что ровным счетом ничего не понимает. Ведь знать не значит уметь!

Аня видела, что с ним твориться что-то неладное, но на все ее расспросы не привыкший жаловаться Влад, отвечал, что все нормально. Она пыталась ему верить, но он все чаще ловил на себе ее озабоченный взгляд. Он даже не заметил когда, и как получилось — Аня отстранила его от всех домашних дел. Но в последнее время Влад изменил свое мнение о работе. Лучше уж вылизывать каюту или вырубать огромные каменные глыбы, чем посещать учебный центр. После работ в каменоломне он хоть спал, не обращая внимания на холодную жесткость камней, заменяющих постель, на стертую в кровь браслетом щиколотку, прикованный тяжелой цепью к железному кольцу в полу и полупустой желудок. А тут сон куда-то пропал и Влад по несколько часов ворочался с боку на бок в тщетной попытке заставить себя заснуть.

Перенапряжение сказывалось, и в один из этих ужасных учебных дней Влад уснул над недописанным заданием и проснулся только утром. Он пошел на занятия отдохнувшим и неподготовленным, решив — будь что будет! И ничего страшного не случилось. Преподаватель всего лишь отчитал его, как мальчишку и отстранил от занятий в тот день. Сперва, Влад перепугался, что сообщат Ане и у него будут неприятности, но потом махнул на все рукой, посчитав, что больше одной шкуры все одно не спустят, и отправился в компьютерный центр. Страхи оказались напрасными, никто никому не сообщил и Влад увидел возможность немного облегчить себе жизнь.

Правда были и успехи — за полтора месяца, прошедшие с начала учебы он уже переместился на несколько классов вверх и теперь возраст его одноклассников уже приближался к шестнадцати годам, против шести. Впрочем, неизвестно, кто лучше. Младшие дети восприняли его появление с удивлением и интересом, старшие же насмешками и почти неприкрытым издевательством, тем более, его положение давало им свободу действий. Влад, за свою жизнь выслушивавший и не такие оскорбления не обращал внимания на едкие замечания подростков, что неимоверно злило юнцов. Из-за одного из них едва не рухнула вся его налаженная жизнь.

Приняв душ после физической подготовки, Влад наскоро вытерся и, обмотав бедра полотенцем, направился в раздевалку. Через десять минут начнется занятие по астронавигации, а ему еще нужно проверить некоторые расчеты в которых, он был уверен, допустил ошибку. Он был так занят собственными мыслями, что совсем не обратил внимания на пятерых подростков ошивавшихся в раздевалке. Влад прошел мимо них к своему шкафчику.

— Эй, раб! — окрик заставил Влада замереть, так и не открыв шкафчик, давненько его уже так не называли в глаза.

— Что угодно господину? — проговорил решивший подыграть Влад, медленно повернулся к подросткам, он не был уверен, кто его окликнул и поэтому смотрел сразу на всех.

— Ты как разговариваешь со свободным человеком, скот!? — прошипел низкорослый плотный парень.

Влад и ухом не повел, разглядывая приближающихся парней, они рассредоточились, окружая его с трех сторон. Вот этот, который обозвал Влада скотом не иначе как заводила. А вон тот, самый высокий и тот, что пониже, с бычьей шеей ударная сила.

— Он, очевидно, возомнил себя нам равным, — насмешливо произнес худощавый мальчишка, очевидно считающий себя мозговым центром, — пора поучить его хорошим манерам! На колени, раб!

На это Влад лишь закатил глаза. И как они, интересно, собираются справиться со здоровым мужиком, к тому же имеющим немалый опыт в драках? Неужели решили взять числом? Поначалу молодой мужчина хотел спокойно одеться и уйти, чтобы не доводить все это до абсурда, но потом стало даже забавно и очень захотелось узнать, чем это закончится. Астронавигация вполне может подождать, от нее не убудет.

— Слушай, Нил, а, правда, что им клеймо на заднице выжигают? — обратился один из них к худощавому товарищу.

— Не знаю, но мы это можем узнать прямо сейчас, — губы Нила искривила ухмылка. — Эй, раб, сними полотенце и покажи задницу.

Нет, у них точно с головой не в порядке — не дождавшись исполнения приказа, отдают второй. Рабовладельцы херовы!

— А что будет, если не покажу? — умело играя испуг, поинтересовался Влад.

— Я тебе ребра переломаю, — прогудел обладатель бычьей шеи.

— А-а, весомый аргумент, — согласился Влад, и предложил вполне миролюбиво, — не пошли бы вы отсюда, ребята, пока худо не сделалось.

— Я не понял, он что, нам угрожает? — недобро сощурился высокий парень до сих пор не вступавший в беседу. — Тебе, что было сказано? Полотенце сними!

Он шагнул к Владу и одним пальцем зацепил полотенце, намереваясь сдернуть его, больно оцарапав кожу раба ногтем. И тут же поплатился за свои действия. Простейшая комбинация — чуть повернуться на левое плечо, оставляя нападающего позади, и почти сразу локтем в солнечное сплетение, а потом, опуская руку, заехать между ног, в самое нежное мужское место. Обычно кулаком. Но Влад, жалея несмышленыша, шлепнул открытой ладонью. Удар был так себе, у самого Влада от такого и дыхание не сбилось, он не использовал и четверти своей силы, но мальчишке этого вполне хватило. Похоже, его еще ни разу не били. Он тут же выбыл из игры, упав на пол, свернулся калачиком и, засунув руки между ног, принялся мычать, качаясь по полу, баюкая уязвленную часть организма.

Его товарищи, вместо того, что бы ретироваться, на что Влад и рассчитывал, кинулись мстить заносчивому рабу за обиженного друга. На то, чтобы вразумить глупых детей у него ушло не более минуты и почти никаких усилий. Всего-то две увесистых плюхи, удар по голени, под коленку. Все это на скорость особо не влияет, но крайне чувствительно. Единственное, Влад немного переборщил с последним и самым настырным, тот натолкнулся носом на ладонь Влада, из носа тут же хлынула кровь.

Влад оглядел поверженных врагов и зло сплюнул под ноги, ругая себе за несдержанность. Идиоты! Достав чистое полотенце, стер с груди капли чужой крови. Теперь из-за их глупой выходки у него будут большие проблемы. Аньке, конечно же, сообщат о драке, она придет разбираться, и тогда всплывут все его пропуски, пусть их не так уж и много, но ей одного за глаза. О том, что будет с ним этим вечером, Влад старался не думать. Он быстро оделся и выскочил из раздевалки, громко хлопнув дверью...

Дежурство выдалось не из легких, пришлось провести несколько экстренных операций, и это не считая плановых. Я устала, как собака и не о чем мечтать не могла, как только доползти до своей каюты и рухнуть на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, можно даже на потолок прилепить возражать не буду.

С Владом нужно что-то решать. Похоже, я переоценила его силы, не справляется он с нагрузками. Учеба совсем вымотала парня. Он выглядит утомленным, под глазами круги черные, похудел на пять килограмм и хоть не признается, почти перестал спать. И подливать снотворное в чай совсем не выход, так долго продолжаться не может. Нужно зайти в учебный центр, не нравятся мне методы их работы. Вот посплю пару часов и обязательно схожу.

Я заглянула в свой кабинет переодеться. На столе поверх груды бумаг на меня призывно смотрел красный конверт. Я вскрыла его и прочла вложенную записку. Ничего кроме, как приказания не позднее двенадцати часов явиться в учебный центр, я из нее для себя не вынесла. Глянув на часы, было без четверти двенадцать, я порадовалась, у меня еще оставалось время на чашку кофе. Выпив очень крепкого кофе, уповая на то, что не усну в ближайшие полчаса, я отправилась на неприятную встречу, то, что она будет неприятной, я не сомневалась.

В коридоре учебного центра было как всегда многолюдно. Из класса в класс сновали дети разных возрастов. Они шумели, смеялись, перекрикивались, чуть ли не через весь длинный коридор. На какой-то миг я позавидовала им. У них нет никаких проблем, им не нужно принимать сложные решения, нести груз ответственности.

Дверь директорского кабинета венчала металлическая табличка, возвещавшая, что в данной комнате обитает Амаранта Виллар. Я коротко постучала и решительно вошла в кабинет. За огромным письменным столом восседала женщина лет сорока, я ее не знала, наш бывший начальник учебного центра ушел на пенсию. Нынешняя директриса недавно пришла, так что у меня еще не было случая познакомиться с ней лично, до этого я видела только ее медицинскую карту. Одета она была не в обычный форменный темно зеленый комбинезон станции, а в брючный костюм нежно персикового цвета, чем приятно меня поразила. Она подняла на меня немножко узковатые темные глаза, спрятанные под толстыми линзами очков.

— Вы — Романова Анна Дмитриевна? — Строго спросила она, поправляя прядку рыжих волос, выбившуюся из высокой прически.

— Да, это я, — подтвердила я, всем своим существом стремясь к креслу для посетителей около стола и надеясь, что она не будет затягивать с предложением присесть.

— Так я и думала! — неприязненно заявила она.

— Простите? — мои брови взлетели вверх.

— Только такая молодая и легкомысленная особа могла поставить престиж нашего учебного центра под угрозу!

— Вы знаете, госпожа Виллар, у меня были слишком длинные сутки и шесть экстренных операций, так что я не в настроении угадывать ваши аллегории. Извольте объясниться! — я без приглашения уселась в кресло для посетителей.

— Мы пошли вам навстречу, согласившись принять на обучение вашего... гм... протеже, — я смотрела на нее и думала, что если она пренебрежительно назовет Влада рабом, ей в скором времени придется встретиться с Костиком из пластической хирургии. — Но теперь я требую, что бы вы забрали его из нашего учебного заведения!

— Причина?

— Мало того, что он не успевает по программе, так он еще избил своих одноклассников!

— Одноклассников? — переспросила я, меня поразило больше не то, что Влад посмел кому-то надавать тумаков, об этом я с ним поговорю позже, а то, что слово было во множественном числе. — И сколько же их было?

— Он устроил драку в раздевалке, избив пятерых учеников! Между прочим, лучших учеников класса!

— Всех сразу или поодиночке?

— Простите? — мой вопрос явно застал ее врасплох. Она никак не могла понять, куда я клоню.

— Я спрашиваю, — терпеливо повторила я, — Влад отлавливал ваших лучших учеников по одному или бил их всех сразу?

— Какое это имеет значение? — крылья носа директрисы раздувались, как у норовистой лошади.

— Пока никакого, — пожала я плечами, — давайте вернемся к этому позже. А пока поговорим о том, что Влад не успевает по программе. Меня очень занимает один вопрос — каковы методы и интенсивность обучения?

— Самые обычные, — ее уверенность в себе немного поколебалась, едва уловимо, но мне этого вполне хватило, чтобы перейти в наступление.

Не прошло и пяти минут, как передо мной уже лежал план обучения, разработанный для парня. Внимательно изучив документ, почувствовала, что у меня отнимаются ноги, когда подсчитала, что беднягу за полтора месяца напихали знаниями, для получения которых в обычных условиях уходит около девяти лет. Куда я только смотрела!? Положилась на специалистов, черти бы их всех пожрали! Его бессонница показалась несущественной мелочью. Парень мог попросту сойти с ума от такого количества информации. Уж не знаю, какой бог, черт или ангел его охранял, но делал он свою работу качественно.

Я потерла лицо, стараясь унять бешенство, поднимающееся откуда-то из темных уголков души, боясь, что сверну директрисе шею, а после разгоню всю эту богадельню.

— Скажите, а вы ночью, как, нормально спите? — поинтересовалась я.

— В... в смысле? — нервно сглотнув, спросила госпожа Виллар.

— В смысле — совесть не мучит? Да как же вы посмели, бога в душу мать через обе ноги!?

— Попрошу не выражаться! — потребовала она срывающимся голосом, с неприкрытым ужасом наблюдая, как я медленно поднимаюсь из-за стола.

— Я выражаюсь? — ужаснулась я, оскалившись, и заставляя ее, попятится, — я еще пока не выражаюсь, я пока еще мирно беседую. Выражаться вы начнете, когда я заявлю в отдел расследований преступлений против человечности, о том, как вы издевались над своим учеником Романовым Владиславом Дмитриевичем, насилуя его сознание, заставляя изучать девятилетний курс обучения за полтора месяца!

— Он раб, на него законы не распространяются! — в последней попытке защититься пискнула она.

— Ка-ак? Вы взяли на обучение раба!? — изумилась я. — Не-ет, дражайшая госпожа директор, вы приняли к обучению Романова Владислава Дмитриевича. В его анкете, прошу заметить, нет ни слова, ни вздоха о том, что у вас обучается раб с номером сорок семь девяносто четыре! Вы понимаете, что едва не свели парня с ума? — устало спросила я, и совсем не сыгранная, а натуральная тоска, прозвучавшая в голосе, заставила ее вздрогнуть, как от удара, — Как же это у вас совести хватило-то, а? Он и так побывал там, где чертям тошно станет. И я молю бога, что бы ни вы, ни приведи бог, ваши дети не оказались на его месте. А ведь можете. Вы об этом не задумывались? История знает подобные примеры и не единожды. От сумы и от тюрьмы не зарекайся! А вы... — я с презрением махнула рукой.

— Он раб! — повторила она, будто это могло снять с нее всю ответственность.

— Да, — согласилась я, — но чем он отличается от вас? Мы не берем в расчет некоторые половые признаки и, уж простите, возраст. Не задумывались? У него две руки, две ноги по пять пальцев на каждой. Один нос и два уха. Прям как у вас! И кровь у него... Кстати, вы помните свою группу крови? Нет? АВ резус отрицательный. Не смотрите на меня так, я не готовилась к нашему разговору, просто группа редкая и каждый ее обладатель на счету. Так вот, у Влада она той же группы и резуса. И если надо будет, он, не задумываясь, отдаст ее вам. И не потому, что я прикажу, нет, а потому что по-другому не сможет.

Конечно, сказанное мною не совсем правда, при жизненной необходимости женщине будет перелита любая группа при условии отрицательного резуса, но одногруппная предпочтительнее. Но ей об этом знать не обязательно. Мои слова произвели на директора должное впечатление, и она чуть сдала позиции.

— Я понимаю ваши чувства, — примирительно проговорила она, — но поймите и меня — такой ученик лишняя головная боль и я всего лишь хотела ускорить его выпуск насколько это будет возможным! Мне неприятно исключать его, — вздохнула директриса.

— Так дайте парню доучиться и не таким варварским способом, — пожала я плечами, не видя в этом никакой особой проблемы.

— Я готова закрыть глаза на пропуски и неуспеваемость, но как быть с дракой?

— Ах, драка! Ну, да, конечно, драка... Лучшие ученики класса... Я помню. И где сейчас находятся пострадавшие?

— В медицинском кабинете.

— Судя по тому, что ни меня, ни моих коллег не вызывали, переломанных костей и ничего экстренного нет? Я правильно понимаю?

— Ну, да, — с некоторой растерянностью подтвердила педагог, — только у одного разбит нос.

— Разбит нос? — я хмыкнула и покрутила головой. — Вы вообще соображаете, что мог сделать Влад, если бы действительно захотел избить их? Он гладиатором на арене несколько месяцев скакал! Шеи голыми руками сворачивал и не только людям. И не за деньги, а за собственную жизнь!

— О, господи! А казался вполне уравновешенным человеком!

— А он и есть такой. Могу я поговорить с вашими лучшими учениками? Со всеми шестерыми. Я думаю, что смогу все уладить.

Мне не пришлось долго ждать появления участников драки. Я бросила на Влада осуждающий взгляд, натолкнувшись на который он едва заметно побледнел и отвел глаза. Остальные пятеро вели себя непринужденно и даже нагловато, явно не чувствуя за собой никакой вины. Ну, ладно, начали. Скальпель!

Я глазами указала Владу, встать слева от меня, тем самым оказавшись напротив лучших учеников своего класса. Влад выполнил мой молчаливый приказ, застыв в напряженной позе.

— А теперь я желаю, что бы мне доходчиво объяснили, что здесь произошло! — потребовала я у недорослей.

— Он напал на нас! — шмыгнув носом и нагнав на себя несчастный вид, заявил самый тощий и щуплый из них.

— Да, — вразнобой подтвердили остальные.

— Он мне нос разбил, — пожаловался коренастый, указывая на свой распухший нос.

— Что вот так, ни с того, ни с сего? Зашел в раздевалку и давай вас избивать?

— Ага, он как взбесился!

— Так все было? — я грозно посмотрела на Влада.

— Выходит, что так, — безразлично отозвался он, бросив на меня короткий взгляд, но тут же опустил глаза, принявшись разглядывать пол у себя под ногами. Черт! Он и не думал защищаться.

— Очень интересно, — протянула я, откидываясь на спинку стула, — а где это было?

— В раздевалке, — удивился один из подростков.

— Это я понимаю, но меня интересует, в какой именно части раздевалки — слева или справа от входа, если стоять в коридоре?

Лучшие ученики класса озадаченно переглядывались, не спеша отвечать на мой вопрос. А Влада я не спрашивала, зная наперед — ничего от него не добьюсь, кроме своих вытрепанных нервов. Упрямству молодого человека мог и осел позавидовать.

— Итак, — я строго посмотрела на подростков явно смущенных необходимостью отвечать на вопросы, — с какой все-таки стороны произошла драка?

— Вы не имеете права устраивать нам допрос! — буркнул один из них.

— А я и не допрашиваю вас, — возразила я, — на него, — я кивнула на Влада, — поступила жалоба, что он зверски избил своих одноклассников, а я лишь выясняю подробности.

— Справа, — ответил за всех тот, что с разбитым носом.

— Еще интереснее, — я покивала головой, и, повернувшись к Владу, заметила, — что ж ты, подлец, на детей нападаешь?

— Да я... — начал Влад, под мстительно насмешливыми взглядами подростков.

— А ваши шкафчики, значит, справа, — уточнила я, не дав Владу закончить свою мысль.

— Да нет, сле... — говоривший поперхнулся, поняв, что говорит что-то не то.

— Значит слева, — мягко подытожила я, — и получается, что у правых шкафчиков вам делать совершенно нечего, так? Тем более, если я ничего не путаю, выход из душевой находится в левой стороне раздевалки. Так, я спрашиваю!? — рявкнула я, сверля их взглядом.

— Да, — прошелестели они.

— Очень хорошо, — переходя опять на мягкий тон, проговорила я, — а теперь объясните мне быстро и доходчиво, что вы делали в правой части раздевалки?

— А почему мы вообще должны с вами разговаривать? — набравшись наглости, буркнул один из них.

— Я уже отвечала на этот вопрос, — заметила я, — но, для тех, кто не понял, повторю — вы можете не разговаривать, — я пожала плечами и потянулась к видеофону, — только я вызову сейчас следователя из полицейского отделения, и передам ему все разбирательства. Поскольку здесь произошло преступление, квалифицирующееся в законе, как нападение с нанесением телесных повреждений. А следователь, думаю, разберется куда быстрее, чем я, кто спровоцировал, а значит, был истинным виновником драки. Только делать он это будет не здесь, а на своем рабочем месте. Я думаю, ваши родители будут счастливы, забирая сыновей из полицейского управления. Ну, так что — я набираю?

— Не надо, — проворчал он, — мы были в той части раздевалки, потому что... потому что просто хотели посмотреть на его клеймо и попросили снять полотенце, а он отказался.

— И что? — я улыбнулась, подбадривая к продолжению.

— Тогда я хотел снять с него полотенце, а он начал драться! Мы не думали, что все так будет. Он же должен исполнять... Мы свободные, и он должен подчиняться!

За моей спиной из горла директора вырвался тихий стон.

— Лучшие ученики? — подняв бровь, я повернулась к директрисе. — Мухи не обидят, самые вежливые, ага?

На мою реплику директриса только медленно опустилась за свой стол.

— Так кто ж тебе дал право, мелкий ты пакостник, срывать с кого-то полотенце в душе? — растягивая губы в сладкой улыбке, нараспев проговорила я, — А вы знаете, дети индиго, что по этому поводу в уголовном кодексе есть строго определенная статья, которая весит лет эдак пять? За сексуальное домогательство с попыткой изнасилования. Была попытка? — я повернулась к Владу, тот затряс головой в знак согласия, уже почти прижимая подбородок к груди. Его била мелкая дрожь. От еле сдерживаемого смеха, я полагаю. Ну, подожди, вернемся домой, я тебе такое промывание мозгов устрою!

— Да не хотели мы его насиловать! — едва не плача от перспективы оказаться за решеткой простонал тот, что с разбитым носом. — Мы просто хотели посмотреть, а он не давал!

— Вот вы так хорошо в правах и обязанностях разбираетесь. А вы знаете, что хозяин несет ответственность за своего раба за все его действия? И любое оскорбление нанесенное рабу, является одновременно и оскорблением его хозяина? Хозяин в данном случае я! С меня никто не желает штаны снять? Нет? Странно! А я, знаете ли, желаю, вот прямо сейчас в организме появилось непреодолимое желание спустить с вас всех штаны и пустить голым задом по всему учебному центру!

Я усмехнулась про себя, видя, как вытянулись и побледнели их лица. Они ни на секунду не усомнились, что я выполню угрозу. Еще немного и дети, с которых моментом слетела спесь, будут в ногах валяться, умоляя не делать этого. Решив, что достаточно потрепала им нервы, и они надолго усвоили урок, я отпустила их с миром, пообещав, что не стану беспокоить их родителей и полицию, если пообещают в следующий раз крепко подумать, прежде чем совершать что-то подобное.

— Это было жестоко, — задумчиво проговорила директриса, глядя на закрытую дверь.

— Возможно, — не стала я спорить, — но действенно. Подобный щелчок по носу от чужого человека запоминается гораздо лучше, чем от родителей или учителей, которых подростки, как правило, воспринимают как нечто назойливое, но не заслуживающее особого внимания. Я думаю, мы все решили, и нет более препятствий оставить Влада в учебном центре?

— Да, пусть остается и я рада, что мы все выяснили, — кивнула директриса.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно кивнула я, — осталось уладить всего одну небольшую вещь. Я думаю, Владу необходимо извиниться перед вами за причиненное беспокойство!

Понукаемый мною Влад забормотал извинения, госпожа Виллар приняла их, после чего я выпроводила Влада за дверь и договорилась с директрисой о незапланированной неделе каникул.

Я покинула кабинет директора с ощущением, что из меня выжали последние крохи энергии. Влад подпирал плечом стену, рассеянно теребя шлейку рюкзака. При моем появлении он выпрямился и виновато посмотрел на меня.

— Тебе было смешно, — обвинила я его и двинулась к лифтам.

— Было, — не стал он спорить, догоняя меня, — но только в самом конце. Устала?

— Да, и вместо того, чтобы спать разбиралась с какой-то глупой дракой, которую устроил ты! — я раздраженно нажала кнопку вызова лифта.

— Мне стыдно, — заверил он меня, — но я не...

Подошел лифт, и разговор пришлось отложить, в кабинке было слишком много лишних ушей. Я разглядывала свое отражение в никелированной табличке с кнопками и сердито думала, что спать лечь не удастся, пока не выясним отношения. Отчитывать Влада не хотелось, он прав и сделал то, что должен был сделать. Оказавшись в каюте, я, так и не проронив ни слова, направилась в кухню поставить чайник. Влад притащился за мной.

— Ань, — жалобно позвал он.

— Чего тебе? — буркнула я, доставая из шкафчика чашки и печенье.

— Не молчи, а? Ругай меня, что ли, ну, скажи, что я неблагодарная скотина.

— Ты неблагодарная скотина, — пожала я плечами, — сядь, пожалуйста, и оставь в покое рюкзак! Тебе чай или кофе?

— Кофе, — вздохнул он, усаживаясь за стол, — я не устраивал драку, они меня вынудили.

— Ну, конечно, — не удержалась я от сарказма, ссыпая зерна в кофемолку, — тебя вынудили! Влад, я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы осознавать — если ты не захочешь, не выйдешь из себя, что бы с тобой не делали!

— Они первые начали драку, — устало проговорил он, — вот, посмотри!

Поднялся и, отвернув пояс брюк, показал свежую царапину.

— Влад, я все понимаю. Я знаю, что они тебя провоцировали, но и ты пойми — сегодня все закончилось хорошо, только потому, что за тебя вступилась не только я, но и директор!

— Не правда! — горячо возразил парень, принимая чашку. — Она ничего не сделала!

— Вот именно! Она не помешала мне и одним этим очень помогла! А ты, вместо того, что бы учиться намерено не готовишься к занятиям в надежде, что тебя отстранят, чтобы со спокойной душой идти играть в компьютерные игры! Ты должен получить аттестат, здесь тебе дают по возможности укороченный курс, иначе пришлось бы учиться несколько лет! Если ты получишь аттестат, я помогу найти тебе нормальную работу на станции, если же нет, пойдешь ко мне в отделение в послеоперационную палату и в психушку. Санитаром. День там, день там. И без напряга. Полы мыть от крови, судна выносить, и еще много чего интересного и приятного, непыльная работенка. Там особого ума не надо и примут тебя с радостью, людей у нас вечно не хватает. Я тебя не пугаю, я просто констатирую факт. Тебе нравиться такое будущее?

На протяжении этой речи я чувствовала себя крайне неудобно. Сюрреализм какой-то, честное слово! Меня все не покидала мысль, что Влад на добрых четыре года меня старше, так он еще выше и сильнее — махнет лапкой и не заметит, а от Ани только мокрое место и осталось, ни один патологоанатом не соберет!

— Уж лучше работать, чем ходить в учебный центр, где все на тебя смотрят, как на обезьяну, по недоразумению научившуюся ходить и бриться! — беззлобно огрызнулся Влад.

— Не вопрос! — оскалилась я и, повернувшись к видеофону, набрала номер госпиталя.

— Геннадий Васильевич, здравствуйте, — поздоровалась я с начальником.

— Виделись уже, Анна Дмитриевна, — нахмурился начальник, — и почему вы до сих пор не отдыхаете?

— Да вот тут нужно проблемку одну разрешить, — неопределенно ответила я, — вы же знаете, что Влад учится в нашем центре?

— Да, ты мне говорила, — Геннадий Васильевич никак не мог уловить, к чему я клоню.

— Так вот, не хочет Влад больше учиться!

— А чего ж он хочет? Жаниться? — он так и сказал, через 'а'.

— Нет, жениться он не хочет тоже, — я оглянулась на побледневшего Влада, — он хочет работать.

— Ах, работать! — протянул начальник, и, криво ухмыльнувшись, включился в мою игру, пусть и не совсем понимая, зачем мне это надо. — Работать это хорошо. Присылай, у нас пятерых санитаров не хватает. Особенно в гастроэнтерологии! Сегодня уже поздно, а вот завтра с самого утра!

— Спасибо большое!

— Ты все понял? — выключив связь, я повернулась к оторопевшему Владу. — Завтра приступаешь! Все, я спать.

Так и не предоставив ему возможности ответить, я ушла в свою комнату и блаженно вытянулась на кровати. Что ж, посмотрим, кто кого! Через неделю ты будешь счастлив, вернуться в учебный центр!

Глава 6.

...Влад толкал перед собой тяжелую тележку доверху груженую грязным бельем и большими черными пакетами из перевязочных и операционных. Он уже успел не единожды пожалеть о своем длинном языке. Работа санитара, обещанная Аней, особого ума не требовала, но на этом преимущества закончились. Ему выдали светло зеленую форму, отчего-то сильно смахивающую на пижаму, щетку, набор тряпок и флаконы с дезраствором. Позже к этому набору прибавилась связка пластиковых ключей на длинной цепочке и черная коробочка пейджера, которая противно верещала и тряслась, когда Влада вызывали. Ему на грудь повесили карточку, удостоверяющую, что он Романов Владислав Дмитриевич, прочитали длинную лекцию об обязанностях и выпихнули в свободное плавание.

Аня ни на миллиметр не отошла от правды, расписывая все прелести этой работы. К концу своей первой смены Владу казалось, что он насквозь провонял чужой кровью и рвотой. Менять форму пришлось несколько раз. Нет, он ни в коей мере не мог сказать, что работает больше, чем другие санитары, просто людей не хватало. Не смотря на то, что работал с Аней в одну смену, ее Влад почти не видел. Хозяйка все время проводила в операционной, куда Влада, как простого санитара не допускали, а в те короткие минуты, когда она выходила оттуда, занималась консультациями и осмотрами. Впрочем, у него самого времени катастрофически не хватало, порой некогда было в туалет заскочить.

Выдерживать Анин темп оказалось не просто и это если учесть, что рабочая смена Влада была на несколько часов короче. Влад подавил зевок и помотал головой, прогоняя сон. Если бы еще месяца три назад ему сказали, что его хозяйка будет работать больше, чем он, ни за что не поверил.

Раньше, наблюдая за Аней, Влад, молча, удивлялся, откуда у нее столько работы, ведь на станции не так уж и много людей, всего-то тысяч десять, ну, пятнадцать, и медицина какой поискать. Ему всегда казалось, что больных на станции быть не должно. И лишь когда сам пришел работать в госпиталь, узнал, что большинство пациентов к станции не имели никакого отношения. Кого-то доставляли из близлежащих колоний, кого-то снимали с проходящих мимо лайнеров или грузовых судов, а кого-то привозили с планет, врачи на которых оказались бессильны.

Влад нашарил цепочку, потянул за нее, выуживая из-под форменной рубахи плоский пластиковый ключ, и не глядя, ткнул ключом в замок. Тихий щелчок и зеленый огонек над плоской ручкой возвестили, что Влад, наконец-таки научился пользоваться ключом без ошибок. Влад потянул на себя тяжелую дверь сортировочной и оказался в квадратной комнате, посреди которой возвышался металлический стол. Слева и справа от стола в стенах располагались четыре дверцы. Обработка справа, утилизатор слева. Работая в сортировочной, Влад всегда нервничал — а ну как перепутает и не туда пошлет?

Влад вытянул из тележки плотно набитый черный пакет и бухнул его на стол. Теперь предстоит вывалить содержимое и разобраться, что отправить в прачку и стерилизатор, а что сразу в утилизатор. При мысли о предстоящей работе Влада передернуло. Как-то совсем не тянуло копаться в промокших от крови и выделений тряпках.

Подавив тяжелый вздох, расставил на столе лотки и достал из кармана чистые перчатки, долго натягивал их, поправляя то один палец, то другой, стараясь по возможности оттянуть момент, когда предстоит приниматься за работу.

Влад заканчивал перебирать третий пакет, когда в кармане заворочался пейджер. Выругавшись вполголоса, он стянул перчатку и полез в карман. На экране красным высвечивалось одно лишь слово: 'Срочно!'. Это слово за последнюю неделю парень успел возненавидеть. Влад подошел к аппарату на стене и набрал код вызывавшего. На вызов откликнулся сердитый Инго.

— Романов! Где тебя черти носят!?

— Я в сортировочной, — пояснил Влад, скорчив унылую рожу радуясь отсутствию камеры, Инго не может видеть его лица.

— Мне индифферентно, где ты! — заявил Инго, — Бегом во вторую!

— Уже иду, — со всем возможным спокойствием ответил Влад, с тоской оглядываясь на почти полную тележку. Придется возвращаться и доделывать работу позже.

Распихал полупустые лотки по приемникам. Теперь бегом во вторую смотровую. Хотя нет, бегом нельзя. Бегом можно только реанимационной бригаде, это Влад усвоил еще в первый день, когда Наташка отчитывала его во весь голос и, не стесняясь в выражениях, а потом еще и от Аньки перепало крепко. Нет, его никто и пальцем не тронул, она даже не кричала, наоборот, говорила размерено и вполголоса, а ему хотелось оказаться где-нибудь на задворках галактиона. В какой-то момент Влад подумал, что проще вытерпеть порку, чем стоять посреди ее малюсенького кабинета и слушать вкрадчивый тихий голос, доверху наполненный иронией и ехидством. Это дома она прощала ему все — разбросанную одежду, забытые в гостиной чашки и даже скомканные сырые полотенца, которые Влад постоянно забывал развесить после использования (почему-то особенно полотенца приводили Аню в неконтролируемое бешенство). На работе Аня становилась совсем другой, и Владу здорово перепадало за малейшую оплошность. Впрочем, не только ему...

— Ты что, из другой галактики пешком добирался!? — вызверился Инго, стоило Владу войти в смотровую.

Влад уже хотел съязвить в ответ, но замолчал на полуслове. В смотровой остро пахло кровью, и было страшновато войти. Стены, пол и потолок комнаты забрызганы кровью. Матерь божья! Откуда ее столько?

— Что здесь произошло? — сглатывая подступившую тошноту, спросил Влад

— Ничего особенного — парень решил, что ему под кожу забрались паразиты и пытался их вырезать, когда его к нам привезли, он напоминал лохматый праздничный фонарик, — с охотой пояснил Инго, оттирая кровь с рук влажным полотенцем, — наши ему все дырки заклеили и в психушку свезли. Короче, у тебя есть полчаса, что бы здесь все прибрать. Вперед!

Влад натянул перчатки и, забравшись на высокий стол начал с потолка...

Инго зашел в комнату отдыха вполне довольный собой. Уселся в кресло и с удовольствием отхлебнул поданный Верочкой кофе.

— Ну, что там? — первой не выдержала Наташка.

— Ему гадко и противно, но он работает, — с уважением проговорил Инго, — он уже почти готов — еще немного и парня будет выворачивать от одного упоминания о госпитале!

— У нас нет этого немного! — откинувшись на спинку дивана, пробурчала я, — Уже завтра он должен быть на занятиях. Не думала, что он такой упрямый!

— Вот именно, — поддержала меня Верочка, — сколько ж можно над парнем издеваться!

— А над ним никто не издевается, — Наташка была непреклонна, — Влад изъявил желание работать, вот пусть и работает.

В кармане Инго запищал телефон. Извинившись, Инго приложил трубку к уху. По мере того, как он слушал, его лицо расплывалось в улыбке.

— К нам везут пациентку, — сообщил он, закончив разговор, — она на спор проглотила мозаику из трех тысяч частей, примерно два на три сантиметра каждый.

— Вот это сила воли! — похвалила Наташка неизвестную.

— Попробуем обойтись без операции, — задумчиво проговорила я, — консервативными методами.

— Пойду, подготовлю слабительное, — вздохнула Верочка, неизменно сочувствующая каждому пациенту.

— Если операция не понадобится, я знаю, кто будет собирать картинку! — ухмыльнулся Инго, радуясь, что это будет не он.

— Изверги! — фыркнула Верочка, выходя из комнаты.

...Влад терпеливо промывал содержимое судна под сильной струей воды, выуживая мелкие пластиковые квадратики и прямоугольники. Более отвратительной работы не придумаешь. Влад скинул промытые части мозаики в лоток и принялся пересчитывать их. Вполне неплохо, если так пойдет и дальше, еще с десяток лотков и его каторга закончится. Ага, закончится, как же! В сортировочной его еще с утра поджидает почти полная тележка. И ему стоит поскорее к ней вернуться, иначе можно и нагоняй получить. Помыв руки, Влад заглянул к пациентке, взбалмошной особе, успевшей возненавидеть Влада до глубины души. Ну конечно, девчонке было бы проще, приглядывай за ней женщина, а не молодой парень.

— Чего уставился? — прошипела она.

— Ничего, просто хотел спросить, как дела?

— Пошел вон! — посоветовала ему девица, подтянув повыше тонкое одеяло. — Когда будешь нужен, позову.

Влад пожал плечами и вышел в коридор. Стянув изрядно надоевшую маску, потер лицо, раздумывая, стоит ли пойти к Аньке на поклон и вернуться к учебе. Нет, он не против работы, но от перспективы всю оставшуюся жизнь отмывать стены от крови и выносить судна его уже начинало воротить. Он способен на большее и Влад это знал. Уже давно надо было поговорить об этом с Аней, но гонор не позволял признать свою ошибку, да и просить он не привык. Черт! Сам загнал себя в угол.

— Эй, ты! Иди сюда! — донесся из палаты требовательный голос. Влад натянул маску, свежие перчатки и покорно потопал в палату.

В сортировочную Влад смог вернуться только к концу смены. Тележка стояла в том же виде, в каком он ее оставил. В который раз за день сменил перчатки и принялся за работу.

Затолкав последний лоток в приемник, вздохнул с облегчением. Нажал на неприметную кнопку на стене, панель отъехала в сторону, открывая нишу, куда Влад закатил тележку. Теперь можно идти домой. Хотя нет, сперва заглянуть в душ, Влад с неудовольствием оглядел себя, вот ведь, вроде работал аккуратно, а все одно извозился, как поросенок, да и воняет от него соответственно.

Выглянув в пустынный коридор, испытал нечто похожее на счастье. Хорошо бы так дальше и продолжалось, и никто не узнал, что он здесь, а то еще какую-нибудь мерзопакостную работенку подкинут! Как Влад успел убедиться, хозяйка и ее коллеги не подозревают, что смена иногда заканчивается.

Никем не замеченным пробрался в душевую, скинул надоевшую форму, забрался в кабинку и включил воду.

— Романов! — прорезался сквозь шум льющейся воды чей-то рык, заставив Влада неосознанно сжаться. И дернул его черт принимать душ в отделении, мог бы это и дома сделать!

— Я здесь, — откликнулся Влад. Таиться смысла не было, его силуэт хорошо просматривался сквозь матовое стекло двери. И как они определили, что это я, едва не захныкал Влад, в спешке смывая пену.

— Вылезай, давай, — миролюбиво пророкотал с той стороны Дмитрий Петрович.

Узнав голос генерала, Влад вздохнул с облегчением. Выключив воду, толкнул дверь, с тихим шелестом откатившуюся в сторону и тут же выбросил руку вперед, подхватывая полотенце, брошенное генералом.

— Неплохая реакция, — похвалил Анин отец.

— Спасибо, — пробормотал Влад, наскоро вытираясь.

— Одевайся. Сходим, поедим чего-нибудь, голодный, небось, — позвал генерал, заставив Влада насторожиться. Несвойственно это для генерала, ох несвойственно, но от вопросов Влад предпочел воздержаться.

В кафе они выбрали боковой столик, наполовину скрытый рыбацкой сетью с крупными ячейками Влад опустился на краешек стула, ему было до дрожи любопытно, чем вызвано внимание генерала, который особого интереса к молодому человеку до этого не проявлял. Если не считать того случая, когда Владу пришлось спасаться бегством. Несмотря на все свое любопытство, Влад продолжал молчать, отчасти из осторожности, а отчасти повинуясь рабской привычке не заговаривать первым с хозяином, которую Ане никак не удавалось искоренить. Дмитрий Петрович не спешил, внимательно изучая меню.

— Тебе что заказать? — поинтересовался генерал, отвлекаясь от перечня блюд.

— Все равно, я не очень хочу есть.

— Что, загоняли тебя медики? — ухмыльнулся генерал.

— Да не особо, — осторожно откликнулся Влад.

— Убедительно врешь, — хохотнул Анин отец, — уж я-то их знаю, извергов в белых халатах. Санитар не самая приятная профессия.

— Неприятная, — согласился Влад, — но я не против. К тому же мне приходилось делать и более отвратительные вещи, чем выносить судна.

Перед Владом появилась тарелка с жареными овощами и большим куском мяса. Себе генерал заказал салат и рыбу.

— Осторожный, — второй раз за час похвалил генерал, — это хорошо. Я наблюдал за тобой все это время. Парень ты наблюдательный и с головой все в порядке.

— За что же бедный раб удостоился стольких похвал от благородного господина? — не удержался Влад от сарказма, не поверив ни единому слову генерала.

— Прекрати этот балаган! — вполголоса рявкнул генерал, заставив Влада вздрогнуть.

— Извините, — пробормотал Влад и, что бы скрыть смущение принялся отрезать от куска мяса маленькие кусочки, сдвигая их на край тарелки.

— Ты знаешь, — проговорил Дмитрий Петрович, понаблюдав за парнем некоторое время, — это мясо уже убили один раз и даже успели приготовить, так к чему же убивать его еще раз? Или ешь, или оставь кусок в покое.

Замечание генерала вызвало у Влада слабую улыбку.

— Так-то лучше. Так вот, как я уже говорил, ты мне нравишься и будет обидно, если твои способности будут похоронены в госпитале, где выше санитара тебе ни за что не подняться. Не хочешь поработать у меня?

— Что? — от неожиданности Влад едва не поперхнулся.

— Ничего, — передразнил его генерал, — работать, говорю, ко мне пойдешь? Не то что бы моя служба приятнее, чем Анькина, но уж интереснее, это точно. Ну, что — согласен?

Влад помолчал, ковыряя вилкой в тарелке, не столько обдумывая предложение генерала, сколько с целью потянуть время. Такие предложения с ходу не принимаются. С Анькой работать тяжело, он все время находился в напряжении боясь совершить ошибку. Но будет ли легче работать с ее отцом? Может и не легче, но уж интереснее, в этом генерал прав.

— Давай, решайся, — мягко поторопил его Дмитрий Петрович, — не каждый день тебе целый генерал предложения делает.

— Согласен, — вскинув глаза на Аниного отца, тихо ответил Влад.

— Вот и хорошо, — кивнул генерал, — но только у меня одно условие — ты должен закончить учебу.

— Это мне уже доходчиво объяснили, — невесело хохотнул Влад.

— Иначе всю жизнь будешь судна выносить и кровь со стен отмывать, — дурным голосом пропел генерал, умело копируя интонации дочери, заставив Влада зафыркать от смеха.

Дожидаясь Аниного возвращения с работы Влад заметно нервничал, прокручивая в уме предстоящий разговор и до того измучился выдумывая за двоих вопросы и ответы, что когда пришла Аня прямо с порога заявил о своем желании вернуться в центр.

— И откуда у нас такая тяга к знаниям? — левая бровь хозяйки насмешливо изогнулась.

— Да так... — замялся Влад, не зная, стоит ли говорить ей о разговоре с генералом.

— Что именно — так? — Аня сложила руки на груди, показывая тем самым, что не будет принимать никаких решений, пока Влад не объяснится.

Коротко выдохнув, Влад поведал Ане о предложении генерала, не забыв при этом упомянуть, что и своим умом дошел, что доучиваться надо.

— Хорошо, — просто кивнула Аня, когда Влад закончил, — завтра можешь приступать. Я сообщу в центр. Да, кстати, я жду извинений.

— Простите, госпожа, неразумного, — взвыл Влад, со всего маху рухнув на колени и молитвенно простирая к ней руки, быстро прополз разделявшее их расстояние, громко бухая по полу коленями. Бесенята, то и дело проскакивающие в его глазах начисто ломали всю игру в покаяние.

— Паяц, — покачала головой Аня и, ухватив его за шкирку, заставила подняться...

Глава 7.

Все мои попытки выяснить происхождение Влада заканчивались откровенным провалом. Я посылала запросы в разные инстанции, долго ждала ответов, но, ни к чему мои розыски, не приводи ли. Как не старалась, все оказалось бесполезным — дактило карты крови и пальцев, клеймо и даже странная татуировка. Ничего!

Я была готова даже на преступление, попытавшись взломать базы данных всех невольничьих аукционов, но меня вовремя остановили. Люди, к которым я обратилась за помощью, объяснили, что торговцы живым товаром свято чтут тайну продажи и компьютером не особо пользуются даже сейчас, а в те времена общего бардака и подавно. Но одна лазейка все же есть — сделки проходят через нотариусов, и первое клеймо ставит тоже нотариальная контора. И вот тогда в игру вступят бесконечные 'может быть', 'если' и 'скорее всего'. Если я найду эту самую контору, одну единственную из миллиардов других и Может быть, она будет существовать, и Может быть я смогу ее архивы, вот тогда, Скорее всего, найдутся ниточки. Слишком много сослагательного наклонения. Да на то, что бы проверить хоть половину этих чертовых контор уйдет целая вечность! А у меня в запасе вечности нет! У меня есть чуть меньше года, что бы распутать этот клубок. Но я не сыщик, я доктор! Можно, конечно, обратиться в детективную контору, но тогда я рискую заполучить землетрясение, цунами, извержение вулкана и тайфун, и все эти удовольствия одновременно и в одном флаконе из Дмитрия Петровича Романова. А говоря проще, генерал мне голову свернет, что обратилась к постороннему. Похоже, у меня нет другого выхода, кроме как повесить на доблестного генерала почти неразрешимую задачку с явными признаками охоты за приведением. Да вот согласится ли, вопрос.

Я заглянула в комнату Влада, он сидел, склонившись над навигационной картой ближайшей галактики. Тяжело парню приходится, наука дается ему с трудом, но она входит в обязательные аттестационные экзамены. Мой взгляд упал на календарь, висевший у него над кроватью, и мне чуть не стало плохо — прошло уже больше четырех месяцев, после моей пьяной выходки, надо же, а за всеми делами я и не заметила! Влад поднял глаза, и устало улыбнулся, с тяжелым вздохом отодвигая звездную карту.

— Все, больше не могу, — пожаловался он, — моя бедная голова отказывается вместить в себя еще что-нибудь.

— Ничего, — постаралась я утешить его, — тебе нужно отдохнуть. Пошли, выпьем кофе.

— Пошли, — обрадовался он передышке.

Электрическая кофеварка, весело фыркнув, отключилась. Я разлила по чашкам ароматно пахнущий напиток.

— Когда у тебя экзамены? — поинтересовалась я.

— Говорят, через месяц. Кажется, я не сдам навигацию, — признался он.

— Это еще почему?

— Я в ней ничего не понимаю, — рявкнул он, злясь на всех и на себя в первую очередь.

— Для начала, я думаю, стоит успокоиться, — ровным голосом проговорила я, гася его раздражение, — а затем выделить алгоритмы и...

Прерывая меня на полуслове в кухню с воплем: 'Помираю!', — ворвалась Алиса.

— С чего ты помираешь? — заинтересовалась я, критически оглядывая вполне здоровую подругу.

— Меня тошнит, все время... — она не успела договорить и, зажав рукой рот, понеслась в туалет.

— Чего это она? — глядя ей в след, спросил Влад.

— А я что, доктор? — пожала я плечами.

— Это просто так говорят, — пояснила я, когда брови Влада от удивления поползли вверх.

В кухню вернулась бледная Лиса и плюхнулась на стул.

— Может, ты чего съела?

— Какое, к черту, съела, — она покривилась от одного упоминания о еде, — я еду не то, что есть, видеть не могу. Влад, пойди прочь — от тебя воняет!

— Ань, чего это она? — он удивленно покосился на Лису.

— Влад, пойди, допей кофе в своей комнате, — попросила я, — если кто придет, я — не принимаю. Пусть ждут в гостиной. Мы будем в кабинете.

— Ой, ой, ой! Какие нежности! — скривилась Алиса, и грубо оттолкнув Влада с дороги, снова понеслась в уборную.

На вопросительный взгляд Влада я лишь пожала плечами.

Зайдя в кабинет, Лиса тяжело опустилась в кресло и молча, принялась изучать пол под ногами. Я посмотрела на нее, ожидая, что она мне все сама расскажет, но она не решалась. Я вздохнула и подала ей больничную распашонку. Она все так, же молча, переоделась.

— Ну и долго ты еще молчать собираешься? — не выдержала я, — Если хочешь, что бы я тебе помогла, то рассказывай.

— А чего рассказывать? Воротит меня со всего, — она тяжко вздохнула.

— Хорошо, воротит, так воротит, — не стала я спорить, — а на Влада, зачем наорала? Чего тебе парень сделал?

— Так воняет от него, — пожаловалась Лиса, — облился какой-то мерзостью.

— Ты сама подарила ему эту туалетную воду на прошлой неделе, — напомнила я, — тебе нравился запах.

— Тогда нравился, а сейчас разонравился, — пробурчала Алиса.

— Ладненько, говоришь тошнота, рвота, а живот не болит?

— Ничего у меня не болит.

— Да ты не нервничай так, — попыталась я ее успокоить, — давай осмотримся.

Я нажала на кнопку на пульте, и кресло трансформировалось в кушетку. Я натянула перчатки и приступила к осмотру.

— Я могу тебя успокоить, — сказала я через некоторое время, — на хирургию это не похоже. Давай посмотрим гинекологию.

— Только если это недолго, — согласилась она, — меня опять блевать тянет.

Я не глядя, ткнула на кнопку, превращая кушетку в гинекологическое кресло.

— У, как все запущено, — протянула я, ощупывая ее живот.

— Что запущено? — запаниковала она, поднимаясь с кресла, — это лечится?

— Боюсь, что нет. Оно само пройдет месяцев, я так думаю, через семь.

— Как само пройдет? — заморгала Алиса, нервно одергивая рубашку.

— Ну, вот так и пройдет, — пожала я плечами, намыливая руки.

— И что ты хочешь сказать, что меня будет вот так выворачивать все семь месяцев? — ужаснулась она.

— Не думаю, скорее всего, только в первом триместре, ну, может еще кусочек второго, токсикоз немного поздноват.

— И ты хочешь мне сказать, что вы не можете вылечить эту болезнь, — возмутилась Алиса, — на черта вообще такая медицина нужна?

— Ну, милая моя, женщины болели этой болезнью со времен сотворения мира, — я тщательно вытерла руки и, зарыв кран, повернулась к подруге пытаясь скрыть улыбку, — и если бы врачи, не дай Бог, собрались эту болезнь лечить, то боюсь, человечество было бы обречено на вымирание.

— Ты что, хочешь сказать, что я... — она посмотрела на свой живот

— Похоже на то, — закивала я, широко улыбаясь, — надо сделать еще анализ крови, но это только для проформы, здесь невооруженным глазом видно, у тебя шесть-семь недель. Чего раньше-то не пришла?

Но Алиса уже меня не слышала, она вскочила с кресла и начала быстро натягивать на себя одежду, то и дело, не попадая в рукава и штанины. Когда мы выходили из кабинета Алиса, столкнувшись в коридоре с Владом, расцеловала его и понеслась к себе домой.

— Ненормальная, — проворчал он ей в след.

— Влад! — предупредила я.

— Ну, я Влад, так что теперь? — нахохлился он.

— Ничего, — покачала я головой, — иди, доделывай навигацию, поздно уже.

...Закусив губу, Влад вновь и вновь перечитывал задачу, пытаясь продраться сквозь дремучие заросли навигации — не тут-то было! Ну, идиот он клинический! Не понимает, как эти расчеты делать и все тут! Знаний полная голова, а толку от них без практики чуть! И на кой ему сдалась эта навигация, если не собирается управлять кораблем. Да и кто ему это доверит? Тем более, генерал обещал место в бригаде. Влад не питал иллюзий, что это будет за место, скорее всего, стажера. Но даже этого места ему еще предстоит добиться, а значит — из пункта А, в пункт Б, в условиях усиливающейся магнитной бури вышел флагманский крейсер...

— Люди! Есть в этом доме кто живой!? — резкий крик Вики заставил подскочить. Нет, это не каюта, это проходной двор какой-то, куда все заваливаются без стука и предупреждения. И почему Анька никогда не запирает дверь?

— Вика, иди сюда, я на кухне, — тут же откликнулась Аня.

Так, на чем он остановился? Из пункта А, в пункт Б в условиях усиливающейся магнитной бури... Анька говорила про алгоритм. А какой может быть алгоритм, если условия полета постоянно меняются? Скорость, притяжение близлежащих планет, не дай Бог, пояс астероидов! Стоит ли включать в расчеты все возможные переменные или пользоваться только первоначальными цифрами? Черт! Слишком много знаний, слишком мало толка!

Из пункта А в пункт Б... Входная дверь вновь оглушительно хлопнула, и по гостиной прогрохотали тяжелые шаги Дмитрия Петровича, сбивая Влада с мысли. Зарычав сквозь зубы, рывком откинул от себя карты и задачник, безбожно сминая тонкий пластик. Похоже, он никогда не решит эту чертову задачу и не сдаст аттестационный экзамен

— Влад, подойди, пожалуйста, — позвала Аня...

Я занималась откровеннейшей бессмыслицей пытаясь подготовиться к завтрашней операции. Я даже пациента еще не видела, его должны привести только завтра утром. Но это был единственный известный мне способ отвлечься от посторонних мыслей. Попытки играть в детектива потерпели полный и окончательный крах, я убедилась в этом пересматривая почту. Очередной запрос, на который я возлагала немалые надежды, оказался пустышкой, и куда двигаться теперь не представляла, мои скромные возможности были исчерпаны.

От тягостных мыслей меня отвлекла Вика, разорвавшая тишину каюты протяжным воплем:

— Люди! В этом доме есть кто живой!?

— Вика, иди сюда, я на кухне, — отозвалась я, захлопывая справочник.

— Это правда про Лису? — поинтересовалась Вика, появляясь на пороге.

— Правда, — подтвердила я.

— А кто у нее будет?

— Откуда мне знать, — пожала я плечами.

— Но ты, же доктор!

— Но, при этом не бог, — терпеливо разъяснила я, — на этом сроке пока рано говорить про пол.

— Да? — разочаровалась Вика.

— Чаю будешь? — свернула я разговор на другую тему.

— Буду, — подумав, решила подруга, — а у тебя что случилось?

— Ничего, — мотнула я головой, наполняя чайник.

— Наверное, поэтому у тебя такой растерянный вид, — покосилась на меня Вика, листая медицинскую энциклопедию.

Пришлось делиться с подругой своими неудачами, на что получила вполне резонный совет обратиться за помощью к генералу.

— Ты считаешь, что я об этом не думала? — хмыкнула я.

Вика не успела ответить — в коридоре раздались громкие шаги, которые могли принадлежать только высокому крупному мужчине. Генерал создает слишком много шума, а значит, он раздражен. В кухню ворвался папа и с недовольным лицом уселся на стул, забыв при этом поздороваться. Я несколько секунд рассматривала его.

— Привет, папа, — улыбнулась я, старательно не замечая его свирепый вид.

— Почему!? — рявкнул он

— Потому! — не осталась я в долгу, еще не совсем понимая, о чем идет речь.

— Вот и поговорили, — подвела итог Вика.

— Я был в командировке, — пожаловался генерал Вике, нетерпеливым движением взъерошив короткие волосы, — и вот я возвращаюсь и что узнаю? Что моя дочь подталкивает одного из моих подчиненных на должностное преступление!

— Клей — трепло, — прокомментировала я, — и это было не преступление, а использование служебных полномочий в личных целях...

— Всего-то? — язвительно развел руками отец.

— Которое, при дальнейшем рассмотрении, может оказаться вовсе не использованием, — спокойно продолжала я, — а всего лишь интересом к давно закрытому делу о похищении человека.

— Объяснись, — более уравновешенно потребовал отец, мимоходом подгребая мою чашку.

Тщательно подбирая слова, я выложила отцу те предположения, к которым пришла еще в день знакомства с Владом, а так же о том, что успела предпринять.

— Неплохая работа, — к моему удивлению похвалил отец, перелистывая те немногие материалы, собранные мной, — сделано немало, но предстоит еще больше. Почему сразу не пришла ко мне?

— Ну, наверное, потому, — протянула я, — что не желала наткнуться на нравоучения, язвительные замечания и жалобы на тотальную занятость.

— Ври больше, — вполне миролюбиво хмыкнул отец, — ладно, я возьмусь за это дело, но лишь затем, что бы у тебя больше не возникало желания взломать компьютерную сеть целого департамента! Что там у тебя еще есть, выкладывай!

— Глянь, что это за вещица, — я выудила из кармана медальончик.

— Как что? Будто ты сама не знаешь, это одевают детям при рождении, — пустился в объяснения папа.

— Да знаю я, куда их одевают, ты мне лучше расскажи, откуда это взялось.

— Я, конечно, понимаю, что ты специализируешься на сложных случаях, но не до такой, же степени! Здесь же из двенадцати цифр только пять, как, по-твоему, я буду узнавать, откуда это? Я что ясновидящий?

— Не прибедняйтесь, мой генерал, ежели вы пожелаете, то можете и черта лысого, без особых примет, отыскать, — пошла я на откровенную лесть.

— И зачем я с этим всем связываюсь? — глядя в потолок, пробормотал генерал. — И без того работы выше крыши, и в отпуске уже три года не был! Ладно, давай свой медальон, но предупреждаю, сиюминутных результатов не жди, может месяц, а может и больше.

— У меня есть кое-что, что сможет тебе немножко помочь.

— Что недостающие семь цифр? — съязвил он.

— Нет, немножко похуже, но все-таки, — я решила не обижаться на папу.

— Ладно, тащи, — со вздохом согласился он.

— Вот, смотри, — я выложила перед отцом ворох детальных фотографий клейм и странной татуировки.

Бегло перелистав фотографии клейм, генерал отодвинул их в сторону намереваясь вернуться к ним позже, а вот татуировку разглядывал долго, поворачивая фотографию, то одной, то другой стороной. От нечего делать Вика подтащила к себе снимки, которые генерал оставил на потом. Я с интересом наблюдала, как подруга, словно колоду карт тасует фотографии, безошибочно выстраивая их по хронологии выставления, пока не добралась до самого первого. С тем же тщанием, с которым генерал изучал тату, Вика разглядывала безобразный ожог, едва ли не носом тычась в глянцевую поверхность.

— Забавно, — хмыкнула наконец подруга, покачав головой.

— Что тебе забавно? — поинтересовался генерал, не отрываясь от изучения снимка.

— Клеймо выставлено забавно, — проворковала Вика, закидывая руки за голову и блаженно потягиваясь.

— Ммм?

— Оно поставлено неправильно, точнее не так, цифры на нем хаотические и поэтому клеймо не читается.

— С чего ты взяла? — заинтересовался отец, откладывая фотографию.

— Я биолог, и достаточно часто выставляю метки, хотя мы пытаемся ставить щадящие, типа прищепок, о клеймах и клеймении я знаю немало, — охотно пояснила Вика. — Клеймение животных и рабов мало чем отличается. На клейме животного выставляется место обитания, если животное дикое, или логотип хозяина, если домашнее, на рабах выжигают дату, номер, присвоенный рабу и код места продажи. Вот, смотрите, — Вика развернула к генералу фотографию последнего клейма, — хоть цифры и маленькие, но хорошо читаются. Это дата, — она ткнула ногтем в восемь цифр, — это номер Влада, сорок семь девяносто четыре, он повторяется на всех клеймах, а вот это общепринятый галактический код, означающий Землю. А вот первое клеймо не имеет ничего общего со всеми последующими. Кто-то приложил массу усилий, чтобы парня не нашли, к тому же цифры за давностью лет потеряли четкость, впрочем, расколоть его дело техники. По крайней мере, нам точно известны четыре из них, их нужно удалить сразу и нам останется всего ничего — правильно выстроить остальные.

— Сможешь это сделать? — внимательно выслушав лекцию, спросил отец.

— Смогу, — пожала плечами Вика, — только не с ходу, на это время нужно и еще посмотреть на первоисточник.

— То есть, ты хочешь, чтобы Влад показал его тебе? — подозрительно сощурилась я, Вика утвердительно кивнула. — Прямо здесь!?

— Можно и не здесь, можно и в его комнате, но там освещение плохое.

— Ну, знаешь ли! — возмутилась я, — Тебе что — фотографий мало?

— А ты много диагнозов по фотографиям ставила? — съязвила Вика.

Идея заставить Влада заголяться перед Викой у меня восторга не вызвала. Но с другой стороны Вика права — пока своими руками не пощупаешь, ничего толкового не выйдет, к тому, же Вику мало интересует Влад, а лишь его клеймо.

— Почему бы и нет? — поддержал Вику генерал, — Ты же хочешь установить происхождение парня, а клеймо может дать нам место продажи.

— Черт с вами, — пробормотала я, отступая, — Влад, подойди, пожалуйста!

— Что случилось? — поинтересовался Влад, поздоровавшись с гостями.

— Ничего особенного, — вздохнула я, — сними штаны.

— Чего!? — Влад растеряно хлопал глазами.

— Я хочу посмотреть твое клеймо, — пояснила за меня Вика.

— Глупость какая-то, но если вам так хочется — смотрите, мне не жалко, — пробормотал Влад, расстегивая брючный ремень.

Не обращая внимания на смущение парня, Вика присела на корточки, разглядывая его обнаженное бедро. Осмотр занял не менее десяти минут, после чего, удовлетворенно кивнув, Вика разрешила Владу одеться.

— Все не так уж и плохо, — прокомментировала она, обращаясь преимущественно к генералу, — но клеймо все-таки придется переснять. Анькины фотографии хороши, но мне нужно немножко другое.

— Хорошо, — согласился генерал, собирая разбросанные по столу материалы, — Влад, завтра подойдешь к нашим экспертам, я их предупрежу. Все, пойду я, мне еще в отдел заскочить надо.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — засобиралась Вика, — поздно уже.

Проводив гостей, я вернулась на кухню. Влад задумчиво наблюдал за работой электрической печи, гревшей наш ужин.

— Ань, и к чему все это? — полюбопытствовал он, не отрываясь от изумительного зрелища — румяной курицы, обложенной картофелем лениво проворачивающихся на блюде в печи.

— Ты про клеймо? — переспросила я, доставая тарелки и стараясь потянуть время, не успев придумать толковой отговорки. Рассказать правду я не могла, иначе придется рассказывать и про вольную. Черт! Похоже, я сама загнала себя в угол. Качественно. — Мы с отцом поспорили, насчет меток, а Вика обещала наш спор разрешить.

— Ага, — кивнул Влад, — и поэтому генерал рассматривал татуировку.

Вот ведь черт глазастый! Не зря его папа в отдел зовет.

— Я же тебе сказала — насчет меток, — беспечно проговорила я, — да не дергайся ты так, тебе это уж точно ничем не грозит. Ты решил задачу? Нет? Тащи ее сюда, попробуем вместе, — предложила я.

...Проснулся, часы не показывали и шести утра. И чего в выходной не спится? Поняв, что сон уже не вернуть, пришлось заставить себя подняться. Похозяйничав на кухне, быстро позавтракал и тихонько выбрался из каюты, боясь лишним шумом потревожить Анин сон, все же у нее выходной.

Влад брел по освещенному дежурным светом коридору. Зачем они все-таки смотрели клеймо? Анины объяснения откровенная ложь, рассчитанная на его доверчивость. Что она задумала? Не продажу, это точно, для продажи рассматривать метки незачем. Для продажи новое клеймо жечь надо. А раз не продажа, то можно пока особо не дергаться. Время покажет.

Народ в отделе по случаю раннего утра был полусонный и двигался с медлительностью весенних мух. В кабинете генерала собралась почти вся следственная бригада — они дорабатывали последние детали к предстоящей операции. Сам генерал Романов отсутствовал. Никита пытался что-то втолковать Эжену, тот не хотел соглашаться с товарищем, они стояли посреди кабинета и орали друг на друга. Влад подошел к спорщикам и поинтересовался в чем дело.

— Тебя это не касается! — огрызнулся в запале Эжен.

— Отчего же, — пробормотал Никита, — как раз таки он и сможет выдать нам толковую информацию.

— Я мало чего знаю... — пожал плечами Влад.

— Как ставят клеймо? — в лоб спросил Эжен.

— Как ставят? — переспросил Влад, почесав за ухом. — Ну, раньше бралась жаровня, такая, знаете, железная с углями, туда ложились железные прутья, на которых было что-то типа печатей. Прутья раскалялись докрасна, а потом прикладывались к телу. Больно было жуть.

— Что я тебе говорил? — с видом превосходства осведомился Эжен у Никиты.

— Так это было раньше, — поспешил прервать его Влад, — в последнее время работорговцы используют другой метод — прутья сейчас с электрическим подогревом, а в саму печать заливается какой-то сплав, и когда клеймо выставляют на кожу туда, считай, заваривается еще и этот металл — так легче отыскивать беглых. Обычное клеймо свести было просто — надо было просто обжечь еще раз кожу или просто срезать, а теперь получается, что следы впаянного металла остаются и в мышце, поэтому заживает новое клеймо, намного дольше.

— Черт, — выругался Эж, тем самым признавая правоту Никиты, — значит, сейчас так просто нарисовать на коже клеймо, мало?

— Да, — кивнул эксперт-самоучка, — а вам-то это зачем?

— Слушай, а ты бы не хотел с нами поработать? — вдруг спросил Никита.

— Как это поработать? — нахмурился Влад.

— Да очень просто, — пояснил Эж, — мы сейчас собираемся брать одну очень неприятную компанию, которая занимается похищением детей с последующей их продажей и нам нужен человек, ну, как сопровождающее лицо, что б втереться в доверие этой компании.

— Мы-то рассчитывали, что пойдем я и Эж, — вступил в разговор Никита, — продажа должна была состояться через неделю, но злодеи планы поменяли и встречаются уже сегодня, следующая встреча будет неизвестно когда и получается — два месяца разработки коту под хвост.

— Да я-то 'за', — пробормотал Влад, — Вот только есть одно небольшое препятствие — Анна Дмитриевна. Что она скажет?

— Аньку я возьму на себя, — бесстрашно проговорил Никита, после минутного раздумья, — только ты мне должен помочь. Она обязательно сопротивляться начнет, а ты скажи, что пойдешь в любом случае. Она не сможет навязывать тебе свое мнение, ты же знаешь, как ей хочется, что бы ты поскорее научился решать все сам за себя.

— Хорошо, — кивнул Влад, — давай попробуем.

— Прорвемся, — махнул рукой Никита, — нам не впервой.

Пришел Дмитрий Петрович, и утро покатилось по своему намеченному плану. Сперва сходили к экспертам. Парень с усталыми глазами по имени Клейтон переснял первое клеймо и обещал сообщить результаты не раньше чем через неделю.

Вернувшись домой Влад не находил себе места ожидая появления Никиты, они договорились на девять, а сейчас уже пять минут десятого. Наконец раздался тихий звонок в дверь и Влад чуть ли не бегом кинулся открывать...

В дверь комнаты кто-то настойчиво скребся, нет, это свинство, у меня выходной и сейчас только десять утра, а я предполагала проспать до полудня! Вот сейчас натяну на голову одеяло и не буду никому отвечать. Я натянула одеяло, но это не помогло, тем более что я уже проснулась. Если меня Влад разбудил из-за какой-нибудь ерунды, я точно спущу с него шкуру. Я откинула одеяло с головы и недовольно крикнула:

— Входи!

— Аня, тебя Никита спрашивает, говорит очень срочно, что ему передать?

— Передай ему, что бы катился ко всем чертям, — пробурчала я, натягивая на нос одеяло.

— Не понял?

— Сейчас приду. Свари кофе, ладно?

Влад кивнул и прикрыл дверь. Я откинулась на подушку и потерла глаза, если у Никиты ничего серьезного — голову ему отверну и Владу заодно, что разбудил. Я прислушалась к себе, оттягивая минуту, когда придется встать, на душе было муторно, будто должно случиться что-то неприятное. Да ладно, глупости это все, просто срочные утренние разговоры это что-то не совсем обычное. Старательно отгоняя неприятное предчувствие, натянула комбинезон и, заглянув в ванну, побрызгала лицо, холодной водой.

— Доброе утро, Анечка, — подозрительно замяукал Никита, стоило мне появиться в кухне.

— Утро не может быть добрым, — хмуро отрезала я, — тем более, если тебя в твой законный выходной подняли ни свет, ни заря.

— Полно-де, Анечка, — Никита заискивающе заглянул мне в глаза.

— Хорош паясничать! — рявкнула я, — или говори, или проваливай.

— Ань, дело серьезное, — сразу как-то сник Никита, — угости кофе или усну прямо здесь.

Тут только я заметила, что под глазами у Никиты залегли тени, глаза красные, на щеках проглядывает черная щетина, видно толком не спал пару суток. Да уж, выходит, от разговора мне не отвертеться. Разлив кофе по чашкам я уселась рядом с Никитой, с некоторым удивлением оглядываясь на Влада, стоящего у меня за спиной, опершись бедром о разделочный стол. Что это еще за заговор? Никита покрутил чашку в руках и пожаловался:

— Ох, Анька, устал я.

— Ты по делу давай, — перебила я, в надежде, что он сейчас выскажет свою просьбу и покинет меня, а я смогу еще немного поспать.

— А дело такое, — глухо проговорил Кит, смотря куда-то в сторону, — одолжи мне Влада на денек.

— Что!? — подскочила я, — А душу мою бессмертную не желаешь? Ты давай, не стесняйся, заказывай. Он тебе что рубашка или штаны, чтобы его одалживать?

— Ань, ты того, не злись, — хмыкнул Никита. — Мы дело расследуем о работорговцах. Они детей воруют, а потом в рабство продают. У них на Леоне что-то типа клуба, они там сделки заключают. Но пройти туда можно только с рабом, ну знаешь, что-то вроде визитной карточки, типа того, что все свои. Мы уже все подготовили, вот только подставного не успели, да и не успеем — встречу перенесли на сегодня.

— Подожди, — я помассировала пальцами виски, ощущая подступающую головную боль, — насколько я помню, месяца полтора издали закон, по которому работорговля признана преступлением, так что вы вполне можете накрыть всю эту лавочку, не прибегая к услугам Влада!

— Так да не так, — сокрушенно заявил Никита. — В законах произошла путаница. В первом законе разрешалось иметь, как они выразились, бесплатную, живую рабочую силу, то есть рабов, а второй принятый недавно, совершено противоположный, запрещающий это. Там даже оговариваются тюремные сроки. Но так как во всем этом крутятся астрономические суммы, первый закон отменить забыли, и теперь оба закона работают одновременно. И чтобы уравновесить правовой казус, выпустили небольшую поправку, как дополнение к обоим законам — что в рабство не имеют права продавать особей свободных, а родившихся рабами продавай, сколько твоей душеньке заблагорассудиться!

— Чушь какая-то, — пробормотала я, выслушав весь этот абсурд, — и как вы можете работать с подобными законами?

— Как-нибудь так! — развел Никита руками и ехидно поклонился.

— И что, ничего нельзя сделать? — потрясенно спросил Влад.

— Можно, — невесело усмехнулся Никита, — перестрелять парламент, отменить оба закона и создать один единственный, запрещающий торговать любыми разумными существами! Но нам до этого пока далеко, так что придется разбираться с тем, что под носом. Вот для этого мне и нужно, что бы Влад, как раб был привлечен к этой операции.

— Фигу на постном масле не желаешь? — невинно хлопнула я ресницами, и тут же посоветовала, — сделай из Эжа раба, он тоже неплохо сгодиться, а Владу там делать нечего.

— Сделать то не вещь, — загрустил Никита, бросив быстрый взгляд мне за спину, — да вот у Эжа клейма нет, а у Влада есть. Они в клеймо какой-то металл добавляют. На него детектор срабатывает.

— Не пущу! — отрезала я. — Ты понимаешь, что он только-только перестал орать по ночам и начал превращаться в нормального человека? А ты чего хочешь? Почти пять месяцев круглосуточной работы коту под хвост? Кто с ним потом ночами сидеть будет, не ты ли? — от моих нападок, Никита обречено уставился на кофейную гущу.

— Я пойду, — услышала я тихое за своей спиной.

— Что ты сказал? — опешила я, медленно поворачиваясь к Владу.

— Я пойду, — твердо повторил он, — я не очень разобрался во всем, что здесь наговорил Никита, но знаю, что идти я обязан.

— Я не позволю! — начала я свирепеть.

— А я сбегу, — не унимался Влад.

— Сбежишь? — зло переспросила я. — Хорошо, но я тебя найду, шкуру живьем сдеру и на стене вместо ковра повешу!

— Все равно сбегу, — упрямо повторил Влад, не обращая внимания на мою угрозу.

— В свою комнату, живо!

— Ты думаешь, меня это остановит?

— Ты еще здесь!? — ощерилась я, подаваясь вперед, заставляя Влада отпрянуть.

— Ухожу уже, — буркнул он.

Проследив, что бы Влад действительно ушел в свою комнату, а не потерялся где-то по дороге, заперла за ним дверь и, пошатываясь, добрела до дивана. Ну почему я сегодня не пошла на работу? Никита опустился рядом и, потомившись немного, заговорил:

— Ань, чего ты так взъелась? Ты же была не против, когда генерал звал его в отдел!

— Да, я согласилась, — уже спокойно проговорила я, — но я согласилась на стажера, а не сразу на подставного!

— Да ладно тебе, — продолжал канючить Никита, — там нет ничего опасного, просто зайти, осмотреться и выйти, — он замолк, не зная, что еще сказать.

— Ничего опасного? — переспросила я, зло, усмехнувшись, — Хорошо, тогда я сама с ним пойду.

— Ты чего сдурела? — вытаращился на меня Никита, — Да Петрович узнает, ты знаешь, что он со мной сделает? Если я умру сразу, это будет за счастье!

— Или так, или никак, — пожала я плечами, — ты же сам сказал, что ничего опасного — осмотреться и выйти, только и всего.

— Ненормальная! — покачал он головой, — Ну зачем тебе лезть в осиный улей? Я тебе обещаю — ничего с твоим Владом не случится, я сам с ним пойду.

— Я уже сказала свое слово, — твердо повторила я, — или со мной, или он сидит дома. Все и обсуждению это не подлежит.

— Вот черт! — начал злиться Никита, — Вот шалая баба! — он принялся бегать по гостиной, кусая губы.

Пробежав, наверное, круг двадцатый он остановился, видно приняв какое-то решение.

— Ладно, я согласен, но мне надо с мужиками переговорить, если они тоже согласятся с твоей бредовой идеей, то ты идешь с нами. Не пускать же коту под хвост из-за твоего упрямства операцию, которую мы готовим вот уже полгода!

— Иди, иди, советуйся, — махнула я рукой, — когда наговоритесь, тогда и приходи.

Никита еще раз полоснул по мне взглядом и выскочил из моей каюты. Я показала ему в след язык. Не особенно верилось, что хоть кто-то из его сослуживцев пойдет на такое. Но я ошибалась.

...Сидя под дверью, Влад, плотно прижав ухо к двери, прислушивался к разговору в соседней комнате, до него долетало каждое второе слово, но все же примерную картину Влад себе составил. Хлопнула входная дверь, парень тихо выругался, похоже, Никита не смог уговорить Аньку. Конечно, она хочет его защитить, забота хозяйки трогает, но он не мальчик и вполне может за себя постоять!

Влад без особой надежды подергал ручку двери. Заперто. Может, действительно попытаться сбежать. Хотя испытывать на себе Анин гнев не тянуло. Влада передернуло при воспоминании, каким темным огнем горели ее глаза, когда она оглянулась на него в кухне. Мужчина впервые за долгие месяцы увидел, что она может быть одной из тех, которых досыта навидался за долгие годы рабства — Госпожой. Жесткой и сильной, которой и возразить-то боязно, не говоря уж о том, что перечить. Будто нечаянно приоткрыл полог, скрывающий темные уголки, казалось бы, изученной женщины. Да ладно, два раза умереть все одно не получится.

Влад снова приложил ухо к двери — тишина. Может, она ушла куда-нибудь? У него есть набор инструментов, которые он так и не вернул на место после мелкого ремонта, а значит, можно попытаться открыть дверь. Порывшись в ящике стола, Влад отыскал черную пластмассовую коробку. Так, что у нас есть? Пара отверток, небольшая дрель и куча ключей самой причудливой формы. Что ж, неплохо. Жаль, что Анька закрыла дверь на механический замок, с электрическим он расправился бы в два счета — всего-то и надо закоротить два любых провода и система безопасности откроет дверь сама — а так придется поработать. Отверткой открутить ручку и сняв панель, добраться до сердцевины. Наплевав на внутренний голос, призывавший не делать глупостей, Влад взялся за работу. Он почти добился успеха, оставалось совсем немного, когда за дверью послышались голоса. Влад замер, прислушиваясь. Кто-то подошел к его комнате, Влад чертыхнулся, если сейчас откроют дверь, ему достанется за беспорядок. Стараясь особо не шуметь, Влад приладил на место панель замка и кое-как нахлобучил ручку. Запихав инструменты обратно в коробку, Влад засунул ее под подушку, а сам уселся на пол у кровати...

Где-то через полтора часа в моей каюте снова появился Никита вместе с Эжем, в руках тот держал небольшую спортивную сумку, выглядели они чрезвычайно деятельными. Эжен даже не пытался меня отговорить, что было само по себе удивительно, хотя изредка я ловила на себе его недовольный взгляд.

— Влад выходи, — позвала я, распахивая дверь в его комнату.

— Ага, сейчас, — пробурчал он в ответ, — я выйду, а ты опять орать начнешь, еще и побьешь чего доброго. Так что уж лучше я здесь, я даже согласен на хлеб и воду, зато в полном спокойствии.

— Влад, — возмутилась я, — я тебя хоть раз пальцем тронула? Как тебе не стыдно!

— А вот и не стыдно, — послышался недовольный ответ, — ты обещала из моей шкуры ковер сделать и в комнате заперла, так что...

— Ты зачем, поганец, дверь раскурочил? — поинтересовалась я, разглядывая разобранный замок.

— Вот-вот, я о том же, — насмешливо проговорил Влад, — я уже поганец!

— Охренеть можно! — рявкнул всегда спокойный Эж, нервы которого были напряжены до предела из-за предстоящей операции. — Что это за дурдом? Да вы только послушайте себя! Где это видано — хозяйка упрашивает своего раба покинуть комнату! Никита, пошли отсюда, они нам не подходят, точно придется себе клеймо на задницу лепить. Пошли, пока мы еще в здравом уме и твердой памяти.

— Если тебе клеймо на задницу прилепить, — послышался ехидный комментарий Влада, — ты будешь неделю раком ползать, а появляться в таком виде перед высоким собранием клуба, согласись, будет несколько забавно.

— Я тебе не Анька, — не остался в долгу Эж, — и если ты сейчас же не выйдешь, я твою задницу под Хохлому распишу!

— Подо что? — проявил живой интерес Влад, появляясь на пороге.

— Под Хохлому, историю учить надо, — усмехнулся Никита, — и не советую тебе узнавать, что это такое. Эжен в гневе крайне опасен.

— Кончай этот базар, — сердито прервал его Эж, — значит так, расклад вот какой: ты, — он ткнул пальцем во Влада, — и Аня проходите в клуб, Аня, пожалуйста, веди себя пожестче, иначе вы будите вызывать недоумение и подозрение, ты улавливаешь? — он воззрился на меня.

— Что ж я дура, по-твоему? — решила обидеться я.

— Продолжаем разговор. — Эж, казалось, не заметил моей реакции, — Значит, вы заходите и прикидываетесь покупателями, там уже все договорено, правда ждут двух мужиков, ну, да ладно, скажешь, что отец занят делами и прислал тебя вместо себя. Анька, я закреплю на тебе микрофон и камеру, твоя задача заключить сделку, осмотреть товар, а заодно узнать, где они хранят документы. Это может быть все, что угодно — приходная книга, бухгалтерия, короче, сама разберешься не маленькая. Не нужно геройства и самодеятельности: увидишь документы — хорошо. Нет — на 'нет' и суда нет. Ясно?

— Похоже на то.

— Едем дальше. Когда будет заключаться сделка, тебя отведут к компьютеру. Вполне возможно, база данных будет только в компьютере. Мне нужно только одно — знать его место расположения, если вдруг запомнишь коды, это за счастье, все больше ничего. Дальше покрутитесь там еще минут десять и сваливаете. Не бегом, но оперативно. Все поняли?

— Более или менее, — задумчиво изрек Влад, — а если они не захотят с Аней сделку заключать?

— Значит, сваливаете, — не задумываясь, сказал Никита, Эжен согласился с ним кивком головы.

— Хорошо, а по точнее какой у них профиль? — задал следующий вопрос Влад

— Много будешь знать — скоро состаришься, — проворчал себе под нос Эж.

— Нет, ребята, так не пойдет, — встала я на сторону Влада, — мне нужно знать, что я буду покупать, иначе как я буду заключать сделку?

— Хорошо, — со вздохом проговорил Никита, — они воруют детей, а потом продают их в рабство. Дети в основном маленькие от четырех, но не старше пятнадцати лет.

— Сволочи, — выдохнула я и почувствовала, как лицо заливает краска.

— Теперь ты понимаешь, насколько это важно, — сочувственно проговорил Эж, — если мы накроем эту лавочку, мы сможем вернуть детей их родителям. Конечно, это не решит вопроса в целом, но хотя бы одними сволочами, как ты выразилась, станет меньше.

— Хорошо, — теперь я чувствовала в себе холодную решимость, — а что носят нынешние рабовладельцы? Мы не должны вызывать подозрений даже в мелочах, — этот вопрос был задан скорее Владу, чем полицейским.

— Смотря, на какой планете, — задумчиво почесал за ухом Влад.

— Тогда остановимся на классике, — подумав, сообщила я, — подождите, я сейчас... — с этими словами я вылетела из комнаты.

Я понеслась к себе и, вытряхнув все из шкафа, начала лихорадочно рыться в вещах, подыскивая что-нибудь подходящее. Из самого дальнего уголка шкафа было извлечено черное платье, не видевшее света уже года три. Чуть расклешенная короткая юбка, открытый в разумных приделах верх, на ноги чулки телесного цвета и туфли на огромном каблуке. Из шкатулки появились бриллиантовые сережки, колье и тонкий браслет. Легкий макияж, чуть небрежно уложенные волосы и бесцветный лак на ногти. Чего-то не хватает. Ах, да, сумочка. Маленькая дамская сумочка на тонкой цепочке вместо ремешка, в ней едва поместится пачка сигарет, но за подкладку которой, удобно прятать флеш-карту. Я подошла к зеркалу. Превращение из серьезного хирурга в легкомысленную барышню заняло не более двадцати минут. Для завершения портрета чего-то не хватало, правда я никак не могла понять чего именно!

..Влад не мог поверить, что полицейские согласились на Анькино участие. У них там у всех мозги перекосило что ли!? Куда они ее тянут?

— Вы ведь это все не всерьез? — растеряно пробормотал он, стоило только Ане скрыться в комнате. — Я согласился идти с Никитой, это понятно! Но почему вы решили, что можно брать Аньку? Я отказываюсь, если пойдет она! Вы хоть понимаете, в куда мы лезем?

— Влад, мы это понимаем не хуже тебя, — попытался отмахнуться от него Эжен.

— Ни хрена вы не понимаете! — взвился Влад, срываясь со всех тормозов. — Ни один из вас не видел этот сорт ублюдков так близко как я, и никто из вас не может в этом со мной спорить! Мне не понаслышке известны методы их работы. Если нас поймают, мне грозит максимум отправиться со следующей партией. Убивать не убьют — молодой, сильный и достаточно смазливый мужик, очень хороший и дорогой товар. Могут, конечно, избить и то не сильно, иначе товарный вид потеряю. А вы хоть на секунду представили, что с Анькой будет? Если на нее наденут ошейник, считай, хорошо отделалась, а если ее сперва изуродуют, а потом убьют? Пристрелят — лишние свидетели ни к чему. Поймите вы — я там выживу, а она?

— Не разводи панику, — в голосе Никиты все же слышалась настороженность, — вы будете под постоянным контролем, на вас нацепят столько аппаратуры, сколько в нашем центре слежения нет. Мы не дурнее тебя и прекрасно понимаем, кого выводим, тем более что операцию курирует сам Дмитрий Петрович.

Ответ Никиты немного успокоил Влада, даже если он и был не согласен с такой постановкой вопроса, но коли за дело взялся Анин отец, значит, следует оставить все свои сомнения при себе и довериться его знаниям. Однако на Бога надейся, а сам не плошай. Придется приглядывать не только за публикой, но и за Анькой следить в оба глаза, только бы старый страх, сидящий глубоко внутри не дал о себе знать в самый неподходящий момент, ведь от него, Влада, теперь, вполне возможно, зависит — вернутся они домой или нет. Если с ней что-нибудь случится, он себе никогда не простит...

Все мысли позорно смешались при виде Ани вошедшей в комнату и Влад совершенно забыл, о чем думал до этого. Короткое черное платье, на которое едва ли пошел метр ткани, выгодно облегало изящную фигурку. Несмотря на небольшой рост, Аня оказалась идеально сложена. Красивые ноги все время прятавшиеся в бесформенных широких штанах, теперь бесстыдно выставляли себя напоказ, одетые в узкие туфли на высоком каблуке. Влад вдруг понял, что пропал. Раз и навсегда, безвозвратно. Внизу живота все свернулось в тугой узел, а в душе родились тоска и первые проблески мужской ревности, в которых он не признавался и самому себе, но его взбесила даже мысль, что на Аню сейчас кроме него смотрят еще две пары мужских глаз...

Я вышла к парням. При моем появлении они повели себя странно, но вполне предсказуемо. Никита, перед этим что-то втолковывающий Эжену поперхнулся на полуслове, а у Эжена отвисла челюсть так, что я за него испугалась, а вдруг вывих и рот потом не закроется? Влад, единственный из них старавшийся не выказывать излишнего изумления, все же потихоньку опустился на диван.

— Как я поняла по вашим лицам, я произвожу нужное впечатление.

— Аня, — первым отмер Никита, — почему ты раньше так не одевалась, если бы я знал, что ты такая красивая, то обязательно женился бы на тебе.

— Хорошо, что Лиса этого не слышит, — проворчала я, — и куда, по-твоему, я должна была так одеваться? Красоваться перед пациентами под наркозом?

— Теперь уж точно все контракты будут твоими, — улыбнулся Эжен.

— Анна Дмитриевна, — мрачно проговорил Влад, — вы не могли бы одеться, хм, поскромнее?

— Дурень, — фыркнула я, — это платье будет внушать больше доверия, чем балахон и паранджа. Под этим обтягивающим куском ткани навряд ли что-то можно спрятать. А так как мы с тобой являемся на подобное мероприятие в первый раз, то мы не должны внушать ничего кроме доверия.

— А в ее словах есть резон, — заметил Эжен, с усмешкой поглядывая на хмурящегося Влада, — правда, мне будет тяжеловато укрепить на этом микрофон и камеру, но это уже мои проблемы.

— Хорошо, с этим мы разобрались, — удовлетворенно кивнула я, — теперь у нас следующая проблема: во что одеть Влада. Я, знаете ли, никогда еще с ним, как с рабом в свет не выходила.

— Ну, с этим то, как раз проблем нет, на, — успокоил меня Эж, извлекая из своей сумки простенький костюмчик, отдаленно напоминающий кимоно, светло-серого цвета, — надевай, вроде твой размер. Должно подойти.

— Похоже, подошел, — он повел плечами, облачившись в предложенные вещи, — вот только куртка это лишнее, рабам положены только штаны и никакой обуви. Черт, я похож на мышь, — изрек Влад, критически рассматривая себя в зеркале.

— Ага, только на очень большую мышь, — подначил его Никита, — скорее всего на крысу.

— Куртка и обувь не лишние, — возразила я, — ты пока еще на станции, а полуголым и босиком у нас ходить как-то не принято, это раз. Во-вторых, я кто? Правильно — хозяйка и могу делать со своим рабом все, что заблагорассудится! Хочу на обед съем, хочу в куртку одену, и плевала я на всех.

— Так, вроде все в порядке, — Эж обвел нас взглядом, — ну что, двинули?

— А вот и не двинули, — отозвался Влад, — между прочим, ошейника я так и не увидел.

— Этот вопрос мы решим уже в транспорте. Пошли поживее, иначе везде опоздаем, нам еще до места два часа лететь, — поторопил Эж уже стоя на пороге.

Транспорт ждал только нас и едва опустился трап, как в ангаре взвыли стартовые сирены. Почти все места в транспорте были заняты. Народу набралось на удивление много, одной группы захвата человек сорок, обычно на такие дела вылетает от силы человек пятнадцать, чем вызвано такое усиление, гадать не хотелось, но как бы, то, ни было, иметь за спиной такую поддержку приятно. Коротко поздоровавшись с присутствующими, мы с Владом заняли места в хвосте салона, где обосновался со своими высокотехнологическими игрушками Клейтон. Эксперт хмуро посмотрел на меня, явно не одобряя благородного стремления помочь полиции, но от замечаний воздержался, лишь потребовал колье, к которому, долго ворча, приспосабливал камеру.

— Ты что предпочитаешь, — закончив с колье, повернулся он к Владу, — кожу или железо?

— Кожу, — немного подумав, сообщил Влад

— На, примерь, — Клей бросил Владу ошейник с имитацией драгоценных камней.

Влад долго возился с ошейником — у него никак не получалось застегнуть замок. Я помогла Владу справиться с ошейником.

Экипировка электроникой закончилась похожими на пылинки микрофонами и такими же малюсенькими наушниками.

— Значит так, — сказал Эжен серьезно, — никакой паники, все под контролем. Я постоянно вижу и слышу вас. Я все время рядом, помните об этом. Если что случиться непредвиденное не дергайтесь, мы уже через минуту будем у вас. А там, как говориться, Бог не выдаст — свинья не съест, — всю оставшуюся дорогу он продолжал нас инструктировать. Чем, признаться, меня порядком достал.

— Эжен, если ты хоть на минуту заткнешься, я непременно вспомню то, о чем забыла спросить, — заметила я, невежливо прерывая полицейского, — а забыла я самую малость — куда мы летим, мать твою!?

— А я что — сказал? — Эжен выглядел озадаченным. Я расплылась в широкой улыбке и медленно кивнула. — Черт! Мы летим на Леону, — буркнул Эжен, и, усевшись в кресло, демонстративно от меня отвернулся.

Леона, Леона, что мы знаем о Леоне? Я напрягла память, выуживая крохи энциклопедических знаний. Кислородный мир, это понятно, иначе делать нам там нечего. Два солнца, недостаток воды, жалкая местная растительность, плодородная земля, самые вкусные фрукты во всем галактионе и жара, как в электрической сауне, в самое жаркое время года до восьмидесяти градусов в тени! Если там, конечно, есть тень. И тут я поняла, чего именно не хватает к моему образу легкомысленной девицы. Зонтика от солнца, такого легкого, белого на длинной трости или веера, темно-бордового, с черными перекладинами. Да, мне нужен веер!

— Эжен, — позвала я, — еще я забыла спросить про деньги, а еще точнее, про маленькую пластиковую карту с неограниченным кредитом, на которую я буду покупать товар!

— Будет тебе карта, — проворчал Эж, не оборачиваясь.

— И потом, мне нужно что-то, чем занять руки.

— Ага, камчой или стеком, — не открывая глаз, подал голос, развалившийся в соседнем кресле Влад.

— Мне нужен веер, — я постучала по подголовнику кресла Эжа, — еще одно замечание с соседнего кресла, и я кое-кому без камчи по мозгам настучу!

— Если тебе нужен веер, сама его и доставай, навязалась на мою голову, — проворчал Эж, — и не дергай парня по пустякам.

Глава 8.

Леона встретила нас иссушающей жарой, что и понятно, два солнца, с небольшим промежутком сменяющие друг друга почти не давали воздуху остывать. Я никогда не понимала, как люди могут жить на таких планетах. Выжженная бурая земля, непостижимым чудом поросшая невысокой жесткой травой, редкие деревья с узкими листьями-желобками, катастрофическая нехватка воды и возможность собирать урожаи едва ли не каждую неделю. Но лишь в том случае, если у вас есть терпение и достаточно финансов добывать воду из глубоких колодцев. Хотя, плодородие этой земли любое оборудование окупает за полгода.

От порта до города добирались в грузовичке. Мне досталось место в кабине, а Эжен, Никита, Влад и Клейтон заняли место в закрытом кузове. Ребятам из группы захвата повезло больше — им подали комфортабельный автобус. Водитель раздраженно тряхнул головой, накручивая ручку кондиционера.

— А у ребят в кузове тоже кондиционер? — поинтересовалась я, не отрывая глаз от однообразного пейзажа за окном.

— Да, — хмыкнул водитель, — только он не работает.

— И что мы получим на выходе? — проворчала я, представив, как сейчас медленно поджариваются в кузове четверо здоровых мужиков.

— Четыре полуготовых бифштекса, мокрых и озлобленных, двое из них вооружены, — меланхолично откликнулся водитель, чуть притормаживая на въезде в город.

— Смешно, — невесело фыркнула я, — остановитесь, пожалуйста, у любой галантерейной лавки, мне нужно кое-что купить.

Унылую равнину сменили городские улицы. Дома, не выше трех этажей, выкрашенные в светлые тона, широкие окна, плотно закрытые бамбуковыми жалюзи. Обычные кварталы, обычного города, вот только растительности почти нет. Памятуя о моей просьбе, грузовичок остановился у большого магазина.

— Я скоро, — пообещала я, выпрыгивая на раскаленную мостовую.

Отдел никчемных безделушек оказался несколько больше, чем я ожидала, около семи тысяч видов. Выловив консультанта, я все же приобрела то, что хотела. Правда, веер оказался немного не таким, как я представляла сантиметров сорок в длину, металлическая основа, красно-черный шелк на узких перекладинах. Главное не ошибиться с ценой, вещица не может быть дешевой. Мой счет уменьшился на восемьсот кредов. Месячная зарплата хирурга за кусок шелка на палочках! Я взвесила приобретение на ладони. Легкий и удобный. А главное, при случае можно кого-нибудь достаточно крепко прихватить по голове в целях самозащиты.

Мое возвращение было встречено неодобрительным ворчанием водителя, что мы выбиваемся из графика. Час блуждания по городу и мы оказались на противоположной его окраине. Извилистые улочки сменил широкий проспект, словно делящий город на две половины. С одной стороны все те же двух — трехэтажные многоквартирные дома, а с другой богатые виллы, отгороженные от остального города глухими заборами. Проехав некоторое время по проспекту, грузовичок вильнул в неприметный переулок.

— Приехали, — сообщил водитель, глуша двигатель.

— Наконец-то, — с искренним облегчением выдохнула я, открывая дверцу. В кабину ворвался раскаленный воздух, сведя на нет все усилия кондиционера.

Я выбралась на пышущую жаром мостовую. Хорошо еще, что на Леоне такое же притяжение, как и на станции, будь оно чуть больше, в туфлях на высоких каблуках мне несладко бы пришлось. Из кузова, ругаясь сквозь зубы, выпрыгивали взмыленные полицейские. Последним из грузовика выбрался Влад. Я с неудовольствием оглядела парня, мокрые, торчащие волосы, темные пятна пота на куртке. И как с таким появится в приличном обществе?

— Посмотри, на что ты похож! — брезгливо процедила я, стараясь заранее подобрать нужный тон.

— Простите, госпожа, — покаянно забормотал Влад, низко склонив голову.

— Вот, — одобрительно кивнул Эжен, — это уже на что-то похоже.

— Пошли, поднимемся в квартиру, — позвал Никита, направляясь в подъезд, — до встречи еще полчаса и Владу действительно не помешает привести себя в порядок.

Квартира, по закону подлости, находилась на третьем этаже и, конечно же, без лифта. Цокая набойками по каменным ступеням, я прокляла все на свете и прежде всего высоту собственных каблуков. Никита толкнул дверь, впуская нас в тесную прихожую.

Пока Влад приводил себя в порядок, я ознакомилась с местом будущего спектакля. К моему глубочайшему сожалению пришлось рассматривать снимки со спутника, поскольку установить камеры внутри периметра у ребят не было никакой возможности. Первое, что пришло в голову, когда я смотрела на снимки, что хозяин поместья имеет астрономический счет в банке. Поместье утопало в зелени, а растения, как известно, требуют обильного полива. Сверху поместье напоминало трапецию, четко очерченную полосой каменной ограды. Недалеко от въезда прямоугольное строение, скорее всего, сторожка, за сторожкой длинное здание с широким подъездом, похоже, гараж. Прямые лучи дорожек, сходящиеся у большого строения, с высоты спутника напоминающего нелепое нагромождение скатов и острых углов. Замок, что ли с башенками и флигелями!? У нормального дома не может быть такой крыши! Слева, ближе к забору хозяйственные постройки, их я насчитала не меньше десяти. Справа синее пятно неправильной формы. Пруд!? Ну, ничего ж себе! Туда ж воду нужно постоянно подкачивать, иначе пересохнет к чертовой матери! То, что пруд искусственный я не сомневалась. Нет на Леоне естественных водоемов! Точнее они есть, но не в этой части, а далеко на севере, где не так жарко.

— Впечатляет! — покачала я головой, имея в виду в основном пруд. — Это во сколько ж обходится такое великолепие!?

— Дорого, — пожал плечами Эжен, — кстати, о деньгах. Вот твоя карточка.

— Спасибо. А можно посмотреть на хозяина особняка? — поинтересовалась я, пряча карту в сумочку.

— Сколько угодно, — мне передали лист тонкого пластика с записью изображений.

Первый снимок сделан с приличного расстояния. Невысокий блондин, вполне респектабельного вида в дорогом костюме выходит из банка. Я провела рукой над экраном, вызывая другое изображение. Тот же блондин, но уже гораздо ближе. Короткие волосы, нос с едва заметной горбинкой, тонкие губы, голубые глаза. Хотя нет, голубые это очень громко сказано, скорее, какие-то выцветшие, почти белые с легкой придурью, за которой проглядывал самый натуральный садист. Такой будет убивать медленно и с изощренным изыском.

— И как же нас зовут? — сглатывая ком, спросила я.

— Артур Коражо, — представил Никита объект, — первосортный ублюдок.

— Я готов, — на пороге комнаты появился посвежевший Влад, — а кто ублюдок?

— Вот, — я протянула Владу снимки, — его ребята разрабатывали, а нам предстоит добить.

— Да, действительно, ублюдок, — кивнул Влад, возвращая снимки. Мне показалось, или парень едва заметно побледнел? — Ну, что, мы идем?

— Да, пора начинать, гости съезжаются, — оператор указал на один из экранов, показывающий ворота, в которые только что въехала машина.

Эжен проводил нас до стоянки, где меня ожидал сюрприз. Малюсенькая двухместная машинка с открытым верхом, больше напоминала игрушку, чем средство передвижения.

— Что это за инвалидное кресло!? — прикрывшись сложенным веером, ужаснулась я.

— Это самое модное сейчас средство передвижения у богатых жителей Леоны, — обиделся Эж за транспорт, — электрическая тяга, простое управление, с ним и ребенок справится. Кстати, оно развивает скорость до двухсот пятидесяти километров в час!

— А Влада мне, куда прикажешь девать? — хмыкнула я, — В багажник? Так он там не поместится! Разве только по частям!

— Не надо меня в багажник! — испуганно замотал головой Влад, глянув на малюсенькое багажное отделение. — Я рядом побегу.

— Эж, — нерешительно улыбнулась я, — мне кажется, что это глупая затея, может, проще было бы явиться туда с группой захвата... ну и сам понимаешь.

— Проще-то, оно может и проще, но не всегда лучше, — Эжен почесал за ухом, — есть опасения, что в случае опасности они уничтожат всю документацию. А без доказательств, сама понимаешь, все наши версии так и останутся теорией, и задержать мы никого не сможем.

— Да, я понимаю, — согласилась я, — просто волнуюсь немного.

— Не бойся, мы рядом, через дорогу, и только, ради Бога, не делай никаких глупостей, — Эж легонько щелкнул меня по носу, — Сейчас проедешь до конца квартала и выворачивай на главную дорогу, поняла? Влад, слушай сюда, отвечаешь за Аньку головой, если с ее головы, хоть волос упадет...

— Да я понимаю все, — отозвался Влад, открывая дверцу и помогая мне сесть в машину.

— Надеюсь, — пробормотал Эжен, цепляя к ошейнику раба тонкую цепочку поводка, — и ты, того, сам поаккуратней там.

Опасаясь, что Эжен опять начнет инструктировать, я отобрала у него поводок и повернула ключ зажигания. Остановив машину на перекрестке, повернулась к Владу, благоразумно прикрыв ладонями его и мой микрофоны, что вызвало взрыв недовольства в наушниках.

— Влад, — тихо позвала я, — мне с фотографией показалось, или я должна что-то знать?

— Ты о чем? — удивление вышло не очень убедительно.

— Я о хозяине вечеринки.

— Это не имеет значения, госпожа, что-то менять поздно, мы уже прошли точку невозврата, — покачал головой он.

— Он тебя не узнает?

— Не должен, — не слишком уверено проговорил Влад, — я тогда был в несколько другом виде.

— Хорошо. Как меня зовут?

— Диляра Нуреддин, госпожа, дочь мультимиллиардера, свободного торговца и флотовладельца.

— Ты прав, раб, — холодно произнесла я.

Машина выехала на широкую дорогу и неспешно покатила вдоль глухой серой стены поместья. Черт, не было печали, а если он Влада узнает? Чем это может грозить? Чем, чем — провалом! Теперь нужно продумывать, почему у Влада нет ни одного шрама и объяснить это раньше, чем спросят, по возможности между делом, не вызывая подозрений. Черт! Памятуя о босых ногах Влада, я старалась ехать не особо быстро, но парню все равно приходилось бежать.

У ворот нас встретил охранник, спросивший мое имя, удостоверившись, что я есть в списке приглашенных, указал направление, куда следует двигаться дальше.

— Как твои ноги? — тихо спросила я, скорее всего, это последняя возможность перекинуться с Владом парой слов.

— Нормально, — чуть задыхаясь от бега, ответил он.

Проехав метров двадцать по дорожке, я остановила машину на площадке, где стояло уже с десяток самых дорогих средств передвижения. Раб открыл дверцу и, опустившись на колени, подал руку, помогая выбраться из машины.

Не успела я толком оглядеться, а к нам уже привязались два слуги, один из них забрал Влада и повел его куда-то вглубь парка, на проверку, как мне объяснили, принося нижайшие извинения, а другой вызвался проводить меня к дому.

Я оказалась права. Это был самый настоящий замок. В небо, словно зубья диковинного чудища, щетинились остроконечные башни и флигели. К дому вела дорожка мощеная булыжником. Вероятно, хозяин дома очень любит старые книги, я не удивлюсь, если под стенами замка обнаружиться ров с протухшей зеленой водой.

Парк был не так мрачен, как замок. Мне даже подумалось, кабы убрать отсюда уродливую громадину, сложенную из темно-серого камня, картина окажется более привлекательной. Высаженные ровными рядами деревья создавали тенистую аллею, ряды ухоженных клумб сходились лучами у фонтана со скульптурой девушки держащей наклоненный кувшин, она была окружена тремя лебедями с раскрытыми крыльями. Мой провожатый болтал, стараясь развлечь гостью, рассказывая о замке, парке и даже немного о системе охраны. Я слушала его болтовню, лениво обмахиваясь веером, пришедшимся как нельзя кстати. Как же здесь все-таки жарко и где, черт возьми, Влад! Куда его увели, что делают?

...Охранник немилосердно дергал за поводок, и Владу приходилось почти бежать, чтобы не удушиться ошейником. Острые камни дорожки больно кололи босые ноги. Охранник зашел в помещение не потрудившись придержать тяжелую дверь, Влад едва успел увернуться и не получить по носу. Крутанул головой, давая полицейским увидеть, что замок просматривается по всему периметру камерами, выведенными на пульт охранника. За свое излишнее любопытство получил оплеуху, аж в ушах зазвенело.

Влада затолкнули в небольшую квадратную комнату, где заставили раздеться и встать под рамку металлоискателя, наподобие тех, что устанавливают в портах. Рамка мелодично звякнула, реагируя на металл, впаянный в клеймо. После чего позволили одеться, и повели дальше вглубь помещения. Влад почувствовал нешуточную тревогу — их с Аней разделили, это совсем не входило в их планы, но пришлось, молча следовать за охранником. Оставалось только надеяться, что Аня обеспокоенная его отсутствием закатит истерику...

Услышав за спиной торопливые шаги, я обернулась, ко мне спешил блондин, тот самый с фотографии, одет он был в легкий белый костюм, под широким пиджаком угадывались очертания пистолета в руках он вертел совершенно не нужную ему трость с начищенным до блеска металлическим набалдашником. Артур Коражо. Он оказался немного ниже, чем я себе представляла.

— Я рад приветствовать дорогую гостью, — начал он, галантно поцеловав мне руку, — простите, что не встретил вас раньше, оставив на попечение секретаря, мне нужно было отдать некоторые распоряжения, надеюсь, он не заморочил вам голову своей болтовней. Вы, благородная госпожа Диляра Нуреддин? Я сразу вас узнал, мы совсем недавно говорили с вашим отцом и братом, — ого, мысленно хмыкнула я, у меня уже и братья завелись! — мне очень жаль, что они не смогли приехать.

— Да, я Диляра Нуреддин, — нетерпеливо взмахнув веером, ответила я, — Где мой раб?

— Понимаете, милейшая Диляра, — пустился хозяин в объяснения. — Я содержу этот скромный клуб и хочу, чтобы мои гости не были ничем стеснены, вот, например, все приезжают с рабами, но таскать их все время за собой одна головная боль, поэтому мы отправляем их в специальное помещение, где они находятся под постоянным надзором.

— Я все понимаю, и вы, вероятно правы, — протянула я, — но я хочу, что бы мне вернули мое имущество!

— Как же можно отказать такой милой девушке, — расплылся Артур в милейшей улыбке, не тронувшей, однако, его глаз, и, взмахнув тростью, приказал секретарю, — Приведите сюда имущество госпожи!

Секретарь склонился в почтительном поклоне и заспешил вглубь парка.

— Пойдемте в дом, здесь слишком яркое солнце, оно может повредить вашу нежную кожу, — Артур с нежностью провел пальцем по моей руке и, хотя меня внутренне передернуло от его прикосновения, я заставила себя мило улыбнуться.

— Я предпочитаю здесь дождаться свою обезьянку. Считайте это моим маленьким капризом.

...Влада завели в длинное холодное помещение, разгороженное перегородками, такие же были на невольничьих кораблях. Одетый лишь в тонкие штаны Влад скоро продрог до костей, похоже, они находятся в глубоком подвале, даже не верится, что там, наверху стоит удушающая жара. Раба толкнули в свободное отделение и надежно пристегнули цепь поводка к кольцу в стене, намерено сделав ее настолько короткой, что сесть, не было никакой возможности, можно только опуститься на колени, да и то, если не боишься удушиться.

Влад потоптался на месте, стараясь согреть озябшие ноги, растер плечи и, почувствовав себя достаточно сносно, тихонько прошелся костяшками пальцев по перегородке. С той стороны сразу же послышался такой же тихий шелест.

— Ты кто? — шепотом поинтересовался Влад у своего невидимого соседа.

— Я 'домашний', — ответил ему хриплый мужской голос, — отсюда с Леоны. А ты кто?

— Я тоже вроде 'домашний'. Слышь, моя молодняка прикупить хочет, здесь говорят, еще не клейменные есть.

— Здесь только такие и есть, кроме нас, — заметил мрачный женский голос справа.

— А ну, молчать, скоты! — рявкнул охранник совсем рядом и крепко перетянул парня по плечам коротким хлыстом, заставив не в меру любопытного раба упасть на колени. Цепь натянулась, Влад захрипел придушенный ошейником, дернулся пару раз, веселя охранника. 'Влад, спокойно, — приказал далекий голос Никиты, предупреждая опрометчивые действия, — не трогай его, Анька тебя сейчас вытащит. Мы видели все, что надо'.

— То-то же, будешь знать, как тявкать.

Влад замер вытянув шею, едва шаги охранника затихли, уцепился за цепь поводка, поднимаясь с колен, раздумывая о том, как все-таки было бы приятно придушить охранника...

По боковой дорожке к нам спешил секретарь, таща за собой на поводке Влада. Они приблизились к нам, и охранник подал мне поводок, я поблагодарила его кивком головы.

— Где тебя носит!? — напустилась я на раба.

— Простите, госпожа, — жалобно забормотал Влад, смиренно опустив голову.

— Как ты посмел оставить меня одну в незнакомом месте? — процедила я, подцепив Влада за подбородок сложенным веером, потянула вверх, заставляя его поднять голову, — Тебя, зачем купили? Меня охранять! Я тебя спрашиваю, животное, как ты посмел оставить меня одну!? Молчишь, — я недобро ухмыльнулась, пошлепав парня веером по щеке, — правильно делаешь, что молчишь! Ладно, живи пока, но вернемся домой — будешь наказан! Будешь вести себя хорошо, сама накажу, нет — отдам отцовским опричникам!

'Анька, ты передергиваешь!' — послышалось в наушнике предупреждение Эжена. А не пошел бы ты к черту, родной! Не мешай фантазировать на заданную тему.

— Спасибо, госпожа, — с униженной радостью отозвался Влад.

Во время всей моей речи Артур одобрительно кивал.

— В чем ваш секрет? — поинтересовался хозяин поместья. — Впервые вижу, что бы раб так радовался наказанию.

— А никакого секрета тут нет, — легкомысленно тряхнув головой, проговорила я, — просто мое положение обязывает, и мой раб должен выглядеть соответственно. Чистая кожа, красивые формы. Когда я увидела его пару лет назад, он выглядел отвратительно, он тогда работал у нас на рудниках. Битый, завшивленный, еще пару недель и подох бы. Жалкое зрелище. Брат даже хотел его пристрелить, что бы кормежку зря не расходовать, но я уговорила этого не делать — я тогда увлеклась косметологией и поспорила с братом, что за три месяца приведу эту обезьянку в порядок. Теперь, как видите, он выглядит вполне прилично, — я заставила Влада повернуться, демонстрируя раба во всей его красе, — отец, потакая моему капризу, позволил оставить раба у себя, как телохранителя. Но раб знает, стоит хоть одному шраму появиться на его теле и раб сразу вернется на рудники, где и подохнет, так что он боится не наказания, а его последствий.

— Очень необычная история, — усмехнулся Артур, — а теперь вы чем увлекаетесь?

— Да всем понемногу, — я жеманно распустила веер. — Может, вы мне покажете свое хозяйство? Я предупреждаю, я приехала сюда не просто так, а с неограниченным кредитом и не собираюсь возвращаться с пустыми руками.

— Да-да, — встрепенулся хозяин поместья, вспомнив о своих обязанностях, повел меня в замок.

Как я и предполагала, замок был окружен рвом с водой, вот только вода была не зеленая и затхлая, поскольку ей не давали застаиваться. Как мне объяснил, Артур, видя мой заинтересованный взгляд, подо рвом стоят два мощных насоса, которые беспрестанно гоняют воду, создавая быстрое течение. Он говорил что-то еще про хищных животных и рыб в воде, но только я его не слушала, размышляя о том, что бы такое придумать дальше, что бы со мной захотели заключить сделку. Наживку я бросила и Артур, как гончая собака, почуял выгодного покупателя. Вот только как доходчиво и не вызывая подозрений объяснить ему к чему мне столько молодых неклейменых рабов, если я еще напущу тумана во мне могут начать сомневаться, ведь я человек незнакомый, а мне это вовсе ни к чему. Проверить мою личность труда не составит и тогда нам с Владом придется несладко. Хоть Эж и обещал прибыть сюда через минуту со своими ребятами, эту минуту еще надо будет продержаться. Мы прошли по подъемному мосту к огромной двери, обитой железными полосами, дверь бесшумно распахнулась при нашем появлении.

Зайдя внутрь, я была поражена обстановкой, минуя просторный холл, каменные стены которого были увешаны панорамными картинами, мы попали в огромный зал, где уже толклись с десяток человек гостей. Комната обставлена безвкусно, самым невероятным образом соединяя в себе несколько стилей. На полу расстелен ярко-красный ковер, по которому разбросаны шелковые подушки, у стен вполне современные диваны, обтянутые белой кожей, у правой стены огромный камин, в котором без труда мог стоять человек внушительной комплекции. Посреди комнаты длинный стол, покрытый белой скатертью заставленный всякими вкусностями, мой желудок тут же вспомнил, что с утра в нем побывала только чашка кофе. Огромная каменная лестница, застланная ковровой дорожкой, вела на второй этаж, по бокам лестницы стояли две огромных напольных вазы с пышными белыми цветами, испускающими дурманящий аромат. По стенам развешано оружие, которое перемежалось с головами диковинных животных, видимо охотничьих трофеев. Завершала эту картину многоярусная люстра, состоящая из хрустальных 'слез', которые сверкали и переливались в лучах электрических лампочек не хуже чем мои бриллианты. Я оглядела это варварское великолепие, изумляясь отсутствию вкуса. Артур, заметив мой критический взгляд, пояснил:

— Я понимаю, что выглядит все довольно дико, но мне приходится принимать у себя разных людей, вот, и пытаюсь угодить им всем. Дорогие мои гости, — возвысил он голос, — в нашем полку прибыло, прошу любить и жаловать — Дяляра Нуреддин.

— Диляра, — поправила я его.

— Ох, простите, — он немного смутился, — но ваше имя настолько сложное.

— Ничего, — милостиво откликнулась я, — имя это просто набор символов, главное, что скрывается под ним.

— Да вы философ! — восхитился невысокий худой мужчина, подходя к нам. Одет он был в темно-синий фрак, который при желании можно было обернуть вокруг владельца раза два не меньше, волосы у него были длинные и абсолютно седые, заплетенные в тугую косу, он был похож на древнего флибустьера только, что сошедшего с картинки к учебнику истории.

— Позвольте представить, — запел соловьем мой спутник, — герцог Ратри, давнишний член нашего клуба.

Мы с герцогом чинно раскланялись и, хотя он все время улыбался, глаза его оставались пустыми. Он остановил взгляд на Владе и парень невольно напрягся. Ратри повернулся ко мне, желая что-то сказать, но передумал и, подойдя к парню начал разглядывать его более внимательно. Он развернул Влада к свету, заставил открыть рот, и осмотрел его зубы, Влад отнесся к этим действиям спокойней, чем я, меня возмутило такое бесцеремонное поведение.

— Нравится? — поинтересовалась я, отвлекая внимание герцога на себя, и притягивая Влада поближе, безотчетно выступила вперед, заслоняя собой беззащитного молодого человека.

— Да, очень, — задумчиво проговорил герцог, — он кажется не испорченным. Не желаете продать?

— Боюсь, что нет, — мягко отказала я, — мне самой нравится моя обезьянка.

— Что ж, тогда простите мою навязчивость.

— Прощаю, — бросила я, чувствуя, как, несмотря на мою хваленую выдержку, которой я так гордилась, колени начинают подгибаться. Ратри взглянул на меня колючим взглядом и отошел в сторону, — господин Коражо, у меня не так уж много времени, мой корабль отправляется через два часа и я бы хотела обсудить цель моего визита. Вы же понимаете, что время деньги, и я не могу тратить его просто так.

— Золотые слова, — закивал головой Артур, подводя меня к столу и подавая бокал вина.

— Я бы хотела приобрести у вас партию товара, что и сколько вы можете мне предложить?

— Сейчас в моем распоряжении большой выбор, целых триста экземпляров, — похвастался он.

— Сколько? — деловито спросила я.

— Триста экземпляров, — повторил хозяин.

— Вы не поняли, — недовольно сказала я, — сколько вы просите за все.

— Как за все? — закашлялся Артур, расплескав вино из бокала, — а как же другие члены клуба они ведь тоже хотят...

— Я что не достаточно четко выражаюсь? — я проявила признаки нетерпения, — мне говорили у вас хороший клуб, а у вас здесь черте что! Я беру оптом, розница меня интересует мало, мой отец открывает отель, очень дорогой, в перечень услуг которого будет входить определенные формы отдыха. Я, надеюсь, вы понимаете, о чем я и потомственные рабы мне не подходят, — только бы он не потребовал от меня объяснений, с легкой паникой подумала я, потому что у меня их нет! — мне нужны работники обоего пола. Но, если вы не хотите, не надо, тогда я отправлюсь в другое место, — я развернулась на каблуках и сильно дернула за поводок.

'Ты играешь на грани фола, осторожней!' — послышался тихий шелест в наушнике. Поучите меня еще!

Я царственно поплыла к выходу из зала, в дверях меня поймал за руку Артур и, обойдя меня преданно, точно дворняжка, заглянул в глаза.

— Ну, зачем же искать кого-нибудь другого? — залебезил он, — У нас первосортный товар и элитарный клуб. В другом месте вам обязательно подсунут испорченный товар. Пойдемте в кабинет, там все и обсудим, тем более другие члены клуба могут приобрести товар в другое время, а вы, как я понимаю, проездом. — Галантно предложив мне руку Артур, повел меня вверх по лестнице.

Поднявшись на второй этаж, мы прошли почти в конец длинного ярко освещенного коридора. В коридоре, как и на лестнице, лежала ковровая дорожка, почти полностью заглушающая шаги. С одной стороны это было хорошо — меня никто не услышит, когда я пойду за базой данных, с другой стороны это очень плохо — я тоже никого не услышу и могу попасться, а это чревато последствиями. Артур толкнул предпоследнюю дверь, и мы оказались в большом кабинете. Извинившись, Артур быстро подошел к компьютеру и набрал код доступа. Девять цифр, которые я не успела запомнить. Черт! Я отвернулась, разглядывая обстановку. Здесь все было обставлено с некоторой долей вкуса. Посреди комнаты стоял массивный стол, на котором возвышался вожделенный компьютер, в углу бар, рядом с ним удобный диван. Другую стену занимала невиданная роскошь: стеллажи с книгами, которые терялись где-то под потолком. Я посочувствовала Артуру, наверное, что бы снять нужную книгу, окажись она на самом верху приходится долго карабкаться по приставной лестнице. Хотя, Артур не похож на человека читающего книги, скорее всего они, были приобретены только для интерьера. Я пробежала глазами по корешкам и с удивлением отметила ровный ряд книг по медицине и судмедэкспертизе.

— Это не мое, — извиняющимся тоном заявил Артур, — жена покойница собирала, причем все без разбору.

— А что с ней случилось? — для соблюдения приличий поинтересовалась я.

— Нелепая случайность, — спокойно начал рассказывать хозяин дома, — она утонула в фонтане, день был жарким, она присела на край фонтана и опрокинулась в него, и представьте — утонула.

— В каком фонтане? — спросила я чуть испуганно.

— В том, что во дворе, — пояснил с удовольствием Артур, видя какое впечатление на меня произвели его слова, — Да вы не волнуйтесь так, это было давно, полгода назад.

— А я и не волнуюсь, — парировала я и подумала: 'Да, дружочек, похоже, что ты сам помог своей дрожащей половине поплавать в фонтане, надо бы натолкнуть Никиту на эту мыслишку'. — Вернемся к нашим делам, вы говорили триста экземпляров, называйте вашу цену.

— Ну, я не знаю, — замялся Артур, боясь продешевить, — Триста тысяч кредов. — выдохнул он.

— По тысяче за голову? — с сомнением проговорила я, — Я своего раба так не оцениваю, хотя он легален, в отличной форме и кое-чему обучен, а вы требуете тысячу за возможно проигрышный вариант, их же еще натаскивать придется. Вы не боитесь потерять клиентку? Я даю вам по пятьсот за штуку и не полкреда больше! — сказала я уверено, — Тем более я уверена, на их приобретение вы не очень сильно потратились, так что сто пятьдесят тысяч я считаю хорошей ценой.

— Да, действительно, я не сильно потратился на приобретение этого товара, — не сдавался Артур, — но вы забываете о риске, на который я иду.

— Кстати о риске, — я склонила голову набок, — я и мой отец хотим быть уверены, что если случится непредвиденное, наши имена не всплывут. А под непредвиденным я подразумеваю, появление полиции или не приведи Бог безутешных родственников.

— Об этом можете не беспокоиться, — успокоил меня Артур, — стоит только кому-то чужому попасть в комнату и через сорок секунд вся база данных компьютера будет уничтожена, если не ввести правильный пароль, разумеется.

— Что ж, если ваша система защиты так хороша, то придется накинуть по двести кредов за штуку товара. Но об окончательной цене можно будет говорить не раньше, чем я осмотрю товар.

— О боже, — рассмеялся Артур, — да вы просто акула, моя очаровательная Диляра!

— Спасибо за комплимент, — я чуть склонила голову, — наверное, поэтому мой отец и послал меня сюда, отговорившись делами.

— Что ж, пойдемте, посмотрим товар.

Артур провел нас в конец коридора и открыл дверь на черную лестницу. Мы спустились на три этажа вниз и остановились у железной двери с кодовым замком. Еще пару таких спусков и подъемов и я останусь без ног! И дернул меня черт надеть эти туфли! Набирая код, Артур встал так, что я не могла его увидеть.

Я примерно представляла, что мне предстоит, но не думала, что придется так тяжело. Анфилада комнат, разделенных решетками, казалась бесконечной. Пятнадцать комнат. Тринадцать решеток и всего сто пятьдесят метров от стальной двери входа до глухой стены. Сто пятьдесят метров длиною в жизнь. Жизнь, готовую оборваться, не успев толком начаться. В каждой комнате содержалось не более двадцати человек. Дети. Как и предупреждал Эжен, возраст детей был самый разный. Маленькие, заплаканные и тихие, как мышки. Они смотрели на меня огромными от страха глазами и молчали. И это молчание пугало гораздо сильнее, чем крик. А их еще приходилось осматривать и обсуждать достоинства и недостатки с хозяином дома, сбивая цену. С осмотром выручил Влад. С безразличной холодностью он выполнял все положенные действия, о необходимости некоторых из них я и не подозревала. В покупке живого товара свои тонкости, как, впрочем, и в любом другом деле, постичь которые сходу нереально и если бы не присутствие Влада, вся моя игра не стоила бы и ломаного гроша. К концу осмотра мне казалось, что я сойду с ума, каково же приходится Владу?

— Мне понравился ваш товар, — заявила я, поднимаясь вверх по лестнице, — теперь, пожалуй, можно и подписать документы, скрепляющие нашу сделку, скажу больше, мне кажется, и я думаю, что мой отец со мной согласится, что ваша первоначальная цена вполне справедлива, и я готова ее заплатить.

Я лихорадочно соображала, как заставить Артура показать код доступа к компьютеру. В голову совершенно ничего не приходило, а мне нужен этот код, за которым прячутся сотни загубленных жизней и нераскрытых преступлений. Сорок секунд недостаточно, что бы взломать код, даже для профессионала. Ну, же, доктор, соображай!

— А что вы думаете о долгосрочном сотрудничестве? Если товар будет такого же качества, я согласна платить по полторы тысячи за штуку.

Правы были древние — деньги правят миром. Почуяв прибыль, на которую и несмел, рассчитывать, Артур расслабился настолько, что позволил мне считать код доступа. С формальностями покончили быстро, впрочем, в них не было ничего особенного. Я перевела на счет Артура деньги, а он написал мне гарантийную расписку, значения которой я так до конца и не поняла. Я все равно не смогу ее нигде предъявить.

— Приятно вести с вами дела, — Артур пожал мне руку, получив подтверждение из банка о том, что его счет пополнился, — а теперь я предлагаю присоединиться к остальным и отпраздновать начало нашего сотрудничества.

Мы спустились к гостям и едва взяли по бокалу вина, как к нам подплыла дама, царственного вида, затянутая в платье из лилового шелка.

— Артурчик, миленький, рассуди наш небольшой спор, — капризно завела она тонким голоском, — Мы поспорили с бароном о том, как лучше выбирать товар.

— Я не могу... — начал было отбрыкиваться мой спутник.

— Ничего, идите, — благосклонно разрешила я, — мне все равно нужно посетить дамскую комнату припудрить носик.

— Идите на второй этаж, третья дверь налево, — объяснил мне Артур, увлекаемый своей спутницей к кружку спорщиков.

Я медленно поставила бокал и направилась к лестнице. Указав Владу на первую ступеньку, приказала сидеть там и не двигаться с места, даже если люстра рухнет на головы собравшимся. Медленно поднявшись по лестнице, я вошла на второй этаж, и бегом припустилась по коридору, на ходу доставая из-под подкладки сумочки флеш-карту. На удивление ни Никита, ни Эжен не прореагировали на мои передвижения, ладно, потом разберусь.

Я влетела в кабинет и, заперев за собой дверь, бросилась к компьютеру, если кто-нибудь явится, придется что-то выдумывать. Я включила компьютер и набрала код, молясь всем богам, что бы ничего не перепутать второй попытки у меня не будет. Я зря нервничала, компьютер загрузился без особых проблем. Вставив флешку в компьютер, принялась копировать информацию со всех дисков, на это ушло больше времени, чем я ожидала. За это время никто не потревожил меня ни в наушниках, ни через дверь. Компьютер тихо щелкнул, подавая сигнал об окончании копирования. Стараясь не торопиться, извлекла флешку из компьютера, выключила машину и вышла из комнаты. Колени подгибались от напряжения и усталости. Нет, в таком виде нельзя идти обратно, нужно успокоиться. Я подошла к окну в конце коридора, недалеко от черной лестницы и выглянула на улицу.

Окно выходило на задний двор. Утоптанная площадка в окружении цветущих клумб, и два столба торчащих из земли. Совершенно лишняя деталь пейзажа. Я потерла лицо руками, собираясь с силами, колени перестали дрожать. Давай, доктор, соберись. Осталось совсем чуть-чуть — спуститься вниз, забрать Влада и бежать из этого отвратительного места, позволив ребятам выполнять свою работу. Я еще раз посмотрела на улицу. Внизу происходило что-то странное. Потребовалось несколько секунд, что бы осознать, что именно.

— Твою мать! Романов, ты идиот! — простонала я, выскакивая на черную лестницу, напрочь забывая о недавней усталости и высоких каблуках.

Глава 9.

...Влад опустился на указанную ему ступеньку и приготовился защищать лестницу грудью, если это понадобится. Он сразу понял, что задумала Аня, но указать на сумасбродность ее идеи не мог — не в том сейчас положении. Еще удивило, что ни Никита, ни Эж не откликнулись на это. Влад глянул на большие часы. Так, что бы добраться до комнаты нужно не менее пяти минут, потом минута на загрузку и около десяти на перекачивание информации, берем по максимуму, еще пять минут на то, что б вернуться в зал, итого — двадцать минут. Много.

Стрелки часов показали половину высчитанного Владом времени. Влад почти поверил, что все пройдет гладко и позволил себе немного расслабиться, не забывая при этом отслеживать старинного недруга. Артур Коражо. Маньяк и садист, его вкрадчивый голос часто слышался сквозь пелену ужаса, бессилия и отчаяния, сопровождая добрую половину кошмаров, мучивших молодого раба. Влад никогда и никому не расскажет, что с ним и многими другими проделывал ради развлечения этот выродок. Никогда и никому. Потому, что об этом стыдно даже думать, не то, что говорить. Потому, что он взрослый, здоровый мужик не мог ничего сделать, что бы воспротивиться, а значит, позволял делать с собой такое! Потому, что даже Аня, со всем ее пониманием будет его презирать, узнай она обо всем. Как же Влад его ненавидел, до удушливой пелены, до черных точек в глазах! И, если бы мог, разорвал бывшего хозяина на части голыми руками!

Артур общался с гостями, переходя от одной группки гостей к другой, шутил, пил вино. Семь минут. Оставалось всего семь минут, как что-то изменилось. Артур замер, прижав палец к уху с наушником рации, выслушал доклад, его губы растянулись в тонкую ухмылку, слишком знакомую Владу, что бы заставить его замереть, лихорадочно соображая, чем это может грозить... Анне. А кому же еще, если хозяин дома, подхватив полный бокал вина с подноса, двинулся к лестнице, на которой сидел Влад. Его нужно задержать, чего бы это ни стоило, перетянуть внимание на себя. Черт бы побрал, Анину безрассудность! Эжен же просил... Если бы не ее глупая выходка они бы уже давно ушли отсюда. Остается только надеяться, что ребята подоспеют вовремя, точнее, что Влад будет еще жив, когда придут их спасать. Ох, как же не хочется-то! Времени не осталось. Совсем. Влад подобрался, вот, сейчас! Коражо поравнялся с ним. Вперед! Раб неуклюже завозился, путаясь в поводке, наступил пяткой на кожаную петлю, вскочил, подтолкнув хозяина дома под локоть. Вино выплеснулось из бокала, заливая пиджак и штаны белого хозяйского костюма. Влад с отстраненным интересом наблюдал, как по светлой ткани расплываются безобразные красные пятна. Унижено залепетал, прося прощения, преданно заглядывая в глаза свободному человеку. За каких-то пару секунд нарушая с десяток непреложных правил, расплата не заставила себя долго ждать. Коражо коротко размахнувшись, ударил раба тростью по губам, заставляя наглеца заткнуться. Раб затравленно заморгал, подыгрывая господину, не обращая особого внимания на боль в разбитых губах и солоноватый привкус крови во рту. Провел языком по зубам, проверяя все ли на месте, и ничуть не удивился бы, не досчитайся парочки.

— Что твоя хозяйка забыла в моем кабинете? — ласково поинтересовался Коражо, накручивая поводок на руку, заставляя Влада приблизиться.

— Я не знаю, господин, — прерывающимся голосом заскулил Влад, затыкая восставшую гордость, краем сознания восхищаясь собственной игрой, — я простой раб, я не могу знать, что делает моя госпожа...

— Врешь, паскуда, — в глазах Коражо зажегся ледяной огонь, и Влад явственно почувствовал, как по коже прошелся холодок уже не наигранного, а самого настоящего, страха.

— Я не вру, господин, — отбрасывая игру в страх и покаяние, спокойно проговорил Влад, становясь самим собой. Тем, кем был многие годы. Непокоренным зверем, которого боялись все и рабы, и надсмотрщики, и хозяева. Влад вскинул глаза на своего палача, и тот на мгновение, потеряв над собой контроль, чуть отпрянул, разглядев за серебристой пеленой давно знакомого зверя.

— А ведь я тебя узнал! — прошипел Коражо.

Влад равнодушно пожал плечами, глядя на бывшего хозяина сверху вниз, распаляя того все больше и больше. Он именно на это и рассчитывал. Теперь Артур и не вспомнит об Ане, полностью сосредоточившись на рабе.

— Твоя хозяйка подождет, — подтверждая мысли Влада, оскалился Артур, — ей все равно деваться отсюда некуда. За ворота ее никто не выпустит. А вот тобой я займусь прямо сейчас. Руки за голову!

Влад медленно завел ладони за голову, сцепив пальцы на затылке и, как того требовал порядок, расставил ноги на ширину плеч. Он сделал все, что нужно, теперь нет смысла и дальше лезть на рожон. Время проявить покорность.

— Помнится, раньше тебя было тяжело поставить на колени, — Артур поигрывал тяжелой тростью. — Посмотрим, как это удастся сейчас.

Трость крутанулась в умелых пальцах, нанеся удар в беззащитный живот, от которого Влад непроизвольно согнулся, хватая ртом воздух, и почти сразу последовал второй удар в самое уязвимое мужское место, заставив мужчину рухнуть на колени. По нервам пронесся огненный вихрь боли, перед глазами заплясали разноцветные круги, а к горлу подкатила тошнота. Только бы не вырвало, пытаясь отдышаться, думал раб, иначе живым ему отсюда не выйти. Сегодня его шансы на жизнь и так чуть выше нуля.

— Вот таким ты мне нравишься больше, — удовлетворенно заявил Артур, — а теперь поднимайся и пошли, нам предстоит очень интересный разговор.

Влад поднялся и спокойно позволил увести себя на задний двор, где Артур самолично приковал раба тяжелыми кандалами, растянув крестом между двух столбов. Судя по приготовлениям, разговор будет долгий. Ничего, надо продержаться совсем немного — ребята все видят и скоро будут здесь. Гости вышли за хозяином дома, полюбоваться на неожиданное развлечение. Как солнце-то печет, Влад, прищурившись, посмотрел на безразличное ко всему светило, не потерять бы сознание раньше времени, кто его знает, сколько это все продлиться. И почему ему всю жизнь достается больше всех, задался Влад совершенно глупым вопросом.

— Если ты надеешься, что твоя хозяйка тебя спасет — зря, — вполз в ухо вкрадчивый голос, — я приказал своим охранникам задержать ее, пока я с тобой не закончу! Так что расслабься и получай удовольствие!

Где, черт возьми, хваленая группа захвата, мысленно взвыл Влад. Над головой раздался оглушительный щелчок кнута, заставивший вздрогнуть. Пугает, собака! Артур всегда был склонен к театральным эффектам, тем более зрителей у него сегодня... Человек инстинктивно выгнулся, задохнувшись от боли, принимая первый удар.

Пот мешался со злыми слезами и кровью из прокушенной губы, тяжелыми бордовыми каплями падал на грудь. Влад насчитал около полутора десятков ударов, удивляясь про себя, отчего перед глазами все раскачивается, раньше ведь и по пяти десяткам выдерживал спокойно, а тут на тебе!.. Ох, черт, не заорать бы! Артур бил умело, с оттяжкой, стараясь оставить как можно больше ран, но при этом не позволял рабу потерять сознание или умереть от болевого шока. Недели три после такой порки отлеживаться придется, не меньше. А ведь побои еще не самое страшное. Влад хорошо знал своего мучителя, совсем скоро он доведет раба до того состояния, когда боль почти не будет ощущаться и что бы продолжить веселье из кухни принесут две миски. Одну с солью, которой щедро натрут все раны, а другую со сладкой водой, для привлечения мух и других насекомых и вот тогда начнется самое... А-ах, что б тебя! Интересно, насколько его сейчас хватит? Узнать ответ на этот вопрос, было не дано — сзади послышалась возня и он, сквозь красную пелену, накатившую на сознание, услышал взбешенный Анин голос:

— Что ж ты делаешь, собака бешенная!?..

Бежать по лестнице в туфлях на высоких каблуках та еще затея — шею свернуть раз плюнуть! А со свернутой шеей из меня спаситель аховый. Пришлось останавливаться на площадке между этажами, что бы снять туфли. В коридоре второго этажа послышался топот. Это еще что такое?

— Эжен, — тихо позвала я, в пылинку микрофона, — Эж! Что происходит?

Наушник молчал. Я приложила палец к наушнику, проверяя его крепление. Все в порядке, прибор никуда не делся. Я только сейчас поняла, что уже давно не слышу эфира. Аппаратура отказала? Или нас заглушили? Впервые с начала операции я почувствовала настоящий страх. То, что нас явятся спасать, это понятно, но вот когда это произойдет? И будет ли кого спасать, пессимистически добавил внутренний голос. Над головой хлопнула дверь, и тяжелые шаги раздались уже на лестнице. Я прижалась спиной к холодной стене, до боли в пальцах, сжимая снятые туфли. Глупо ждать, что кто-то поможет. Ну и к черту! Я втравила нас в эту историю, мне и вытаскивать! Единственный человек, кому я могла здесь доверять, сам нуждается в помощи и, причем срочно! Придется выбираться своими силами. А я смогу? Поздно сомневаться!

Сперва я увидела тяжелые тупоносые ботинки, затем форменные оливковые штаны. По лестнице спускался секретарь Артура Коражо, так и оставшийся для меня безымянным. Сейчас он больше напоминал завсегдатая полицейских сводок по розыску особо опасных. К моему удивлению мужчина был безоружен. А, впрочем, ничего удивительного — чем может напугать здорового мужика перепуганная девица, беззащитно сжавшаяся в комочек у стены.

— А, вот вы где, благородная госпожа, — растянув губы в дурашливой улыбке, проговорил мужчина, неторопливо приближаясь ко мне, — Диляра Нуреддин. Или Анна Дмитриевна Романова, дочь небезызвестного генерала? Удивлена, сучка? Своих героев положено знать в лицо и не только их, но и всех родственников, не исключая домашних животных. Вот будет сюрприз для Артура, когда он узнает, какая птичка к нам...

На его лице застыло удивленно-обиженное выражение, когда испуганная девица врезала ему со всей дури по ушам туфлями, с интересом наблюдая, как самоуверенный ублюдок оседает к ее ногам, теряя сознание. Я поразилась не меньше него, я и не думала, что получится, надеясь только оглушить и не более. Ему еще повезло, что я держалась в момент удара за каблуки, иначе к моим ногам оседал труп, а не потерявший сознание придурок, любящий вести задушевные беседы. Я всхлипнула, проведя ладонью по лицу, пальцы противно подрагивали.

— Я тебе покажу сучку! — ворчала я, натягивая туфли. — Скажи спасибо, что я не устроила тебе бесплатную трепанацию! Скотина!

Я перешагнула через лежащее у ног тело и, не удержавшись, лягнула поверженного врага, метя каблуком в ягодицу. Острая тонкая шпилька с металлической набойкой страшное оружие, если умеешь его правильно применять. Я обеспечу тебя хромотой на ближайшие несколько месяцев! Я покрутила пяткой, расширяя рану, с удовольствием представляя, сколько набилось под набойку микробов и злобных бактерий. Надеюсь, у тебя будет заражение крови, и тюремные врачи оттяпают тебе половину задницы! Вдоволь насладившись местью, я выдернула каблук из пробитой мышцы, теперь нужно спасать Влада.

Каблучки сердито зацокали по камню ступеней. Первая победа придала уверенности в собственных силах, а время неумолимо подгоняло вперед. Я и так задержалась благодаря секретарю. Страшно подумать, что за это время могли сделать с Владом. Едва не снеся дверь с петель, я выскочила на задний двор. Первое, что бросилось в глаза — толпа гостей, окруживших те самые два столба. Из-за своего невысокого роста я не могла видеть, что там происходит, но по комментариям вполне представляла. Найти бы хоть какое оружие, я, прикусив губу, завертела головой. В нескольких шагах от площадки обнаружилась вполне подходящая для этих целей, в смысле добывания оружия, сараюшка садовника — в окне просматривался инвентарь. Но, добраться до сарая незамеченной, не представлялось возможным. Не могла же я сказать, ребят, вы отвернитесь, а я пока вилы добуду или еще что в этом роде! Что-то вы, доктор, танцуете. Спокойнее. Нет оружия и не надо, еще сама себя забью ненароком, постараемся просто задурить ему голову. Такие люди как Артур крайне трусливы.

Стараясь двигаться медленно, не привлекая к себе особого внимания, я обошла стоящих полукругом зрителей. Открывшаяся мне картина заставила задохнуться. Хозяин поместья размеренно орудовал кнутом. После каждого удара на бледной коже Влада вздувалась багровая полоса. Свист, глухой удар и в стороны полетели рубиновые капли. Струйка темной крови из тонко рассеченной раны потекла по позвоночнику, смешиваясь с потом и пылью, отчего казалась еще темнее. Адреналин, помешанный на бешенстве вихрем пронесся по венам. Все умные мысли по поводу не спешить враз покинули дурную голову, оставив пустоту и звенящую ярость. Артур был так увлечен своим занятием, что не заметил моего появления, а его гости попросту не успели правильно среагировать — слишком все быстро произошло. А потом стало поздно.

Рискуя получить серьезный удар, я плавный шагнула в сторону, буквально в сантиметре от лица просвистела вымазанная в крови полоска кожи. Я выставила руку, подхватывая хвост кнута где-то посередине так, что бы он мягко обвил запястье и не саданул хлопушкой из конского волоса, хотя и после этого синяки останутся, об этих синяках я с Владом потом отдельно поговорю. Видел бы меня сейчас Саха, убил бы на месте за несоблюдение техники безопасности. Это ж надо удумать — под замах полезть! Где ваши мозги, доктор!?

Я дернула кнут на себя, вырывая его из руки Артура. Как жаль, что он просто держал орудие пытки в руке, не надевши на кисть предохранительную петлю, иначе я б ему ручонку-то вывернула... Подхватила кнутовище левой рукой, стряхнула с правой кожаные кольца. Артур обернувшись с изумлением наблюдал за моей возней, не чувствуя для себя никакой опасности.

— Что ж ты делаешь, собака бешенная? — прошипела я.

— Ого, а вот и хозяюшка твоя пожаловала! — заулыбался Артур, его змеиная улыбка не предвещала мне ничего хорошего.

— Сними его, — голос на удивление звучал спокойно. Я взвесила в руке кнут, ого, серьезная штука, тяжелый, килограмма полтора весом, плетеная шероховатая кожа, утяжелений на хвосте нет, но они и не требуются, хлопушка из конского волоса любого утяжеления стоит — при правильном попадании подрезает, что твой скальпель. Работать с таким одно удовольствие — бьет сам, главное правильно запустить. Я едва заметно повернулась на левое плечо, для лучшего замаха. Если он, конечно, потребуется, только бы вспомнить, как это делается, что б себя между делом не покалечить!

— Я еще не закончил, — процедил Артур, и, протянув руку, потребовал вернуть кнут. Я медленно покачала головой.

— Девочка, ты хоть управляться с такой большой штукой умеешь? — насмешку подхватили зрители.

— Куда ж нам, сирым и убогим, — откликнулась я, стараясь тянуть время, давая возможность полицейским выйти, наконец, на позиции и начать, чертов штурм.

Артур потянулся к наплечной кобуре. Достанет пистолет и мне конец. Сжав до боли зубы, и наплевав на долгое отсутствие практики, коротко размахнулась и с силой запустила тяжелую кожаную змею, метя по плечам, почти не корректируя полет. По замыслу должен получиться охват — кнут обовьет плечи мужчины, лишая его подвижности, а хлопушка ляжет поверх последнего тура, не причинив особого вреда. Даже если не попаду, удар будет чувствительный и на время выведет моего врага из строя. Только бы хребет красавцу не перешибить, иначе полицейские останутся без главного подозреваемого! Фортуна сегодня была явно на моей стороне. Второй раз за последние двадцать минут у меня все получилось, с той лишь поправкой, что кнут лег несколько выше, угодив по шее, а хлопушка смачно шлепнула Артура по щеке, оставляя кровавые полосы. Артур заметно побледнел и задышал как-то томно, с присвистом. 'Твою мать!' — рявкнул кто-то из зрителей, однако, не имея большого желания вмешаться, к тому же мое появление внесло некоторое разнообразие в привычный для них порядок.

Хорошо, что Влад стоит ко мне спиной и не видит всего этого представления, запоздало подумала я, не стоит демонстрировать ему некоторые мои таланты.

— Вот именно — твою мать! — подтвердила я. — А теперь, господин Коражо, очень осторожно достаете пистолет и так же осторожно кидаете мне под ноги. И не надо лишних движений, стоит только дернуть назад, и вы останетесь без головы.

Заполучив пистолет, я, как учил генерал, сняла оружие с предохранителя и направила ствол на Артура.

— Аккуратненько сними со своей шеи кнут. Вот, так, хорошо, — похвалила я, подтянув к себе кнут и удобнее перехватывая тяжелый пистолет, — а теперь выполни просьбу слабой девушки и отстегни его, сперва ноги, потом руки, — я мотнула головой на Влада, безвольно повисшего на руках. — И без глупостей, ладно? Я не снайпер, но с такого расстояния даже я не промахнусь и снесу тебе полчерепа. Я каждый день иду с ножом на живого человека, так что пристрелить такую мразь, как ты, мне ничего не стоит.

В глазах Артура заплескался неподдельный ужас, он как кролик на удава, уставился в дуло пистолета. Потом словно очнувшись, щелкнул замками на кандалах. Влад, не удержавшись на ногах, рухнул на землю.

— Теперь отойди к остальным, — приказала я каменным голосом, Коражо сделал шаг к остолбеневшей толпе гостей. — Владушка, — позвала я, не оборачиваясь, — ты как?

— Жив пока, — прохрипел он.

— Сейчас прибежит охрана, — вкрадчиво начал говорить Артур, — они тебя убьют, всех перестрелять ты не успеешь, отдай мне пистолет.

— Тебя успею, — зло пообещала я, — твоя голова как раз под лазером.

Он замолчал. Так мы стояли минуты две, пот заливал глаза, холодными струйками стекал по спине, вытянутую руку заломило от напряжения. Ну, и что дальше?

...В теплой пыли лежать было хорошо, можно даже сказать приятно, вот только беспокоило, что грязь может забиться в ссадины и тогда Аня замучает своими врачебно-садистскими наклонностями. Сознание окончательно прояснилось и Влад, чуть повернув голову, залюбовался своей хозяйкой, бесстрашно размахивающей огромным пистолетом перед мордой взбешенного Артура. Вот соберусь сейчас с силами, встану и сверну ему шею, как куренку, решил Влад. Но этот стратегический план пришлось отложить на время, похоже Аня не справится одна — пистолет оказался слишком тяжелым, а нервы напряженными. Набрав в легкие побольше воздуха, Влад уперся руками в землю, заставил свое избитое тело приподняться...

'Я так долго не выдержу', — панически пронеслось в голове. Сзади тяжело поднялся Влад и, пошатываясь, подошел ко мне, встал рядом и, оглядывая тяжелым взглядом присутствующих, осторожно забрал у меня пистолет. Я с благодарностью отдала ему тяжелую игрушку и чуть отступила. Был соблазн спрятаться за его спину, предоставив мужчине решать, но именно сейчас Влад вряд ли справится без посторонней помощи.

Артур, видя, в чьих руках оказалось оружие, цветом лица сравнялся со старой хвоей. Мне, признаться, тоже пришлось немного понервничать — на лице Влада появился хищный оскал. На какой-то миг показалось, что он вот-вот спустит курок, не обращая особого внимания на то, что Артур, нужен нашим друзьям живым. Но в следующий момент я напрочь забыла про Артура, из-за угла выбежал охранник и вскинул набегу пистолет. Сейчас он выстрелит, пронеслась в голове ленивая мысль, и поминай, кто была такая Анька Романова. Один удар сердца и охранник почему-то упал, нелепо всплеснув руками, будто запнувшись о невидимый порог, потом раздался взрыв. Кажись, штурм все-таки начался.

Я толкнула Влада на землю, упала на него, прикрывая собой от возможных осколков.

— Влад, — позвала я, наклонившись к его уху, — ты меня слышишь?

— Хуже, — отозвался он, — я тебя чувствую!

— Это хорошо, — хмыкнула я, — потерпи немного, сейчас первая волна пройдет, и мы с тобой пропутешествуем вон до того сарая, там немного безопаснее. Сможешь?

— Смогу. Если ты с меня слезешь.

Еще и шутит, зараза, облегченно подумала я, приподнимая голову в поисках оброненного Владом пистолета. С этой игрушкой я чувствую себя несколько спокойней. Пистолет обнаружился совсем рядом. Подтянув к себе оружие, я считала секунды до затишья. Вот, сейчас! Не выпуская из рук пистолета, скатилась с притихшего парня, встала на четвереньки и подхватив Влада подмышки заставила того двигаться, затащила его между стеной ближайшего строения и каким-то баком. Откуда только силы взялись? Я прислонилась спиной к стене и положила на колени пистолет. Попробует к нам кто-нибудь сунуться — пристрелю без предупреждения.

Сколько продолжалась перестрелка, может секунды, а может не один десяток минут, сказать не берусь, не знаю, я будто выпала из времени. Я не помню даже когда наступила полная тишина. Из оцепенения меня вывел голос Никиты:

— Романова! Анька! — орал он, — Ты где? Отзовись! — потом он озадаченно у кого-то спросил, — Ты ее не видел? Черт, куда же она подевалась, неужто пристрелили, — и опять во всю свою луженую глотку, — Анька, вылезай!

— Что ж ты, бедный, так орешь, — тихо поинтересовалась я, прижимая к себе пистолет и тупо рассматривая содранные колени в рваных колготках и поломанный каблук левой туфли. Жизненных сил не хватило даже что бы расстроиться.

...Влад лежал с закрытыми глазами и вслушивался в тишину, внезапно обрушившуюся после оглушающей перестрелки. Пить хотелось невыносимо. Сейчас он отдал бы целую галактику за стакан холодной воды, а чего мелочиться, как древние — полцарства?

Что бы хоть как-то отвлечься от неприятных ощущений Влад прокручивал в голове события последнего часа. Пролитое вино, тяжелые кандалы на руках, отупляющая боль и маленькая хрупкая девчонка, предпочитающая одежду на два размера больше и подставляющая в операционной под ноги тумбу, иначе до стола никак не достать, не побоявшаяся большого и сильного мужика, раза в полтора превосходящего ее по всем статьям, бросившаяся спасать его, раба. Влад в глубине души предполагал подобное развитие событий, но не верил себе. Не может хозяйка ТАК, защищать раба, сколько бы тот не стоил! Но поверить пришлось, особенно, когда услышал сухой щелчок снимаемого с предохранителя пистолета. Ну, и кто кого из вас спасал? Теперь еще и от Аньки влетит за невыполнение приказа. Влад горестно вздохнул. Спина почти не болела. Пока. Часа через четыре, он будет ползать на брюхе воя от боли. Только бы до дома успеть добраться, а там он закроется у себя в комнате, что бы никто, а в первую очередь Аня, не увидел его скотского состояния.

Где-то над головой заорал Никита, разыскивая Аню, она пробормотала что-то неодобрительное в ответ, из чего Влад сделал вывод, что она зла на всех и выбираться из своего укрытия не собирается. Впрочем, и ему самому было здесь вполне приемлемо. И если бы его не начал потряхивать озноб, то, наверное, провалялся бы здесь до самого отлета...

У ног завозился Влад, поднял голову, огляделся и попытался сесть, это удалось ему только со второго раза. Он шевельнул плечами и сморщился.

— Ты как?

— С утра было лучше, — криво ухмыльнулся он и подмигнул мне, — в толк никак не возьму, отчего чуть не отъехал, раньше времени.

— Новая кожа, — со вздохом пояснила я, злясь, что из-за меня этот дурачок влез, куда не следовало. — Костик содрал с тебя больше, чем следовало и кожа еще очень тонкая, вот поэтому так и получилось. Той-то было больше двадцати лет, а этой без году неделя.

— А, тогда понятно, — протянул Влад.

— И вообще, ты гадкий... — начала я ругаться, но слова на ум не шли, и мне пришлось замолчать.

— Знаю, — смиренно кивнул он, — давай ты меня дома воспитывать будешь, а?

— Ты когда слушаться меня начнешь? Тебя ж убить мало, — безнадежно заметила я.

— Хорошо, — опять согласился Влад, зубы которого начали отчетливо постукивать, — вот этим и займешься, но только дома. Давай выбираться отсюда.

— Пошел к черту, — от всего сердца пожелала ему я.

— Слышишь, — Влад проигнорировал мое замечание, — тебя зовут.

— Ну и пусть зовут, они опоздали на двенадцать минут, так что теперь облегчать им жизнь я не намерена, и буду сидеть здесь до второго пришествия.

— Как хочешь, а я, пожалуй, вылезу.

— Вперед, — разрешила я, Влад встал на четвереньки и пополз к выходу.

— О, Влад! Ну, и обработали тебя! — послышался обеспокоенный голос Никиты. — Ребята, дайте ему, чем прикрыться. Ты Аньку не видел?

— Видел, она сидит между стеной и баком, вооружена, очень опасна и крайне сердита.

— Поговори мне еще! — рявкнула я.

— И что ты сделаешь? — поинтересовался он.

— Пристрелю тебя, — устало заявила я, прижимаясь затылком к шершавому кирпичу стены.

— Ну, тогда мне ничего не грозит, — обрадовался Влад, — обратно я не полезу, а ты обещала просидеть там до второго пришествия.

— Для этого, я, пожалуй, вылезу.

— Договорились, — послышалось в ответ, я чертыхнулась и полезла из своего укрытия.

— Черт, откуда у нее пистолет? — взвизгнул Эжен наблюдавший за моим появлением на свет божий.

— Забрала у того придурка, который мне спину разукрасил, — пояснил Влад, кутаясь в серое одеяло, предусмотрительно отступая за спину Никиты.

— Анечка, — ласково заговорил со мной Никита, — отдай пушку.

— Не отдам, — огрызнулась я.

— Тогда я сам заберу.

— Рискни здоровьем, — развеселилась я, — только скажи сначала, у тебя запасная задница имеется? А то я тебе эту-то отстрелю. — Я помотала пистолетом, парни, пригнувшись, попятились, ища глазами естественные укрытия.

— Дурдом какой-то! — возмутился Эж. — Он, между прочим, стреляет.

— Как? — поинтересовалась я, нажимая на курок, громыхнул выстрел, и пуля взрыла маленький столбик пыли совсем рядом с носками туфель Эжа. Парни, не исключая Влада, как по команде, бросились на землю. — Вот так да? — проорала я, у меня заложило уши.

— У е. ... — изрек Эж, вжимаясь в землю, — брось пушку, идиотка! Зацепишь кого-нибудь.

— А не пойти ли вам, мосье д'Санси, в пеший тур с сексуальными извращениями? — нагло предложила я, размахивая пистолетом. — И убери своих! — Холодно приказала я, краем глаза отмечая несанкционированное шевеление в кустах. — Позашибаю, к той матери!

— Мужики, назад, — проорал Никита, — это дело частное. Сейчас она успокоится, перенервничала девочка.

— Я тебе башку оторву! — задыхаясь от ярости, прорычал Эжен.

— Ты для начала перестань валяться, как побитая собака и пузом пыль разгребать, встань, как нормальный мужик, — продолжала я издеваться, чувствуя себя на вершине блаженства, мстя, что бросили нас на произвол судьбы. Влада, было жалко, но он сам виноват, нечего было попадаться под горячую руку, — вот когда встанешь, тогда и поговорим!

— Это ты у меня сейчас в пыли, как побитая собака валяться будешь! — рявкнул Эж и действительно начал вставать, я, следя за его движениями, медленно подняла тяжелый пистолет.

Никита и Влад, видя, что события принимают нежелательный оборот, с двух сторон схватили Эжена за плечи, рывком возвращая взбешенного парня в исходное положение. Я не преминула этим воспользоваться.

— А ты попробуй, родной!

— Анька, — Никита приподнял голову, продолжая удерживать рвущегося ко мне Эжа, — не дури, брось оружие, слышь? Все, порычали друг на друга, и хватит, ладно? Ну, извини, так получилось, нас заглушили, и местные еще притащись. Но ты тоже хороша — тебя просили никуда не лезть!

— Нет, это не дурдом, это хуже, — зло, сверкнув глазами, процедил сквозь зубы Эж, его бесило, что он лежит в пыли, плотно прижатый с двух сторон сильными руками и подобраться ко мне нет никакой возможности, — это Шапито какое-то, где три дурака валяются на пузе в пыли, а четвертая, дефективная, размахивает пистолетом!

— Сам ты — дефективный! — обиделась я, — Вы мне что обещали? Что будете здесь через минуту, если запахнет жареным, а сами явились через пятнадцать! — я устало опустила пистолет, полицейские опасливо поднялись. Я швырнула пистолет Эжену под ноги, тут же исчезнувший в кармане его куртки. — Чего уставились!? Истерик что ли не видели?

— А ЭТО была истерика? — отряхиваясь от пыли, миролюбиво поинтересовался Эж.

— Ну, да, — я тряхнула головой.

— Странно, а мне показалось, что ты всерьез хотела нас убить.

Я ухмыльнулась, сняла туфли и протянула их Никите.

— Каблук поломался, — пожаловалась я, — сделай что-нибудь.

Никита повертел обувь в руках, бурча под нос, что он не сапожник, а потом сделал единственное, что было в его силах — отломал каблуки. Мне оставалось только горестно зажмуриться, вспомнив, сколько стоили эти туфли.

Я оглянулась, ища Влада, он стоял у дерева, привалившись плечом к стволу, и выглядел вполне сносно, если бы не темные пятна, проступившие на тонком одеяле. Парень стоял достаточно ровно, но это пока. Пока он на адреналине. Не пройдет и получаса, как адреналин схлынет и тогда ему придется туго. Я протянула руку к Эжену и, тот молча, снял с пояса свою аптечку. Вытащив из коробочки мягкий шприц-ампулу с противошоковым коктейлем, вернула аптечку полицейскому, он хотел что-то сказать, но в кармане затрещала рация, я махнула рукой и направилась к одиноко стоящему Владу.

— Ты как? — тихо спросила я, с тревогой вглядываясь в его бледное лицо.

— Ты уже спрашивала, — ухмыльнувшись, откликнулся он, отчего на губах выступили капельки крови.

— Я помню, ты ответил, что живой, — вздохнула я, вытаскивая из сумочки платок, — завязывал бы ты улыбаться.

Я осторожно промокнула его губы, а затем, не удержавшись, стала стирать бисеринки пота с его лба.

— Зачем тебе это? — спросил Влад, косясь на шприц, зажатый в моей руке.

— Хочу вколоть тебе противошоковое, — пожала я плечами, оттирая грязь с его щеки.

— Перестань, на нас смотрят, — Влад перехватил мою руку.

Я оглянулась, никому не было до нас дела, но убрала платок в сумочку, не желая лишний раз не нервировать парня.

— Дай руку.

— Зачем мне противошоковое? — слабо запротестовал он, пряча руку в одеяле, видя в моей заботе лишь то, что хотел видеть — жалость, которую по отношению к себе допустить не мог, — Я себя нормально чувствую.

— Конечно, нормально и не удивительно, ты держишься на адреналине, — мягко проговорила я, озвучивая свои недавние мысли, — он-то и не дает тебе почувствовать твое истинное состояние. Но, что будет через полчаса, когда уровень адреналина придет в норму?

Хмурый взгляд, брошенный исподлобья, свидетельствовал, что Владу лучше, чем кому другому известно, что будет тогда. Вздохнув, Влад протянул руку. Я сделала укол и, попросив подождать, вернулась к Эжену.

— Владу бы помыться, — тихо проговорила я, — и полежать, не помешает.

— Полежать это можно, а вот помыться пока не получится — в доме эксперты работают, а до квартиры, боюсь, не дойдет.

— Не дойдет, — согласился подошедший Никита, — парень вон на ногах стоит только из упрямства. Я провожу его до машины, а то свалится еще.

— Я сама, — запротестовала я, — мне его осмотреть надо.

— Не лезь, — удержал меня Эжен, — по крайней мере, не сейчас, дай парню отдышаться. За те полчаса, что эксперты осматривают дом, с ним ничего не случится. Все равно его отмыть сначала надо, а потом осматривать.

Я рассеянно кивнула, глядя, как Влад ковыляет вслед за Никитой в сторону полицейских машин. В кармане Эжа вновь закаркала рация, прерывая наш разговор. Выслушав сообщение, Эжен выругался и сплюнул под ноги. Я вопросительно посмотрела на друга.

— Вскрыли кабинет, компьютер разбит, — сообщил он, — ребята говорят, носители не восстановить.

— Ну и пусть, — пожала я плечами, вытягивая из-под подкладки сумочки флэшку, покачивая ею перед глазами Эжа.

— Незаконно добытые доказательства? — плотоядно ухмыльнулся Эж, подхватывая носитель и пряча в карман.

— А пусть докажут, — безразлично бросила я. — Компьютер есть? Есть. Носители битые? А кто сказал, что их нельзя восстановить?

— Тебе известно, что это подсудное дело?

— Бывает.

— Ты знаешь, — задумчиво проворчал Эж, — почему-то это твое 'бывает' очень напоминает 'плевать'!

— Анна Дмитриевна, если вы здесь закончили, вы нам нужны, — позвал меня Клейтон, — нам нужно начинать осмотр детей, а местные медики запаздывают.

— Хорошо, сейчас иду, — откликнулась я, — похоже, мы здесь застряли.

Теперь пришло время Эжена пожимать плечами. Я развернулась и пошла в замок. У черного входа меня дожидался Клейтон.

— Мне нужна отдельная комната с хорошим освещением, бланки и походный медицинский набор.

Глава 10.

...Влад напоминал себе кусок мяса, которое сперва хорошенько отбили, а после отправили в духовку, на которую все больше походил нагретый салон машины. Несмотря на жару, Влада трясло от озноба. Боль накатывала тягучими волнами заставляя прикусывать край казенного одеяла, что б ни завыть в голос, не спасала даже дрянь вколотая Аней. Откат пришел гораздо раньше, чем он рассчитывал и теперь лежа на заднем сидении машины, боролся с подступающей тошнотой. Нужно срочно выбраться на улицу, пока он хоть что-то соображает. Полицейские вряд ли обрадуются, если он загадит салон, к тому же Влад уже давно выцедил последний глоток воды из бутылки, оставленной Никитой. Парень осторожно вытянул руку, толкнул дверцу и выбрался наружу. На свежем воздухе стало чуть легче. Привалился грудью к дверце, подставив лицо слабому ветерку, обещающему скорый вечер, когда планета сможет ненадолго отдохнуть от одуряющей жары, до восхода второго солнца. Влад хватал ртом горячий воздух, с усилием проталкивая его в легкие.

Прикрыл глаза, прислушиваясь к окружающему миру. Над головой шелестели листья, тихо журчала вода в узком рве, где-то, совсем близко переговаривались полицейские, осматривающие поместье, кто-то засмеялся. Почувствовав себя достаточно сносно, молодой человек огляделся, стараясь при этом не особо крутить башкой из опасения вызвать новую вспышку боли. Предстояло решить, где добыть воду. Не хлебать же, в самом деле, изо рва! О том, что можно кого-нибудь позвать и попросить принести еще и речи быть не могло. Попросить, означало признать свою беспомощность, а этого Влад не мог себе позволить.

Коротко выдохнул, решаясь, отлепился от машины и побрел в сторону замка. Всего-то тридцать метров, или чуть больше. Совсем немного.

— А ну, вернулся в машину! — окрик заставил остановиться.

Влад повернулся на голос. Слишком резко. Парня качнуло в сторону, неверные ноги подогнулись, и Влад рухнул на колени. От таких хаотических перемещений в пространстве измученный желудок совершил резкий скачок вверх...

— Ты что это собираешься.... Твою мать! — рявкнул приставучий полицейский, когда Влада вывернуло на его ботинки.

Влад ничуть не удивился, когда в скулу врезался кулак, опрокинув раба на спину. Хорошо хоть не ногой. Сознание поплыло, однако, не выключившись окончательно. Сквозь накатившую пелену слышал чей-то топот, крики, кажись, орали на того полицейского. Влад хотел объяснить, что парень не виноват, что он и сам съездил бы по морде, если бы на его ботинки выскочило содержимое чьего-то желудка. Но открыть глаза оказалось непосильным трудом, а голоса постепенно сливались в равномерный гул. Потом его перевернули на живот, подхватили под руки и куда-то поволокли. Камушки дорожки царапали босые ноги, тянущиеся по земле, а сознание, наконец, провалилось в черную бездну...

Клейтон проводил меня в комнату и, вручив походный медицинский чемоданчик, отправился за первой жертвой. Я с любопытством огляделась. Стены и мебель в светлых тонах, окно почти во всю стену, каменный пол, обеспечивающий прохладу, что крайне актуально в местном климате. Я поставила чемоданчик на широкий стол, раздумывая, насколько долго здесь застряну. Чтобы там не говорил Эжен, а Владу сейчас необходима моя помощь, тем более, кроме меня он все одно к себе никого не подпустит. Влад и меня-то в такие минуты терпит через раз, хотя и старается не выказывать этого.

Я обернулась на звук открывающейся двери. Первой пациенткой Клейтон выбрал девочку лет четырнадцати. Худенькую, с короткими светлыми волосами и карими глазами, одетую в серое короткое платье, больше напоминающее мешок. Она механически переступала босыми ногами, повинуясь мужчине, крепко держащему ее за руку. Клейтон подтолкнул ее к дивану. Девочка не устояла на ногах и, упав на мягкую подушку, сжалась в комочек, подтянув колени к груди, прикрывая голову руками.

— Клейтон!

— Что!? — эксперт был в ярости. — Она мне руку прокусила!

Он потряс у меня перед глазами ладонью со следами зубов. Из маленьких ранок сочилась кровь, собираясь в тяжелую рубиновую каплю. Я медленно выдохнула, воздерживаясь от объяснения Клейтону, кто он и откуда взялся. Вместо этого достала из чемоданчика антисептик и упаковку бинта. Поймав руку полицейского, щедро плеснула резко пахнущей жидкостью на рану. Ладонь Клейтона покрылась шапкой белой пены. Клейтон взвыл сквозь зубы, пытаясь вырвать у меня свою руку, что у него естественно не получилось. Я вскрыла зубами упаковку бинта и наложила тугую повязку на раненную конечность.

— Снимай штаны.

— Зачем это еще? — Клейтон подозрительно сощурился.

— Прививку от бешенства сделаю, — с ухмылкой пояснила я.

Клейтон покраснел, явно собираясь отправить меня по известному адресу, но в последний момент удержался от этого опрометчивого поступка и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Я пожала плечами и, подойдя к дивану, присела рядом с дрожащим комочком.

— И зачем ты Клейтона укусила? — хмыкнула я, погладив девочку по голове.

От моего прикосновения девочка затихла. Я осторожно отняла ее руки от лица, объясняя, что все закончилось, и никто не причинит ей зла. На меня уставились испуганные глаза. Пару секунд она таращилась на меня, а потом заплакала, молча, почти беззвучно. Слезы величиной с горошину катились по впалым щекам, оставляя светлые дорожки на перепачканной рожице. Я притянула девочку к себе. Она доверчиво ткнулась носом в мое плечо. Я гладила вздрагивающую узкую спину, давая ей выплакаться, и думала, что Клейтону стоило дождаться местных медиков и уж тогда начинать осмотр, что я совсем не подхожу для этого, по крайней мере, не сегодня и что в это самое время я должна утешать совсем другого человека.

— Ну, что — успокоилась? — тихо спросила я, когда худенькие плечи почти перестали вздрагивать. Девочка кивнула и медленно отстранилась.

— Ты... ты кто? — прошелестел сорванный рыданиями голос.

— Я? Я, Анна Романова, — не видя смысла рассказывать ей свою долгую историю.

— Ты полицейская?

— Нет, я доктор.

— Ты нас покупала, — хмурясь, проговорила девочка, — ты кто?

— Я доктор, меня зовут Аня, — терпеливо повторила я, — а та покупка просто спектакль. Игра, понимаешь?

— У тебя был раб, — не слушая меня, продолжала она.

— Да, его зовут Влад, — подтвердила я.

— Его избили. Сильно, — сообщила она, — так полицейские говорили.

— Тебе? — удивилась я.

— Нет, — она мотнула головой, — они между собой... У тебя платье грязное и колготки порвались.

— Я знаю, — улыбнулась я, отряхивая тряпку, в которую превратилось мое платье, — когда вас освобождали, я упала.

— А-а-а.... Что с нами теперь будет?

— Я не знаю, — честно призналась я, — скорее всего, осмотрят и отправят по домам.

— А у кого нет дома? Что будет с ними?

Я прикусила губу. Что я могла ей ответить? Что ее отправят в приют? Не думаю, что именно это она хотела услышать.

— У меня нет дома, меня отец отдал Артуру, за долги. Что со мной будет? — видя, что я молчу, продолжала требовать она.

— Тебя как зовут?

— Ника.

— Ника, я думаю, что к отцу тебя не отправят это точно. Скорее всего, в приют...

— Я не хочу в приют, — поморщившись, ответила она, — и к отцу я не вернусь!

— Давай, ты поговоришь об этом с людьми из социальной службы. Они должны скоро подъехать. Я думаю, они подберут тебе что-нибудь подходящее. Я, к сожалению, здесь ничего не решаю. Я просто доктор, помогающий полиции. А теперь, давай я тебя осмотрю. Ты же хочешь, что бы Артура посадили в тюрьму? Вот. Ты поможешь мне его туда отправить?

Девочка медленно кивнула.

— Замечательно. Так зачем ты укусила Клейтона? Он сделал тебе больно?

— Нет, я просто хотела убежать, — пожала Ника плечами, — он вывел меня из комнаты, он держал меня за руку, как я могла по-другому освободиться от него?

Действительно — как? Только прокусив Клейтону руку, доведя беднягу до бешенства. Я потерла глаза рукой, сумасшедший дом какой-то.

Местная медицина прибыла только через час, я с облегчением передала им свои обязанности и отправилась на поиски Влада. Я взялась за ручку входной двери, раздумывая, откуда лучше начинать.

— Ань, ты не парня своего ищешь? — в холл выглянул Игорь, один из ребят следственной бригады.

— Да, а где он?

— Его ребята в квартиру потащили, откуда мы за поместьем наблюдали, это недалеко — через дорогу, — Игорь махнул рукой в нужном направлении, — Кажется, парень в отключке. Туда майор уже пошел.

— Спасибо. Игорь, аптечку дай, — я подхватила брошенную полицейским портативную аптечку, на ходу проверяя ее содержимое.

Я сейчас этому майору ноги повыдергиваю и в уши вставлю. Ничего не случится, пусть парень отдышится! Отдышался! Дальше мысли пошли и вовсе неприличные, в которых фигурировал Эжен в самых замысловатых позах.

Я влетела в темный подъезд и, спотыкаясь, побежала по лестнице. Оказавшись у знакомой двери, остановилась на секунду перевести дух. Впервые в жизни мне было страшно открыть дверь, так страшно не было, даже когда входила в палату, в которой лежал раненый отец. Впрочем, тогда страх не ощущался, потому что рядом был дед, седовласый старик с красными от постоянного мытья руками. Лучший хирург из всех кого я знала. Я выдохнула и толкнула скрипучую дверь. Под потолком горела единственная лампочка, освещая тесный коридор с обшарпанными стенами. Проводов на полу заметно убавилось. Ребята успели убрать большую часть оборудования. Я прислушалась к звукам квартиры. Где-то в глубине, дальше по коридору, за неплотно закрытой дверью слышалось невнятное бормотание. Я пошла на голос и вскоре уже могла различить отдельные не совсем приличные выражения, при помощи которых Эжен общался с подчиненными.

Я легонько толкнула дверь. Мне открылась небольшая квадратная комната, обстановку которой составляли лишь стол и кровать. На пыльном, затоптанном полу в окружении растерянных полицейских ничком лежал Влад. Растрепанные волосы, спина в кровавых разводах с налитыми черным рубцами. Даже ошейник никто не снял. Горло перехватило, а к глазам подступили злые слезы. Неужели Влад не заслужил чего-то большего, чем валяться на полу!?

...Стало не так жарко, а свет перестал раздражающе пробиваться сквозь сомкнутые веки. Влад медленно, словно нехотя выныривал из забытья. Его занесли в помещение и положили на прохладный пол. Над головой бормотал мужской голос, голос был в ярости, Влад мысленно поежился, приходить в себя тут же расхотелось. Но, кто-то явно был не согласен с этим его желанием и побрызгал в лицо водой, легонько пошлепал по щекам.

— Влад! — окрик Эжена с трудом пробивался в измученное сознание. — Влад, черт тебя дери, хорош придуриваться, открой глазки!

Черта с два, лениво мелькнуло в голове. Я очнусь, а вы начнете на меня орать, жизни учить. Нет, я уж лучше так, может, тогда вы оставите меня в покое.

— Да не откроет он, — отозвался запыхавшийся голос, — Уф, тяжелый черт, чуть доволокли. Он отключился крепко. Гена его по лицу приложил, за то, что ботинки ему облевал.

— Сукины вы дети, — тоскливо пробормотал Эжен, — ничего вам доверить нельзя. Я же просто просил вас последить... Кто теперь с Романовой объясняться будет? Кто, я вас спрашиваю!?

Влад мысленно поморщился, да уж с Анькой объясняться дело не из легких. Хорошо, что ему не придется этого делать.

— И о чем со мной нужно объясняться? — голос, звенящий от плохо скрываемого бешенства, заставил Влада удержаться на самой кромке бездны, в которую снова был готов провалиться.

— Ань, тут понимаешь, такое дело...

— Теперь я вас точно поубиваю, — пообещала Аня, — Переложите его на кровать, да аккуратнее же вы, олухи!

Его опять подняли, теперь уже гораздо осторожнее, и опустили на что-то менее жесткое, больно завернув руку. Почти сразу в нос ударила резкая вонь, окончательно прогоняя застилающую сознание муть и заставляя Влада отдернуть голову от источника жуткого запаха, но ему не дали этого сделать...

Я поддерживала голову Влада, не давая удариться затылком о стену, не переставая водить ваткой щедро смоченной нашатырным спиртом у его носа. Он забавно поморщился, открыл глаза и попытался отодвинуть мою руку.

— Ш-ш-ш, тихо, тихо.

— Ань, убери это, — прохрипел Влад, с трудом шевеля разбитыми губами.

— Привет, — я склонилась к его лицу, с беспокойством заглядывая в глаза, мутные с расширенными от боли зрачками, так что серого остался только ободок.

— Меня вырвало полицейскому на ботинки, — зачем-то сообщил он.

— Наплюй! Не облезет! Нашел, о чем переживать, — откликнулась я, обнимая его и поглаживая растрепанные волосы, стараясь успокоить, неужели он думает, что меня интересуют чьи-то ботинки.

Выпроводив любопытных, вскрыла аптечку, рассеянно изучая ее содержимое, отыскивая обезболивающее и снотворное. Парню жизненно необходимо отдохнуть, а сам он в нынешнем состоянии ни за что не уснет.

— Аня, — позвал Влад, — а мы скоро домой?

— Скоро, — пообещала я, выуживая нужный шприц, и вкалывая обезболивающее в подставленную руку, — сейчас легче станет. Сильно устал?

— Да, очень, — признался он.

— Ты потерпи еще немного, ладно? Ребята скоро закончат и полетим. А пока давай снимем оборудование, а потом я твою спину посмотрю.

Влад прикрыл глаза, соглашаясь, и повернул голову, подставляя замок ошейника. Сняв ошейник, я небрежно бросила его на стол, туда же отправилось, мое колье и два наушника.

— Владушка, ты полежи, я сейчас приду.

Выйдя из комнаты, я натолкнулась на Эжена. Что ж, весьма кстати.

— Ань, ну, что там?

— Мне нужна горячая вода, полотенца и лед. И еще, будь добр обеспечить Владу медицинскую перевозку. Мне плевать, как ты это сделаешь, — отметая возможные возражения, отрезала я, — можешь угнать машину, можешь подкупить местных, но что бы перевозка была!

— Я понимаю, что у тебя есть все основания злиться, но это перебор, — попытался возмутиться Эжен.

— Перебор!? — вполголоса прорычала я, смерив полицейского свирепым взглядом. — Это у меня перебор? А откуда, скажи мне, пожалуйста, у Влада свежий синяк на скуле? Даже не вздумай отмолчаться!

— Его Гена ударил, когда Влада вырвало на его ботинки, — неохотно ответил Эж.

— Ну, вы и молодцы, господа полицейские, — брезгливо кривясь, прокомментировала я, — мало того, что нас из-за вашей ошибки чуть не убили, так один девчонку пугает, другой избитого до полусмерти раба по лицу хлещет! Так у кого из нас перебор?

— Аня, прекрати! — возмутился майор. — Такое ощущение, что все врачи эталоны добродетели.

— Может мы и не эталоны, — огрызнулась я, — но, по крайней мере, такого себе не позволяем! Ты принесешь то, что я просила или мне самой сходить?

— Принесу, конечно, — предпочитая не вступать в дальнейшие споры, вздохнул Эжен.

— И еще воды для Влада, желательно бутылочку с соломинкой.

Я вернулась в комнату, тихонько притворив за собой дверь.

— Ань, ты поругалась с Эженом?

— Да, поругалась, — не стала отрицать я, раскладывая на столе все, что может понадобиться.

— Зачем?

— Потому что мне не нравится, когда тебя бьют по лицу, а он начальник, значит, отвечает за своих людей, — пожала я плечами, вскрывая пакет с тонкими марлевыми салфетками.

— Но Эжен, ни в чем не виноват, — попытался заступиться за него Влад, — его и рядом-то не было! Мне не нравится, что вы поссорились из-за меня.

— Не переживай, как поссорились, так и помиримся, правда, Аня? — в комнату ввалился Эжен груженый ведром с водой, полотенцами и большой махровой простыней.

— Правда Эж, — исключительно ради Влада согласилась я, окатив друга ледяным взглядом, — ты все принес?

— Все, кроме льда, — кивнул Эж, передавая мне полотенца. — Я тебе еще нужен? Нет? Тогда я пойду, у меня еще дела есть.

Я кивнула, и Эжен направился к выходу.

— Эж, — остановил его Влад на пороге, — вам сильно достанется от генерала?

Я улыбнулась, вытряхивая из полотенец бутылочку воды, похоже, лекарство начало действовать и парню лучше, раз он уже в состоянии задавать глупые вопросы.

— Не больше, чем досталось тебе, — хохотнул Эжен, берясь за ручку двери, — не дергайся из-за этого, ты лучше отдыхай. Да, Ань, там генерал передал вам кое-что из одежды. Сумка у входной двери стоит.

— Эж, подожди! — опять остановил его Влад.

Брови Эжа удивленно взлетели вверх, впрочем, как и мои, отчего-то подозрительно смахивающего на отчаяние, прозвучавшего в голосе Влада. Эжен захлопнул уже открытую дверь, быстро пересек комнату и опустился на корточки рядом с Владом.

— Эй, парень, ты чего? — в тоне Эжена сквозила настороженность. — Я понимаю, тебе сегодня здорово досталось, но...

— Эж, если у тебя есть время, проводи меня в туалет, — смущаясь, еле слышно попросил Влад, — пожалуйста.

— Да что за вопрос! — удивленно нахмурился Эжен.

Я ошиблась Владу совсем не лучше, если он, переступив через себя, просит помощи. Я с беспокойством следила, как Эж помогает Владу подняться и выводит из комнаты, удерживая себя, чтоб не вмешаться. По моему разумению совсем не обязательно куда-то идти, вполне можно изобрести нечто похожее на больничную утку.... Хотя, Влад ни за что не согласится на такое, даже выйди я из комнаты. Я устало потерла глаза и вернулась к аптечке.

Эжен втащил едва переставляющего ноги Влада в комнату и помог ему лечь. Раны на спине Влада опять открылись и сильно кровоточили.

— Я достану перевозку, — вплотную подойдя ко мне, тихо проговорил Эж и вышел из комнаты.

Наплевав на слабые протесты, я стянула с парня штаны и, смочив в теплой воде полотенце, начала смывать пыль и кровь, стараясь не задевать открытых ран, что было, не так уж и просто, до боли прикусывая губу, борясь с подступающими слезами. Этого мне уж точно не простят.

— Очень меня? — спросил Влад, косясь на меня через плечо.

— Достаточно, что бы Костик из меня душу вытряс, — невесело ухмыльнулась я, промокая ссадины антисептиком, — придется несколько дней вылежаться.

— Я не могу, — запаниковал Влад, — у меня экзамены скоро.

— Подождут твои экзамены, — успокоила его я, прикрывая мужскую спину тонкой марлевой салфеткой, — тебе много двигаться сейчас нельзя, иначе раны будут открываться и долго не заживут.

— Ань, может, не стоит закрывать? Присохнет же, с мясом потом отдирать...

— За это не волнуйся, как только на станцию прилетим, аккуратно сниму, — пообещала я, — ты и не почувствуешь. Мы ж на планете, а здесь насекомых полно.

— Ну, давай, начинай, — после недолгого молчания, неуверенно пробормотал Влад.

— Что? — не поняла я, укрывая его простыней.

— Воспитывать, — безнадежно пояснил он, — все равно мне от этого не отвертеться, так чего тянуть до дома?

— Какой же ты у меня глупый, — вздохнула я, вставая на колени, рядом с его кроватью, — Как я могу тебя воспитывать? Я тебе сказала, ты меня не послушал... Ты взрослый мужчина, ты принял решение, тебе и так за это порядком досталось. Тебя не за что ругать — ты все правильно сделал. Слышишь? Ты молодец! Ты сильный и смелый, ты меня прикрыл.

— Что ты мне вколола? — сонным голосом пробормотал заметно успокоившийся Влад.

— Ничего такого страшного. На, попей, — я поднесла соломинку к его губам. Влад подхватил тонкий пластик зубами и жадно потянул воду.

— Тихо, тихо — не спеши, — ласково проговорила я, погладив его колючую щеку.

Влад выпустил трубочку из губ и пробормотал что-то неразборчивое. Снотворное, наконец, начало действовать, погружая его в сон. Я поправила простыню, плотно завесила шторы и тихо выскользнула из комнаты. По моим расчетам до вылета не меньше двух часов, так что у меня куча времени, что б привести себя в порядок. Проинспектировав сумку, присланную отцом я, с удовольствием обнаружила в ней брюки, белье, рубашку, носки и легкие матерчатые туфли, взамен моим пришедшим в совершеннейшую негодность. Все новое, даже магазинные бирки не сорваны. Для Влада то же была куплена новая одежда. Забота вещь приятная, но это совсем не извиняет того, что они опоздали.

Собрав вещи, я отправилась на поиски ванны. Теперь, когда все неотложные дела сделаны, можно позаботиться и о себе. А для себя очень хотелось горячую ванну, можно даже без пены, чтобы смыть всю мерзость этого дня. Я брела по темному коридору, мечтая, как гулко будут петь трубы, наполняя глубокую ванну, аж глаза закрывались от предвкушения блаженства.

Ага, блаженство, как же! Толкнув очередную дверь, я обнаружила микроскопическое помещение с кое-где отвалившейся плиткой, которое при наличии немалой фантазии можно было назвать ванной комнатой. Правда, ванны в ней не наблюдалось, места едва хватило на тесную душевую кабину, крохотный рукомойник и три крючка, на которых болтались на удивление чистые полотенца. Я склонила голову на бок, чувствуя себя обманутой. Это оказалось последней каплей для моих и без того расшатанных нервов.

Шагнув на холодный кафельный пол, я плотно прикрыла дверь, накинув на петлю доисторический крючок. Прижавшись спиной к шершавой, кое-как выкрашенной двери медленно сползла на пол, бросив рядом сверток с одеждой, предалась самой бессмысленной вещи, которую только можно себе вообразить. Я зарыдала, оплакивая этот длинный день, совершённые ошибки и все последствия, к которым они привели, беспрепятственно жалея избитого Влада. Слезы крупными, горячими горошинами текли по щекам, падая на грудь, а из глотки рвался тихий вой. Предчувствуя близкую головную боль, я заставила себя успокоиться, уселась на бортик душевой, набрала в ладошки горячей воды и принялась отмачивать присохшие к ободранным коленкам колготки. Скинув одежду, забралась в кабинку и, закрыв стеклянную дверцу, открыла воду. Трубы мерно гудели, успокаивая, а горячие струи приятно массировали напряженную спину, прогоняя усталость.

Я уперлась ладонями в стену, раздумывая о том, что многое бы отдала сейчас, что б поменяться с Владом местами. Так было бы гораздо легче. А еще думала о том, что все это странно. Вводить в выверенную и подготовленную операцию девицу пусть и не совсем с улицы и совсем неопытного парня, который завис где-то посередине — вроде уже не раб, но уж точно еще не свободный, это несколько, хм, непрофессионально, но... Но разрешение было получено! И хуже того, все пошло не так, как должно было пойти. Стоп! А кто вам сказал, доктор, что пошло не так? С чего вы это взяли? Вы же, доктор, лучше, чем кто знаете, что генерал, ваш папенька, великий путаник и любитель многоходовок. Сложите два и два и поглядите, что получится, а получится, как вы уже полагаете — четыре. Я тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли, а заниматься столь поганой арифметикой сразу расхотелось. Генерал, конечно не светоч добродетели (а другим при его профессии ему быть и нельзя), но не до такой, же степени! Или до такой? Да нет, глупости...

Приняв душ, досуха растерлась мохнатым полотенцем и с удовольствием надела чистые вещи. Теперь неплохо выпить кофе, но прежде нужно проверить Влада.

В полутемной комнате было душно. Я приоткрыла форточку, впуская посвежевший к вечеру воздух. Влад судорожно вздохнул, завозившись во сне. Я склонилась над парнем, с беспокойством пощупала его лоб. Лоб был прохладным и влажным от испарины. Взяв полотенце, промокнула лицо и шею Влада. Осторожно потрогала пальцами припухшую мужскую щеку, чувствуя, как утихшая ярость, поднимается с новой силой, похоже, пришло время задать кое-кому парочку неприятных вопросов. Стараясь не шуметь, подцепив все еще лежащую на столе аппаратуру, вышла из комнаты, плотно притворив дверь. Прислонившись лбом к двери, постояла несколько секунд, заставляя себя успокоиться, иначе я сейчас точно кого-нибудь порешу.

В комнате, куда тянулись несобранные провода, слышалась возня и тихий смех, техники заканчивают паковать аппаратуру. Это хорошо, это значит — скоро домой. Я прошла по коридору и заглянула в комнату.

— Ребят, это куда?

Послышался глухой стук и стол, стоящий у окна заметно подпрыгнул, оттуда послышалось раздраженное шипение и приглушенные ругательства. Двое других техников картинно схватились за сердце, демонстрируя силу своего испуга.

— Аня Дмитриевна! — с укоризной послышалось из-под стола. — Ты бы хоть стучалась, что ли! Сидим, никого не трогаем, провода крутим и тут твой загробный голос! Так и инфаркт схлопотать недолго!

Эван пятясь, выбирался на свет божий. Я с любопытством разглядывала крупного мужчину, облаченного в черный форменный комбинезон с капитанскими погонами, удивляясь, как Эван мог уместиться под достаточно небольшим столом.

— Инфаркт ты не схватишь, — успокоила я его, — поскольку у тебя начисто отсутствует нервная система.

— Ага, отсутствует, — недовольно проворчал Эван, потирая ушибленный затылок.

— Так куда это? — я протянула Эвану ошейник и колье.

— Марко, прикрой рот и забери у девушки технику, — названный Марко вздрогнул, залился румянцем и торопливо забрал у меня имущество отдела.

Я с удивлением наблюдала за нервными движениями парня, даже забыв возмутиться, когда колье, стоимостью в двенадцать моих зарплат небрежно запихивали в какую-то коробку.

— Подпиши коробку, — приказал Эван, — если ты потеряешь колье, Анна Дмитриевна отвернет тебе голову.

— Не делай из меня чудовище! — я с укоризной посмотрела на капитана. — Тем более что колье никуда со склада не денется. Эван, вы долго здесь еще будете?

— Пока не улетим. Там, — он махнул рукой на окно, за которым виднелась серая стена забора, подсвеченная разноцветными сигнальными огнями, — нам делать нечего, так что, будем торчать в квартире.

— А что это у нас там за дискотека творится? — заинтересовалась я, выглядывая в окно.

Я с любопытством разглядывала журналистов, перегородивших проспект разноцветными фургонами и плотную толпу зевак. Полицейский кордон даже не пытался разогнать столпотворение, выбрав высшим смыслом своей жизни не пускать проныр на огороженную черно-желтой лентой площадку у ворот поместья.

— У нас там творятся не дискотека, а журналюги, — с нескрываемой злобой откликнулся Эван.

— Набежало мух на хм... мед, — поморщилась я, — Присмотрите за Владом? Он сейчас спит, но мало ли чего.

— Хорошо, — пожал плечами Эван, — а ты куда?

— Генерала поищу, очень мне интересно, когда закончится этот день, и мы полетим домой.

— Судя по всему часа через три, — закатил глаза Эван, — генерал там крепко застрял с долбанными аристократами.

— Что — лютуют? — развеселилась я, сочувствуя, однако отцу, ему сейчас приходится несладко.

— Ага, права требуют, прессы и адвокатов.

— Может, есть смысл корабль до станции зафрахтовать? — я задумчиво почесала нос.

— Может быть, и стоит, — откликнулся Эван, накручивая очередной кабель на руку, — об этом действительно лучше с генералом поговорить. Я с Эжем несколько минут назад связывался, он сказал, что соцзащита детей только что по приютам развезла.

— Вот и хорошо, — кивнула я, вспомнив переполненные тоской карие глаза.

Воспоминание кольнуло почти осязаемой болью, и я постаралась поскорее отогнать его, убеждая себя, что все равно ничего не могла сделать. 'Ты не можешь спасти весь мир, — успокаивал дедушка, хирург с пятидесятилетним стажем, рыдающую над первой смертью молодую внучку, только-только получившую врачебную степень, — можешь лишь то, что в твоих силах. Ну, в твоем случае, несколько больше...' И вот теперь мне не хватило смелости на это 'несколько больше'.

— Ань, — я обернулась на оклик Эвана, — ты ж все равно вниз, помоги коробки занести.

Я рассеянно кивнула, принимая у Марко несколько коробок. Эван без видимых усилий взвалил на плечо тяжелый ящик и ногой распахнул дверь квартиры. Выйдя следом за ним на лестницу, не спеша потащилась вниз, слепо нащупывая ногами ступеньки. Не хватало еще на Эвана рухнуть.

— Что-то я этого Марко раньше не видела, он новенький? — поинтересовалась я, только чтоб не молчать.

— Новенький, — недовольно буркнул капитан, бросив на меня взгляд через плечо, — это была его первая и последняя боевая операция. Представляешь, он забыл поставить дублирующий канал связи, и когда нам основной заглушили, мы даже ничего пикнуть не успели, что б предупредить тебя или Влада, что вы зависли без поддержки!

— Не вали все на Марко, — спокойно возразила я, — наказать — накажи, но от работы не отстраняй.

— Вот поражаюсь я тебе Анька, — Эван придержал подъездную дверь, — тебя чуть не прибили, а ты какого-то олуха защищаешь!

— Я его не защищаю, — задумчиво проговорила я, мостя коробки в открытый багажник, — просто я не хуже тебя знаю инструкции при внештатках и то, что вы сработали, мягко говоря, через задницу никак нельзя переложить на плечи новичка.

Эван скрутил унылую рожу и захлопнул дверцу.

— Держи, — Эван вручил мне пропуск, на длинной цепочке, — а то на территорию не пустят.

Распрощавшись с капитаном, надела на шею пропуск и, закинув его за ворот рубашки, побрела к выходу со двора. Солнце нехотя катилось к закату, погружая город в легкие сумерки. Температура упала на несколько градусов, и город постепенно оживал, наполняясь звуками и жителями до этого спасавшимися у кондиционеров. Во дворе появились старушки, важно рассевшиеся на лавочках у подъездов орлиным взором следящие за орущим молодняком, копошащимся на детской площадке. Меня провожали подозрительными взглядами, бубнящим шепотом обсуждая незнакомую девицу, нахалку с голым пузом. И куда только мир катится!? Я покосилась на рубашку, так и есть — три нижних пуговицы расстегнуты. Старательно пряча улыбку, я устранила беспорядок в одежде, получив в спину очередную порцию нотаций. И куда только полиция смотрит? Вон по дню, я сама через окно видела!, она вся расфуфыренная, мужика за поводок дергала, а чего б его не дергать — раб же! И откуда, только деньги? Наверное, что-то с девицей не так, раз мужика себе купила и на поводке, как собачонку... Вот из-за таких, как она...

Где ж вы были, бдительные старушенции, когда ваших же детей воровали и продавали? Куда ж ваши глазоньки назойливые смотрели, когда девочку отец за долги продавал какому-то проходимцу? Я прибавила шагу, спеша проскочить брюзгливый дозор.

Выскочив на улицу, я на мгновение застыла, пораженная количеством народа — сверху все выглядело не так печально. Кое-как продралась сквозь плотную толпу, добралась до ограждения и, сунув пропуск под нос ближайшему полицейскому, проскользнула под ограждение.

— Группа генерала Романова, — отчеканила я, что б уж вовсе не оставалось никаких сомнений в моем законном здесь пребывании.

Полицейский кинул короткий взгляд на мой пропуск, кивнул и пробормотал что-то в рацию, висящую на груди, тут же приоткрылась калитка. Я поблагодарила его кивком и просочилась на территорию поместья, сопровождаемая яркими вспышками фотокамер. По эту сторону забора было тихо, как будто в другой мир попала. Сгущающиеся сумерки превратили парк во что-то таинственное и почти сказочное, где за каждым стволом дерева тебя поджидают лешие, кикиморы и прочие лесные ауки.

По кромкам дорожек прокатилась волна света. Включились маленькие лампочки, мягким светом очерчивая тропинки и не давая сбиться с пути заблудившись в парке. Наземное освещение дополнили белые шары фонарей, испускающие неяркое свечение. Шары словно парили в воздухе, среди высоких крон деревьев, отбрасывая причудливые тени. Не знай, я о световых датчиках, решила бы, что действительно попала в сказочный лес. Тишина, напоенная терпким запахом ночных цветов, нарушалась едва уловимым шепотом листьев. 'А ведь есть вкус у подлеца', — усмехнулась я. Мысль о белобрысом хозяине поместья, враз прогнала ощущение сказки. Я раздраженно цыкнула зубом и заспешила в сторону замка.

Еще только подходя к замку, я услышала папашин рев, раздававшийся из приоткрытого окна первого этажа. Я приподнялась на цыпочки и, вытягивая шею, постаралась увидеть, на кого гневается генерал. В окне появился Эжен, загородив собой весь обзор. Майор скорчил страшную рожу и глазами приказал мне убраться подальше.

— Я смотрю, майору совсем не интересно, то, что я говорю! — близкий рык генерала заставил Эжена вздрогнуть и резко отвернуться от окна, а меня инстинктивно отступить глубже в тень.

Я тряхнула головой и, пренебрегая молчаливым советом друга, направилась к входу в замок. С этим пора кончать. Мне жутко надоел этот день. Я хочу, есть и спать. У меня на руках избитый до потери сознания мужчина, за которого я несу ответственность и еще завтра на дежурство! Я посмотрела на часы, нет, на дежурство уже почти сегодня. И я не хочу, что б мои друзья получали незаслуженный нагоняй. Ну, или почти незаслуженный. Я рывком распахнула тяжелую дверь и влетела в холл. Полицейские из папиной бригады, проводили меня удивленными взглядами, когда я фурией пронеслась мимо, разыскивая комнату, где генерал прочищал мозги замам.

— Мне нужно с тобой поговорить! — с порога заявила я, прерывая отца на полуслове. Никита и Эжена взирали на меня полными ужаса глазами. Никто не смел, прерывать Романова.

— Анна, закрой дверь с той стороны! — меня окатили свирепым взглядом, на который я не обратила особого внимания.

— Нет, — спокойно возразила я. — И я думаю, что ни майор, ни капитан не обидятся, если я попрошу их подождать за дверью.

— Анна!

— Я сказала — нет! — четко проговорила я. — И если я прерываю твою важную беседу — мне жаль, но мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас!

У генерала дернулось левое веко, но он пересилил себя, и резко мотнул головой, приказывая подчиненным удалиться. Парни выскочили за дверь, как ошпаренные.

— О чем ты хотела со мной поговорить? — процедил отец.

— О том, что ты орешь на подчиненных, срывая на них свое плохое настроение из-за неудачного дня, — сложив руки на груди, заявила я.

— Да как ты... — наливаясь краской, зарычал генерал.

— Смею? — подсказала я. — Очень просто. Ты, именно ты, сработал не так, как следовало, и нечего перекладывать ответственность на других. Это ты должен был разбираться с местными, которые мешали работать твоей бригаде!

— Ты не понимаешь, — уже более спокойно проговорил отец.

— Ты знаешь — да, я не понимаю, — и тут в мозгах словно щелкнуло, складывая разрозненные кусочки мозаики по своим местам. Два сложилось к двум и получилось четыре. Твою в бога душу мать! — Я не понимаю, как кучка явно прикормленных полицейских начальников какого-то заштатного городишки на задворках вселенной мешают работать генералу Романову, ставя под угрозу безопасность его людей. А после всего этого ты вынужден ругаться с адвокатами кучки аристократов, подкупивших тех самых полицейских!

— И что ты еще можешь сказать? — внезапно приходя в хорошее расположение духа, поинтересовался отец.

— То, что тебя вынудили ввести в операцию балласт, в виде нескольких местных бойцов, и что ты, конечно, посопротивлялся для виду, и позволил этому самому балласту одному из первых попасть в комнату с главным компьютером, последствия всем известны. Естественно, ты так же знал, что нужной информации ничего не грозит. Зная свою дочь, как облупленную ты понимал — если она появилась на улице, то уже успела скачать информацию. Вот интересно, что было бы с твоим планом, если бы я полезла спасать Влада до того, как закончила перекачку информации? Что с лицом, господин генерал? Такое развитие не просчитал? И местные в твоей бригаде были нужны лишь для того, что бы убедить восторженных окружающих, что информация потеряна безвозвратно. Что Эжен, что Никита — они выговор получили незаслуженно, а ты, по-моему, тупо тянешь время!

— Я горжусь тем, что ты моя дочь, — расплывшись в улыбке, признался генерал, не предприняв и попытки отпереться, — и мне очень жаль, что ты работаешь не у меня. Ты классный аналитик. Я жду ребят из собственной безопасности. Как только они прилетят, я передам им дело, и мы полетим домой.

— Ах ты... ты... — задохнулась я, не в состоянии подобрать сравнение, когда до меня в полной мере дошло, в какой многоходовой комбинации мне сегодня не посчастливилось участвовать, — вы форменная скотина, господин генерал! Как вы посмели... Ладно я, черт со мной, я фартовая, но... но Влад! Его-то за что!?

— Анька, ты чего? — нахмурился генерал несколько смущенный моей реакцией, — Да ты в него влюбилась! — ухмыльнувшись, возвестил отец, ничуть не обидевшись за скотину.

— Да пошел ты! — презрительно скривив губы, огрызнулась я.

В кармане генерала телефон запел похоронный марш. Отец, жестом попросив меня подождать, ответил на звонок. Подавив желание кинуть в отца ближайшей статуэткой, вышла в коридор, тихо притворив за собой дверь.

Я никак не могла решить чего мне хочется больше — поубивать всех вокруг или самой повеситься. Я устало потерла глаза и побрела к выходу. Похоже, доктор, вы на грани нервного срыва.

— Ань, — остановил меня тихий окрик Эжена, — ну, что там?

— Ничего. Ваш начальник — сука, — спокойно разъяснила я.

— В тебе говорит злость, — принялся увещевать меня Никита, — когда ты успокоишься, то поймешь, что Дмитрий Петрович был прав. К тому же возможность накрыть всех и сразу подвернулась совершенно внезапно...

— Никита, еще одно слово и получишь по морде, — подпустив угрозы в голос, предупредила я.

— Да уж, сегодня все Романовы не в духе, — возведя очи к потолку прокомментировал Эжен.

— Слушай, майор, ответь мне честно — когда в ваших светлых головах возникла эта комбинация?

— Честно? Это вопрос не ко мне, а к генералу, — покачал головой Эж, — ты прекрасно знаешь, что Петрович никого в свои планы не посвящает.

Я пожала плечами и, развернувшись, побрела по коридору. Вопрос был глупый, ясно же — Эжен даже если и знал все изначально, не ответит, сколько не спрашивай. Меньше знаешь, крепче спишь. Здесь слишком много всего намешено. И привычная боязнь утечки, не по злобе душевной, а так, по недосмотру. И фактор неожиданности. Для меня. Чтоб игра была натуральной — знай, мы все, не дергались бы и не сработали так убедительно, не столько я, сколько Влад. Меня отец знает, а вот Влада впервые вводит... И, по большому счету, обижаться на них нет смысла — сделано все правильно. Ни отец, ни Эжен с Никитой не стали от этого не хуже и ни лучше. Они остались такими же какими и были. Но, отчего же, так пусто и пакостно на душе?

Глава 11.

Холл опустел, полицейские разбрелись по своим делам. Притихший дом казался холодным и осиротевшим. Я потянула тяжелую дверь спеша выбраться наружу. Определенно парк мне нравился гораздо больше. Я остановилась на мосту, слушая живую планету, глубоко вдохнула вечерний воздух, и медленно выдохнула, смакуя и запоминая оттенки запахов. Остывающий песок, ароматы незнакомых мне цветов и травы, прохладу плещущейся под мостом воды. Минута тишины. Я подняла глаза к небу, любуясь далекими звездами, вспоминая сегодняшний день, события которого уже казались далекими и зыбкими, похожими на бредовый сон. Где-то, совсем рядом, слышались мужские голоса, изредка прерываемые смехом. Хозяев голосов я видеть не могла из-за густых кустов. Все правильно. Полицейские до этого толпившиеся в холле замка выбрались на улицу, как всякий житель космических станций, ловя короткие минуты пребывания под открытым небом. Я грустно улыбнулась, только сейчас подумав, как нелегко приходится Владу, привыкшему к жизни на планетах, а сейчас вынужденному находиться взаперти на космической станции, накрепко привязанному к нерадивой хозяйке. Я хоть знаю, почему там нахожусь и это мой выбор. А он жертва обстоятельств. Обстоятельств непреодолимой силы. Очень удобная формулировка, изобретенная изворотливыми юристами.

Хлопнула дверь, едва слышно скрипнули камушки под чьими-то ботинками. Я стояла, не шелохнувшись, продолжая разглядывать небо. Кто бы это ни был пусть идет своей дорогой.

— А, вот ты где! — в голосе Никиты слышалось облегчение.

— Сейчас ты должен сказать, что искал меня, — подсказала я.

— Да, искал, мне надо...

Парень замялся, не сумев с ходу выдумать, что ему такого от меня надо.

— Штатного клоуна прислали? — понимающе усмехнулась я.

— Ну, что-то в этом роде, — покаялся Никита, — генерал боится, что ты можешь наделать глупостей.

— Дурак, — пожала я плечами.

— Дурак гораздо лучше, чем сука, — задумчиво пробормотал Никита, таким нехитрым способом оценивая накал моих страстей, заставив меня слабо улыбнуться.

— Ты куда сейчас? — поинтересовался Никита.

— К Владу.

— Пошли, провожу, — предложил Никита, — там репортеров куча.

— Я видела, — безразлично откликнулась я.

Мы спустились с мостика, и пошли по широкой аллее, ведущей к воротам поместья. Пройдя живую изгородь, миновали группу бездельничающих полицейских, тех самых, чьи голоса я слышала стоя на мосту. При появлении начальства парни подтянулись, но, видя, что Никита не обращает на них внимания, заметно расслабились. Мы уже отошли от компании на несколько метров, когда до меня долетел обрывок разговора, заставивший меня остановиться.

— Не понимаю, чего с этим рабом так носятся! Давить таких надо. Он испортил мои ботинки, совсем новые! Ну, и я ему по роже! Он аж на задницу сел...

Я резко развернулась, отыскивая глазами говорившего. Среднего роста, лет двадцати восьми, и совершенно мне незнакомый. Вот он, тот, кого я искала полдня, на него можно излить радужное настроение, не заботясь, как это будет выглядеть. Подарок судьбы!

— Аня... — Никита дернулся схватить меня за руку.

— Только попробуй... — сквозь зубы прорычала я, заставляя Никиту отпрянуть, и не спеша двинулась к полицейским.

— Ботинки теперь только выбросить... — в голосе полицейского слышалась неподдельная тоска. Из-за каких-то чертовых ботинок!

Накал бешенства достиг критической массы. Стоящие рядом с говорившим ребята, благоразумно отодвинулись при моем приближении. Не размениваясь на никчемные разговоры и предупреждения, я провела простейший, но от этого не менее действенный блок. Пяткой по ступне, яркой вспышкой боли на короткий миг, обезоруживая противника, остро жалея об отсутствии каблуков, под колено и с особым наслаждением коленом со всей дури в пах, так что б искры из глаз посыпались. Не ожидавший нападения мужчина не успел и пискнуть, не то, что ответить. Я смотрела на его скорчившуюся фигуру, чувствуя, как губы против воли кривятся оскалом, подумав секунду, добавила локтем меж лопаток, заставляя обидчика Влада рухнуть на колени. Как жаль, что по роже нельзя — следы останутся. Стоп! А кто сказал, что нельзя? И плевать на то, что нельзя, раз очень уж хочется. И пусть потом в суд подаст! Ухмыльнувшись собственным мыслям, я сжала кулак...

— Аня! Пальцы! — за какую-то секунду до удара взвыл появившийся из-за кустов Эжен, понимая, что остановить меня каким-то другим способом просто не успевает.

Действительно — пальцы жаль, холодно пронеслось в голове, а колено не очень. Уже не особо усердствуя заехала коленом по лицу врага стоящего на четвереньках, заставив того повалиться в колючие кусты.

Безнадежно опоздавший Эж сгреб меня в охапку, оттаскивая подальше, на безопасное для поверженного врага расстояние, справедливо опасаясь, что я не до конца выполнила программу минимум.

— Вы что, не могли ее оттащить!? — напустился Эжен на подчиненных, крепко удерживая меня за плечи.

— Оттащить кого? — невинно изумился один из свидетелей.

— А что здесь что-то было? — подхватил второй.

— Майор, да если бы здесь... то мы бы уж... — скроил зверскую рожу третий, всем своим видом выражая готовность предотвращать и искоренять.

— Ну, да... — подтвердил Никита.

— Хуже коросты, — проворчал Эж, и добавил мечтательно, — вот вернемся на базу, уж я вас там...

Слушая этот нестройный хор, я захрюкала от еле сдерживаемого смеха. Ушибленное колено тихонько ныло, но я, ни о чем не жалела.

— Ты чего, Анечка? — враз меняя тон, залепетал Эжен, не распознав в невразумительных звуках смех. — Тихо, тихо, девочка... — майор погладил меня по плечам. — Все хорошо. Никита, глянь, он там живой хоть.

— Живой, — подтвердил Никита, с любопытством заглядывая в кусты, — вон, шевелится даже.

— Помогите ему вылезти, что ли, — брезгливо поморщился Эж.

— Вот еще, как залез, так пускай и вылезает, — буркнул кто-то.

— Рразговорчики! — нахмурился Эжен, мигом восстанавливая порядок и субординацию, — Ланс, достань его, Вадим, помоги. А ты, — майор выразительно посмотрел на меня, — пошли со мной. Никита, ты тоже.

— Совсем с ума сошла? — строго спросил Эжен, когда мы оказались на значительном удалении от места происшествия. — Ты чем думала? Бросаешься на окружающих, что цепной пес! Ты соображаешь, что было бы, если бы повредила пальцы?

— Ничего бы не было! — буркнула я, стряхивая с плеча руку майора. — На больничный бы пошла.

— На больничный бы она пошла! — передразнил меня Эж, зло сплюнув. — А о людях ты подумала? А ты куда смотрел!? — без перехода напустился он на шагающего рядом Никиту.

— Да кто ж знал, что она в драку полезет? — попытался оправдаться Никита. — К тому же, Аньку не так уж просто остановить!

Я улыбнулась, слушая их перепалку, прощая им все. Да и не могла я на них долго злиться, слишком многое нас связывает в этой жизни и не так уж просто перечеркнуть это из-за одного неудачного дня.

— А ничего, что я рядом иду? — невинно поинтересовалась я, прерывая спорщиков.

Парни посмотрели друг на друга, потом на меня и внезапно расхохотались. Глядя на веселящихся полицейских, я подумала, что возвращаться в душную квартиру мне совсем не хочется, да и Владу я сейчас без надобности, он спит, а компания в таких делах штука лишняя. Кое-как отделавшись от назойливого конвоя, торжественно пообещав не устраивать больше драк, побрела вглубь парка, без особой цели и направления. Хотелось немного тишины и одиночества, которого уже давно не было, когда принадлежишь только себе и никому больше.

Откуда-то сбоку потянуло свежестью, говорившей о близкой воде. Повинуясь сиюминутному порыву, свернула с тропинки, ступив на отяжелевшую от вечерней росы траву. Ноги тут же насквозь промокли, но это меня беспокоило мало. Я продиралась через кусты с упорством, достойным лучшего применения, может к пруду была другая дорога, более удобная, но у меня не было желания ее искать. И дался мне, этот чертов пруд! Я раздвинула ветки, задохнувшись от детского восторга, глядя на темную поверхность воды, маслянисто поблескивающую в свете фонарей. Пруд был меньше, чем мне думалось, когда рассматривала его на снимке. Почти у самой воды стояла витая скамья с высокой спинкой. Идеальное место для отдыха и раздумий, скрытое от сторонних глаз. К тому же вода относится к тем немногим вещам, на которые человек может смотреть вечно, такова наша психология, не делающая различий между хорошим человеком и самой распоследней скотиной.

Выбравшись на песчаный берег, подошла к воде и, присев на корточки, опустила ладони в теплую воду, пахнущую тиной и лягушками. Жаль, искупаться нельзя. Отойдя от воды, я присела на скамейку, блаженно откинувшись на изогнутую спинку. Не было мыслей, не было чувств, они словно растворилось в ночной тишине, останавливая время.

Мое уединение прервал отец, появившись почти бесшумно, он остановился у меня за спиной, не решаясь окликнуть и напугать меня. Похвальная осторожность, тем более в свете сегодняшнего дня.

— И что ты там стоишь, бедный родственник? — поинтересовалась я, не поворачивая головы.

— Да так... — отец усмехнулся и, обойдя скамейку сел рядом, — Еще сердишься?

— Уже нет, — покачала я головой, — как ты меня нашел?

— Ты всегда любила воду, — пожал папа плечами, — а вода здесь всего в двух местах. У фонтана тебя нет, значит остается пруд.

— Да, действительно, все просто.

— Мне очень жаль, что с Владом так получилось.

— Знаю.

— Я вообще не хотел вас вводить.

— А чего ж не остановил? — я удивленно подняла брови.

— Ну, с Владом было без вариантов. Без него и соваться нечего было. А вот с тобой... — генерал усмехнулся и покачал головой, — Ты пробовала когда-нибудь остановить крейсер голыми руками? Нет? Вот и я решил, что дело это зряшное, тебя ж не переспоришь...

— Это да, — подтвердила я, — я упертая. Есть в кого...

— Значит мир?

— Мир, — согласилась я, пристраивая голову на отцовском плече.

— А вот по поводу нашего разговора, что было бы с моим планом, если бы ты полезла спасать Влада до того, как закончила информацию скачивать, не полезла бы. Задний двор виден лишь из окна коридора, а из кабинета его не видать, окна на другую сторону выходят. Но этого даже я просчитать не мог. Как Влада транспортировать будем? После такой трепки он вряд ли поднимется.

— Не поднимется, — подтвердила я, — Эж перевозку обещал. А что уже собираться надо?

— Да, Эж заканчивает дела передавать. Еще полчаса и поедем.

— Хорошо, — я выпрямилась и с хрустом потянулась, — папа...

Отец остановил меня жестом, призывая молчать. Я замолчала на полуслове, прислушиваясь к окружающему миру, но ничего особенного услышать, не смогла. Так же тихонько пели лягушки и шелестели листья и больше ничего подозрительного. Отец сделал знак говорить дальше, но вот беда, я уже забыла, что хотела спросить и поэтому стала говорить первое, что пришло в голову.

— Откуда ты взял этого Гену? Скотина редкостная, доложу я тебе. Он не подходит для работы в отделе, уж слишком много апломба и самомнения, оно бы ничего, но он слабак с таким в команде выходить нельзя, не говоря уж о паре.

Я продолжала нести еще какую-то чепуху, с удивлением наблюдая, как генерал мягко ступая, обогнул лавку и бесшумно растворился в кустах. Давно я не видела, как отец работает, всегда удивляясь, как такой внушительный мужчина может бесплотным призраком скользить в темноте, так, что не шелохнется ни единая травиночка.

Я настороженно замолчала, расслышав придушенный писк где-то слева. Генерал настиг свою жертву и, судя по звукам, тащит ее сюда. Я поднялась, с интересом вглядываясь в темноту, где происходила нешуточная возня. Треск ломаемых веток приближался и совсем скоро на утоптанную площадку у лавочки вывалился генерал, крепко удерживающий извивающегося в полном молчании пленника. Я прищурилась, стараясь разглядеть, добычу. По сравнению с генералом пленник казался ребенком, невысокого роста, по-мальчишески худенький и какой-то нескладный, он был готов дорого заплатить за свободу. Каким-то невероятным образом извернувшись в генеральских лапах, паренек лягнул генерала под коленку и вцепился зубами в папанину ладонь. Папа охнул от неожиданности и на секунду разжал руки, но подростку хватило и этого, что бы угрем выскользнуть из медвежьих объятий и бросится прочь. Генерал тихонько выругался и в два прыжка настиг беглеца, ухватив его за рубашку.

— Ах, ты ж... — зарычал грозный полицейский, разворачивая пойманного лицом к себе, ухватил за грудки, и уже был готов от всей души встряхнуть его, но в последний момент остановился, изумленно выдохнув, — Девка!?

Я растерянно моргнула, не совсем понимая, что происходит. Какая девка? Откуда здесь... А впрочем... Я быстро пересекла разделявшее нас расстояние и, оттеснив отца, повернула пленника к свету. Так и есть...

— Ника? Что ты здесь делаешь? — строго сведя брови, поинтересовалась я.

Девчонка хмуро посмотрела на меня из-под спутанных волос и предпочла отмолчаться.

— Ты ее знаешь? — удивился отец, не забывая крепко удерживать девчонку за шкирку.

— Да, знаю, — вздохнула я, — Ника, почему ты здесь? Тебя же должны были забрать...

— Я же тебе сказала — в приют я не поеду! — нахохлилась она, — И домой я не вернусь! Он меня опять продаст!

— Аня, кто это?

— Это, дражайший генерал, очередной косяк вашей службы, — убирая светлые пряди волос со лба девочки, уведомила я.

— Я не косяк! — тут же ощетинилась Ника.

— Конечно, ты не косяк, — согласился генерал, — но, похоже, ты еще та головная боль.

— Да кто ты такой!? — закричала Ника на генерала, делая тщетные попытки вырваться.

— Тихо! — приказал генерал, и Ника тут же заткнулась.

Передоверив девчонку мне, генерал отошел от нас и, выудив из кармана телефон, раздраженно потыкал кнопки и принялся выяснять, кто был ответственным за отправку детей, и почему получилось так, что одна из них отбилась от группы и сейчас шастает по кустам.

— Это надолго, — кивнув на шипящего генерала, — пошли, сядем на лавочку, и ты мне все подробно расскажешь.

— Что расскажу? — уныло спросила она, усаживаясь рядом.

— Как тебе удалось бежать? Опять кого-то покусала?

— Я не кусала, — Ника шмыгнула носом, и совсем по-детски утерла глаза кулачком, — нас посчитали, а когда усаживали в машину, я отстала и нырнула под днище... Я же тебе говорила — я не вернусь!

— Вот дуреха, — я с силой помассировала виски, — а если бы тебя раздавили?

— Но не раздавили же! — с законной долей гордости проговорила она. — Я ловкая.

— И что мне сейчас с тобой делать, ловкая? — Уныло поинтересовался подсевший к нам генерал, доставая из нагрудного кармана шоколадку. — Есть-то хочешь? Вот, держи.

Ника подозрительно посмотрела на шоколад, обернутый в хрустящую фольгу, будто генерал предлагал не сладость, а рыбу фугу собственного приготовления. Девчонка судорожно сглотнула, и гордо отвернулась.

— Бери-бери, — отец вскрыл упаковку и буквально всунул плитку в узкую ладошку. Нике не оставалось ничего другого, как принять еду.

— Что там? — я кивнула на телефон, торчавший из отцовского кармана.

— Они не могут ее забрать, — отец почесал за ухом, Ника нарочито громко шуршала фольгой, усердно делая вид, что ее не касается наш разговор, — у них, видите ли, мест больше нет! Но я ж не могу дите здесь оставить! И полицейским местным отдать не могу!

— Не можешь, — согласилась я.

— Они ее в обезьянник запрут или еще что в этом роде! — не слушая меня, все более раздражаясь, продолжал отец.

В его кармане припадочно затрясся телефон. Отец встал и отошел в сторону. Ника настороженно уставилась в широкую мужскую спину, даже про шоколадку свою забыла. Я особо не волновалась, зная истинную причину раздражения генерала. Он уже все решил и теперь бесился от этого.

— Все, собирайтесь — мы едем, — отрывисто бросил генерал, заталкивая телефон в карман.

— Перевозку нашли? — забеспокоилась я, с ужасом понимая, что не проконтролировала этот момент.

— Да, Эжен сказал, минут через десять подгонят.

— Куда? — пискнула Ника.

— Ты едешь с нами, — милостиво проинформировал ее генерал.

— Я никуда не еду с вами! — уперлась Ника, вскочила и была уже готова бежать.

— Ты едешь с нами, — с нажимом проговорил генерал, обнимая ее за плечи и направляя к тропинке, — мне некогда тебя уговаривать, а значит, ты едешь, даже если мне придется тебя под мышкой тащить! Ты поживешь у меня, пока я не подберу тебе более подходящее место.

Я улыбнулась в темноту, черта с два, генерал, вы будете заниматься этим самым подбором, и черта с четыре любое другое место покажется вам более или менее подходящим! Вы будете откладывать это дело все дальше и дальше, уговаривая, что вот завтра вы обязательно... Потому, что нет ничего более постоянного, чем временное. И я это знаю, и ты это знаешь, вот поэтому и бесишься. Я прикусила губу, пряча глупую улыбку. И врет умная наука, утверждая, что для появления сестер нужны две клетки и девять месяцев. Похоже, только что Романовых стало больше на одну физическую единицу.

У главной аллеи наши дороги разошлись. Генерал со слабо упирающейся Никой отправились к замку, а я к воротам. Стоило показаться за воротами и меня ослепили яркие вспышки камер. Журналистов прибавилось, и они наглухо перегородили улицу. Интересно, как генерал будет выбираться, через этот кордон?

— Анька, давай за мной! — откуда-то сбоку вынырнул Никита и напролом двинулся через толпу.

Со всех сторон к нам потянулись микрофоны на гибких шнурах, на все вопросы журналистов Никита огрызался емким 'Без комментариев!'. Я уцепилась за его рубашку, боясь отстать. Мы достаточно быстро пробились сквозь плотную толпу, и лишь нырнув в спасительный переулок, смогли свободно вздохнуть. Кто-то из журналистов попытался пробраться следом, но Никита посмотрел на него с таким безграничным дружелюбием, что парень сразу испарился.

— Никита, а как перевозка проедет? — забеспокоилась я.

— Проедет, не волнуйся, — Никита оттер лоб рукавом, — я только что с местными ребятами говорил, они коридор обещали. Как только машина подойдет, так сразу и вычистят.

— Как там Лиса?

— Беснуется, — Никита широко зевнул и встряхнулся по-собачьи, — если я переживу ее беременность, мне уже ничего не страшно будет. Который час?

— Да час ночи уж как, по нашему времени, — зевая вслед за Никитой, пробормотала я.

— Хоть домой не лети, — уныло пробормотал Никита, — Алиса мне башку отвертит, я обещал быть дома до десяти вечера.

— Да не, не должна, — не ощущая, впрочем, особой уверенности проговорила я, — ты ж на работе и она это знает. Хочешь, я с ней поговорю, вот как прилетим, так сразу и поговорю. Скажу, что мы вместе были и...

— А вот этого не надо! — перепугался Никита. — Если ты не хочешь, что бы и тебе голову отвернули. Я ж говорю, Алиса в последнее время не в адеквате, ревнивая стала страшно. Слушай, а после родов она такая же бешенная будет?

— Нет, не будет, — успокаивающе улыбнулась я, однако сделав себе пометку поговорить с Алисой, где ж это видано, что б мужик домой идти не хотел, — может только в первые недели три, пока гормоны устаканятся. Потерпи, совсем немного осталось, месяцев шесть — семь.

— Вот уж успокоила! — фыркнул Никита.

— Я наверх, ты со мной?

— Нет, я здесь подожду, и носилки потом наверх подниму.

Я коротко кивнула и нырнула в темноту подъезда. В квартире стояла сонная тишина, прерываемая только тихим бормотанием техников, оккупировавшим зал. Я заглянула в комнату. Эван дремал, сидя за столом, положив голову на сложенные руки. Трое других предавались старинному занятию бездельничающих особ мужского пола — играли в карты.

— Ну, как тут у вас? — шепотом спросила я.

— Нормально все, Ань, — так же шепотом ответил Гирт, раскрывая карты, заставляя остальных игроков, раздосадовано шипеть, — твой спит, Марко к нему недавно заходил. Слушай, а правда, что ты Гене морду набила?

— Правда, — склонив голову, повинилась я. — уже доложили?

— Ага, — расплывшись в улыбке, кивнул Гирт, — жаль мы все пропустили...

— Да ничего там интересного не было...

— Естественно, чего может быть интересного, когда наша Анька мужика здорового отделала! Это ж обычное дело, — проворчал Эван, выпрямляясь и с хрустом потягиваясь.

— Анька, можно тебя попросить? — с плаксивой интонацией вокзального сироты заныл Гирт.

— Можно, если только быстро, я собираюсь к Владу, — я приостановилась на пороге.

— Анька, а ты не повторишь на бис, а? Ну, ради несчастных обделенных техников?

На меня смотрели восемь молящих глаз. Стоило бы разозлиться, ребята явно подначивали, но сил хватило лишь на то, чтобы фыркнуть и закатить глаза к потолку и выйти из комнаты молча строя планы мести. А чего их строить? Я развернулась и снова заглянула в комнату.

— Кстати, я забыла спросить, — расплываясь в улыбке, проворковала я, — чего вы сидите? Генерал полчаса назад дал команду на крыло и все уже уехали, кроме меня. Я жду перевозку для Влада.

Глядя, как вытянулись лица техников и три руки одновременно потянулись за телефонами, я поняла, что отомщена.

Я на цыпочках вошла в комнату, где спал Влад. Он дышал тихо, почти беззвучно. Присев на корточки у кровати я потрогала его лоб. Лоб был теплый, что заставило меня обеспокоенно нахмуриться. Вполне возможно это ничего не значит и в комнате просто жарко. Неплохо бы посмотреть его спину, но для этого придется включить свет. Пусть поспит еще немного, совсем немного. Скоро придет Никита и Владу придется проснуться. До этого еще есть время. Минута тишины...

Я погладила его руку, осторожно распрямила мужские пальцы, сжатые в кулак. Какая у него все-таки большая рука. Не удержавшись, я потерлась щекой о тыльную сторону его ладони. Может, отец не так уж далек от истины, утверждая, что я влюбилась во Влада? Нет, конечно же, нет! Это просто чувство ответственности и гормоны. Совсем как у Лисы, с той лишь разницей, что я не беременна и уже довольно давно не имела, хм... романтических отношений с мужчинами. Эти самые 'романтические отношения' развеселили меня, что позволило легко выбросить из головы мысли на запрещенную тему.

В коридоре послышался топот и на пороге возник Никита, тащивший носилки. Время вышло.

— Как он?

— Спит, — с некоторым сожалением, что сейчас придется будить Влада, ответила я.

Глава 12

Вопреки моим опасениям Влад не проснулся, когда его укладывали на носилки и спускали вниз. Визгливо взвыли над головой сирены, и перевозка помчалась в сторону порта. Не проснулся Влад и когда его перекладывали на каталку нашего транспорта в порту. Слишком крепкий сон моего подопечного начинал меня беспокоить. В индивидуальной аптечке не могло быть препаратов такой силы, а это рождает неприятные мысли на тему комы, хотя я знаю, что все эти мысли бред чистейшей воды. Или нет? Я даже толком осмотреть его не могу, только после взлета... Чушь! Травм серьезных нет, я же знаю. Я сама осматривала и не могла ничего пропустить. Да, побои сильные, да, кое-где содрана кожа, но не настолько же! Максимум, чем это может грозить — неделя вылежки мордой в подушку и подкормка обезболивающими. Я подняла высокие борта и закатила тяжелую каталку по трапу открытой специально для меня рампы транспорта. В салоне кто-то из парней сунулся помочь укрепить колеса в предусмотренные для этого пазы, но ему хватило лишь одного моего взгляда, что бы убраться куда подальше. Я должна знать, что замки креплений закрыты, как положено, а значит, должна сделать сама.

Закончив с крепежом, покопалась в шкафчиках хвостового отсека, где разжилась немудреным медицинским оборудованием. Зрачки реагируют на свет, все приборы показывают норму. Тогда почему...

— Сядь и пристегнись! — резкий окрик генерала вырвал меня из задумчивости. — У меня нет желания отскребать тебя от переборок!

Я одарила отца тяжелым взглядом, но в кресло все же уселась и раздраженно дернула ремни. Нужно успокоиться и все толком обдумать, причин для паники нет. Пока нет. Где я ошиблась? Что не учла? Тяжесть перегрузки вдавила в мягкие подушки кресла. Если датчики подтверждают мою правоту, то единственное, что могло вызвать такое состояние это лекарства. Чьими аптечками я пользовалась? Сразу после захвата я брала аптечку у Эжена, потом Никита отвел Влада в машину. Потом я долго осматривала детей, а потом мне сказали, что Влада отнесли в квартиру. Кто это был? С кем я разговаривала в полутемном коридоре того проклятого замка? От усталости путались мысли, и голова упорно отказывалась работать, но я заставила себя встряхнуться, как заставляла уже многие годы. Игорь. Да, точно он. Я огляделась, отыскивая парня. Вон он, всего в трех рядах от меня. Я едва дождалась окончания перегрузки. Как только давление ослабло, я рванула пряжку пристяжных ремней.

— Игорь, солнце мое, — тихо, что б больше нас никто не услышал, проговорила я, усаживаясь рядом, — расскажи-ка ты мне, что у тебя в аптечке?

— А что такое? — его брови удивленно взлетели.

— Ничего, я просто попользовалась твоей аптечкой и мой пациент, — я кивнула в сторону каталки, — уснул. Крепко.

— После моей аптечки? — Игорь выглядел озадаченным. — Странно. С ней все было в порядке. Хотя... О, черт!

— Что? Что в ней было? Отрава? Наркотики? Что?

— Ань, я забыл, честно... — на лице Игоря было написано искреннее отчаяние.

— Игорь!

— Да нет, это ничего страшного, — поспешил успокоить Игорек, — это 'слезы богов', транквилизатор такой... Ничего страшного, поспит пару часиков, потом правда, голова раскалываться будет, и пить будет очень... хотеть...

— Спасибо, что разъяснил, — съязвила я, расслаблено откидываясь на спинку кресла, все в порядке, — а то я тут все думаю — кто ж из нас доктор! Где ж ты его, родной, взял? Если честно не ответишь, генералу наябедничаю...

— А... мне его один товарищ подогнал, из армейских... Я после ранения очень плохо сплю, ну и вот...

— Ладно, сделаем вид, что поверили на слово, но что бы завтра с утра был у наших психов.

— Со мной все в порядке, — угрюмо буркнул Игорь.

— Я знаю, но что бы завтра был у психов, тебе подберут что-нибудь, более подходящее. Я проверю. И завязывал бы ты со 'слезами', а то лет через пять будешь сидеть на тихом дворике санатория для душевно здоровых гугукать и слюни пускать от счастья. Чего так смотришь? Тебя что, твой армейский друг не предупредил о последствиях? Еще раз словлю за самолечением, сама тебя в этот санаторий и отправлю. Усек?

— Усек, — уныло откликнулся он.

— Вот и хорошо.

Я перебралась на свое место, откинула спинку кресла, повозилась, устраиваясь поудобнее. Теперь можно и отдохнуть. Соседнее кресло скрипнуло, и в ухо вполз тихий голос Эжа.

— Слушай, Анька, я тут все думал о генетике.

— Чем тебе помешала эта безвредная наука? — не открывая глаз, пробормотала я.

— У вас вся семейка такая ненормальная, подбираете всех сирых и убогих?

— Нет, не всех. Тебя ж не подобрали. А его, — я не глядя, ткнула в сторону Влада, — я не подобрала, а купила всего за пятнадцать кредов.

— Черт! Ань, я не хотел тебя обидеть...

— Ты и не обидел, а теперь пошел к той матери, дай поспать.

Эжен раздосадовано хмыкнул и поднялся. Вот и правильно, лети, голубь, отсюда, да подальше! Но голубь не улетел, над головой щелкнули замки багажного ящика, зашуршала ткань, и меня укрыли тонким пледом, заботливо подоткнув края.

...Дышать было тяжело и жарко. Лицо будто пленкой облепило какой-то влажной тканью. Он долго не мог понять, что нужно сделать, что бы глотнуть свежего воздуха. Оказалось, ничего героического предпринимать не надо. А надо всего лишь повернуть голову. Влад повернул, сморщившись от боли, вызванной этим простым движением. Но зато теперь он мог свободно дышать. А до этого не мог, потому что дышать лицом в подушку затруднительно. В подушку. Губы против воли расплылись в идиотской улыбке. Все хорошо. Ну и что, что ноет все тело, что адски хочется пить, что опять треснула разбитая губа. Все хорошо. Потому что будь плохо, вместо подушки он утыкался бы носом в набитый вонючей соломой тюфяк. Его не бросили, его забрали с собой, а он так боялся засыпать в той душной комнате, но у него не было выбора... Где-то над головой слышалось бормотание, кто-то разговаривал. Влад осторожно ощупал себя и беззвучно выругался — из одежды марлевая салфетка на спине, да простынка. И как он пойдет домой? Домой. Как приятно и тепло знать, что у тебя есть дом.

— Проснулся? Вот и молодец, — его похвалили, будто он сделал что-то из ряда вон выходящее, погладили по волосам, в губы ткнулось что-то мокрое. Капелька с этого самого мокрого потекла по губе, Влад осторожно слизнул ее языком. Вода. Ничего вкуснее в жизни не пробовал. Подхватил губами это мокрое и вытянул оттуда всю воду. — Эй, губку отпусти! Не будет ничего хорошего, если ты наглотаешься ишерского мха.

Влад послушно отпустил губку и разлепил тяжелые веки. Все плыло перед глазами, и было почему-то голубым. Моргнул, усилием воли заставляя глаза сфокусироваться. Над ним склонилась Аня, а то голубое ее джинсовая рубашка.

— Где мы? — прохрипел Влад.

— Уже почти дома, минут через пятнадцать будем, — она приложила к его лбу какую-то полоску, заглянула под укрывающую его простыню и обеспокоено нахмурилась.

— Что?

— Ничего сверхъестественного, учитывая твое состояние. Температура небольшая и повязка промокла, поменять надо. До дома потерпишь?

— Потерплю.

Влад пошевелился, раздумывая, как бы это половчее сесть.

— Ты что это делаешь? — подозрительно поинтересовалась Аня.

— Сажусь.

— Зачем? — подозрительности в голосе хозяйки прибавилось.

— Мы же подлетаем, так? — чувствуя легкое раздражение, принялся разъяснять Влад, осторожно приподнимая себя. — А раз мы подлетаем, нужно одеться, я же голый. Я не могу голым до каюты идти... Если только ты не прикажешь.

— А ты и не пойдешь, — спокойно возразила Аня, однако подхватила его за бока, удерживая в вертикальном положении, когда начал заваливаться. Ее прохладные пальцы приятно касались горящей кожи, — я тебя на каталке отвезу.

— Я не безногий и вполне в состоянии дойти сам, — уперся Влад, еще не хватало позориться, что б его везли на каталке через всю станцию, как какого-то тяжелобольного!

Они спорили долго и, в конце концов, Аня к его удивлению уступила и даже помогла одеться, ворча при этом, что если он упадет посреди дороги она и пальцем не шевельнет, что бы оттащить его в каюту. Потом она принесла воды и какую-то серую кашу в герметичной тарелке. От вида каши желудок протестующе заныл, к горлу подступила тошнота. Влад прикрыл тарелку и отодвинул подальше. Он лучше водички. Есть, похоже, он еще долго не сможет. По крайней мере, до утра. Но на этот раз Аня была неумолима, и ему пришлось проглотить пару ложек серого месива. От пытки кашей спасли сирены станции, приветствующие возвращение транспорта. Влад сполз с высокой каталки и под неодобрительным взглядом хозяйки побрел к трапу.

В ангаре огнедышащим драконом металась Алиса, не преминувшая устроить мужу взбучку. За несчастного Никиту тут же вступился генерал, пытаясь утихомирить набирающий обороты скандал. Дракон резво развернулся и, оставив на некоторое время главную жертву, испепелил генерала, откровенно наплевав на погоны и звания. Аня пробормотала под нос какое-то ругательство, попросила Влада постоять в сторонке и бросилась спасать ситуацию. Аня взяла Алису под руку и, отведя в сторону, принялась ей что-то втолковывать. Что Аня говорила, он не слышал, у него была более важная задача — заставить себя стоять прямо, к тому же очень мешал ровный гул в ушах, глушивший все звуки. Влад пошарил рукой, отыскивая перила трапа, у которого стоял. Вот, так гораздо лучше. Интересно, что за девчонка рядом с генералом. Вроде, Влад ее уже где-то видел. В замке, а где же еще. Что она здесь делает? Впрочем, это не его проблемы. Его дело маленькое, стоять в сторонке и ждать хозяйку. Незаметно для себя Влад начинал думать так же, как думал несколько месяцев назад, когда Аня только-только привезла его на станцию. Он вновь чувствовал себя рабом — ничтожным, бессильным, лишенным воли и имени. От этого ощущения мужчина пришел в раздражение.

— Владушка! Влад! — голос заставил его вздрогнуть и посмотреть на хозяйку. — Пошли домой. Сможешь?

— Конечно, смогу! — сквозь зубы процедил Влад, он никому не позволит узнать, насколько слаб, особенно ей! Действие лекарств заканчивалось, пробуждая боль, пока еще тихую, едва слышную, но уже готовую лавиной прорвать истончившуюся пленку.

— Влад, тебя сильно избили, и нет ничего зазорного в том, что тебя отвезут домой, вместо того, что бы мучить себя, — она говорила спокойно, словно не замечая гнева мужчины.

— Я дойду, — скорее из принципа, чем из уверенности упорствовал Влад.

— Аня, вы идете? — генерал придерживал двери лифта, не давая им закрыться. — Хватит секретничать, ночь на дворе!

— Точно дойдешь? Может тебя...

— Обойдусь, — огрызнулся он.

Влад отпустил перила, за которые держался все это время и пошел к лифтам, строго контролируя каждое свое движение. По спине текло что-то обжигающе горячее, но Влад не обращал на это внимания. Он сказал, что дойдет и он дойдет! Для себя и что бы доказать...

Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула, глядя, как на рубашке Влада проступают темные полосы. Зря я уступила, ох, зря. Казалось бы, чего проще выкатить каталку, приказать и никуда он не денется — покорно ляжет, позволив отвести себя домой. Но я промолчала, удержалась, пересилила себя не став останавливать, не стала хватать под руку, поддерживать и помогать, признавая за мужчиной право. Право на самостоятельность. Право совершать ошибки. Право взрослеть. Сейчас он не примет от меня помощи, хуже, он мне ее не простит. Закусив губу, я следила за его неровными движениями в любой момент готовая кинуться на помощь подставить плечо, взвалив на себя его тяжесть.

...Влад привалился плечом к стенке кабинки, молча ругая себя за опрометчивый поступок и за некстати разыгравшуюся гордость. Сил стоять почти не осталось, не говоря уж о том, что б идти. А до каюты еще предстояло добраться. Метров сто по коридору. Вырвавшаяся на волю боль, затопила все его существо, мешая трезво мыслить. Хотелось заползти в самый дальний угол, который только удастся найти.

— Эй, эй парень, стой прямо! — голос генерала с трудом пробивался сквозь пелену застилающую сознание. — Твою мать!

Генерал шагнул к заваливающемуся Владу, ухватил за плечи, удерживая, но это помогало слабо. Тихо выругавшись, генерал развернул парня к себе и, подхватив, рывком забросил на плечо. Генеральское плечо больно давило на живот, дышать было трудно, да и поза — задницей кверху — сама по себе унизительна и оптимизма в жизни не прибавляла.

— Папа! Аккуратней! — взмолилась Аня.

— Аккуратней! — передразнил дочь Дмитрий Петрович. — Какого черта ты вообще позволила ему идти?

Аня ничего не ответила, лишь пожала плечами. Влад покосился на девчонку, все это время тихо стоявшую за спиной генерала. Девчонка поглядывала на Влада, кривя губы от еле сдерживаемой улыбки. Ну, конечно, чего ж ей не смеяться. Положение смешнее не придумаешь! Да сколько же можно над ним издеваться!? Влад завозился, пытаясь соскользнуть с генеральского плеча и придать себе более... достойное положение.

— А ну, виси спокойно и не дергайся! — прикрикнул генерал, наградив свою ношу увесистым шлепком.

Лицо и шею обдало жаркой волной, и Влад, смирившись, безвольно повис. Еще бы не смириться, когда внушение пришлось по свежему рубцу. Аня пригрозила отцу кулаком, но тот ничего не заметил — двери лифта разъехались и генерал двинулся в сторону каюты.

Генерал затащил Влада в комнату и осторожно сгрузил на кровать.

— Ну и тяжел же ты, брат, — отдуваясь, посетовал генерал, потирая плечо, — Ань, может еще, чем помочь?

— Помочь? — усмехнулась Аня, ее голос отдалился, где-то близко полилась вода. — А чем ты мне поможешь? Еще раз отшлепаешь его? А у него, между прочим, вся задница в рубцах!

— Черт... — генерал смущенно поскреб затылок.

— Вот тебе и черт, — вздохнула она, появляясь в комнате, — Извини, что накричала, устала я что-то.

— Я понимаю. Ладно, пойдем мы. Мне еще девчонку на ночлег устраивать.

— Ее зовут Ника.

— Я помню, — в голосе генерала сквозила улыбка.

Влад слышал, как хлопнула входная дверь и как Аня ходит по каюте. Он зажмурился и потерся щекой о подушку. Голове было неудобно — под подушкой лежало что-то твердое. Запустив руку под подушку, вытащил мешавшую вещь, с удивлением уставившись на плоскую коробочку с инструментами.

— Ага, значит, вот, чем ты расковырял дверь! — заметила Аня, появляясь на пороге комнаты. — Ну, что — позволишь себя раздеть или продолжишь геройствовать?

Влад засопел и отвернулся к стене, понимая, что обижаться не на что. Но обижался. На нее, на себя, на весь мир, черт бы его побрал! За то, что больно, за то, что Аня смотрит на него, прикусывая губу, за то, что тащили до каюты, как куль, а он сделать ничего не мог и еще за то, что та девчонка в лифте криво ухмылялась.

— Вот и хорошо, — спокойно заметила Аня, шумно подтаскивая к кровати стул, будто и не замечая его обиды, — я постараюсь справиться побыстрее.

Звякнули инструменты, и Влад поразился, насколько этот звук стал привычным. Но потом вспомнил, что обижается и недовольно закрыл глаза. За спиной, возилась Аня, хрустела разрываемая упаковка, тихо хлопали вскрываемые крышки. Что она там делает, интересно!? Спина почти успокоилась, и теперь его неудержимо клонило в сон. Влад вздрогнул всем телом, когда обнаженного бока коснулся холодный металл. Аня решила проблему раздевания самым радикальным образом — срезала рубашку. Влад понимал, это делается, чтоб лишний раз его не тревожить, но все равно остро жалел рубашку. Одел-то всего раз!

Аня не соврала — он совсем не почувствовал, когда она снимала марлевую салфетку, зато когда всерьез взялась за раны парень ни раз покрылся липкой испариной прихватывая зубами подушку, прочувствовав каждую ссадину. Закончилась эта экзекуция, как у Ани водится, уколом. Вот не может человек обойтись без колющих предметов!

— Вот и все, — вздохнула она, прилаживая свежую салфетку на его спину, — осталось только тебя покормить...

— Меня не надо кормить! — оскалился Влад через плечо, напоминая себе сварливую дворнягу, — Я же сказал — я не буду есть!

— Так! Романов Владислав Дмитриевич, мне откровенно наплевать, чего вы хотите, а чего нет! — вызверилась она, заставляя Влада втянуть голову в плечи. Когда на тебя орут это само по себе неприятно, а уж в его положении и того больше. — Я устала как собака и мне некогда тебя уговаривать. Имей совесть! Мне поспать надо, у меня дежурство через пять с половиной часов. Я сказала, ты будешь есть и ты будешь! Слышишь меня!?

— Слышу, — прошелестел Влад, изрядно напугавшись ее взрывом.

— Давай, помогу тебе сесть, — вполне спокойно предложила она.

Пришлось стиснуть зубы и заставить себя привстать, опереться на Анино плечо и усесться на услужливо подсунутую подушку...

Я опустилась на свою кровать и застыла, тупо пялясь в темноту, и долго не могла заставить себя раздеться и лечь. Часы показывали без четверти четыре. Собрав последние силы, я стряхнула оцепенение и, стянув одежду, забралась под одеяло, блаженно вытягивая гудящие ноги. Веки моментально отяжелели и меня начало затягивать в тяжелую дрему.

Меня разбудил Влад, шлепая босыми ногами, он приблизился к моей двери. Постоял немного и отправился обратно. Через некоторое время все повторилось. Я лежала, таращась в темноту ожидая, когда же он найдет свое место под солнцем, ходил он довольно долго, наконец, мне надоело, и я крикнула:

— Ты долго еще будешь шакалить по коридору?

...Всегда удобная кровать показалась доверху набитой иголками. Простыня почему-то постоянно сворачивалась складками, неприятно врезающимися в обнаженное тело. Влад ворочался, пытаясь найти на своей кровати достаточно удобный уголок, в который можно забиться и заснуть. А потом стало холодно. Очень. Он уже и забыл, что бывает так холодно. Влад укутался в одеяло с головой, но холод очень быстро пробрался и туда мешая уснуть. А еще было стыдно за себя. Его словно откинуло на несколько месяцев назад и он, по какому-то даже ему самому непонятному выверту, снова пробовал на крепость нервы хозяйки. Какой, к черту, хозяйки? Аня уже давно перестала быть хозяйкой в привычном смысле этого слова. Перед хозяевами никогда не было стыдно и уж того более, никогда не мучился оттого, что потрепал им нервы. Хотелось ее одобрения и понимания. И, если уж быть честным, восхищения. Поэтому и потащился до каюты пешком, хотя и сомневался, что дойдет. И опять опозорился! Еще и девчонка эта не понятно кто и что, а все туда же — посмеялась...

Влад сел на кровати, подобрав под себя ноги, потер ледяные ступни. Надеясь прогнать пронизывающий холод, поднялся и накрутил терморегулятор до тридцати градусов. Холод не отступал. Холод был везде, от него противно дрожало внутри и сводило пальцы. Уходя, она сказала, что б разбудил ее, если почувствует себя плохо. Он не пойдет ее будить, он дождется утра и вот тогда... С холодом и болью еще можно примириться, перетерпеть, а как быть с совестью, пожирающей изнутри раз за разом напоминающей, что вел себя, как последняя скотина! Он довольно долго просидел в полной темноте, черта с два он будет ждать утра. А что если он уснет и проспит Анин уход на дежурство? И что тогда — еще сутки мучиться совестью? Решившись, он завернулся в одеяло и побрел к ее комнате, справедливо опасаясь, что его вполне могут прогнать. И поделом...

— Я тебя разбудил? — расстроился он, появляясь на пороге с накинутым на плечи одеялом.

— Почти, но не совсем, — я приподнялась на локте и зажгла ночник, — что опять кошмары снятся? Говорила же — не надо туда ехать.

— Нет, все нормально. Я того... я мириться пришел.

— Мириться? — протянула я, — Врешь ты все и живешь ты в тумбочке, но все равно, хорошо, что пришел. Так что там с кошмарами?

— Нет никаких кошмаров, — Влад упрямо тряхнул головой.

— Конечно, нет, — согласилась я, — ты уснуть не можешь, так?

— Так, — понурившись, согласился он, — мне почему-то холодно, аж колотит всего.

— Ясное дело — колотит, тебе попортили шкурку, — проворчала я, — и потом, ты шастаешь уже двадцать минут босиком по холодному полу! Иди-ка ты сюда, родной, я тебя в лобик поцелую, как покойничка!

Влад хмыкнул и приблизился, волоча за собой одеяловый хвост. Целовать его я не стала, ограничившись тыльной стороной ладони приложенной к мужскому лбу, после этого только и оставалось, что выругаться сквозь зубы — не ниже тридцати восьми с половиной. Пришлось подниматься и вытягивать кровать из стены, делая ложе шире, отправить человека в его состоянии обратно у меня не хватило духу, потом я долго рылась в ящиках кабинета, никак не могла спросонья разыскать жаропонижающее. Я уже приготовилась к очередной стычке с Владом, но тот покорно выпил лекарство.

— Эй! Стой! Куда это ты направился?

— Я? К себе, тебе спать надо, а я тебя разбудил.

— Запоздалое раскаяние, — заметила я, — Но, в любом случае, никуда ты не пойдешь. Давай, залазь к стенке. Только не крутись, я поспать хочу, у меня еще два с половиной часа.

Влад благодарно улыбнулся и заполз под мое одеяло. Я выключила свет и улеглась рядом. Влад честно пытался устроиться так, чтобы не мешать, но кровать, даже раздвинутая до предела, не предполагала, что на ней будут спать двое. Я стоически терпела его возню, когда-то же он должен успокоиться!

— Аня, — тихонько позвал он.

— Что? — я держалась из последних сил, чтобы не начать орать.

— Ань, я действительно хотел попросить прощение за то, что не послушался тебя ни тогда на Леоне, ни здесь, когда прилетели. Ань ты прости меня, ладно? Просто я уже привык, что на меня как на человека смотрят, а тут снова мордой ткнули... И еще девчонка эта!

— Какая девчонка? — вздохнула я, прерывая поток его извинений.

— Ну, та, что в лифте была.

— И что с ней?

— Она надо мной смеялась! — неожиданно пожаловался Влад.

— Владушка, тебе показалось, — как можно убедительней проговорила я, поворачиваясь на другой бок, — над тобой никто не смеялся!

— Я что — дурак, по-твоему? — обиженно протянул он, приподнимаясь на локтях.

— Да, ты — дурак! Она над тобой не смеялась, она испугалась вот и все. И если сейчас же не замолчишь, ты из просто дурака превратишься в дурака безголового!

— Извини, — пробормотал Влад.

— Иди ко мне, — я уложила его голову на свое плечо, погладила по волосам и, не удержавшись, все же поцеловала в лоб.

— Эй, ты, что это делаешь? — моментально напрягся он.

— Жалею, тебя, глупый, — прошептала я, поглаживая его по волосам. Влад тут же попытался вскочить, я мягко удержала его за шею, заставляя лечь обратно, — дурачок и есть! Все, теперь спать.

Влад еще немного повозился, я сердито засопела в ответ, и он затих, ткнувшись носом в мою шею, я закрыла глаза и начала проваливаться в сон.

Меня кто-то немилосердно тряс за плечо. 'Влад, отвали!' — пробурчала я сквозь сон и, перевернувшись на другой бок, уткнулась в плечо Влада. 'Так, — начали медленно просыпаться мои мозги, — если он спит с правой стороны, то никак не может трясти меня слева'. Я открыла один глаз и увидела встревоженное папино лицо. Влад тоже проснулся, узрел генерала и тут же натянул на голову одеяло, прикинувшись ветошью, кстати, совершенно напрасно — папа даже не обратил на него внимания, а может уже привык?

— Ты чего? — пытаясь раскрыть глаза, спросила я.

— Аня, вставай, — он еще раз тряхнул меня, видя, что я снова собираюсь заснуть, — мне помощь твоя нужна! Ника заперлась в ванной и не выходит.

— В чем дело? — резко села я на кровати.

— Ни в чем! Она сидит на полу в ванной и плачет.

Я сползла с кровати и нащупала халат, смиряясь с тем, что поспать в эту ночь мне не удастся. А может... может, если получится быстро вытащить девчонку из ванны я еще смогу...

— Слушай, пап, — поинтересовалась я, заходя за ним в лифт, — интересно, а почему ты сам не можешь вывести ее из ванны?

— Потому что дверь заперта, — разъяснил отец простую истину.

— Хм, становится еще интересней, — пробормотала я, — а как ты узнал, что она сидит на полу и плачет, если дверь заперта?

— Ну-у-у...

— Ты подглядывал за девочкой в душе? — притворно поразилась я, — Ах, ты, старый извращенец!

— Аня! Прекрати! Да, я включил камеру в ванной только потому, что волновался. Она долго не выходила! И вообще, ты будешь молчать, что я смотрел за Никой, а я промолчу о том, кто опять спит в твоей постели.

— Влада трогать не смей! — ощерилась я.

Отец фыркнул от смеха, открывая передо мной дверь своей каюты.

Я приложила ухо к двери ванны. Там не было ничего слышно, кроме звука льющейся воды. Я постучала.

— Ника, — позвала я, — Ника, это я — Аня, открой, пожалуйста.

Я подождала, прислушиваясь — ничего.

— Пап, дай ключ, — тихо попросила я, понимая, что могу стучаться в дверь весь остаток ночи.

Отец передал мне ключ, а сам ушел в кухню. Я вошла в ванну, Ника сидела на полу, подтянув колени к подбородку, ее плечи мелко вздрагивали.

— Эй, ты что это? — я опустилась на колени рядом с девочкой и осторожно погладила ее по голове. — Тихо, тихо, не надо плакать. Уже все закончилось. Теперь все будет в порядке.

— За-зачем я ему? — всхлипывая и заикаясь, прошептала она.

— Кому? — не поняла я.

— Твоему отцу. Что он будет со мной делать? Зачем я ему?

— Зачем? — переспросила я, начав понимать, чего именно боится девочка. — Да без зачем! Просто потому, что ты осталась одна, а он бросить тебя не мог, понимаешь?

— Нет! — замотала она головой и икнула. — Не бывает 'без зачем'! В том замке было так страшно, я не знала, что будет дальше, а потом появляешься ты с тем рабом и он ощупывал меня так... так мерзко... А потом те люди в масках... страшно... и... и вот теперь я здесь! Зачем?

— Затем, что ты осталась одна, затем, что тебе страшно, и еще затем, что твой родной отец первосортнейший ублюдок и если бы ты осталась на Леоне, то он мог найти способ вернуть тебя и заново продать. Поверь мне, генералу совращать малолетних ни к чему. Он у нас мужчина видный и любая девица за ним и так пойдет. Да и некогда ему этим заниматься, в смысле совращением — он постоянно на работе. Так что хорош носом хлюпать, поднимайся, давай умоемся и пойдем чай пить, а потом спать.

Я подняла Нику и помогла умыться.

— Вот, так гораздо лучше, — улыбнулась я, промокая лицо девочки пушистым полотенцем, — а если так сильно боишься папаню, то можешь дверь в комнату запереть, когда спать соберешься.

— Он большой, дверь на раз вынесет, — засомневалась Ника.

— Он чего — совсем без мозгов, по-твоему? — хохотнула я, — Что он дурак любимым организмом железную дверь выносить? Так и убиться можно!

Губы девочки растянулись в несмелой улыбке.

— Да, кстати, ты зачем над Владом в лифте смеялась?

— Я не смеялась, — замотала она головой, — я испугалась сильно, а когда я пугаюсь, то губы сами собой кривятся в идиотской улыбке. Если бы ты знала, сколько раз я за это получала по лицу!

— Я так и подумала, — вздохнула я.

Я вернулась в свою каюту как раз вовремя, что бы успеть выключить будильник и не разбудить Влада. Парню нужен длительный отдых. Надеюсь, у него хватит ума не геройствовать, на что парень мастак, и не подниматься лишний раз, иначе придется привязать к кровати и воткнуть во все возможные места катетеры. Неприятно, зато практично.

Я разглядывала свое отражение в зеркале — лицо бледное в синеву, под глазами черные круги. И как я теперь на дежурство пойду? Больные все разбегутся, даром, что под наркозом! Я приняла прохладный душ, это позволило мне немного взбодриться. Теперь осталось влить в себя литр кофе и можно заступать на дежурство. Сейчас приду на работу, подышу кислородом, прокапаю глюкозу и буду в норме. Как всегда.

Глава 13.

Дни сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Влад быстро оправился, напоминанием о его первой полицейской операции служили лишь с десяток побелевших ниточек-шрамов, и уже спустя неделю он смог вернуться к занятиям. До экзаменов оставалось чуть меньше месяца, что Влад сдаст их успешно, я не сомневалась. С одной стороны его поджидало место санитара, а с другой место в бригаде генерала. Правда и отец и Влад от меня это скрывали, очевидно, опасаясь, что я буду против. Я, молча, посмеивалась над их скрытностью, и ничем не обнаруживала свою осведомленность, не желая обламывать мужикам удовольствие.

Отец всерьез занялся поиском места, куда можно пристроить Нику, что, правда, не мешало ему безжалостно забраковывать все предлагаемые варианты. Я все гадала, насколько же его хватит, оказалось — на две недели, по прошествии которых, папа забросил поиски под предлогом свалившейся неожиданно работы. Ну, конечно, работа она такая, она всегда сваливается неожиданно... А еще через неделю у Ники появились новые документы, а у меня пятьдесят кредов, которые проспорила Наташка.

Ника быстро осваивалась в новых условиях и оказалась веселой девчонкой с живым, в меру вредным характером. Теперь она совсем не походила на ту дикарку, которую мы забирали из замка. Конечно, все было не так гладко, конечно, девочку мучили кошмары, что очень беспокоило генерала. Я успокаивала отца, объясняя, что скоро кошмары отступят, и все, что мы можем сейчас сделать, это обеспечить девочке спокойную обстановку. А это означало терпение, много терпения. И никаких криков в ее присутствии, даже если эти крики к ней не относятся. Отец все это знал и без меня, но одно дело ЭТО знать и совсем другое в ЭТОМ жить. Особенно с папиным взрывным характером. И еще я настоятельно посоветовала устроить Нику в учебный центр, ей нужно общение со сверстниками. Из-за этого у нас с отцом даже вышел бурный спор, отец мне доказывал, что еще рано, а я настаивала, что в самый раз. Медицина победила, и отец подал документы Ники в учебный центр.

Единственный, с кем у девчонки возникали проблемы, это Влад. Она никак не могла простить того осмотра в подвале замка, когда Влад старательно играя раба владелицы борделя придирчиво и унизительно ощупывал девочку, высоко задирая мешковатое платье. Я объясняла, что Влад не мог по другому, что иначе никто не поверил бы, а это означало провал. Ника, молча, выслушивала меня, кивала, стараясь принять мои доводы, но стоило ей увидеть Влада, как вся вредность девичьего характера обрушивалась на парня с новой силой, превращая его существование в ад, тем более что Влад не мог ей достойно ответить, осознавая, через что прошла девочка. Вот и сегодня день еще толком не начался, а Ника уже успела поругаться с Владом, зайдя к нам за какой-то литературой, которую тот взял из фонотеки генерала. Я насторожено вслушивалась в их спор, готовая вмешаться в любой момент. Влад у нас парень терпеливый, но и его терпение не безгранично.

...Влад зло швырял в рюкзак учебные пособия, собираясь на очередной зачет. За неимением никого лучшего, пытался на учебниках выместить дурное настроение, сам не понимая, как удалось этой заносчивой девчонке настолько его достать! Он всегда считал себя уравновешенным и гордился умением сдерживаться, но с того момента как она появилась спокойствию пришел конец. Ника делала все возможное, чтобы отравить ему жизнь. Горчица и перец, высыпанные в кофе, самое безобидное из списка. Влад знал, на что именно обижена девочка и не мог с этим ничего поделать, все его мольбы о прощении и Анины объяснения пропадали даром. Девчонка и не думала зарывать топор войны. О том, что бы попросить кого-то повлиять на безобразницу не могло быть и речи, понимая, насколько мелко и глупо будут звучать его жалобы. Оставалось только стиснуть зубы и терпеть, и выжидать. Чего? А бог его знает — чего! Может, того, что Нике, в конце концов, просто надоест измываться над бедным рабом или, что она найдет более интересную для себя цель. Аня видела, что происходит, сочувствовала и старалась оградить его от нападок, заставляя Влада чувствовать себя еще более неудобно. Он так и не смог привыкнуть, что его защищают.

Самое обидное — проучить Нику Владу не удалось ни разу. Девчонка будто кожей чувствовала подвох и никогда не попадалась. Когда их противостояние началось, Влад попробовал использовать полюбившийся прием — казаться клиническим идиотом, в надежде, что она оставит его в покое. Но мерзкая девчонка быстро его раскусила и принялась издеваться, относясь к нему — взрослому мужчине! — как к несмышленышу, которому едва год от роду. Ника, обращаясь к Владу, противно сюсюкала, и объясняла простые вещи по несколько раз. Будто он не может понять с первого раза ни единого ее слова. Особенно если дело касалось самых простейших математических подсчетов — она с невероятным упорством совала парню под нос растопыренные пальцы, поясняя, к примеру, яиц надо принести три, а не два и не одно!

Он нигде не мог чувствовать себя в безопасности, даже дома. Ника постоянно находила поводы для ссор, иногда Влад относился к этому спокойно, а иногда был готов удавить ее, особенно, когда чувствовал себя не очень хорошо. После одной из стычек с Никой Влад имел неосторожность заснуть на диване в гостиной. Его разбудил звон будильника, напоминавшего о встрече с генералом. Влад сел на диване и потянулся до хруста, с удовольствием отмечая, что его мучительница ушла. До встречи оставалось целых пятнадцать минут. Влад поскреб щеку, раздумывая, стоит ли побриться или и так сойдет. Он нехотя поднялся и побрел в ванную, сутки выдались не из приятных — полночи Влад промучился без сна, ныла старая рана. Боль отступила только к обеду, может, поэтому и уснул так неожиданно и крепко.

Бриться оно может и не стоит, а вот умыть заспанную рожу необходимо. Влад включил воду и бросил короткий взгляд в зеркало... крепко зажмуриться и для верности помотал головой, прогоняя морок. Чего только не привидится спросонья! Влад открыл глаза, наваждение не исчезло. Да и какое к чертям собачьим наваждение, если его лицо... на его лице... Твою мать! Тонкая черная полоска по контуру глаз, густо накрашенные тушью ресницы, серо-зеленые тени на веках, кирпичного цвета румяна и алая помада на губах. Это нужно срочно смыть, если он хочет выйти из каюты. Как именно следует смывать косметику, Влад не знал. Аня на его памяти красилась лишь раз, когда они летали на Леону. Стараясь не паниковать, Влад засунул голову под струю воды. Но косметика была качественная и вода нисколечко не помогла, даже тушь не размазалась. Влад надавил на кнопку мыльницы, в ладонь полилась вязкая пахнущая какими-то цветами жидкость. Низко наклонившись над раковиной, принялся ожесточенно тереть лицо. Мыло тут же попало в глаза и под веками противно защипало. Смыв пену снова посмотрел в зеркало, едва не взвыв от отчаяния — стало только хуже. Тушь поплыла, заливая лицо черными разводами, смешалась с блестками румян и алыми полосами размазанной помады. Но он забыл про косметику, стоило только увидеть ногти, выкрашенные лаком, того же цвета, что и помада.

Лицо заливало жаркой краской, когда вспоминал, как метался по каюте, разыскивая что-нибудь, чем можно стереть лак. В Аниной ванной, в шкафчике, где хранилась косметика, обязательно должно быть хоть что-то. Но ничего не нашел, как не нашел ничего и в Аниной комнате, Влад догадывался, что Ника позаботилась об этом, но все равно продолжал искать. На встречу с генералом он, конечно же, не попал. И остаток дня прятался у себя в комнате, сгорая от стыда и бешенства, не смея показаться окружающим на глаза, отговариваясь плохим самочувствием — на лице все равно остались следы туши и помады.

Аня, узнав о причине его плохого самочувствия, моментально разрешила его беду, как делала уже много месяцев. Женские пальцы легко и нежно касались мужских глаз, щек, лба, снимая остатки боевой раскраски. И там, где они касались кожа, будто истончалась, натягивалась почти болезненно, и становилось жарко и маетно, а внизу живота проснулись тысячи иголочек, разнеслись с кровью по жилам и пальцы вроде как онемели, а меж лопаток взмокло. Это всего лишь адреналин. Да, да, это чертов гормон! Так думать было проще, гораздо проще и безопаснее, чем сознавать, что ему хочется, что б она его трогала. Касалась едва слышно ставшей слишком тонкой кожи, тайком гладила посветлевший шрам у виска, где гладить было совсем необязательно, там никакой косметики не было и видеть, как порозовели ее щеки, когда поняла, что он это заметил. И еще видеть свои огромные, неказистые руки в ее изящных пальчиках. Он никогда и ни про кого так не думал и никого и никогда так не... Стоп! Стоп. Дальше думать нельзя, нельзя, потому что с ним может случиться непоправимое и оно, это самое непоправимое его точно убьет. Тихо. Тииихо. Дыши, нужно дышать. Влад зажмурился и длинно вздохнул, прогоняя наваждение. Наваждение прошло, а память осталась.

Аня собиралась устроить Нике взбучку, кричала, что поведение девчонки переходит уже все границы, но Влад ее остановил, упросив не вмешиваться, и Аня неожиданно уступила, хотя и ворчала потом. Это всего лишь детская шалость, по крайней мере, Влад очень старался себя в этом убедить. А вот от генерала крепко досталось, за то, что не пришел. Анин отец орал долго, а Влад стоял вытянувшись в струнку посреди гостиной, низко опустив голову, краснел виновато и мямлил что-то о том, что проспал. И молча, молился, чтоб Аня не полезла его защищать и не раскрыла истинной причины, по которой он не пришел, и все гадал — ударят, не ударят, настолько Дмитрий Петрович был зол. Обошлось.

Несмотря на все неудобства, девочку он жалел, понимая, через что той пришлось пройти и какие шрамы остались в ее душе. Шутка ли, быть проданной собственным отцом, попасть на самое дно, став игрушкой в жестоких руках, и в итоге оказаться у чужих людей, принявших ее, как свою. Только эти умные мысли сдерживали его от желания зажать эту обнаглевшую молодую особу меж коленок и хорошенько отшлепать.

Но сегодняшняя ее выходка, переполнила чашу терпения. Он вышел из душа голый, как раз в тот момент, когда она влетела в комнату, и Влад едва успел прикрыться полотенцем. Первым, что подвернулось под руку. Слишком узким и коротким полотенцем, которого не хватило, чтоб обернуть вокруг бедер. Девчонка, прекрасно понимала, в каком положении он оказался по ее милости. Но и не подумала уйти, совсем наоборот она привалилась спиной к двери, сложив на груди руки, наслаждалась его мучениями и нагло требовала вернуть ей книгу, которую он и в глаза-то не видел. А Влад растерялся и не знал, что делать. Надо бы разозлиться, наорать, бросить клятое полотенце ей в лицо. Или, в крайнем случае, вытереться нарочито медленно, а потом, отвернувшись к шкафу долго искать чистые трусы, так что бы девчонка заткнулась на полуслове, покраснела до слез. Это было бы просто, будь это Аня или Наташа, Вика, Алиса да кто угодно, а вместо этого стоял, растеряно глядя на разоряющуюся Нику, и не мог связать двух слов и выставить ее не мог — иначе пришлось бы отпустить полотенце. А коварное полотенце, не смотря на то, что он его поддерживал, все время норовило соскользнуть с мокрых бедер. Окончательно насладившись его растерянностью, Ника презрительно фыркнула, обозвала дебилом и вылетела вон. А Влад в сердцах швырнул скомканное полотенчико в закрывшуюся за ней дверь. Откуда-то из глубины поднялась черная волна бешенства и, не совсем соображая, что делает, натянул штаны на голое тело, выскочил из комнаты. Залетел в кухню, где девчонка, как ни в чем не бывало пила чай, подогнув под себя ногу. Ника подняла на него шоколадные глаза, посмотрела независимо и гадко так ухмыльнулась.

Только присутствие дома Ани удержало его от того, на что уже давно руки чесались, но больше он не будет обращать, ни на кого внимания, и непременно отшлепает нахалку, если та позволит себе еще что-нибудь в его адрес и пусть его самого после высекут, как собаку, ему уже все равно! Да хоть на виду у всей станции — плевать! Ради минутного удовольствия можно пойти на подобную жертву и потерпеть несколько дней неудобств. А в том, что Дмитрий Петрович обязательно и щедро предоставит эти дни в распоряжение Влада, посмей тот проявить подобную самодеятельность, парень нисколько не сомневался.

С этими коварными мыслями Влад и отправился сдавать зачет, который с успехом провалил из-за неуравновешенного душевного состояния. Настроение в конец испортилось, едва стоило представить, какой нагоняй устроит ему Аня, узнав об этом — терпения у хозяйки, конечно, море, но и оно имеет свои пределы. Санитарное будущее замаячило совсем рядом. На удивление, преподаватель, которого Влад всегда считал своим злейшим врагом, не задавая лишних вопросов, разрешил пересдать тему завтра, когда Влад будет чувствовать себя лучше, и пообещал ничего не ставить в контрольный табель. Парень смущенно поблагодарил грозного учителя и покинул класс в приподнятом настроении — кажется, жизнь начинает налаживаться. Полы и судна откладывались.

Проходя мимо закоулка ведущего в спортзал, Влад услышал задиристый, звенящий от нервного напряжения голос Ники и еще, как минимум, три, принадлежащих подросткам мужского пола. Влад остановился и прислушался. То, что он услышал, ему совсем не понравилось — подростки издевались над девчонкой, проходясь по ее прошлому и угрожали воспользоваться ею как женщиной, а если она с ними не пойдет, обещали избить. Ника же в ответ предлагала им сделать круиз по мужским гениталиям и очень сетовала на то, что шестнадцать лет назад их родители забыли употребить средства контрацепции. Влад покачал головой, удивляясь, откуда у четырнадцатилетней девочки такой запас матерных слов. Конечно, можно пройти мимо и сделать вид, будто ничего не слышал и не знаешь, но как потом на свою рожу в зеркале смотреть? Одно дело самому мечтать ее отшлепать, и совсем другое позволить это сделать кому-то еще, тем более что Влад не сомневался — в сложившейся ситуации она не виновата.

Почувствовав, что за углом атмосфера накалилась до предела и чем все закончится, если он не вмешается неизвестно. Влад завернул за угол, перед ним открылся весьма удобный для нехороших дел тупичок с вечно закрытым запасным выходом из спортзала. Влад медленно преодолел разделявшее их расстояние и, не обращая внимания на веселую компанию достаточно рослых подростков, в количестве шести штук, протиснулся к Нике. Девчонка, увидев его, окончательно сникла — ничего хорошего от появления Влада она не ожидала.

— А что это у нас такое? — весело поинтересовался Влад, нужно из кожи вон вывернуться, но уйти тихо и мирно. За драку Аня по голове не погладит, разве что кривым и тяжелым.

Увидев взрослого мужчину, парни заметно сникли, оттого что их веселье так грубо прервали и, похоже, продолжить его в ближайшее время не представится возможным. Влад крепко взял Нику за руку и повел прочь, пользуясь короткой заминкой. Один из подростков высокий, с Влада ростом преградил им дорогу.

— Да чего вы перепугались-то, — насмешливо бросил он друзьям, — это шавка Романовская, он же раб, что он может? Я брату скажу, и тот его вмиг разложит!

Влад бросил короткий взгляд на говорившего, хмыкнул, осторожно, почти нежно отодвигая того плечом с дороги, потянул Нику к выходу из тупика. Они почти ушли, еще несколько шагов и они окажутся в общем коридоре и можно будет вздохнуть свободно. Нельзя спешить, нельзя провоцировать. Много гонору, много гормонов и от этого слишком мало мозгов, а это значит немотивированную агрессию и непредсказуемые проблемы. Одним словом — дети. Сбившиеся в стаю, и весьма опасные.

— Стоять, раб! — рявкнули в спину, Влад не остановился и не замедлил шаг.

— А ну, стоять! — его схватили за плечо и рывком развернули. Влад оказался лицом к лицу с тем самым подростком, что преграждал им путь. Влад мягко отправил Нику себе за спину.

— Ты что? Плохо слышишь, а раб? — губы подростка искривились в глумливой ухмылке.

Ника, разозлилась по-настоящему — никто не смеет обзывать Влада рабом и издеваться над ним никто не имеет права! Ну, может, кроме нее самой. Сверкая глазами, девчонка высунулась из-за широкой и такой замечательно безопасной спины, теперь она чувствовала себя самой смелой, никто не посмеет сделать ей плохо, пока есть эта спина, затянутая в белую рубашку, пока можно уцепиться за брючный ремень и доверчиво ткнуться носом в это большое, белое, теплое. Никто и никогда не защищал ее. И зря она его злила и издевалась зря, он хороший, он не бросил, а было так страшно.

— Давайте не будем лезть на рожон, — миролюбиво предложил Влад, закрывая Никину мордашку плечом и заставляя ее пятиться к выходу из закоулка, — мы сейчас тихо и мирно уйдем, вы перед этим пообещаете мне, что такого больше не повторится, а я пообещаю, что не буду вспоминать, что здесь произошло...

— Заткнись, скотина! Ишь, приперся подстилку генеральскую защищать! С нее не убудет, если ее еще разок раком поставят! А будешь лезть, так мы и тебя, — подросток красноречиво подвигал тазом.

Что он там думал о том, чтоб не допускать драки? Ему было наплевать на раба и на скотину, в жизни называли и пообидней, он уже давно привык считать себя даже не вещью, а чем-то более незначительным. Он привыкал к этому всю жизнь, боролся за себя, терпел поражение, а теперь выяснилось — на все плевать, он привык, но Ника... Никто, а уж тем более эти холеные, не знавшие в жизни больших неприятностей, чем выговор за плохие оценки, юнцы, не имели права называть Нику подстилкой, более того генеральской. Влад чувствовал ее горячее дыхание на своей спине, девчонка напугана. Откуда-то из самой глубины поднялась черная душная пелена ярости, сметая тонкую пленку цивилизованности, навязанную Аней.

— Пшел вон, раб, — выплюнул расхрабрившийся подросток.

— А если не пойду, что будет? — поинтересовался Влад, если ребята сами лезут на его кулаки, кто ж им мешать будет?

— Я и Генке говорить не буду, сам с тебя шкуру спущу, раб, — предупредили Влада.

— Может, начнешь прямо сейчас? — вкрадчиво предложил Влад, отодвигая от себя Нику и чувствуя, как в кровь бешеными толчками выплескивается адреналин, давно он такого не ощущал — один, против шестерых! Силы немного не равны, но терпимо — бывало намного хуже.

— Владка, может не надо? — еле слышно прошептала Ника, испугавшись за него.

— Не боись, прорвемся, — выдохнул Влад, широко улыбнувшись слегка опешившим парням.

Первого выпада долго ждать не пришлось, но дрались парни так себе, и победа над ними почти не принесла удовлетворения, которое еще больше омрачилось, когда Ника, от большого желания помочь, начала путаться под ногами. Влад грубовато оттолкнул помощницу, шикнув на нее, что бы сидела и не двигалась. Не прошло и трех минут, как на ногах остался самый молчаливый из них — одного роста с Владом и примерно одинакового сложения. Вот с ним пришлось повозиться — он умело уходил от ударов и так же умело нападал. Из повреждений у Влада были, разве что, стесанные о нахальные морды кулаки, он позволил себе немного расслабиться и провозился с противником не менее пяти минут, играя с ним, как кошка с мышкой. Под самый конец, окончательно расслабившись, досадно пропустил один из ударов — огромный, похожий на молот, кулак с глухим стуком врезался прямо в губы, послышался легкий треск и рот наполнился солоноватой кровью, Влад зло выплюнул на пол два верхних резца. Все, игры кончились — одним ударом отправил оппонента в нокаут. Дал себе пару секунд, что б отдышаться и только после этого повернулся к Нике. Девчонка сидела в углу, обхватив руками голову. Обеспокоенный Влад присел перед своим всегдашним врагом и мягко отстранил ее руки.

— Покаши, — попросил он, приподнимая голову девочки и заглядывая ей в лицо, к своему огромному ужасу обнаруживая внушительный синяк у ее глаза, — как ше ты фак?

— Глаз ничего не видит, — пожаловалась Ника, дотрагиваясь до подбитой, стремительно опухающей скулы, — как, как — полезла помогать и кулак поймала.

— К доктафу надо, — забеспокоился Влад, вытирая рукавом кровь, струящуюся по подбородку, он боялся, что удар мог повредить девочке зрение, — пошли, я тефя к Ане отвешу.

— Владушка, — воскликнула Ника дрожащим голосом, тут же забывая про свою беду, уставившись на подбородок парня в вишневых разводах крови, — тебе что, губы разбили?

— Угу, — кивнул он, проведя языком по открытой ране на десне, где еще пять минут, назад красовались его зубы, и сморщился от резкой боли.

— Пошли, кровь смоешь, — Ника схватила его за рукав и потащила в ближайший туалет. Какая кому разница, что туалет женский?

Обидно-то как, думал Влад, сунув лицо под струю ледяной воды, целых восемь месяцев был гладиатором и вышел оттуда чуть ли не вперед ногами, но зубы-то целы были! И как он теперь в таком виде Ане покажется?

Пока он умывался, Ника сидела возле раковины, по настоянию Влада прижимая к подбитому глазу смоченный в холодной воде носовой платок. Кровь была смыта и Ника подала ему бумажное полотенце. Влад осторожно промокнул губы и подбородок. Ника подошла поближе и, задрав голову, внимательно осмотрела его.

— Губы не разбиты, — с некоторой долей беспокойства констатировала она, — откуда же было столько крови? Открой-ка рот, может там что, — требовательно произнесла она.

Влад с тяжким вздохом закатил глаза, но подчинился, послушно приподняв верхнюю губу, без особой охоты, демонстрируя отсутствие двух зубов.

— Божечки ты мои! — простонала Ника, закрыв рот рукой, к удивлению Влада на ее глаза навернулись слезы. — Бедный ты мой! Что же теперь скажет папа?

— Не снаю, — прошепелявил Влад, задумчиво рассматривая опухающие костяшки пальцев, до глубины души тронутый ее состраданием, — а вот сто скасет Аня!

Ника размышляла над этим несколько минут, в течение которых кто-то несколько раз дергал двери уборной, предусмотрительно запертой девочкой. Наконец на что-то решившись, она, ухватив Влада за руку, потянула к выходу.

— Пошли.

— Куда? — нахмурился Влад — беги, не беги, а с хозяйкой-то все равно придется встречаться.

— К Ане, — твердо проговорила Ника, — если мы сами придем к ней, это может быть расценено, как явка с повинной и может быть влетит не слишком сильно — поорет немного и успокоится. Прятаться не лучший выход, тем более, как ни крути, а домой к вечеру вернуться надо будет.

До госпитального отсека добрались без приключений. Когда лифт остановился на нужном уровне Влад, уже удостоверившись, что у девчонки просто синяк под глазом, попытался уговорить ее отправиться домой — зачем делить Анин гнев на двоих?

— Нет, — энергично замотала головой Ника, хорошее настроение успело к ней вернуться, — ты пострадал из-за меня, значит, и расхлебывать будем вместе. Я же спряталась за твоей широкой спиной, а теперь твоя очередь, — она расправила худенькие плечики, пытаясь казаться более внушительной, но ничего из этого не вышло, — правда, для этого тебе придется сложиться раза в четыре!

Двери лифта раскрылись, и они рука об руку шагнули в госпитальный отсек. Встретившаяся в коридоре Верочка, бегло глянув на их более чем странный вид — у Ники лиловым цветом разливался синяк, а белая рубашка Влада спереди была в ржавых разводах засохшей крови — схватилась за голову и затолкнула их в ближайшую процедурную. В дверях процедурной образовался хмурый Инго, загородив собой выход. Верочка о чем-то тихо пошепталась с медбратом и быстро покинула помещение. Хватило одного взгляда на зверскую физиономию Инго, что бы понять — будь его воля, и Владу отсюда живым не выйти. Похоже, Инго приписал авторство красующегося на лице Ники произведения искусства Владу, а что будет, если так же и Аня решит?

Ника, не замечая ничего вокруг, а в особенности, их мрачного охранника с возгласом ликования устроилась в смотровом кресле и принялась мучить машину поездками вверх вниз. Влад тяжело опустился на кушетку и, обхватив голову руками, уставился на пол между ногами. Ей хорошо, с досадой думал парень, имея в виду Нику, как с гуся вода, ее-то никто ругать не будет! Однако, не смотря ни на что, он был очень доволен собой, что смог переступить через свою неприязнь к девчонке и их вражду, встать на ее защиту. Может этот случай поможет им наладить отношения? В сущности, Ника не такая уж плохая, какой иной раз хочет казаться...

Я закончила осмотр и с ужасом думала, что теперь придется надолго засесть в кабинете, оформляя карты.

— Анна Дмитриевна, — мне на встречу спешила Верочка, — там Ника и Влад пришли. У Ники синяк огромный под глазом, а у Влада вашего, — она понизила голос, — костяшки пальцев сбиты.

— Где они?

— В шестой процедурной, с ними Инго.

— Спасибо, Верочка, — я ускорила шаг.

Приглушенный свет в процедурной не давал толком ничего разглядеть, около двери, привалившись спиной к стене, возвышался Инго. Ника развлекалась, катаясь на смотровом кресле вверх и вниз. Влад сидел на кушетке, обхватив голову руками.

— Так, — я включила верхний свет, да уж, синяк у Ники выглядел малопривлекательно.

— Моя помощь нужна? — Инго отлепился от стены.

— Нет, — я покачала головой, — спасибо, что постерег, дальше мы разберемся сами, по-семейному.

— Ну, тогда я пошел, — Инго распахнул дверь, и, не по-доброму взглянув на Влада, добавил, — но я здесь, рядом.

— Ну что, дружок, — обратилась я к Владу, — твоя работа? — он отрицательно покачал головой, не отрываясь от созерцания пола.

— Анька, — весело заорала Ника, — помни о мельнике!

— Про какого мельника? — забавно прошепелявил Влад.

— Ты чего историю криминалистики не изучал? — удивилась Ника, и уже набрала воздуху, собираясь рассказать старую байку.

— Подожди ты со своими сказками, — я оборвала ее, подходя к Владу и садясь перед ним на корточки, — ну-ка, несчастье мое, покажи зубки.

— Не покажу. — Заартачился он, — не на аукционе!

— Не паясничай! — прикрикнула я, — Ты сейчас не в том положении, что бы характер демонстрировать! Ника выйди, нам поговорить надо.

— Не пойду я никуда, — возмутилась она, моментально почувствовав угрозу в моем голосе.

— Хочешь смотреть, на, смотри, а пугать меня не к чему, — Влад нехотя поднял голову и раскрыл рот.

— Опаньки, — я пододвинулась ближе, внимательно рассматривая его передние зубы, точнее их отсутствие, — а это что?

— Что, что? — обиделся он. — Кулак поймал, не видно будто бы.

— Чей? — я в недоумении уставилась на Никины маленькие кулачки.

— Ты чего — ошалела? — удивилась Ника и даже расхохоталась, поднимаясь вверх на кресле — Не мой, конечно. Ко мне старшеклассники пристали, издеваться начали, побить хотели. А тут Влад, ну и понабивал он им морды.

— Ника! — возмутились мы с Владом в один голос.

— А чего Ника, — пожала она плечами, — я как есть рассказываю. А Влад он хороший, я его с утра дебилом назвала, а он меня защищать кинулся, ежили бы меня, кто дебилом назвал, я бы мимо прошла, а он прямо герой, правда сейчас беззубый, — хихикнула она.

— Ладно, герой, — я поднялась, — иди к стоматологу он тебе новые резцы поставит, а вечером мы с тобой поговорим, наедине.

— Наедине не получится, — Ника поехала в кресле вниз, — папа в командировку уезжает, мне у тебя переночевать велел.

— Я никуда не пойду, — прошамкал Влад, — они меня вообще без зубов оставят.

— Кто тебе это сказал? — нахмурилась я.

— Никита, когда у него зубы болели. — Спокойно поведал мне Влад.

— Глупости! — Возмутилась я. — Никита твой, даром, что капитан, а врачей боится, как пятилетний, так что поднимай свой зад и отправляйся к стоматологам.

— Не пойду!

— Как вы мне надоели! — взвыла я, — Инго!

— Звали, Анна Дмитриевна? — Инго всунул голову в кабинет.

— Отведи этого защитника униженных и оскорбленных к стоматологу, если скандалить начнет, можешь смирительную рубашку на него надеть. Ника, прекрати терроризировать кресло!

...Влад полулежал в кресле, он скосил глаза на круглые часы на стене, уже больше пяти часов. Прав был Никита, ох, прав — стоматологи еще большие изверги, чем хирурги, те хоть общий наркоз дают. Руки и ноги затекли от фиксаторов, не позволяющих двигаться, лоб чесался от обруча, удерживающего голову в одном положении, слезы текли от яркого света, бившего в глаза, но стоило лишь закрыть их, как медсестра, приставленная к нему, прикрикивала:

— Открой глаза, сейчас же! А то помрешь, а я и знать не буду.

И Влад покорно открывал. Мало всего этого, в рот было вставлено металлическое кольцо, от которого ныли губы и десны, и постоянно текла слюна. Он напоминал себе распятую бешеную собаку. Но, что хуже всего Владу очень хотелось в туалет. А аппарат, призванный заново вырастить Владу зубы все так же бодро гудел, и останавливаться не собирался.

Интересно, отчего, те подростки решили поиздеваться над Никой? Она совсем недавно пришла в центр и насколько Влад знал, отвратительно вела себя только с ним, а с остальными была достаточно мила и приветлива. Стараясь спастись от яркого света, мужчина разглядывал потолок, на потолке ничего интересного не нашлось. Так почему же они цеплялись к девчонке? И кто такой брат Генка, который считает себя вправе 'разложить', как выразился тот малец, бедного раба и шкуру с него спустить? Генка, Гена, Геннадий. Кто ж ты такой? Каких Ген Влад знает? Один, Анин начальник, и насколько помнил Влад, никакого брата на станции у него не было. Другой Гена был Водопьянов, тот самый, что засветил Владу по лицу. Никита потом со смехом рассказывал, как Анька отделала Водопьянова в парке. Этому верилось слабо и больше походило на байку. Нет, Аня, конечно, способна на многое, но устраивать драку несколько не в ее духе. Или в ее? А, чего гадать, занятие глупое. А у Ники все же стоит спросить фамилию разговорчивого подростка.

Влад так крепко задумался, что не услышал прихода врача.

— Ну что? Как наш пациент?

— Все в порядке, — отрапортовала медсестра.

— Хорошо, сейчас посмотрим. Так, что тут у нас? — расплылся елейной улыбкой врач, как же его зовут? Владу говорили, но он забыл.

Стоматолог выключил аппарат и отодвинул в сторону, ощупал десны и выращенные зубы, надавил пальцами, попробовал пошатать резцы, удовлетворенно поцокал языком. Из всего этого Влад сделал вывод, что операция прошла успешно.

— Ну, что ж, вполне неплохо, — доктор широко улыбнулся медсестре, — можете освобождать его. А ты парень, постарайся больше не подставляться и в ближайшие две недели ешь мягкую полужидкую пищу. Понял меня?

Влад измученно прикрыл глаза, показывая, что да, понял. Медсестра быстро сняла с него путы, Влад с удовольствием потер запястья. Вытащила ненавистное кольцо, и тут возникли проблемы — закрыть рот оказалось не так уж и просто. Мышцы свело и медсестре пришлось массировать Владу лицо.

Преувеличено вежливо поблагодарив медсестру, Влад сполз с кресла и заковылял к выходу. Затекшие от долгого сидения ноги противно покалывало, мочевой пузырь обещал лопнуть в самое ближайшее время, а вечером еще предстоял 'серьезный' разговор. Не то что бы Влад боялся этого разговора, просто не хотел. Он не чувствовал себя хоть сколько-нибудь виноватым, он-то знал, что сделал все возможное, что б избежать драки. Но Ане этого не объяснишь! Ее бесит сам факт. 'Ты же взрослый человек! — скажет она и посмотрит с укоризной, — как вообще можно было позволить спровоцировать себя!?' А Влад будет горестно вздыхать, показывая насколько ему стыдно. 'Зачем было лезть в драку? — продолжит недоумевать Аня, — если можно было взять Нику за руку и увести оттуда! Ты же взрослый человек, Влад! А они всего лишь глупые подростки! Неужели ты не понимаешь, какие у тебя могут быть из-за этого неприятности? Я могу многое, но мои возможности не безграничны...' — подпустив в голос усталости и обиды, скажет она. И именно от этой усталости и обиды Владу станет по-настоящему стыдно, что не оправдал ее доверия. Эх, грехи его тяжкие...

Влад читал в какой-то умной книге, что душа человека живет где-то в сердце. А вот и вранье! Душа живет где-то под мочевым пузырем. Влад это знал совершенно точно. Выходя из туалета, мужчина чувствовал себя почти счастливым и предстоящий трудный разговор уже не так страшил его. Вот если бы еще съесть чего-нибудь и солнышка, хоть чуть-чуть, и он вмиг станет самым счастливым. Но солнышка не было, а была Ника, мыкающаяся у лифтов. Она поминутно оглядывалась по сторонам, явно кого-то поджидая. Влад едва не взвыл от досады, встречаться с девчонкой желание отсутствовало. Кто его знает, что у нее на уме и как долго продлится перемирие. Надеясь, что она его еще не заметила, развернулся и сделал шаг в сторону запасного трапа.

— Влад! — он остановился, выругавшись про себя — Ника его все-таки заметила.

— Влад! Ты куда? — он посмотрел на Нику и выдавил улыбку.

— Мне показалось, что я кое-что забыл, — не желая признаваться в своем малодушии, соврал он.

— Врешь ты все! — девчонка критически оглядывала недавнего врага и защитника. — Ничего ты не забыл!

— Забыл! — уперся Влад, раздумывая, что он мог такого забыть, — Точнее я думал, что забыл! Вот! — Влад выудил из кармана пейджер. — Я думал, что забыл его у врача.

— Да? — протянула девчонка, разглядывая черную коробочку, казавшуюся крохотной в мужской ладони, однако, не особо веря ему.

— Да, — твердо проговорил он. Будь это Аня, вдруг подумал он, она бы моментально вывела его на чистую воду. — А ты кого здесь ждешь?

— Тебя, — она несмело улыбнулась, — я волновалась, честно.

Влад кивнул, так же как и она, секунду назад и ни на йоту не поверив. Влад надавил на кнопку лифта.

— Влад, как твои зубы? — двери лифта разошлись, и он шагнул в кабину, одной рукой придержал двери, не очень-то хотелось видеть Нику раздавленной.

— Нормально, — буркнул парень, решая какую кнопку нажать. — Ты к себе?

— Нет, к вам, — Ника отодвинула его палец, зависший над клавиатурой, и сама нажала на кнопку. — Влад, я хотела с тобой поговорить.

— Ника! — взмолился он, не хватает ему Аниных разговоров.

— Подожди! — раздраженно перебила девочка и на ее лице появилась та странная улыбка, которую Влад видел, свисая с плеча генерала. Аня опять оказалась права. — Ты меня сбиваешь! Так вот, я хотела с тобой поговорить, точнее не так. Я хотела попросить у тебя прощения за все те гадости, что я тебе делала.

Влад разглядывал девчонку сверху вниз, удивленно изогнув бровь. Он ожидал чего угодно, только не извинений.

— Я была очень обижена тем осмотром, — игнорируя его удивление, продолжала Ника, — ты мне юбку задирал на шею и щупал, и пальцы у тебя были холодные и твердые, а мне было больно. Но ты прости меня, ладно? Я не хотела... Да что ты на меня так смотришь!?

— Я не смотрю, я удивляюсь.

— Так прекращай удивляться и скажи, наконец — ты меня прощаешь?

— А зачем ты мне ногти накрасила? — вдруг спросил он.

— Что бы ты из дома не вышел и с папой не встретился, — растерялась Ника и тут же прикусила губу и ярко покраснела, оттого что сболтнула.

— А мне влетело сильно от генерала, — заметил Влад, старательно не замечая ее оговорки.

— Он что — побил тебя? — брови Ники сложились домиком, делая девчонку уж вовсе несчастной. Очень хотелось сказать — да, и заставить девчонку мучится совестью, но вспомнив давешних подростков, передумал, ей и так сегодня досталось. Он еще найдет способ поквитаться.

— Нет, до этого не дошло, но только потому, что в каюте присутствовала Аня, — пояснил он.

— А... — протянула заметно успокоившаяся Ника, — ну, так что — мир?

— Я, между прочим, и не воевал, — мягко заметил Влад, вздохнул и протянул ей руку, — мир.

Ника несмело вложила свою ладошку в протянутую руку. Пальцы маленькие, хрупкие и совсем ледяные. В который уже раз за эту поездку в лифте у Влада удивленно дернулась бровь, он поймал другую Никину руку и зажал ее ладони в своих, отогревая. Да что это с ним!? Он должен беситься и измышлять планы мести, так она его достала, а вместо этого греет ее озябшие руки! Это все Анино влияние, иначе с чего бы это ему так разжалобиться. Он озлобленный, ожесточившийся раб, мужчина, с отбитыми в конец мозгами! А тут...

— Влад, эй! Пошли, — голос Ники заставил его вздрогнуть, — пошли, лифт уже минут пять стоит на нашем уровне.

Только переступив порог каюты, Влад осознал, насколько вымотан. Добравшись до дивана, тяжело сел блаженно вытянув ноги. Все. Отсюда он никуда не сдвинется. Ника глупо суетилась, доставая то одним, то другим. Подушку притащила, и зачем-то плед, а еще чаю с сухарями. Владу стоило титанических усилий не послать девчонку по известному адресу и не съязвить, мол, ты мне еще орехов дай нечищеных! Но он сдержался. Влад опасливо понюхал предложенную чашку, попробовал, чай оказался свежий, крепкий и очень сладкий, а сухари, что — их можно в чаю размочить.

— Влад, — позвала Ника, дождавшись, пока тот отставит чашку, — я хотела у тебя спросить.

— Что? — после горячего чая клонило в сон.

— Вот ты — большой и сильный, гораздо сильнее Аньки, — Влад кивнул, не совсем понимая, куда клонит Ника, — а почему ты тогда ей подчиняешься?

— Потому что я — раб, — пожал плечами Влад, — хотя Аня делает вид, что не помнит об этом, но я-то знаю. Понимаешь?

— Не очень, — честно призналась Ника, — я же могла сопротивляться.

— Могла, — кивнул Влад, он не стал разъяснять девочке, что ей и остальным детям крупно повезло, что полиция взялась за разработку Артура и компании, и никто ею серьезно не занимался и не ставил перед собой целью сломать окончательно, так, запугать и только. Их сохраняли для постоянных хозяев, которым предстояло обуздать и покорить. В этом было определенное развлечение для покупателя.

— Влад, а вот интересно, если я прикажу — ты выполнишь? — в глазах девчонки горел неподдельный исследовательский интерес.

— Смотря, что прикажешь. Убивать, избивать, воровать не буду, а остальное... выполню, — безразлично откликнулся Влад, и ухмыльнулся про себя, кажется, у него наклевывается возможность отплатить девчонке за все издевательства, поставив ее в крайне неудобное положение. Ничего особо изощренного она сходу придумать не сумеет, а что может доставить большее удовольствие, чем поставить на колени того, кто гораздо сильнее и больше.

— А если... если я тебе, — девчонка задохнулась от предстоящего развлечение, ну, конечно, для нее это все, лишь игра, — а если я тебе прикажу на колени встать? Встанешь?

— Попробуй, — Влад неопределенно дернул плечом. Банальность. Ну, что ж, на колени, так на колени, мы не гордые.

— Так можно? — все-таки уточнила она.

— Ну, тогда... — девчонка набрала воздуху, решаясь, и приказала, смешно зажмурившись, исследовательница... дальше Влад добавил про себя нечто длинное и непечатное. Сполз с дивана, в один шаг оказался на середине комнаты, медленно встал на колени, упершись открытыми ладонями в пол, низко опустил голову, застыв в этой крайне неудобной позе.

— Здорово, — восхитилась девчонка, обходя его по кругу, — а ты долго можешь так простоять?

Посмеиваясь про себя, Влад молчал, если ей хочется поиграть — пусть. Но только играть нужно по правилам, которые ей по небрежности или по каким другим соображениям не объяснили. А правила таковы — он не смеет открыть рот, пока ему этого не позволят и не может подняться по той же причине.

Через десять минут Нике стало совсем не здорово. У девчонки началась самая настоящая паника, она никак не могла заставить его подняться, парень посмеивался над ее попытками. Когда ноги окончательно затекли, он решил прекратить затянувшееся представление, посчитав, что достаточно попортил Нике нервы.

— Ну, почему ты не встаешь!? — в который раз взвыла Ника.

— Потому что госпожа не приказала мне встать, — медленно подняв голову, со всей возможной серьезностью пояснил Влад, глядя на нее снизу вверх. Щеки Ники вспыхнули тяжелым пунцовым румянцем.

— Так ты все это время надо мной... — схватившись за горящие щеки, пробормотала она, — ты надо мной издевался!? Вставай сейчас же! Ну, ты и скотина!

— Я не издевался, — спокойно возразил Влад, поднимаясь и отряхивая колени от несуществующей пыли, — я выполнял приказ.

— Вот по роже бы тебе после этого... — мечтательно проскулила Ника.

— Хочешь попробовать? — вопросительно изогнув бровь, предложил Влад, чуть подавшись вперед, что б девчонке было легче дотянуться, подставил щеку.

— Да пошел ты! — вздохнула она, краснея еще больше, — Будем считать, что ты мне отомстил. Чаю будешь?

— Нет, я лучше полежу — зубы болеть начинают. Наркоз, наверное, отходит, — отказался Влад, падая на диван и кутаясь в плед.

— Полежи, а я тебе принесу, хорошо? — Ника поправила подушку и, не слушая возражений, подхватила чашки, унеслась в кухню.

Влад закрыл глаза и потер ноющую челюсть. Анин разговор бы еще пережить...

Вечером у нас состоялся неприятный разговор, точнее разговаривала преимущественно я, Влад сидел хмурый, его почти до вечера продержали стоматологи. Зубы ему нарастили, но наркоз успел отойти, и парень чувствовал себя крайне неудобно. Влад мне клятвенно пообещал больше не ввязываться в драки, ни под каким предлогом. Я предполагаю, что сказал он это с одной единственной целью — что бы я от него отстала.

Отношение Ники к Владу кардинально изменилось и теперь, когда у нее возникали проблемы местного значения, она приходила к нему жаловаться. В семье, наконец, установился мир и покой, я смогла вздохнуть свободно и сделать вид, что занимаюсь исследованием.

Глава 14.

Влад доучился без особых проблем и вполне успешно сдал экзамены. У меня осталось стойкое подозрение, что большую часть успеха составляли не столько блестящие знания моего подопечного, сколько авторитет генерала и острое желание директрисы поскорее избавиться от проблемного ученика.

Папа хотел, что бы Влад тут же вышел на работу, но я настояла на недельном отдыхе. Парень его заслужил. Идея об отпуске возникла у меня почти сразу по возвращении с Леоны, и я сделала все возможное и невозможное, что бы составить Владу компанию. Для этого пришлось почти неделю не вылезать из госпиталя и предъявить несколько глав диссертации Геннадию Васильевичу. Мой труд оценили, одобрительно покивали и согласились на четыре выходных подряд, я поторговалась и мы сошлись на пяти. Боже, целых пять дней! Долгие пять дней отдыха. Мы полетим куда-нибудь на планету, где есть солнце и море. Куда именно? Да какая разница! Владу отчаянно хочется солнца, хотя он в этом и под пытками не признается. К поездке парень отнесся с предсказуемой настороженностью. Он по-прежнему опасался любых перемен в своей жизни.

...Влад хмуро провел рукой по подбородку, проверяя, хорошо ли выбрит. Аня зачем-то придумала ему неделю отдыха и еще поездку какую-то изобрела и тянула его за собой. Влад не хотел никакой поездки, но смолчал, не видя смысла в возражениях. Вечером Аня заглянула к нему в комнату и сказала — собирайся, мы едем отдыхать! И вот тут Влад выяснил несколько неприятных для себя вещей: он не знает, что означает отдыхать и как нужно для этого собираться! Влад вытащил из шкафа все свои вещи, разложил их стопками на кровати и уныло опустился на стул. Что с собой брать? Куда они едут? Выпотрошенный шкаф сиротливо поблескивал пустыми полками. И еще стало страшно, что стоит только вылететь со станции, и он сюда больше не вернется.

— Ты еще не собрался? — удивилась Аня, заглядывая в комнату и отвлекая его от тяжелых раздумий. — И чего смурной такой? Мы же отдыхать едем, глупый! Море, солнце и полное безделье!

Она сладко потянулась, закинув руки за голову. Короткая рубашка задралась и в ее разошедшихся полах открылась полоска светлой кожи. Мужской взгляд приклеился к изящному изгибу ее тела, во рту мигом пересохло и внизу живота вновь возникло уже знакомое ощущение иголочек. Да что же это с ним такое!? Впору завыть в голос. Анины руки опустились, рубашка вернулась на место, а Влад поспешно отвел глаза, надеясь, что она ничего не заметила.

— Целых пять дней безделья, — Аня подошла к нему легонько постучала пальчиком по лбу, — Ну, чего ты хмуришься? Что ты себе опять придумал?

— Ничего, все в порядке, — буркнул он. Поднялся и принялся перекладывать вещи с места на место. Вот его любимый свитер, светло-кремового цвета, мягкий и даже по виду очень теплый. А в этом, темном с высоким горлом он приехал сюда, и воротник удачно прятал повязку на шее.

— Влад, ты зачем все вещи из шкафа достал? — мягко поинтересовалась Аня, забирая у него свитер, — Тебе все не понадобится. Мы едем всего на пять дней. Что тебе может понадобиться на пять дней?

— Ну, не знаю, — пожал плечами Влад, засунув руки в карманы.

— А ты подумай, — предложила она, раскрывая рюкзак, — тебе еще ни один раз в жизни придется вещи собирать, так что учись.

— Смена белья, наверное, — неуверенно предположил Влад, вопросительно посмотрев на нее, Аня кивнула и сделала жест рукой, призывая продолжать, — пара брюк, рубашки и свитер.

— Вот, а говоришь, что не знаешь!

Невостребованные вещи вернулись в шкаф, пузатый рюкзак улегся под дверью, дожидаться утра, а Влад отправился под холодный душ. Потом еще и Дмитрий Петрович позвонил, позвал Влада к экрану, долго спрашивал какую-то чушь, а мужчина никак не мог сообразить, чего от него хотят, но прилежно отвечал на вопросы. Цель звонка выяснилась только когда Аня вышла из комнаты. Генерал, бросив пристальный взгляд за плечо Влада, убеждаясь, что дочь действительно вышла быстро проговорил:

— Значит так, парень, отвечаешь за нее головой, понял меня? Чтоб ни на шаг от нее не отходил, а то Анька как магнит неприятности притягивает. Не дай бог с ней что-нибудь случится... ну, ты сам понимаешь.

Влад сказал, да, он понял, тоскливо раздумывая, как выполнить приказ генерала, что это именно приказ Влад нисколечко не сомневался. Значит, придется изворачиваться, что б и приказ выполнить и с Аней отношения не испортить.

Это было вчера, и вот теперь он поднялся рано и приводил себя в порядок.

— Влад! — в дверь душевой поскреблись, — Давай, вылезай живо, завтрак на столе, нам вылетать скоро.

Влад привычно поморщился, Аня опять его опередила. По его разумению завтрак должен готовить все-таки он, а она, как хозяйка, нежиться в постели. Раздосадовано вздохнув, Влад побрызгал лицо одеколоном и отправился в кухню.

Быстро покончив с завтраком, убрал со стола и вопросительно посмотрел на Аню.

— Готов? Пошли.

Влад, молча, подхватил сумки, и вышел за хозяйкой из каюты. Лифт опустил их на нижний уровень. Выйдя из лифта вслед за Аней, удивленно оглядел ангарный отсек, с расчерченным белыми, желтыми и синими линиями, полом, отыскивая глазами готовый к вылету транспорт. Вдоль стен стояли разнокалиберные гражданские космические корабли и спасательные шлюпы, для военных и полицейских кораблей было отведено отдельное хорошо охраняемое место. Гулкий зал стартовой площадки ярко освещен десятью мощными прожекторами. И никакого транспорта. Мужчина уныло вздохнул, готовясь к тому, что сейчас его начнут ругать, что собирался слишком долго и транспорт улетел без них.

— Ну, чего ты остановился? Пошли, — Аня подцепила Влада пальцем за брючный ремень и потащила за собой.

Почти у самих шлюзов стоял маленький кораблик, на котором с усилием могли разместиться не более пяти человек. Влад вопросительно поднял брови.

— Это 'Беркут', — ответила Аня на невысказанный вопрос, почти любовно похлопав по покатому серебристому боку, — папа купил его очень давно на одном из полицейских аукционов. Кораблик был когда-то одним из вещдоков по делу об убийстве, предыдущий его хозяин, какой-то художник, был инвалидом и не мог ходить, он сконструировал 'Беркута' по своему разумению. Представляешь, системы 'Беркута' умеют почти все — готовить, убирать, стирать и даже чесать спину. У папы есть свой транспорт он попросторнее и поновее, и папа уже давно уговаривает меня купить что-то подобное, но я против, 'Беркут' настолько мал и мобилен, что может сесть и взлететь, не имея подготовленной площадки в полевых условиях.

Влад слушал ее с изумлением, его не столько интересовали возможности корабля, сколько его наличие. Он прожил у Ани уже почти полгода и ни разу не слышал, что у нее есть личный транспорт!

— Ты никогда мне не говорила... — покачал головой Влад.

— А, так повода не было, — пожала она плечами.

Интересно, сколько еще у Ани секретов. Она дотронулась до гладкого бока кораблика и попросила: 'Люк, пожалуйста' Дверь люка бесшумно скользнула в сторону, позволяя зайти. Влад шел следом по узкому коридорчику в рубку управления, с его ростом здесь было неудобно и идти пришлось чуть пригнувшись.

— Закинь сумки в шкаф, — Аня указала на узкую дверь, за которой оказалась крохотная, чуть больше душевой Влада, каюта, — и иди вперед по коридору, я буду в рубке.

Железный откидной столик, закрывающаяся предохранительной шторой кровать, ничего лишнего. Что бы осмотреть обстановку хватило одного взгляда. Узкий встроенный шкаф отыскался за дверью и Влад не без труда впихнул туда поклажу. Выйдя из каюты, пошел в указанном Аней направлении.

Влад с любопытством оглядывал тесное помещение рубки, большую часть которого занимала панель управления, мигнувшая разноцветными лампочками приветствуя хозяйку. В кабине имелось два кресла пилотов и одно для штурмана, и хотя Аня вполне могла управляться с корабликом одна, это, насколько помнил Влад, было неотъемлемым условием для различия между кораблем и шлюпом.

— Садись, — Аня указала ему на место штурмана и привычным движением упала в кресло первого пилота, надела наушники и проговорила в микрофон, обращаясь к диспетчеру, — Борт полсотни семь 'Беркут' просит разрешение на вылет.

Перелет занял около трех часов и прошел вполне комфортно. Влад исподтишка наблюдавший за Аней завидовал той легкости, с какой она обращалась с кораблем. Ему никогда так не суметь!

Аня посадила кораблик на указанную диспетчером площадку, выключила двигатели, блаженно потянулась и, сняв наушники, небрежно бросила на пульт управления вышла куда-то. Влад настороженно ожидал, что будет дальше, а дальше должно быть неприятно. На него должны надеть ошейник или следящий браслет, как в прошлый раз. Ошейника страшно не хотелось, потому что если ошейник, то придется проходить массу неприятных и унизительных формальностей на таможне. А ведь придется — таможенные терминалы обязательно среагируют на клеймо.

— Эй, ты чего сидишь? — в рубку заглянула Аня.

— Я жду, — пожал плечами Влад.

— Отдельного приглашения, что ли? — не удержавшись, съязвила девушка.

— Нет, — покачал головой Влад, удивляясь ее непонятливости, — я жду, когда ты наденешь на меня ошейник.

— Влад, ну что ты опять придумываешь! — Аня устало потерла глаза.

— Я не придумываю, — начиная раздражаться, возразил Влад, — я вещь, когда ты это поймешь!? И я живу по определенным правилам, даже если стараешься их не замечать, правила эти никуда не делись! А по этим правилам на движимом имуществе должен быть надет ошейник, определяющий для окружающих мой статус! Статус раба! Иначе меня не пропустят на таможне, их металлоискатели обязательно среагируют на мое клеймо. А если на мне не будет ошейника, я сразу же становлюсь беглым! И то, что ты, вывозя меня с Земли, каким-то чудом обошла таможенную проверку не значит, что это же получится и сейчас!

Влад и не заметил, как распалился до того, что начал кричать. Аня в три шага пересекла рубку и прижала ладонь к его губам, заставляя замолчать.

— И чего ты так разошелся? Неужели считаешь, что я способна так тебя подставить? Мы не пойдем через общий выход и через таможню не пойдем. Так что давай не будем портить предстоящий отдых глупыми препирательствами и пошли, нас машина ждет, что б до порта довезти.

Моментально сошедшее на нет раздражение, оставило за собой ощущение пустоты и неловкости. Влад опустил голову, ну, что же он за скотина такая?

— Влад, — мягко позвала Аня, прерывая его душевный мазохизм, — да наплюй ты, глупости все это. Пошли, нас машина ждет.

Вытащив себя из кресла, поплелся за хозяйкой. После полутемной рубки полуденное солнце вломилось в глаза, заставило зажмуриться и на секунду замереть. Оказывается, он уже и забыл, как это бывает и теперь нужно заново привыкать. На Леоне у него просто не было времени остановиться, а потом не выпало возможности... Влад задрал голову, прищурившись на высокое лазоревое небо в белых перьях облаков.

— Я бы не советовала это делать, — сказала Аня совсем близко.

— А? — но Влада уже придавило этой высотой, что раскинулась над ним. Мужчину покачнуло, угрожая сбросить с пологого трапа на твердый бетон.

— Вот и я о том же, — усмехнулась Аня, естественным жестом просовывая ладонь ему под локоть, не позволяя упасть, — к небу привыкать надо. Не спеши, у меня что-то голова закружилась, давай постоим немного.

Когда дурнота прошла, Влад благодарно посмотрел на девушку, стоящую рядом и только головой покачал.

— Тебе лучше? — заботливо поинтересовался Влад, подхватывая ее игру, затеянную специально для него. Аня совсем не походила на человека, у которого кружилась голова.

Она улыбнулась и вопросительно подняла брови, указывая на стоящую неподалеку машину. Влад закинул сумки на плечо, двинулся к машине.

Машина остановилась у стеклянного строения, немного в стороне от основного здания порта. Выбравшись на тротуар, Влад предупредительно придержал перед Аней дверцу.

Двойные стеклянные двери с тихим шорохом разошлись, на пороге появилась стройная девушка, одетая в бардовую форму, выгодно подчеркивающую фигуру.

— Веди себя естественно, — шепнула Аня, бросив быстрый взгляд на спешащую к ним работницу порта.

— Порт Альвардана приветствует вас, — девушка растянула губы в приветственной улыбке, скользнув заинтересованным взглядом по мужчине. Влад постарался улыбнуться не менее приветливо.

Девушка сделала приглашающий жест в сторону распахнутых дверей. В просторном зале стояла приятная прохлада. Поблескивающая полировкой стойка регистрации ютилась в дальнем углу зала, а всей остальной площади царила мягкая мебель. Кожаные диваны, кресла, низенькие столики, расставленные так, что бы посетители чувствовали себя уютно и не стесняли друг друга. Служащая, заверив, что формальности не займут много времени, забрала их документы и, попросив подождать, удалилась за стойку, из-за которой выглядывал краешек монитора. Аня указала глазами на низенькие диванчики, стоящие посреди зала, Влад кивнул, двинулся в указанном направлении.

Формальности и действительно не заняли много времени, уже спустя десять минут они получили обратно свои документы, изукрашенные разноцветными штампами, так что таможню проходить не пришлось. Девушка проводила их до выхода и, пожелав приятного отдыха, вернулась за стойку.

— Спасибо, — едва слышно проговорил Влад.

— Да не за что, — Аня безразлично дернула плечом, будто и не сделала ничего особенного. Владу, уже кое-что знавшему о ценах, страшно было представить, во сколько обошлась Ане эта легкость.

Стоило выйти за двери привилегированного зала, как на них обрушился шквал цвета, звука и запаха, не всегда приятного. Словно в другой мир попали. Портовая площадь походила на единый организм, забитая народом она шевелилась, гомонила, кричала, спешила, стояла, маялась, смеялась и говорила на всевозможных языках и наречиях. Первый шок быстро прошел и Влад с интересом крутил головой, выхватывая из общего гула отдельные фразы, автоматически переводя их на понятный для себя язык, он уже отвык от такого скопления народа, на станции такого не было. На станции все было спокойно и неспешно. Похоже, придется признавать свою неправоту — ему понравится отдых. Влад бросил взгляд на Аню, собираясь сказать ей об этом, и озабочено нахмурился. С девушкой творилось что-то неладное. Она остановилась, растерянно оглядываясь по сторонам, сейчас более напоминающая потерявшегося ребенка, чем уверенную в себе женщину, к которой Влад успел привыкнуть. Аня будто сжалась в комочек, став еще ниже ростом. Лицо бледнее обычного, закушенная губа и огромные испуганные глаза, делали ее такой беззащитной, что мужчине захотелось обнять ее, спрятав на груди от всего мира.

— Ань, — теперь пришла очередь Влада брать ее под руку, бережно поддерживать и обеспокоенно заглядывать в глаза, — Анечка? Ты как?

— Терпимо, — выдохнула она, стараясь улыбнуться бескровными губами, — только не отпускай меня, ладно?

— Конечно, — немного удивился Влад, будто он мог!, и дело тут не совсем в рабской зависимости, совсем не в ней!

— Хочешь, пойдем, сядем? — заботливо предложил мужчина, кивая на ряд скамеек неподалеку, устраивая ее ладонь на своем локте.

— Нет, не надо, я сейчас...

— Как скажешь, — мягко улыбнулся Влад, хотя очень хотелось обнять.

Терпеливо дожидаясь, когда Аня придет в себя, Влад рассеянно оглядывался по сторонам. Вдруг в окружающей обстановке что-то изменилось. Влад, даже толком не мог понять что именно, но многолетний опыт заставил настороженно подобраться. Откуда-то справа, там, где стояла Аня, потянуло опасностью. Еще не успев понять, откуда именно исходит это чувство и чем оно может грозить, мужчина повел плечом, плавно сбрасывая поклажу на землю, освобождая руки, если придется драться, одновременно медленно повернул голову и опустил руку так, что б при необходимости забросив Аню за спину, прикрыть собой.

— Здравствуйте, дражайшая Анна Дмитриевна, — поздоровался тихий приятный голос.

Влад бросил косой взгляд на обладателя этого голоса. Невысокий, жилистый мужчина, лет около сорока, приятная внешность, строгий серый костюм, аккуратная стрижка, гладко выбритое лицо, темные глаза. Но Влад без излишней к тому необходимости не стал бы переходить такому дорогу.

И, что самое неприятное, мужчина был не один. Влад заметил, по крайней мере, пятерых, вроде бы ничем не примечательных парней, расположившихся вокруг в строгом беспорядке. Если мужчина не ошибался, за спиной должны быть еще как минимум двое, но он не мог подтвердить свою догадку — для этого нужно оглянуться, а излишнее любопытство, могло стать вредным для здоровья.

— И вам не хворать, Алексей Михайлович, — не глядя на подошедшего, с холодной вежливостью откликнулась Анна Дмитриевна. Именно так, с полным именем и отчеством, и шепотом и с придыханием, куда только растерянная девчонка подевалась?

— Как здоровье благословенного генерала?

— Не вашими молитвами, спасибо, — Аня чуть улыбнулась и склонила голову.

— Ну, что ж вы так, Анна Дмитриевна, — с наигранным укором отозвался мужчина, и добавил без перехода с легкой усмешкой, — уймите своего спутника, а то он так сторожит меня глазами, что мне становится страшно, я не собираюсь делать ничего предосудительного.

— Бог с вами, господин Кречет, — удивленно подняла Аня бровь, однако несильно пожимая локоть Влада, призывая не вмешиваться, — как же я могу? Мой спутник мне, увы, не подчиняется...

— А у меня совсем другие сведения, — широко разулыбался Кречет, — поговаривают, что генерал, папенька ваш, стал взятки брать, откуда же у любимой дочуры взялся столь внушительный счет, что даже мне становится неуютно, а еще поговаривают, что генерал дочурке обезьянку для развлечения придарил, не она ли на меня сейчас так глазоньками стрижет?

— Мне грустно, господин Кречет, очень грустно, — сокрушенно вздохнула Аня, по-кошачьи мигнув глазами.

— От чего же грустит, такая красивая девушка? — качнув головой, с преувеличенной заботой поинтересовался Кречет.

Влад с всевозрастающим интересом прислушивался к диалогу. Он не знал, кто такой Кречет и почему Аня с ним так любезничает, хотя вполне могла послать мужика куда подальше. Владу нравилось наблюдать за этими двумя, напоминавшими двух огромных гибких и смертельно опасных кошек, угрожающе урчащих и осторожно ступающих на мягких лапах и одним им ведомым способом сохраняющим равновесие.

— А красивая девушка грустит оттого, что такой серьезный человек, как Кречет, пользуется не информацией, а сплетнями. А еще оттого, что перестали Кречета уважать, раз нагло подсовывают подобную дезу...

— Н-да, серьезный повод для грусти, — Кречет опечалился вполне натурально, — действительно придется наводить порядок...

— Не переусердствуйте, господин Кречет, — мягко предупредила Аня, — как бы беды не случилось, а то ж только вышли...

— А кто вам сказал, что я вышел? — обретя прежнюю веселость, откликнулся Кречет, и прежде чем Аня успела ответить, продолжил. — А теперь, прошу меня извинить, Анна Дмитриевна, мой корабль ждет, нужно отдохнуть, после того курорта, что устроил мне ваш отец...

— Счастливого полета... — с улыбкой пожелала Аня, провожая мужчину глазами.

— Кто это был? — одними губами спросил Влад.

— Тот, кого лучше не знать, — с усталым напряжением отозвалась Аня, — телефон подай, он во внешнем кармане сумки.

— Он был не один, — проинформировал Влад, присаживаясь на корточки и доставая телефон.

— Скольких ты срисовал? — с интересом спросила Аня, подхватывая протянутый телефон и одним движением пальца набирая нужный номер.

— Пятерых, а что?

— Молодец, — рассеянно похвалила она, и чуть отвернувшись, проговорила в телефон, — Алло, папа. Кречет ушел. Да я откуда знаю, куда!? Он не докладывался, подошел в порту, поздороваться, шалун, мать его! Нет... я сказала, нет! Нам ничего не угрожает, он на Альвардане был проездом. Испугалась? Конечно, я испугалась, а ты бы нет? Дмитрий Петрович, не заставляйте меня разговаривать матом! Я сказала тебе, мы не будем возвращаться! Все! Все, пока!

Аня захлопнула крышку телефона и затолкала аппарат в карман, с силой потерла глаза рукой и улыбнулась Владу:

— Ну, что, пошли искать такси?...

Встреча с Кречетом Влада здорово насторожила, что он, на время, позабыв о своих рабских привычках, не стал плестись позади, как обычно, а пошел вперед. Нужно сказать, парень двигался сквозь толпу довольно уверенно, изредка бросая косые взгляды то на указатели, то на меня, проверяя, не потерялась ли. А потом ему надоело вертеться, и он крепко взял меня за руку. Сразу стало гораздо спокойнее. Я немного солгала отцу, сказав, что испугалась этой неожиданной встречи с Кречетом. Я не просто испугалась, а до колик и не будь со мной Влада еще неизвестно, что вышло бы из этой теплой встречи. Скорее всего, я уже была бы на другом конце галактиона, презрев все уверения ученых, что перемещения в космосе без надлежащей экипировки в виде корабля невозможно! Да я бы пешком ушла, и плевать на безвоздушное пространство. Не будь со мной Влада... А так пришлось держать марку, и благим матом я не заорала, услышав вкрадчивый Кречетовский голос не из знаменитого Романовского гонора, а потому что просто не имела права ударить в грязь лицом перед своим, хм... Да, что вы маетесь, доктор!? Да перед рабом. Рабом, извольте называть вещи своими именами! Я тяжко вздохнула и, очевидно не в первый раз, поскольку шедший впереди мужчина резко остановился. Я со всего маху ткнулась носом в его затянутую синей джинсой спину. Влад развернулся и, взяв меня за плечи, легонько встряхнул.

— Да, что с тобой такое!? Ань!? Тебя, что серьезно тот придурок напугал?

Я посмотрела в обеспокоенные серые глаза и неопределенно пожала плечами. Не могла же я ему рассказать, что последняя встреча с тем милым господином всего-навсего прибавила седых волос на моей голове, а у генерала пару рубцов на сердце. Подозреваю, раскрой я рот, Влад настоит на возвращении, окончательно позабыв, что спорить со мной ему по штату не положено. А парню жизненно необходим отдых...

— Не волнуйся, — я выдавила улыбку, надеюсь, достаточно убедительную, — все в порядке. Ничего серьезного, просто воспоминания немного неприятные...

— А почему тогда Дмитрий Петрович требовал, что бы мы срочно возвращались? Если ничего серьезного? — подозрительно нахмурился Влад.

— Потому что генерал вечно перестраховывается.

— Ой, ли, на этот раз? — не успокаивался Влад.

— Владка, может, мы все-таки пойдем? А то стоим посреди площади, как два дурня и мешаем людям пройти, — меланхолично заметила я. Ему не оставалось ничего другого, как неодобрительно фыркнуть и продолжить движение.

На стоянке такси вышла еще одна небольшая заминка. Водитель такси хотел взять наши вещи, что б положить в багажник, а Влад не отдавал. Они тягали несчастные сумки несколько секунд. Я наблюдала за ними, удивленно подняв брови, а потом, широко улыбнувшись своему незадачливому спутнику, процедила, не разжимая зубов: 'Отпусти!'. Влад с сожалением выпустил ручку сумки, цепким взглядом следя за водителем, укладывающим багаж, чем крайне нервировал последнего. Водитель захлопнул багажник и предупредительно распахнул перед нами дверцу машины. Надеюсь, на этом наши злоключения закончились и дальше все будет, как и положено отпуску — легко, весело и непринужденно.

До отеля, располагавшегося за городом, на самом берегу моря, нужно было ехать минут сорок. У меня будет время спокойно подумать. Я откинулась на удобный диван сиденья, уверенная, что Влад не станет мне мешать, заинтересовавшись проносящимися мимо пейзажами. Могу спокойно прозакладывать свою единственную голову — никогда ранее парень не видел ничего подобного. Мне нужно подумать, поведение криминального авторитета Кречета выглядело как минимум странным, не сказать граничащим с маразмом. Ну, какого черта, человек, находящийся в бегах и знающий, что его ищут, подходит поздороваться? Меня лишний раз попугать? Не похож Кречет на идиота. Пошалить захотелось? Но цена шалости могла оказаться слишком высокой. Или знал, что не кинусь в полицейский участок докладывать?..

— Ань, ты так и не ответила — кто такой Кречет? — я вздрогнула от неожиданности.

— Влад, давай не сейчас, — попросила я, красноречиво покосившись на водителя.

— Нет, именно сейчас, — уперся он, всем видом показывая, что не отстанет, пока не услышит вразумительные объяснения.

— Кречет Алексей Михайлович, весьма влиятельный уголовный авторитет, широко известный в узких кругах под кличкой Тихарь, поскольку предпочитает действовать исподтишка, а если убивает, то только ножом, что б тихо было. Три года назад Кречет был пойман и обвинен в массовых убийствах, уходе от налогов и еще там было что-то по мелочи, я не помню сейчас. Судебное следствие год длилось. Приговор два дня зачитывали. Кречета осудили на двадцать пять лет каторги. Как видишь, отсидел всего два. Генеральская звезда как раз за Кречета папеньке на погоны присела. Все остальное в досье есть, хочешь узнать подробности попроси у генерала, думаю, не откажет.

— Ань, я это все понимаю, и про приговор, и даже немного про следствие. Это все понятно, — мрачно мотнул головой Влад, — но почему т ы его так боишься?

— Влад, да мелочи это все, не обращай внимания, — досадливо поморщилась я, — и вообще...

— Что вообще? — начал злиться Влад. — Я хочу знать отчего...

— Послушай, Влад, — осторожно начала я, да какого черта я должна ему что-то объяснять, если говорить об этом не хочу!? Я взяла его за подбородок и отвернула к окну, — ты смотри лучше в окошко, а? Я уверена — ты такого никогда не видел.

Слава богам, парень спорить не стал и, прилежно выполняя хозяйскую волю, уставился на проносящиеся за окном улицы, однако, не забыв обижено проскрипеть что-то невразумительное.

Я запрокинула голову на спинку сиденья, и устало прикрыла глаза, размышляя о том, что на вопросы Влада все равно придется отвечать. Не сейчас, так позже. А отвечать не хотелось. События трехлетней давности только-только начали истираться в памяти. Нет, ничего особо страшного три года назад не произошло, не считая того, что в тот выезд со станции меня попросту огрели по голове и затолкали в машину, стоило лишь переступить порог порта. На голову нахлобучили какой-то пыльный сырой мешок, от которого воняло залежалой тряпкой, руки, стянули за спиной чьим-то ремнем. Везли долго час или около того, весь путь я проделала лежа ничком на полу, на особо лихих поворотах меня швыряло из стороны в сторону, и я с незавидным постоянством тыкалась лицом в чьи-то твердые ботинки. Запах крема для обуви настолько въелся в память, что меня до сих пор тошнит, если я его слышу. Я молчала всю дорогу, чем вызвала некоторую панику у похитителей и они долго рассуждали, не сильно ли приложили меня. Я кривилась под мешком и закатывала глаза. Ну, какого, позвольте орать? Разозлить похитителей своими криками и получить к шишке на голове синяк под ребрами? Глупо, очень глупо! Подобное поведение хорошо для детективных фильмов, когда нежную и хрупкую героиню хватают брутальные злыдни. В жизни такое не проходит. В жизни нужно молчать, слушать и думать. Вот я и слушала, думать пока было не над чем. А с другой стороны, чего еще хотеть от дочери полковника Романова, всю недолгую жизнь, проведшую в обществе полицейских?

А потом машина резко остановилась и я напоследок еще раз ткнулась скулой в мужской, судя по размеру, ботинок. Меня за шкирку выволокли из машины и, подбадривая легкими пинками, завели в дом. Лестница в четыре ступеньки, да высокий порог. Пол плиткой выложен, помыли недавно. Скользко. Нога поехала, и я повисла в лапах похитителей, больно вывернув руки. Меня вернули в вертикальное положение и чувствительно приложили по щеке, ладно, хорошо хоть не под дых, рявкнули на гортанном языке Красты, отдаленной планеты, находящейся у самого предела пограничья. Редкостная дыра, доложу я вам. Прибежище отщепенцев и висельников. Несчастная по сути планета, раздерганная недальновидными правителями, с труднодоступными ресурсами, слабой армией, еще более слабой полицией, у которой едва хватает сил защищать себя саму, не говоря уж о добропорядочных гражданах. А у официальной власти галактиона все руки никак не доходят, порядок навести.

Меня еще раз встряхнули и поименовали гибридом кого-то с кем-то, должно быть обидно. Так подмывало ответить в том же духе, но я благоразумно промолчала, сделав очередной вывод. Звуки гулко разносятся по помещению, а значит оно довольно просторно и потолок высокий. Жаль я не могу почувствовать запах — все перебивал гребанный мешок! Что же это? Цех? Зал? Бассейн? На дом походит мало. Слишком дорого снимать дом с такими потолками. А ребята совсем не походят на тех, у кого есть на это средства, судя по ухваткам парни, скорее всего, сняли бы квартиру, а то и комнату, но уж никак не дом. А значит, ребятки простые исполнители. А раз есть исполнители, значит, есть и заказчик. Конкретно меня заказывать некому, не успела я еще в жизни никому настолько насолить, а это значит, что заказали вовсе не меня, а полковника. Кому-то срочно понадобилось ограничить вашего папеньку в средствах и времени. Кто? В памяти всплыло с полтора десятка фамилий и каждая последующая приятней предыдущей. И кто же из этих господ, пылающих горячей любовью к вашему папеньке, сподобился на такое? У кого окончательно сорвало крышу? Самое безобидное, на что может рассчитывать смельчак, посягнувший на единственное дитятко, так это принудительная кастрация. Без анестезии естественно, в антисанитарных условиях и собственноручно полковником. Кто же ты, кто? Слушай, Аня, слушай! По моим подсчетам кроме пятерых похитителей, которых я сумела сосчитать весьма приблизительно, должен быть кто-то шестой, тот, кто заправляет спектаклем. Глупо было думать, что мои похитители сами воплотили в жизнь эту грандиозную дурь.

Двое, что держали меня за руки, третий, тот самый варвар с Красты, один водитель, и еще один, молчаливый, но, вполне возможно насчет пятого я ошиблась, поскольку его почти не слышно. Больше полезной информации о количестве и национальной принадлежности выудить не удалось, меня поволокли куда-то.

Я прилежно считала все подъемы, спуски и повороты, нет, это все-таки отдельный дом. Во-первых, для всего остального он слишком мал, а во-вторых, какими бы ни были идиотами похитители они не стали бы таскать меня по общественным зданиям посреди бела дня. Слишком велика вероятность попасться на чьи-то посторонние глаза. А идиотами мои похитители были лишь условно. Но я могу и ошибаться, и дело происходит в гораздо меньшем помещении, а меня, как в детской игре, просто водят кругами. Хотя, нет, на подобный маневр мозгов не хватит.

Очередной спуск в пятнадцать ступеней, поворот налево и еще пять ступеней вниз, метра четыре прямо и остановка. Звякнули ключи, ого, а мы в каменном веке, однако, все давно уж пользуются электронными замками. Пару раз щелкнул отпираемый засов замка. Кажись, конечная остановка.

— Погодите, — остановил моих конвоиров, уже готовых зашвырнуть меня в комнату, хрипловатый голос. Ага, все-таки пятеро. — Ее сперва обыскать надо. Все ж таки Романовское отродье, мало ли...

Все-таки из-за отца... Зря вы это, господа, ох зря! Обыскивали вполне профессионально, не отказав себе в удовольствии огладить уж и вовсе в неположенных местах. Узнаю кто — руки повыдергиваю и в задницу вставлю! Ну, конечно, иронично мелькнуло в голове, раз дочь полковника, так арсенал на себе таскать должна, что ли!? Придурки... Судя по вздохам, обыск похитителей разочаровал. Зато господа заполучили массу всякого мусора, что обычно скапливается в карманах и никаких секретных хитрушек и документов. Разжившись кучей чеков, парой затасканных и, кажись, постиранных карамелек, кое-какой денежной мелочью, телефоном, со сдохшей батареей и за каким-то чертом наручными часами меня впихнули в комнату, предварительно сдернув с головы порядком надоевший мешок, но забыв развязать руки.

Я несколько раз глубоко вздохнула, стараясь избавиться от тряпичной вони, основательно засевшей в носу. Продышавшись, я с интересом оглядела помещение, впрочем, интерес быстро угас. Ничего увлекательного в комнате не обнаружилось. Стены в серой, отвратного качества штукатурке, кое-где отвалившейся, бетонный пол, лампа на шнуре под высоким потолком, бетонное же нечто, то ли бордюр, то ли лежак, неизвестного мне назначения, да стальная дверь за спиной. Если господа похитители собирались надавить на мою неокрепшую психику, определив в каменный мешок без окон, то здорово просчитались. На станции нет окон, и только искусственный свет. Я к этому привыкла. Вот только несколько раздражал сам свет, он казался тусклым из-за того, что одной лампочки на такую комнату явно не хватало. И что мне теперь полагается делать? Забиться в истерике или разбить голову о стену? Хрена вам, а не истерика! Я зло сплюнула под ноги и прошлась по комнате. Дойдя до стены, осторожно опустилась на пол, скрестив ноги.

Надеюсь, полковник не будет долго раскачиваться меня, разыскивая, потому что часов через несколько встанет несколько животрепещущих проблем — сортир, попить, пожрать, да и на холодном полу можно последние почки оставить. Если со второй и третьей можно как-то перетерпеть, а с четвертой договориться, то с первой будет край, а мочиться под себя, я как-то не приучена. Впрочем, на крайний случай можно оправиться и у двери, что б входящим было особенно приятно. Но пока этой проблемы, слава богам, не стоит, пока есть другая беда — руки мне так и не развязали, сволочи, пальцы начинают неметь. Так и до некроза недалеко.

Ну, же, решайтесь, доктор, хуже не будет! Не будет? Ага, а ну как застряну!? То-то господа преступники повеселятся, глядя на бедное полковничье дитятко, скрученное в неподобающую позу!

Но ничего другого, похоже, не остается. Я переменила позу и теперь стояла на коленях. Божечки ты мои, вспомнить бы, как это делается. Зло, выругавшись, я, приподнялась, проталкивая под задницу связанные руки. С трудом, надо сказать — путы навязаны слишком высоко. Нагнуться к самому полу, уткнуться носом в сомкнутые колени... Ага, хорошо, а теперь еще немного вперед и лечь щекой на пыльный пол. Бля, кама сутра отдыхает! Какая на фиг кама сутра! Реально — садо-мазо! И атрибутика соответствует... Мрачный подвал, тусклая лампочка и связанное полковничье дитятко, отчаянно матерящееся сквозь зубы! Подбадривая себя таким образом, я протолкнула связанные руки почти под коленки. Фух! Теперь можно пару секунд передохнуть и поменять позу этого номера на какой-то. Сколько там их всего? Шестьдесят четыре? Или больше?

Перекатилась на бок, села, опершись спиной о стену. Дальше ничего особо сложного, сперва одну ногу, затем другую. Ну, вот теперь можно осмотреть связанные руки и попытаться освободить их. На то, что б понять, каким именно узлом связан ремень и предпринять какие-то толковые действия, ушло около часа, за который я безжалостно подавила две истерики, всплакнула и разозлилась окончательно. Еще с час ушло на расшатывание узла, чтоб можно было попробовать вытащить из пут, хоть одну руку. И минут двадцать понадобилось на окончательное освобождение. Закончив этот титанический труд, я откинулась на холодную стену и закрыла глаза.

Сколько времени прошло с момента похищения? Часа четыре? Пять? Отцу уже должны были сообщить, что Анна Дмитриевна не явилась на назначенную встречу. А если еще учесть, что подруга, с которой я собиралась встретиться жуткая паникерша, то полковника поставили на уши примерно по истечении минуты от назначенного времени. А полковник, со свойственным ему энтузиазмом точно так же поставил, но только раком, всех, кого смог, начиная от ленивой портовой полиции и заканчивая преступным элементом этой богоспасаемой планеты. Видение полковника, роющего носом землю, реанимировало агонизирующий оптимизм. Он меня найдет. Обязательно найдет. Нужно только сидеть и спокойно ждать. И ничего не предпринимать. Так всегда учил отец, на случай подобной ситуации, умоляя не геройствовать. А где тут погеройствуешь? Что я могу предпринять, сидя в каменном мешке с глухой, абсолютно гладкой дверью. Вон руки освободила, и что? А ничего! Хорош сопли распускать!

Я открыла глаза и придирчиво осмотрела освобожденные запястья. Ничего, синяки, разве что будут, но это не страшно. Я потерла затекшие руки, помассировала плечи, восстанавливая кровообращение. Подула на горящую кожу и принялась размышлять, что делать дальше. Советы советами, но никто ж не настаивает на их неукоснительном исполнении. А значит, как говорит один отцовский знакомый, возможны варианты и можно поразмыслить, как отсюда выбраться. Подумать это ж совсем не значит применить на практике. Правда? Да и время быстрее пройдет

Итак, что я имею? Как уже отмечалось и не раз — глухую комнату и никаких тебе трещин, замаскированных потайных лазов, как в приключенческих романах, даже вентиляционного отверстия толкового нет. Вон только под потолком небольшая дырка, в которую и рука не пролезет, не говоря уж об остальной Анне Дмитриевне. О том, что б вынести дверь и мысли не возникало, для этой дурости нужно быть, по меньшей мере, самим полковником Романовым, любителем проделывать подобные фокусы собственной сто двадцати килограммовой тушей, моя тушка в сорок с небольшим даже не рассматривается. Я уныло вздохнула, остается только повеситься на ремне, одолженном мне господами бандитами. Я посмотрела на означенный предмет, валяющийся у ног. Стоп! А кто сказал, что вешаться на нем должна именно я?

План, моментально созревший в воспаленном мозгу, был невероятно наглым и глупым, и оттого вполне выполнимым. Я кровожадно ухмыльнулась и принялась обследовать метровую узкую кожаную полоску. Прикрыла глаза, сосредотачиваясь и вспоминая нужный мне узел, он должен быть не особо сложным, но достаточно надежным. Ох, кому-то сегодня будет очень весело, злорадно думала я, проверяя на прочность скользящую петлю странного гибрида силка и аркана. Я перебралась поближе к двери, недоумевая, какой идиот помещает заложников в помещение с дверью, открывающейся вовнутрь! Ну и черт с ними — мне же легче! А теперь остается только ждать.

Пару глубоких вдохов заставляя себя успокоиться. Излишний адреналин нам ни к чему. Нужно подумать о чем-то нейтральном, к примеру, о Сахе. Взбалмошном дяде, в свое время натаскавшем тебя в некоторых совсем не женских вещах. Вот арканы с силками вязать и кнутом махать не просто так, а со смыслом. Тетка, конечно же, ворчала, наблюдая за этим непотребством, особенно, когда петля аркана или плетеный кожаный хвост по недосмотру зацеплялись и отлетали в сторону незадачливой ученицы, пребольно щелкая ее по организму. 'Ну, что ты делаешь, лешак!? Девке-то это на что?' — раздосадовано, восклицала Васена, накладывая вонючую мазь на очередной синяк. 'Ничего, ничего, — добродушно ухмылялся в усы означенный лешак, — не поступит в медицинский, не пропадет! В цирк пойдет. В шапито, фокасы показывать' Саха так и говорил 'фокасы', а Васька озлясь кидала в мужа баночкой с мазью, которую тот неизменно ловил и ставил на полочку...

За дверью послышался чей-то раздраженный бубнеж, я вздрогнула и подобралась. Голоса приближались, и стало возможно разобрать отдельные фразы, тем более, сидела у самой двери.

— Вы, что охренели здесь все, что ли!? — рычал мужской голос, зло так рычал, что даже мне хотелось втянуть голову в плечи и заползти куда подальше. — Я вас что просил!? Подходы к Романову искать, а вы у него дочь умыкнули, мать вашу! Чья это идея была? Твоя? Ты понимаешь, плод любви обезьяны с мулом, что Романов сейчас делает? А я тебе расскажу — вас, недоумки, ищет и меня заодно! И он нас найдет, ему это как два пальца, потом разберет здесь все методично по камушкам, а потом всех раком поставит, и будет иметь в извращенной форме, долго вдумчиво и со вкусом! А я как-то не приемлю гомосексуальных связей, особенно, когда они касаются моей, персональной, горячо любимой задницы! Мало того, что дочь Романовскую спер, со мной не посоветовавшись, так еще и притащил в совершенно неподготовленное место! Чего ты на меня так вылупился!? Снял он этот дом недавно! Тьфу, на тебя! Вот точно мне говорили, что братец у меня умственно отсталый! Ты лучше думай, как мы девку возвращать будем! А что ты думал? Какая на хрен заложница!? Слушай, я тебя сам убью и полковнику твои уши вместе с дочерью пришлю, завернутые в подарочную упаковку! Дал бог родственничка! Да с нее пылинки сдувать надо и не дай бог с ней что-то успели сделать, не дай бог хоть один синяк... Ты, паскуда, не ной, а иди, думай, как положение исправлять! А что я буду делать!? Я пойду девочку успокаивать, в истерике, небось, бьется! Что?! Что с ней сделать!?

А дальше человек, изъяснявшийся до этого вполне прилично, заговорил так, что я замерла, впитывая новые комбинации слов, не подозревая, что матерный язык настолько цветист и обширен. Говорил он много и долго, и сказать это без сомнения было нужно, поскольку писать категорически противопоказано.

Потом стало тихо. Так тихо, что аж в ушах зазвенело. Я, закусив губу, прислушивалась к невразумительной возне за дверью. Дерутся они там что ли? В замке с лязгом провернулся ключ. Я подобралась, расправляя петлю, ну, на кого бог пошлет!

— Анн... Твою мать! Девка где?

Где, где — за дверью! Ну, родной, сделай еще шажок, тебя ж из-за двери не видать, девочке же неудобно! И он сделал... на свою голову. Кожаная петля мгновенно преодолела короткое расстояние и легла ровненько на шею злодея, рывок на себя и пойманный мужчина задергался, стараясь скинуть повисшего на нем клеща, напрочь забывая, что с меня пылинки сдувать полагается. Я взвыла, когда мною приложили по стене, но отлипать и не подумала, сильнее затягивая петлю. Если я его сейчас отпущу — живой отсюда не выйду.

— Удушишься, придурок, — прохрипела я.

— Пошла ты на...

Я фыркнула и не придумала ничего лучшего, чем вцепиться зубами бандиту в плечо. А что еще делать — руки-то заняты. Мужчина взревел, сквозь стиснутые зубы и разошелся уже не на шутку. Мною еще раз отметили стену и попытались перекинуть через плечо. Где там! Я обвила его талию ногами, еще прочнее закрепляясь на занятой высоте, не забывая затягивать удавку. Бандит, хрипя, старался избавиться от сидящей на спине фурии.

— Убью! — рычал он. А ведь и точно убьет!

Сил держаться уже не хватало, еще немного и мне придется дорого заплатить за попытку к бегству. Когда я считала схватку уже почти проигранной, бандит вдруг как-то странно всхлипнул и осел на колени.

— Аня, ну-ка, выплюнь, — откуда-то сверху посоветовали мне голосом полковника, — взрослая же девочка, а тянешь в рот всякую гадость!

Я послушно разжала зубы, выпуская прокушенное в кровь мужское плечо. В комнату как-то сразу набилось много народу. Меня кое-как отцепили от зашедшегося кашлем мужчины и передали на руки полковнику. Отец, с легкостью удерживая меня на одной руке, придирчиво оглядел и, достав из кармана платок, вытер с моих губ и подбородка чужую кровь. И задал самый идиотский вопрос:

— Ну, ты как?

— Как? — заорала я, вырываясь. — Как!? Нормально! Где ты шлялся так долго!?

— Тебя искал, — совершенно спокойно заявил отец. — Истерика будет?

— Не будет вам никакой истерики! — буркнула я, все еще тяжело дыша. — Где здесь сортир?

Мой вопрос вызвал взрыв хохота. Один из отцовских коллег вызвался проводить и поискать вместе. Я согласилась. А что еще делать? Мужики, когда меня искали, дом успели обшарить, а значит, расположение получше меня знают.

— Ну, здравствуй, Леша Кречет... — услышала я, выходя из комнаты.

Ни фига себе — погуляли! И вот тут мне стало по-настоящему страшно, да так, что аж зубы застучали, и я поняла, что истерика все-таки будет. Но не здесь и не сейчас, а минут через десять, за закрытой дверью. Выть от страха при полицейских гордость не позволяет, тем более, когда на тебя так смотрят — удивленно и с уважением.

А потом, навывшись всласть под льющуюся из свинченного крана воду, я нашла в себе силы осмотреть разорванное плечо Кречета.

— Прививку от столбняка давно делали? — деловито поинтересовалась я, заканчивая перевязку.

Алексей Михайлович хмуро оглянулся на меня и предпочел отмолчаться.

— Ты слышал, что тебя девушка спрашивает? — ласково спросил один из полицейских. — Или добавки хочется?

Добавки Кречету не хотелось, и посему он буркнул, что не помнит. Я пожала плечами и оповестила его, что раз так — придется делать, поскольку такого человека, как Кречет нужно обязательно сохранить для суда, а посему, спускайте, дорогой Алексей Михайлович, штаны... Я усмехнулась, вспоминая, как вытянулось лицо Кречета...

— Ань, Аня! — голос Влада заставил вздрогнуть и потрясти головой, выныривая из воспоминаний. — Что с тобой?

— Ничего, — недовольно буркнула я, — задремала я. А тебе чего?

— Ничего, приехали просто.

...Задремала она, как же! Так он и поверил! Ворчал про себя Влад, косясь на Аню, заполнявшую гостевые карточки. Будто он не знает, какое у нее лицо, когда она действительно дремлет. Оно тогда спокойное и немного беззащитное, на этот раз все было по-другому. В этот раз оно было напряженным с болезненно заломленными бровями. Влад огорченно передернулся и подвигал ногой, поближе подтаскивая сумки. А чего ж не огорчаться? Оказывается, что он ни черта о ней не знает, хотя и живет с этой девушкой уже несколько месяцев. Она же знает о нем почти все, даже то, чего знать не положено и что Влад в здравом уме ей никогда не расскажет. Впрочем, ей и рассказывать-то особо не надо — она врач и осматривала его неоднократно и без его страшных историй все видит, только молчит благоразумно, не высказывая вслух меру его унижения.

И что с того, что он знает, как она спит, как двигается, как дышит и как взъерошивает волосы, когда чего-то не понимает. Как бьется едва приметная голубенькая жилка на ее шее и то, что Аня до ужаса боится тяжелых решений и ответственности, но принимает их и молча, несет на себе весь груз. И толку со всего этого, если не знает о ней ровным счетом ничего? Не знает о ее прошлом, и как-то так получилось, что и мысли не допускал, что это самое прошлое у нее есть. Пока оно не вырисовалось исподтишка в виде старого знакомого под названием Кречет. Интересно, это фамилия или кличка? Нужно будет обязательно перезвонить генералу и спросить. Вот как только они поднимутся в номер, и Аня уйдет в ванну, он сразу же перезвонит и все генералу расскажет. Конечно же, Аня узнает об этом звонке и всыплет за самодеятельность и может даже обзовет стукачом, ну и пусть! Он согласен побыть стукачом, да, кем угодно, лишь бы знать, что она в безопасности.

Приняв это решение, Влад встряхнулся и с интересом оглядел просторный холл отеля, освещенный не смотря на день, множеством мелких лампочек, звездами рассыпанных по потолку, отражающихся от темной плитки пола. Раскидистые листья растений в кадках и яркие цветы в вазах, распространяющие ненавязчивый аромат. В чем-то Анька права — такого Влад еще ни разу в жизни не видел. Ни опрятных улочек с изумрудными газонами и разноцветными клумбами, ни фонтанов и странных статуй, проносящихся за окном автомобиля, спросить бы, что за статуи и зачем они, да язык не поворачивается дернуть хозяйку. И не предполагал о существовании величественных, прохладных холлов отелей, отделенных от уличной жары ненадежной преградой стекла и работающими кондиционерами. И уж точно не думал, что кому-то может придти в голову фантазия впихнуть в помещение фонтан, высотой в полтора Владовых роста изливающий искусно подсвеченные тихо журчащие струи воды. Ни раздражающих служащих, облаченных в ливреи и все время старающихся стянуть их сумки, будто Влад сам не мог донести их куда надо! Аня только хмыкнула на его молчаливую борьбу со служащими и кивком головы отпустила ливрейного мальчика. Эх, учиться Владу еще и учиться.

Аня отложила карточки и о чем-то разговаривала с девушкой за конторкой. Влад опустил глаза на карточки, заполненные четким ровным, совсем не докторским подчерком, пробежался мельком и чуть не поперхнулся, увидев цифру в конце, сдержавшись только благодаря многолетней привычке. Если верить карточкам, номеров было два и тот, что записан на его, Влада, имя стоил столько, что цифра просто не умещалась в измученном сознании, а уж если еще в пересчете на собственную стоимость...

— Аня, — тихо позвал он, Аня отвлеклась от беседы и вопросительно посмотрела на мужчину, — Ань, давай отойдем на пару слов, а?

— А чуть позже нельзя?

— Нет, если тебе не трудно, — так же тихо проговорил Влад и, подумав секунду, добавил, — пожалуйста.

— Ну, если, пожалуйста, — пожала Аня плечами и, извинившись перед служащей, пошла вслед за своим спутником.

Влад отошел как можно дальше от стойки регистрации и толпившихся у нее постояльцев отеля. Остановился под каким-то раскидистым растением, в круглой кадке, надежно скрывшим их от любопытных глаз, от расстройства даже выпустив из виду драгоценные сумки, так и оставшиеся лежать у стойки.

— Что ты мне хотел сказать? — поторопила она, глядя, что Влад никак не может собраться с силами.

— Ань, зачем ты сняла два номера?

— Что? — ее брови удивленно взлетели. — Ты это о чем?

— Это я о том, что два номера снимать совсем необязательно, — помявшись, пробормотал Влад.

— Влад, ты меня, конечно, прости, но я хочу отдохнуть, — со вздохом проговорила она, — и тебе не помешает...

— Да, я понимаю, — вздохнул он, — но...

— Влад, ну, что опять за 'но'!? — едва ли не заскулила она, — что ты себе опять придумал?

— Это очень дорого снимать два номера, — пояснил он.

— Влад, это совсем не дорого, — возразила она, взъерошив волосы, еще чуть-чуть и глаза начнет тереть, как всегда, когда устает.

— Дорого, — категорично возразил он, — я видел счет! И для меня отдельный номер совсем не нужен... я ведь могу и так...

— Стоп! — прервала она. — Что значит — ты можешь и так? А где ты, интересно мне, спать собираешься?

— Ну... там же, наверное, есть диван, как в том номере на Земле, помнишь? — чем дальше, тем больше Влад чувствовал неловкость и, судя по тому, как изменилось ее лицо, его сейчас мордой по стене начнут возить, но отступать он не собирался, решив настоять на своем.

— А если дивана не будет, ты, стало быть, и на полу перекантуешься? — как-то слишком ласково поинтересовалась Аня, полностью подтверждая его подозрения насчет стены.

— Ну, да... Я привычный.

— Так, а чего тогда огород городить? — расплылась она в ироничной улыбке. — Давай уж сразу у двери на коврике. Раз тебе так уж все равно. Да, Владушка, еда здесь тоже дорого стоит, так давай ты еще и есть не будешь, а? Ну, что б уж совсем сэкономить... Хотя, нет, ты пять дней на голодном пайке не протянешь, кормить все равно придется... хоть изредка. О, придумала, ты будешь с моей тарелки остатки подбирать. А в довершении всего, мы с тобой в ближайший зоомагазин сходим, я тебе там ошейник с поводком куплю, ага? Ты ж ведь этого добивался, еще, когда в порту были. Вот только на пляж я тебя с собой брать не смогу, уж извини, будешь в номере на привязи сидеть.... хочешь?

Влад моргнул удивленно, так Аня с ним еще ни разу не разговаривала. И вдруг оказалось, что он немного смущен, слегка раздосадован и очень сильно взбешен. Ровно столько, что бы рявкнуть на все Анины предложения:

— Да плевать! — а потом черт дернул его за язык тихо добавить, — госпожа.

За что сразу же и поплатился. Женская ладонь с такой силой впечаталась в щеку, что голова, дернувшись, вполне могла отвалиться, перед глазами поплыли разноцветные круги, а звон, казалось, пошел по всему холлу, на них даже удивленно обернулась какая-то пара в ярких несуразных одеждах, оказавшаяся поблизости. Ох, и тяжела же рука у хозяйки! Поняв, что воспитательный процесс видела масса народу, Влад почувствовал себя крайне неудобно, Аня же ни на кого не обращала внимания, устремив разгневанный взор на не в меру разговорчивого спутника.

— Значит так, солнце мое, — холодно процедила она, потирая о бедро ушибленную руку, — если ты не хочешь еще больших неприятностей, чем уже есть, то сейчас молча, возьмешь наши сумки, и мы пойдем в мой номер, где и продолжим содержательную беседу.

— Как прикажешь, — не удержался от сарказма Влад и едва заметно поклонился.

— Вот только попробуй! — шепотом прорычала она.

— Как прикажешь, — повторил молодой человек, раздраженно сверкнув глазами и круто развернувшись, пошел в сторону стойки регистрации, строго контролируя каждое движение.

Очень хотелось прижаться пылающей щекой к чему-нибудь холодному или хотя бы прикрыть ладонью, что б окружающие не пялились. Подхватив сумки, Влад отошел в сторону, терпеливо дожидаясь, когда хозяйка возьмет ключ.

Вместо того, что бы просто забрать ключ Аня неспешно закончила прерванный разговор со служащей отеля, заполнила еще какие-то документы, доводя своей неторопливостью и без того рассерженного мужчину и заставляя его нервничать все больше. Но с другой стороны, оно, может, и хорошо — может немного успокоится, а то как-то даже боязно, хотя трусом никогда себя не считал. А с третьей стороны, пусть уж делает, что хочет, только бы поскорее. А еще Влад клятвенно пообещал себе, если... когда вернется на станцию посмотреть в толковом словаре значение слова отдых. Потому что если ЭТО отдых, то уж лучше он будет вкалывать всю оставшуюся жизнь без перерыва.

Наконец Аня забрала ключ и отлепилась от полюбившейся ей стойки. Возле нее тут же возник парень, одетый в ливрею, цветов отеля, что-то сказал, Аня отрицательно мотнула головой, и явно огорченный клоун убрался восвояси. Проходя мимо Влада, она чуть качнула головой. Парень поправил ремень сумки и поплелся следом. Миновав двойные двери темного стекла, попали в длинный коридор с множеством дверей, совсем одинаковых, если бы не таблички с номерами. Из-за столика поднялась девушка и с милой улыбкой вызвалась проводить. Тут Аня отказывать не стала.

Шорох шагов, отражаясь от стен, тревожным эхом метался под потолком и здорово действовал на нервы. Их провели почти в самый конец коридора. Остановившись у одной из дверей, Аня поблагодарила служащую и, передав ей что-то, вставила магнитный ключ в прорезь замка. В замке мягко щелкнуло, и на панели засветилась зеленая лампочка.

За дверью обнаружился еще один короткий коридор, ведущий в просторную уютную комнату. Окно во всю стену и светло-лимонные стены делали помещение еще больше. На стене огромный плазменный экран и странного вида светильники. Цветы в напольной вазе, посреди комнаты удобный диван, пара странных кресел, больше похожих на лохматые бесформенные облака. На полу ковровое покрытие в тон стенам, справа от окна небольшая барная стойка, слева приоткрытая дверь, скорее всего ведущая в спальню, ну, да, вон и край широкой, застеленной кремовым покрывалом, кровати виден.

— Поставь сумки. А теперь я жду объяснений, — строго потребовала Аня.

— Какие тебе еще нужны объяснения? — буркнул Влад, исподлобья изучая стоящую у дивана девушку в единый миг из привычной Ани превратившуюся во врага.

— Твоему странному поведению, — вполне миролюбиво заметила она.

— Я уже госпоже все объяснил еще там, — Влад мотнул головой в сторону входной двери, — а потом госпожа мне объяснила кто я и где мое место!

— Влад прекрати, — она предостерегающе покачала головой, — пока еще можно, прекрати и извинись.

В ответ на это он только хмыкнул, тлеющие угли бешенства занялись с новой силой. Он еще и извиняться должен!

— Так, я сейчас пойду, переоденусь, а ты немного успокоишься, и мы поговорим, — бросила она последний спасательный круг в надежде, что он поймает его и выплывет, но Влад из-за восставшей гордости и упрямства предпочел не замечать попытки к примирению. Он не чувствует себя виноватым и уж тем более не собирается извиняться.

— Я не буду извиняться, — с холодной яростью сообщил он.

Аня приостановилась на пороге спальни, мотнула головой и скрылась за дверью, оставив его наедине с его раздражением, но очень быстро вернулась.

— Ты ведешь себя отвратительно и очень меня огорчаешь, — тихо проговорила она и снова скрылась в спальне.

— Ну, так в чем проблема!? — рявкнул он, появляясь за ней в спальне.

Влад рывком расстегнул ремень и вытянул его из штанов, вручил хозяйке, удовлетворенно оскалившись от недоумения, появившегося на ее лице. Одним движением сорвав с себя рубашку, повернулся спиной к хозяйке встал на колени, упершись кулаками в пол.

— Как же ты мне надоел! — процедила она сквозь зубы.

Влад зажмурился, ожидая удара...

Яростно закусив губу, я наблюдала за его идиотскими действиями даже не стараясь отыскать причину его странного поведения. Ну, ладно, хочешь поиграть — давай поиграем! Всего-то пара коротких движений и шею Влада обвила надежно скрученная петля. Я толкнула парня кулаком в спину, заставляя прижаться щекой к короткому ворсу ковра. Свободный конец ремня пропустила за ножку кровати, закрепив так, что б он при всем своем желании не смог освободиться.

— Ну, что, родной, руки тебе вязать или так постоишь? — промокнув лоб рукавом, поинтересовалась я.

Ответом мне было невнятное бормотание, явно матерного характера. Нет, ну, он совсем идиот!? Что он делает? Будь на моем месте кто другой, на этом придурке живого места уже бы не осталось!

— Вот и молодец, — похвалила я и, наклонившись, потрепала его по загривку, — а теперь руки за спину, вот умница, постой и подумай. Вернусь — поговорим.

Выслушав еще одну матерную тираду, я ухмыльнулась его бессильной ярости. Не хочешь по-хорошему, будем вот так общаться. Подхватив сумочку, я выскочила из номера, не забыв повесить на дверь табличку 'не беспокоить'. Еще не хватало, что бы горничные увидели скульптурную композицию в спальне. Тогда придется менять отель, а мне и этот нравится — до моря совсем близко.

Выйдя из отеля, я рассеянно огляделась, решая, куда пойти. Если честно, идти хотелось обратно, отвязать охламона и пинками прогнать в его номер и там пусть он, хоть по стенам пешком ходит. А самой завалиться на кровать и смотреть в потолок, наблюдая, как ползут по нему, удлиняясь, вечерние тени, как самым естественным образом меняется освещение, а предметы постепенно теряют очертания, кутаясь в мягкие сумерки, как в пуховый платок.... И чтоб никого. Вот совсем никого, будто одна в целом свете осталась. Боже, какое это счастье — день полного одиночества!.. Нет уж! Нужно выдержать характер, а то парень уже на голову садится. И каков наглец! Мало того, что устроил скандал, в очередной раз, выставив меня на посмешище, так еще ума хватило предложить физическую расправу, хорошо хоть до комнаты дотерпел, а мог весь балаган и в холле провернуть, с него станется! Я раздраженно фыркнула, представив себе эту сцену во всех красках и пошла по широкой аллее, ведущей неизвестно куда. Да мне признаться, было все равно, раз цели все равно нет. Аллея привела к небольшому кафе, невысокий помост, плетеные кресла и ажурные столики под легкими кружевными зонтами, создающими приятную тень. Есть после таких нервных перегрузок не хотелось, но нужно занять время, что бы мое возвращение не показалось нахалу слишком быстрым, я не меньше его умею играть на нервах окружающих. Усевшись за дальний столик, заказала мороженное и кофе.

Это ж надо было глупость такую придумать — на диване он спать будет! Продолжала мысленно возмущаться я, лениво ковыряя ложкой в вазочке с мороженым. Экономист хренов! Да не предназначены те диваны, что б на них спать! Особенно с его ломаной спиной, уж лучше на полу. Ага, с его отбитыми почками... Неужели Влад не понимает одной простой вещи — узнай кто-нибудь, кто он на самом деле, меня обяжут напялить на упрямца ошейник и тут уж никакие деньги не помогут — отелю, тем более такому дорогому, репутация важнее одного клиента, будь он трижды кредитоспособен! А если я откажусь, нас настоятельно попросят освободить номера, и будут совершенно правы — клиентов много, а репутация, как известно, одна! А менять отель я не хочу.

Вздохнув, с силой потерла глаза, расплатилась и, сойдя с помоста, двинулась по мощеной дорожке, ориентируясь на шепот близкого прибоя. Миновав живую изгородь, сплетенную из кремовых роз, распространяющих упоительный аромат, я спустилась по пологой лестнице, последние ступени которой терялись в белом нагретом песке пляжа. Я скинула обувь, нарочно не поднимая глаз, с благоговением вслушиваясь, как совсем рядом ворочается и вздыхает вечное море. Пройдя несколько метров я, не выдержав, подняла голову, захлебнувшись привычным восторгом. Море было огромным, море было необъятным, море было живым. Оно вздыхало, двигалось, жило своей, недоступной человеческому пониманию, жизнью.

Я приложила козырьком ладонь ко лбу, вглядываясь в колышущуюся даль, стараясь определить ту зыбкую грань, где заканчивается море и начинается небо. Нужно обязательно показать это Владу... Настроение попытавшееся наладится, вмиг испортилось, стоило лишь вспомнить, в каком виде оставила глупого!

Нет, он, конечно, не прав, но и я тоже хороша! Позволила зайти ссоре так далеко! Отвлеклась, понимаешь ли, на свои переживания. Ну, встретила ты Кречета и что с того? Побеседовали мило и разбежались. Кречет не такой дурак, чтоб второй раз наступать на мои грабли. И чего такого особо оскорбительного Влад сказал, что б его по лицу бить? Объяснять нужно было. Словами объяснять! Как вы могли, доктор, мало того что по лицу парню съездить, так еще и привязать, как скотину какую!? Как, как? Руками!

Но то, что еще два часа назад казалось верным и оправданным сейчас не вызывало ничего, кроме глухого раздражения и недовольства собой. А ведь у него, небось, ноги совсем затекли, а если еще и выбраться из петли попытался.... А он ведь может, очень даже может. Вон как матерился, когда привязывала... Ох, только бы он не пытался выбраться — удушится ни за грош! Я круто развернулась и поторопилась обратно, движимая вполне оправданными страхами.

...Влад и не думал выбираться из петли и дело не в его внезапно проснувшейся покорности или сознательности, совсем нет. Причина того, что мужчина так и оставался в достаточно унизительной, если разобраться, позе, была крайне прозаична и обидна до слез — у него заклинило спину. Да, да, именно заклинило, когда Аня слишком резко нагнула его, явственно слышал, как в спине, где-то над задницей что-то щелкнуло. Проснувшаяся боль голодной змеей метнулась вдоль позвоночника, сминая по пути хрупкие кости, добралась до головы, жадно впилась в беззащитный мозг, а змеиный хвост хлестнул по ногам, до самых пяток заставив мужчину крепко выругаться сквозь стиснутые зубы. А потом еще пришлось по приказу руки за спину закладывать, что вызвало еще один приступ боли. Анне естественно ничего об этом не сказал, еще чего! Нет, она бы осталась и решила его проблему на раз, но как быть с гордостью? А так, может, само собой наладится...

После того, как Аня ушла, от души хлопнув дверью, Влад вздохнул свободнее. Надо бы лечь и дать спине отдохнуть. Как будет возвращаться в прежнюю позу, когда Аня вернется, старался не думать. Жмурясь от боли со всей возможной осторожностью расцепил руки и уперся локтями в пол. Боль на удивление начала стихать. Боже, как хорошо! Передохнув несколько минут и тихо радуясь, что боль ушла окончательно, Влад насколько смог перенес вес тела на руки и попытался выпрямить ноги, за что тут же был наказан. Змею сменили несколько огненных смерчей, что весело пронеслись по позвоночнику, доламывая то, что не успела искорежить давешняя змея. Влад протяжно взвыл и поспешил снова опереться о колени. На этот раз боль не уходила долго, менять позу Влад больше не рискнул, но как оказалась, и в этой можно было существовать достаточно сносно, вот только чуть вытянуть шею и прилечь щекой на ковер, только не левой, как положила Аня, а правой.

Из приоткрытого окна тянуло свежестью, слабый ветерок чуть колыхал легкие занавески, предвечернее солнце золотистыми полосками ложилось на стены. Влад длинно вздохнул и прикрыл глаза. От долгого стояния колени и локти начинали побаливать, голая спина заметно подмерзла, и очень хотелось прикрыться. Ссора, из-за которой он оказался в таком плачевном положении, казалась далекой и глупой. Что ему стоило уступить или на крайний случай промолчать? Даже если не согласен. Еще полгода назад он бы так и сделал. Полгода назад он был стопроцентным рабом, редко идущим на прямой конфликт, знавшим, во что этот конфликт может вылиться и если и делавшем что-то противозаконное, то делавшем это молча, что б хозяева не узнали о каверзе, ну, или не узнали о ней раньше времени. А сейчас... сейчас он не знал, кто он. Он уже не раб, но и не свободный. По закону с ним по-прежнему можно сделать все, что угодно, по закону он так и остался вещью, а вот по сознанию... С сознанием выходила накладка, он уже чувствовал достаточно сил спорить с хозяйкой и отстаивать свое мнение, но не чувствовал достаточно решимости для этого. Срабатывали многолетние запреты, надежно вбитые в сознание прежними хозяевами. Впрочем, эти же запреты ничуть не мешали устраивать спектакли наподобие сегодняшнего, а ведь знал, как Аня на 'госпожу' среагирует. Знал и все равно устроил. Или просто испугался? Испугался отеля, номера и той легкости, с которой Аня решала все, казалось бы, неразрешимые проблемы, вон хоть с таможней, и опять возникла необходимость доказывать себе, что ее расположение блеф и проверять границу дозволенного? Потому что если блеф, то проще и привычнее и можно опять чувствовать себя пронырой, все еще способным перехитрить мир. Ну, что — проверил, идиот!? Девушку расстроил, сам оказался в положении лучше не придумаешь.

Щелчок открываемой двери громом пронесся по пустому номеру, заставив мужчину длинно вздрогнуть и болезненно поморщиться. Быстрые шаги прошелестели по ковру и замерли у открытой двери в комнату. Легкий вздох... облегчения? Или показалось? А на что она, интересно рассчитывала, что он, наконец, сбежал? Аня прикрыла дверь, так и не зайдя в комнату, набрала какой-то номер, телефон, на тумбочке у кровати мелодично позвякивал. Влад насторожено прислушивался к движению в соседней комнате, уговаривая всех богов, что бы Аня задержалась, разговаривая по телефону или еще по каким делам, тогда у него будет несколько лишних минут покоя.

Мечты о том, что все наладится само собой, таяли с каждой минутой, за любое движение Влад расплачивался тянущей болью. Аня может вот-вот вернуться, и что делать, мужчина не представлял, по-прежнему не собираясь жаловаться и ставить ее в известность о том, что приключилось. Она его обязательно отвяжет и ему придется вставать, а со вставать сегодня, да и, похоже, навсегда, проблематично, потому что у него вряд ли когда-нибудь появится возможность ходить. Влад, конечно, не доктор, но почему-то казалось, что в его спине что-то окончательно сломалось.

— Ну, что — угомонился? — поинтересовался сверху Анин голос, заставив Влада в очередной раз вздрогнуть и прочувствовать весь букет ощущений, к которым еще добавилась тоска по утраченному одиночеству. И как ей это удается так тихо подкрадываться? Он мог поклясться чем угодно, что не слышал ее шагов. Влад недовольно засопел, приготовившись геройствовать.

— А ты мне не сопи, — хмыкнула она, обходя его и присаживаясь на кровать так, что он не мог ее видеть, для этого пришлось бы совершить почти невозможное — повернуть голову. — Мы уже можем поговорить или будешь продолжать маяться дурью?

Влад предпочел отмолчаться, в надежде, что она разозлиться и уйдет. Как всегда ошибся уходить она и не собиралась.

Благодетельная госпожа, мысленно взмолился Влад, только не надо проявлять благотворительности к своему рабу! Не надо его отвязывать и позволять подняться... Аня наклонилась, и Влад почувствовал, как дернулся ремень.

— Значит, будешь продолжать, — спокойно констатировала она, снимая привязь с его шеи, — ну, что ж, твое право. Только делай это не в моей спальне. А теперь поднимайся, и освободи комнату от своей кривой рожи. Давай, давай, вставай! Я понимаю, у тебя ноги затекли, но это не причина стоять здесь и действовать мне на нервы.

Да, конечно, это совсем не причина, тоскливо подумал Влад, и глубоко вздохнув, медленно поднялся, стараясь не обращать внимания на крохотные ядерные взрывы, произошедшие в его теле от этого простого движения, на лбу выступили предательские бисеринки пота, а окружающий мир затянуло странной дымкой. Нужно держаться прямо, напомнил себе Влад, и идти не спеша, уговаривая переломанную спину чуть-чуть потерпеть. Главное выйти из комнаты, что б она не видела, а там он уж как-нибудь.... А то еще, чего доброго, решит, что на жалость собрался давить!

Проходя мимо большого зеркала, висящего на стене, не удержался и скосил глаза, что б убедиться, что его маленькое представление удалось. Аня смотрела на него, удивленно заломив бровь. Неужели не сумел? Не убедил? Хотя, нет, заподозри она что, уже б остановила. Она едва заметно пожала плечами и скрылась за дверью ванной комнаты. Влад тихонько застонал и ухватился за косяк, вытащил себя в гостиную и осторожно сполз по стене. И куда теперь? Что-то подсказывало, что Аня не захочет видеть его и в гостиной. Черт, на станции он знал, куда можно заползти, на станции у него есть своя отдельная комната, где можно страдать сколько душе угодно, а тут.... А тут оставался только коридор, откуда Влада не будет видно, и откуда он не будет нервировать хозяйку. Мужчина приоткрыл глаза и, прикинув расстояние, досадливо поморщился — до вожделенного коридора метров шесть, никак не меньше и расстояние казалось непреодолимым. Но как бы, то, ни было нужно поторапливаться, пока Аня занята и не увидит его способа передвижения. Издеваться над собой лишний раз и подниматься на ноги смысла не видел, посему встал на четвереньки и пополз в сторону спасительного коридора стараясь производить как можно меньше подозрительного шума.

Он почти дополз. Глупо было надеяться, что у него все получится. С его-то счастьем!

— А ну, стоять! — Влад тихо выругался и тяжело осел на пятки. — Ты что это делаешь?

— Как что? Ты же попросила меня удалиться, что б я не нервировал тебя своим видом. Вот я и удаляюсь! — проговорил Влад светским тоном, вполне довольный тем, что нашел этот тон.

— То, что ты удаляешься, это я вижу, — хохотнула она, — но почему ты удаляешься таким странным способом?

— Уж как, получается, — любезно отозвался Влад, приподнимаясь и собираясь продолжить свой путь.

— Стоять, я кому сказала! — возмутилась она, цепляя пальцем пояс его штанов. — Я тебя спрашиваю, почему ты ползешь?

— Если я скажу, что мне так нравится, ты же не поверишь? — уныло заметил Влад.

— Ты как никогда прав, — подтвердила она, укладывая ладошку между его лопаток. — Стой спокойно!

Влад коротко выдохнул, смиряясь. Теплые пальцы деловито пробежались вдоль позвоночника, остановились где-то ниже талии, осторожно, почти не больно ощупывая поясницу, замерли на секунду, а потом резко нажали, заставив Влада взвыть от неожиданности.

— Твою мать! — рыкнула она, — И давно?

— Да с самого начала! — огрызнулся он, — Ты все выяснила, так может, я пойду? Сколько ты надо мной издеваться будешь?

— Это я над тобой издеваюсь!? — задохнулась от возмущения Аня. — Ах, ты засранец! Я над ним издеваюсь! Да ты на себя посмотри! Ты, что сразу не мог сказать, что у тебя со спиной беда!?

— Когда я тебе должен был это сказать? — ехидно поинтересовался он, — Когда ты меня мордой в ковер тыкала?

— Да хоть и тогда! А что — слабо!?

— Да не слабо, — устало мотнул головой Влад, — просто я как-то привык мужиком быть, а не нытиком каким. Можно я пойду, а?

— Пойдешь, куда ж ты денешься. Давай, разворачивайся и марш в ванну.

— А в ванну зачем? — подозрительно нахмурился Влад.

— Топить буду, — состроив мрачную рожицу, заявила Аня.

— Ну, хоть спина болеть перестанет, — философски заметил он разворачиваясь.

Ванная комната показалась огромной, с теплым деревянным полом и глянцевой плиткой на стенах. Белая ванна, почему-то вмонтированная в пол, свободно могла уместить человек пять, и это Влад мерил на свою комплекцию. Душевая кабина, похожая на стеклянный шкаф, с множеством кнопок и рычажков, управление которой могло соперничать с космическим кораблем. Пара кресел, сплетенных из лозы, низкий столик со стеклянной столешницей и низкий топчан со стопочкой махровых простыней аккуратно сложенных на уголке.

Аня взяла одну из простыней, а остальные переложила на кресло. Застелив топчан, сделала приглашающий жест.

— Ложись на спину.

— Аня, я не могу на спину, — попробовал Влад воззвать к ее благоразумию.

— Я не поняла, это мне говорит тот мужчина, который два с половиной часа терпел боль, а потом еще пытался убедить меня, что в состоянии ходить прямо? — насмешливо поинтересовалась она, — И теперь, когда осталось потерпеть совсем немного, ты сдаешься?

— Я не сдаюсь и не ною, — яростно процедил Влад, подползая к топчану.

— Все ты можешь, — Аня, казалось, осталась довольна его яростью, — уж поверь мне. Даже если тебе сейчас кажется, что лечь на спину смерти подобно, ты вполне в состоянии это сделать, так что хорош капризничать.

Аня опять оказалась права. Все оказалось не так уж и страшно, главное закинуть свое измученное тело на топчан, правда, спине не очень понравилось подобное обращение, о чем она не преминула сообщить очередным ядерным взрывом.

— Вот так, умница, — уже без всяких насмешек похвалила Аня, — сдвинься немножко вниз, вот так, хорошо. Теперь, возьмись руками за изголовье кушетки, так что б я тебя не стянула.

— Что ты собираешься делать? — нахмурился Влад, закидывая руки за голову и берясь за край, как было велено.

— Растягивать пока, а там посмотрим, нам мышцы нужно расслабить, — пожала она плечами, крепко обхватывая его щиколотки, — ты главное не волнуйся, больше чем есть, уже не поломаю.

— Да я и не волнуюсь, — почему-то смутился Влад, — только я тяжелый...

— Я аккуратно, теперь расслабься, держись и не помогай мне, только мешать будешь. Ну, готов? Поехали.

Аня расставила ноги на ширину плеч, для пущей устойчивости уперлась носками в топчан, и, приподняв его ноги сантиметров на двадцать, плавно потянула назад, отклоняясь всем корпусом, застывая на несколько секунд, а потом так же плавно возвращаясь назад. Влад до этого относившийся к Аниным действиям достаточно скептически с удивлением отметил, что боль действительно уходит.

— Ты как?

— Лучше, — улыбнулся Влад, — руки можно опускать?

— Можно, и на живот поворачивайся.

— Это еще не все? — ужаснулся Влад, чувствуя себя неловко, при мысли о том, как ей тяжело.

— А ты что думал? Чуть подрастянули тебя, боль ушла и уже скакать можешь? Нет, не все так просто.

— Да, я, в общем-то, никак не думаю, — доверительно признался Влад, — врач у нас ты.

— Вот и молодец, что хоть это понимаешь.

Влад осторожно перевернулся на живот и вопросительно оглянулся.

— Руки можно под голову положить?

— Нет, пока нельзя, потерпи немного. Удобно? Вот и хорошо. Только не дергайся.

Мужчина пожал плечами, нельзя так нельзя, послушно вытягиваясь на кушетке.

— Владушка, у тебя позвонок один сместился, я его сейчас немного раскачаю, потом толкну, а там посмотрим. Ты дыши глубоко и ровно, я под тебя подстроюсь.

— Я понял.

Аня положила обе руки на его поясницу, Влад почувствовал на себе почти весь ее вес. Вдох, давление почти исчезает, выдох и давление усиливается. Раз, два, три... девять, десять и резкий толчок, впечатавший мужчину в жесткие доски кушетки. В позвоночнике что-то оглушительно хрустнуло.

— Встал, — удивленно прокомментировал Влад.

— Да, я слышала, — чуть задыхаясь, откликнулась девушка, — эй, ты, куда это собрался? Лежи, шальной! — рассмеялась она, мягко толкая его обратно. — Сейчас массаж сделаю, и можно будет поесть. Есть-то, хочешь, горе мое?

— Угу, — промычал Влад, блаженно растекаясь под ее руками, поглаживающими его несчастную спину и изо всех сил стараясь не уснуть...

Глава 15.

...Влад проснулся от света, настойчиво пробивающегося сквозь сомкнутые веки. Свет отличался от того холодного искусственного сияния, что лилось с потолка в их каюте на станции и к которому он привыкал особенно тяжело. Этот же жаркий, заставляющий мужчину помимо воли глупо ухмыляться, ловя кожей горячее касание. Солнце. Как же он соскучился по солнцу! Открыл глаза, что бы тут же зажмуриться. Слишком ярко. Он чуть приподнялся на подушках, уходя от прямого луча, и все же открыл глаза. Комната в точности повторяла спальню в Анином номере, только в зеркальном отражении, и цвет стен не салатный, а нежно голубой, в остальном, такая же широкая кровать с удобным матрасом и деревянной спинкой, у изголовья тумбочка с лампой и часами. Влад выпростал из-под простыни руку и повернул часы так, что б циферблат не отсвечивал. Пять часов утра. Рано что бы вставать, но и спать не хотелось.

Длинно, до хруста потянулся, разминая спину и осторожно перекатившись на бок сел на кровати, спустив на пол ноги, наслаждаясь ощущением теплоты половиц под босыми ступнями, и неприязненно покосился на кресло с беспорядочно сваленной одеждой. Зажившие клейма по каким-то своим соображениям периодически воспалялись, превращая любую одежду в изощренную пытку. Но сознание того, что через несколько дней воспаление спадет и все станет на свои места, помогало смиряться с неудобствами. Главное, что б Аня ничего не заподозрила, иначе замучает своими медицинскими штучками, а лечить здесь нечего, не в первый раз уже.

Встав с постели, прошелся по комнате, поворачиваясь к утреннему солнцу то одним, то другим боком, стараясь не думать, насколько забавно выглядит, разгуливая голым по комнате. Влад потер обезображенную клеймами горячую зудящую кожу и решил, что одеваться ни к чему, по крайней мере, пока, все равно никто не побеспокоит. Аня в такое время еще спит, а для обслуги с вечера на дверную ручку со стороны коридора вывешена красная карточка, говорящая, что постояльца беспокоить категорически запрещено.

И чего он вчера так упирался против отдельного номера? Испугался, что на него тратят слишком много денег, а он не тот... человек, на которого необходимо так тратиться или от того, что в какой-то момент придумал себя балластом? Захваченный с собой лишь потому, что оставлять дома одного нельзя. Да дурак потому что, вот и возражал, нагло предположил внутренний голос, нафантазировал себе всякой чепухи! Влад фыркнул и мотнул головой, отмахиваясь от назойливого приставалы. И какая, в сущности, разница, чем тебя с собой взяли, раз можно посмотреть на солнце! И что б ты делал, кабы настоял на своем и остался в Анином номере? Там голым не походишь, вопросы начнутся — что да почему...

Подойдя к окну, распахнул створку. В комнату ворвался прохладный ветерок, пахнущий цветами и рассветом, коснулся обнаженной кожи, вызвав слабую дрожь, вздул парусом легкую занавеску, закутав молодого человека в ажурную паутину. Влад тихо засмеялся, выпутываясь. Справившись с занавеской, подошел к высокому, во весь рост зеркалу и критически оглядел себя, провел ладонью по потемневшей от вылезшей щетины щеке, взъерошил волосы, размышляя, что же с ним не так. Мысли об этом самом НЕ ТАК появились уже давно и толпились где-то на грани подсознания, не решаясь обрести определенную форму.

Влад всегда нравился женщинам, даже когда был не в самом лучшем виде, все равно пользовался их расположением, хотя до конца не понимал почему. Что можно было найти привлекательного в тощем, не совсем чистом и покрытом полосками шрамов пугале, лишь отдаленно напоминающим того мужчину, которым стал сейчас? Чистая во всех отношениях кожа. Широкие плечи, чуть выступающие ключицы, плоский живот, узкие бедра, плавные очертания мышц, все это по идее должно приводить женщин в еще больший восторг, чем то, что было до... Впрочем, оно и приводило всех — медсестер, диспетчера порта и даже девицу за стойкой регистрации, исподтишка разглядывавшую его с определенным интересом, явно читающимся в женских глазах. Всех. Кроме той, которую хотелось восхищать и поражать... Той, что спит за закрытой дверью смежного номера и не обращает на него, как на мужчину, ровным счетом никакого внимания. А значит, что-то с ним не так. Крутанулся, до отказа вывернув голову, стараясь рассмотреть спину. Спина нравилась гораздо меньше из-за десятка тонких розоватых полосок, перекрещивающихся на бледной коже, которыми его наградили на Леоне. Шмыгнув носом, потер занывшую шею, прекрасно понимая, что шрамы вовсе не причина ее холодности.

Да все ты сам знаешь, одернул себя Влад. Что, тяжело признавать, что причина всех мучений ты сам? Да, да — ты, необдуманно сорвавший обещание. Да кто ж знал, уныло оправдывался перед собой Влад, вновь и вновь вспоминая тот первый разговор в коридоре, недоумевая, зачем сказал то, что сказал и, почему она ответила то, что ответила. Кто ж знал, что она пообещает не прикасаться к нему ни при каких обстоятельствах, да мало того, еще и сдержит слово! Хозяева никогда не держали слова. И единственное, что можно сказать в свою защиту, что в тот момент ее обещание казалось важным и необходимым. Как он мог тогда предполагать, что все так запутается. А теперь что делать не знал. С одной стороны неплохо бы найти девицу посговорчивее, таких везде хватает, но с другой у Ани позволение спросить надо, а как это сделать, черт его знает. Да и нечестно это по отношению к...

Влада словно током прошибло, когда еще раз глянул в зеркало и все мысли о девицах мигом выветрились из головы. Шрамы. Все, что были. Все, которые несколько месяцев назад с таким тщанием убирал Костя, проступали на коже, высвеченные безжалостным солнечным светом. Да как же это... Да что же... Влад застыл на несколько мгновений, оторопело рассматривая свое многострадальное тело, покрываясь липким потом и ощущая что-то очень похожее на панику. Зажмурился, помотал головой. Такого просто не может быть! Это же просто... нечестно! Открыл глаза, вновь вглядываясь в отражение, и медленно выдохнул — все в порядке, нет никаких шрамов. Фух, мужчина глубоко вдохнул, стараясь унять дрожь, так и умом тронуться не долго!

Есть несколько способов вернуть себе хорошее настроение — еда, книга и ванна. Первые два не доступны, а вот третий, сколько угодно. Влад решительно отвернулся от зеркала и пошлепал в ванную комнату, продолжая убеждать себя, что идет именно за настроением, а не смывать позорный пот до сих пор покрывающий тело невидимой пленкой.

Прозрачная, голубоватая вода с приятным шелестом наполняла маленький бассейн по недоразумению считающийся здесь ванной. Памятуя о воспаленных клеймах, мужчина поостерегся добавлять в воду пену или соль, пузатые бутылки с которыми ровным рядком выстроились на полке у стены. Перекрыв кран, Влад соскользнул в наполненную до краев ванну, блаженно вытягиваясь во весь рост, наблюдая, как над водой поднимается серебристый пар, мимолетно жалея, что дома ванна не такая большая, совсем не подходящая Владу по росту.

Горячая вода приятно обволакивала, делая тело почти невесомым и успокаивая пошатнувшиеся нервы. Мужчина поудобней устроил голову на бортике и прикрыл глаза, наслаждаясь покоем и тишиной. Как же так вышло, что шрамы никуда не исчезли? Может, это из-за света? Надо будет спросить Аню. Да, он обязательно спросит ее, как только девушка проснется.

Кажется, Влад задремал и проснулся от того, что основательно замерз в остывшей воде и тут же устыдился своей небрежности, вспомнив о больной спине. Наскоро вымывшись, выбрался из ванны и, набросив на плечи мохнатое полотенце, отправился потрошить сумку, в кармане, как он помнил, должна лежать шоколадка — в животе урчало от голода. Нет, он, конечно же, предпочел бы кусок мяса или бутерброд с колбасой, но где ж сейчас их достанешь, так что шоколадка вполне сойдет.

Шоколадка отыскалась там, где он и думал, темная, твердая, сладко пахнущая с пузатыми буграми орехов. Влад сглотнул слюну, моментально заполнившую рот, и нетерпеливо принялся разрывать обертку, не обращая внимания на блестящие кусочки фольги, летящие на ковер. Впился зубами в сладкую плитку, откусив едва ли не половину. Жмурясь от удовольствия, жевал шоколадку, раздумывая о том, что сладости это хорошо и очень даже вкусно, но после них зверски хочется пить. Впрочем, пить хочется уже сейчас.

Облизав перепачканные шоколадом пальцы, отправился обшаривать гостиную и спальню, из которых состоял номер в поисках небольшого шкафчика, где хранятся напитки. В Анином номере такой шкафчик был, а значит и в его будет. Но спустя минут десять бесплодных поисков Влад уже не был так уверен в этом. А еще через пять, решил, что овчинка не стоит выделки и напился в ванной, прямо из-под крана, подставляя под струю воды сложенные ковшиком ладони. Увидь его сейчас Аня — отхватил бы подзатыльников на раз, усмехнулся Влад, стряхивая с рук воду и давя на корню бесшабашное желание воспользоваться шторой вместо полотенца, да уж, не стать ему никогда цивилизованным человеком. И все-таки, как же получилось, что он увидел, эти чертовы шрамы?

Часы на столике показывали без десяти девять, и Влад решил, что уже можно заявиться в соседний номер, без особого риска для жизни при этом. Кое-как натянув штаны, морщась от соприкосновения ткани с воспаленной кожей, толкнул дверь, соединяющую номера.

Аня спала, уютно свернувшись калачиком. Влад в нерешительности потоптался рядом, повздыхал шумно, этим нехитрым способом надеясь разбудить девушку. Не вышло. Надо бы уйти и дожидаться ее пробуждения в своем номере. Так, по крайней мере, подсказывали правила приличия. Черта с два! Раз он уже решил, что не быть ему цивилизованным человеком, то пусть госпожа хозяйка терпит. Это его маленькая месть за вчерашнее двухчасовое стояние на коленях.

Влад привычно разлегся поперек кровати у Ани в ногах и, подперев кулаком щеку, принялся изобретать, как половчее разбудить хозяйку, чтоб утро действительно не закончилось подзатыльниками. Аня легко вздохнула и перевернулась на спину, распрямляя ноги. Мужчина нащупал большой палец, упирающийся в его живот, и осторожно подергал, будя девушку.

— Влад? — не открывая глаз, осведомилась она.

— Я! — охотно отозвался он.

— Отвали, — вполне миролюбиво посоветовали ему.

— Аня, — он снова подергал ее палец, не давая уснуть, — Ань! Я видел шрамы!

— Которые на спине? — не открывая глаз, сонно удивилась она. — Это как? Ты случайно отвернул себе голову, а потом прилепил ее обратно?

— Аня! Ну, что за глупости ты говоришь! — раздосадовано нахмурился Влад, дернув ее палец.

— Еще раз дернешь, получишь по почкам. Ногами, — блаженно потягиваясь, предупредила она.

— Да ладно тебе, — рассеянно отмахнулся он от этой угрозы, — я смотрел на себя в зеркало и увидел шрамы, старые шрамы, понимаешь? Те, которые Костя убирал.

— И ты считаешь, это достаточный повод будить меня среди ночи? — с напускным раздражением нахмурилась она, ладонями приглаживая растрепанные со сна волосы.

— Какая ночь? Ты чего? Уже почти день!

— Я сплю, а значит — ночь! — спокойно разъяснила она.

— Хорошо, пусть была ночь, — не стал спорить Влад, — но ты проснулась, а значит утро. Так что там с моими шрамами?

— Да ничего! Отстань. Твои горячо любимые шрамы никуда не делись, их загладили и отшлифовали, но они так и остались на месте. Что б убрать полностью, тебе нужно было бы пересадить почти девяносто процентов кожи, а это мы с Костиком посчитали неоправданным риском, так что Костя нашел другой, более приемлемый выход. Обычно шрамы не видны, только при определенном освещении, так что можешь не волноваться. Со временем слой кожи будет утолщаться и этот эффект исчезнет. Тебе просто нужно избегать утреннего солнца и все. Ничего страшного. Ты все выяснил? Теперь отвали, я сплю!

— Ничего ты не спишь, — мотнул головой Влад, — ты со мной разговариваешь.

— Владушка, ты знаешь, что ты форменная сволочь? — приподнимаясь на локтях, возмутилась она. — Ты притащился ко мне рано утром, разбудил и пристаешь с какими-то глупыми вопросами! Тебя совесть не мучает?

— Нисколько, — широко ухмыльнулся мужчина, явно наслаждаясь ее возмущением.

— Ну, ты и зараза! — Аня состроила зверскую рожу и, вырвав ногу из его лапы, несильно ткнула ему в живот. Влад взвыл и, перекатившись на брюхо, подтянул под себя колени.

— Влад? — забеспокоилась она, — Что? Больно? Где?

Девушка резко села, дотронувшись до его плеча, моментально забывая о недавнем возмущении. Повернула его на бок, щекотно ощупывая живот. А когда ее пальцы перешли с живота на бока, все же не выдержал — захохотал, извиваясь ужом.

— Мне нигде не больно, — простонал он сквозь смех, веселясь от ее озадаченного вида, — и не было.

— Ах, ты гаденыш! Не было, говоришь!? — она свела брови на переносице и мрачно пообещала. — Сейчас будет!

— Ань, я же пошутил! — смеясь, воззвал Влад к ее благоразумию, уворачиваясь от достаточно увесистых шлепков, отвешиваемых щедрой рукой, но все равно пару раз прилетело и очень чувствительно.

— Шутник, твою мать! — тяжело дыша, проворчала она, заканчивая воспитательный процесс весьма условной оплеухой, и откинулась на подушки.

— Ну, ты знаешь, — скорчил серьезную рожу Влад, снова перекатываясь на живот, уложив голову на скрещенные руки и посверкивая на нее лукавым глазом, — я где-то читал, что при встрече с медведем нужно прикинуться мертвым, тогда тебя не тронут. А при встрече с врачом, нужно соответственно прикинуться больным... — Влад преувеличено громко охнул, когда его пнули в бок.

— Так тебе и надо! — Аня погрозила ему кулаком. — Убирай свое лохматое пузо с моей кровати! Я вставать собираюсь.

— У меня пузо не лохматое, — сделав обиженный вид, проворчал Влад, перекатываясь на бок, демонстрируя голый живот с аккуратной дорожкой темных волос, начинающейся от пупка и теряющейся за поясом штанов.

Женские глаза скользнули по этой дорожке, остановились на поясе и, судя по тому, как порозовели ее скулы, Аня моментально дорисовала себе то, что скрывала ткань. Влад, наблюдая за ее реакцией, широко ухмыльнулся про себя — не одному же ему страдать неудовлетворенностью.

— Хорошо, пусть оно не лохматое, но волосатое и не спорь! — недовольно откликнулась она, — Встал и вышел из комнаты, живо! И закажи завтрак, слышишь?

— Слышу, — кивнул он, гибко извернувшись, намерено растравляя женское воображение, поднялся с кровати и нарочито медленно прошествовал к двери, позволяя полюбоваться своей спиной.

— И рубашку надень, — у самого порога нагнало ее ворчание, — соблазнитель хренов!

Влад остановился в проеме двери и, полуобернувшись, церемонно поклонился, прекрасно осознавая, насколько привлекательно выглядит — полуобнаженный в мягком утреннем свете, рассеянном неплотными шторами, ничуть не расстроившись, что его коварный план раскрыт. И почти сразу скрылся за дверью, спасаясь от подушки, запущенной в него Аней...

Подушка мягко шлепнулась на пол, ударившись о дверной косяк, где мгновение назад кривлялся Влад.

— Верни подушку, оболтус! — потребовала я у закрытой двери.

— А кидаться больше не будешь? — подозрительно спросили из-за двери.

— Не буду, — вздохнув, пообещала я, поправляя тонкую бретельку ночной сорочки, упавшую с плеча.

Подушка медленно поехала в сторону, когда Влад осторожно приоткрыл дверь. В образовавшуюся щель просунулась рука и слепо пошарила вокруг, нащупывая мягкий метательный снаряд.

— Ты долго еще паясничать будешь? — поинтересовалась я, наблюдая за его тщетными попытками отыскать подушку.

— Я не паясничаю, — со всей возможной серьезностью ответил Влад из-за прикрытия. — Я справедливо опасаюсь. Кто его знает, что тебе кроме подушки под руку подвернется, а разгневанная женщина очень коварна и опасна. Вдруг ты в меня тапкой запустишь или еще чем неприятным, голову мне ушибешь...

— Да она у тебя и так, по-моему... — пробормотала я себе под нос, удивленно подняв брови выслушивая бред, что нес Влад.

А он, меж тем, все больше углублялся в комнату, вон уже и плечо видно, от подушки, однако отклоняясь. Еще немного и он потеряет равновесие, с отстраненным исследовательским интересом прикинула я, надо бы предупредить... но из вредности промолчала. Влад продвинулся еще на пару сантиметров, наваливаясь на дверь всем весом. Дверные петли, как им и положено, провернулись и Влад влетел в комнату, совсем не шуточно распластавшись на полу. Судя по грохоту, приложился качественно.

— Живой? — полюбопытствовала я спустя пару секунд, позволяя мужчине перевести дух.

— Живой, — хмыкнул Влад, нащупывая подушку и перекидывая ее мне.

— Баловство никогда ни до чего хорошего не доводит, — назидательно проговорила я, подхватывая брошенную постельную принадлежность, закинула ее под голову, и, решив проявить сочувствие, поинтересовалась, — сильно ушибся?

— Нет, — героически соврал Влад, отлепляя себя от пола.

— Ну, конечно, — ничуть не усомнилась я в его честности, — особенно ты не ушиб колени, левое плечо и нос, который начинает распухать и синеть.

— Как синеть? — жалобно пробормотал Влад, хватаясь за нос, мигом растеряв всю свою дурашливость.

— А вот так, — пожала я плечами, — за тобой зеркало — убедись!

Мужчина поспешно повернулся к означенному предмету и придирчиво вгляделся в свое отражение.

— И ничего нос не посинел! — с некоторой обидой заявил Влад, отворачиваясь от зеркала и обличительно тыкая в меня пальцем.

— Конечно, не посинел, — удовлетворенно кивнула я, — я пошутила!

— Ну и шуточки у тебя! — возмутился обманутый мужчина.

— Я способная ученица, — широко улыбаясь, поведала я. — Ты завтрак заказал?

— Еще нет. А если бы я еще знал, как это делается — цены бы мне не было!

— Влад! — хмуро предупредила я, — Утомил!

— А что ты хочешь на завтрак? — принялся занудничать он, никак не желая уходить.

— Много хорошей еды! — почти прорычала я.

— Угу, — покивал Влад, — значит, сейчас пойду к телефону, подниму трубку и закажу много хорошей еды!

— Вот только посмей! — угрожающе зашипела я, представив, что подумает служащая отеля, получив подобный заказ. Посещение местного дурдома нам гарантировано. А ведь с Влада станется передать заказ дословно!

— Да ладно тебе, — успокоительно протянул он и вышел из комнаты, бормоча себе под нос, — и чего так нервничать...

Избавившись от докучливого присутствия, я потянулась, закинула руки за голову и уставилась в потолок, размышляя, насколько все-таки тяжело парню приходится. У многих манера поведения Влада порой вызывает легкое недоумение, и они принимают ее за подростковую дурь, я же вижу совсем другое. Да, ему немного не хватает умения жить навязанной мною жизнью и Влад молча, бесится от любой допущенной ошибки, что не мешает ему дурачиться, льстя моему самолюбию, позволяя чувствовать себя умудренной жизнью, хотя его опыта с лихвой хватит на нас двоих. Эта дурашливость помогает ему справиться с непривычными условиями жизни, он порой настолько сживается с выбранной им ролью растерянного клоуна и просто забывает, что он взрослый, мрачный и до одури серьезный мужик.

Надо не забыть записать эти психологические хм... бредни, и обязательно вставить их в начатое исследование, что б оно выглядело покрасивше. Я поискала глазами на чем записать и не найдя лениво махнула на все рукой. В конце концов, я отдыхать сюда ехала, а не глупостями заниматься. В соседней комнате послышались голоса, звякнула посуда, очевидно, привезли заказ и если я хочу позавтракать, следует поторопиться, зная способность Влада съедать все, что видит. Соскользнув с кровати, я расправила одеяло и поспешила в душ.

Выйдя из душа, наскоро вытерла волосы и, завернувшись в пушистый банный халат, направилась в комнату, где хозяйничал Влад. В гостиной никого не оказалось, только пустой столик, на которых обычно доставляют заказы в номера. Я рассеянно огляделась в поисках неугомонного спутника. Нет, то, что Влад с чистой совестью может проглотить весь заказанный завтрак, это я еще допускаю, но то, что парень употребит завтрак вместе с приборами несколько сомнительно.

Тихонько звякнула оконная рама, заставив резко обернуться и лицезреть Влада, шагающего через низкий подоконник, слегка путаясь в длинных гардинах.

— О, ты уже? — обрадовался он, — А то я собирался идти тебя звать.

Я постаралась оставить без внимания, что я вообще-то принимала душ, и не стала интересоваться, хватило бы у него совести явиться за мной прямо туда. Судя по плутоватой роже — совесть у данного индивида сегодня отсутствует напрочь.

— Что ты там делал? — подпустив строгости в голос, спросила я, кивая на окно, — и где мой завтрак?

— А, ну так я стол накрывал, — немного стушевался он под моим изобличающим взором, и едва заметно повел плечами, словно стряхивая непрошенное смущение. Я прямо видела, как он напомнил себе, что прав, и пугаться нечего и не могла не радоваться этому, — там, — небрежно махнул он рукой на приоткрытое окно, — столик и стулья. Я подумал, что будет приятно позавтракать на улице, а не в душной комнате.

Мне осталось только пожать плечами, признавая его правоту. Влад, настороженно ждавший моей реакции, расплылся в улыбке и, отодвинув штору, перешагнул подоконник, протягивая ладонь и приглашая следовать за ним. Я оперлась на мужскую руку и шагнула на улицу.

— Ну, как?

— Замечательно! — широко улыбнулась я.

— Да врешь ты все, — мрачно сощурился он, — ты даже не посмотрела!

— Ничего я не вру, — пожала я плечами, украдкой осматриваясь.

А посмотреть было на что. Открытая веранда с квадратными плитками пола, чуть возвышающегося над изумрудным газоном. От остального мира ее отделяли невысокий бортик ажурной ковки и садовые решетки по сторонам, увитые плющом, темно-зеленые резные листья надежно скрывали обитателей от сторонних глаз. Круглый столик, покрытый кремовой скатертью до пола, с тремя лохматыми ромашками в узкой вазочке, накрыт на двоих. Влад чуть отодвинул стул, приглашая сесть.

...Раннее пробуждение сказывалось и после плотного завтрака хотелось поспать или хотя бы поваляться, но у Ани оказалось совсем другое мнение и Влада почти насильно стащили с дивана.

— Ань, ты просто изверг! — заявил Влад, покосившись на полотняную сумку и плетеную корзинку в ее руках, — Зачем тебе сумка? А что в корзинке?

— Мы пойдем гулять, — и на его вопросительный взгляд, — надолго, а в корзинке еда. Ты же не хочешь умереть с голоду?

— Переодеться-то можно? — Влад бросил прощальный взгляд на диван и поплелся в ванну.

Перед выходом Аня, критически оглядев Влада — брюки, майка и сандалии на босу ногу — посоветовала сменить обувь на что-нибудь более закрытое. Влад, конечно же, не согласился. У него на этот счет было свое мнение. Аня пожала плечами, не став настаивать. И теперь приходилось останавливаться едва ли не через каждые пять шагов и вытряхивать из обуви это мнение, настойчиво забивающееся песком между пальцев, костеря, на чем свет стоит свое упрямство. Конечно, можно скинуть сандалии и нести их в руках, но песок, успевший порядком нагреться, не позволял этого сделать.

Влад переложил поклажу в другую руку, раздраженно оттер локтем пот со лба. И куда они идут? Кругом горы песка, причесанные ветром, высокое голубое небо со слепящим диском солнца. И никого вокруг, только ветер, тихонько поющий гуляя меж дюнами и неясный рокот вдали. Влад вытряхнул из сандалий очередную порцию песка, удивляясь, как Аня находит дорогу.

— Ты бывала здесь раньше? — все-таки не удержался он, стараясь не пялиться на идущую впереди девушку и не думать, как соблазнительно обтягивает ее фигуру полупрозрачная ткань легкого платья.

— Нет, никогда, — Аня бросила взгляд через плечо, — с чего ты взял?

— Ты очень уверено идешь.

— А, ты про это, — в ее голосе звучала улыбка, — ничего сверхъестественного.

Она обернулась, показывая руку, с прикрепленной к запястью прозрачной лентой навигатора. Действительно — что может быть проще, досадливо подумал Влад. Всего-навсего полоска с нано чипами и хоть на край света без карты и штурмана. При условии, конечно, наличия исправного искусственного спутника над головой. Наверное, он никогда не привыкнет к этим штукам, помогающим отыскать дорогу.

— Почти пришли. Сейчас перейдем эти дюны, и мы на месте.

— И что мы будем делать за дюнами?

— Расстелем покрывало, выложим на него еду из корзинки и пообедаем.

— Ань, ты знаешь... Конечно, не в моем положении тебя критиковать, но, по-моему это глупо полчаса топать по песку в такую жару, только для того что бы поесть. Это можно сделать и в номере с куда большим комфортом.

— О, как! А я-то думала, что тебя больше интересует что поесть, чем где!

— Может это покажется смешным, но я так часто ел с самых отвратительных местах, что теперь предпочитаю это делать за чистым столом и с тарелки.

— Тарелку я тебе обеспечу, а вот со столом все же проблемы.

Она махнула рукой и принялась взбираться на дюну, оставляя за собой, осыпающиеся змейки песка. Владу ничего не оставалось кроме как карабкаться следом.

Взбираться на дюну то еще развлечение, зарываясь по щиколотку в обжигающий песок, сползавший под весом Влада целыми пластами. А Аня уже стояла на гребне следующей дюны, пританцовывая от нетерпения ожидая медлительного спутника.

Влад заполз на вершину, чертыхаясь, обливаясь потом, полный до краев праведного негодования, которое уже готов был излить на причину всех своих мучений. Аня наблюдала за ним с плохо скрываемой улыбкой, и стоило мужчине открыть рот, как ткнула пальцем куда-то в сторону и потребовала:

— Смотри!

Влад захлопнул рот, так и не успев произнести ни звука, послушно проследил, куда указывал палец девушки, мигом позабыв все те обидные глупости, что хотел сказать. Вода! Как же много здесь воды! Насколько хватало глаза, везде была вода, обрамленная белой полосой песка. Лазоревая вода, голубая, темно-синяя у самого горизонта, где глаз едва замечал цвет и белая, взбитая в легкую пену у самого берега. Цвета перетекали оттенками из одного в другой, блестели на солнце яркими искрами, захватывали, манили опустить руки, попробовать на ощупь. Волны набегали на берег, вылизывая белый песок, меняя его цвет на темную охру. И рокот. Несмолкающий ни на мгновенье, словно море, добродушно ворчало на нежданных пришельцев. Двух человечков, посмевших потревожить величественный покой. Порыв ветра обдал свежестью, пахнувшей водой, солнцем и немного солью.

— Эй, ты дышать не забывай, — в ее голосе слышалась обычная усмешка.

Влад заставил себя отвернуться от моря и посмотрел на девушку. Налетающий порывами ветер перебирал ее волосы, отбрасывая их за спину. Владу припомнился шумный порт, когда впервые услышал совет дышать. Слова те же и девушка та же, но теперь все гораздо сложнее и... опаснее.

От чего зависит степень свободы? Где ее грань? Как оказалось, эта самая грань не очерчивается ошейником на шее и клеймом на бедре и та бледная копия, дрожащая от любого громкого звука, еще помнящая тяжесть кандалов была куда свободнее. Теперь же не ограниченный практически ничем, давно забывший, как сдавливает шею тесный ошейник, накрепко повязан с этой женщиной. Страшно и думать, что будет, стань он ей неинтересен или она от него устанет. А впрочем, черт с ней, с этой свободой! Да что там свобода, за один благосклонный взгляд Влад, пожалуй, готов и душу заложить. Если кому-нибудь придет в голову запросить подобную цену.

— Влад!

— А?

— Я тебя спросила — спускаемся? Или отсюда любоваться будем?

Ответить не успел — бок дюны, казавшийся достаточно прочным поехал из-под ног, Влад и охнуть не успел, как очутился у ее подножья, рядом с немного обалдевшим видом сидела Аня, перепачканная песком и, кажется, абсолютно счастливая.

— Вопрос решился сам собой, — философски заметил Влад, снимая с себя корзинку с припасами, которую нежно прижимал к груди во время падения.

Аня хмыкнула, посмотрела на него и, не выдержав, хохоча, повалилась на спину.

— И чего ты смеешься? — сощурился Влад, горстью смахивая с волос набившийся песок и, потянув за ручки, вытащил из-под задницы сумку.

— Ты смешной, — промокнув слезинку, пояснила она, — у тебя обиженное лицо и ты весь в песке, но еду спас!

— И это не смешно, — постаравшись изобразить оскорбление, пробормотал Влад.

Ничего не вышло. Аня зашлась новым приступом смеха. Влад старался держаться, прикусил губу, но она смеялась так заразительно, что хрюкнул, а потом упал рядом, загребая пригоршнями мягкий песок. Влад и забыл, когда он так смеялся, впрочем, он никогда так не смеялся. Легко и без повода.

— Ты похож на старую свинушку, — задыхаясь от смеха, заявила Аня.

— Это почему? — поднял брови Влад, блаженно улыбаясь в высокое небо.

— Ты грязный и с тебя песок сыпется. Тебя нужно в воду.

— Я не пойду в воду, — наотрез отказался Влад, — она холодная и мокрая. И... и мы собирались поесть! И вообще!

Влад набрал полные ладони песка и высыпал на девушку.

— Теперь нас две старые свинушки! — удовлетворенно кивнул он, любуясь на дело своих рук.

— Ах, так! — шутливо нахмурилась Аня и на Влада высыпалась небольшая лавина песка.

— Я ж тебя сейчас закопаю, — приподнявшись на локтях, пригрозил Влад, по-собачьи помотав головой.

— Не сможешь, — фыркнула она.

Аня проворно вскочила и побежала в белую пену прибоя. У Влада с резвостью были проблемы, после вчерашнего злоключения и когда он поднялся, она уже стояла по колено в воде. Набежавшая волна намочила подол платья, но Аня и не думала выходить, дразня мужчину нерешительно топтавшегося на берегу. Владу не хотелось лезть в воду. Штаны непременно намокнут, и будет противно.

— Аня, выходи, — попросил он, — ты сейчас совсем промокнешь и заболеешь, а я обещал твоему отцу за тобой присматривать!

— И что? — Аня насмешливо скрестила руки на груди.

— Если с тобой что-то случится, Дмитрий Петрович с меня шкуру спустит, — пожаловался Влад, — выходи, а?

— Тебе надо ты меня и доставай, — Аня отступила еще на несколько шагов, теперь вода доходила ей до бедер.

— Ань, ну хватит, выходи, — Влад по щиколотку зашел в воду.

Она показала язык и, продемонстрировав известную комбинацию из трех пальцев, спиной вперед упала в набежавшую волну. Черта с два он полезет ее вытаскивать! Сама вынырнет. Влад досчитал до десяти. Аня не выныривала, когда счет пошел на двадцать мужчина заволновался не на шутку, и, разгребая ногами воду, поспешил к месту, где исчезла девушка. Нырнул, отыскивая ее под водой — ничего. Только светлая песочная муть, поднятая прибоем и им, Владом. Мужчина вынырнул, отфыркиваясь и стараясь проморгаться, но и это не удалось — что-то ухватило его за ноги и утащило под воду. Влад извернулся, слепо нашаривая ту, что так мерзко подшутила, уцепился, рывком притянул к себе и, прижав покрепче, с громким плеском вынырнул на поверхность. Аня смеялась, фыркала и старалась вывернуться, чего Влад, конечно же, не позволил. Держа девушку на руках, шагал к берегу, подталкиваемый в спину прибоем. Такая Аня ему нравилась гораздо больше, чем та, к которой он привык — серьезной и рассудительной. Влад отошел подальше от воды и сурово вопросил:

— Ты зачем меня топила?

— Я тебя не топила, я тебя купала, — Аня тряхнула головой, обдав мужчину дождем соленых брызг.

— Так я тебе и поверил!

— Можешь мне не верить, только отпусти, — притворно захныкала Аня.

— А ты больше в воду не полезешь?

— Пока нет, нужно немного обсохнуть. Да ладно тебе, скажи еще, что не понравилось! Вода просто замечательная.

— Понравилось, — вынужден был согласиться Влад, осторожно опуская Аню на землю.

— А купаться еще пойдешь?

— Пойду, — смиренно согласился он, — эй! Что это ты делаешь!?

Аня стянула с себя платье, оставшись лишь в лифчике и трусиках, и принялась выжимать его.

— Собираюсь сушить платье, — ухмыльнувшись, объяснила Аня, встряхивая отжатое платье, — и нечего так смущаться и отворачиваться.

— Но, ты же... ты не одета! — возразил Влад, косясь на нее через плечо, тоскливо раздумывая о том, что тех секунд, когда видел, как она снимает платье вполне достаточно, что бы заполучить неудобство в штанах, тягучую боль в паху и как следствие долгую бессонную ночь.

— Влад, это всего лишь купальник. Их все девушки носят на пляже.

— Я не знаю, что носят все девушки, — Влад усилием воли заставлял себя говорить спокойно, — но я вижу то, что вижу. А вижу я лифчик и трусики...

— Может и их снять, если они тебя так нервируют? — со слабо уловимой иронией осведомилась Аня.

— Ну, знаешь ли!.. — взвился Влад и, развернувшись на пятках, направился в воду. Освежиться.

— Эй, ты куда?

— В море! — уже откровенно прорычал он.

— У-ти, какая злобная, — развеселилась девушка и только что 'козу' не сделала, — Штаны-то сними, чудушко, в них неудобно.

Влад уже собирался огрызнуться, наорать, что сам все знает и штаны у него и без того мокрые, так что никакого неудобства он уже не испытывает. Но в последний момент поймал себя за язык, осознав, что со стороны походит на капризного подростка, с которым разговаривают до предела терпеливо, стараясь не задеть тонкие душевные струны. Думать про себя и тонкую душевную организацию было несколько странно и... неловко.

Влад досадливо поморщился, гася остатки гнева, и поплелся обратно, расстегивая на ходу брючный ремень, раздумывая, как половчее стащить с себя мокрую тряпку, да так, чтобы Аня не заметила некоторых проблем. А проблем встало целых две и если на воспалившиеся клейма можно натянуть трусы, то вторую проблему, стоящую с основательной твердостью, трусами особо не прикроешь.

— Трусы тоже снимай, — скомандовала Аня, доставая из бокового кармана сумки его плавки, которым Влад обрадовался как родным.

Проблема с клеймами отпадала сама собой, купленные еще для занятий в бассейне шорты надежно прикроют воспаленную кожу. Вот только как переодеться? Интересно, а если...

— Ань, а ты не могла бы отвернуться? — с некоторой обреченностью попросил Влад, ожидая неизбежных вопросов по поводу его стихийно возникшей стеснительности.

— Да, конечно.

Влад несколько секунд ошарашено таращился в спину хозяйки, никак не мог привыкнуть, что его просьбы тоже выполняются.

С переодеванием возился долго, хотя и спешил. Мокрая одежда никак не желала отлипать от тела, а потом еще с собой договаривался, стараясь уместиться в ставших тесными плавках. Вроде получилось. В приличном обществе, конечно, в таком виде не появишься, но гораздо лучше, чем было.

— Все, я переоделся, — сообщил Влад.

— Есть хочешь? — Аня старательно не замечала, его попыток не поворачиваться к ней лицом.

— Нет. А можно я еще искупаюсь?

— Иди. Далеко не заплывай, хорошо? А то мне как-то лениво твой труп вылавливать.

Влад только закатил глаза, решив не развивать тему про утопленников, хотя и мог бы, при других, менее тесных, обстоятельствах. Аня расстегнула сумку и вывалила на песок содержимое. Пару огромных полотенец, тюбик какого-то крема, книгу и темные очки. Мужчина не спешил уходить, ожидая возможных распоряжений.

— И чего ты тут топчешься? — Аня посмотрела на него снизу вверх, Влад неопределенно пожал плечами, — Если ты по своей дурной привычке ждешь, что я... Знаешь, Влад, иди-ка ты... в море! Расстелить пару полотенец я и сама пока в состоянии. Так что давай, давай — проваливай!

Влад хмыкнул и, покрутив головой, заковылял к морю. И когда он к ней привыкнет? Волна приятно окатила ноги, Влад зашел в воду и, сложив руки, нырнул с головой. Вода охладила разгоряченное тело, снимая возбуждение. Вынырнул, мотнул головой, стряхивая с лица воду и сильно загребая, поплыл наперерез прибою...

Солнце медленно ползло к закату, расплескивая у горизонта расплавленное золото. От моря тянуло прохладой, но над остывающим песком еще дрожало марево. Я приподнялась на локтях, отыскивая взглядом своего подопечного. Влад отплыл достаточно далеко и, перевернувшись на спину, покачивался на волнах, отдыхая. Вытаскивать парня из моря оказалось не менее тяжело, чем в первый раз загнать туда, почти весь день пробултыхался в воде, выбираясь лишь после моих настоятельных требований, что бы чуть обсохнуть и перехватить пару бутербродов.

Отчасти это моя вина. Его слишком смущал и будоражил мой купальник. Но с другой стороны, у меня тоже есть какие-то желания, и я не могу сидеть на пляже, завернувшись в паранджу, чтобы лишний раз не потревожить его нежную душу. Н-да, доктор, похоже, у вас не осталось ничего, кроме как иронизировать над идиотской ситуацией.

Парню жизненно необходима разрядка и я ума не приложу, как к нему подойти с этим. Можно, конечно, все сделать самой, да и чего греха таить, будь Влад любым другим парнем, сделала не задумываясь. Я сотворена далеко не из железа и сама нуждаюсь в подобной разрядке. Но Влад это Влад, и я просто не имею права так его подставлять. Я не имею права настолько привязывать его к себе.

Надо что-нибудь придумать, только вот что? Боюсь, на посещение борделя он не согласится. Можно, конечно, вызвать девушку прямо в номер. Как вызвать и как договориться с ней я еще себе кое-как представляла, но вот как предложить ее мужчине? И согласится ли он воспользоваться услугами этой девушки вопрос не меньший, а уж когда поймет, что услуги проплачены... Я словно наяву увидела серые глаза, затуманенные разочарованием, вперемешку с осуждением. Меня аж передернуло, даже думать не хочется. Я ж потом в эти глаза смотреть не смогу. О, боги, боги, за что же мне это наказание!? Ладно, черт с ним, как-нибудь.

Я поднялась с полотенца и помахала Владу, призывая выбираться из воды, он махнул в ответ и поплыл к берегу. Я подхватила его полотенце, встряхнула от песка и пошла встречать.

Влад, пошатываясь, выбрался из воды и, отойдя на несколько шагов от кромки прибоя, тяжело осел на песок, положив локти на согнутые колени. Я накинула на его плечи еще теплое полотенце и опустилась рядом. У ног шумело море, накатывало на берег белой пеной, шелестело песком. Вдоль берега смешно семеня острыми ножками, спешил по своим делам краб, неся высоко клешни, кажущиеся совсем не опасными.

Солнце дарило уходящему дню остатки тепла, плавящимся красным шаром подкатываясь к горизонту, небо из розового становилось сиреневым, плавно перетекая в темно-синий и черный. Мы молчали, мы слушали шепот моря, а к нам скользя по волнам, с востока подкрадывалась ночь. На небе показались первые звезды, пока еще далекие и слабо различимые.

Влад зябко поежился, поглубже закутался в полотенце и, откинувшись на спину, уставился в темнеющее небо.

— Ань, я тут думал...

— И о чем ты думал? — я покосилась на него, стараясь предугадать, какую глупость у меня спросят на этот раз.

— Мы сюда шли, я видел солнце, песок, кое-какую растительность и ни одного человека кроме нас, а в отеле гостей много, вот я и думаю, почему мы на пляже одни? Это случаем не из-за меня?

— С чего ты это взял?

— Ну... ты скрываешь кто я такой на самом деле. Мы не пошли через таможню и в отеле я зарегистрирован, как свободный, еще с вечера на моей двери висит табличка 'не беспокоить', что бы служащие отеля случайно не увидели ничего лишнего, а точнее меня выходящего голым из ванны. А теперь еще и пустынный пляж, до которого добираться черте сколько времени. Я тебе мешаю? Ты меня стесняешься?

— Так, слушай меня внимательно, больше я повторять не буду. Я тебя не стесняюсь. При регистрации я тебя представила, как свободного, потому что иначе для тебя отдых превратится в кошмар. А на этом пляже мы именно потому, что здесь никого нет. Я за последнее время так наобщалась, что хочу тишины и одиночества. Если тебе здесь плохо, то, пожалуйста, можешь ходить на общий пляж, а для меня там уж очень много народу толчется.

— Да нет, здесь хорошо и лишний народ мне тоже не особо нужен.

— Я рада, что мы все выяснили, — кивнула я, мысленно переводя дух. Я была в полушаге от провала, настолько точными оказались его выводы. В одном он ошибся, я его действительно не стеснялась, а не хотела, чтобы ему в спину тыкали пальцами.

Я поднялась и отправилась собирать вещи, становилось прохладно и пора возвращаться в отель. Подошел Влад, помог вытряхнуть песок из полотенец и собрать сумку.

— Ань, стало совсем темно, — заметил он, — как мы возвращаться будем? Я в том смысле не заблудиться бы, хоть и с навигатором. Я помню, как-то убегал из оазиса посреди пустыни, дней пять бежал, почти не останавливался...

— И что? — подбодрила я, доставая навигатор. Истории про пустыню я еще не слышала.

— Да ничего, — мрачно усмехнулся он, — я пережил песчаную бурю, чуть не сдох от жажды, основательно обгорел на солнце и, в конце концов, вышел к тому же оазису, только с другой стороны, хотя до сих пор могу поклясться, никуда по дороге не сворачивал. Мне потом один из наших рассказывал, что мне еще очень повезло, что я обратно вышел, а то мог и до смерти по пустыни ходить. Вот насчет повезло, я ему тогда не очень верил. С меня шкуру почти до костей ободрали. И знаешь, что самое обидное — меня даже никто не искал, хотя у пустынников, тогдашних моих хозяев, было много всяких хитрушек.

— Не волнуйся, на этот раз блуждать не придется. Держи фонарик, услышишь гудок — включай.

— Какой гудок?

— Самый обычный. С катера, который за нами придет, что бы отвести в отель, пока ты рассказывал увлекательную историю очередного побега, я его вызвала.

— Погоди, — в его голосе появились подозрительные нотки, — если катер может увезти нас отсюда, значит и привести сюда мог?

— Мог, — пожала я плечами.

— Так зачем мы тогда... Ах, ты вредина, — беззлобно протянул он.

— Ага, — расплылась я в счастливой улыбке.

...Не прошло и десяти минут, как в ночной тишине заворчал, приближаясь, мотор. Влад зажег фонарь, разрывая темноту ярким лучом, выхватив острый нос небольшого катера. Катер сбавлял ход, подойдя к берегу почти вплотную, но все равно между берегом и светлым бортом оставалась колышущаяся полоска черной воды. Влад подхватил Аню на руки, несмотря на ее возмущение и требование поставить на ноги, вошел в воду. Бережно опустив девушку на палубу, перевалился через невысокий борт, стараясь не раскачать суденышко. Капитан посмотрел на все еще ворчавшую Аню и понимающе улыбнулся мужчине, очевидно, приняв их за бранящихся влюбленных. Влад вернул капитану улыбку, не подтверждая и не опровергая его выводы.

— Господин, не желаете ли до возвращения в отель совершить с вашей дамой небольшую морскую прогулку? — предложил капитан, обращаясь почему-то к Владу. — У нас как раз сезон светящегося моря начинается, а побывать на Альвардане и не увидеть это чудо, это пропустить полжизни.

Владу стоило громадных усилий сохранить невозмутимое спокойствие. И что теперь делать? Как ответить? К нему никогда еще так не обращались и уж тем более не спрашивали, что делать дальше. И Аня, как назло молчала не спеша придти на выручку. Капитан вопросительно смотрел на мужчину.

— Ты очень устала? — обернулся Влад к девушке, стараясь, что бы голос звучал непринужденно, — Может, прокатимся?

— Давай, — пожала плечами Аня и ободряюще улыбнулась.

— Да, мы с удовольствием прогуляемся, — кивнул Влад капитану.

Взревел мотор, и катер, описав плавную дугу, окунулся в темноту. Влад опустился на низенькую скамеечку, загородив Аню от брызг и ветра. Вокруг стояла непроглядная темнота, разрываемая лишь узким лучом прожектора на носу катера, в котором плясали, отливая серебром черные волны. Капитан уверено вел катер, изредка сверяясь с навигатором. Становилось прохладно, Влад покосился на Аню, ее открытое платье никак не предполагало ночных путешествий.

— С ума сошел? — в ее голосе прозвучало приятное удивление, когда он накинул на девичьи плечи рубашку. — Замерзнешь, дурак!

— Ничего со мной не случится, я привычный, — небрежно отмахнулся Влад.

— Спину пожалей! — Аня повела плечами, скидывая мужскую рубашку.

Влад поднял ее и упрямо вернул на Анины плечи.

— И не спорь со мной! — веско проговорил он, в точности копируя генеральские интонации, заставив девушку весело фыркать.

Темнота полоснула по глазам, ослепила, Влад подобрался, чуть повернулся на левое плечо, закрывая Аню собой, готовый броситься, и только спустя мгновение понял, что ничего страшного не случилось, капитан всего лишь выключил прожектор.

Темноту за бортом прорезали молочно жемчужные всполохи, поначалу едва заметные, они набирали силу с каждой секундой, маня и заставляя свешиваться над колышущейся водой. Жемчуг сменил изумруд, в него влился сапфир, рубин, опал и вот уже вся поверхность искрится и вспыхивает завораживающим неоновым живым светом. Огни моря танцевали и переплетались, складываясь в замысловатые узоры. Ленты свивались в круги, круги осколками разлетались, наталкиваясь на невидимые препятствия, осколки сливались в ленты, и возникало знание, что маленький катерок на троих на одну маленькую жизнь стал центром мироздания. Искры человеческих жизней посреди бесконечности разноцветных всполохов, сливались с биением вечной жизни, таящейся на глубине и выплывающей на поверхность в короткий сезон светящегося моря.

Порыв ледяного ветра бросил в лицо соленые брызги, заставив задрожать. Влад обернулся, Аня зябко куталась в его рубашку. Пора возвращаться. Капитан перехватил его обеспокоенный взгляд и чуть наклонил голову в знак того, что все понял. Тихонько заурчал мотор и капитан, развернул катер, правя к пристани.

Влад слушал шум ветра и наблюдал, как на горизонте появляется цепочка огней, оповещая, что конец путешествия близок. Аня дремала, доверчиво ткнувшись носом в его плечо. Влад пошевелился, и позволил себе вольность приобнять девушку, устраивая ее поудобнее. Без рубашки было холодно, но мужчина терпел, стараясь не клацать зубами. Впрочем, он согласен ехать так вечно, лишь бы чувствовать ее, отогревая собственным телом ощущать щекотное дыхание на своей шее. Унявшееся было возбуждение, накатывало колкими волнами, но и на это было плевать. Ну, помучается ночку, так оно не впервой.

Катер мягко стукнулся бортом о доски причала. Аня вздрогнула и распрямилась, сонно потирая глаза, боку сразу стало холодно. Влад с неохотой убрал руку, которой придерживал девушку. Перед тем, как выбраться на причал Аня протянула ему рубашку, Влад хотел отказаться, но она лишь покачала головой.

— Мы сейчас идем в отель, — напомнила она, — мало того, что полуголым ходить неприлично, так еще демонстрировать дизайн на твоей спине лишнее.

Пришлось согласиться и натянуть еще теплую рубашку. Влад первым выбрался на поблескивающие солью доски причала и, подав руку, помог подняться Ане. Поблагодарив капитана за прогулку, неторопливо пошли в сторону отеля.

— Ну, что? Сперва в душ, а потом в ресторан ужинать?

— Как скажешь, — пожал плечами Влад, ему было действительно все равно. Впрочем, нет — не все равно. Он только сейчас понял, насколько хочется в душ — кристаллики засохшей соли противно скребли кожу, заставляя ее гореть.

Прозрачная душевая кабина наполнилась молочными клубами пара, из отверстий в потолке упругими струями била горячая вода, смывая морскую соль и усталость долгого дня. Надо сделать воду попрохладнее, что бы привести себя в менее разгоряченное состояние, но сама мысль о том, что придется мерзнуть, вызывала отвращение. Он еще успеет. У него на это будет целая ночь. В животе заурчало, напоминая, что время ужина давно прошло. Влад тронул ладонью сенсор, выключая душ. Стеклянная дверь мягко отъехала в сторону, и пар вырвался наружу, капельками воды оседая на стенах. Влад потоптался на коврике у кабинки и, подхватив с круглого держателя полотенце, вышел в комнату, вытираясь на ходу, и уже спустя пять минут, полностью одетый, стучался в дверь смежного номера.

Аня вышла из спальни в халате, вид у нее был усталый, но она пообещала, что будет готова через минуту.

— Ань, да к черту этот ресторан, — помаявшись немного, предложил Влад. Возможность оспаривать решения и предлагать свои по-прежнему кружила голову, — давай в номер закажем и поедим спокойно, тебе и одеваться не придется.

— Ты думаешь? — с некоторым сомнением спросила она.

— Ну, конечно, — кивнул он, направляясь к телефону, — ты же знаешь, я общества боюсь, а ты устала, к чему над собой издеваться? Ты садись, а я все сделаю.

Почти насильно усадил ее в кресло, притащил из спальни плед и укрыл ноги девушки. Подтащил столик поближе к креслу, чтобы Ане не пришлось вставать.

— Владка, там у меня кошелек в сумке, достань кредов пять, — попросила она, наблюдая за приготовлениями.

— Зачем? — он недоуменно оглянулся на нее.

— Официанту дашь на чай, когда он нам ужин принесет. Так всегда делают.

— А вот чего официант с утра ждал, — мрачно хохотнул Влад, — а я все думал, почему не уходит.

В дверь постучали, и Влад посторонился, пропуская официанта катившего тележку с едой. Отдав положенные чаевые, Влад подивился, той ловкости, с которой денежка растворилась в затянутой в белую перчатку ладони.

Ужин вышел тихий, почти не разговаривали. Влад собрал грязную посуду на тележку и выкатил ее в коридор. Вернувшись в комнату, с жалостью посмотрел на девушку. Аня явно клевала носом.

— Я пойду к себе? — Влад указал подбородком на дверь своего номера, будто она не знала, куда он пойдет.

— Да, конечно, — Аня кивнула, поднимаясь с кресла, — ты извини, что с ужином так вышло, я сегодня плохой собеседник.

— Ничего страшного, спокойной ночи.

Влад уже открыл дверь, когда Аня окликнула его. Он повернулся и с недоумением уставился на банкноту в тридцать кредов, которую протягивала Аня.

— Это зачем?

— На тот случай, если тебе захочется пройтись, еще ведь совсем рано.

— Ань, ну куда мне захочется пройтись одному? — возразил Влад не спеша брать деньги.

— Да хоть прогуляться перед сном. Рядом с отелем есть несколько кафе, работающих допоздна, и я не хочу, что бы ты, проходя мимо, не мог туда зайти, потому что у тебя нет денег.

— Хорошо, — сдался Влад, беря протянутую купюру, хотя был совершенно уверен, что никуда не пойдет, а ляжет спать.

— Да, вот еще, — Аня достала из кармана карточку гостя, служащую так же ключом от номера.

— У меня такое ощущение, что ты собираешься от меня избавиться, — покачал головой Влад, вкладывая карточку в купюру.

— Не говори глупостей, — тряхнула головой девушка, — я не хочу, что бы ты чувствовал себя стесненным, только и всего, а теперь проваливай, я спать хочу.

— Спокойной ночи, — коротко кивнул Влад, входя в свой номер.

Закрыв дверь ногой, задумчиво повертел в руках, ставшую жесткой от карточки, купюру, и небрежно бросил ее на столик. Карточка вылетела из денежки и, проехав по полировке стола, скользнула на пол. Влад безразлично проводил ее взглядом, лезть за карточкой было лениво, да и никуда она не денется, будет смирно лежать на ковре.

Наверное, по Аниным размышлениям, получив деньги и карточку, он должен почувствовать себя увереннее. Но Влад не чувствовал ровным счетом никакой уверенности, да и откуда ей взяться, если сама мысль о том, что б в одиночку шататься по ночным улицам вызывала справедливые опасения. Незнакомое место, чужие люди и треклятая рабская трусость перед свободными, а значит, более сильными, которую Влад выдавливал из себя всю сознательную жизнь, но так и не сумел до конца. Это в бараках он был уверенным в себе и его отвага, зачастую граничащая с глупостью, нагоняла на окружающих страх. Искорки страха, мелькавшие в глазах соседей, вызывали презрение, и они же в глазах хозяев льстили самолюбию. Но все это нужно было лишь для того, что б заглушить в себе, то унизительное и мелко дрожащее, что разъедало душу, делая его одним из них, серых и безликих скотов, безропотно выполняющих свой кусок работы, жующих свой кусок жесткого хлеба и получающих свой кусок плетей. Влад ненавидел их и ненавидел себя за это, но состояние постоянного страха надламывает и меняет людей, даже таких непокорных как он.

Полную меру своей ущербности он осознал, лишь оказавшись у Ани, и старался изо всех сил соответствовать ее окружению. Но даже эти старания не подразумевали одиноких ночных прогулок. А если потеряется? Прецеденты были. Он же не сможет обратиться в полицию, потому что там очень быстро распознают, кто он такой. Если уж на станции, где по определению некого опасаться, при входе в полицейский отдел стоят металлоискатели, то у наземных служб эти штуки будут и подавно. Да и простая проверка документов ночным патрулем может закончиться все тем же посещением местного участка, что в любом случае грозит Ане неприятностями.

В глубине номера под сквозняком хлопнуло приоткрытое окно, заставив вздрогнуть, отвлекая от мрачных размышлений. Мужчина мотнул головой, окончательно прогоняя неприятные мысли, и с силой потер глаза, бессознательно копируя Аню. Никуда он не пойдет, точнее, пойдет — спать! Широко зевнув, Влад стянул рубашку через голову и, волоча ее за собой, поплелся в спальню...

Глава 16.

...Влад проснулся от собственного судорожного вздоха. Как же он ненавидел эти ночные пробуждения! Нет, кошмары на этот раз не донимали, он вообще не помнил, что бы хоть что-то снилось. Рухнув на подушки, он словно в черную дыру провалился, что случалось в последнее время крайне редко.

Покосившись на часы, досадливо поморщился, четверть двенадцатого. Проспал всего-то пару часов, но их вполне хватит, что бы испортить предстоящую ночь. Ну, вот — начинается! Захотелось пить. Черта с два он встанет, потом непременно еще чего захочется и он так и будет бесцельно шататься по номеру до самого рассвета. Он сердито перевернулся на другой бок, заставляя себя заснуть. Где там! Минут через десять лежания с плотно сомкнутыми веками показалось, что в комнате жарко. Влад выставил ногу из-под простыни, надеясь, что станет чуть прохладнее. Не стало, только нога запуталась в простыне. Пить хотелось все больше. Еще какое-то время, покрутившись на кровати, и безнадежно сбив постель, мужчина раздраженно откинул простыню и поднялся, ругая себя на всех известных ему языках, что совсем забыл прихватить из Аниного номера что-нибудь попить, так что пришлось опять довольствоваться водой из-под крана. Вытерев губы тыльной стороной ладони, вернулся в комнату. Настежь распахнул окно, проигнорировав наличие в номере кондиционера. Ему до смерти осточертел искусственный воздух. В открытое окно сладко пахнуло ночью. Влад поглубже вдохнул, смакуя смесь живых запахов травы, остывающего песка и ночных цветов, издающих чуть дурманящие ароматы.

Влад еще немного постоял у открытого окна, прислушиваясь к ночным звукам. Ветер тихонечко шелестел листьями высоких деревьев, еле слышно играла музыка, поскрипывали качели, и все это дополнял далекий рокот моря, днем почти не слышный за обычной людской суетой, теперь хорошо различимый в тишине.

Едва уловимое движение в темноте заставило настороженно замереть и сделать плавный шаг в сторону, под прикрытие стены. Постояв несколько секунд неподвижно, Влад позволил себе осторожно выглянуть. Живая изгородь веранды, заменяющая балкон, здорово мешала обзору. Мужчина застыл, чуть подавшись вперед, и затаив дыхание до рези в глазах всматривался в темноту, чуть разбавленную призрачным светом. Владу все не давала покоя встреча с Кречетом и каждое непонятное шевеление, каждый шорох казались подозрительным. Но через секунду коротко выдохнул, обругав себя за излишнюю мнительность — на дорожку вышла парочка. Мужчина по-хозяйски обнимал спутницу за талию, впрочем, девушка не возражала подобному обращению, доверчиво склонив голову не его плечо. Лунный свет патокой стекал с неба, окутывая их серебристой вуалью. Владу оставалось лишь позавидовать, тоскливо вздыхая о своей незавидной участи. Парочка, словно дразня, остановилась напротив окна и принялась самозабвенно целоваться, не подозревая о нечаянном наблюдателе. Подавив тяжелый вздох и отпрянув от окна, вернулся в постель. Подглядывать нехорошо!

Раздраженно подергал простыню, поправляя постель. Все, что он мог это сердиться на себя и свое положение. Вроде бы ему дали разрешение на ночную прогулку, но с другой стороны, Влад сомневался, что в него входит позволение на свидание. К тому же ему была необходима не любая девушка, а именно та, что спала сейчас за стеной. Но как бы, то, ни было, он уже решил, что никуда не пойдет, так что остается лишь недовольно поморщиться и, ткнувшись лицом в подушку, строго приказать себе спать, а не мечтать о несбыточном.

Влад перевернулся на спину и открыл глаза. Полная луна c беззастенчивым любопытством заглядывала в окно, затапливая комнату серебристой чуть искрящейся дымкой. Надо бы занавесить окно, чтобы приставучий свет не мешал. Влад уже собирался подняться, когда в темном углу, куда не доставал лунный свет что-то шевельнулось. Брови мужчины удивленно взлетели при виде девушки, шагнувшей из тени. Складки длинного платья, похожего на тунику мягко струились, вычерчивая соблазнительную фигуру, в темных волосах посверкивал гребень. Спросить бы кто она и что здесь делает, да язык не поворачивается, и ее лицо показалось смутно знакомым. При каждом шаге незнакомки что-то мелодично позвякивало.

Девушка неспешно пересекла комнату, Влад, словно зачарованный следил за плавными движениями гостьи, чувствуя, как все внутри сладко замирает от пробуждающегося желания, а воображение дорисовывало то, что скрывает от глаз ткань платья. Совершенные ноги, изящный изгиб талии, плоский живот с аккуратным маленьким пупком и высокую упругую грудь с темными, чуть выступающими ореолами сосков, как раз такую, что так восхитительно ложится в мужскую ладонь.

Уголки женских губ еле заметно приподнялись в полуулыбке. Влад немного подвинулся, освобождая место, хотя из-за величины кровати в этом не было особой необходимости. Гостья чуть повела плечами, и платье плавно соскользнуло на пол. Теперь она была одета только в лунный свет, да пару браслетов на запястье и лодыжке, они-то и позвякивали серебряными колокольчиками. Потуги воображения, не шли ни в какое сравнение с оригиналом. Девушка подняла руки и гибко выгнулась, поправляя волосы. Ее грудь приподнялась, соблазнительно покачнувшись, Влад облизнул враз пересохшие губы, ощущая острое, почти болезненное возбуждение. Девушка вытащила из волос гребень, позволяя им тяжелыми волнами лечь на плечи.

Отбросив гребень, гостья скользнула на кровать, вытянувшись рядом с мужчиной, провела кончиками пальцев по его лицу, очерчивая скулу, линию губ, подбородок. Влад поймал ее руку, поцеловал женскую ладонь, стараясь держать себя в руках и не напугать девушку силой желания. Погладил ее шею, запустив пальцы в гриву волос, заставляя откинуть голову, поцеловал полные чуть приоткрытые губы. От нее пахло кофе, сандалом и немного мускусом, этот запах сводил с ума. Кровь превратилась в лаву и вены едва удерживали нестерпимый жар.

Руки незнакомки нежно гладили его шею, ключицы, грудь. Женская ладонь скользнула ниже, погладила бархатистую кожу живота, вызвав сладкую судорогу. Но этого ей было мало, озорница обхватила подрагивающую от желания мужскую плоть. Еще немного и он действительно сойдет с ума, да и сил терпеть уже не осталось. Тихонько зарычав, опрокинул соблазнительницу на спину, накрыв своим телом. Ноги девушки обвили талию, а сама она выгнулась под мужчиной, обещая блаженство. Влад на мгновение остановился, переводя дыхание, и уже был готов войти в сладкую влажную глубину...

Дверь комнаты распахнулась под мощным ударом. Мужчина невольно оглянулся, застыв в несколько нелепой позе. На пороге комнаты стоял Эжен. Майор с интересом оглядел причудливое сплетение тел, и фыркнул в своей обычной ироничной манере.

— Слышь, Влад, хорош дурью маяться, пошли пивка выпьем, — предложил совсем уж незваный гость и, привалившись плечом к косяку, позвенел бутылками, которые держал в руках.

Влад крепко зажмурился, поднимаясь на сжатых кулаках, каким-то чудом удерживая себя от смертоубийства...

А когда открыл глаза, то вокруг была темная комната ни луны, ни прекрасной проказницы под боком, ни треклятого Эжена в проеме двери! Как же он в этот момент ненавидел приставучего полицейского, своим появлением испоганившего близкое счастье. Попадись Эжен под руку, убил бы не думая. А потом, когда понял, что это всего лишь сон и не было никакой незнакомки и того, что почти произошло между ними, тоже не было, скрежетнул зубами, осознав, как выглядит со стороны. Мокрый, с пылающими щеками, дрожащий от неудовлетворенности, бесконечно несчастный и в довершении всего заполучивший настолько сильное возбуждение от приснившегося, что впору полотенца развешивать на известный орган.

Влад несколько минут лежал неподвижно, тупо глядя в темноту, стараясь восстановить дыхание. Влажные от пота простыни противно липли к телу, отступающее возбуждение отозвалось тягучей болью внизу живота. Давненько ему не снились такие поражающие реальностью сны. Уж лучше б привычный кошмар. Не так обидно.

Морщась, потер ноющий живот, кряхтя, сполз с кровати и неуклюже переваливаясь, поплелся в душ — болел не только живот, но и все, что у мужчин пристроено ниже.

И за что ему все это? Что он кому плохого сделал? Впору выть в голос, благо вода, тугим напором бьющая по плечам глушила остальные звуки.

Выбравшись из-под душа, пошел в комнату, благополучно позабыв о полотенце и оставляя на полу мокрые следы. Ночная прохлада коснулась мокрой кожи, вызвав легкую дрожь. Ну и хорошо — скорее остынет. С тоской покосившись на разгромленную постель о том, что б ложиться досыпать и речи не шло. Влад, конечно, всегда считал себя до одури смелым, но самоубийцей точно не был. Еще один такой сон за не очень долгую ночь можно и не пережить.

Дождавшись, пока немного обсохнет, натянул на себя свежую одежду, вышел в гостиную. Включив телевизор, пристроился на диване, собираясь так провести остаток ночи. Его хватило минут на пятнадцать. Все, что показывали телеканалы, неимоверно раздражало и мужчина тихонько бесился, не находя себе места. Неудачно зацепив пульт, лежавший на краю столика, свалил на пол и пульт, конечно же, ускользнул под стол. Тихонько ругаясь, Влад полез за ним и наткнулся на упавшие деньги и карточку гостя. Поднял банкноту и прямоугольник тонкого пластика, тут же позабыл о пульте. Может, Аня права? И ему следует подышать свежим воздухом? Конечно, он не пойдет ни в какое кафе, а просто пройдется по берегу моря. Может, и искупается нагишом. Все ж лучше, чем метаться загнанным зверем по номеру и просматривать викторины по телевизору, рассчитанные на клинических идиотов. Ну, решайся! Ты же взрослый мужик, с чего ты взял, что вообще можешь потеряться? Тот случай на станции не в счет, тогда не было времени запоминать дорогу. Подбадривая себя таким образом, бережно опустил деньги и карточку в нагрудный карман, накинул легкую куртку и вышел из номера.

В пустынном холле скучала за высокой стойкой девушка-регистратор. Влад хорошо видел ее темно-зеленую пилотку, склонившуюся к монитору невидимого компьютера. Девушка подняла голову, улыбкой приветствуя припозднившегося гостя, Влад непроизвольно ответил ей тем же и, кивнув, пересек холл, залитый ярким светом, ломкими лучами отражавшимся от многочисленных полированных поверхностей. Миновал журчащий фонтан и вышел в темноту.

Яркий голубоватый свет фонарей разгонял тьму, рождая причудливые тени. Влад спустился с широких ступеней пологой лестницы и пошел по освещенной аллее, которая, как помнил, вела к причалу. Песок поскрипывал под подошвами, в траве стрекотали цикады, где-то певуче заливалась ночная птица.

Свернул на боковую дорожку, шум моря стал ближе, указывая дорогу. На причале не было ни души, лишь смотритель в высокой стеклянной будке, светящейся изнутри, присматривающий за лениво покачивающимися у дощатых настилов лодками. Охранник высунулся из окошка, с предсказуемой подозрительностью разглядывая одиноко бредущего мужчину. Приветственно помахав ему рукой, пошел в противоположную от лодок сторону — к чему раздражать человека?

Ночь нежно обняла старого знакомца, надежно укутав темным бархатом, ласково потрепала теплым ветерком по щеке. Влад закинул голову, любуясь крупными жемчужинами звезд, в беспорядке рассыпанных по небу и сливочной краюхой луны, выглядывающей из-за редких облаков.

Скинув обувь, повыше закатал брючины, зашлепал босыми ногами по кромке прибоя, покачивая в такт туфлями, зажатыми в руке. Влад углублялся все дальше в темноту, ловя редкие минуты спокойствия, когда можно делать все, что заблагорассудится, перестать притворяться и на короткие мгновения стать тем, кто ты есть. Ночь мягкой лапой провела по спине, расправляя привычно ссутуленные плечи, снимая запреты и истирая различия, разрешая почувствовать себя свободным. И не стало никого, лишь он и его свобода. Свобода звала, манила, заставляя бежать, разбрызгивая мокрый песок и пену волны. Порывы ветерка, налетающего с моря, рождали в душе глупую, необъяснимую радость. Выбившись из сил, рухнул на песок, широко раскинув руки посреди темноты, рокота и звездного неба. Ночь смотрела на мужчину и улыбалась, подмигивая разноцветными искрами звезд.

Раздевшись догола, вошел в воду, нырнул глубоко, пока легкие не обожгло. Море подхватило, вытолкнуло на поверхность, к воздуху. Перевернувшись на спину, закрыл глаза, позволив прибою вынести его на берег. Лопатки царапнули по песку, перевернувшись на живот, положил руки под голову, раздумывая, что это, наверное, и есть счастье. Волны накатывали, баюкая, нашептывая на ухо что-то нежное. Почувствовав, что задремывает, Влад встряхнулся, и с сожалением поднялся на ноги. Не хватало еще заснуть на берегу, что б с утра его, голого, обнаружили праздношатающиеся отдыхающие.

Смыв налипший песок, выбрался на берег и отправился на поиски одежды. По его прикидкам не должен был слишком отклониться от места, где оставил вещи. Бродил кругами довольно долго, сперва посмеиваясь над собой, что по глупости попал в такую ситуацию. Мало того, что забрел далеко от освещенного пляжа, так еще угораздило вырядиться в светлую одежду, которую сейчас черта с два сыщешь на песке!

От воды потянуло прохладой заставившей поеживаться и задаваться вопросом — как же можно быть таким идиотом!? О возвращении в отель и речи не шло, без карточки гостя еще как-то можно попасть в номер, Аню разбудить, в крайнем случае, а вот без штанов это сделать затруднительно, тем более, перед уходом окно закрыл. Твою мать! Влад со злостью пнул песок, шелестящим веером разлетевшийся в стороны и плюхнулся на землю, смирившись, что придется дожидаться рассвета сидя на пляже. Ночь, словно сжалившись, подула ветерком, прогоняя облако, скрывшее луну. Луна потерлась желтым брюхом о край облака, посеребрила воду и мягким светом залила пляж. Влад уныло оглянулся, уже ни на что, не надеясь, а одежда вот она! Лежит сиротливой кучкой совсем рядышком, только руку протяни. Радость от находки окатила жарким приливом и Влад, вскочив, принялся спешно натягивать вещи. Одевшись, ощупал карманы — деньги и карточка на месте. После короткого раздумья все же не стал надевать туфли — идти-то по песку, а этого счастья в обуви ему еще днем с лихвой хватило.

Влад огляделся, определяя направление, и двинулся вперед, ориентируясь на цепочку далеких огней пристани.

Выбравшись на аллею, приостановился, решая, куда дальше. Странное дело, но в отель возвращаться отчего-то расхотелось, и сонная теплота комнаты уже не казалась такой заманчивой, как когда голым сидел на берегу, зябко вздрагивая от самого слабого ветерка.

Влад не спеша брел по пустынной аллее. Мимо уютных ниш, отгороженных от дороги невысокой живой изгородью, за которой прятались удобные скамьи с изогнутыми на старинный манер спинками. Мимо широких чаш фонтанов, мелодично журчащих серебристыми струями, мимо деревьев с раскидистыми кронами, ощущая нечто похожее на самое настоящее счастье. И можно было не оглядываться, не спешить и не думать, вот если бы еще рядом шла та, к которой тянуло непреодолимо, то счастье было бы полным и окончательным. Но с другой стороны, нужно радоваться тому, что есть, а есть, если разобраться, не мало. Так что нечего носом крутить и привередничать, желая большего.

Аллея внезапно оборвалась, упершись в невысокую, всего-то до середины бедра, ограду, сложенную из дикого камня, за которой располагались круглые столики под шатром легкого навеса летнего кафе. Влад остановился, разглядывая чудную обстановку. Особенно понравились 'колонны', свитые из нитей гирлянд, свешивающихся с деревянных оснований купола, переливаясь разными цветами. Кораблики, свернутые из накрахмаленных салфеток, украшавшие лакированные столешницы, плыли мимо пунцовых роз в тонкостенных вазах и натертых до блеска пузатых бокалов. Тихая музыка и приглушенный свет так и манили зайти и отдохнуть. Из-за позднего времени в кафе почти не было посетителей, столика три всего занято. Налюбовавшись вдоволь, уже собирался обогнуть кафе и пройтись по едва заметной тропинке, ведущей вглубь парка, когда перед самым носом, как чертик из табакерки, появилась девушка, заставив мужчину чуть вздрогнуть от неожиданности и инстинктивно отпрянуть. И как назло под тонкую подошву туфли подвернулся острый камешек. Оступился. Нога болезненно подвернулась и, стараясь сохранить равновесие, нелепо взмахнул руками. Со стороны должно быть забавно. К щекам прилила жаркая волна.

— Ой! — жалобно ойкнула девушка, которой вовсе не было забавно, — Я вас напугала, да? Я совсем не хотела. С вами все в порядке?

— В порядке! — буркнул Влад, все еще злясь на себя и осторожно пробуя ноющую ногу. Терпимо.

— О, это хорошо! — расцвела девушка в улыбке, — Вы когда-нибудь пробовали граниту с дыней и имбирем?

Влад лишь пожал плечами, собираясь отказаться от столь заманчивого предложения. Он не то, что граниту с дыней и имбирем не пробовал, вообще не имел представления, что это такое, с недавних пор зарекшись употреблять незнакомые блюда. С тех самых, когда Ника решила осваивать кулинарию и главной своей жертвой выбрала естественно Влада, поскольку тот всегда был под рукой. Иногда, правда, в ее когти попадался генерал, но с точки зрения молодого человека предосудительно редко.

— Заходите, не пожалеете, — прервала его тягостные раздумья девушка, — если не хотите граниты, то наш повар готовит первоклассное тирамису по старинным рецептам. А еще у нас есть кофе. Настоящий, вареный из зерен! Не какая-нибудь труха из пакетика.

Воображение тут же нарисовало черную чуть маслянистую жидкость в обрамлении белизны хрупкого фарфора.

— Кофе? От кофе я, пожалуй, не откажусь, — отбросив прежние сомнения, кивнул Влад.

Обогнув ограду, поднялся по ступенькам. Девушка ждала у входа. Проводив его к cтолику, подала меню и, предоставив гостю выбирать, упорхнула к другому клиенту. Глядя ей вслед над раскрытой папкой, по достоинству оценил ладную фигурку и стройные ножки, не святой все-таки.

— Что будете заказывать?

Влад закрыл так и не просмотренное меню, раздражаясь от собственной рассеянности — задумавшись, он не слышал, как она подошла.

— Кофе и давайте вон ту штуку те... — Влад пощелкал пальцами, вспоминая заковыристое название.

— Тирамису? — подсказала девушка.

— Да, его.

Девушка сосредоточено черкнула в блокноте, и удалилась, чтобы почти сразу вернуться с подносом. Влад едва удержал себя на месте, никак не мог привыкнуть, что ему могут прислуживать. В этом была какая-то неправильность, заставляющая чувствовать себя неуютно.

Официантка наклонилась над столиком, выставляя пузатый кофейник, крохотную чашечку и стеклянный плоский бокал, содержимое которого щедро посыпано шоколадной крошкой. Помимо воли мужской взгляд скользнул в приоткрывшийся вырез блузки, откуда кокетливо выглянул краешек кружевного белья. Немалым усилием воли заставил себя оторваться от соблазнительного зрелища. Будто и не видел в жизни ничего подобного!

Девушка, прилежно не замечала, того, что творит с бедным мужчиной, сервировала стол, не забывая лучезарно улыбаться и щебетать о достоинствах кухни этого кафе, и словно нарочно наклонялась так, что перед его глазами вновь и вновь оказывались соблазнительные округлости. Влад кивал, и старался улыбаться в ответ, хотя улыбка получалась почти вымученной, а перед мысленным взором то и дело возникали яркие образы и малой толики которых вполне хватит, что бы вызвать небольшой ядерный взрыв в отдельно взятом мужском организме. Он почти физически ощущал пальцами шелковистую теплоту ее кожи, даже пришлось украдкой вытереть ладони о штаны, отчаянно надеясь, что в слабом освещении не видно, как жарким румянцем вспыхнули скулы.

Девушка прижала к себе пустой поднос, поинтересовавшись, не нужно ли ему еще что-нибудь. Влад нашел в себе силы только отрицательно покачать головой, не доверяя голосу. Официантка бодро кивнула, прядь волос выбилась из-под кокетливого чепчика, расплавленным золотом стекла по шее, девушка нетерпеливо заправила ее за ухо, а Влад едва не зашипел на нее, что б убиралась отсюда и поскорее, а то он за себя не отвечает совершенно. Распоясавшееся воображение тут же показало ему во всей яркости, как именно он будет за себя не отвечать.

Невольная соблазнительница, наконец, удалилась, позволив мужчине выдохнуть. Влад схватил чашечку, сделал изрядный глоток, едва не закашлялся, обжегши нёбо. Кофе и вправду оказался превосходным — крепким, ароматным, обжигающим и невероятно горьким. То, что надо! Влад покачал головой, придвигая креманку, молча посмеиваясь над собой и своей реакцией на первую попавшуюся девушку. Хотя, нет ничего смешного в том, что взрослый мужчина ведет себя, словно похотливый юнец, подошедший к той неприятной грани, когда очень хочется и уже вроде бы можно, но еще нельзя, а точнее, не с кем. Вот и остается пускать слюни на любую мало-мальски симпатичную девочку. Впрочем, правды ради, стоит отметить, что девушка далеко выходит за пределы 'мало-мальски', а очень даже. Но не про него. С его-то недостатком он не то, что смотреть, думать о ней не имеет права.

Почувствовав себя бесконечно несчастным Влад, ткнул вилкой в содержимое креманки. Как там Анька говорила, растерянно разглядывая разоренный холодильник? Еда лучший антидепрессант? Вот сейчас и проверим. Не особенно-то разглядывая, что оказалось на вилке и, не ожидая ничего необычного, отправил в рот первый кусочек и тут же застыл в самом натуральном изумлении. Как всякий сладкоежка, коим стал при Анином попустительстве, он, казалось, успел перепробовать все и удивить его попросту невозможно. Ошибался. Впрочем, тирамису стоит того, что б потерять голову. Сливочно-нежное, в меру сладкое, уравновешенное резковатым кофейно-шоколадным. И что-то там было еще, чего никак не мог определить, что-то знакомое, но... Влад с искренним огорчением уставился в опустевшую плошку, мучительно прикидывая, хватит ли его финансов на еще одну. Пока думал, у столика нарисовалась давешняя официантка и с ослепительной улыбкой поинтересовалась, не повторить ли заказ. Наконец решив, что денег хватит, согласился. Провожая девушку взглядом, парень пытался решить еще одну интересную задачу — действительно ли девушка с ним кокетничала или ему так показалось, а если кокетничала, то только ли с ним или у нее манера поведения такая.

Вторую порцию Влад растягивал, не столько смакуя лакомство, сколько наблюдая за официанткой. Она порхала по залу, изредка исчезая за двойными дверями у барной стойки. Девушка вела себя приветливо, но никому более не заглядывала в глаза, не поправляла прическу и не делала тех едва уловимых жестов, которые любой мало-мальски опытный мужчина ловит бессознательно и совершенно точно определяет, сознавая, что понравился и что с ним кокетничают. Может, набраться наглости и пригласить прогуляться по пляжу? Нет, ничего такого, просто пройтись, без каких бы то ни было продолжений и вольностей? 'А что ты, горе-приглашатель будешь делать, если девушка сама захочет вольностей и продолжений? — тут же встряла совесть, имевшая отчего-то ехидный Наташкин голос. — Скажешь, что не можешь? А как объяснишь? Стихийной импотенцией?' 'Да пошла ты! — предложил совести Влад, раздражаясь от подобного предположения, — Какая к черту импотенция!?' 'Самая натуральная, — тут же нашлась совесть, — уж не собираешься ли ты, поганец, как последний скот разложить доверчивую девушку, прямо на песке? Она не такая как ты, ей условия нужны!' 'Ну, почему же сразу на песке?' — немного стушевался будущий соблазнитель. 'А потому, морда ты свинячья, что больше тебе попросту негде, — назидательно напомнила совесть, — или ты ее в свой номер потащишь, зная, что за стенкой Аня спит!?' Окончательно озлившись, преимущественно оттого, что возразить нечего, Влад отправил совесть аккурат в те места, куда обычно гинекологи с проктологами заглядывают. 'Ишь, какой образованный стал!' — фыркнула совесть, прежде чем обиженно заткнуться. Конечно же, ненадолго, конечно же, в самый неподходящий момент припомнит все и отравит ему жизнь. Но сейчас умолкла, и то радует.

Влад поднял руку, подзывая официантку, собираясь просить счет. Ни о каких предложениях прогулок уже и речи не шло. Что не помешало, однако, расстроиться, когда к столику подошла совсем другая девушка и с немного отрешенной профессиональной улыбкой протянула чек. Куда подевалась та, что обслуживала до нее, спросить не осмелился, молча, расплатился и вышел из кафе, намереваясь отправиться в номер. Испорченное настроение болталось где-то в районе нулевой отметки. Но так и не дошел до отеля, остановившись под ближайшим фонарем, принялся хлопать по карманам, отыскивая карточку, и разгневано вопрошая у гордо молчавшей совести довольна ли она. Совесть молчала, не желая общаться с наглецом, и карточка куда-то запропала. Неужели потерял? Да что за ночь сегодня такая гадская!? Где, ну где можно было карточку потерять, олух!? Мысленно наградив себя еще парочкой нелестных сравнений, в изнеможении опустился на скамейку. Если подумать спокойно, то на пляже не мог — когда возвращался с пляжа, карточка точно была. И в кафе она была, он хорошо помнил, перед тем, как сесть за столик переложил деньги и карточку из кармана брюк в карман рубашки. Вроде и не наклонялся нигде, что б выронить...

— Вы что-то потеряли?

Мужчина поднял глаза, напротив, застенчиво улыбаясь, стояла та самая официантка, что обслуживала его столик и вертела в пальцах его ключ. Девушка успела переодеться в короткую пышную юбку, легкую кофточку и светлый топ, открывающий широкую полоску голого живота.

— Да, потерял. Верните ключ, пожалуйста, — с безукоризненной вежливостью попросил он. И вдруг вспомнил. Вот девушка наклоняется над столом, наполнить его чашку, ставит кофейник и, выпрямляясь, едва слышно касается мужской груди. Тогда Влад не придал этому значения, решив, что она потеряла равновесие, что немудрено, когда на ногах надеты туфельки на тех устрашающих каблуках, — Зачем вы его вытащили?

— Я... вы только не подумайте плохого...

Влад смотрел выжидающе, куда уж хуже!, и помогать девушке объясняться, не спешил.

— Вы мне понравились, — собравшись с духом, выпалила она, — и я хотела с вами познакомиться, а как это сделать, не знала, ну и вот...

— Меня зовут Влад, — сердито представился он. — Познакомились? Теперь, верните ключ, пожалуйста.

— Да, конечно, — девушка опустила глаза и протянула ему карточку, — извините.

И ни слова больше не сказав, побрела прочь, волоча за собой рюкзачок. Влад смотрел ей вслед, на низко опущенные от обиды плечи и чувствовал себя тем самым скотом, о котором недавно толковала совесть. Ну, да, провели тебя, как мальчишку! Вытащили карточку, а ты этого не заметил, так что теперь? Девчонку обижать из-за собственной невнимательности?

— Эй! Подождите! — Влад вскочил с лавки и быстрым шагом припустился вдогонку.

Он нагнал девушку, и зашагал рядом, не осмеливаясь остановить более решительным способом. Та и не подумала остановиться, только прибавила шагу и, если Влад, хоть что-то понимал в женщинах, измышляла едкий ответ, одновременно загоняя обратно навернувшиеся от обиды слезы. Играть с ней в догонялки в планы мужчины не входило. Эдак всю ночь можно по парку пробегать.

— Да подождите же вы! — Влад взял девушку чуть выше локтя, стараясь, что б это не выглядело грубо, принудил остановиться, — Я хотел извиниться за...

— Что, благородный господин решил все-таки снизойти до прислуги? — не замедлил явиться тот самый ехидный ответ, она смерила мужчину долгим презрительным взглядом, особо остановившись на его руке, которую Влад поспешил убрать с ее локтя.

Все извинения застряли в глотке, Влад растерянно нахмурился, не зная, что и ответить. То ли рассмеяться, то ли обидеться на подобное обращение.

— Извините меня, ладно? — все-таки проговорил он, — Я не хотел на вас набрасываться...

— Но набросились! — не преминули указать ему на очевидное.

— Да, я негодяй! — развел Влад руками, разыгрывая покорность судьбе, и улыбнулся одной из тех обезоруживающих улыбок, от которых все женщины с ума сходят. Хорошо, почти все, — Ну, делайте со мной, что хотите!

— Что-то мне подсказывает, что это будет, не так уж и просто, — рассмеялась девушка и, не таясь, оттерла со щеки ненужные слезы.

— Что именно не просто? — Влад, откровенно заигрывая, положил ее ладошку на свой согнутый локоть. На этот раз не отстранилась и руку не вырвала и даже взглядом не испепелила.

— Сделать с вами, все, что хочется, — хмыкнула она.

— Ну, это смотря, что хочется, — Влад загадочно подвигал бровями.

— Минуту назад хотелось побить, — доверительно сообщила она, поудобнее устраивая ладошку на мужском локте, — а вот сейчас прямо не знаю!

— И почему я у всех вызываю такие извращенные желания?

— Наверное, потому, что негодяй! — предположила девушка, игриво посмотрев снизу вверх.

— Может, начнем заново? — предложил он, — Меня зовут Влад.

— Меня Эллая, но это длинно, — она забавно сморщила носик, будто была недовольна собственным именем, — знакомые зовут меня Элла.

— Очень приятно, — вежливо откликнулся Влад, — А можно поинтересоваться, зачем такая милая девушка хотела познакомиться с таким негодяем, как я?

— Вы мне понравились, еще, когда я вас на пирсе увидела, — с подкупающей откровенностью пожала она плечами, — вы с хозяйкой своей шли.

— А с чего вы взяли, что с хозяйкой? — осторожно спросил он, пытаясь скрыть смятение и панику, что его рассекретили. Кто знает, кто эта девочка на самом деле, опытный хозяин завсегда выделит раба из толпы и какими неприятностями могут грозить ее наблюдения ему, а заодно и Ане.

— Потому что когда она вернула вам рубашку, вы ее забрали, хотя и видно было, что не хотели, если бы вы на нее не работали, а были ее парнем, то настояли на своем, — принялась разъяснять наблюдательная Элла огрехи в его маскировке, — и ни за что не взяли рубашку. Хотите, угадаю, кем вы работаете?

— Давайте, — разрешил Влад, заметно успокаиваясь, ему и в голову не приходило такое простое объяснение неоднозначного для него слова, а послушать, что скажут, было любопытно.

— Вы не сопровождающий, потому что у молодой девушки не может быть сопровождающего мужчины, если только он не любовник, а любовнику второй номер не заказывают. — Принялась охотно делиться впечатлениями Элла, — И не телохранитель, как подумали некоторые, когда вы вселялись в отель, и хозяйка съездила вам по лицу, за то, что возражали против второго номера, смежного, к слову сказать. Мне девчонки из регистрации рассказывали. Для телохранителя вы слишком рассеяны, раз позволили стянуть у себя ключ. Да и не оставил бы телохранитель объект в одиночестве, что бы прогуляться по ночному пляжу. Непрофессионально. А раз номера смежные, то вы тот, кто должен быть постоянно под рукой. Значит, что остается из доступных мужчине профессий, которые можно применить под конкретный случай? Немного, а точнее всего одна — секретарь. Ну, как вам мои выводы?

— Впечатляют, — честно признался Влад, не опровергая, но и не подтверждая, с ужасом думая, что эта девочка могла бы сказать, если чуть-чуть подкорректировать вводные, и поспешил увести разговор на более безопасную тему, — а почему вы решили, что я ходил на пляж?

— Так это же просто! На ваши брюки прилип мелкий песок, а такой здесь только на пляже!

— И откуда ж вы на голову мою взялись, такая наблюдательная? — усмехнулся Влад.

— Из математического института, факультет высшей математики и анализа, — пожала она плечами.

— Ого! — уважительно протянул Влад, бывший с данным предметом не совсем в ладах, несмотря на сданный экзамен — Только не говорите, что хоть что-то понимаете в высшей математике.

— Я открою вам страшную тайну, — девушка перешла на шепот, — я в ней понимаю все! А наблюдения эти мое увлечение, я всегда хотела стать криминалистом, но родители возражали. И потом... вы ведь никому не скажете?

— Нет, — пожал он плечами. Что он здесь и кому мог сказать?

— Мы с девчонками поспорили, кем вы работаете, — понизив голос до шепота, поведала она, — на десять килограмм мороженого!

— И как? — хмыкнул Влад.

— Я выиграла! — похвасталась она, с таким видом, будто отхватила не мороженое, а высшую премию по математике.

Влад, не сдержавшись, расхохотался от ее важного вида.

— А что ж вы делать будете с такой уймой? — отсмеявшись, поинтересовался он.

— Как что? Съем!

— Одна? — ужаснулся он.

— Ага! Ни с кем не поделюсь, потому что жадная!

Влад живо представил себе девушку сосредоточено расправляющейся с этой глыбой и фыркнул. У Эллы тоже не осталось сил сохранять серьезность и спустя миг они оба хохотали.

Элла ему нравилась все больше. Обычно под такими шикарными волосами скрывается совершенно пустая головка, а тут... Смелости ей не занимать, это ж надо такой способ знакомиться удумать! И потом, люди, понимающие маразм высшей математики вызывали у Влада невольное восхищение.

— Пройдемся по пляжу? — отсмеявшись, поинтересовался предмет восхищения.

— Пройдемся, — согласился он, поддерживая Эллу, помог спуститься по крутым ступенькам, — а почему официанткой работаете?

— Не работаю, а подрабатываю, — поправила она, — у меня каникулы, не сидеть же у родителей на шее! Они и так за мою учебу платят, так хоть на жизнь заработать надо. Вон у вас тоже работа еще та. И хозяйка неуравновешенная.

— Почему неуравновешенная? — Влад чувствовал настоятельную потребность заступиться за Аню, — Она очень уравновешенная.

— Ага, и по лицу съездила, — напомнила Элла. Далась ей эта пощечина, честное слово! Будто и поговорить больше не о чем!

— Ну, мы уже выяснили, что я негодяй, и вполне возможно заслужил подобное обращение, вы об этом не думали? Тем более, мы с хозяйкой уже все решили.

— Ой, извините, — смутилась девушка, виновато сдвинув брови, — иногда меня заносит, я циклюсь на одном и все. Это хорошо для математика, но плохо, для человека.

Ее смущение было таким милым и обезоруживающим, что начавший раздражаться Влад мигом успокоился, простив девушке излишнее любопытство.

— Ничего страшного, — тряхнул он головой, — а давайте перейдем на "ты"?

— Ой, давай! — обрадовалась она.

Они шли по пляжу и болтали о всякой чепухе, совершенно позабыв о времени и было удивительно, что знакомство началось с такими трудностями, и было немного страшно, что могло вообще не состояться из-за глупого недоразумения.

В рюкзаке завозился и мелодично запел телефон, прерывая очередной забавный рассказ девушки.

— Извини, я сейчас, — она забрала у него рюкзак и, дернув шнуровку, принялась за розыски, забавно ругаясь на провалившийся куда-то телефон, недостаток света и того, кто посмел звонить.

Аппарат, наконец, нашелся и Влад с любопытством посмотрел на мигающую всеми цветами трубку, Элла на что-то нажала, из корпуса выдвинулся слабосветящийся наборник. Нажав пару кнопок, отключила видео, поднесла аппарат к уху. Влад прошел чуть вперед, не желая подслушивать.

Влад задрал голову к небу, полюбовался на звезды и широко зевнул. Хорошая все же получилась ночь, несмотря на неудачное начало. А время-то уже, наверное, к двум приближается и пора все же возвращаться, хотя нет никакого желания. Да и Элле тоже пора. Влад оглянулся на отвернувшуюся девушку, разговор неприятный, определил он, разглядывая напряженно выпрямленную девичью спину. Элла с силой захлопнула трубку и с возмущением швырнула ее в рюкзак и рывком забросила рюкзак за плечо.

— Что — пора возвращаться? — ровно спросил Влад, старательно пряча огорчение, — Я провожу.

— Спасибо, не надо, — резковато откликнулась она, не остыв после разговора, — В том-то и дело, что не пора! И желательно, что б до утра не пора было!

Влад, молча, ждал продолжения, разглядывая ее с умеренным любопытством. Не будет он ничего спрашивать, а то нарвется на грубость, не доставшуюся звонившему. Элла вздохнула, поправляя лямку рюкзака, и объяснила:

— Звонила подруга, мы с ней домик на двоих снимаем. Она привела кавалера и очень просила не появляться до утра. Так что домой мне, как видишь, не пора!

— А где же ты ночевать будешь? — ужаснулся Влад, просчитывая, будет ли ураган Аня смертельным, если пригласить девушку к себе или есть шанс пережить. Не ночевать же Элле на улице! А и черт с ним со всем, и не такое переживал!

— Спасибо, конечно, только это лишнее! — покачала она головой, выслушав приглашение Влада. — К тебе я в любом случае не пойду, так что не заморачивайся. Я не хочу, что б у тебя были неприятности, да и у меня хоть контракт закончился, а все равно считаюсь служащей, и очень не хочется терять это место, когда меня увидят входящей в номер постояльца, ведь будут еще каникулы и нужно где-то подрабатывать. И потом, от ночи осталось всего несколько часов. И, ты знаешь, в этом есть свои положительные стороны.

— Какие? — Влад, признаться, не видел в ситуации никаких сторон, кроме отрицательных.

— Ну, то, что я не легла спать и меня не разбудили и не выставили на улицу.

— И такое, может быть? — нет, сколько бы ни узнал о свободных, они не перестают его изумлять.

— А почему нет? Если подруга пришла с парнем, и они хотят уединиться, то отчего не уважить людей? В следующий раз я могу попросить подругу о такой же услуге. И к тому же, я все равно хотела еще раз сходить в мерцающие пещеры... Ты там уже был?

— Нет еще, я ж только вчера приехал.

— Как у тебя со временем? Ты не спешишь?

— До утра время есть, я думаю.

— А хозяйка точно не заругает?

— Ночью она спит, — пожал плечами Влад, надеясь, что Аня спокойно проспит до утра и не станет его искать, — так что я совершенно свободен, а что?

— Пойдешь со мной в пещеры? Там так красиво!

— Пойду.

На самом деле Владу совсем не хотелось идти в пещеры, пусть они хоть сто раз мерцающие, сверкающие и еще какие-нибудь. К пещерам у него было стойкое отвращение, с тех пор, как пришлось несколько месяцев работать на рудниках драгоценных камней. Низкие своды не позволяющие выпрямиться в полный рост, влага, сочащаяся со стен, постоянно замерзшие ноги, спертый, застоявшийся воздух, дышать которым можно лишь условно и въедливая каменная пыль, взвесью висящая в воздухе, заставляющая надрывно кашлять. Стертая в кровь щиколотка, к которой пристегнуто тяжелое ядро на короткой цепи, надорванные руки и белесые черви, выковырянные из-под скользких камней, в дополнение к скудному рациону, что б с голоду не сдохнуть.

— Эй, что с тобой? — Элла подергала его за рукав, — Ты меня пугаешь!

— А, что? — Влад постарался улыбнуться, правда улыбка вышла кривоватой. — Все нормально.

— Ну, если то зверское выражение лица это нормально... — поежилась Эллая.

— Извини, больше не буду, — мягко проговорил мужчина.

— Неприятные воспоминания? Ты не хочешь в пещеры? Если не хочешь, то не пойдем!

— Да нет, все в порядке. Показывай, куда идти...

Над ухом звенело настойчиво и громко. Я оторвала голову от подушки и посмотрела на ненавистный мобильник, переливающийся разноцветными огоньками и упрямо ползущий по тумбочке. Не буду поднимать, я на отдыхе! Еще немного и свалится. Ну и пусть, будут знать, как будить меня среди ночи! Телефон подполз к краю тумбочки. Даже если разобьется, завтра Влад соберет. Влад! Я поймала телефон у самого пола.

А, нет, вызов со станции. Коротко выдохнув, прогоняя мимолетный страх, нажала кнопку ответа.

— Аня? — на экране появилась встревоженная рожа генерала, — Почему так долго не подходишь? Эй, я тебя не вижу! Что случилось? Ты где?

— Ничего не случилось, — буркнула я, включая лампочку, — чего орешь? Ночь у нас и я сплю! Так лучше?

— Я тебя разбудил? — проявил чудеса догадливости заботливый родитель.

— Представь себе, — ехидно откликнулась я, — ты чего звонишь-то?

— А... ничего, — все-таки смутился бравый представитель правопорядка, кося глаза и стараясь заглянуть за мою спину. Очень интересно, кого он там увидеть хотел. Влада что ли? — Ты не звонила, хотя я просил, я подумал, что-то случилось, вот и позвонил.

— Ага! И забыл о разнице во времени?

— Действительно, забыл, — пожал плечами отец. — Так чего вчера не перезвонили?

— Пап, да я забыла, честно, — повинилась я, — как-то все закрутилось...

— Что закрутилось? — нахмурился отец. — Если Влад опять куда-то влез, он у меня месяц ни на один стул не посмотрит!

— Да никуда он не влезал! — возмутилась я на подобные подозрения, — Пока вселились, пока вещи разложили, на пляж сходили... Да что за глупости! Почему я отчитываться должна!?

— Ага, значит, все-таки влез, — проницательно прищурился отец.

— Конечно, влез! — разозлилась я, на ходу придумывая во что, — В толпу медуз на пляже!

— И... и что? — у генерала живописно округлились глаза от ужаса. Он еще не забыл, как Никита месяц провалялся в госпитале после лихого прыжка в косяк медуз.

— Да ничего, — я махнула рукой, — обжегся немного, сейчас спит в соседнем номере. Если не сбежал, конечно. С него станется. Или ты надеялся застать нас за пикантным занятием? Поэтому и крутишься, будто тебя голой задницей на раскаленную сковороду посадили?

— Ничего я не надеялся, — конечно, видеть покрасневшую от смущения морду грозного генерала очень приятно, но никак не компенсирует ночной побудки. — А сбежать он не сбежит! Куда ж он от тебя денется, — хохотнул мстительный отец, — он же к тебе почище, чем веревкой привязан.

— Мне странны ваши намеки, господин начальник, — покачала я головой, пристраивая телефон на тумбочку и кутаясь в одеяло. — Ты чего звонишь-то? Случилось чего?

— Нет, я действительно волновался, Кречета так и не нашли, вот я и решил проверить, а про время, честно, забыл.

— Да ладно, — миролюбиво махнула я рукой и широко зевнула, — Как дома дела?

Закончив разговор с отцом, я сладко потянулась и рухнула на подушки, взмахом руки погасив свет, намереваясь спать дальше.

Черт бы побрал генерала и его заботу! Зарычав, перевернулась на другой бок и натянула на голову одеяло. Нет, ну это форменное свинство! Разбудить среди ночи, задать несколько глупых вопросов, потом отвлечься на какой-то другой звонок и бросив, что перезвонит, отключиться, чем окончательно перебить сон! Впрочем, нет, философски подумала я, это не форменное свинство, а свинюшка в форме. Перед глазами тут же нарисовался широкомордый хряк с жесткой сероватой щетиной на розовой харе. Хряк моргнул наглыми голубоватыми глазенками, нервно пошевелил влажным пятаком, словно принюхиваясь, недовольно повел острыми лопухами ушей, придавленных фуражкой, покосился на вышитые золотом погоны генеральского кителя, и, раскрыв рот, издал громогласное 'Хрюк!'. Умилившись портретной схожести кое с кем, не буду показывать на генерала Романова пальцем, моргнула, прогоняя красочное видение, потянулась к лампе. Комнату залил желтоватый свет, я уселась на кровати, затолкав под спину подушку, уже не так остро негодуя на несвоевременный звонок, размышляя, чем поконструктивнее можно заняться. Можно почитать книжку, а можно посмотреть телевизор.

О телевизоре подумалось с отвращением, значит, отпадает, тем более, в это время крутят идиотские викторины, не менее умственно отсталые шоу или розовые сопли, от которых в восторге старушки и неокрепшие умом девицы. 'О, сын мой! Лежа на смертном одре я должен тебе признаться!' 'Да, отец?' 'Ты вовсе не мой сын!' 'Боже, отец! Неужели я твоя дочь!?' 'Хуже, ты мой дед, которого мы потеряли в дальней экспедиции!' Боже, какой бред, мысленно простонала я, чего только не придумается с недосыпу. Впрочем, предложи я подобную глупость телевизионщикам, схватятся руками и ногами. А что — сюжетец свежий, неизбитый!

Мысли сами собой переключились на Влада. Есть несколько профессий, жить рядом с которыми уже профессия. Полицейские, спасатели, военные. Их никогда нет дома, они редко бывают рядом. Закрывая за ними дверь утром, никогда не знаешь, где и когда закончится их день. А близким остается сидеть и терпеливо ждать, замирая от мимолетного страха. С тревогой постепенно свыкаешься и почти перестаешь поглядывать на часы, но вот что-то нет уверенности, хватит ли меня бояться за двоих.

Я никак не могла отделаться от ощущения, что допускаю ошибку, позволяя Владу работать в отцовском отделе, зная лучше, чем кто, что это за работа и насколько она опасна. Если до сих пор трясусь за отца, который сейчас все больше бумажки перебирает, то, как же буду сходить с ума за Влада? И меня совсем не впечатляет, что за парнем будет присматривать генерал, совсем наоборот, зная стиль работы отца. Генерал ни за что не позволит молодому стажеру отсиживаться на станции и будет натаскивать, как кутенка, которого обучают плавать, тем более обучать придется с самого ноля. Нет, страховать тоже будет, куда ж денется, и за каждую ошибку три шкуры драть... но порой случаются такие ошибки, за которые хоть десять шкур сдери, не поможет, потому что драть их будет уже не с кого. От этого 'уже' неприятно похолодело внутри, и зябко поежившись, я натянула одеяло, будто это могло помочь.

Но препятствовать я тоже не могу, равно, как не могу зацепить парня булавкой за свою юбку, чтоб постоянно под присмотром был. И к себе взять не получится. Нет, чисто технически очень даже получится, но прав отец — выше санитара Влад все одно не поднимется, а у парня неплохие мозги и жаль растрачивать их на мытье полов.

Я поднялась с постели, накинула халат и вышла из спальни.

И чего ты так нервничаешь, одернула себя, еще ничего не случилось он даже не начал работать, а ты уже не знаешь куда приткнуться! Да и вряд ли случится, ведь помимо отца рядом будут Эжен, Никита и четыре десятка вполне нормальных, адекватных и, что главное опытных мужиков. Где надо придержат, где надо осадят. Неужели весь отдел не сможет уследить за одним глупым стажером? Да и сам Влад далеко не дурак, раз сумел дожить до своего возраста, так что несколько месяцев на службе вполне сможет продержаться, а большего не требуется. До вольной остается чуть больше полугода, а после... После он получит документы и пойдет своей дорогой. Он своей, а я своей, так, как хотелось, и надобность переживать отпадет. Только вот почему маетно на душе и сердце тоскливо заныло, будто нет у меня уже никакого времени... Да нет, чушь это! Спать чаще надо, тогда и сердце болеть не будет! Черта с два не будет.

Занятая спором с собой я слишком поздно поняла, что заявилась в соседний номер. Не за надобностью, а по привычке. Раз проснулась ночью, то обязательно нужно сходить посмотреть, как он там, не нужно ли чего, только теперь подумав, что вламываться в комнату мужчины посреди ночи, даже если этот мужчина твой по праву, не совсем удобно и может быть превратно истолковано. Превратно истолковано? Доктор! Что за бред вы несете? Кем истолковано? Владом? На вас плохо действует перемена места, раз вы вспомнили о неудобном. На станции вас не особо останавливали подобные мысли, когда вы вскакивали посредь ночи проверить парня, и они не останавливали, когда забравшись под его одеяло, обнимали, успокаивая перепуганного кошмарами мальчишку. И уж того более не заботили вас досужие мнения, когда он сам приползал измученный теми же кошмарами.

Ну что, так и будешь мяться в коридоре или все же проверишь его, раз притащилась и пойдешь спокойно спать, иронично вопросила я собственную нерешительность.

В гостиной тихонько лопотал телевизор, забытый Владом. Вот ведь охламон, мог и на таймер поставить, если так уж необходим эффект присутствия. Может, он был прав, настаивая на одном номере? Все же бедняге пока тяжело оставаться с собой один на один. Еще повезло, что у него психика крепкая, а то свет в спальне мог стать его постоянным спутником на долгие годы.

Я провела ладонью по выключателю, пуская над полом дорожки света, поостерегшись включать верхний свет — слишком ярко, а этого как раз хватит заглянуть в темную спальню, не разбудив хозяина. Зря старалась. В спальне никого, только разворошенная измятая постель. Потрогала простыни — холодные. Он ушел как минимум двадцать минут назад, а как максимум... время не ограничено. Для очистки совести заглянула в ванную, уже зная, что никого не обнаружу, кроме... правильно, кроме брошенного на пол мокрого полотенца. Нет, пора все-таки Влада бить за эти полотенца, сколько можно говорить об одном и том же? Я вздохнула и, подобрав с пола сырую тряпку, развесила на бортике ванны.

Вернувшись в спальню, включила свет, рассеянно оглядываясь и не зная, начинать беспокоиться или повременить. Конечно, мои предположения, высказанные отцу преимущественно из вредности, о возможном побеге не выдерживали никакой критики. Как уже было отмечено, Влад далеко не дурак и решись на подобное, непременно прихватил бы свои вещи. И не из черной неблагодарности вкупе с криминальными наклонностями, а по более прозаическим и хозяйственным соображениям. А вещи вон они, с непривычной для Влада безалаберностью вываливаются из шкафа. Что бы понять, что подвигло парня на незапланированную прогулку не надо иметь квалификацию сыщика, а небольшое количество мозгов.

Судя по состоянию постели, ему опять приснился кошмар, привычный, почти родной и Влад, помня, что он мужчина, а не нытик какой не стал беспокоить меня по столь незначительному поводу, надеясь справиться с растрепанными нервами испытанным способом. Но, видимо, душ ожидаемого эффекта не принес, и Влад все же решился на променад, тем более ограничения в свободе отпали вместе с полученным ключом. Только бы ему не предложили ничего спиртного в местном баре. Воздействие на Влада алкоголя оставалось для меня тайной, случая исследовать его в данном состоянии не выпадало, а намерено спаивать парня только для того, что бы посмотреть, что из этого выйдет, по меньшей мере, безнравственно. И где теперь бродит мое перепуганное имущество остается только гадать. Хоть бы он по своей излюбленной манере, в какие неприятности не вляпался. Нет, беспокоиться все же надо. Первым порывом было вскочить и бежать искать, но вот куда!? Пробежаться по всем пляжам и кафе побережья с вопросом, не видал ли кто высокого красивого брюнета с серыми глазами и скудной наличностью в тридцать кредов? Ага, давай-давай! Особенно твоя перекошенная рожица будет уместна, если он спокойно сидит в ближайшем кафе. Вперед, опозорь парня, что б он зарекся делать что-то самостоятельно, осадила я себя. А если так уж на месте не сидится и душа требует свершений, стоит для начала наведаться к портье и поинтересоваться, когда именно он ушел и тогда уже решать просто паниковать или поднимать в ружье полицию, спецназ и береговую охрану с военно-воздушными силами. Но это все чуть позже, для начала нужно одеться, не шастать же по отелю в халате. Я погасила свет и вернулась к себе.

...Песчаный пляж давно закончился, и под ногами тихо шуршала галька. Влад бережно поддерживал спутницу под локоток, рассеянно слушая ее веселый щебет, и вглядывался в темноту, недоумевая, откуда здесь взяться горам, если никаких гор он не видел. Задавать мучивший его вопрос мужчина не стал, не желая показаться невеждой, если те самые горы все же есть, рассудив, что Элла пробыла на этом курорте гораздо дольше, и, соответственно, знает лучше. А потом в голову пришла забавная мысль, и Влад едва удержался, чтобы не фыркнуть. А мысль действительно была смешная, что его похищают с целью... ну, не посуду помыть это уж точно. Впрочем, мужчина был не против подобного похищения.

А ну успокоился, прикрикнул он на себя, тоже мне, юнец сексуально озабоченный! У девушки, небось, и в мыслях ничего подобного нету, она просто гуляет с понравившимся парнем, а ты слюни распустил от несбыточных мечтаний. Как там Ника говорит о подобных клинических случаях? 'У каво чаво болит, тот о том и говорит'? И вовсе оно не болит, попытался гордо откреститься Влад от очевидного, впрочем, самому себе не особенно веря.

— Мы пришли! — весело возвестила Элла, вклиниваясь в его мрачные размышления. Влад едва удержался от закономерного вопроса — куда, если ожидаемых гор так и не видно. — Дай мне рюкзак.

Девушка сунула руку в поданный рюкзак, слепо шаря в бездонных недрах.

— Ага, вот он! — обрадовано возвестила Элла, вытаскивая продолговатый предмет и разъясняя, — Без фонарика никак, там ступеньки крутые.

Влад порадовался, что удержался от вопросов, иначе было бы очень стыдно, а он действительно забыл, что пещеры бывают не только горные, но и подземные. Наши мозги до отказа забиты стереотипами, припомнились Анины рассуждения, и стоит лишь забрать у них любимую игрушку, как мы мигом оказываемся в глухом тупике. Вот и у Влада пещеры ассоциировались только с горами, где располагались те самые рудники, до сих пор являвшиеся в многочисленных кошмарах. Воспоминания о рудниках снова испортили настроение, а мощный луч фонаря, выхвативший из темноты истертые каменные ступени, вырубленные прямо в земле и теряющиеся во мраке, чуть не заставил Влада малодушно развернуться и бежать отсюда со всей возможной скоростью. Пришлось напоминать себе, что он мужчина, а не какая истеричная девица и не приличествует мужчине являть трусость, особенно в присутствии девушки. Да и чего ты так разнервничался, это не горы, это под землей и это совсем другие пещеры! Может все и обойдется? Очень уж не хочется позориться перед этой смешной девчушкой беспричинным страхом.

— Ну, что — идем? — Элла с любопытством рассматривала помрачневшего спутника. Ничего похожего на недавнюю зверскую маску на его лице не появлялось, но он все равно напоминал натянутую струну. Интересно, отчего. Вот бы расспросить, да разве ж ответит? Отшутится, скорее всего, и ничегошеньки она не узнает. Такие люди не откровенничают с первым встречным. Оп, струна ослабла, и мужчина снова стал таким, каким она увидала его в кафе. Какая завлекательная загадка, разобраться бы...

— Идем, конечно, — кивнула завлекательная загадка, нагло отбирая фонарик и укладывая девичью ладошку на свой локоть, смело шагнула вперед, светя под ноги.

Вопреки ожиданиям воздух в пещерах был сухим и теплым, кое-где даже чувствовался сквозняк, что говорило о близких отдушинах, выходящих на поверхность. Шорох шагов теснил тишину, взмывал к изломам каменных сводов, метался по стенам, рождая первобытный страх перед неизведанным. Даже Элла, по ее словам бывавшая здесь не раз, и то пугливо жалась к мужскому плечу. Это придавало значимости и рождало безрассудную смелость защитника, заставляя напрочь позабыть о собственных надуманных страхах. Влад смешил девушку анекдотами, слышанными от друзей полицейских, тщательно выуживая пристойные, что было не так уж просто. Последняя ступенька лестницы оказалась выше предыдущих, и Влад едва не клюнул носом, сбившись с привычного шага, чудом удержав равновесие.

— Вот так с ней всегда, — пожаловалась Элла, имея в виду лестницу, — все время забываю об этой чертовой ступеньке! И как здесь еще никто ноги не переломал!

— А может, это специально сделано, что б стрясти с отдыхающих лишние деньги за медицинские услуги? — предположил Влад.

— Не знаю, как медицинские услуги, а вот судебный иск они когда-нибудь точно стрясут, — вполне серьезно ответила она.

— И где хваленые пещеры? — поинтересовался мужчина, водя фонарикам по близкой серости стен.

— А сейчас немного пройдем по коридору, свернем направо и увидишь, — пообещала Элла. — С фонариком ходить непривычно. Днем, когда народу много, то свет включают, так что смотрим внимательно, а то промахнемся, будем всю ночь бродить.

До поворота оказалось действительно недалеко, с десяток метров. Влад прилежно светил на правую стену, чтобы не пропустить обещанный поворот. Напрасно боялся, они не пропустили бы его даже иди без фонаря. Неяркий желтый всполох, словно от далекой грозы осветил проем и Влад щелкнул кнопкой, гася ненужный фонарь.

Огромный каменный зал завораживал величием и природной красотой. Мелодичными колокольчиками перекликались капельки воды, сбегая по крутым бокам сталактитов. Эхо подхватывало звон, разнося и множа, и казалось, сам воздух состоит из серебристого перезвона. Под их музыку по стенам и потолку, сплошь усеянных неизвестными Владу кристаллами пробегала световая рябь, волнами меняя цвета. От вполне привычного глазу спектра, до невероятных, едва уловимых оттенков, причудливым узором отражаясь на блестящих известковых сосульках.

— Сколько хожу сюда, столько и удивляюсь, — восторженно выдохнула Элла.

— Ага, — только и смог выдохнуть Влад, наблюдая за переливами. Не удержавшись, потрогал бок ближайшего сталактита. Бок оказался прохладным, гладким и влажным.

Захваченный исследовательским интересом подставил ковшик ладони, под острие каменной сосульки, ловя капельку. Ладонь чуть слышно пахла йодом, а на вкус оказалась соленой.

— Мы под морем, — с удовольствием объяснила Элла, наблюдая его удивление, — вот она и соленая.

— А сколько здесь залов? — поинтересовался Влад, памятуя, что пещеры упоминались во множественном числе.

— Около пятидесяти, и это только те, что исследованы и не затоплены, — с видом заправского гида просветила Элла, — а еще здесь есть подземное озеро. Хочешь посмотреть?

Не дожидаясь согласия, девушка схватила его за руку и уверено потащила через анфиладу залов. Какие-то были совсем крошечные, а некоторые по длине и размаху вполне соперничали с первой пещерой. Они нырнули в неровный пролом и оказались в кромешной темноте. Выпрямляясь, Влад едва не выматерился вслух со всего маху встретившись затылком с потолком, аж круги перед глазами заплясали. Вскинув руку, ощупал затылок на предмет крови. Нет, не рассек, а вот шишка будет. И приличная. Пришлось срочно пригнуться, нашаривая фонарик. Некоторое время они пробирались по узкому проходу, где идти можно только друг за дружкой, все больше пригибаясь из-за понижающегося свода. Последние метры Влад преодолевал почти на четвереньках. Одно радовало — сбиться с пути они не могли при всем желании, от туннеля не отходило ни одного рукава. За очередным поворотом, кажется, пятым по счету коридор кончился, и они выскочили зал, Влад с удовольствием выпрямился в полный рост. Кристаллы присутствовали и в этой пещере, но в отличие от больших залов огоньки, вспыхивающие на стенах, едва теплились затухающими углями костра.

— Ты фонарь не выключай, — посоветовала Элла, — здесь почти никто не бывает, поэтому пол не приводили в порядок и он неровный.

Пройдя вперед, свернули, повинуясь плавному изгибу стен и, Влад в который раз за последние полчаса задохнулся детским восторгом, совсем не подходящим такому мрачному типу, как он. Это стоило ушибленного затылка и пробежки на карачках. Это стоило многого.

В обрамлении мрачного камня, слабо подсвеченного настенными кристаллами, правильным овалом разлилось подземное озеро с идеально ровной гладью, искрящейся мягким голубоватым сиянием, пробивающимся со дна.

— Представляешь, она всегда теплая, — кивая на воду, поведала Элла, — градусов двадцать.

— И пресная? — уточнил Влад. Кожа тут же напомнила неприятным зудом, что с нее так и не смыли морскую соль после последнего купания.

— Ага. Искупаемся? — предложила Элла.

И, подавая пример, быстро скинула с себя одежду, оставшись почти в таком же микроскопическом купальнике, уже вгонявшем Влада в краску несколькими часами ранее. Элла не стала дожидаться замешкавшегося кавалера, вошла в озеро, сразу же погрузившись с головой. Влад стоял на берегу, наблюдая за плавно скользящим у самого дна девичьим силуэтом, размышляя, стоит или нет, а потом, махнув на здравый смысл, возможный недостаток выдержки и еще кучу разных глупостей торопливо разделся и, кинув одежду поверх девичьей, нырнул следом.

Влад всплыл на поверхность и, перевернувшись на спину, раскинул руки, размышляя о странностях длинного дня и не менее удивительной ночи. Голова, начавшая болеть после удара, успокоилась, позволяя насладиться тишиной. Рядом бесшумно вынырнула Элла и, повторив его позу, уставилась в потолок, думая о чем-то своем. За время купания они едва перекинулись парой слов, за что мужчина был ей крайне благодарен. Меньше всего сейчас хотелось разговаривать и отвечать на вопросы.

— Наверное, пора выбираться, — задумчиво подал голос Влад, не отрываясь от созерцания узоров потолка.

— Да, пора, — согласилась Элла, и не думая двигаться.

— У нас скоро ласты вырастут, — предположил Влад.

— И жабры, — подхватила девушка, — и мы останемся здесь жить на веки вечные.

— А что мы будем есть? Здесь хоть рыба водится?

— По-моему — нет, — разочаровали его ответом.

— Тогда мы очень быстро помрем с голоду, — вынес он вердикт.

— Н-да, это неприятно.

— Значит, выбираемся, — подвел итог Влад, и, перевернувшись, взял девушку на буксир, поплыл к берегу. После теплой воды воздух показался обжигающе холодным.

— Там в рюкзаке полотенце, достань, пожалуйста, — клацая зубами от холода, попросила Элла.

Влад только кивнул, опасаясь раскрывать рот, чтобы она не услышала, что его зубы выбивают не менее звонкую дробь. Вытряс из рюкзака полотенце, больше походившее на махровые простыни, как в ванной его номера. Встряхнул, расправляя, и накинул на Эллу, укутав девушку с головы до ног, даже нос наружу не выглядывал. Отойдя подальше, несколько раз глубоко вдохнул, стараясь расслабиться, в данной ситуации единственный способ как-то согреться. Чем больше напрягаешься, тем больше дрожишь. Еще не хватало, чтоб девушка делилась с ним полотенцем. Одним на двоих.

Конечно, знай она точно, кто он на самом деле этот вопрос и не встал бы даже, а так... черт его знает, что ей в голову взбредет.

Короткими движениями потер озябшие плечи. Согреться не согрелся, но хоть видимость создал, тихо радуясь, что в пещере достаточно темно и Элла не заметит пресловутого дизайна на его спине. Все-таки права Аня, что не потянула его на общий пляж. При всей своей гордости, приходится признавать — хозяйка опять сделала все, как должно. И если отбросить эгоистичные подозрения, что сделано это непременно из жалости к нему, становится понятно, только для ее собственного хозяйского спокойствия. Влад взъерошил мокрые волосы, раздумывая, вытереться собственной рубашкой или все же потерпеть еще чуть-чуть, пока обсохнет, но одеться в сухое.

— Эй, Влад! — парень оглянулся через плечо, разглядывая махровый столбик.

Столбик пошевелился и из складок высунулся насмешливый нос.

— Я, конечно, ценю твою деликатность, — важно заявили из махровых складок, — но полотенце большое и его вполне хватит на двоих! Поди сюда, а то если ты замерзнешь вусмерть, я себе этого не прощу!

— Спасибо, мне не холодно, — отказался Влад, понимая, что приближаться к девушке, а уж более того лезть к ней под полотенце лишнее, поскольку от выдержки осталось... да в общем-то ни черта от нее не осталось!

— А зубы у тебя от 'не холодно' стучат? — проявила она любопытство.

Влад не стал спорить, что зубы у него совсем не стучат, мучительно думая, что нужно поскорее убираться отсюда, почти физически ощущая напряжение, наполнившее пещеру. Напряжение висело в воздухе, потрескивая грозовыми разрядами, только тронь и сметет лесным пожаром. И останется ли кто после этого еще вопрос. Собрать вещи и убираться, напомнил он себе, одеться и на улице можно. Это сейчас девушка рассматривает то, к чему они так аккуратно подходят и что обязательно случится, если Влад не уйдет, как захватывающее приключение, но не думает, что будет утром. Ему-то что, а вот она вполне может почувствовать себя обманутой.

— Ну, не хочешь, я сама подойду, — пригрозили ему.

Влад обернулся, собираясь высказать все надуманное вслух, не успел. Девушка шагнула с плоского камушка, на котором стояла и, конечно же, запуталась в складках полотенца. Отбросив свои мудрые мысли, мужчина прыгнул вперед, едва успев подхватить. Она, уцепилась за его плечи, ткнувшись носом в грудь.

— Ой!

— Да что ж ты делаешь, — внезапно охрипшим голосом проворчал он, — а если бы ногу подвернула?

— Ты бы меня вынес на руках, — с улыбкой в голосе проговорила она, щекоча кожу горячим дыханием.

— Вот еще! Делать больше нечего!

— Ах, да, я забыла! Ты же негодяй и не будешь опускаться до спасения глупых девиц, — усмехнулась она и легонько потерлась щекой о его грудь.

— Да, я такой, — со всей возможной серьезностью согласился он, вдыхая ее пьянящий запах и чувствуя, как тягучие жаркие волны, растекаются по телу от каждого ее прикосновения. Нужно срочно что-то делать, иначе будет поздно. Точнее, уже почти поздно.

— Элла...

— Что? — она вскинула голову, заглядывая в глаза с обезоруживающей прямотой, не оставляющей сомнений.

— Ничего, — прошептал он, проводя кончиками пальцев по ее щеке, посоветовав здравому смыслу заткнуться и не рыпаться.

— Совсем ничего?

Влад усмехнулся и, наклонившись, не стал отвечать, да и не смог бы при всем желании, занятый гораздо более приятным делом, чем разговоры, с упоением целуя мягкие податливые губы.

Хриплое, прерывистое дыхание, нетерпеливые руки, скользящие по телу, горячечный шепот, едва касаясь губами маленького ушка, украшенного затейливыми сережками и мимолетный страх забыться и сделать больно. Завязки мокрого купальника, никак не желающие развязываться, который Влад, отчаявшись, чуть не разорвал, потом лишь догадавшись, что вовсе не обязательно сражаться с завязками, а просто стянуть мешающие тряпочки.

Остатки здравого смысла заставляли не спешить. С женщиной спешить нельзя, ее нужно ласкать, терпеливо раздувая пожар, осторожно касаться губами шеи, спускаясь ниже поводить языком по напряженным соскам, заставляя блаженно выгибаться, целовать живот и гладить восхитительно нежную кожу бедра, чувствовать, как сжимаются на плечах ее пальцы, царапая спину ноготками.

Прочертив быструю дорожку поцелуев, вернулся к губам и тут же почувствовал ее ноги на своей талии. Она торопила, постанывая и легонько прихватывая зубами его плечо. Влад вошел в нее с нежной осторожностью. И еще раз испугался, что ей тяжело, оперся на руки, едва не зарычав от впившегося в локоть острого камушка. Черт! Не отпуская свою разгоряченную добычу, перекатился на спину, застыл на мгновение, в восторге любуясь открывшимся видом. А потом все посторонние мысли вылетели из головы, оставляя лишь всепоглощающую страсть, водоворотом затягивающую двоих на самое дно. Движения стали резки, порывисты и глубоко плевать, что камни царапают обнаженную кожу, что ее ногти впиваются в плечи и, скорее всего, останутся следы, которые после придется объяснять. Не существовало никакого 'после', только здесь и сейчас!

Долгий протяжный стон разорвал тишину, заблудившись в лабиринтах каменных переходов, и девушка, гибко выгнувшись, откинулась на его согнутые колени.

Отдышавшись и немного придя в себя, вспомнил о больной спине. Очень уж не хочется, что бы приятное приключение закончилось очередным приступом. Так что пришлось собирать себя, отлеплять от камней и перебираться на кое-как расстеленное полотенце. Элла, свернувшись калачиком, уютно устроилась под боком, уложив голову на его плече.

— Ты знаешь, — задумчиво проговорила она, Влад встрепенулся, оказывается, успел задремать, — я, кажется, начинаю в тебя влюбляться.

— Не стоит, — покачал головой мужчина. Только этого ему и не хватало!

— Я знаю, — вздохнула она, — глупо влюбляться в человека, которого видишь впервые в жизни и, скорее всего, больше не увидишь никогда.

— Глупо, — подтвердил Влад, поцеловав пушистую макушку и лукаво усмехнувшись, продолжил, приподнимаясь на локте и двумя пальцами шагая по ее руке, — зато я знаю, что не глупо.

— О, так ты не только негодяй, ты еще и маньяк!— обрадовано протянула она. — Страшшшный, ненасытный маньяк!

— Признавайся быстро — ты меня боишься? — замогильным голосом вопросил он.

— Хм... — Элла закатила глаза, делая вид, что раздумывает, — нет! Ай, щекотно же!..

Разговор с девушкой у стойки регистрации не принес никакого успокоения. 'Господин Романов ушел чуть позже полуночи. Насколько позже? Ну, не знаю... минут в пятнадцать первого, но в любом случае не позже половины. Когда закрываются кафе? К сожалению, кафе уже закрыты, они закрываются в три часа, но если госпожа желает, может пройти в наш бар, он работает круглосуточно'. Поблагодарив отзывчивую служащую, госпожа Романова ни в какой бар не пошла, а вернулась в свой номер, где рухнула в кресло, изо всех сил уговаривая себя не паниковать и отложить поиски до утра.

Ну и что, что его нет уже три часа. Гуляет парень. Ты же так хотела, чтобы он отдохнул, а как можно отдохнуть, когда постоянно находишься под наблюдением. Не бесись! Дай ему почувствовать себя человеком. Вернется он. Нагуляется и к утру вернется.

И почему, почему я до сих пор не снабдила Влада мобильным телефоном?! Так все было бы просто — набрала номер и узнала где он и не трепала себе нервы! Черт! Надо было хоть следящий маячок на парня прилепить, махонький такой, не больше пылинки, Влад бы и не заметил, что его можно отследить, а мне спокойнее.

Давай, давай! Гуманистка хренова, ты еще ядро ему пудовое на щиколотку подвесь, чтоб дальше сортира уйти не мог. За то, как удобно, скорость качественно понижается, на глазах постоянно и спокойствие изо всех щелей так и прет!

А если с ним что-то случилось? Не дай боже полезет ночью в море купаться. В одиночку и днем-то не рекомендуется плавать, а в темноте и вовсе что угодно может приключиться — потерял ориентиры, запаниковал, заплыл за линию прибоя или банально свело ногу. Может, ему помощь нужна, а я сижу здесь и...

И грызешь ногти, как последняя паникерша! Не тот это человек, что б вот так из-за глупости погибнуть. Его выдержки на десятерых хватит. Из пустыни пять дней выходил без еды и воды, и песчаной бури не испугался. И вышел, правда, немного не туда, но вышел же. К тому же он уже месяца три как поменял стиль плаванья а-ля топор на что-то более приемлемое, так что при случае сумеет продержаться. А раньше утра в море все равно соваться дело зряшное.

А если на него напали? То, что это элитный курорт совсем не гарантирует отсутствия любителей легкой наживы. Никто же не знает, что при парне сущие гроши. Подкрались сзади, ударили по голове...

Да-а-а, к такому подкрадешься! Такого ударишь! Одно можно гарантировать с уверенностью, это будут самые дорогие гроши, которые выпадут на долю незадачливых бандитов. Смотри, что б потом не пришлось в спешном порядке решать, один увлекательный вопрос — закопать в дюнах или утопить в море. Бесхозные трупы.

...Они вскочили почти одновременно, стряхивая с себя остатки дремоты. Элла, смешно насупленная и потирающая глаза, копалась в рюкзаке. Влад с интересом поглядывал на девушку, разделяя перепутанные вещи.

— Твою мать! — подытожила Элла свои поиски, глядя на засветившийся монитор телефона.

— Что случилось? — Влад подобрал ее вещи и подал их девушке.

— Ничего страшного, — она пожала плечиками, забрасывая мобильник обратно, и принялась одеваться, — уже полпятого, у меня билет на восемь, а я еще не начинала собираться.

— Успеешь?

— Конечно, — легкомысленно отмахнулась Элла, запихивая сложенное полотенце в рюкзак.

Они вышли в туманный серый рассвет, зевая и поеживаясь от утренней прохлады. Не хотелось даже думать, не то, что разговаривать, почти физически ощущая, как рвется хрупкая ненадежная связь.

Отметая все возражения, Влад все же проводил девушку до калитки, за которой виднелся небольшой уютный домик, окруженный цветущими кустами. Элла приостановилась и, повернувшись, положила руки на мужские плечи, приподнялась на цыпочки, одарила легким поцелуем. Никаких лишних слов и прощаний. Они друг друга поняли правильно. Улыбнувшись напоследок, вошла в скрипнувшую калитку. Влад постоял немного, наблюдая, как она бежит по дорожке. И только когда за ней закрылась дверь, мужчина оттолкнулся от заборчика, на который опирался и побрел по дорожке очень скоро выведшей на главную аллею. Спустя десять минут он входил в холл отеля.

Незамеченным проскользнув мимо портье, без приключений добрался до номера. Приостановился у двери в смежный номер, прислушиваясь и не решаясь заглянуть. Тихо. Ни малейшего шевеления. Выдохнул, успокаиваясь, похоже, опасения напрасны, и хозяйка спокойно спала, не ведая, что имущество пропадало где-то ночь напролет. Оно и к лучшему, иначе пришлось бы объясняться, а он для этого слишком устал. Подремать за ночь удалось от силы полчаса.

Широко зевая, поплелся в спальню, на ходу стягивая куртку и не замечая, как уронил ее на пороге. Добравшись до кровати, рухнул, не раздеваясь, сквозь накатывающий сон, думая, что туфли надо было все же снять...

Да где же ты делся? Где можно бродить столько времени? Вот только приди! Я... я не знаю, что с тобой сделаю! Только приди! Приди живой и здоровый. Черт с ним, можно и не здоровый, мы все поправим, ты главное приди. Только бы ничего не случилось. Да что ж эта ночь никак не закончится!

Я подошла к окну и, распахнув створки, выглянула на улицу. Ночная темнота отступала, истаивая, с каждой минутой превращаясь в предрассветные сумерки. Я подожду еще полчаса, и если Влад не вернется... Боже, как тянется время. Прижав ладони к воспаленным от бессонной ночи глазам, отошла от окна и сделала то, чего не делала уже года три, порывшись в баре, нашла запечатанную пачку сигарет. Нервными пальцами вскрыла упаковку и не сразу выудила сигарету. От первой затяжки немного закружилась голова, но это быстро прошло. Я курила, наблюдая, как светлеет небо, уже серьезно обдумывая с чего начать поиски.

Щелчок замка в соседнем номере лавиной прокатился по звенящей тишине, заставив вздрогнуть и спешно раздавить в пепельнице очередную сигарету. Явился! Вот я тебе сейчас!.. Я подскочила и, пылая праведным гневом, рванулась к двери, но остановилась, уже держась за ручку. Конечно, я в своем праве ворваться к нему и устроить маленький тайфун с незначительными разрушениями... а смысл?

Выждав немного и заставив себя успокоиться, осторожно приоткрыла дверь. Стараясь не шуметь, пересекла гостиную и сунула нос в спальню, с намерением все же устроить разнос попутно разъяснив, что нехорошо исчезать на всю ночь не оставив даже записки. И замерла на полувздохе, мигом забыв, о чем сердилась. Полностью одетый Влад лежал поперек кровати и уютно посапывал, подмяв под себя подушку. Умаялся, заразина. Я хмыкнула, покрутила головой и, стащив с его ног туфли, укрыла бедолагу длинным концом одеяла.

Глава 17.

Пробуждение было долгим и тяжелым, будто из черного омута выныривала. Голова, еще не поднятая с подушки, неприятно гудела, во рту ощущался противный привкус выкуренных сигарет. Это сколько же я их за ночь приговорила? Судя по ощущениям не меньше пачки. Пару таких ночей и меня можно смело сдавать в психушку.

Усилием воли разлепила непослушные веки и покосилась на часы. Полдень. Что-то я сегодня... Интересно, Влад уже поднялся или продолжает дрыхнуть после бурной ночи? Ох, и получит он у меня за такие прогулочки! Я до хруста потянулась, намереваясь немедленно отправиться проедать плешь непутевому подопечному, за то, что у меня несчастной полбашки поседело, пока его дождалась. Я рывком села в кровати, чтобы тут же со стоном повалиться обратно. Разобиженная подобными скачками голова возмутилась тупой болью.

Рассматривая узоры потолка, набиралась мужества для второй попытки подняться, попутно выстраивая коварные планы мести, а потом проснулись здравомыслие на пару с совестью и настоятельно напомнили, что все случившееся следствие моей собственной ошибки. Точнее нескольких. Так что нечего свою вину на других перекладывать! Давно пора купить ему мобильник, и это первое, что должно было сделать в порту, а не строить глазки Кречету и придаваться мрачным воспоминаниям. А еще объяснить парню простейшие правила самостоятельных прогулок. Задерживаешься — сообщи насколько и где. Меня вечно сбивает с толку его возраст, я забываю, любая ситуация выходящая за рамки привычной требует дополнительных разъяснений и инструкций.

Конечно, следует его отругать, что зная номер моего телефона, не позаботился прислать хоть коротенькое сообщение, что все в порядке. Даже ребенок знает, для этого можно воспользоваться терминалом любого кафе... Черт! Опять о том же! Любой ребенок ТВОЕГО мира знает. Когда ты себе это в башку вдолбишь? Твой мир и его мир, это не просто разные планеты, времена разные! Любой ребенок сызмальства знает, что такое раковина и как ею пользоваться, а Влад впервые увидел полгода назад! Так что не за что парня ругать и недовольство свое высказывать, он и без твоего вмешательства себя достаточно качественно изведет, когда проснется, выдумав с десяток кровавых наказаний, которые незамедлительно будут на нем испробованы. Он бы уже вчера начал, если б так не устал. Небось, сам перепугался, когда осознал, насколько затянулась прогулка...

Я все-таки поднялась, стараясь удерживать голову прямо, кое-как расправила постель и поплелась в душ. Как себя вести? Ругать нельзя, в этом я уже себя убедила, а вот дальше что — непонятно. Я рассеянно перебирала варианты, забраковывая один за другим пока мылась, одевалась, пила таблетку от головы и дожидалась заказанный кофе. В гостиной все еще стоял запах табачного дыма, я настежь распахнула окно, с удовольствием вдыхая утренние запахи.

Горьковатый напиток прогнал из головы досаждающую муть, и решение пришло само собой. Все свести к шутке и успокоить, а уж потом объяснять, что волновалась и как правильно поступать, если задерживается. Да, пожалуй, так будет правильно. Только не квохтать перепуганной курицей под дверью, дождаться, пока сам решится придти, а то еще, не приведи боги, решит, что я это из жалости. Он же гордый и скорее удавится, чем жалеть себя позволит.

Вернувшись к телефону, вновь набрала службу доставки и заказала легкий завтрак и ноутбук с джи-модемом. Сейчас свяжусь с Никой и попрошу, чтоб она мой, стационарный, к сети подключила. Не бездельничать же, дожидаясь, когда мое чудо проснется...

...Влад ненавидел утро, особенно, когда его будил голод. Не спеша открывать глаза перевернулся на спину, чуть поморщившись, от соприкосновения подушки с ушибленным затылком. Впрочем, ночь того стоила, блаженно потянувшись и ощутив приятную тяжесть рассудил он.

Как все же хорошо, что, несмотря на бессонную ночь, проснулся раньше Ани! Так, сейчас встать, быстро принять душ и заказать завтрак.

Ощущение надвигающейся катастрофы накрыло жаркой волной, стоило открыть глаза и посмотреть на часы. Половина второго! Теперь понятно, отчего так есть хочется. Впрочем, уже не хочется. Ох, сомнительно, что Аня еще спит! И в то, что к нему не заходила, так же верится слабо. И почему он вчера не подумал, когда красовался перед Эллой, что Аня не одобрит его похождений!? А то, что не одобрит, почему-то сомнений не было. Мало того, что прошлялся где-то всю ночь, с девушкой связался без позволения, так еще и продрых полдня! Ну чего стоило попросить у Ани разрешение провести ночь с девушкой? Хозяйка не отказала бы в такой малости! Нужно обязательно попросить, хотя вряд ли еще раз решится на подобную прогулку, но все равно попросить. О том, что его просьба для Ани прозвучит, мягко говоря, абсурдно Влад, занятый паническими мыслями, не задумывался.

А может еще есть шанс все скрыть? Не пойман же — не вор! Надо ей сказать, что приснился кошмар, а потом не смог заснуть и не стал ее будить, ведь она так устала, и пошел гулять, а потом... а потом он заблудился! Да, заблудился! В это Аня должна поверить. С ним вечно что-то случается, и заблудиться вполне в его духе.

Успокоенный этими мыслями, принялся заправлять кровать, попутно размышляя над своей странной паникой. Он уже давно никого и ничего не боялся. Он заставил себя разучиться бояться еще в сопливом детстве, когда до него дошло, что в компании со страхом не выжить. Научился слушать инстинкт самосохранения, опасаться, просчитывать последствия, но не бояться! Даже боли не боялся, не любил, выкручивался, стараясь избежать, но если не выходило, с терпеливым спокойствием принимал наказание. И Аню постоянно смущал вопросами о возможных карах не из страха, а чтобы знать, к чему готовиться. А сегодня вот испугался. И не того, что будут ругать или еще чего похуже. Да нет, про 'похуже' он, конечно, загнул. Ни разу за время знакомства она не позволила себе ничего более смешного подзатыльника и сейчас вряд ли отступит, но как посмотрит и что подумает, это волновало. Он до дрожи боялся, заглянув в ее глаза натолкнуться на неодобрение, отчуждение и холодность, боялся потерять единственного человека, которой почти научился доверять.

Примостив последнюю подушку, разгладил несуществующую складку на покрывале, поплелся в ванную. Что лучше душ или ванна? Душ оно приятно, но ванна дольше и это хороший повод потянуть время. Минут на двадцать. Не смотреть в глаза, не отвечать на вопросы.

Влад оперся ладонями о каменную полку у раковины, разглядывая свое отражение в большом зеркале. Бледная помятая физиономия с вылезшей за ночь темной щетиной, взъерошенные волосы, красные глаза... черт, в таком виде только в огороде стоять ворон отпугивая. Покачав головой, поскреб щеку, с этим справится проще всего — пена, бритва и все дела. А вот с глазами будет посложнее. Ванна или душ? Может, все еще не так безнадежно? Расстегнув рубашку, стянул ее с плеч, застыв в изумлении, а когда смог дышать длинно от всей души выругался, не заметив, как рубашка выскользнула из ослабевших пальцев. Плечи и, Влад чуть обернулся, и спину покрывали длинные царапины, чуть ниже шеи след от зубов, а на груди подозрительный синяк! Досадливо поморщившись, Влад потер пальцем царапину, будто ее можно стереть таким незамысловатым способом. Царапина никуда не делась. Такое не спрячешь. Последние надежды оправдаться растаяли. Выбора между ванной и душем больше не вставало. Толку оттягивать неизбежное в угоду собственной трусости.

Встав под душ, выдавил немного геля на ладонь и осторожно намылил пострадавшие плечи. Нет, конечно, можно рассказать ту грустную историю, где от бессонницы бродил по парку, можно даже придумать, как оступился и завалился в колючие кусты, расцарапал спину и плечи, заполучив синяк. История удобная и даже шишку на затылке объяснит, но как к ней прилепить укус, его-то не с чем не спутаешь? Что, завалившись в кусты, наткнулся на бешенного отдыхающего, коим и был незамедлительно покусан? Бред? Не сказать больше! Запрокинув голову, подставил лицо под теплые струи. Вода приятно шелестела, убаюкивая растревоженные нервы. Действительно, чего так переполошился!? Будто впервой правила нарушать! И совсем ни к чему ей все рассказывать, просто промолчать, а если Аня ночью к нему заходила, то сама все расскажет, где он был, сколько, кто он такой есть и откуда взялся, ему только и останется, что стоять и раскаяние демонстрировать. Оно, безусловно, неприятно, но деваться-то все одно некуда. Вот только царапины эти и укус... Ну и что — царапины! Подумаешь! Их одеждой прикрыть, главное, чтоб на пляж не потащила. Хотя, после его выходки о пляже, равно как и о других прогулках можно спокойно забыть. Обидно, но сам виноват!

Почувствовав, что успокоился достаточно, чтоб предстать пред грозные Анины очи, перекрыл воду и пробежался пальцами по кнопкам, в поисках функции фена, которую заприметил еще вчера. Отыскав нужное не скупясь, выставил температуру, что б волосы поскорее просохли, и чудом удержал рвущийся из глотки вой, когда его со всех сторон обдало волнами обжигающе горячего воздуха. Черт, черт, черт! Почему никогда на этих долбанных приспособах не пишут, как оно работает! Будто все обязаны знать, что оно со всех сторон, а не только голову! Так же и поджариться недолго! Ругаясь сквозь стиснутые зубы, кое-как установил температуру возможную для жизни. Зато обсох и не надо никакого полотенца, которое почему-то забывает развесить для просушки. Полотенце потом отвратительно воняет залежалой тряпкой, а Аня ругается, на чем свет стоит.

Влад придирчиво и долго перебирал вещи, решая, что надеть. Как оказалась ни одна рубашка не прикрывала гадский укус, так и норовящий показаться из-за наглухо застегнутого ворота. Еще есть белая майка, его скрывающая, но оставляющая на обозрение плечи, мало того, сквозь белизну ткани просвечивал синяк. Выбор остановился на черной майке с высоким горлом, голубой джинсовой рубашке с длинными рукавами. Смотрелось хорошо, скрывало все, что необходимо, единственный недостаток — жарко. Но это как-нибудь потерпит. Завершив наряд темными брюками, Влад еще раз оглядел себя и остался доволен. Пригладил пятерней волосы и коротко выдохнул. Все, можно идти сдаваться.

Соседний номер встретил тишиной, только слабый сквозняк лениво шевелил легкую занавеску. Влад крадучись пересек гостиную и заглянул в приоткрытую дверь спальни. Пусто. Наверное, ушла на пляж или еще куда, отдыхать же приехала, а не за ним, Владом, бегать. И что теперь делать? Страх и панику сменила странная обида, будто его обманули в лучших чувствах. Остановившись посреди комнаты, еще раз огляделся, будто Аня могла прятаться за креслом. Комната, как комната. В узком лучике, проникающем меж задернутых штор, плясали пылинки, потянув носом, мужчина слегка нахмурился. В воздухе чуялся отголосок запаха, которого здесь быть не должно. Запах почему-то показался мужским и тревожным. Не одеколон, нет. Что-то другое. Вот когда пожалеешь, что ты всего лишь человек и природа обделила тебя собачьим нюхом. Только бы ничего не случилось! Боже, никогда в тебя не верил, полагаясь на себя, но, боже — пронеси! Невнятное движение за окном заставило подобраться. Влад замер, прислушиваясь, сразу вспомнился Кречет. Чутье, всегда предупреждающее об опасности, молчало. Что, однако, не позволяло пренебречь осторожностью. Если там кто-то чужой, он отсюда не уйдет и Влад приложит к этому все возможные усилия. Никакого героизма, как любит выражаться Аня, и никакого страха, только жизненная необходимость.

Бесшумно приблизившись к окну, подцепил занавеску кончиком пальца, осторожно отодвинул, выглядывая в щелку... Ну, конечно, откуда здесь быть опасности — вытянувшись на жестком ложе шезлонга, лежала Аня с полушлемом компьютера на голове. Сдвинутый визор прикрывал один глаз, а воздухе висела проекция клавиатуры. Съехавший подол длинного платья открывал изящные скрещенные щиколотки. Тонкие пальцы левой руки касались несуществующих клавиш, а другой она что-то передвигала в невидимом Владу виртуальном пространстве.

Вся смелость враз куда-то подевалась. Влад нахмурился, покусывая губу не решаясь ни переступить порог, ни тихонько уйти.

— Отоспался, гуляка? — не отрываясь от своего занятия, вполне дружелюбно поинтересовалась Аня.

— А... я... д-да... — только и смог выдавить Влад.

— Ты проходи, проходи, — ее тон показался подозрительно ласковым, аж мурашки по спине побежали.

— Я лучше пойду, — набравшись нахальства, проговорил он, — не хочу мешать.

— Нет уж, будь добр — погоди минуту. Я уже заканчиваю.

Болезненно скривившись, что попытка улизнуть провалилась, перетащил себя через подоконник, чувствуя, как все холодеет внутри. Она все знает и во сколько пришел и когда спать лег, поэтому и не будила. И как теперь быть? Вон, даже не повернулась, когда пришел. Сердится. Точно наказывать будут.

Аня взмахнула рукой, убирая проекцию, сдернула шлем, встряхнула головой, расправляя волосы.

— Ну, и где ты гулял? — мягко спросила она, садясь и поворачиваясь к нему, небрежно бросив шлем на пол.

— Я? А я в парке... — Влад даже рукой махнул для убедительности, показывая, где парк, мимолетно стрельнув глазами — поверила ли. Слушает внимательно, даже подбородок кулаком подперла, черт его знает, но все же решил продолжать, — Мне... мне кошмар приснился, и я заснуть не мог. Я гулял, а потом заблудился... там темно было...

Черт! Неправильно начал, ох, неправильно! Кто ж сразу оправдывается, еще и заикается, через слово!

— Влад, ну-ка, посмотри на меня.

Он поднял голову, изобразив всю честность вселенной, посмотрел ей в глаза. Придется доигрывать, раз уж начал.

— И чего ты так вырядился? — развеселилась она, глядя на его попытки извернуться.

— А что — плохо?

— Да нет, хорошо, — чуть улыбнулась Аня, — только не по погоде.

— Разве?

— Уж представь себе! Ты ж сваришься на такой жаре. Что случилось?

— Ничего, мне так нравится, — Влад независимо дернул плечом.

— Сколько я тебе говорила, что врать нехорошо? — строго поинтересовалась она.

— Много, — вздохнул изобличенный мужчина, — Ань, к чему все это? Если решила наказать, так наказывай уже, что ли...

— Да бог мой! С чего ты взял!? За что?

— Как — за что? — устало, хмыкнул он. — Ты отпустила пройтись, а меня не было всю ночь. Ты всю ночь не спала, я же вижу. У тебя тени под глазами и...

— Ну, спасибо! — возмутилась она, всплеснув руками. — Ты проявляешь не дюжий такт и обходительность, говоря девушке, как плохо она выглядит! Не стыдно?

— Стыдно, — не стал спорить Влад.

— Это радует. Да, я волновалась, что тебя не было всю ночь, спорить не буду. Я даже думала поднять на уши полицию и спасателей, если ты до утра не вернешься. И я тебя очень прошу, нет, я требую, что б подобные отлучки были в последний раз! — каждое ее слово тяжелым камнем падало на растравленные нервы. — Я за тебя волнуюсь, я за тебя отвечаю, и еще одна такая ночь приведет меня прямиком в дурдом! Слышишь меня? Если ты уходишь так надолго, озаботься, пожалуйста, оставить записку или сообщать, где ты, если задерживаешься! В любом общественном месте — кафе, библиотеке, школе, даже сортире — для этого предусмотрены бесплатные терминалы, с которых можно послать текстовое сообщение на мой телефонный номер! Понял?

Влад кивнул, показывая, что понял, не решаясь открыть рот. Он и так уже наломал столько дров, сколько смог. А еще эта чертова жара, взмок, как мыша. Исцарапанные плечи неприятно саднили, так что все время хотелось почесать, но Влад не решался, боясь выдать себя.

— Вот и хорошо, что понял, надеюсь, больше мы к этому возвращаться не будем. И сними ты эту рубашку, жарко же.

— Мне не жарко, — возразил он.

— Вла-а-ад! Что ты там прячешь?

— Ничего я не прячу! — упрямился он. — Я оступился в темноте, упал в кусты и немного поцарапался. Ты же знаешь, какой я неуклюжий!

Аня, молча, подняла бровь, требовательно глядя на него. Влад поморщился, понимая, что не отстанет и все объяснения впечатления не произвели. Ну и что теперь делать? Хозяйка откинулась на спинку шезлонга, сложив руки на груди. Черт! Придется снимать, пока она сама не стянула с него эту клятую рубашку...

Интересно, чего он так нервничает? То, что история про кусты сплошное вранье, тут и думать нечего. Куда ж ты влез, горюшко мое? Если опять подрался, я с тебя точно шкуру спущу! Не хватало еще, что б сюда полиция заявилась, разыскивая шалопая. Да снимай ты, мать ее, рубашку, не заставляй меня это делать!

Влад исподлобья покосился на меня и медленно стянул рубашку, явив взору действительно исцарапанные плечи. Значит, полиция отменяется, слава богу! Я поднялась, с интересом разглядывая свежие царапины. Ага, так вот в чем дело!

— В кусты, говоришь, свалился? — стараясь скрыть усмешку, поинтересовалась я.

— Угу, — с готовностью подтвердил он.

— И как звали эти кусты? — небрежно полюбопытствовала я, с удовольствием наблюдая, как вытягивается его лицо.

Влад густо покраснел и отвернулся. Мне тоже была необходима передышка в разговоре, что б разобраться, что это так неприятно кольнуло где-то под сердцем. Что, доктор, жаба давит? Завидуете какой-то незнакомой девице, запросто отхватившей на ночь мужика, от которого и вы бы не отказались? Я!? Завидую!? Да не в жизнь! Тогда дело и вовсе труба — вы, доктор, ревнуете! Не ревную я, ну нисколечко! Значит, все-таки жаба. В любом случае, завидовать некрасиво и черт тебя дери, если не ты сама этого хотела и едва не в шею подталкивала парня к подобному приключению, а теперь, значит, придумала завидовать! И не забывай, ты имеешь прав на этого мужчину не больше, чем любая другая, даже меньше и ты это знаешь, так что имей совесть и завязывай ерничать ему и без тебя неуютно, вон бедняга совсем сник... Черт! Промелькнувшее подозрение заставило замереть. Это только расхожее заблуждение, что мужчина эдакий сексуально-озабоченный подвид хомо сапиенс, готовый к любовным подвигам в любом месте и состоянии. На деле зачастую выходит совсем наоборот, мужской организм в этом отношении штука хрупкая. Резкий звук, запах, неосторожно брошенное слово, могут привести к весьма плачевным последствиям. Если эта неопытная девица, не знающая, что оставлять свои метки на мужчине дурной тон, ляпнула ему что-то, я ей башку отверну, где бы она ни была! Мне еще этих проблем недоставало!

— Эй, что с тобой? — я осторожно дотронулась до его плеча, — Или у тебя что-то... не вышло?

— А? — парень вскинулся и удивленно оглянулся. — Нет, все в порядке.

— А если в порядке, то чего так дергаешься?

— Потому что ты не разрешала мне... — он запнулся на мгновение, — трахаться с девушками.

— Я, прости, не разрешала — что?! — несколько опешив, выдохнула я, борясь с желанием огреть его чем-нибудь по голове.

— Спать с девушками, — смягчив определение, буркнул он.

— Да ты знаешь, глухотой я как-то не страдаю и даже поняла тебя с первого раза, — тщательно подбирая слова, проговорила я, — но объясни мне, ради всех богов, какого хрена я должна тебе это разрешать и как, твою мать вперехлест через обе ноги, ты себе это представляешь?!

— Но ты же хозяйка, — терпеливо объяснил он, — и я...

— Та-а-ак, погоди секунду, — я подняла руки, останавливая его, не желая слушать очередные бредовые правила взаимоотношений рабов и хозяев. Да и пауза нужна, осмыслить эту чушь, — Влад, золото мое, давай кое о чем договоримся. Несмотря на то, что я твоя хозяйка, я не собираюсь диктовать тебе, когда и с кем заводить интимные отношения. Это только твое личное дело, но не забывай ставить меня в известность, если задерживаешься, что б я не волновалась. И еще. Если ты вздумаешь по возвращению перебрать все женское население станции, я тебе ноги повыдергиваю.

— Ань, это не требуется, честно. Это больше не повторится.

— Ты что, на узел завязал?

— Нет, — не сдержал смешок Влад. — Ты не сердишься?

— Не сержусь.

— Ты меня простишь? — все же уточнил он, недоверчиво вздернув брови.

— Прощу, конечно, — заверила я.

— Точно? — он впервые за утро улыбнулся.

А я про себя мрачно усмехнулась. Даже если б и не думала прощать, пришлось бы, за одну эту робкую подкупающую улыбку.

— Точно, — я легонько щелкнула его по носу, — есть хочешь?

— Очень хочу, — признался Влад.

— Иди, переоденься, а я пока заказ сделаю.

Когда парень вернулся, я как раз расплачивалась с официанткой за доставленный заказ. Девушка со скрываемым любопытством глянула на мое слегка ободранное сокровище, а я ощутила все тот же недостойный жабий укол. Но Владу было не до заинтересованных женских глаз, его взгляд был прикован к сервировочному столику, что значительно улучшило мое настроение.

Налив себе кофе я уселась в кресло, подобрав под себя ноги, наблюдая, как голодный мужчина с жадностью поглощает завтрак, попутно размышляя, что мне тоже не помешает легкий курортный роман. Но для этого необходимо ненавязчиво нейтрализовать моего спутника. Не хватит у меня безрассудства крутить романы у него на глазах и потом, как он среагирует, тоже вопрос. Да и генерала со счетов сбрасывать не стоит. Я, конечно, манией преследования не страдаю, но испытываю справедливые опасения, что 'старший брат' постарается следить за мой. И, подозреваю, через Влада.

— Знаешь, Влад, я тут подумала, — начала я предварять свою задумку в жизнь, — я, конечно, тебя прощу, но, в связи с тем, что из-за кое-кого, я не буду на тебя показывать пальцем, я не попаду сегодня на пляж, я считаю, что тебя все же необходимо проучить.

— Да? — рука с наколотым на вилку кусочком мяса застыла в воздухе.

— Да. Так что я вечером отправляюсь на танцы, а ты остаешься в номере.

— Но, Аня, это невозможно, — скроив несчастную физиономию, пробормотал он, откладывая вилку.

— Это еще почему? — насмешливо подняла я брови. А генерал все-таки собака знатная! Без его наставлений Влад и не подумал бы возражать!

— Ну как... там же много чужих всяких... А если тебя обидят?

— Влад, не говори глупостей. Никто меня не обидит, ты же знаешь, я сама кого хочешь, обидеть могу или ты забыл ночь нашего знакомства?

— Ничего я не забыл, — буркнул он, лихорадочно придумывая повод увязаться за мной.

— Вот и хорошо. Так что я иду развлекаться, а ты остаешься здесь. Воспринимай это, как заслуженное наказание. Да чего ты так скис? Посидишь вечерок в одиночестве, о жизни подумаешь, о своем поведении.

Больше он спорить не пытался, ограничившись лишь осуждающим взглядом. Вот и хорошо, а подумать этому шалопаю действительно не помешает.

...Влад сердито покосился на сервировочный столик с остывающим ужином. Добрая хозяйка позаботилась, чтоб несчастный наказанный раб не помер с голоду за время ее отсутствия. Хотя, про наказание Аня, конечно, маханула. Вот возьми она его на эти танцы, это было бы наказанием, поскольку он туда не хотел, а так... К тому же, Влад уже научился различать, когда Аня действительно злиться и воспитывает нерадивого подопечного, а когда, вот как сегодня, просто хочет от него отвязаться под благовидным предлогом. Влад был с этим категорически не согласен. Как с самим предлогом, так и со способом, но спорить поостерегся, чувствуя за собой вину и опасаясь заполучить уже серьезное наказание и кучу запретов в придачу. И теперь бесился на свою нерешительность, надо было настоять. По крайней мере, попробовать, что ли. А так выходит — не выполнил приказ генерала, и если Дмитрий Петрович узнает... и еще что-то подсказывало, что генерала совсем не впечатлит, что у Влада нет никакой возможности навязаться или удержать. Успокаивало одно — неоткуда генералу узнать о просчете будущего подчиненного. Аня ему не расскажет, а Влад и подавно! Только бы хозяйка по предсказанию отца никуда не вляпалась. Если с ней что-то случится, Влад себе не простит, и без какого-либо постороннего вмешательства.

Трель звонка, нарушившая тишину, заставила подскочить и недоуменно уставиться на видеофон в углу комнаты, экран вспыхивал зеленым, призывая ответить на звонок. Влад опасливо приблизился к аппарату, ему некому звонить. Это, наверное, Аня, проверить решила. Мужчина нажал на кнопку ответа, о чем тут же пожалел, и руки зачесались дать отбой. Он как-то читал, что все наши мысли материальны, но что бы вот так!

— Что с глазами? — поинтересовались с той стороны экрана. — Призрака увидел?

— Н-нет, просто удивился, — успев справиться с собой, ответил Влад, — как вы узнали мой номер?

— Влад, прекрати нести чепуху и подумай логически, а то я уже сомневаюсь, стоит ли тебя брать!

— Вы на регистрацию позвонили?

— Да, я позвонил на регистрацию и попросил соединить с твоим номером. Ты мне лучше ответь, где моя дочь и почему она не отвечает?

— А... она... — Влад уже хотел сказать, что Аня в душе, но в последнюю секунду передумал и сказал правду.

— И ты отпустил ее одну? — в голосе собеседника прорезался металл.

— Я не отпускал, — попытался возражать Влад, — мне приказали, я не мог ослушаться...

— Обычно тебя не останавливают ни запреты, ни приказы! — резко оборвал его генерал. — Я тебя, как человека просил — не отпускать ее одну! У тебя есть десять минут, что бы разыскать Аню, иначе я...

— Знаю. Спустите с меня шкуру, — поморщившись, закончил Влад за генерала. Хозяева никогда не отличались особой фантазией. — Но как я ее найду?

— А вот это уже твои проблемы, раз сумел отпустить одну, значит, сумеешь и найти! У тебя десять минут, понял?

— Понял, — пробормотал Влад в погасший экран, — но боюсь, шкуру с меня спустят гораздо раньше, как только я разыщу Аню.

Матерясь сквозь зубы, поплелся переодеваться, ничуть не сомневаясь — генерал угрозу выполнит, а если глупый раб не будет поворачиваться, то, не дожидаясь возвращения на станцию. Главное не забыть открыть окно, ключа ведь нет, напомнил себе Влад, спешно натягивая рубашку.

Поиски начались со стойки регистрации. Влад окольными путями расспросил вежливую девушку, и выяснил, что мест, куда могла направиться госпожа Романова в округе несколько, что добавило плохого настроения. Как он успеет за... восемь минут обойти их все, Влад не представлял. И дернул его черт мало того, что ответить на звонок, так еще и правду сказать!

Влад быстро шел по аллее, молча жалуясь самому себе на жестоких хозяев не ведающих, что творят. Будь он самым совершенным роботом, неизбежно сломался бы, получив одновременно два противоречащих приказа, не выполнить которые не может. Да, робот бы сломался, а он, несовершенный человечишка должен выполнять.

Влад взбежал по невысокой лестнице, ведущую на дощатую веранду с маленькими круглыми столиками и неизменными гирляндами бесцветной паутинкой свисающими с потолка. Еще слишком светло для них. Музыка здесь качественно отличалась от предыдущих дискотек. В глубине танцевального зала на небольшом возвышении расположился ансамбль из четырех человек, наигрывающий что-то веселое, против воли заставляющее двигаться в такт музыке.

Влад тоскливо огляделся, отыскать Аню среди танцующей толпы казалось невыполнимым. Напрасно боялся. Он узнал ее сразу, несмотря на то, что девушка сидела спиной. Влад на секунду приостановился любуясь. Бирюзовое платье облегающее, словно вторая кожа, соблазнительно обтягивало ее фигуру, а глубокий вырез открывал узкую спину с острыми лопатками и наивной точечкой родинки. Хороша хозяйка, ох хороша, с завистливой досадой подумал Влад, лавируя между танцующими. Вот только юбка у этого платья на его взгляд непозволительно короткая, да еще и на сторону съехала из-за слишком высокого стула. И что за извращенец придумал их такими высокими?

Стоп! А это еще что за хлыщ? Чего это ему надо? Подсел на соседний стул, улыбается во всю челюсть, павлин недощипанный, напитком угощает! Да чего ж Аня не отошьет этого прилипалу, ведь видно же зачем ему это надо! Неизвестно откуда появилось чувство собственничества.

Меж тем приставала взял ЕГО Аню за руку и чуть заметно пожал. Да что он себе позволяет!? Влад бесцеремонно протолкался к бару, встав за правым плечом хозяйки, так, чтобы та его не видела. Новый Анин знакомый, успевший распушить хвост, изо всех сил соблазняя девушку, осекся на полуслове, встретившись с холодом серых глаз, на дне которых ртутью переливалась спокойная угроза уверенного в себе хищника. Когда надо Влад умел наводить ужас. Оппонент все понял правильно и поспешил исчезнуть, промямлив какие-то извинения. Анины плечи недоуменно поднялись, наблюдая за его бегством, а потом она резко обернулась. Влад едва успел погасить холодное пламя, полыхающее во взгляде, он совсем не хотел ее пугать.

— Какого черта ты здесь делаешь!? — рассерженной кошкой зашипела она. Захотелось втянуть голову в плечи и спрятаться под стол...

— Аня, я...

— Нет, Аня — это я! — я и не подумала скрывать вспыхнувшее раздражение, отлично понимая, что пугаю его. — А ты тот засранец, которому было приказано оставаться в номере! А, ну, иди за мной!

Ухватив его за рукав, потащила за собой, решив все же не радовать публику кровавыми разборками. Долго искать уединенное местечко не пришлось, открыв Владом дверь, вошла следом.

— Ты будешь топить меня в унитазе? — нерешительно пошутил он, наблюдая, как я проверяю кабинки на предмет лишних ушей.

— Если ты сейчас же не заткнешься и внятно не объяснишь, какого хрена здесь делаешь — утоплю, — мрачно пообещала я, тренируя выдержку и удерживаясь от желания съездить по наглой роже. Надо быть стойкой, надо уметь терпеть. Два раза меньше чем за три дня, это перебор. Вот скотина, всю малину испоганил!

— Ань, я так не могу! — взмолился он.

— Чего ты не можешь? — зарычала я, наступая и для пущей убедительности, ткнула пальцем ему в солнечное сплетение. — Оставить меня в покое? Хоть раз послушаться и посидеть, где сказано? Дать мне спокойно развлечься? Снять мужика, в конце концов? Что из этого ты не можешь!?

— Я не могу одновременно заткнуться и отвечать на вопросы, — испуганно сморгнув, пояснил возмутитель моего спокойствия, осторожно отодвигаясь от грозного перста, — это технически невозможно. Понимаешь?

— Я понимаю только одно — ты хамишь, глядя в глаза. И если ты сейчас же не перестанешь...

— Так ударь меня, может, легче станет, — любезно предложил он.

— Стоп! — я подняла руки, понимая, еще пара фраз в таком духе и мы точно подеремся. — Давай на этом закончим, хорошо? Я не хочу с тобой ругаться. Возвращайся в номер.

— Я не могу, — опять завел он свою пластинку, — у меня нет ключа. Ань, я не хотел сюда идти...

— А кто виноват? Еще скажи, что тебя заставили, — устало скривилась я.

Сумочка, прижатая к боку, затряслась и загудела. Чертыхнувшись, я извлекла мобильный. Отец. Только его мне не хватало для полного счастья! Раздраженно потыкав кнопки, отключила видео звонок, приложив телефон к уху.

— Что?

— Наконец-то я до тебя дозвонился! — не опускаясь до приветствий, проворчал отец. — Влад с тобой? Зачем ты отключила видео?

— Потому что я в сортире, — ответила я чистую правду, указывая Владу на дверь и махая, что бы убирался. Парень закатил глаза и вышел.

— Аня? Ты где?

— В унитазе! Кончаю жизнь самоубийством, — буркнула я в трубку, глядя на закрывшуюся дверь, — генерал, какого черта?

— Юпитер, ты злишься, а значит, ты не прав, — я и без видео представила, как он довольно ухмыляется, раскачиваясь на стуле. Идиотская привычка!

— Ты когда-нибудь заработаешь сотрясение мозга, — мстительно предрекла я. — Или сам со стула грохнешься или я тебя, чем тяжелым приложу!

— Хулиганские действия с преднамеренным нанесением телесных повреждений средней тяжести караются тремя годами колонии строгого режима, — менторским тоном прогундосила трубка.

— Ты когда-нибудь соображаешь, что делаешь? В какое положение ты Влада поставил?

— А в какое? — донесся до меня заинтересовано наивный вопрос.

— В тяжелое! Я ему только что чуть лицо не разбила.

— За что? — искренно изумился генерал, заставив меня мысленно застонать.

— Перестань прикидываться глупее, чем ты есть! Я приказала Владу сидеть в номере, а ты что?

— А я что? — с готовностью переспросил генерал.

— Ты вынудил его нарушить мой приказ, — терпеливо разъяснила я, ловя себя на стойком ощущении, что надо мной попросту издеваются.

— Значит, он сделал правильный выбор, — как ни в чем не бывало, заявил отец, — тем более что мой приказ присматривать за тобой был первым! Так что не надо!

— Нет! Черта с два! — решительно заявила я.

— Что?

— Я передумала топиться! Я лучше утоплю тебя, когда вернусь, чтобы ты прекратил портить мне нервы! — я сладко зажмурилась, представляя, процесс утопления генерала в унитазе.

— Ой, Аня, мне идти пора. Я потом еще раз перезвоню, когда ты будешь, не так агрессивно настроена, — протараторил любящий папаша и поспешил отключиться. В нашем давнишнем споре — кто кому портит нервы — генерал неизменно проигрывал, поскольку я злопамятно перечисляла все его прегрешения.

— Засранец, — проворчала я, зашвырнув мобильник в сумочку.

А перед Владом нужно извиниться, он действительно не мог по-другому. Я подкрасила губы, полюбовалась на себя в зеркало и пошла спасать остаток вечера. И, бог с ним, пусть Влад остается, только попросить держаться подальше.

Об этом решении я очень скоро пожалела. Стоило возле меня нарисоваться хоть одному захудалому кавалеру, как поблизости возникала зверская рожа Влада, неизменно отпугивающая всех представителей мужского пола на три метра вокруг. Я бесилась, но парень, ни разу не дал повода себя упрекнуть. Он не подходил, не становился за плечом и ни слова не говорил потенциальным ухажерам, только смотрел и многозначительно улыбался. Я всего на мгновение уловила эту улыбку в зеркале над стойкой бара и мысленно поежилась — улыбнись, кто-нибудь мне с такой акульей лаской и бравая Анна Дмитриевна будет улепетывать в трех разных направлениях одновременно.

Слабая надежда, что он заинтересуется какой-нибудь из красавиц, в достатке бросающих на симпатичного мужчину зазывные взгляды, растаяла быстро и бесследно. Гаденыш ни на кого не смотрел, а желающих познакомиться отшивал легко и непринужденно. Когда только научился!

Я мрачно ухмыльнулась, глядя вслед очередному претенденту в кавалеры. Неужто ж у нас перевелись смелые мужчины? Оглянувшись, отыскала глазами одного очень смелого проходимца. Влад стоял у бара, в вальяжно ленивой позе, опираясь локтем о натертую до блеска стойку, потягивал сок из высокого бокала, вполне освоившись в новой роли хранителя моего драгоценного тела и по совместительству чести. Он так же, как и я провожал глазами очередного соискателя, и ухмылка на роже присутствовала. Только не мрачная, как у меня, а вполне довольная. У-у-у, шельма! Словно услышав обращенные к нему мысли, перевел взгляд на меня. Не удержавшись, грозно сдвинула брови и показала ему кулак. Влад мигом поскучнел, изобразив раскаяние, беспомощно развел руками, мол, не виноват я, не виноват!

Душа возмущенно восстала, затребовав страшной мести. Но как изобрести достойный способ, обойдясь при этом без проломанного черепа?

Музыканты, отвлекавшиеся на перерыв, вернулись и продолжили программу, объявив белый танец. Вот он, перст судьбы, довольно ухмыльнулась я. Теперь вы, господин Романов, поплатитесь за испорченный мне вечер! Влад не то, что не умел танцевать, но не очень любил. Он так боялся сбиться с ритма или наступить партнерше на ногу, что неизменно проделывал все это.

— Позвольте, пригласить вас на танец, — я присела перед Владом в шутливом реверансе.

— Я не танцую, — вполне натурально запаниковал он.

— Уже танцуешь, — злорадно заметила я, вынимая из пальцев Влада стакан и ставя на стойку. — И только попробуй наступить мне на ногу — сломаю!

— Я постараюсь, — уныло пообещал Влад, — только веди ты, хорошо? Я... из меня танцор не очень.

— Яйца мешают? — невинно хлопнула я ресницами.

— Что!? — его озадаченный вид и покрасневшая рожа, бальзамом пролились на душу.

Все оказалось не так плохо, как я думала. И чего, спрашивается, дергается? На ногу мне он все же наступил и весь оставшийся танец с трогательной преданностью заглядывал в глаза, безбожно сбиваясь с ритма. Неужели поверил, что действительно сломаю!? Когда только научится не воспринимать все, что говорится за чистую монету?

— А у тебя хорошо получается, — похвалила я своего нервного партнера, когда музыка закончилась, — ты мне почти ничего не отдавил.

— И ты не будешь ломать мне ноги? — обеспокоенно переспросил он.

— Не буду, — вздохнула я, указывая на свободное местечко в дальнем углу зала, — пошли, сядем за вон тот столик и я тебе кое-что объясню.

— Пошли, — покорно согласился он, предчувствуя долгую лекцию. А вот и фигушки! Не настроена я тебе нотации читать!

Влад отодвинул для меня стул и, обходя столик к своему месту, мимоходом переставил два лишних за соседний.

— Что-нибудь будешь?

— Да, если можно, — робко улыбнулся он.

— Можно, чего ж нельзя, — хмыкнула я, подтягивая к себе пластиковую книжечку меню, прикрепленную к столешнице стилизованной цепочкой.

— Это для чего? — полюбопытствовал Влад. С таким способом сохранения имущества ранее не сталкивался, и тут же сам ответил на свой вопрос, — чтоб не стянули?

— Да, — кивнула я, не отрываясь от изучения меню.

Что заказать? После веселой ночки откровенно хочется напиться, внутри до сих пор все трясется от пережитого страха. Но раз заказывать себе, то заказывать и ему. Что-то не хочется парня спаивать, впрочем, с одного коктейля ничего ему не будет. Только выбрать что-нибудь послабее. 'Сават' или 'Смэша медового', а я себе возьму старый добрый 'Зеленый ангел', правда после него ходить будет тяжеловато... А и черт с ним, у меня вон какой транспорт в наличии — дотянет как-нибудь! Увидев, что я выбрала, Влад поднял руку, подзывая официантку.

— Что ты мне хотела сказать? — немного помявшись, спросил Влад, когда официантка удалилась.

— А! Я тебе хотела объяснить, что не все нужно воспринимать так буквально. Вот ты мне скажи, ты действительно думал, что я ноги тебе буду ломать?

— Когда как, — парень неопределенно дернул плечом. Вот и понимай его, как знаешь, — иногда не верю, но ты порой говоришь с таким серьезным лицом, что не поверить сложно.

— Да уж, злобная Анна Дмитриевна, — хмыкнула я.

— Я этого не говорил!

Вернулась официантка и выставила на столик напитки, естественно все перепутав. Бокал с зеленоватой жидкостью, рюмки и спички достались Владу, а мне высокий стакан с веселеньким оранжевым. Я поблагодарила ее кивком и, дождавшись, когда девушка отойдет, принялась производить перестановку.

— Это мне, — пояснила я на удивленный мужской взгляд, пододвигая поближе основной бокал и поджигая спичку, — только не мешай.

Легкое касание зеленоватой поверхности и в широком бокале заплясали голубые язычки низкого пламени. Я бросила соломинку в горящий бокал.

— Ты же не собираешься это пить!?

— Очень даже собираюсь! — ухмыльнулась я, ловя губами соломинку и делая большой глоток, едва ли не половину, одновременно доливая в бокал из рюмок.

Горящий напиток скользнул внутрь, наполнив теплотой. Я прикрыла глаза от удовольствия, нет, все-таки после спирта это самый замечательный рецепт от плохого настроения. Горечь абсента, мягкость текилы, резкость джина, сладость куантро, кислинка сауэра и сухость рома. Изумительный баланс противоположностей.

— Рот прикрой, — посоветовала я изумленному спутнику, — что, никогда не видел, как люди пьют?

— Отчего же, видел, — тряхнул головой Влад, делая небольшой глоток, — я не видел, как пьешь ты.

— О, бог мой, так же, как и все остальные! — фыркнула я, откидываясь на спинку стула. — Ртом!

— Надеюсь, ты не будешь повторять? — нахмурился он, с легким неодобрением наблюдая, как я вытягиваю остатки коктейля.

— Не знаю, может, буду, а может, и нет, — легкомысленно откликнулась я.

После коктейля Влад успокоился, расслабился и начал вести себя естественно. Незнакомцев, даже с невинными приглашениями танцевать он ко мне по-прежнему не подпускал, впрочем, в этом больше не было необходимости соответствующее настроение прошло, и окружающие мужчины уже не казались настолько привлекательными, что б заводить с ними даже легкий флирт, не говоря о романе.

Я смотрела на своего спутника сквозь легкую завесу сигаретного дыма, и в который раз изумлялась. Так вот он какой, оказывается, Романов Владислав Дмитриевич, когда он забывает о своем статусе и когда его не воспитывают, не учат жизни и не оказывают любого другого давления. Легкий, милый, галантный и с чувством юмора все в порядке! Сразу становилось понятным, почему на него пытаются повеситься все знакомые мне незамужние дамы! Ох, и повезет той, кто сумеет его заполучить и понять. Напомнив себе, что завидовать нехорошо, заказала еще пару коктейлей. И вдруг оказалось, вечер совсем не испорчен, что проводить время в его компании очень весело. Пить коктейли, танцевать и слушать его рассказы. Он умел рассказать так, что даже случаи из его жизни звучали смешно и совсем не страшно. Слушайте, доктор, смотрите, делайте выводы, в глубине души вновь и вновь сожалея о невозможном.

Мы вышли из бара, когда огни уже начали гаснуть, а музыканты потихоньку собирать инструменты. Ночь заканчивалась, а возвращаться в отель не хотелось. Влад предложил прогуляться на пляж, рассказал о пещерах, где провел ночь и обещал обязательно туда сводить. По его словам это было что-то волшебное. Пещеры это хорошо, но сперва нужно окунуться в прохладное море, а то что-то у меня с ногами стало. Зеленый ангел, что б ему!

...— Руки убрал, я кому сказала!

— Больно...

— Больно ему. Конечно, больно! И должно быть больно. Сколько раз тебе говорили — за каждым проступком следует наказание? Так что терпи!

— Я терплю, но мне больно! Очень!

— Знаю. Да убери ты руки! Иначе будет дольше и больнее. Или ты думаешь, если будешь прикрываться, я не стану продолжать?

— Станешь, — уныло вздохнул лежащий лицом вниз мужчина, убирая руки.

— Вот так. Еще три осталось.

— Три было четыре назад! — сдавлено ужаснулся он, пережидая болевую волну, от которой хотелось материться или заорать в голос.

— Влад, еще раз увижу твои руки на заднице, свяжу к хренам собачьим! — угрожающе донеслось из-за спины, — Ты мне мешаешь!

— Извини...

— Перед ежом извиняйся, — проворчала она, и, судя по ощущениям, взялась за очередную иголку и принялась осторожно вытягивать. Боль накрыла с головой, все-таки заставив выругаться, глуша стон.

Влад чуть повернул голову, покосившись на глубокую тарелку, куда Аня скидывала вытащенную иголку морского животного, на которого Влада угораздило усесться. Ну, конечно, кто бы сомневался, что отдых закончится чем-то подобным? С его-то счастьем! Влад пересчитал извлеченные из него иголки. С десяток тонких острых палочек с едва заметными зазубринами по краям, они-то и осложняли извлечение. Ай... твою мать! Как же больно!

— Не напрягайся!

— Слушай, может, ты мне по башке врежешь, что б я сознание потерял?

— Я тебе сейчас по другому месту врежу, что б ты заткнулся! Я же не виновата, что ты решил напугать ежа!

— Там было темно! Я его не увидел, — в который раз попытался оправдаться Влад.

— А я тебе говорила, не садиться в воде, а только на берегу!

Спор шел уже давно, с того самого момента, когда Влад нашел под водой зловредную животину. Точнее, не совсем с того, а когда у него начала отниматься нога и пришлось признаться, что ночную программу придется прервать. Влад выслушал о себе много всякого, пока Аня помогала ему одеться, и трогательно обняв за талию, вела в отель. А потом он услышал еще больше, но уже не о себе, а о медицинском обеспечении курорта, где невозможно в четыре часа утра купить нужное обезболивающее, поскольку свое закончилось. Однако, эта небольшая недостача, равно как и не совсем трезвое состояние не могли заставить Аню отказаться от предстоящей операции. На все его слабые возражения пренебрежительно фыркнули — руки не трясутся, в глазах не двоится, а все остальное мелочи. Впрочем, когда онемение поднялось много выше пострадавшего места, все сомнения мигом отвалились. И черт с ним с обезболивающим! Доставай скорее эту гадость, а уж он как-нибудь перетерпит и очень постарается лежать неподвижно. Иголки, оказывается, с какой-то дрянью, пусть медленно, но все одно парализующей! Аня предложила отвезти его на 'Беркут', где в спокойной обстановке сделает все быстро и почти безболезненно, Влад отказался, понимая, обратно они вряд ли вернуться, а так... может и обойдется? Нехорошо воровать у девушки целых два дня отдыха.

Подготовка прошла молниеносно, как и все, что делала Аня. Владу дали хлебнуть что-то обжигающе спиртное, отчего он моментально задохнулся и долго кашлял, хватая ртом воздух, а когда продышался, уложили на диван, мордой в подушку... Экзекуция продолжалась уже больше часа, подобие анестезии давно выветрилось, и теперь Аня дергала на живую.

— Все, последняя, — объявила она, промокая пострадавшее место салфеткой, смоченной в чем-то пекучем. — Ты там живой?

— Живой, — отозвался он, отпуская прикушенную подушку, — а что?

— Что-что? Все ныл, а тут замолчал. Как себя чувствуешь?

— Нормально, спасибо. Ань, можно тебя попросить?

— Да. Лежи ты спокойно! — мокрая салфетка убралась, и ее место тут же заняла другая, не менее неприятная обжигающе горячая.

— Можно я к себе не пойду, а здесь, на диванчике?

— К себе ты точно не пойдешь, — усмехнулась она, вытирая руки и собирая со стола, — но и с диванчика придется убраться.

— Куда? На пол? Ай! — она все-таки шлепнула его за длинный язык.

— Не говори глупостей! Поднимайся, только потихонечку и перебирайся в спальню. Сорвешь салфетку — ампутирую голову!

— А ты где спать будешь?

— Где надо! Марш спать. Если что — зови!

Влад, подтягивая ногу, доплелся до Аниной кровати и осторожно улегся, приваливаясь на правый бок. Это ж надо было так... Вот точно Аня сказала — бедоносец! Ох, как болит! Только бы все обошлось. Влад шмыгнул носом, натягивая на плечи одеяло, пытаясь согреться. Его начало заметно потряхивать, анестезия отходит, что ли?

А утром разбудила Аня закономерным вопросом о его самочувствии. Влад добросовестно прислушался к себе и, нагло глядя ей в глаза, соврал:

— Замечательно.

Она ничего не ответила, лишь удивленно подняла бровь и дотронулась до его лба приятно прохладной рукой, затем заглянула под одеяло.

— И насколько? Просто плохо или вовсе нестерпимо? Ты мне не сопи обиженно, что я твоих стеклянных глаз не вижу, юноша бледный, со взором горящим? Температура, поди, не меньше тридцати восьми с половиной!

— Я сейчас поднимусь, схожу в душ, а потом на пляж пойдем, — пообещал он, осторожно садясь.

— Да лежи ты! — Аня легонько толкнула его обратно. — Ты задницу свою видел, герой, мать твою, злобным ежом ужаленный? На пляж он пойдет!

— Нет. Извини, у меня башка так не сворачивается. А что там?

— Ничего хорошего, воспаление началось. Я сейчас вещи наши соберу, позавтракаем и возвращаемся.

— Куда? — вполне натурально перепугался он.

— Домой. Лежи, кому сказала!

— Из-за меня? Аня не надо! У тебя же еще два дня!

— Полтора, — спокойно поправила она, — и позволь мне самой решать, что надо, а что нет!

— Ань, ну зачем? Ты отдыхай, не обращай на меня внимания. Ну, температура и температура, что со мной сделается? Полежу тихонечко в номере. Не помру же я за сутки, в самом-то деле!

— Романов, у тебя явный бред! Ты сам-то хоть веришь, в то, что говоришь? Помнится, вчера ты тоже тихонько в номере посидел! Боюсь, еще одного насыщенного вечера ты просто не переживешь!

Уела. И ответить нечего. Пришлось заткнуться.

Спустя два часа они поднимались на борт 'Беркута', Влад изо всех сил старался не хромать, а Аня замечать его тщетных попыток. Мужчина мысленно поскуливал, представляя, как в душе она потешается над его способностью влипать в неприятности, и как будут потешаться Эжен и Никита. Но парни ладно, а ведь есть еще две язвы — Ника и Наташка! Вот уж кто своего не упустит, а если еще и на пару споются, то проще прямо сейчас открыть люк и шагнуть вон на полном ходу. Чтоб не мучиться!

Закончив с расчетом курса и автопилотом, Аня позвала менять повязку. Влад с содроганием переступил порог малюсенького кабинета. Все внутри сжималось и корчилось в ожидании повторения утренних пыток. Но на этот раз неудобства были разве что моральные. Несколько минут стояния полусогнутым со спущенными штанами, опираясь локтями об узкий металлический столик. Черт! И на кой ему понадобились подвиги!? А ведь мудрая хозяйка еще ночью предлагала ехать на 'Беркут'! Нет же! На геройство потянуло, стойкость свою показывать, жесты широкие изображать! От, какой я герой, полюбуйся и восхитись! И на... нужны такие жертвы? Не иначе, как из-за выпитого в баре. Влад еще тогда заметил, как приятно поменялся мир после пары коктейлей, отпустило привычное напряжение, в котором он прибывал уже несколько месяцев, боясь что-то сказать, или сделать не так.

— Все, одевайся, — разрешила девушка, и принялась собирать в лоток инструменты, — помнишь, где каюта, в которой ты вещи оставлял? Иди, приляг, до станции лететь часов пять, так что и подремать можешь.

— Ага, спасибо, — Влад не торопился уходить, привалившись плечом к переборке, — я тут подумал, может не стоит мне идти к твоему отцу... Может, мне действительно к тебе? Полы мыть. Ты сама говорила, что для этого особого ума не надо.

— Это еще что за новости? — Аня даже лоток отложила и недоуменно уставилась на собеседника, — что случилось?

— Ты понимаешь, там же постоянно со станции улетать надо... — замялся Влад.

— И?

— Да вот... я уже третий раз лечу на станцию и постоянно с какими-то увечьями! Ладно, первый раз можно и не считать, но во второй и третий я вылетал совершенно здоровым. Хорошо хоть сейчас возвращаюсь не как в прошлый раз, а на своих ногах! Это уже, знаешь ли, на закономерность смахивает!

— Это смахивает не на закономерность, — с облегчением рассмеялась она, — а на фобию. Это всего лишь случайности, которые могут приключиться с любым, особенно этот чертов еж! И кстати, если мужики будут донимать тебя своими плоскими шутками, то напомни, как Никита, в прошлом отпуске красуясь перед Алисой, сиганул ласточкой прямо в стадо медуз. А Эжен за пару лет до этого ходил с Викой на природу и, выйдя за естественными надобностями, забыл прихватить кусок бумаги, подтерся шикарным ядовитым лопухом!

— И что? — Влад заворожено внимал ее рассказу, не представляя, что такие серьезные люди тоже попадают в идиотские ситуации.

— Чо-чо! Чуть не повырезали кой-чо! Прекрати ржать, извращенец!..

Глава 18.

Влад лежал на диване, затолкав под локоть подушку, лениво щелкая пультом от телевизора, сидеть он по-прежнему не мог. В каюте стояла непривычная тишина. Тишина опутывала невидимой прочной сетью напряжения, которую не мог прорвать даже лопочущий телевизор.

Полторы недели, прошедшие со времени возвращения на станцию были шумными. Наполненными жаркими спорами, порой переходящими в самые натуральные скандалы. А все из-за того злополучного ежа, так не вовремя подвернувшегося Владу под задницу и отодвинувшего выход парня на работу по причине полученной травмы. Влад с пеной у рта доказывал, что раз температура упала, то он вполне здоров и способен работать, и плевать, что сидеть не может, — эка невидаль! Впервой что ли!? — что лекарства нужно принимать по часам и повязку по три раза на дню менять! Я, естественно, доказывала обратное, давя на те же пункты, на которые Влад собирался плевать, прибавляя к ним парочку своих, приправленных неизменно мрачными прогнозами, вплоть до того, что 'поотваливается все'! Влад нахохливался, наклонял голову, зыркал исподлобья, и все начиналось сначала. Нет, что Влад мастерски умеет трепать нервы, я знала и раньше, но что вот до такой степени!

Наташка и Ника, когда вместе, когда по отдельности систематически подливали масла в огонь наших ссор, прохаживаясь по поводу боевого ранения Влада, а тот не в силах понять, что его попросту поддразнивают, взвивался до небес. Наташка искренно недоумевала, почему я терплю его выходки. Я вздыхала, закатывала глаза и пожимала плечами, даже не пробуя объяснить подруге, что такова цена будущей свободы. Для того, чтобы заткнуть парня достаточно всего пары фраз, сказанных резким тоном, но... оно того не стоит!

А потом Нике пришел вызов в суд для дачи свидетельских показаний, перепугавший девчонку до заикания. Споры мигом стихли, Влад, забывший все обиды, кинулся ее успокаивать, наобещал, что полетит вместе с ней, за что тут же получил от генерала нагоняй — прежде чем давать обещания, потрудись удостовериться, можешь ли их выполнить. Влад пристыжено замолчал, Ника, доверчиво жавшаяся к руке утешителя, была на гране истерики. Пришлось вмешаться, морально попинав родителя за излишнюю резкость. Я тоже считала, что Влада вполне можно взять с собой, если Нике так будет спокойней. На этот раз отец оказался непреклонен и даже снизошел до объяснения причин. Первое, он не хочет светить перед репортерами своего сотрудника, коим уже считается Влад, второе, в суде везде натыканы металлоискатели, что тоже создаст массу проблем и потом, это же ненадолго, так что нечего лететь всем табором. День, максимум полтора.

Показания растянулись на три дня. С момента вылета Ники в каюте и поселилась эта гнетущая тишина. Вроде как, радоваться надо, что скандалы, наконец, прекратились, но... уж лучше бы они продолжались!

Внимание Влада полностью переключилось на телевизор, единственный источник информации — все сношения с внешним миром для свидетелей во время дачи показаний запрещены. И теперь парень насиловал несчастную технику, перескакивая с канала на канал, выуживая крупицы информации о процессе. Телевизор мог поведать немногое — свидетелей содержат в надежно охраняемом доме, покидать который можно только для появления в суде. Нику мы увидели единственный раз и то мельком, бледную, напряженную с плотно сжатыми губами, механически шагающую под охраной трех дюжих полицейских сопровождавших ее к машине. Отца рядом, как я не старалась углядеть не сумела. Скорее всего, их разделили, генерал так же выступает свидетелем, отдуваясь за всю свою бригаду. Такова участь начальника не только командовать, но при надобности принимать весь огонь на себя. Светить своих людей, как уже говорилось, генерал позволял лишь в самых крайних случаях.

— Кушать будешь? — позвала я, выглядывая из кухни.

— Нет, спасибо, — отозвался диван. Парня из-за спинки я видеть не могла.

— Влад, — я подошла и, опершись локтями о спинку, почесала недовольного мужчину между лопаток, — ты не виноват, что не смог поехать. Не надо так расстраиваться, с Никой все будет в порядке.

— Я видел, в каком она порядке! — досадливо бросил он. — Аня, она же там совсем одна!

— Она не одна, — терпеливо проговорила я, — за ней присматривают, ее охраняют.

— Аня, ты не понимаешь, — зарычал Влад, выплескивая накопившееся за последние дни напряжение, — насколько ей страшно!

— Да, ты прав, — спокойно согласилась я, — я не в силах понять насколько ей страшно, потому что никогда не бывала в ее ситуации, но я совершенно точно знаю — изводя себя, ты не улучшишь ее положение. И еще я знаю, что она не должна видеть ни тебя, ни меня с такими похоронными рожами, — я видела, как парень буквально наливается раздражением и уже готов сказать мне кое-что, о чем после непременно будет жалеть. Я не стала доводить его до такого состояния, приняв радикальное решение взять на слабо, — Так что прекрати истерику и пойдем, поедим.

— Нет у меня никакой истерики! — послушно взвился заподозренный в малодушии Влад.

— Конечно, нету, — тут же сдала я назад, — это у тебя от голода. Ты ж сегодня завтрак решил отдать врагу. Вставай, кому говорю, я ужин приготовила.

Я шутливо спихнула его на пол. Влад поднялся, сердито запахнул полы длинной кофты и едва слышно бурча, поплелся в кухню. Я прикусила губу стараясь скрыть улыбку, слушая его ворчание. Вот, так лучше. Пусть лучше сердится, чем тянет себе нервы.

Влад кое-как приткнул себя в кресло, специально для него перебазированное в кухню. Сколько нервов стоило убедить упрямца, что для его гордости, чести и достоинства не будет никакого урона, если на время выздоровления он станет пользоваться мягким сиденьем. Пришлось даже персонально для Ники и Наташки прочитать лекцию, чтоб не вздумали тыкать парня этим креслом.

Я поставила на стол тарелки, Влад потянул носом и непроизвольно сглотнул. Я неодобрительно покачала головой и наградила его щелбаном.

— За что? — обиженно протянул он, потирая лоб.

— За лень, — любезно просветила я, берясь за вилку, — за весь день не мог себе еды раздобыть? В полном холодильнике?

— Я не хотел!

— Ври больше! — фыркнула я, отправляя в рот кусок мяса. — Тебе было просто в лом подняться с дивана и приготовить пожрать.

— Если бы хотел — приготовил, — задумчиво отозвался Влад, уткнувшись носом в тарелку, занятый потрошением куриной ножки и раскладыванием кусочков мяса по краю тарелки.

Н-да, испортила я парня. Помнится, еще совсем недавно он втягивал со скоростью пылесоса любую еду, оказавшуюся в зоне его досягаемости, не говоря уж о том, что не забывал пообедать. Ага, а еще он тебе не хамил, смотрел в пол и шугался всякий раз, когда ты поднимала руку!

Я убрала пустые тарелки в посудомойку, и только успела налить чай, когда в комнате раздалась трель вызова. Мы с Владом настороженно переглянулись и дружно бросились к видеофону. Я успела первая и уже включала вопящий переговорщик, а Влад только показался из кухни.

— Анька, твои на подлете, будут через двадцать минут, — без излишних церемоний отчеканила Алиса и отключилась.

Я кивнула потухшему экрану, и не думая обижаться на подругу. Ей сейчас не до меня, ей нужно принять и подвести подлетающий транспорт, вообще удивительно, что нашла время сообщить о прибытии. Интересно другое, почему мне не сообщил об этом сам отец. Хотя, причин может быть масса, начиная с банальной забывчивости генерала и заканчивая магнитной активностью или метеоритным штормом, нередкими в этом квадрате галактики.

— Что она сказала?

— Пошли встречать. Транспорт будет минут через двадцать. И сними ты этот балахон, — я кивнула кофту, — ты похож на старую бабку.

— Зато тепло! — заспорил Влад, вцепившись в отвороты полюбившейся кофты, будто я собралась с него силком стягивать.

— Черт с тобой, — махнула я рукой, — у меня сейчас нет времени спорить. Но если над тобой будут смеяться, потом, чур, не жаловаться!

— И не подумаю, — бросил он через плечо, ковыляя к выходу, — да никто и не обратит на меня внимания. Такое ощущение, что людям на станции больше делать нечего, как только смотреть, что на мне надето!

— На тебя-то им, может, и плевать, — не успокаивалась я из вредности, — а вот мне лишний раз косточки перемыть очень даже!

Влад подозрительно засопел, останавливаясь у лифта, нерешительно оглянулся на меня, а потом передернул плечами.

— Да? — нахмурился он, нажимая кнопку. — Но в любом случае, возвращаться поздно.

— Поздно, — согласилась я, входя за ним в лифт.

Счетчик лифта мерно отсчитывал уровни, опуская нас на самый нижний, нервозность, в каюте смирно сидевшая где-то глубоко начала прорываться на поверхность, заставляя, молча подгонять медлительный лифт.

На табло высветилась надпись 'Ангар', кабина остановилась, но двери и не подумали раздвигаться.

— Черт! Опоздали! — недовольно поморщился Влад.

— Да, что-то они быстро, — я изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Одного нервничающего вполне достаточно. Впрочем, Владу очень даже полезно понервничать за кого-то другого. Пусть учится. Беспокоиться тоже надо уметь.

— И надолго мы здесь застряли?

— А бес его знает, — я пожала плечами, — от пяти до пятнадцати минут, смотря, как транспорт будет шлюзы проходить. Главное, чтоб никому не взбрело воспользоваться этим лифтом, а то полночи будем по всей станции кататься.

Нам повезло. Все десять минут ожидания лифт смирно простоял на месте. Опершись спиной о прохладную стену кабинки, с интересом наблюдала за Владом. Парень отвернулся от меня, упершись руками в широкие перила, ткнулся лбом в стену.

Из-за закрытых дверей донесся протяжный вой сирены, предупреждающий об открытии внешнего шлюза. Я замерла, считая секунды. Если все в порядке, через полторы минуты сирена умолкнет, когда тяжелая переборка герметично задраит хрупкое человеческое жилище. Восемьдесят восемь, и, восемьдесят девять, и... Сирена послушно захлебнулась.

— Ну, давай уже! — буркнула я на дверь, едва сдерживаясь, чтоб не пнуть медлительные створки.

— Быстрей, чем откроются, не откроются, — рассудительно заметил Влад, отлепляясь от перил и поворачиваясь ко мне.

Парень выглядел совершенно спокойным, о сумасшествии последних трех суток напоминали лишь тревожные искорки, изредка проскакивающие в глубине серых глаз. Похоже, мое полуиздевательское замечание не прошло даром.

Надо бы похвалить его, что сумел взять себя в руки, но хвалить совсем не хотелось. Из вредности. Впрочем, Влад этого, похоже, не ждал. Я покосилась на него и недовольно сопнула носом, прихватывая язвительное замечание. В наступившей тишине было слышно, как щелкнул магнитный замок, тяжелая створка сдвинулась, выпуская нас на свободу и не дав вволю поскандалить.

Я огляделась, отыскивая Лису за стеклянной перегородкой диспетчерской галереи. Алиса помахала рукой, я вопросительно подняла брови. Подруга махнула в сторону и показала три пальца.

— Нам на третий причал, — сообщила я Владу, разворачиваясь в нужном направлении.

— Я понял, — подчеркнуто любезно отозвался он и тут же был заподозрен в преступлении.

— Не хами!

— Извини, — любезности в голосе прибавилось.

— А в морду?

— Вот и поговорили! — тяжко вздохнул Влад, и не преминул поныть, мастерски доводя меня до бешенства, — тяжела ты рабская доля, чуть что, так в морду дать норовят.

— Еще одно слово... — прорычала я, уже понимая, что меня поймали так же, как и я его совсем недавно в комнате, но продолжая по инерции.

— И ты мне дашь в морду, — оболтус расплылся в ухмылке, выражая полное довольство жизнью.

— Вы сволочь, Романов! — с чувством припечатала я, попытавшись впихнуть в одну фразу все, что о нем думала.

— Пришли, однако, — посерьезнел Влад, враз забывая о нашей перепалке.

Полицейский транспорт уже стоял на причале, и вокруг суетились техники, в ярко-оранжевых комбинезонах заканчивая швартовку и опуская трап. Пассажиров было немного, но я все равно едва дождалась, когда появятся отец и Ника. Генерал вел девчонку, обнимая ее за плечи, и выглядел бесконечно уставшим и слегка встревоженным. Ника смотрела строго перед собой, не обращая внимания на окружающую ее суету и так же, как тогда в репортаже, механически переставляла ноги.

Рядом длинно выругался Влад и со всей возможной скоростью заковылял им навстречу.

Девчонку срочно нужно напоить успокоительным, помыть в ванной и уложить в постель, предварительно уколов снотворное, а когда выспится, будем решать, что делать дальше. А хотя...

Влад перехватил их на середине трапа, опустился перед Никой на колени, став с ней почти одного роста, взял ее руки в свои, стараясь поймать взгляд девчонки. Отец нахмурился, глядя на парня и, кажется, собрался отчитать того, я положила ладонь на отцовский локоть и чуть покачала головой, приказывая, чтоб не смел. Я отвела отца в сторону.

— Не мешай, — попросила я.

Влад нашептывал Нике что-то успокоительное, все отыскивая ее взгляд. Ника длинно вздрогнула, вырвала руки из мужских пальцев и крепко обняла Влада за шею. Он погладил узкую девичью спину с выступающими лопатками и осторожно подхватив, поднялся на ноги, укутывая Нику в длинные полы своей кофты, отгораживая ее от мира и прихрамывая, заковылял в сторону лифтов. Мы с отцом переглянулись и двинули следом.

— Тяжко было?

— Да, — согласился отец.

— Тебе поесть надо и выспаться, — заметила я.

— Я за Нику волнуюсь.

— Я тоже, но пусть Влад... он лучше знает.

— Что он лучше знает? — в голосе генерала сквозило раздражение.

— Как успокоить, — пожала я плечами.

— А ты...

— А я не знаю! — отрезала я. — Не тяни мне нервы, а? Пусть идет, как идет. Не получится у него, буду пробовать я.

— Хорошо, — тряхнул головой отец. — Я на работу зайду.

— На какую к черту работу! Сейчас ко мне, я тебя накормлю, а потом полстакана водки и спать!

— Почему водки? — хмыкнул отец, вызывая лифт.

— Потому что на успокоительное ты все одно не согласишься, а водку, как всякий железный мужик, не опускающийся до растрепанных чувств, вылакаешь, и, может даже не полстакана. Такого слона, поди, ували с полстакана!

— Язва, — отец обнял меня за плечи и чмокнул в макушку, — но от водки... вот возьму и не откажусь!

— Что и требовалось доказать! — рассмеялась я.

Накормив отца и влив в него положенное количество антистресса для настоящих мужчин, проводила до дверей, взяв клятвенное обещание сейчас же отправиться в постель и не думать ни о какой работе. В конце концов, мир же не рухнул, оттого, что генерал три дня отсутствовал в родном отделе. Пусть преступность еще одну ночку поспит спокойно.

Отделавшись от генерала, осторожно заглянула в комнату Влада. Парень сидел на кровати, все так же держа Нику на руках, вполголоса что-то рассказывал притихшей девчонке. Увидав меня, скроил предостерегающую рожу и взглядом приказал убираться. Я пожала плечами и тихонько прикрыла дверь.

Влад появился в кухне только полтора часа спустя, когда я уже выбрала все лимиты на ожидание. Хромая больше обычного он протиснулся к своему креслу и с облегчением приткнул себя на мягкое сиденье, откинулся на спинку, прикрыв глаза.

Парень был бледен, под глазами проступила отчетливая синева. Да уж, успокаивать человека, находящегося на грани помешательства это вам, Владислав Дмитриевич, не палку сырокопченой колбасы в одно лицо всосать, оно, знаете ли, остатки нервов запросто вытянет. Что, похоже, с Владом и произошло. Ох-хо-хонюшки... Валерьянки ему, что ли накапать или лучше спирту плеснуть? Водку-то папаня всю выдул.

— Как Ника? — после недолгого молчания спросила я, давая парню немного передохнуть.

— Вроде успокоилась, — не открывая глаз, бесцветно проговорил он, — молчала долго, потом плакала, потом я ее в душ отвел, — Влад поставил локти на стол, зажав голову ладонями, — сейчас, вроде, уснула.

— Вот и хорошо, что уснула, — я почесала бровь, курить хотелось жутко, но я пересилила себя. Раз бросила, значит, бросила! Та ночь не в счет. Ведь не в счет, правда, же?

— Сволочи! Боже, какие же сволочи! — в сердцах рявкнул Влад, отвечая каким-то своим мыслям, я даже подскочила от неожиданности. — Ань, ну как же так!? Ладно, я, взрослый здоровый мужик, я многое могу, а ей-то это за что!?

— Так бывает, — вздохнула я.

— Ань, как так!? — вызверился он. — Мало девчонке в жизни досталось, так ей еще и эти судьи с адвокатами всю душу вымотали! Они ж ее повторно во все то дерьмо с головой окунули! — он поднял на меня больные непонимающие глаза, ожидая, что я как всегда растолкую то, что он не в силах понять.

Как я могу объяснить то, чего сама понять не в состоянии! Я искренно не понимаю, почему свидетеля в суде можно вывалять в грязи и почему свидетель, а тем паче потерпевший, должен доказывать свою правоту. Может, для каких других дел оно и правильно, но уж вовсе не для дел подобного порядка.

А вот глаза мне ваши, Владислав Дмитриевич, совсем не нравятся. Нет, валерьянка отменяется. Тут нужно что-то более действенное. Ой, занимаюсь я сегодня какими-то непотребствами!

Поднявшись, покопалась в кухонном шкафчике, искомое, как ему и положено, обнаружилось в самом дальнем углу. Металлическая плоская фляжечка полнехонькая самым лучшим расслабляющим средством девяносто шестого оборота. Вытащив из того же шкафчика рюмку с сомнением покрутила в пальцах и отставив в сторону достала небольшой стакан, плеснула прозрачной жидкости почти до краев, отрезала хлеба и достала из холодильника нарезанного вяленого мяса. Влад наблюдал за моими действиями с интересом.

— Значит так, Романов, слушай внимательно, — я выставила все на стол и пододвинула ему стакан, — вдыхаешь, выпиваешь залпом, глотаешь и медленно выдыхаешь носом. Понял?

— Какие сложности, — покрутил головой Влад, подозрительно поглядывая на стакан.

— Советую им следовать, — хохотнула я, — давай, давай, не тяни на тебя смотреть страшно.

— Вот спасибо, — скривился Влад и глубоко вдохнув, опрокинул в рот стакан.

— Глотай! Быстро! — прикрикнула я, видя, как лицо парня наливается краской, а на глазах выступают слезы. — Вот так. Теперь выыыыдох. Не смей ртом хапать! Через нос. Молодец. Молчи! Через нос вдоооох, выыыдох.

— Что... что это было? — продышавшись, прохрипел Влад, оттирая ладонями глаза.

— Спирт, — пожала я плечами, подталкивая к нему тарелку, — ты закусывай, закусывай. Отпустило?

Парень кивнул, сосредоточено жуя бутерброд. После стакана спиртного Влад выглядел уже не столь удручающе.

— Хорошо, но если учую, что ты без разрешения таким макаром нервы подлечиваешь — руки отобью! Понял?

— Как скажешь, — покладисто согласился Влад, — пойду, посмотрю, как там Ника.

— Не надо. Разбудишь еще, пусть поспит. Если проснется, мы и так узнаем. Кофе хочешь?

— А может еще спирту?

— Влад!

— Молчу! — он поднял руки защищаясь.

— Так тебе кофе сварить? — пряча улыбку, переспросила я, глядя, как глаза парня приобретают несколько бессмысленное выражение, спирт делал свое черное дело. С дозой я, кажись, промахнулась.

— Не-е-е, я сам, — строго контролируя язык и от этого смешно растягивая слова, ответил он и принялся подниматься.

У него получилось. С третьей попытки. Определенно, я промахнулась с дозой и существенно. Парень удивленно нахмурился, разглядывая свои руки. Да, дражайший, вы совершенно правильно поняли — не слушаются, побочный эффект, что поделаешь. Ну, ничего, это спирт, это не водка, он выветривается быстро.

Влад меж тем воевал с кофейными зернами, никак не желающими попадать в кофемолку.

— Давай помогу, — все же предложила я.

— Я сам!

— Сам, так сам, — покладисто отступилась я, — чего кричать-то?

— Я не кричу. Я... — дальнейшие слова потонули в грохоте кофемолки, которую ему, наконец, удалось победить.

Надо заставить его что-нибудь съесть, а то вон как развозит. Ругаясь сквозь зубы, Влад отмеривал в турку положенное количество порошка, рассыпая половину по столу. Я терпеливо наблюдала за этим безобразием, попутно просчитывая, хватит ли у меня силенок дотащить стокилограммовую тушу до дивана, если у парня закончатся батарейки или придется звать эвакуационную команду в лице Никиты.

Всегда спокойная чайная ложка в пальцах Влада повела себя неестественно, выскользнула и резво проскакала по рабочему столу. Мужчина постарался выловить вертлявый прибор, но только придал ему скорости, ложка со звоном упала на пол, проехалась немного и скрылась под ближайшей тумбочкой. Влад, возмущенно зарычав, опустился на четвереньки, полез следом, вознамерившись, во что бы то ни стало вернуть ложку на место.

— Оставь, — не сдержавшись, фыркнула я, — потом достанем.

— Нет, сейчас! — запротестовал он, запуская руку под шкафчик.

Вот ведь, упрямая зараза, покачала я головой, а Владу все не удавалось добраться до ложки. И не удастся, злорадно отметила я, если опираться на локти. Словно подслушав мои мысли мое недоразумение прилегло на плечо, сунувшись лицом под тумбочку, стараясь обнаружить неуловимый столовый прибор. Цирк уехал, а Владушка остался! Я уже собиралась прикрикнуть, чтоб прекратить балаган, когда парень особенно глубоко засунул руку в пыльную темноту, длинная кофта задралась, открывая темно-бордовое пятно, расплывшееся по светлой ткани брюк, заставившее меня болезненно поморщиться. Успокаивая Нику Влад, конечно же, забыл о собственном состоянии. Теперь понятно, почему так сильно хромал. Одно непонятно — как он заставил себя сесть! Боль должна быть адская.

— Владушка, — осторожно позвала я, — вылезай, черт с ней с ложкой. Пошли повязку поменяем, пока Ника спит.

— Зачем? — голос из-под тумбочки звучал глухо, с напряжением.

— Затем, что это положено делать четыре раза в день, — терпеливо пояснила я, не спеша открывать истинную причину, чтоб еще больше не расстраивать. Ему разговора с Никой за глаза.

— Что-то вы темните, благородная госпожа, — протянул он, разглядывая меня из-под мышки.

— Ничего я не темню! — возмутилась я, оставляя 'госпожу' без внимания, отнеся ее на не совсем вменяемое состояние мужчины.

— Что — все так плохо? — насторожился Влад, мигом вываливаясь из-под тумбочки.

— Да чего же плохо-то?! — уже всерьез рассердилась я.

— Ты ни слова не сказала за 'госпожу', — мотнул головой Влад, — и замена повязки на сегодня будет... пятая.

— У тебя повязка промокла, сменить надо, — тихо проговорила я.

— Сильно?

— Насквозь. Давай-давай, живенько!

Влад тяжело поднялся и, пошатываясь, побрел из кухни.

Хмурый и почти протрезвевший Влад стоял посреди кабинета, держа руки на поясе брюк, ожидая, когда я помою руки и подготовлю перевязку.

— Да не расстраивайся ты так, — я ободряюще похлопала его по плечу, — может все не так страшно.

— Это я во всем виноват, нужно было аккуратнее.

— Угу, аккуратнее, — хмыкнула я, — и ты бы не стал усаживать Нику к себе на колени и укачивать. Я готова. Может, ляжешь? Процедура возможно затянется.

— Нет, я лучше так или тебе неудобно?

— Да все равно. Заголяйся и не оглядывайся так на дверь, я закрыла.

Влад что-то недовольно проворчал, привычно упираясь локтями в стол. Я сняла промокшую повязку, в который раз за вечер, болезненно поморщившись, кровь не собиралась останавливаться, она сочилась из ранок, медленно набухала, собираясь в тяжелые капли. Две недели лечения псу под хвост. Придется все начинать сначала. Я медленно выдохнула и принялась промывать ранки.

Влад молчал, опустив голову на сомкнутые в замок руки и мне вдруг подумалось, что ему крайне неловко стоять вот так — полусогнутым с нелепо задранной рубашкой и штанами, соскользнувшими до колен. А еще я подумала, что моя профессия на человека неподготовленного может производить весьма странное впечатление что-то среднее между извращенцем и садистом.

— И надолго? — поинтересовался Влад, оглядываясь через плечо, вопреки моим мыслям парень смущенным не выглядел. Впрочем, он умеет врать ничуть не хуже, чем играть на нервах.

— Влад, я не знаю! — бросив на него быстрый взгляд, честно ответила я. — Если ты будешь в точности выполнять все мои предписания, как то — поменьше двигаться, принимать лекарства и не канючить, недели должно хватить!

— Да что же это такое!? — прорычал мужчина и от избытка чувств проделал две совершенно бессмысленные, но чисто мужские вещи — длинно и заковыристо выругался, мешая с пяток языков, и саданул со всей дури кулаком по столу.

— В следующий раз так же, только головой и об стену, — посоветовала я, снимая кровоостанавливающую пленку и накладывая компресс, — и желательно с разбегу.

— Извини, — буркнул Влад.

— Ничего. Просто не надо нервничать.

— Я не нервничаю, — мрачно заявил он, — я бешусь!

— Что тоже лишнее, — наставительно произнесла я, — стой спокойно!

— Стою. А долго еще?

— Минут двадцать. Потерпи.

— Терплю, — вздохнул Влад и, помолчав недолго, продолжил меня доставать, — Ань, ну почему так!? На мне же всегда, как на собаке! Почему оно не заживает?

— Такова особенность почти всех морских животных, типа вот этого ежа — ранки вроде крохотные, а заживают долго и болезненно. А с Альварданскими ежами так и вовсе сплошное мучение. Первые поселенцы их вообще годами лечили, пока не научились, а до этого шли по наименьшему...

В коридоре послышалось шевеление, и встревоженный голос Ники позвал:

— Влад, Аня, где вы?

— Ника, мы здесь, в кабинете. Подожди в кухне, мы скоро закончим.

Ручку двери подергали и, убедившись, что дверь заперта тихо поскреблись.

— Что вы там делаете? Где Влад?

— Повязку меняем, — ответила я за двоих, — Влад здесь, где ж ему еще быть?

— Влад?

— Я здесь, — отозвался Влад.

— А почему дверь заперта?

Я даже брови подняла от удивления, не ожидая от Ники настолько глупых вопросов.

— Наверное, потому, — предположила я, — что посреди кабинета стоит мужик со спущенными штанами и это ужасающее зрелище не для нежных девичьих глаз.

Влад фыркнул и покрутил головой.

— А ты не фыркай, нашел тоже мне повод для смеху! — шикнула я на него, подготавливая следующий компресс, и предупредила, — Сейчас будет больно.

Влад вздрогнул, запрокинул голову и сдавленно взвыл, матерясь сквозь зубы.

— Влад? — тут же откликнулась на этот вой Ника, принявшись с удвоенной силой колотить в дверь. — Аня, открой! Что ты с ним делаешь?! Влад?

— Да ничего я с ним не делаю! Повязку меняю! Ника, угомонись и прекрати ломать дверь! — огрызнулась я и тихо добавила, — А ты прекрати этот вой, выпендрежник! Не так уж там больно, что б скулить, у девчонки и без тебя нервы на пределе.

— Но ты же сказала — будет больно! — пожал плечами Влад, прислушиваясь к шуму в коридоре.

— Аня, впусти меня! — бесновалась Ника, пиная дверь ногами. — Сейчас же! Открой дверь, слышишь!?

— Похоже, тебе придется ее впустить, — задумчиво заметил он, — Она не успокоится и никуда не уйдет, пока не увидит своими глазами.

— Это я уже поняла, — проворчала я, вот уж навязались на мою голову! — Тебе придется лечь.

— Это тоже понятно, — ухмыльнулся он.

— Ника, перестань ломиться, я сейчас открою! Влад! Что ты делаешь, поганец! Стой! Стой, кому говорят, я сама сниму!

Парень замер, перестав дергать здоровой ногой, пытаясь самостоятельно освободиться от брюк.

— Если сорвутся ранки, видит Бог, высеку, как мальчишку не смотря на твои боевые ранения! — ворчала я, помогая ему раздеться и опуская стол, чтоб ему удобнее было забираться.

— Если сорвутся ранки, я сам себя высеку, — угрюмо пообещал Влад, укладываясь.

— Молчи уже, тоже мне, флагеллант нашелся, — хмыкнула я, доставая из шкафа плотный пакет.

— Кто-кто?

— В словаре посмотри, — мстительно посоветовала я.

Разорвав упаковку, встряхнула плотную широкую салфетку, одну из тех, что используют на операциях для выделения операционного поля. Стерильной салфетки было жалко, но эти шалопаи не оставили другого выхода. Прикрыв парню все предосудительные части тела, оставив снаружи пострадавший участок, закрепила края липкой лентой, чтоб не съезжала и нажала на разблокировку двери. Замок еще не успел полностью открыться, как дверь рывком распахнулась и на пороге возникла перепуганная, но донельзя решительная девчонка.

— Влад, у тебя все в порядке? — осведомилась она, независимо поддернув мужскую рубашку, сползшую с плеча. Впрочем, на Нике рубашка Влада больше походила на платье.

— Да что с ним может сделаться? — устало вздохнула я.

На мои слова не обратили никакого внимания и только после заверений Влада, что все с ним более чем в порядке, девчонка выглянула в коридор и подобрала с пола плед, накинув его на плечи, на манер мантии. Ника прошлепала босыми ногами и, подтащив стул, уселась у изголовья стола, уцепившись за мужскую руку.

— Ты как? — вполголоса спросил Влад, глядя на нее снизу вверх. — Лучше?

— Да, ты был прав — нужно было поспать. А чего ты кричал? Было так больно?

— Нет, — рассмеялся Влад и добавил заговорческим шепотом, — я баловался. Ты только Ане не говори, а то ругаться будет.

— Я тебя слышала, — фыркнула я, прерывая их шпионские игры, — Паяц!

— А почему тебе так долго повязку меняют?

— Потому что кое-кто ранки сорвал, — проинформировала я, смывая остатки компресса.

— Это из-за меня? Да? Из-за меня!? — заволновалась Ника.

— Нет, — поспешила я успокоить девчонку, — Влад просто слишком резко сел на жесткий табурет.

— Ну, как же ты так? — она сочувственно погладила парня по руке. — Ты же знаешь, что можно только на мягкое!

— Ник, я забыл. Оно уже почти не болело, и я подумал, что уже зажило все.

— Ань, а теперь что будет?

— Да нормально все будет, если только Влад полежит дня три спокойно, то мы выйдем на тот уровень, на котором были до этого.

— Он полежит, я прослежу, — горячо заверила Ника, — я никуда больше не уеду, я стану с ним сидеть и не позволю двигаться!

Я опустила голову, старательно пряча улыбку. Как, интересно, она себе это представляет? Уж если мне не удалось заставить этого упрямца лежать, то уж ей...

— Эй, а может, я как-нибудь сам? Без сиделок обойдусь? — возмутился означенный упрямец.

— Лежи уже! Сам! — фыркнула Ника и наградила его легким щелчком. — Сам ты до второго пришествия выздоравливать будешь, мы уже видели, как ты сам! Анька только за порог, так ты шастать начинаешь.

— Ябедничать нехорошо! — укорил ее Влад.

— Я не ябедничаю, я правду говорю!

— Вы подеритесь еще, — предложила я, сводя на нет их ленивую перебранку. — Тем более я и сама знаю, как кое-кто себя ведет, когда его не видят.

— Аня, а можно посмотреть? — встрепенулась Ника, убоявшись, что я начну ругать Влада по-настоящему.

— Можно, только здесь ничего интересного нет.

— Аня! — попытался возмутиться мужчина, но Ника уже слезла со своего стула и, обойдя стол, с интересом заглянула через мое плечо.

— Да ладно тебе, — протянула она, — жалко, что ли?

— Ему не жалко, ему неудобно, — пояснила я, — что ты пялишься не туда, куда следует. Подержи лампу, ага, вот так, сейчас укреплю.

— А вот эти черные точечки и есть ранки?

— Да.

— Такие маленькие! — удивилась она.

— Может, хватит уже, а? — от неловкости Влад начал злиться.

— А что тут у нас происходит? Коллективный просмотр жесткого порно? — прозвучал с порога развеселый голос Эжена. Влад тихонько застонал и приткнул на голову небольшой валик подушки. Спрятался.

Ника при звуке чужого голоса заметно напряглась, медленно повернула голову, пару секунд испуганно глядя на майора, а потом коротко выдохнула и расплылась в широкой улыбке, узнавая.

Уж не знаю, что Влад говорил ей за закрытыми дверями своей комнаты, но у парня определенно следовало поучиться, что девчонка оттаяла так скоро. Вряд ли психолог справился лучше.

— Да какое ж это порно! — хмыкнула девчонка, кивая на невразумительный квадрат обнаженной кожи, в свете ультрафиолетовой лампы казавшийся синюшным.

— Жесткое! — припечатал Эж, пристраиваясь за другим моим плечом. — Мало того, так это еще и растление малолетних.

— Какое еще растление!? — провыл Влад из-под подушки.

— Эжен имеет в виду, что созерцание твоей голой задницы может расстроить мою и без того хрупкую психику, — любезно пояснила Ника.

— Так! Я даю вам пять секунд, чтоб убраться отсюда, — подпустив в голос строгости, отчеканила я, — иначе вашу психику расстрою я!

— Влад, она всегда такая грозная? — полюбопытствовал Эжен.

— Нет, только когда в мой кабинет вламываются без спроса, — ласково промурлыкала я. Эжен благоразумно отступил.

— Так Ань... того... открыто ж было!

— Воон!!!

Но Эжен не был бы Эженом, уберись он молча.

— Мы подождем вас в кухне, — великосветским тоном объявил он, галантно предлагая Нике руку, — мадмуазель...

Девчонка с полутона подхватила его игру. Плечи распрямились, пальчики невесомо легли в мужскую ладонь, легкий кивок кавалеру и Ника в сопровождении Эжа грациозно покинула кабинет, свободной рукой подхватив волочащийся хвост пледа, мигом превратив клетчатое покрывало в подол вечернего платья.

— Боже, боже! И за что мне такое наказание? — проворчала я в закрывшуюся дверь.

— Какое? — полюбопытствовал Влад, стаскивая с головы подушку и пристраивая ее под щеку.

— Я живу в дурдоме!

— В смысле? — Влад приподнялся на локтях, оглядываясь.

— Меня окружают клоуны.

— А! Так без нас тебе жить будет скучно!

— Угу.

Да уж, скучно, с раздражением подумала я, убирая лампу, зато как спокойно! Как-то за столько лет со скуки не померла.

— Я опущу стол, и ты аккуратно поднимешься. Слышишь? Аккуратно!

Едва слышно вздохнула гидравлика, выбирая высоту, и стол пополз вниз. Не доверяя Владу, помогла сползти со стола, вызвав молчаливую волну недовольства, мало меня, впрочем, тронувшую. Ничего, перетерпит. Наложив тугую повязку и приказав стоять смирно, принесла халат. Парень посмотрел на меня несчастными глазами, но безропотно просунул руки в рукава. Ну, конечно! Мы же герои! Дай нам волю, так мы штаны на себя напрем и плевать, что через полчаса спать укладываться, а значит, снова раздеваться. Мы же не ищем легких путей! Как можно? Нам бы пострадать, преодолевая ненужные трудности, а то вдруг кто заподозрит нас, в чем предосудительном. Слабости, например. Тьфу, черт! Какие стервозности в голову лезут. Вот сейчас как пойду, как завалюсь спать! Я зевнула, не разжимая челюстей, и тряхнула головой. Только сперва гостя выпровожу.

Тот, кто завсегда хуже татарина, вовсю хозяйничал на кухне, доваривая брошенный Владом кофе, попутно изобретая горячие бутерброды и изо всех сил веселя Нику.

— О, Анька! — обрадовался Эжен, будто не видел меня полгода. — Чего-нибудь хочешь?

— Кофе и... — буркнула я и уже хотела добавить 'сигарету', но вовремя тормознула.

— И? — подбодрил майор.

— И кофе! Ты чего пришел-то, на ночь глядя? — поинтересовалась я, прихлебывая из чашки.

— Подчиненного своего проведать. Он уже две недели у меня числится, а я его еще ни разу на рабочем месте не видел. Кстати, где он?

— Здесь я, — недовольно буркнул Влад, — я не виноват, что не могу выйти на работу, меня Аня не пускает.

— Начинается! — взвыла я, — Эжен, шел бы ты домой, а?

— Сейчас пойду, — усмехнувшись, пообещал Эж, и, повернувшись к Владу, — а ты перестань доктору по нервам ездить. Больного к работе не допущу, но и бездельничать больше не дам.

— В смысле?

— В самом прямом, — хмыкнул Эж и ненадолго вышел из кухни, а когда вернулся, в руках у него был небольшой рюкзак, который бросил Владу.

— Что здесь?

— Диктофоны и ноутбук. Ты должен прослушать записи, рассортировать их, оформить протоколы и сформировать дела. Короче, провести подготовку дел для передачи в суд.

— Но я не могу... — растерянно пробормотал Влад.

— Не канючь! — резко оборвал его Эж. — Все ты можешь. Протоколы набираются, насколько я помню, руками, а не задницей. В ноутбуке есть пример протоколов и дела, а ты парень неглупый и сумеешь разобраться самостоятельно. Тем более все равно нужно учиться, ты из-за своей безалаберности и так потерял целых две недели.

— Но я не... — попытался защититься Влад.

— Молчать! Потрудись не разевать рта, когда начальство изволит устраивать тебе выволочку. Не терплю!

Две пары глаз уставились на Эжена с удивленной настороженностью, впервые сталкиваясь с майором в начальственной ипостаси. А посмотреть было на что — Эж грозно сверкал глазами и на человека неподготовленного производил устрашающее впечатление. Я едва удержалась от глупого хихиканья, слушая красноречивые паузы в речи полицейского — непривычно бедняге гневаясь подбирать приличные слова. Никак о нас с Никой печется, будь он с Владом наедине, слова были бы несколько другими. Эжен бросил на меня предостерегающий взгляд.

— Да, майор, — смиренно отозвался Влад, всем видом демонстрируя угрызения совести.

— А за подобный цирк и по роже отоварить могу, — предупредил Эжен, немного смягчаясь. — Ты должен отвечать четко и ровно. Понял? Вот и хорошо. Можешь приступать к выполнению. Времени тебе даю трое суток. Ясно?

— Да, майор! — вполголоса рявкнул Влад.

— Вот так-то лучше. А то — не могу, не могу! — и уже обращаясь ко мне с Никой. — Ладно, девушки, пойду я, не то Вика меня из дому выгонит.

...Влад выключил диктофон и, захлопнув крышку ноутбука, ткнулся лицом в подушку, наслаждаясь минутами одиночества. За последние дни их можно пересчитать по пальцам. Ника не шутила, обещая, что станет с ним сидеть. Маленькая поганка не отходила ни на шаг, рыкая всякий раз, когда Влад пытался двигаться. По первости за каждый поход по нужде приходилось сражаться. А тут еще Эжен со своим заданием. Нет, конечно, майор прав, утверждая, что протоколы набираются не задницей, но лежа на животе это делать все же затруднительно. Влад встряхнул руки, пару раз сжал и разжал пальцы. Повозился, пристраивая под грудь подушку, и открыл опостылевший ноутбук. Отдых закончился. Хорошо еще, начальство укатило в командировку и не требует немедленно предъявить выполненную работу. Итак, дело номер... протокол осмотра места происшествия...

— Влад! Влад, черт бы тебя побрал! Вынь бананы из ушей! — От неожиданности мужчина дернулся, и наушники выпали на подушку. Он ошалело оглянулся на девчонку.

— Чего тебе? — буркнул Влад, дергая за проводок застрявший наушник.

— Эжен, говорю, приехал, тебя требует.

— Черт, черт, черт! — он заспешил, безбожно путаясь в пальцах, добирая остаток текста. — Ника, займи его чем-нибудь, а?

— Чем? Сказку рассказать?

— Кофе ему свари, что ли... Я почти закончил. Ника, ну придумай что-нибудь! Пятнадцать минут.

— Хорошо, — задумчиво протянула она, — пятнадцать минут я его придержу, но ты мне будешь должен.

— Как скажешь, — поморщился Влад, заранее представляя, размер счета.

Ника погрозила ему пальцем и вышла из комнаты, почти сразу послышался ее щебет, Эжен что-то протестующе бубнил в ответ. Но от Ники так просто не отделаешься. Влад послушал удаляющиеся голоса, удовлетворенно кивнул и вернулся к прерванной работе.

Он только поставил последнюю точку, как дверь широко распахнулась, даже голову в плечи втянул, ожидая увидеть разгневанного Эжена. Но все оказалось гораздо хуже — в комнату влетела Аня в сопровождении коллеги хирурга.

— Пашка, посмотри, чего тебе стоит? Мне консилиум нужен.

— Да ничего не стоит! Вот уж где банный лист! Привет, Влад, чего лежишь?

— Привет, Паш, — мужчина приподнялся и пожал протянутую ладонь. — Да вот — вставать не дают.

— Бывает. Давай, показывай, что там у тебя, — и, не дожидаясь, сам задрал халат. — Ну, парень, тебя и затянули! Ань, разве ж можно так?

— Можно! — огрызнулась девушка, подавая ножницы. — Когда две недели ни черта не заживает, то только так и можно. Я б его и к кровати еще привязала!

— Что это вы больной доктора не слушаетесь? — попенял Пашка Владу, споро срезая повязку. — Так, что тут у нас?

Паша с присущей всем хирургам безжалостностью помял так оберегаемую часть тела. Влад настороженно затих, прислушиваясь к ощущениям. К его великой радости боли почти не было — так, в пределах нормы.

— И? — поторопила его Аня.

— Я считаю, что пациент практически здоров, — пожал широченными плечами Паша, одергивая задранный халат.

— Не вскроется?

— Не должно. Ранки затянулись хорошо, так что вполне можно выписывать. Нет, если ты сомневаешься, можешь подождать еще дня два, но, на мой взгляд, все в норме. Где там документы — давай подпишу.

Влад, косясь через плечо, переводил взгляд с одного на другую, с беспокойством прислушиваясь к их разговору. Значит, он свободен и может выходить на работу? Как — уже?! Сразу всколыхнулись все прошлые сомнения — а сможет ли? а справится? — и захотелось поболеть еще несколько дней.

— Эй, а мне что делать? — остановил Влад направившуюся к выходу парочку и уже обсуждающую какого-то другого пациента.

— А? — Аня обернулась, недовольно нахмурившись.

— Первое — отучиться перебивать, — наставительно проговорил Паша, — а второе — прекращать симулировать, вставать и одеваться!

— Когда он сможет выйти на работу? — на пороге возник Эжен. Будто стоял под дверью и подслушивал!

— Да хоть сегодня. Но лучше завтра.

— Завтра к восьми утра, что б был в участке, — Эжен ткнул пальцем во Влада, будто тот пытался возражать.

— Эжен, а дела? — Влад, успевший усесться на кровати, протягивал начальнику ноутбук.

— Завтра! Я слишком долго ждал твоей аудиенции, — желчно заметил майор.

Оставшись в одиночестве, Влад задумчиво почесал бровь, да уж, с Эженом неловко вышло. Пойти, что ль повеситься для разнообразия? Но вместо этого сполз с кровати и, вытянув из шкафа чистое полотенце, поплелся в душ...

Глава 19.

Я выключила душ, смахнула лишнюю воду с волос и, выйдя из кабинки, встала под фен. На работе придется задержаться, но страшного в этом ничего нет — Влад заступил на дежурство, и сутки будет безвылазно сидеть в отделе, так что на сегодня я освобождена от приготовления ужина.

Я блаженно потянулась, подставляя другой бок под ласковые воздушные струи. Эжен подчиненным доволен, отец к Владу так же не имел претензий, а раз довольны они, то и мне грех жаловаться. В бригаде к Владу отнеслись с пониманием, особенно те, кто участвовал в операции на Леоне.

Единственный, кто вызывал глухое раздражение это Водопьянов. Не нравилось ему, что приходится работать с рабом! Да и испорченные ботинки он Владу никак забыть не мог, а скорее не столько ботинки, сколько мою трепку. И теперь Гена искал малейший повод, чтоб задеть Влада, я же никак не могла повлиять на ситуацию и немного дергалась от этого. А еще беспокоило, что Влад стал невольной причиной раскола в бригаде. С Геной и раньше-то не очень общались из-за его излишней заносчивости, а как появился Влад, так и вовсе сторониться стали. От понимания, что проигрывает рабу Гена, бесился все больше, и от придирок перешел к прямым оскорблениям, правда, сказанным исподтишка и в спину. Влад приученный сносить и не такое на конфликт не шел. А менее терпеливый Никита, услышавший оброненное Геной замечание о наших с Владом отношениях, попытался поговорить, но разговор как-то быстро переместился из коридора в уборную, где капитан прижал Водопьянова в углу и от всей души разъяснил товарищу, о чем не следует говорить.

За тот разговор Никита получил от Эжена выговор, Гена строгое предупреждение 'фильтровать базар', а я, узнавшая обо всем от Ники, и прилетевшая к майору за советом, не менее категоричный совет не совать свой нос в чисто мужские дела! 'Ты хочешь, чтоб Влад мужиком остался и стал самостоятельным или тряпку из него сотворить? — жестко поинтересовался у меня Эжен. — Молчишь? Вот и не лезь, куда не просят. Мужики сами разберутся!' Так что пришлось отступиться и наблюдать со стороны и молча мучиться от невозможности не то, что помочь, просто подстраховать.

— Анна Дмитриевна, подойдите в реанимацию, — из-под потолка голосом Инго попросил динамик, обрывая мои безрадостные мысли.

— Уже бегу, — отозвалась я, выключая фен и на ходу натягивая свежую форму.

...Работа, в которую окунулся Влад, придя в бригаду, на удивление оказалась не такой уж кровавой, как он себе представлял. Скорей уж рутина, омутом втянувшая в себя глупого человечишку. Работать в основном приходилось головой и ногами. Почти с первого дня Эжен поставил стажера на вылет за пределы станции.

Уже сидя в транспорте с группой из трех человек, Влад как-то вяло подивился, что никаких маячков на него не нацепили. Откинувшись на высокую спинку кресла, мужчина ненадолго задумался, осмысливая происходящее, и едва не свалился, бессознательно подавшись вперед от пришедшей догадки. Никита, сидящий справа, понимающе усмехнулся и, толкнув Влада на подушки, посоветовал пристегнуться.

Выходило, дело совсем не в том, что вокруг были полицейские, от которых не сбежишь. Владу доверяли. И это уже не его собственная хозяйка, чьи поступки порой граничили с безумством и ставили несчастного раба в непроходимые тупики. Это нечто другое, отчего приятно теплеет в груди и голову кружит неуместное в его возрасте счастье. На него надеются. В нем уверены. Он свой! Неотличимый от ребят в соседних креслах, ни о каком втором сорте и речи не идет и становится кристально, доподлинно и совершенно твердо понятно, что за этих людей Влад порвет любого. Вытащит на горбу из передряги, а возникни в том необходимость, то прикроет собой. За одно лишь это чувство причастности!

И Влад делал все возможное, чтоб люди, принявшие его в свой круг, ни на секунду об этом не пожалели. Надо — осматривал трупы разной степени давности, надо — копался в помойках в поисках улик, забираясь в такие уголки, куда не каждый полезет. Рабская жизнь быстро отучает от брезгливости, так что прошлый опыт здорово выручал. Хорошо хоть с трупами, встречались редко, в самом начале расследования. В основном же он имел дело с уликами и свидетелями. Впрочем, к последним стажера не очень-то подпускали, позволяя наблюдать работу следователей издалека. Из-за стекла Гизела, зеркального со стороны, допросной и прозрачного у наблюдателей.

Владу нравилось приходить в участок одним из первых и брести по длинному полутемному залу, беспорядочно заставленному столами с темными, выключенными экранами компьютеров, за которыми обычно сидели его теперешние коллеги. Влад приветливо кивал дежурным, а после усаживался за свой стол и принимался по мере сил и возможностей помогать своей группе.

Единственным минусом, но весьма жирным, в теперешнем существовании был Гена. Водопьянов представлялся Владу жирной навозной мухой, назойливо жужжащей под ухом без возможности от нее отмахнуться. Гена не упускал возможности задеть, всячески напоминая, что Влад никакой не человек, а вещь, по недоразумению забывшая свое место и как не старался держаться подальше, пакостник все равно оказывался рядом. Влад встречал все выпады со вселенским спокойствием, уговаривая себя, что рано или поздно Водопьянову попросту надоест цепляться, и он отстанет. Единственный раз Влад взбесился по-настоящему. Когда придя на работу позже обычного, обнаружил на своем столе ошейник с металлической цепочкой. Это почему-то сильно задело и внутри все перевернулось, всколыхнув то, что забывалось с таким трудом. Личность, с такими усилиями вытащенная Аней из глубин, взбунтовалась, ударив в голову горячей волной ненависти, руки сами с собой сжались в кулаки, но Влад усилием воли заставил себя успокоиться и, до ломоты, сжав зубы, спрятал ошейник в стол — конфликты ему сейчас совсем не к чему, а уж драка тем более. Затолкнув поглубже бешенство, мужчина попытался заняться текущей работой. Проходивший мимо Эжен, низко наклонившись к Владу, тихо посоветовал: 'Набил бы ты ему морду, сразу отстанет'. Влад попытался пропустить этот совет друга мимо ушей, памятуя об отношении Ани к дракам. Но чем дальше, тем все труднее было держать себя в руках.

Гена же, решив, что над Владом можно издеваться бесконечно и не получать при этом должного отпора в наглую нарывался на кулак. Не соображал блаженный, насколько близок Влад к тому, чтоб начистить обидчику морду. Усевшись на стол Влада, Водопьянов сдвинул бумаги, в которых пытался разобраться стажер, смешав их при этом.

— Гена, слезь с моего стола, пожалуйста, — с вежливым металлом в голосе попросил Влад, умело скрывая раздражение.

— Ага, сейчас, только ответь мне на один вопрос, — нацепив гадкую ухмылку на лицо, проговорил Водопьянов.

— Хорошо, задавай свой вопрос, — смирился Влад с неизбежным.

Он откинулся на спинку стула и, закинув руки за голову, для пущей безопасности собеседника, приготовился смиренно выслушать очередную гадость, надеясь поскорее отделаться от неприятного человека. Но то, что он услышал, превзошло все допустимые границы.

— Ты мне ответь, — допытывался Гена, — когда тебя хозяйка имеет, накладной член использует или у нее свой собственный имеется?

Ну, все! Точка невозврата. Влад медленно опустил руки, примериваясь половчее зацепить придурка за шею и со всем прилежанием познакомить со столешницей. Да так, чтоб хрустнули, сминаясь, нежные хрящики переносицы.

В отделе воцарилась гнетущая тишина, и все повернулись к ним, с неприкрытой враждебностью глядя на Водопьянова. Влад подался вперед, вцепившись в край стола с такой силой, что пальцы побелели. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы ни голос Ники, громом разорвавший тишину.

— Сидеть на столе неприлично, — упрекнула Гену девочка.

— Что ты сказала? — то ли не понял, то ли не расслышал он.

— Убери жопу со стола, говорю, — ласково проворковала она, — гиена ты тифозная, документы важные загадишь!

— Как ты меня назвала? — пораженный Гена повернулся к Нике, недоверчиво уставившись на девочку.

— Гиена тифозная! — громко сообщила она, сияя широкой улыбкой, по комнате прошелестел выдох облегчения и смешки.

— Да я тебя... — задохнулся Гена от злобы, осознав, что все смеются над ним, но не до конца понимая, что Ника только что не много ни мало жизнь ему спасла.

— Что ты меня? — склонив голову на бок, поинтересовалась Ника, извлекая из кармана большой пистолет, картинно сняла с предохранителя и направила Водопьянову прямо в грудь. Твою мать и всех богов вселенной!!! Откуда у девчонки пистолет, про себя возопил Влад. Те же мысли, судя по вытянувшимся лицам и округлившимся глазам, занимали и окружающих полицейских. Ребята подобрались, стараясь не делать лишних движений, чтоб не спугнуть вооруженного подростка.

— Влад, можно я его пристрелю? — капризно попросила Ника, будто клянчила десятую порцию мороженного.

— Ника, не надо, — облизнув вмиг пересохшие губы, попросил Влад, лихорадочно соображая, как без потерь отобрать у нее пистолет.

— Надо, надо! — настаивала на своем Ника. — Он придурок и мне надоел!

— Ника, девочка, послушай... — Влад начал медленно подниматься из-за стола.

— Эй! Вы мне все испортите! — вскричала бандитка и дернула курок.

Из ствола, вылетела темно красная струя и попав на рубашку обидчика, превратилась в жуткое пятно. Водопьянов расширенными глазами уставился на свою грудь, удивляясь, отчего совершенно не чувствует боли, ведь его пристрелили? Тут же по комнате разнеслась отвратительная вонь, чем-то напоминающая сероводород и навевающая определенные мысли по поводу выделений организма.

— Фу, — Ника скривилась, и картинно зажав нос, прогнусавила, — ты ж мужик, а так обделался! Это же всего лишь шутка дебильного ребенка! А вы чего так смотрите? Он же водяной!

— Ника, я тебя убью! — пробормотал Влад, без сил падая обратно на стул.

— Я первый! — рявкнул из-за соседнего стола Игорь.

— Да лааадно вам! — легкомысленно отмахнулась Ника от жаждущих ее крови мужиков. — Это ж шутка была. Плоская, правда.

— И вонючая к тому же, — из-за дальнего стола флегматично заметил Ланс.

По залу пронеслись одиночные смешки, а Водопьянов, наливаясь густой краской, бросился в сторону уборных, сопровождаемый уже общим хохотом. Ника проводила его презрительным взглядом, и хитро подмигнув Владу, принялась отлеплять его пальцы от стола.

— Пошли обедать, это теперь надолго, — девчонка потянула его за руку, заставляя подняться, — Лешка такой классный составчик сварганил — этот придурок теперь неделю не отмоется, — и, мечтательно закатив глаза, протянула, — вонять будет!..

Во время обеда хмурый Влад ковырял вилкой в салате. Решив следовать совету Эжена и не показывать своей осведомленности о проблемах моего подопечного, все же не удержавшись, спросила:

— У тебя все в порядке?

— Трудное дело, — попытался улыбнуться он.

— Может, я могу чем-нибудь помочь? — осторожно спросила я.

— Сам разберусь! — невпопад буркнул он и, так и не попробовав салат, поспешно ушел на работу.

— Ну и как с ним разговаривать? — спросила я у Ники, — Думает, я не вижу, что происходит, конспиратор хренов.

— Он просто не хочет тебя расстраивать, — ответила она, убирая со стола посуду, — он же видит, что у тебя неприятности с твоим исследованием, вот и не желает прибавлять тебе еще и свои проблемы.

Ника была права, Геннадий Васильевич уже неоднократно намекал, что пора бы сдать нетленку, но засесть за труд как-то не получалось. Пациенты точно взбесились — шли нескончаемым потоком. У Ники наклевывались экзамены. Отцу спихнули дело маньяка, и за генералом надо следить, чтоб он ел, хотя бы раз в сутки. Когда он ведет такого рода дела, то становится рассеян, ко всему, что напрямую не касается работы. А теперь еще и у Влада неприятности из-за какого-то недоделка. Ну и как в таких условиях ваять бессмертный труд? И кого вы пытаетесь убедить, доктор? Да лениво вам и все тут! А за Владом все же стоит приглядывать, не ровен час сорвется парень.

...Разъяренный Влад стоял посреди главного зала отделения. Все, присутствующие полицейские покинули свои места и с интересом подтянулись к месту разгорающейся ссоры. Прав был Эжен — не понимает Гена слов, и намеков прямых не понимает! Что окончательно допекло Влада, точно припомнить не мог, но прозвучавшая фраза касалась теперь уже не только Ани, но и Ники.

Водопьянов, не ожидавший от своей, обычно спокойной, жертвы такой бурной реакции немного опешил, но рот прикрыть даже не подумал. Лицо Влада окаменело и он, почти не размахиваясь, нанес короткий удар обидчику в солнечное сплетение. Гена согнулся пополам, с усилием проталкивая в легкие воздух.

— Ах, ты сука! — прохрипел не желающий успокаиваться Водопьянов и головой вперед кинулся на ненавистного раба, собираясь сбить того с ног. Влад сделал плавный шаг в сторону и пинком придал свободному ускорение. Не совладав с инерцией, Гена со всего маху врезался брюхом в пол. Считая, что на этом можно заканчивать Влад нагнулся поднять опрокинутый во время потасовки стул и на секунду выпустил противника из виду.

Тень, замеченная краем глаза, заставила Влада отклониться, и только это спасло от серьезных увечий, носок тяжелого ботинка, метивший в глаз, прошел по касательной, вызвав резкую вспышку боли в скуле. Зарычав, Влад отбросил стул, разворачиваясь к противнику. Шутки кончились. Пришедший к тому же выводу Гена с кривым оскалом выхватил пистолет. Будь свободный чуть быстрее и выстрели сразу, Владу пришлось бы худо, но противник замешкался, а когда понял, что противник не собирается застывать в ужасе, было поздно. Влад пригнулся и стремительно перетек вперед, оказавшись как раз под локтем руки, державшей пистолет. Простенький захват на скрещенные руки, рывок, сухой треск ломаемых костей и сдавленный вой, лишь подхлестнули сорвавшееся с цепи бешенство. Несколько коротких ударов локтем в лицо, придерживая за увечную конечность, подсечка, а теперь размазать скотину по полу. Влад вкладывал в драку всю душу и умение, успевшее накопиться за нелегкую жизнь раба, и вскоре драка переросла в самое вульгарное избиение.

На плечи будто кинули по мешку с песком, а руки словно сжали чьи-то медвежьи объятья, рывок и Влад уже стоит на ногах. Выплюнув что-то матерное, мужчина попытался извернуться, где-то на грани сознания кляня себя, что позволил ярости взять верх и перестал контролировать окружающих. Ну, ничего! Он сейчас... Влад резко дернулся вперед, чтобы тут же с силой откинуться назад, нанося сокрушительный удар головой. По лицу не попал. Затылок наткнулся на что-то твердое, почти каменное, в глазах вспыхнул самый натуральный фейерверк.

— Отставить! — рявкнули над ухом, мигом приводя распаленного раба в чувство.

— Ну, все, все! Побаловался и хватит, успокойся, — добродушно пророкотал генерал, для надежности перехватывая ошеломленного подчиненного поперек груди и придерживая в таком положении пару секунд. — Успокоился? Пойди лицо умой, в мозгах сразу прояснится, а ребята здесь пока приберут. Я тебя отпускаю?

Влад невразумительно замычал и почти сразу тиски исчезли, заставив пошатнуться без поддержки.

— Марш умываться, я кому сказал!

Мужчина только мотнул головой, говорить пока сил не хватало, и, пошатываясь, побрел в сторону уборной. Сперва помыл руки со сбитыми в кровь костяшками, а потом, пустив холодную воду, сунул голову под тугую струю. В мозгах действительно прояснилось и до Влада только сейчас в полной мере дошло, что он сотворил. Он только что, при попустительстве окружающих и начальства избил человека, мало того, так еще и генерала боднул. Звучало это более чем отвратительно, не смотря на благие намерения, коими Влад руководствовался.

Выключив воду, потряс головой, стряхивая с волос излишки влаги. Болезненно морщась, сполз по стене, раздумывая, что делать дальше. Выходить не хотелось, ребятам в глаза смотреть стыдно, а генералу так и вовсе боязно. И сколько не пытался убедить себя, что всего лишь защищал честь хозяйки и Ники, которые совсем не заслужили, чтобы чей-то поганый язык трепал их имена, ничего из этого не выходило. Все звучало неубедительно, а от этого становилось только хуже.

Влад длинно выматерился и от избытка чувств стукнулся головой о переборку. Ушибленный генеральским плечом затылок протестующее заныл. Что он скажет Ане? Как объяснит? Она не поймет подобного способа решать спор и никаких оправданий слушать не станет. Накажет и вся недолга! Ведь предупреждала несколько раз, как относится к подобным вещам, тем более в его авторстве и эта выходка ему уж точно с рук не сойдет. Как же быть? Не то, чтобы Влад боялся наказания, да ни черта он не боялся и готов вытерпеть любое, страшно лишь по собственной глупости разрушить тот хрупкий мир, который только восстановился после его последнего проступка.

Ему приглянулась коллекция камушков в небольшой лавке сувениров на одной из планет, куда летал в командировку. Камушки были особенные ровного изумрудного цвета с золотистыми искорками. Если их долго и медленно нагревать, а потом резко охладить, то минерал становился прозрачным, а золотистые искорки начинали испускать мягкое теплое свечение. Влад знал об этом, потому что сам добывал подобные камушки в каменных лабиринтах рудника. И не дай боги, испортить камушек или расколоть! За это не то, что шкуру, голову сдернут. Заполучить коллекцию хотелось, аж зубы сводило, но она стоила дорого — целых двести кредов, когда как за него самого заплатили всего пятнадцать. У Влада таких денег, естественно не было, впрочем, у него никаких не было, Аня не считала нужным снабжать его наличными (да и к чему они рабу, что живет на всем готовом!?). Но у него была ее пластиковая карта, которой расплачивался на станции за продукты. И денег на ней было более чем достаточно, но потратить их без спросу означало не много, ни мало — своровать. Все два дня, что он был на планете Влад ходил вокруг коллекции, как кот у крынки со сметаною — и хочется и взять нельзя. А потом, перед самым вылетом решился и купил. И весь перелет домой уговаривал себя, что Аня вполне возможно и не заметит его покупки. Он ни разу не видел, что б она просматривала детализацию счета. Влад не учел одного — отчет о покупках вне станции тут же поступают владельцу карточки. Как потом разъяснил честивший его на все лады Никита, это делалось, чтоб свести к минимуму кражи с электронных счетов.

Аня, конечно же, в тот же день все узнала и после ужина велела придти к ней в комнату. Влад, прекрасно зная, зачем его зовут, пошел на негнущихся ногах, чувствуя, как предательский, унизительный пот выступает на виске. Каким-то шестым чувством он понимал, бить его не станут, но от этого было не менее страшно. Прожив с Аней под одной крышей достаточно долго, по крайней мере, дольше, чем с кем другим, Влад твердо усвоил — можно жестоко наказать, не прибегая при этом к плетке.

В ее комнате все было как всегда — приглушенный свет, легкий беспорядок на столе. Сама она сидела за компьютером, и что-то быстро печатала. Влад тихонько постучался в открытую дверь.

— Заходи и закрой дверь, — не отрываясь от своего занятия, спокойно приказала она. Влад тихо прикрыл дверь и нерешительно топтался на пороге, ожидая справедливого хозяйского гнева, — садись.

Все больше недоумевающий Влад осторожно опустился на краешек стоящего рядом стула, он-то ожидал крика или еще чего-нибудь в этом роде. Анино спокойствие пугало больше, чем все возможные военные действия. Внутри все противно дрожало, готовое вот-вот разорваться. Она допечатала, резко поднялась, шагнула к нему и протянула руку, так, что Влад даже отшатнулся от этой руки. В протянутой к нему ладони была всего лишь кредитная карта, Влад удивленно посмотрел на нее снизу вверх.

— Возьми, и больше не воруй, — усталым голосом тихо попросила Аня, вкладывая в его ладонь прохладный пластиковый прямоугольник, — это не хорошо и мне это не нравится. Каждый месяц твой счет будет пополняться до определенной суммы, это только твои деньги и ты волен делать с ними, что посчитаешь нужным, отчета в этом я спрашивать не буду. Кстати, воровать было не обязательно, достаточно было просто попросить. Ты все понял?

Влад, молча, кивнул, стискивая в кулаке ставшую скользкой от пота карточку, чувствуя, как уши и шея покрываются огненно-красным румянцем. Стыдно было невыносимо, а еще хотелось, чтобы она закричала или ударила его, он это заслужил, но только не так, почти молча. Аня удостоверилась, что ее слова дошли до него в полной мере, и продолжила все тем же ровным и каким-то тусклым голосом:

— А теперь уйди отсюда, видеть тебя не могу, — это было все, что она сказала, Аня вернулась за свой компьютер и продолжила работать.

Влад выскочил из ее комнаты, чувствуя, что еще немного и из глаз его польются самые настоящие слезы. Аня не разговаривала тогда с ним неделю или больше, сейчас он этого точно сказать не мог. Нет, она не просто с ним не разговаривала, она его не видела, так, будто никакого Влада и не существовало в природе. Парень впервые за свою жизнь почувствовал, что такое, когда тебя нет! Ты не вещь, которую можно переставить с места на место или обойти при надобности, ты пустота! Тебя не существует. А он ходил за ней тенью, не зная, как можно помириться, если она его не видит. Он не мог есть, не мог спать и, вконец измучившись, предложил ей выпороть его, вот так подошел и прямо предложил, не сумев придумать ничего лучшего, чтобы прекратить эту пытку. Она посмотрела на него, впервые за неделю, покачала головой и ушла в свою комнату, но потом все же стала постепенно с ним разговаривать. И вот теперь эта драка. Что же делать? А если дать Ане пару дней, ну, что б успокоилась? Спасет ли это положение? Надо поговорить об этом с генералом, пусть запрет в камере, а Ане скажет, что Влад арестован за потасовку. А что? Вполне может выгореть! Получится, что Влад уже наказан, а два раза за одну вину не наказывают. Вон даже в законах прописано! От ворчания это, конечно же, не убережет, но это мелочи.

— Таак! Вот ты где! — щелкнул кнутом рык Эжена. — Встать!

Влад мигом взмыл на ноги, вытягиваясь по струнке, и как-то сразу стало наплевать, что уборная это не то место, где воспитывают проштрафившихся подчиненных и что майор утром сам посоветовал набить морду Водопьянову. Эжен прошелся от стены к стене, со всех сторон рассматривая застывшего Влада.

— Орел! Да что там — богатырь! Драка в общественном месте, порча имущества, — майор менторским голосом перечислял преступления подчиненного, — нанесение старшему по званию телесных средней тяжести, покушение на генерала и в довершении всего самому рожу разбили! И как это понимать!? Месяца не прошло, как ты пришел в отдел и уже такие художества!

Влад внимал начальству с благоговейным молчанием, внутри корчась от стыда. Эжен еще долго распекал стажера, со всем мастерством опытного командира, подводя проступки под расстрельную статью. К концу Влад, от осознания вины, был готов сам застрелиться, не дожидаясь суда и следствия.

— Бить будешь? — бросив на майора смурной взгляд, уточнил он.

— Совсем идиот!? — обиженно поперхнулся Эжен. — Я никогда подчиненных не бью, хотя тебя и следовало бы! Но, думаю, тут и без меня охотников найдется. Ладно, будем считать, что воспитательную беседу я с тобой провел, и ты все осознал.

— Осознал, — вздохнул Влад, задумчиво рассматривая сбитые костяшки.

— Хорошо, и надеюсь, подобное не повторится. А если все же соберешься еще раз делай это где-нибудь в уединенном месте, да вот тут хотя бы, а то устроил балаган на глазах у всего отдела! Приспичило ему, видите ли!

— Не будут так цеплять, не повторится, — пообещал он, с благодарностью покосившись на майора.

— Дай рожу посмотрю. Не дай бог, скулу своротили, Анька меня порвет. Кстати, как думаешь с ней объясняться?

— Не знаю. Домой идти боязно, — честно признался Влад и рассказал, о чем надумал сидя на полу под раковиной.

— А черт его... — Эжен поскреб затылок. — С этим лучше к генералу, он тебя все равно ждет. Все, иди отсюда!

Влад накинул на шею короткое полотенце и поплелся к генералу, внутренне готовясь к очередной взбучке. Остановившись у дверей, осторожно поскребся и, дождавшись разрешения, вошел. Генерал сидел в кресле, отвернувшись от посетителей, о чем-то ругался по селектору с экспертами. Китель и рубашка небрежно свешивались с дивана. Расположившаяся на том же диване Ника оторвалась от книжки и сочувственно посмотрела на Влада. Дмитрий Петрович закончил разговор раздраженным щелчком и развернулся в кресле, явив Владу обнаженный торс с перекинутым через плечо полотенцем.

— Ну и здоров же ты, зараза! — с уважением заметил генерал, приподняв полотенце, продемонстрировал синяк, разлившийся по плечу.

Влад аж голову в плечи втянул, ожидая, что его сейчас со стеной начнут знакомить. И поделом! Но генерал ругаться не стал, только посоветовал башкой поменьше размахивать, пообещав в следующий раз, непременно оторвать означенную часть тела и задал тот же вопрос об Ане. Влад повторил уже сказанное Эжену. Дмитрий Петрович выслушал его с не меньшим вниманием и обещал подумать. Ника, сидящая на подлокотнике кресла, в котором устроился Влад, сочувственно прижимала к его разбитой скуле мешочек со льдом...

Что на деле означает фраза Влада: 'Сам разберусь' я поняла ближе к окончанию дежурства. В приемное отделение, поступил парень, в котором получалось опознать старшего лейтенанта Водопьянова, лишь напрягши всю свою фантазию. Больше он напоминал человека сдуру решившего поменяться местами с боксерской грушей. Превратившееся в гротескную маску лицо, по цвету могло смело потягаться с перезрелой сливой, к этому еще прилагались сломанная рука и несколько ребер. Я спросила пострадавшего имя, и тот с усилием разлепил распухшие губы, пробормотав:

— Геннадий Водопьянов.

— Кто же это тебя так, милок? — осведомилась я, заранее зная ответ.

— Да есть у нас один придурок в бригаде, — речь у него стала более внятной после укола обезболивающего, — представляете себе — я окончил лучший юридический институт в галактике и вынужден работать с грязным рабом, который даже ложку держать не умеет, не говоря о том, что бы думать. А знаете, почему его взяли в бригаду?

— Нет, — я поправила маску, про себя считая до десяти и обратно.

— Потому что трахает дочку генерала или она его. Кто их там знает, этих ненормальных! Она, наверное, жуткая уродина, раз мужика надо покупать, видно ни один нормальный не согласился.

— Похоже на то, — и еще раз до десяти, я набрала в грудь побольше воздуха, борясь с желанием докончить то, что начал Влад. В человеческом теле примерно двести шестьдесят костей, а Влад сломал всего четыре, так что у меня остается обширное поле деятельности.

Верочка тронула меня за локоть и прошептала на ухо:

— Анна Дмитриевна, давайте я позову Наталью Станиславовну, вам лучше прогуляться в сторону дома. Вы не думайте, я в вас как в докторе не сомневаюсь, просто надо посмотреть как там дела.

— Нет, Верочка, — покачала я головой, — это мой пациент, я его принимала, мне его и вести.

Быстро закончив с неприятным пациентом, я выскочила из смотровой. Ощущение было, будто в грязи выкачалась. Если мне так, то, каково же Владу!? Я стояла в коридоре, пытаясь справиться с бешенством. Дверь в смотровую комнату осталась приоткрытой, так что разговор между Верочкой и Водопьяновым я слышала отчетливо.

— Хорошая доктор, — заметил он.

— Самая лучшая, — откликнулась Верочка.

— Она свободна? Может можно с ней встретиться после работы? — продолжал выспрашивать он.

— Не думаю, что она захочет, — голос Верочки дрогнул, из деликатности она не стала напоминать пациенту, что с такой рожей к девушкам вообще не стоит приближаться. Если только не имеешь цели сделать из прелестницы заику.

— Конечно, захочет, — он усмехнулся, и продолжил властно, — желание мужчины — закон. Как ее зовут?

— Анна Дмитриевна Романова.

— Так это... — он поперхнулся.

— Слушай сюда, — перебила его всегда вежливая и кроткая Верочка, — лежи, где лежишь. Пока я, по ошибке, не завезла тебя в морг, а то ведь всяко бывает — ошибка, недослышала, медсестры, они ведь тупые, почти как рабы. А патологоанатомы, те сильно не разбираются: доктор сказал в морг, значит в морг. И еще, — она обернулась на пороге, — послушай моего совета: сваливай отсюда поскорее, а то ведь много несчастных случаев происходит, — и после секундной паузы повторила, — всяко бывает.

— Да ты что, дура безмозглая, мне угрожаешь? Да ты знаешь кто я такой?

— Козел! — не задумываясь, отозвалась медсестра и, выглянув в коридор, рявкнула: Инго!

Из комнаты отдыха высунулся изумленный Инго, мало кто слышал сестричку в ярости.

— Чего? — озабоченно вздернув брови, поинтересовался он.

— Да тут один псих буянит, — всплеснула руками Верочка.

— Ща, сестричка, разберемся, — пообещал Инго, расплываясь в кровожадной ухмылке.

Не прошло и пяти минут, как по коридору в сторону психиатрии прогрохотали носилки, на них жестко зафиксированный дергался и орал Гена Водопьянов.

— Да я полицейский! — грозно возвещал он.

— Ага, я ж не спорю, — добродушно соглашался Инго.

— Да я старший лейтенант!

— Вот и замечательно! — Инго продемонстрировал самый натуральный восторг, — А мы тебя сделаем капитаном! Хочешь быть капитаном? У нас в палатах все капитаны, вот честное слово!

— Э... это как? — опешил Гена.

— Да у каждого есть свое судно! — со всей возможной серьезностью выдал Инго.

Оказавшийся поблизости персонал тихо сатанел от сдерживаемого смеха, а Гена отчего-то ругался матом. Громко.

— Да, ла-адно тебе, — протянул Инго, — не хочешь быть капитаном — пожалуйста. Я ж не настаиваю и судно тебе не дам. И будешь ты у нас несравненной Ундиной. А как ты думал? Император галактиона Охиненус первый у нас уже есть, а повторяться нехорошо. Не качественно это — повторяться! О, слушай, у нас есть даже глава безопасности галактиона, я тебя с ним обязательно сведу, и ты ему и обо всех пожалуешься!

Что ответил Гена на столь щедрое предложение, я не узнала, двери психиатрии закрылись, глуша пронзительные вопли.

— Спасибо, — пробормотала я, когда Верочка и Инго зашли в комнату отдыха.

— Анна Дмитриевна, какие вопросы, обращайтесь, ежили чего, — со счастливой улыбкой пророкотал Инго.

Пока сдавала дежурство, вектор моей ярости сместился и теперь был направлен на Влада, казалось, попадись сейчас парень под руку, в порошок сотру! Я столько сил положила, чтобы этого поганца ввести в нормальную жизнь, а он одним своим необдуманным поступком все усилия мог свести на нет! Кто его знает этого Водопьянова, какие у него покровители! Черт! Черт! Черт! Что же делать!? А потом душной волной накатило беспокойство — если Водопьянов в таком состоянии, то в каком состоянии Влад? Вдруг ему еще хуже, а он, боясь гнева, ко мне не пошел, и лежит сейчас в своей комнате и молча терпит. Он всегда молча терпит, только над верхней губой выступают крупные бисеринки пота, а когда совсем худо, то почти беззвучно стонет. Злость куда-то улетучилась, оставив только тихий, пронизывающий до костей страх. Не став дожидаться лифта я полетела по лестнице, перескакивая через две ступеньки.

— Влад! — я быстрым шагом ворвалась в каюту.

— Нет его, на работе, — Ника выглянула из кухни, — и не ори так, перепугала!

— Извини, — пробормотала я, страх чуть отступил — если на работе, значит все не так уж плохо, — только тут такое произошло...

— Знаю, — хмыкнула девочка, — он набрался смелости и набил ублюдку морду!

— Ника! Прекрати, девочки так не говорят! — возмутилась я.

— Ага, вот только я говорю то, что есть, — бросила она, скрываясь в кухне, и уже оттуда продолжила, — я кофе недавно сварила, будешь?

— Угу, налей, пожалуйста, — попросила я, вслед за ней входя в кухню и устраиваясь в кресле. — А откуда ты знаешь, что была драка?

— Так я заходила к папе на работу, — ответила девочка, возясь с кофеваркой.

— А ты Влада видела? — продолжала я расспросы, боясь голосом показать, насколько волнуюсь.

— Видела, он с папой разговаривал, просил, что бы папа его в камеру посадил, папа сперва согласился, а потом передумал, сказал, что прятаться это не выход, а Влад сказал, что домой идти боится, потому, что ты ругаться будешь, — бесхитростно вещал ребенок.

— А с ним все в порядке?

— С кем? С Владом? — Ника задумалась, — Ну если не принимать во внимание огромный синяк под глазом, ссадину на скуле, сбитые руки и то, что глаз не открывается — то все в порядке.

— Слава Богу, — выдохнула я, страх, терзавший меня, отпустил и на его место вновь вернулись злость и возмущение. В конце концов, он далеко не наивный мальчик и имея за плечами гладиаторскую школу, прекрасно понимал, что намного превосходит противника.

— Ты за него волновалась? — обрадовалась она, — Это хорошо, значит, ему можно возвращаться домой и не сидеть в камере.

— Тут все немножко сложнее, чем ты думаешь...

— Ты его все равно накажешь? — печально спросила она, поднимая на меня умоляющие глаза.

— Наверное, но скорее 'да', чем 'нет'.

— Так вот ты какая! — вспылила Ника, — Он же за тебя дрался, так не по-честному, ему лицо разбили, а ты... — она захлебнулась от негодования.

— Послушай меня, пожалуйста, — я схватила ее за руки, — ты еще много не знаешь. Такие люди, как Водопьянов способны основательно подгадить жизнь окружающим, особенно Владу.

— Да, — согласилась она со мной, — дрянь еще та.

— Ну, вот видишь, ты сама все понимаешь. Водопьянов — дрянь, но и Влад показал себя не с лучшей стороны, когда начал кулаками размахивать.

— Ань, он домой идти боится, он думает, что ты его убьешь. Ты ведь не будешь его убивать?

— Ну, убить, пожалуй, не убью, — мрачно пообещала я и, видя ее просящий взгляд, возмутилась, — не смотри на меня так! Прощать просто так я его не намерена, даже не проси! Я не попка-дурак повторять одно и то же по несколько раз! Лучше пойди к Владу и скажи, чтоб шел домой.

— Не пойду! — заартачилась она, — он придет, а ты его отлупишь.

— Что мне с ним делать я, пожалуй, решу сама, — начала я злиться, — вот только если я за ним пойду сама, будет только хуже.

— Ладно, — недовольно согласилась Ника, — я скажу, что бы они пришли.

Ника напоследок окатила меня еще одним неодобрительным взглядом и удалилась. Я забегала по комнате, ругать Влада совсем не хотелось, тем более, как правильно заметила Ника, он заступился за мою честь. И, что самое обидное, даже посоветоваться не с кем. Любой намек на воспитательные действия вызовет у окружающих такую бурю, что и думать не хочется. Еще неплохо бы Влада осмотреть, то, что Ника увидела синяк под глазом, еще не означает, что только он и есть. Да вот как это сделать, чтоб не выпадать из образа карающей длани? И что делать с Водопьяновым? Ну, с неделю мы его продержим, а дальше что? Нужно время, совсем немного времени, а где его взять? Как выиграть хотя бы еще неделю, да так, чтоб два потерявших всякую привязку к мозгам дятла не встретились и вусмерть не задолбили друг дружку? Вдоволь набегавшись, но так ничего не решив, опустилась на диван.

...Влад остановился на пороге прихожей, с тоской поглядывая на дверь, ведущую в саму каюту. Ноги будто приросли к полу, и пересечь небольшой коридор, всего в каких-то три шага, оказалось выше сил. Еще в лифте он начал остро сожалеть, что поддался уговорам генерала и отправился домой. Ника, позвонившая отцу, дала недвусмысленно понять, что Аня сильно злиться и встречаться с ней сейчас смерти подобно. Да Влад и сам это понимал и сбежал бы при первой же возможности, не будь в провожатых генерала.

— Я не пойду, — нерешительно сказал Влад, пытаясь подольше оттянуть встречу с Аней, — она меня повесит.

— Успокойся, мы ей объясним, что ты не виноват, — тихим голосом ответил ему генерал, и продолжил ободряюще, — не трусь, я с ней поговорю. Ну, не будет же она тебя бить, в конце концов! — как-то неуверенно закончил он.

— Ох, не знаю я, не знаю, — протянул Влад, все больше чувствующий потребность бежать отсюда сломя голову, — ведь когда-то же закончится ее терпение. А как вы думаете, она уже слышала, что мы пришли? Может мне не стоит под горячую руку-то? Может перекантоваться где-нибудь пару дней, пока все не уляжется?

— Сбежать, конечно, можно, но тогда она уж точно тебя пришибет, — в который раз повторил генерал, и потянул Влада за рукав. — Давай, я первый, ты главное держись сзади и молчи, пока не спросят. Ну, с Богом!..

Дверь в комнату открылась, и в проеме показался папа, намерено становясь так, что бы я ни видела ничего за ним. Я сидела на диване, заложив ногу за ногу, усиленно хмурясь и заставляя себя не вытягивать шею, в попытке заглянуть за спину родителя.

— Привел нашего героя?

— Ань, подожди ругаться — заискивающе начал он, пропуская мимо ушей мой вопрос, — Послушай, своего старого отца, парень не виноват, ну, если только чуть-чуть! Вспылил, с кем не бывает. Не ругай...

— Вспылил, говоришь? — грозно прервала я его, — С кем не бывает? Да уж, не каждому выпадет влезть в драку, разукрасить оппоненту физиономию, свернуть нос, сломать два ребра и правую руку, при этом отделаться только синяком на морде. Это уж, знаешь, слишком, за это, между прочим, срок дают.

— А он все это сделал? — с плохо скрываемым удовлетворением спросил отец.

— К его сожалению — да, и теперь пустыми нотациями не отделается.

— Наказать скорее надо того, кто спровоцировал драку своими придирками и намеками. Он Влада, которую неделю терроризировал. Пока дело касалось только его, парень терпел, но когда Водопьянов заговорил о тебе, он не выдержал, и случилось... то, что случилось, — произнес папа проникновенную речь.

— На то, что касается меня, есть ты. Надо было пойти к тебе за помощью и решить все это мирно, без драк. И вообще, защитник ты наш, что ж допустил такое? Где ж твои глаза-то были, а еще генерал!

— Каюсь, виноват, — папа повесил свою буйную головушку, — но ребята должны были решить все сами, без моего участия. Хотя, допускать до такого не стоило.

— А где же наш герой? — прервала я папины раскаяния, — Выдь, покажись, дай на тебя поближе посмотреть.

Папа сделал шаг в сторону, пропуская Влада в комнату, тот сделал несколько нерешительных шагов и остановился, виновато опустив голову, боясь поднять на меня глаза.

— Ну что ты мне расскажешь, агрессивный ты мой? — с акульей лаской в голосе осведомилась я.

— Извини меня, пожалуйста, — тихо попросил он, — я больше так не буду.

— Это все, что ты можешь мне поведать? — задохнулась я от восторга. — И двух месяцев не прошло, как ты на этом же месте клялся не лезть в драки, и вот опять стоишь передо мной и мямлишь, прося прощения. Сколько я еще должна закрывать глаза на твои выходки? Значит так, — немного помолчав, продолжила я, — мне очень этого не хочется, но придется тебя наказать. — Влад еще ниже опустил голову.

— Аня, — начал было отец.

— Папа, — повысила я голос на полтона, — это мое решение, и обсуждать здесь нечего. Все, аудиенция закончена. Тебя маньяк ждет.

Папа с тяжким вздохом повернулся к двери и, взглянув на Влада, только развел руками: мол, извини, брат — сделал все что мог. Проводив отца, я вернулась в комнату, обошла статую, в которую превратилось мое горюшко, лихорадочно соображая, что делать дальше. Влад стоял не шелохнувшись. Раскаяние, которое он демонстрировал минуту назад, куда-то улетучилось, и теперь парень имел вид независимый, но при этом готовый понести любое назначенное мною наказание. Да твою же мать, гаер! Невозмутимый странник, не убоявшийся ада! Гордый полководец разбитой армии! Плененный, но не покорившийся, в упор не видящий стражу. С таким договариваться себе дороже, а как было бы проще и мне и ему. Ну и черт с тобой, упрямец! Наказывать, так наказывать, в конце концов, я хозяйка или пописать вышла!? Решение пришло мгновенно.

— Раздевайся, — почти мирно приказала я.

Несколько секунд понаблюдав мужской стриптиз, удалилась в его комнату и за каких-то пять минут произвела перестановку мебели. Точнее убрала все к чертям собачьим в стены, не забыв заблокировать замки. После моей разрушительной деятельности из мебели остался лишь матрас, укрытый простынкой, а из удобств — дверь в уборную. Арестантам душ не полагается! Оглядев плоды своих трудов, осталась довольна.

— Иди сюда, — позвала я.

Влад переступил порог комнаты с гордо поднятой головой, держа руки строго по швам (вот зараза!), на невозмутимой роже аршинными буквами написано, что такая малость, как отсутствие одежды его ничуть не трогает. Правда, разглядев заметно поредевшую обстановку парень немного стушевался и образ полководца как-то поблек. Я мазнула по нему коротким взглядом, с облегчением отмечая, что никаких незапланированных синяков на парне не проявилось. И это хорошо, а то вместо воспитания пришлось бы заниматься его пошатнувшимся здоровьем.

— Домашний арест, пятнадцать суток, — сообщила я приговор, стараясь не смотреть на свое растерянное недоразумение, — еда два раза в сутки. Запрещается: выходить из комнаты и разговаривать, если что-нибудь нарушишь, срок прибавляется на сутки. Все.

Я вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, запирать на замок посчитала лишним, зная, что Влад и так никуда не выйдет, даже будь он одет. Правила игры парень соблюдает неукоснительно. Возможно, отбирать одежду перебор, но что сделано, то сделано, и мне спокойней — лишняя гарантия никогда не повредит. По крайней мере, это единственная возможность удержать упрямца дома, пока папаня будет разгребать ситуацию. Генерал что-нибудь придумает, что б убрать со станции эту заносчивую ошибку природы. Расскажи я это Владу, он бы со мной не согласился и принялся скандалить, объясняя, что никого не боится. А так сидит и сидит себе, заодно успокоится немного и в мозгах просветление настанет.

...Дверь закрылась, и Влад остался в полном одиночестве. Оглядел себя и с тяжелым вздохом потянулся за простыней, завернулся в нее наподобие плаща. Хозяйка как всегда неподражаема! Только Аня могла придумать раздеть догола и запереть в комнате, да еще и разговаривать запретила. Ой, кто бы ныл, одернул себя Влад. Давно такой переборчивый стал? Радуйся, что сидеть можешь, другой бы не просто без одежды, но и без шкуры оставил, да еще и в кандалы заковал! И был бы прав. Свободного побил, хозяйку подвел, еще и генералу синяк поставил. А все равно обидно. Да, вот именно обидно! И наказали незаслуженно. Он же не за себя, за нее...

Побродив по пустой комнате, подтащил матрас на то место, где раньше стояла кровать, и уселся на него, скрестив ноги. От непривычной позы ноги быстро затекли, вынуждая вытянуться на матрасе, пошевелив ступнями, Влад сердито скрестил руки на груди и уставился в потолок. Сколько прошло времени, точно сказать не мог, но бока и спина начали противно ныть от долгого лежания, Влад перевернулся на живот, но и это не принесло облегчения.

Вдоволь намаявшись, встал и сделал около десяти приседаний, чувствуя, как кровь побежала быстрее, потом лег на пол, упершись руками, несколько раз отжался. Закончив с гимнастикой, потянулся, до хруста в суставах и едва успел усесться обратно на матрас и накинуть простыню, когда легкий стук в дверь предупредил о посетителях. Аня проскользнула в комнату призрачной тенью, поставила на пол поднос с едой и так же молча, вышла. Запах еды закружил голову, а рот наполнился слюной. Желудок, свернувшийся в тугой узел, напомнил, что в нем ничего не было с самого утра. Влад, волоча за собой простыню, подошел к подносу и уставился на него с удивлением — из посуды на нем стояла деревянная миска, наполненная картофельным пюре, наполовину закрывавшим котлету, нормальный столовый прибор заменяла растрескавшаяся ложка, то же из дерева. Кружка, наполненная, теплым чаем, правда, была железной. Вот так, значит! Крылья носа возмущенно дрогнули. Нет, конечно, она в своем праве, но унижать подобным образом совершенно необязательно. С такой посуды разве что свиней кормить, а он все же человек и с обеда рыла не отрастил. Пусть он по ее мнению виноват, пусть его даже заперли, но издеваться он над собой не позволит. Да он вообще к еде не притронется, чем станет есть из такой тарелки! А еще хорошо бы поскандалить. Не сейчас, так в будущем. Аниного упорства хватит дня на три, а дальше она начнет выяснять отношения. Вот тогда-то он ей все и выскажет. Влад вернулся на свой матрас, сердито завернувшись в простыню с головой — так меньше долетал запах еды.

Прошло около получаса, прежде чем в комнате опять появилась Аня, предварив свое появление тем же тихим стуком. Чертова деликатность! Влад чуть приподнял простыню, как раз, чтобы одним глазом проследить за хозяйкой. Она остановилась возле нетронутого подноса с едой, мельком посмотрела на белую гору, очертанием слабо напоминающую мужскую фигуру, и взяв поднос, вышла из комнаты, оставив Влада неудовлетворенным и голодным. Через несколько минут после ее ухода свет погас, и комната погрузилась в кромешную темноту, заявляя, что наступила ночь. Интересно, сколько сейчас времени?

Влад откинул простыню и на ощупь пробрался к двери и буквально прилип к ней ухом, похоже, к ним зашли друзья, значит сейчас около десяти часов вечера. Ну, хорошо хоть узнал примерное время отбоя.

С тяжелым вздохом вернулся к своему ложу, и был крайне удивлен, не обнаружив его на месте. Пошарив в темноте руками, понял, что просто немного промахнулся. Улегся, пытаясь устроиться поудобнее, матрац вдруг показался жестким и страшно неудобным. 'Радуйся, что голым пузом по полу не возишь', — одернул он себя и, перевернувшись на живот, положил руки под голову, даже не надеясь уснуть из-за голода. Но тут уж Аню упрекать не в чем — сам дурак! Несмотря на голод, непривычное ложе и неудобство позы, в которой лежал Влад через некоторое время понял, что начал засыпать.

Ночь была отвратительной и тянулась неправдоподобно долго. Желудок, не советуясь с остальным организмом, завел свои протяжные песни, чем крайне раздражал, а к утру почему-то стало холоднее, или это только показалось?..

Вечером заявилась миротворческая миссия. Эжен с Викой и Никита с Алисой, которой стало немного полегче, шел второй триместр, и состояние стабилизировалось, но она все равно радовала окружающих своим мерзким характером. Мы очень мило посидели, о дневном инциденте почти не вспоминали, хотя, после красноречивых переглядываний все же было высказано пожелание быть чуть помягче, к некоторым представителям человечества.

Глава 20.

Без еды человек может прожить около тридцати суток, так написано во всех учебниках по выживанию. Но там ни черта не сказано, что за это время человек гарантировано приобретет устойчивые проблемы с желудком. Наше противостояние все больше походило на абсурд. Я приносила ему еду, а он заворачивался в простыню и демонстративно тыкался носом в стенку. Я уже всерьез подумывала, что придется спеленать строптивца и, вставив трубку в глотку накормить насильно. Единственное, что удерживало от этого поступка — упрямство, не меньшее, чем у Влада. Так тренируя выдержку друг друга, мы протянули десять дней.

В том, что мое беспокойное хозяйство сидит под арестом была еще одна положительная сторона — я могла спокойно заниматься переработкой материалов исследования, не отвлекаясь на то, чтоб вытаскивать Влада из всяческих неприятностей, куда он стремился с упорством осла. Я подумала, грешным делом, если его запереть в комнате на оставшееся срок до подачи документов, то смогу без проблем закончить научный труд. О, мечты, мечты...

Я покосилась на часы и отставила чашку с недопитым кофе, пора разогревать ужин и кормить арестанта. Достав из холодильника, сунула в печку деревянную плошку с овсяной кашей. Чайник, весело зафыркав, выпустил клуб серебристого пара, сообщая, что закипел. Заварив чай, выставила на поднос железную кружку и плошку с кашей. Так, пусть постоит пару минут, поостынет, и можно будет нести.

— А что ты делаешь? — раздался с порога развеселый голос Ники, что после ареста Влада с ней случалось редко. — Привет, Ань!

— Привет, ничего не делаю.

— Анька, а папа сказал, чтобы ты прекратила маяться дурью и выпустила Влада!

— Это не папиного ума дело! — огрызнулась я.

— Его, его! Геночка сегодня собрал вещички, братца и отчалил со станции!

— Куда? — не поняла я.

— В славный город Зажопинск без права восстановления! — фыркнула Ника. — Там ему самое место, будет местную гопоту фуфайкой гонять. Знаю! Девочки так не говорят! Так что можешь выпускать Влада.

— Ну, уж нет! Если сказано — пятнадцать суток, значит пятнадцать суток и не днем меньше. И не смотри на меня так!

— Какая же ты вредная, — скривилась Ника, — ой, а это что? Ужин? Владу, да?

— Да, ужин. Да, Владу.

— А почему ты даешь ему такую гадость? — сморщила девчонка нос, переливая ложкой жидкую кашу. — Он же это не ест!

— Он и другое не ест, так что нечего продукты зазря переводить. Но если все же соберется поесть, каша в самый раз будет.

— Что, вообще не ест? Уже десять дней!? — забеспокоилась она, мигом бросив ложку. — Аня! Так же нельзя! Ну, так прикажи ему, в конце концов! Вы что с ним — с ума окончательно посходили? Кто кого пересидит!?

— Ника, он именно этого и добивается, — терпеливо пояснила я, — вытянуть меня на разговор. В крайнем случае, на ссору.

— И что ты собираешься делать? Ждать пятнадцатого дня?

— Нет, я ж не изверг какой. Если он сегодня не поест, придется кормить.

— Это как? С ложки что ли, как маленького? — зафыркала она, очевидно представив себе процесс.

Отрицательно мотнув головой, я с удовольствием посвятила девчонку в секреты подобной процедуры, Ника неодобрительно хмурилась. Закончив красочное повествование, я взялась за поднос, но была вынуждена поставить его на место, заслышав звонок внутренней связи.

— Давай я отнесу, — предложила Ника, — ты пока разговаривать будешь, остынет все.

— Отнеси, — пожала я плечами, выходя из кухни, — только постучать не забудь, мужик все же в непотребном виде.

Ника кивнула и, подхватив поднос, едва не сбила меня с ног.

...Время, казалось, остановилось. Никогда еще у Влада не было столько свободного времени, которое оказалось совершенно нечем занять. Уставая лежать, он вставал и проделывал серию нехитрых упражнений, но выполнять их было все сложнее. Из-за голодовки парень ослаб, а пустой желудок жгло огнем, но он продолжал отказываться от еды, понимая, что если уступит, то потеряет последние крохи уважения к себе.

Аня поняв, что начинать есть, он не собирается, возражать не стала, но вместо привычной еды стала приносить мерзкую овсянку. К вечеру пятого дня голодный Влад уже почти решился отказаться от глупой идеи протеста, поняв, что по собственной воле загоняет себя в угол. Но заглянув в принесенную Аней миску, заполненную на две трети полужидкой сваренной на воде кашей, брезгливо отвернулся, утвердившись в намерении продолжать.

К седьмому дню Влад почувствовал небывалую легкость, и показалось, что краски стали ярче, а стены даже начали испускать легкий приятный свет. Вот и до голодных галлюцинаций дожил, мрачно подумал он и тяжело поднявшись, поплелся к умывальнику напиться. Посмотрев тогда на себя в зеркало, только поморщился. На него смотрел всклоченный голый мужик с осунувшимся лицом, заросшим черной щетиной, под глазом пожелтевший синяк окружающий запекшуюся ниточку ссадины и воспаленными, лихорадочно блестящими от голода глазами. Свят, свят! Таким только детей на ночь стращать!

Ночь. Ночи он ожидал, как приговора, долгую, лениво ползущую и доводящую до исступления. Днем хоть хозяйка заходила, какое ни какое, а развлечение. Ночью голод донимал особенно остро и мужчина, тихонько мыча, качался по матрасу, баюкая ноющий живот. Но, не смотря на все трудности, Влад сдаваться, не желал, решив, во что бы то ни стало, настоять на своем!

Легкий стук и почти сразу по полу прошелся сквозняк от открываемой двери. Влад привычно натянул на голову простыню, не желая видеть хозяйку. Звякнул поставленный на пол поднос. Мужчина напрягся, ожидая, когда хлопнет дверь, и можно будет выползти из-под простыни. Но посетитель уходить не спешил. Легкие шаги и вот уже простыня отлетела в сторону. Влад удивленно заморгал, глядя на Нику снизу вверх, судорожно прикрываясь смятой тканью.

— Ты что это делаешь!? Совсем сдурел!? — зашипела девчонка, воровато оглядываясь на дверь. — Мало тебе неприятностей, так ты еще нарываешься?

Памятуя о том, что говорить запрещено, Влад лишь пожал плечами и собирался отвернуться. Но ему не дали. Ника цепко ухватила его за уши и слегка встряхнула.

— Желудок хочешь испортить? Мало тебе болячек? Слушай сюда, олух, если ты сейчас же не возьмешь ложку и не поешь, Анька тебя через трубку накормит! А она это сделает, уж поверь!

Влад дернул головой, стряхивая ее руки, еще одна воспитательница выискалась!

— Ах, ты так! — шепотом рявкнула девчонка, больно придавив острой коленкой мужское плечо, не позволяя отвернуться.

Сбросить с себя нахалку ничего не стоило, но парень был несколько ошеломлен подобным напором, что замешкался. Нике этого хватило. Не вставая, она перегнулась и, подтянув плошку, зачерпнула полную ложку, с силой ткнув Владу в губы.

— Рот открой, иначе зубы повыбиваю! Ну, живо! Как вы мне надоели, упрямцы, мать вашу!

Дальше Ника выдала матерную тираду, в которой поминала Влада, Аню, генерала и весь полицейский отдел до кучи, сложность их взаимоотношений, как каждого по отдельности, так и всех скопом. Употребленные словарные изыски вызывали уважение, а кое-где и легкую зависть. Одновременно с этим девчонка ловко перехватила Влада за щеки, надавила, оставляя ногтями глубокие ямки, но своего добилась. В приоткрытый рот полилась вязкая каша, попытки сопротивления привели лишь к тому, что ее часть размазалась по щекам и груди. Но цели своей девчонка все же достигла. Владу пришлось проглотить ненавистную еду. Возмущенный подобным насилием мужчина оттолкнул вконец обнаглевшую пиявку и резко сев отодвинулся на дальний конец матраса, принялся, сердито сопя, отряхивать с себя остатки каши. Взбунтовавшийся желудок настоятельно требовал еще.

— Проглотил? — ничуть не обидевшись, ухмыльнулась она. — Вот и хорошо. Можешь заканчивать дурить. Теперь в твоем упрямстве нет никакого смысла, раз ты уже ложку съел, так что на — доедай! — Ника всунула ему в руки плошку. — Давай, давай, жри, а то опять кормить стану! Потерпи немного, генерал Водопьянова со станции вышвырнул, так что...

— Ника! Что ты там делаешь? — в голосе Ани звучало раздражение.

— Ничего я не делаю! Чай я развернула, пол вытираю! — крикнула озорница, вскакивая на ноги, и уже шепотом добавила, — Ты уж извини, но чай тоже придется выпить. Анька через пару дней на дежурство идет, я постараюсь еще заглянуть, в картишки перекинемся.

Подмигнув напоследок вконец ошарашенному парню, выскользнула за дверь.

— И что ты там делала, позволь тебя спросить? — в Анином голосе позвякивал металл.

— Чай развернула, — словно не замечая надвигающейся бури, ответила девчонка, — пока пол вытирала, новости рассказывала, а что?

— Ника! Я же просила!

— А чего? Пфф! Тоже мне — секрет полишинеля! Тем более, даже осужденным на смерть не возбраняется узнавать новости!

— Ну ты и зараза... — только и смогла ответить Аня, очевидно, не найдя больше что возразить.

Влад ухмыльнулся, потер саднящие щеки и взялся за ложку. Все-таки Ника права и ничего он не добьется своими протестами, а есть хочется, аж скулы сводит! Изголодавшийся мужчина быстро расправился с содержимым тарелки и, не удержавшись, вылизал начисто. А что — все равно никто не видит!

В ту ночь Влад впервые спал крепко и спокойно. На сытый желудок заключение уже не казалось таким мучительным. Скучновато, но это вполне можно пережить.

Перекатившись на другой бок, поднялся со своего матраца, привычно накинув на плечи простыню, подобрался к двери. Аня точно собиралась на дежурство и Ника уже пришла. Об этом свидетельствовал ее веселый голосок, доносящийся из-за плохо прикрытой двери. Это хорошо. Надо ведь отыграть у противного ребенка ту самую коллекцию камешков, из-за которых потрачено столько нервов! За пару дней до того, как Влад впал в немилость, Ника уговорила его сыграть в покер. Они раскинули три партии, а потом девчонка сказала, что на интерес играть скучно и самым подлым образом, при помощи слов о его трусости, заставила поставить камушки на кон и выиграла почти все!

Кто-то мазнул костяшками пальцев по двери, и Влад поспешно вернулся на свой матрац, успевший надоесть за это время до тихого бешенства. Дверь приоткрылась и в щель просунулась Никина рожица. Увидев на лице Влада сосредоточенно серьезное выражение, не удержавшись, расхохоталась.

— Ага, испугался! — смеялась она над его мрачным видом. — Анька ушла на всю ночь, и ты можешь прервать свой обет молчания.

— Между прочим, это не моя идея! — заметил Влад, голос звучал с какой-то странной хрипотцой.

— Да не шепчи ты, — махнула она рукой, — Анька не вернется до утра.

Ника просочилась в комнату, оставив дверь полностью открытой и извлекая из кармана распечатанную колоду.

— Сыграем? — весело предложила она, тасуя карты с легкостью заправского шулера.

— Этими картами я играть не буду! — твердо заявил Влад. — Они крапленые.

— Обижаете, начальник, — притворно нахмурилась Ника.

— Я требую замены колоды на новую! — выдвинул Влад свои требования.

— Хорошо, хорошо! — Ника подняла руки, защищаясь, девчонке явно не хотелось злить его и тем самым отказаться от игры, она прекрасно видела в прошлый раз, у него осталось не менее десяти камней.

Она притащила нераспечатанную колоду и, удобно усевшись на его ложе, чем заставила парня переместиться на пол, раздала карты. Влад сначала отыграл двадцать камней из тридцати. Но капризная фортуна оставила его на самой середине игры, и он позорно проиграл их все, включая и ту десятку, которая еще у него оставалась. Ника с ликующим видом сгребла в карман свой выигрыш, взяв с Влада честное слово, что он обязательно отдаст остаток, когда его арест закончится, ему не оставалось ничего другого, как согласиться. Влад, не теряя надежды, все-таки просил разрешения отыграться, но девочка была непреклонна в своем решении — зачем играть, если у него все равно больше ничего нет для нее интересного? Влад немного помолчал, давая ей понять, насколько обижен ее отказом, на что она, лукаво сверкнув глазами, предложила:

— Послушай, у тебя осталась последняя вещь, которую бы ты мог поставить на кон.

— Какая вещь? — насторожился Влад, перебирая в уме все свои немногочисленные богатства, на которые мог бы упасть взор этой алчной личности.

— Твоя простыня! — с ликующим видом провозгласила Ника, прекрасно зная, что на это условие он ни в жизнь не согласится.

— Какая моя простыня? — в замешательстве проговорил Влад, отказываясь верить, в ее коварство и посягательство на единственную вещь, оставшуюся у него.

— Вот эта! — Ника дернула за ткань, обернутую вокруг бедер.

— Ах ты, алчная гарпия, с террористическими наклонностями! — в негодовании прошипел Влад, отбрыкиваясь от нее и плотнее придерживая норовящую соскользнуть простыню. — Да я никогда не соглашусь на это! Развратное ты существо!

— Не хочешь, как хочешь, — пожала плечами Ника, отпуская его и позвякивая в кармане камешками.

Влад мрачно уставился на партнершу по игре. Камешки вернуть хотелось до жути. Соблазн отыграться был настолько велик, что Влад, скрипнув зубами, все-таки согласился на такую большую ставку. Правда, с Анькой придется как-то объясняться, но он на первое время разыграет из себя дурачка — она же сама запретила ему разговаривать, а потом будет проще.

— Ты чего — ошалел? — растерянно пробормотала Ника, никак не рассчитывавшая на подобное бредовое решение с его стороны.

— Отчего же, — хмыкнул Влад, решив поиздеваться над ней за подобную идею, принялся медленно разворачивать простыню, — давай разыграем.

— Влад, прекрати сейчас же! — запаниковала Ника. — Или я сейчас уйду отсюда и оставлю тебя без ужина!

— Тоже мне, напугала! — на лице Влада появилась кривая улыбка.

— Черт с тобой! — в отчаянии выкрикнула Ника. — Выйдешь и отыграешься!

— Так-то лучше, — Влад, с самодовольной ухмылкой, заворачиваясь в простыню.

— Дурак! — в голосе девочки послышалась самая настоящая обида и она, размахнувшись, звонко шлепнула его по голому плечу, отчего ее ладошка отпечаталась красным пятном на коже.

— Ника, прости, я же шутил, — испугано хлопнув ресницами, тихо попросил Влад, пододвигаясь поближе и поняв, что их шутка зашла слишком далеко.

— Отвали! — грубо выкрикнула она, оттолкнув его, выскочила из комнаты.

Влад с несчастным видом проводил ее взглядом до двери, а затем со стоном сильно стукнулся головой о стену. Ну почему он сначала делает, а только потом думает? Вот и Нику обидел из-за своей дури, нет, что бы подыграть ей, ну хотела девчонка эти камешки и пусть бы они у нее оставались. Зачем было устраивать подобное представление? Жил же он без них до сих пор и еще бы прожил! Влад улегся на свое ложе, уткнувшись носом в холодную стену...

Сегодня мне выпало дежурить на пару с Натой. Мы обошли больных, их было на удивление немного. Дежурство обещало быть спокойным. Закончив с обходом, устроились в комнате отдыха, ожидая, когда заварится кофе. Ната вытащила из холодильника торт-мороженое и старательно кромсала его на кусочки.

— Слышь, мать, — она отложила свой нож, — ужо почти восемь месяцев прошло.

— Чего? — не поняла я.

— Почти восемь месяцев, говорю, прошло, как ты себе товарища завела, — она усмехнулась, извлекая из шкафа фляжку коньяка, — а ты еще ни разу не отступила от своих принципов, надо бы отметить, не пьянства ради, здоровья для.

— Что ж, — я лениво развалилась в кресле, — по ложке в кофе, пожалуй, можно.

— А родственник твой ничего не говорил, как там расследование продвигается, накопал он чего-нибудь?

— Говорит, вроде что-то есть, — я разлила кофе по чашкам, — но история очень темная, он не хочет распространяться раньше времени. Намекнул только, что там какие-то большие титулы замешаны.

— Ух, ты, — развеселилась подруга, — да наш мальчик, видать, королевских кровей.

— Не знаю, каких он там кровей, а ведет себя как самое обычное хулиганье, — проворчала я.

— Это ты брось, нормально он себя ведет. Можно подумать, что другие знакомые тебе мужики ведут себя как-то по-другому.

После недолгого раздумья пришлось признать, что большинство моих знакомых совершают не меньшие глупости.

— Вон я недавно пересматривала у аналитиков сведения по травмам, так представляешь, на патрульном корабле два курсанта поспорили, так один другому яички всмятку расколотил!

— Сильно! — покачала я головой, — А спор-то хоть того стоил?

— Будешь смеяться — они кусок хлеба в столовой не поделили! Кусок был последний и каждый считал, что это его и другому уступать не пожелал.

— Долбоклюи! — протянула я, хватаясь за голову. Причина столь серьезной травмы не укладывалась в голове.

— Вот тебе и долбоклюи! Да ну их, этих мужиков. Ну, за... — Наташка на секунду задумалась, подняв кружку, — за нас хороших, остальные пусть удавятся, — она сделала большой глоток, я последовала ее примеру и закашлялась, когда обжигающая смесь полилась в горло. Наташка влила явно больше одной ложки.

— Эх, хорошо, — зажмурилась я, ломая мерзлые кусочки торта.

Дальше дежурство потекло своим чередом. Я еще раз обошла больных, проверяя показания приборов и выполнение назначений. В приемной скучал Инго, развлекаясь игрой в компьютер. Я согнала его с теплого места и, усевшись перед огромным монитором, заполнила текущий лист о состоянии дежурства на этот час. Потом пошла в свой кабинет и взялась за проверку карт, уже давно пора было разобрать их и половину отправить в архив, да руки все никак не доходили.

...Влад с удивившим его трудом перевернулся на спину и уставился в потолок, изученный за это время, не хуже собственной ладони. В комнате почему-то стало ужасно душно, а кожу покрыли мелкие бисеринки пота. Ощущения напомнили ему те дни, когда был измотан до крайности как, физически, так и морально, но толком не понимал этого, пока не попал к Ане. Но сейчас-то он сильный и организм в порядке, не такой, каким был тогда. К чувству духоты добавились головная боль и жажда. Надо подняться и сходить напиться. Приняв это решение, Влад поднялся и, пошатываясь, направился через комнату.

Упершись руками в умывальник, Влад включил воду и стал жадно пить ледяную воду. Голова кружилась, вызывая тошноту, и Влад был вынужден опуститься на унитаз. Кое-как утолив жажду, он отправился в обратный путь. Несколько шагов, разделявших его от ложа, показались тяжелым переходом. От непонимания, что с ним происходит, появился страх. Опираясь рукой о стену, рухнул на колени и сполз на матрас. Он накрылся, чтобы тут же сорвать с себя тонкую ткань — стало невыносимо жарко, так будто стены, пол и потолок комнаты вмиг раскалились, подогреваемые адским пламенем.

Жарко... Боже, как же жарко... Проведя языком по потрескавшимся от жара губам, Влад почувствовал солоноватый привкус крови. Надо еще раз подняться и попить воды. Сейчас... сейчас он немного полежит и обязательно сходит в уборную, но с этим пришлось повременить — чувствуя кожей раскаленный воздух Влада начал бить озноб холода, поднимающегося откуда-то изнутри. Потянув на себя простыню, он, насколько возможно, закрутился в нее, пытаясь согреться.

Жарко... Опять жарко... Надо встать! Приказать себе можно, да вот как выполнить? Собравшись с силами, перевернул свое налившееся тяжестью тело и, упершись руками в пол, попытался подняться. Комната заплясала перед глазами, пришлось отказаться от передвижения на ногах, предпочтя этому ненадежному способу четвереньки. Изо всех сил пытаясь удержать равновесие, начал двигаться вперед, волоча за собой простыню, ставшую вдруг непосильной ношей.

Добравшись до уборной, устроился на полу, прислонившись спиной к приятному холоду стены. С трудом подняв руку, включил кран и, подставив руки под струю воды с наслаждением почувствовал ручейки воды, стекающие по разгоряченным бокам. Подняться, что бы утолить мучившую жажду, сил не хватило, и Влад тихонько заскулил от своей беспомощности, слизывая языком капли воды с мокрых плеч. Кое-как затолкал в маленькую раковину простыню посидел немного, отдыхая и дожидаясь, когда она промокнет. Надо завернуться в нее и сразу станет легче.

Потянув на себя мокрую ткань, ставшую от этого тяжелее, кажется на несколько килограмм, решил сперва никуда из уборной не двигаться, но разместиться в малюсеньком помещении было негде, и поэтому пришлось преодолевать несколько метров в обратную сторону. Накинув на спину холодную простыню, Влад со стоном свалился на бок, еле добравшись до своей цели.

Стало легче, но простыня быстро высохла, и жар накинулся с новой силой. На еще одно путешествие к воде у Влада просто не хватило сил. Уставившись слезящимися от ставшего нестерпимо ярким света, глазами на противоположную стену Влад не знал, что ему делать. 'Надо позвать на помощь', — подумал он, но сил на это не оказалось. Влад продолжал, молча лежать и смотреть широко раскрытыми глазами в пространство, в котором уже ничего не было — стены комнаты раздвинулись и их начала поглощать темнота, выползающая из углов. То, что осталось, и что он по-прежнему мог видеть, стало заполняться удушливым туманом, грозящим поглотить его. Туман заползал в ноздри, мокрой ватой не давая дышать. Влад сморгнул тягучую слезу, повисшую на реснице, и вдруг увидел тени, неумолимо приближающиеся к нему. Раскрыв рот, попытался позвать на помощь, но из пересохшего горла вырвался только невнятный хрип. Поняв, что никто не придет, что бы спасти его от этих страшных теней, Влад зажмурился, мечтая потерять сознание и не видеть этого ужаса.

И... наступила темнота. Он ощутил, что нет твердого пола под ним, а сам он с головокружительной быстротой падает вниз, в эту самую темноту. Влад попытался рвануться вверх, вырваться из этого омута.

Прохладная ночь, овевающая разгоряченное тело ласковым ветром. Кто-то зовет его по имени, издалека и очень тихо. Девичий голос, прерывающийся рыданиями, умоляет открыть глаза. Влад честно постарался выполнить просьбу девушки, не понимая чем, мог ее так расстроить, но веки, будто налитые свинцом, отказались повиноваться. От усилий, которые он затрачивал на это, мучительно разболелась голова, и нестерпимый жар опять начал преследовать его. Потом почувствовал, что его оставили в покое, и понял, что снова падает, но это падение уже не было встречено страхом, оно было встречено с тупым безразличием — никто не придет и не поможет...

Наташка заглянула в кабинет, окинула строгим взглядом кучи карточек, заявила, что работа не волк и бесцеремонно выключила свет, заставляя покинуть рабочее место и отправиться в комнату отдыха, за очередной чашкой кофе.

— Анна Дмитриевна, — к нам заглянул Инго, — там вас Ника ищет. Не пойми что бормочет. Перепуганная какая-то.

— Может, Влад чего опять натворил? — задумчиво предположила я.

— Может. Все может. От него всего можно ожидать. Иди, красавица, — махнула рукой Наташка, — ежели что, я тебе позвоню, — она подмигнула Инго, — вот так-то, брат, долги надо платить.

Сколько раз я, вот так же, махала рукой, разрешая Наташке удаляться по ее личным делам во время дежурства. Я с благодарностью посмотрела на подругу.

У первой смотровой ожидала встревоженная Ника. Увидав меня, она бросилась навстречу. Вид у нее действительно был перепуганный. И глаза заплаканные.

— Ника, — я обняла девочку и погладила, успокаивая, — что случилось, милая?

— Я... еду... Владу принесла, — прерывающимся голосом начала она, — а он... он даже голову не поднял, я его звала, он не отзывается. Ань, он горячий весь.

— Ти-хо! — ровным голосом приказала я, беря Нику за локоть, повела к лифтам. — Не реви! Сейчас разберемся.

Зайдя в каюту, я обнаружила, что дверь в комнату Влада распахнута настежь. Парень лежал ничком на своем матрасе, простыня с него наполовину сползла. Он дышал тяжело и прерывисто. Опустившись на колени, наскоро осмотрела бедолагу, чертыхаясь про себя, похоже на вирусную лихорадку. И когда только успел? Температура не ниже сорока. Нужно срочно сбить, иначе у него мозги сварятся.

— Аня, Анечка, — лепетала за мной Ника, — что с ним? Я не виновата, я ничего не сделала, я просто ужин принесла.

— Успокойся, — прикрикнула я, — ты все сделала, как надо, ты позвала меня. Сейчас слушай, что я тебе скажу: Влад заболел, простудился, но это не страшно. Ты должна мне помочь. Сможешь? — Ника судорожно закивала, прикусывая губы, чтоб не разреветься, — Вот и хорошо. Сходи в мой кабинет, там, у левой стены сложенная каталка. Нажмешь ногой на правую педаль, она разложится, прикатишь ее сюда, ты меня поняла? — она торопливо кивнула и кинулась из комнаты.

Кое-как загрузив на каталку безвольное тело Влада, мы покатили в кабинет. Страх и волнение отступили куда-то за грань. У меня еще будет время поволноваться и распять себя за глупость и невнимательность. Это все потом, а пока есть пациент, и есть работа и оттого насколько быстро все будет сделано, зависит жизнь. Переложить парня на стол, взять анализы, установить точный диагноз и выработать план лечения. На все это ушло не более пятнадцати минут. Я подключила Влада к датчикам и установила капельницу. Работа еще не закончена, теперь связаться с аналитиками и предупредить. Но аналитиков ни о чем предупреждать не надо было. Дежурный сообщил, что в колонии, где Влад был в последней командировке эпидемия красной лихорадки. Поблагодарив дежурного, связалась с Наташкой.

— Натка, как там?

— Нормально. У тебя что?

— Влад подцепил красную лихорадку.

— Понятно. Справишься? — Наташка посерьезнела.

— Обижаешь. Да, собери сведения по всем, кто там был за последние двадцать дней, надо всех проверить. Только эпидемии нам не хватало!

— Хорошо, — кивнула она. — Ты сюда не спеши, дождись, пока стабилизируется, я сама справлюсь.

Температура держалась уже четвертый час, заставляя меня здорово нервничать. Я приняла решения ждать еще час, если не упадет, придется переводить в реанимацию. Все это время парень метался в бреду, лишь изредка замирая. На кушетке не раздеваясь, дремала Ника, вскакивая всякий раз, когда его молчаливая возня стихала. Ой, как вовремя парень под раздачу попал, прикусывая губу, думала я, обтирая его влажной салфеткой. Страшно подумать, что было бы, тягайся он по станции. И как я пропустила эту прививку!? Все сделала, а эту пропустила!

Я сидела у стола, на котором лежал бледный и дрожащий Влад, кляня себя, на чем свет стоит, поминутно поглядывая на датчик термометра, горящий ровным оранжевым цветом, мысленно умоляя загореться зеленым, или уж на крайний случай синим. Если температура продержится еще несколько часов, за последствия не возьмется отвечать сам господь, не то, что бездарный лекарь. А потом температура упала, как-то сразу слетев почти до нормы, парень задышал ровнее. Теперь в моем присутствии особой надобности не было и можно возвращаться на работу, но я все не решалась оставить его одного.

...Глаза открылись и уставились в потолок. В помещении почему-то стоял туман, да такой, что пришлось долго напрягать глаза, прежде чем сумел хоть что-то рассмотреть. Опять, наверное, плотно не закрыли дырки, служащие окнами и с реки натянуло сырости. Интересно, откуда на потолке взялись эти непонятные ромбы? До того как Влад уснул, их точно не было. Да и ощущения были какие-то не понятные — все тело ломило и болело, как после тяжелой работы, а в голове муть. Влад поднял голову, но тут же с тихим стоном уронил ее обратно — комната самым невероятным образом заплясала перед глазами, судорожно сглотнул тягучую горькую слюну. Еще не хватает, чтоб его вывернуло, беды потом не оберешься. Горло сильно саднило, и глотать было больно. Похоже этот непонятный туман не в комнате, а в его несчастной голове. Не диво, что сны такие яркие снились, будто его, раба, купила странная девушка и относилась к нему как к равному. Воспоминания об этом вызвали горькую усмешку. Остается только надеяться, что он не разговаривал во сне, иначе донесут и головы можно не досчитаться за такие-то сны!

Полежав немного с закрытыми глазами и почувствовав, что взбунтовавшийся организм успокаивается, раб осторожно поднес отяжелевшую руку к закрытым глазам и устало потер веки. Что он вчера такого делал, что руку поднять проблема, не то, что самому встать? 'Видно тот последний гладиатор оказался слишком проворным и от души прошелся моей головой по стенке арены', — решил он, растирая виски пальцами. Или это был не гладиатор, а один из новых хозяев? Что-то припомнить не получается. Осторожно приоткрыв один глаз, огляделся из-под ладони. Комната чистая, в сине-белых тонах, освещена плохо, только ночник, что-то примерзко пищит над ухом. Это не клетка для гладиаторов и уж точно не барак. Неужели это все не сон, а он и есть Владислав Дмитриевич Романов? Чтобы в этом убедиться, достаточно дотронуться до шеи — если ошейника нет, значит, все это правда, а если есть... Что ж поделаешь? Несколько секунд собирался с силами, прежде чем почувствовал себя достаточно уверенным и потянулся к шее... Пусто! И это правда, а он идиот!

Почувствовав небывалое облегчение от этого простого факта, Влад тихо рассмеялся над своими страхами. Перекатившись на бок, ухватился за край и с усилием приподнялся, заставляя себя сесть. Это простое действие снова вызвало головокружение и тошноту. Надо свесить ноги и дотронуться ими до пола, тогда будет легче. Ощутив ступнями приятную прохладу, Влад действительно почувствовал себя намного лучше, вместе с этим пришли на память события последних двух недель, что настроения никак не прибавило — он подрался, его наказали и, если он ничего не путает, сидеть взаперти ему осталось еще три дня. Тогда что он здесь делает? Вот черт! Похоже, с ним случилось что-то непонятное. Сперва с Никой играли в карты, потом, вроде, немного повздорили, дальше в комнате стало душно, а дальше провал. Может Ника распылила какой-нибудь газ через вентиляцию? Такие шутки вполне в ее духе. Если это проделки девчонки, то точно придется ее отшлепать! Но сейчас не об этом думать надо — не дай Бог, Аня узнает, что он ослушался приказа и вышел из комнаты, ему точно несдобровать — придется сидеть еще несколько суток.

Расстроено поджав губы, Влад сосредоточенно срывал с себя какие-то трубки, торопясь поскорее вернуться к себе в комнату. Датчики, надежно приклеенные к телу, никак не хотели отлепляться, и пришлось с силой их дергать, причиняя боль, а на клейкой поверхности остался добрый клок шерсти. Но хуже всего стало, когда он оторвал от себя последний датчик — сигнализация жизнеобеспечения взревела через три секунды, заставив Влада замереть от неожиданности...

Сигнал тревоги заставил подскочить, тараща сонные глаза, оказывается, я задремала. Еще не совсем здоровый, но уже вполне дееспособный Влад сидел на краю стола, втянув голову в плечи и ошалело таращился на аппарат жизнеобеспечения. Датчики он отсоединил, этим и объяснялся сигнал тревоги. Я протянула руку и выключила, теперь уже ненужную, аппаратуру.

— Привет, ты как? — он подскочил от неожиданности и испугано оглянулся на меня.

— Я? Ты у меня спрашиваешь?

— А что здесь есть еще кто-то? — оглянулась я кругом, — Ну и напугал же ты нас!

— Что случилось? — осторожно спросил он, поминутно сглатывая.

— Ничего страшного, ты подхватил вирус красной лихорадки. Температура долго держалась, но, похоже, кризис прошел, и ты выздоравливаешь. Ника вовремя к тебе заглянула. Опоздай она хоть на полчаса, неизвестно что было бы. С этой болячкой шутки плохи — если сразу заметить, можно обойтись одним уколом, а если запустить на пять — шесть часов, то ни одна реанимация не поможет. Тебя не знобит?

— Нет, — покачал он головой, — только слабость, ощущение такое, что на шею ядро железное привязали и мышцы все болят.

— Это как раз нормально, вирус все-таки. Ложись, я тебя посмотрю, а потом позавтракаем, — я поднялась и обошла стол, — горло сильно болит?

Влад лежал с отсутствующим выражением на похудевшем лице, слегка прикрыв глаза. Найдя его состояние достаточно удовлетворительным, я заметно расслабилась, конечно, придется его немного поколоть, но это уже ничего страшного. Потерпит.

— Все, можешь подниматься, — разрешила я, подавая ему халат.

Парень с сомнением посмотрел на меня, потом на халат в моей руке и, слегка пожав плечами, накинул его на себя. Пока он одевался я, посмотрев на часы, набрала в шприц лекарство, прикрыла иглу колпаком и кинула в карман формы. У нас еще есть время позавтракать до следующего укола.

Выйдя в коридор, он тут же направился в свою комнату.

— Эй, — остановила я его, — подожди, давай позавтракаем вместе.

— А мне разве не туда? — он удивленно мотнул головой в сторону двери, — Еще три дня осталось, — напомнил Влад.

— Нет, — улыбнулась я, доставая из шкафа чистую одежду и бросая ему, — ты прощен. Так что иди, приведи себя в порядок и будем есть. Только ты в душе сильно не задерживайся, мне уже на работу пора возвращаться — я на дежурстве. Да, кстати, в следующий раз, не снимай сам датчики, дождись доктора.

Пока Влад болтался в душе, я привела его комнату в ее обычное состояние со столом, кроватью и всеми остальными деталями уюта.

Когда мы заканчивали завтрак, на кухню выползла заспанная Ника. Она оглядела нас недовольным взглядом.

— Сами кофей хлебают, а меня никто не позвал, — обижено изрекла она.

— А меня Анька выпустила, — похвастался Влад.

— Ура! Ты же мне поможешь по физике, правда? — Ника и бросилась ему на шею, толкнула Влада под руку, и остывший кофе пролился на чистую рубашку.

— Ну, что ты делаешь! — недовольно пробурчал он.

— Так! Замолчите на минуту, мне уже идти надо. Ника, — напустив в голос строгости, сказала я, поднимаясь и включая воду, — предупреждаю, он еще не совсем здоров, так что и не думай загружать его. Влад, ты уже закончил завтракать?

— Да.

— Тогда пошли.

— Куда? — тут же напрягся он.

— Туда, — я махнула рукой в неопределенном направлении.

Влад, коротко вздохнув, поплелся за мной.

...Влад медленно повернулся к хозяйке, никак выдумала новый способ помучить раба. Так и знал, что что-то подобное будет, ведь не досидел свои положенные три дня. Его не успокоило даже, что комната приобрела привычный вид. Исподлобья глянул на Аню, ожидая указаний.

— Снимай штаны и ложись, — приказала она, что-то доставая из кармана.

— Но почему?..

— Потому что лечиться надо, — Аня красноречиво глянула на часы, — давай скорее, мне уже на работу пора.

Внезапно на него нахлынуло что-то черное и страшное, среди которого выделялся только страх перед болью, огромный, всепоглощающий, заставивший взрослого сильного мужчину позорно задрожать. По спине побежала струйка холодного пота, как совсем недавно в кошмаре. За что? Он же не виноват, это просто случайность, что заболел... Страх, притянувший за собой панику, заставили его попятиться, ища пути спасения.

— Влад, ну что опять такое? У меня времени в обрез! Не хочешь ложиться — не надо, так сделаю!

Она быстро пересекла комнату, рванула застежки на его брюках и резко развернула к себе спиной. Влад и не подумал воспротивиться, покорно опустив голову.

— Рубашку-то поддержи! Это хоть можешь? — сердито поинтересовалась она, слегка кивнув, прижал локтями задранную рубашку.

Секунду ничего не происходило, потом он почувствовал прикосновение чего-то мокрого к коже и почти сразу едва ощутимый укол и вполне терпимая боль, заставившая, однако непроизвольно напрячься в ожидании чего-то большего.

— Тише ты, шальной, — с нажимом забормотала она, — иглу сломаешь, резать придется! Все, можешь быть свободен, — проговорила она, возвращая наместо его штаны.

Словно сквозь вату услышал, как тихо хлопнула дверь душевой и полилась вода, Аня мыла руки. А он все продолжал стоять, крепко прижимая локтями к бокам нелепо задранную рубашку, чувствуя, как щеки начинают нестерпимо гореть от стыда. Он взрослый мужик, а перепугался, как мальчишка! Вода в ванной выключилась, и сзади послышался ровный Анин голос:

— Тебе показалось, что я сержусь и кричу на тебя? — Влад нерешительно кивнул. — Я не сердилась совсем, ты же знаешь, я никогда не кричу на пациентов, а тем более на тебя.

Влад еще ниже опустил голову. Как он мог такое услышать? Видел же, как Аня работает, она никогда не позволяет себе повышать голос, оставаясь всегда ровной и доброжелательной.

— Владушка, не переживай ты так. Тебе нечего стыдиться, это болезнь такая, вирус на психику действует. Ничего страшного не случилось. Это тебе не сифилис, чтоб эротические картинки показывать! Ты еще хорошо держался, вот что значит многолетняя закалка. Другие в этом состоянии такие концерты закатывают, загляденье просто!

Она подошла, сзади отняла от боков сведенные локти, расправила рубашку и, обняв за талию, погладила по животу. Влад не двинулся с места, все еще глубоко переживая свой позор. Она чуть развернула его, и подтолкнула к кровати, мужчина послушно дал уложить себя...

Я присела рядом и погладила по волосам, удовлетворенно ощущая, как уходит напряжение, вызванное болезненным наваждением. Бедный, ты мой бедный, что ж тебе привиделось и услышалось, что ты так перепугался? И ведь не расскажешь же, постесняешься. Вовремя успела лекарство вколоть, а то неизвестно, куда бы этот морок завел. Вирус, вгрызаясь в сознание, вытягивает наружу самые сильные страхи. Бывали случаи, когда человек из окна выбрасывался, спасаясь от придуманных демонов.

— Я пойду сейчас на работу и не появлюсь до полудня, пообещай мне, что не будет никаких лишних нагрузок, а еще лучше, если ты немного поспишь, ладно?

— Но я не хочу спать, — слабо запротестовал он в подушку.

— Романов! Если ты не будешь слушаться, к вечеру опять поднимется температура и придется положить тебя в госпиталь!

Ответом мне было отрицательное мотание головой и клятвенные заверения, что все мои пожелания будут выполнены.

Глава 21.

В операционной тихо гудела вентиляция, бодро попискивала, перемаргиваясь разноцветными лампами аппаратура. Люди, облаченные в длинные операционные халаты с повязанными поверх защитными фартуками, знали свое дело, им не нужно было ничего говорить, стоило лишь протянуть руку и в ладонь вкладывали нужный инструмент. Нет ничего лучше хорошо сработавшейся бригады. Я покрутила головой, разминая шею, и принялась накладывать аккуратные стежки швов. Операция, не смотря на сложность, прошла успешно, и уже спустя три дня пациента можно будет переводить в реабилитационный центр.

У входа в оперблок мыкалась взволнованная женщина, она нервно вышагивала от стены к стене, взъерошивала и без того растрепанные волосы. Жена. Черт! Я же просила занять ее чем-нибудь. Теперь придется отвечать на вопросы, на которые еще рано отвечать. И не от каких-то глупых суеверий, а потому что в первые сутки нельзя давать никаких прогнозов! Никогда нельзя давать преждевременных надежд. Особенно близким. Даже после самых удачных операций. Или уж, в крайнем случае, пока пациент не выйдет из наркоза и не станет окончательно ясно, что он стабилен. Так учил старый хирург, и внучка свято чтила эту заповедь. Я постаралась проскользнуть мимо, но меня заметили.

— Анна Дмитриевна!

— А, здравствуйте, — пришлось срочно придавать себе безмерно занятой и одновременно рассеянный вид.

— Как прошла операция? — женщина комкала платочек и просительно заглядывала в лицо. Я понимаю, что вы устали, говорили ее отчаявшиеся глаза, я знаю, что вам не до меня... но доктор!, два слова, всего два! Что позволят вдохнуть и жить дальше!

— Операция прошла успешно, — тяжело вздыхая про себя и прося у хирурга прощения, ответила я, — вашего мужа перевели в реанимацию. Нет, пока к нему нельзя. Можно будет через час, когда он выйдет из наркоза. Об этом лучше поговорить с реаниматологами, но я думаю, никаких проблем с посещением не будет.

— Спасибо, доктор, — выдохнула она, губы дрогнули и глаза налились слезами. Мне даже показалось, что она хотела схватить меня за руки, но в последний момент не решилась и прижала стиснутые кулачки к груди.

— Не за что, — мягко улыбнулась я, — Вы знаете, как пройти в реанимацию? Вернетесь в приемную, а оттуда по правому коридору до конца. Там будет стеклянная дверь с надписью. Если что вам подскажут. Удачи вам.

Сославшись на неотложные дела, я поспешила попрощаться, пока ошалевшая от облегчения женщина не наговорила лишнего, начав рассказывать про чудо и золотые руки и что от бога, что они совершенно не знали, как быть, что уже поставили крест, что кроме никто не брался. В такие моменты я почему-то чувствовала себя крайне неуютно, все казалось, что человек ошибся и это совсем не про меня и обман вот-вот вскроется. И хотелось, не дожидаясь, разуверить, рассказав, что руки совершенно обычные, и богу вовсе не до меня, а крест поставили мои излишне боязливые коллеги, да и чуда никакого не было, всего лишь толика знаний и умений!

Притормозив у стойки приемной, я справилась, не искал ли меня кто. Инго оторвавшись на секунду от очередного уровня игры, сверился с записями и отрицательно покачал головой. Поблагодарив его, я побрела в свой кабинет, раздумывая, что долгожданное спокойствие, когда каждый занимается своими делами, очень действует на нервы. Привыкнув за последние месяцы к постоянному напряжению, я все искала подвох. Ждала, когда же посыплются неприятности, а они все никак не сыпались, пора бы успокоиться, а я все никак! Да еще отец как улетел в командировку, так и застрял, а прошло уже две недели, он давно уже не улетал так надолго. Не случилось бы чего.

— Анька, подожди!

Я вздрогнула, выныривая из невеселых дум, и оглянулась на спешащую ко мне Наташку.

— Слушай, у меня тут спорный случай, не глянешь? — запыхавшаяся подруга подхватила меня за локоть и развернула в сторону нужного коридора. В моем ответе она не сомневалась.

— По поводу спорный?

— Сейчас придем, и все увидишь. Что-то ты странная какая-то, Анна Дмитриевна, — задумчиво покосилась на меня Наташка, — случилось чего?

— Да ничего не случилось! — раздосадовано отмахнулась я. — Вот именно, что ничего не случилось! Да еще отец, как уехал, так и пропал! Не случилось бы чего.

— Ну, это ты брось! Случись что, тебе бы уже сообщили, ты же знаешь — плохие новости долго не блуждают. И вообще, чего ты мучаешься — позвони сама!

— Я это и собиралась сделать, — соврала я, — когда ты меня позвала.

— Да? Ну, позже наберешь, случай действительно интересный. Нам сюда.

Случай интересный, но уж никак не спорный. Как может быть спорной рыбка-паразит, пробравшаяся беспечному пациенту в мочеточник? Распятый на кресле парень, бледный до зелени и жестоко страдающий оттого, что его осматривают две молодые девушки, все порывался вскочить, что б посмотреть, что же там с ним делают. Когда его транспортировали в операционную, он все умолял не отрезать у него ничего жизненно важного с профессионализмом портового попрошайки, заглядывая в глаза.

Извлеченное белесое существо было еще живо. Находящиеся в операционной мужики дружно зааплодировали, заставив усмехнуться. Цеховая солидарность! А Наташка потребовала колбу с водой, вознамерившись подарить рыбку парню, когда тот очнется.

— А что? Неплохой питомец, — приговаривала подруга, стряхивая рыбку с пинцета в поданную емкость, — тем более, они уже так близко знакомы!

— Я одного не пойму, — возясь с косметическими швами, пробормотала я, — какого черта его аж к нам приперли? С этим мог справиться любой заштатный хирург планеты!

— Гордыня, Анна Дмитриевна, это не хорошо! Грех это! — погрозила пинцетом Наташка. — От простых людей отрываетесь! Мелочевка вас уже не устраивает, вам посложнее подавай!

Я хмыкнула, накладывая последний шов. Тут Наташка здорово приуменьшила. Случай отнюдь не рядовой и в какой-то мере достаточно сложный, тем более что рыбка провела в теле жертвы почти трое суток. Но Наташка известная любительница поерничать и на нее давно уже никто не обижался.

— А если серьезно — папенька у мальчика фигура богатая до неприличия и влиятельная, вот и обеспечил сынку одних из лучших эскулапов.

— Ну что ж, парню повезло. Все, пошла я мыться. Всем спасибо, было приятно работать, — эта формула вот уже который год ставила точку во всех операциях и я даже слышала краем уха возникшее из ниоткуда поверие, что если не скажу этого, пациент обязательно умрет. Посмеиваясь над младшим персоналом, я не забывала повторять фразу, потому как — кто его знает!

А потом я кое-как дозвонилась до отца. Генерал был хмур и необычайно собран.

— Я возвращаюсь, буду через три часа. У меня к тебе серьезный разговор.

Вот так, и больше ничего! Хоть бы намекнул, о чем, так нет же — защита информации. А мне сиди — мучайся. Будет он через три часа, как же — держи карман пошире! Через три часа он только на станцию прилетит, и сразу в отдел пойдет, пока там дела разгребет, пока подчиненным нагоняй устроит, ко мне, слава богу, если часов через пять притопает. Кстати, о подчиненных. Я набрала номер Эжена.

— А тебе чего? — с ходу поинтересовался замученный майор.

— Это не мне, это тебе чего — генерал возвращается.

— Твою мать! — рявкнул Эжен отключаясь. Ох, и шороху сейчас будет, ухмыльнулась я.

Домой идти расхотелось. Что я там делать буду? Практиковать гадание на кофейной гуще, пытаясь разгадать причину серьезного разговора? Да я ж изведусь вся! Тем более все равно нужно заглянуть в реанимацию, и карты проверить не мешает, и еще переделать массу того, на что обычно не доходят руки.

Глянув на часы, я с удивлением поняла, что прошло уже четыре часа, и засобиралась домой. Влад вот-вот должен смениться с дежурства, нужно приготовить какой-то еды. Небось, все сутки на кофе просидел. Эта особенность меня всегда изумляла, не смотря на то, что на станции не было такой спешки, как на планетах, мужики все равно не успевали поесть.

С Владом я столкнулась в лифте, парень дремал, привалившись плечом к стенке, и даже не открыл глаза, когда я вошла. Я нажала кнопку нужного уровня и отошла в другой угол, заинтересовавшись, что будет, когда кабина остановится на нашем уровне. Проспит или нет? Не проспал! Стоило лифту остановиться, парень открыл глаза и, встряхнувшись, широко зевнул.

— О, Аня! — удивился он, выходя вслед за мной. — А когда ты вошла?

— Когда ты спал, — откликнулась я, — больше так не делай! В смысле не надо спать в лифте, а то будет, как с тем парнем.

— С каким? — нахмурился Влад.

— Да был у нас один. Станцию тогда только запустили, парень управление обслуживал. Ну как положено — ночные вахты и все такое. Пристрастился он вот так, как ты в лифте дремать, пока до каюты едет. И вот как-то, — я понизила голос, — заснул он в кабине и...

— Что — и? — поторопил меня любопытный Влад.

— И — все! Больше его никто не видел!

— А куда же он делся?

— Да кто ж его знает, — безмятежно отозвалась я, изо всех сил стараясь не расхохотаться, глядя на его озадаченное лицо, — но я думаю, великий дух лифта к себе прибрал, и будет парень ездить в лифте до скончания веков, пока не найдет себе замену!

— Да врешь ты все! — недовольно передернул плечами Влад, открывая передо мной дверь каюты. — Глупости какие-то придумала!

— Может, глупости, а может, и нет, — загробным голосом протянула я, и уже нормальным добавила, — ты сегодня ел?

— Неа, некогда было, — покаянно признался он и тут же заработал воспитательный подзатыльник, — Ай! За что?

— Вот когда дырка в животе появится, тогда и поймешь — за что! Да будет поздно!

— Ну, какая еще дырка?

— Самая обычная. Язва желудка называется, — наставительно произнесла я, направляясь на кухню, — оперировать не возьму, так и знай!

Влад притащился следом, умело изображая раскаявшегося грешника, путался под ногами.

— Да сядь ты! — прикрикнула я. — Мешаешься только!

Парень тут же забился на свое место, старательно затолкав под стул ноги, чтоб я не спотыкалась и о чем-то крепко задумался.

— Как на работе дела? — когда молчание показалось невыносимым, спросила я.

— Нормально, — невнятно протянул Влад, воруя из-под ножа кусок колбасы.

— А вот по рукам!

Влад протянул руки ладонями вниз, давая ударить. И никакой дурашливости. Все всерьез, совсем как в первый месяц, когда под любую неосторожно высказанную мною угрозу покорно подставлялась требуемая часть тела.

— Эй, ты чего это? — заволновалась я, откладывая нож и перехватывая протянутые руки, — Я ж шутя.

— П-прости...

— Да не за что тебя прощать! Иди сюда, — я потянула парня на себя, он ткнулся лицом в мой живот и затих, позволив себя пожалеть, что вовсе из рук вон. Я перебирала его волосы, не зная, как еще можно помочь, тем более, если не представляю, в чем именно.

— Странно как-то все, — глухо проговорил он и потерся щекой о мою ладонь, — Вроде и в порядке, а муторно.

— У меня тоже такое бывает. Особенно на голодный желудок. Это не страшно. Давай поедим и увидишь, что все не так плохо.

— Давай, — кивнул он отстраняясь.

Я только успела поставить на стол тарелки, когда в проеме двери нарисовался Никита. Я выматерилась про себя, в который раз мысленно поклявшись запирать двери.

— Кто приходит во время еды? — недовольно косясь на капитана, проворчала я, и сама себе ответила, — Незваные гости!

— Влад, собирайся — срочный вылет. Мы получили результаты экспертов.

Парень подскочил, готовый бежать, куда скажут. Хандру как рукой сняло.

— Никита! Имей совесть, человек только с дежурства!

— В транспорте поспит! Сидя на станции много опыту не наберешь.

— Дай хоть поесть мужику! — возмутилась я.

— Некогда! — отмахнулся он. — Транспорт ждет!

— Подождет ваш транспорт, и ты тоже садись. Пять минут ничего не решат. Садись, садись, нечего фыркать! А то я не знаю, как вы работаете! Небось, с утра на одном кофе сидишь.

— Почему же на одном? Еще на двух яйцах.

— Пошляк! — я замахнулась на друга полотенцем.

— А вот тут следует разобраться, кто из нас пошляк, — хмыкнул Никита, принимая тарелку, — я два яйца, заметь, куриных, на завтрак пожарил!

— Вы надолго-то улетаете?

— К утру должны вернуться, — пробормотал Никита, набивая рот и быстро жуя. Влад от капитана не отставал. — Ничего серьезного. Там дамочку одну проверить надо. Влад, на крыло!

Вот так всегда. Прилетели, похватали, не жуя, и поскакали дальше, вздыхала я, сгружая грязную посуду в посудомойку, едва удерживаясь от брюзгливого ворчания. Звонок в дверь, которую я во исполнение клятвы, заперла, прервал мой содержательный монолог, подпрыгнув от громкого непривычного звука, я выругалась и пошла открывать, решив больше двери не запирать. Если вспомнить, что у меня вечно проходной двор, так можно стать заикой с натренированными ногами. Чур, меня!

На пороге с ноги на ногу переминался генерал. Отец держал в руках плотную папку и был хмур, собран и даже, кажется, зол. Я отступила, пропуская родителя в каюту загодя жалея, что спокойствие продлилось так недолго. На ум сразу пришло последнее происшествие. Никак Водопьянов решил подключить покровителей и теперь у генерала неприятности?

— Чего заперлась? — поинтересовался отец вместо приветствия.

— А так, ходют тут всякие, — пожала я плечами, устраиваясь в кресле.

— Кто?

— Да никто, просто надоело, что в каюту все заходят, как к себе домой.

— Давно пора, — оценил он мое стремление превратить дом в крепость.

— Есть хочешь?

— Нет, я домой заходил. Где Влад?

— С Никитой улетел, до утра не будет.

— Хорошо, — у меня создалось впечатление, что генерал тянет время.

— Папа, что случилось? — подхлестнула я его решимость. — У парня неприятности?

— У Влада? — переспросил он. — С чего ты взяла? Впрочем, они у него довольно давно. Лет двадцать.

Сказав это, отец положил на столик папку и подтолкнул ко мне. Папка проехала по полировке стола и остановилась в каком-то миллиметре от края.

— Что здесь? — не спеша дотрагиваться до нее, спросила я, голос прозвучал хрипло и немного испуганно. Кажется, я уже догадалась о содержимом.

— Материалы предварительного расследования. Они напрямую касаются тебя, — я удивленно вскинула на него взгляд. — И я пойму, если ты не станешь смотреть.

— Почему же не буду. Буду обязательно, а... а причем здесь я?

_Моложавый, подтянутый генерал враз как-то осунулся, ссутулился и, кажется, даже постарел на несколько лет. И стало видно, что человек бесконечно устал, а темные волосы щедро побиты сединой. Отец молчал и смотрел больными глазами, а во взгляде тоска, попытка защитить и беспомощность. Этот взгляд говорил о беде и заставлял сердце болезненно сжиматься.

— Да что такое-то!? — почти закричала я, не в силах выдерживать этот взгляд и дальше. — Да говори ж ты, черти бы тебя побрали! Я уже достаточно большая девочка!

— Да, ты права, моя дочь уже взрослая, — он тяжело вздохнул, отводя глаза, и помолчав, заговорил, тщательно подбирая слова. — Ты уже, наверное, не помнишь женщину, давшую тебе жизнь. Ее звали Карина, она сбежала от меня, бросив полуторагодовалую дочь, совершенно не заботясь о том, что будет с девочкой.

Не спрашивай, отчего я женился на ней, я уже и сам не могу понять. У нее были такие же глаза, как и у тебя, наверное, из-за них, не знаю. Твоя мать сперва была милой девушкой, и мы прожили достаточно сносно два года. Потом, когда она поняла, что больших денег от полицейского лейтенанта не добиться я увидел настоящую Кару, расчетливую дрянь, которая удавится за полкреда. Как-то утром меня вызвали с дежурства соседи, они пожаловались, что у меня в квартире уже три часа не переставая, плачет ребенок. Когда я взломал дверь, то я увидел тебя, ты сидела на полу и... — голос папы сорвался, но он быстро взял себя в руки, — В общем, она забрала все, как только обои со стен не посрывала.

— Пап, я все это знаю, — осторожно проговорила я. — Зачем...

— Ты лучше читай, — отец кивнул на папку, — я подожду. Если будут какие-то вопросы — отвечу.

— Нет, пап, я потом... почитаю. Ты лучше расскажи.

Отец понимающе кивнул. Все верно — когда вместе, не так уж и страшно. Прочистив горло, он продолжил прерванный рассказ.

— Карина меняет имя на Сабрину и едет искать счастье. Она долго колесит по галактике, перебиваясь случайными заработками, но так как она, отродясь, ничего делать не умела, то можно представить себе характер этих заработков. Однажды судьба заносит ее в один из мегаполисов Таурина — огромный город, блистающий мириадами огней. Она заходит в один из баров в поисках клиента. Сама понимаешь, в дорогой бар или ресторан ей путь заказан, но в бар средней руки она еще вхожа. Там за стойкой она встречает пьяного молодого человека, явно богатого. У нашей Сабрины аж слюнки потекли, а когда кавалер сообщил ей, что он ни кто-нибудь, а герцог Куприн, она, бедняга, небось, чуть не захлебнулась.

Она начала встречаться с ним, напуская на себя тумана, рассказывая грустную историю о богатом покойном отце и злом отчиме, что выгнал бедняжку из дому без гроша в кармане. Молодые балбесы любят подобные сказки, в которых они видятся себе спасителями бедных девиц. Молодой герцог понимает, что вытащил счастливый билет. А как же — девушка с хорошими манерами и из добропорядочной семьи, пусть и с небольшими проблемами, ну, так это ничего! Он тут же делает прелестнице предложение и получает утвердительный ответ, свадьбу справляют почти тайно и в тот же день, ведь он мечтает о деньгах, тем более что даже титула толком не имеет. Все имеет его старший брат Серафим и наследство, и титул, все! Мало всего этого, братец имеет наглость не только жениться, так еще и сына родить, а это навсегда лишает младшего брата мечты о наследстве. Каким горьким оказалось похмелье обоих молодоженов, когда они поняли, что счастливый билет оказался пустышкой. Сабрина узнав о подлинном положении вещей, сначала закатывает истерику своему молодому мужу, кричит, что он ее обманул, швыряет в него разнообразные предметы. Эту ссору соседи помнят до сих пор. Такая грандиозная была. Но потом, успокоившись, решает не лишать себя лакомого кусочка, тем более вот он, прямо под носом. Задача проста — нет старшего брата с его семьей, то и наследство делить не с кем. Теперь, когда она определила, чего хочет, дело остается за малым. Всего делов-то — убрать деверя вместе со всей семьей.

Сперва их пытаются отравить, но ничего не выходит, то ли яд был подобран слабый, то ли с дозой намудрили, точнее сказать не могу. В периодике многое написано о том покушении. Как ты понимаешь, виновных не нашли. Когда шумиха немного улеглась, Сабрина уже совместно с мужем разрабатывает другой план. Старший брат очень любит пешие прогулки по лесу в окружении своей семьи и не выносит на этих прогулках никакой охраны. Сабрина с мужем увязываются на одну из таких прогулок, где и прирезает стилетом деверя и его жену, убить пятилетнего мальца должен был его дядя. Но, я думаю, он в последний момент запаниковал и не смог. Не у всякого выдержки на такое хватит. Сабрине, которой тоже не с руки возиться с мальчишкой, приходит гениальная идея, продать его, надеясь, что ребенок в скором времени погибнет, не вынеся рабства...

— Влад?

Отец только кивнул, и уже собрался продолжать, когда я его остановила. Мне нужно пару минут. Всего пару минут.

— Папа, подожди, — выдавила я, чувствуя, как к глазам подкатываются слезы.

— Анечка, тебе плохо? — засуетился генерал.

— Как думаешь, тебе бы было хорошо, узнай ты, что твоя мать мало того, что шлюха, так еще и убийца? — горько усмехнулась я, зябко обнимая себя за плечи. А потом кивнула, чтоб продолжал. Нужно выслушать все до конца, а потом попытаться жить дальше

— Они разыграли нападение в лесу, про мальчишку сказали, что его похитили при нападении. В свете предыдущего покушения это выглядело очень даже. Сабрина для натуральности даже руки себе изрезала. В этом направлении расследование почти не проводилось. Вот так и вышло, что ничего никто не нашел. А ребенка искали. Для его поиска были подключены силы не только местной, но и галактической полиции. Почему это не дало никаких результатов стало понятно только сейчас. Никто же не подумал, что нужно трясти местных работорговцев, да и пострадавшую родственницу герцога, пристрастно никто не допрашивал. Тут уж вины ребят нет. Все ждали, что вот-вот придет требование о выкупе. Но ничего подобного, как ты сама понимаешь, не поступало. Ребятам тогда хорошо нервы потрепали, требовали найти иголку в стогу сена, а полных возможностей для этого не дали. Ты ж сама знаешь, как это бывает. Следователю быстро и четко дали понять, что не стоит слишком трогать герцогскую семью, понесшую невосполнимые потери и находящуюся в глубоком трауре. Нечего людям нервы зазря трепать, а вы крутитесь, как хотите, вам же были даны четкие приметы ребенка вот и ройте носом землю. Вперед и с песней! Но дети-то имеют особенность вырастать. Единственной сохранившейся с той поры приметой может считаться татуировка, которая передается у них в семье как бы по наследству. Небольшая забавная татуировка на внутренней стороне бедра... Да, да! Та самая. Но примета эта — зацепка слабая. Просто физически невозможно залезть в штаны всем детям заселенных миров, даже нужного возраста, на это и жизни не хватит. По работорговым притонам работали, но время было упущено, так что разработка ничего не дала.

Спустя несколько лет безуспешных поисков, о мальчике забывают. Отец-герцог умирает и оставляет младшему, а теперь единственному сыну все, что имел — компанию по производству компьютерных технологий, приносящей, может и не очень большой, но стабильный доход, завод по производству судостроительного оборудования, плантацию каких-то редких цветов и большой отель в неплохом состоянии. Ничего не скажешь, разносторонний был старичок. Престарелая мать после смерти мужа уезжает и поселяется в уединенном месте, где и проводит большую часть времени, за исключением одного раза в год, на день рождения внука, он родился как раз в день, когда на Таурине начинается карнавал, если я не ошибаюсь десятого числа пятого месяца. Хотя, по всем свидетельствам, старушка не так уж безобидна и до сих пор держит руку на пульсе семейного дела. Все зажили тихо и счастливо, Сабрина получила, наконец, то чего добивалась — титул и деньги.

Теперь о том, что я смог узнать касательно мальчика. Делом это было не простым, но я смог таки проследить его жизненный путь, только в обратном направлении. Поправь, если я где-то ошибусь. Ребенок получился крепкий и крайне несговорчивый. Его били, морили голодом, всячески издевались, но он выживал. Хозяева менялись как окраска у хамелеона. Он много попутешествовал в трюмах торговых судов, одно время даже был гладиатором, одним из лучших, между прочим, и нигде не задерживался больше полугода. На чем выжил — ума не приложу! В итоге его выкупила какая-то полупьяная особа на невольничьем рынке Земли, совершенно случайно, как она сама утверждает, за пятнадцать кредов. Кстати, он и имя выбрал себе правильное, того пятилетнего мальчика звали Владислав Куприн.

Отчего-то стало трудно дышать, я рванула ворот рубашки. Боже, как же тяжело! Я наклонилась, почти ткнувшись носом в колени, впервые чувствуя, что у меня есть сердце. Нет, оно было и раньше, но никогда не ворочалось с такой болью и не жгло за грудиной. Папа принес воды и почти насильно заставил глотнуть.

— Тихо, тихо, девочка, — отец прижал меня к своему плечу, укачивая, как маленькую. Я шмыгала носом, уткнувшись в такое привычное и надежное плечо, пахнущее одеколоном, табачным дымом и оружейной смазкой. — Ань, ну все же не так плохо! А мать... никакая она тебе не мать! Так, инкубатор.

— Пап, что дальше-то будет?

— А что будет? Все хорошо будет, — он поглаживал меня по голове, утешая, — мы дело на доследование отправим. Провозятся с ним, правда, пару месяцев, а потом суд будет. А когда все закончится, мы в отпуск поедем. Все вместе. К Сахе. Ты со своим волком возиться будешь и в озере купаться. Хочешь к Сахе? Вот и хорошо. Вот и решено. Ты только Владу пока ничего не говори и документы если соберешься читать, подальше прячь, а то он у нас парень умный, быстро все увяжет.

— Естественно, я же не самоубийца, — закивала я головой, окончательно успокаиваясь, — мне еще с ним жить, а он не сможет жить со мной, если узнает то, что ты рассказал.

Думая, что и я не смогу в глаза ему смотреть, отчего-то чувствуя вину, что у меня всю жизнь было все хорошо, а он вон как.

— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнул папа, отстранив меня и внимательно заглядывая в глаза. — Давай, я тебя спать уложу и посижу немного, пока не заснешь.

— Нет, пап, не надо. Уже все в порядке. Ты иди. Тебя Ника ждет, да и выспаться тебе надо. Вон ты, какой усталый.

— Да, я помню, моя дочь уже совсем взрослая женщина, — печально улыбнулся он.

После его ухода я еще долго сидела в кресле, зябко кутаясь в наброшенный на плечи плед, смотрела на лежащую передо мной папку и никак не могла решиться раскрыть ее. И понимала, что не смогу. Может, потом, но не сегодня. Нервы у вас что-то, доктор, ни к черту! А потом глаза начали слипаться. Медленно поднявшись, я подхватила папку и на негнущихся ногах поплелась в свою комнату. Надо спать. По крайней мере, попробовать. Зарыв папку в шкафу, куда Влад точно не полезет, я разделась и легла, стараясь не думать о пятилетнем малыше, которому было одиноко и страшно. Который должен был умереть и выжил.

...Все с самого начала пошло наперекосяк. Сперва им никак не хотели давать разрешение на вылет, а когда все-таки выпустили, двигатель шлюпа заглох в самый неподходящий момент и их чуть не прихлопнули тяжелой дверью шлюзовой камеры. Влад так и не понял причины спешки, и почему они не могли нормально поесть, а спрашивать у раздраженного Никиты поостерегся. Потом Никита, управляющий шлюпом, едва не впечатал их во взлетную полосу планеты. Проблемы, возникшие на карантине, после всего этого, можно было вообще не принимать во внимание. Местная полиция, в которую Никита обратился с просьбой выделить наземный транспорт, долго не могла понять чего собственно от них хотят два идиота в гражданской одежде, размахивая удостоверениями инспекторов в два часа ночи по местному времени. После долгих объяснений и разговора с начальством транспорт им выделили. Средством передвижения оказалась машина, работающая на нефтяном топливе, до того древняя, что ее законное место, если не на свалке, так в каком-нибудь музее древней истории. Влад с осторожно опустился на сиденье, справедливо опасаясь оказаться на земле минуя салон допотопного монстра.

Кое-как добрались до места. Во время езды приходилось придерживать двери руками, иначе они норовили открыться и избавить 'старушку' от ее пассажиров прямо на всем ходу. Правда, и ход был не особо быстрым — километров пятнадцать в час, если Никита пытался прибавить газу, машина начинала конвульсивно сотрясаться и издавать звуки, которые кроме как предсмертными хрипами не назовешь.

Стоило же остановиться у красивого маленького домика, где жила подозреваемая, двери внезапно заклинило, и что бы покинуть приветливое средство передвижения их пришлось вышибать ногами. Почувствовав твердую почву под ногами, несказанно порадовались, что первый этап путешествия закончился без особых потерь. Взобравшись на высокое крыльцо, Влад принялся барабанить в дверь кулаком, поскольку кнопку звонка обнаружить не удалось. Но и тут их постигло разочарование — дом, неприветливо взирающий на них темными провалами окон, оказался пуст. Потоптавшись немного на крыльце, Никита направился к орудию пыток, именуемому машиной.

— Ждем здесь, — объявил он, устраиваясь на сиденье, — на еще одну поездку туда-сюда у меня просто не хватит ни нервов, ни сил.

— Нас-то может и хватит, — философски заметил Влад, критически оглядывая транспорт, — а вот машина этого просто может не пережить.

Никита согласился кивком головы и откинулся на спинку сиденья, приготовившись ждать. Влад устроился на соседнем сиденье. От нечего делать стал расспрашивать Никиту о женщине, которую они ожидали. Мнение друга по поводу дамы сводилось к двум пренебрежительным словам: 'богатая стерва' и чтобы отвязаться от стажера сунул тому в руки наладонник ПДА. Влад углубился в чтение, не забывая поглядывать на свою сторону дороги. Их объект звали Мари Ален, тридцатипятилетняя женщина, а на вид, Влад покосился на фото, больше двадцати пяти и не дашь. Дама из разряда хозяев жизни, а на поверку всего пшик — пустое место! Чья-то любовница. Стажера передернуло, когда он, основываясь на своем опыте, дорисовал то, что в досье не попало. Капризность, своенравность и жестокость, к тому, кто ниже по социальной лестнице. Но тут же себя одернул, напомнив, что один раз уже ошибся. Ненависть не лучший советчик. Спустя полтора часа Никита пошевелился и, потирая затекшую шею, заявил:

— Возвращаемся, нечего здесь отсиживаться. Придем завтра утром, никуда она от нас не денется.

— Подожди, — остановил его Влад, заметив свет фар, мелькающий между деревьев.

Никита нехотя убрал руку с ключа зажигания и уставился в направлении, указанном стажером. Машина быстро и почти бесшумно приближалась и скоро остановилась у нужного им дома, плавно развернулась и замерла напротив мощеной белыми плитками дорожки. Хлопнула водительская дверца. Влад подался вперед, стараясь разглядеть визитера.

— Не дергайся, — посоветовал Никита, — сейчас свет зажжется, и все увидишь.

И действительно, стоило посетителю сделать пару шагов, как по кромке дорожки вспыхнули яркие фонарики, осветив высокую, насколько Влад мог судить, молодую женщину, одетую в ярко красные обтягивающие брюки подчеркивали стройность ног, того же цвета блуза, свободно свисавшая с плеч, заправлена за широкий ремень с серебряной бляшкой. Мари Ален, вспомнил Влад отчет Никиты. Полицейские, не сговариваясь, покинули машину и направились наперерез женщине, попирая тяжелыми ботинками идеальный газон. Дама остановилась, приглядываясь к незваным гостям. Узнав Никиту, брезгливо поджала губы.

— Кто позволил вам околачиваться в этом районе в столь поздний час? — Неприветливо поинтересовалась она, обращаясь к Никите и совсем не замечая присутствия второго мужчины. — Это частный район и въезд в него посторонним запрещен.

— На нас это не распространяется, — Никита был сама любезность. Видно дамочка его порядком достала.

Влад бросил на друга короткий вопрошающий взгляд. Капитан едва заметно кивнул.

— Благородная госпожа Ален, прежде всего я приношу нижайшие извинения за столь поздний визит, но дело не терпит отлагательств, — Влад чуть поклонился, с легкостью, переходя на подхалимский тон. У стоящего рядом Никиты брови взлетели высоко вверх, выражая крайнюю степень изумления и не обещая младшему коллеге ничего хорошего, — мы прилетели сюда в связи с убийством губернатора Одри...

— Я не была с ней знакома и ваши расспросы меня не касаются! — высокомерно прервали Влада.

— Все так, благородная госпожа, — не дав сбить себя с толку, мягко продолжил стажер, — но у вас есть некий знакомый, благородный господин Пьере и он был знаком с губернатором. Нам бы хотелось побеседовать с вами о нем, это обычная рутина. Наша беседа не отнимет у вас много времени, мы все хорошо знаем, насколько дорого время благородной госпожи, но мы прождали вас очень долго...

— Ладно, заходите, — надменно прервала она его, и Влад перевел дух, едва удерживаясь, чтоб не сплюнуть.

Ален пошла вперед, по дороге отыскивая ключи в сумочке, Влад отметил про себя, что она очень нервничает и руки у нее сильно дрожат. Никита многозначительно посмотрел на своего напарника и критически покачал головой, давая понять, что подобный подход к делам не желателен и обещая младшему коллеге массу приятных минут, как только останутся наедине. У Влада аж скула заныла от предвкушения.

Кое-как справившись с дверью женщина, не оглядываясь, прошла в дом, даже не потрудившись придержать дверь, едва не хлопнув ею по носу идущих следом полицейских. Никита дал другу знак быть внимательнее, но Влад и без этого понял, что с этой истеричкой надо быть настороже. По шее и дальше вниз по позвоночнику пробежала противная дрожь, захотелось поднять руку и помассировать мышцы, Влад усилием воли заставил себя не делать лишних движений. Но все же словно между делом просунул руку под куртку и расстегнул наплечную кобуру, он не собирался применять оружие, но так спокойнее.

В яркоосвещенном холе было тепло и даже уютно, хозяйка дома пригласила их в зал и неожиданно предложила выпить. Ощущение опасности стало почти нестерпимым, но Влад постарался сохранять невозмутимость. Не дожидаясь их ответа, Мари повернулась к бару и зазвенела бокалами.

— О чем бы вы хотели со мной поговорить, — поторопила она их, продолжая возиться у бара.

— Ваш знакомый Пьере, вы же были в последнее время в прохладных отношениях, не так ли? — Осторожно начал Влад, пытаясь найти нужное русло разговора.

— Да! Но потом, когда он понял, какая потаскушка эта Одри, он вернулся ко мне! — Неожиданно громко рассмеялась она. Похоже, у женщины сдали нервы. — И никто — ни вы, ни она не сможете уже отнять его у меня! Вы слышите?

Мари повернулась с перекошенным от истерического припадка лицом, в ее руке блестел старинный дамский пистолет, нацеленный Никите в грудь. Сейчас эта красивая женщина напомнила Владу крысу, загнанную в угол. Влад видел, как на лице Никиты появилась мрачная улыбка, а в глазах заблестел азарт гончей.

— Никто не будет его у вас отнимать, — спокойно проговорил он.

Краем глаза Влад видел, как руки Никиты, заведенные за спину, оказались на поясной кобуре и потянули табельное оружие.

— Держите руки так, что бы я их видела! — взвизгнула Мари, сосредоточив все внимание на Никите, который послушно отпустил рукоятку оружия и скрестил руки на груди.

Три человеческие фигуры застыли в немом ожидании. Влад чувствовал, как по хребту пробежал знакомый холодок смертельной опасности. Надо что-то делать. Он, не отрываясь, смотрел на женщину, она на напарника, упуская Влада из виду, он со своей подхалимской речью показался ей таким неопасным, из таких мужиков можно лепить все что угодно. Никита начал нести какую-то чушь, пытаясь успокоить истеричку.

'Она меня не видит, — промелькнула быстрая мысль, — она слишком взвинчена и не может держать нас двоих'. Рука все еще под курткой, это хорошо. Пальцы быстро нащупали рукоять пистолета, пробежали вверх — предохранитель снят.

— Прикажи второму вытащить руки, ну живо! — пистолет дрожал в руках женщины, а в глазах посверкивало безумие. Еще немного и выстрелит.

— Влад, покажи девушке руки, — с певучей плавностью попросил Никита, — мы же не хотим ее расстраивать?

Выругавшись про себя, вытащил руку и показал пустую ладонь. Влад лихорадочно искал выход и не находил. Никита пытался заговорить ее, но получалось слабо. Влад видел, как ухоженный палец дрогнул на курке и начал жать на него. Медлить больше нельзя! Никита стал заваливаться назад, уходя из-под выстрела, но все равно не успевал.

Жизнь раба, даже такая сытая как сейчас, слез не стоит, и оплакивать ее никто не станет, а у красивой девушки Алисы скоро родиться ребенок. Маленькому человечку нужен отец. Только Аню жалко...

Легко оттолкнувшись, послал тело вперед, уже в полете извернувшись, выхватил пистолет. Два выстрела прозвучали почти одновременно. Последнее, что почувствовал Влад резкий толчок в грудь, отбросивший его на Никиту, будто кто-то сильно заехал локтем под вздох, вышибая воздух из легких...

Уснуть не получалось, но я ворочалась в душной темноте комнаты, путаясь в простыне и попадая ногами в дырку пододеяльника. Поняв, что ничего у меня не выйдет, решительно поднялась и потащилась в душ. Я вышла из ванны, закрутившись в полотенце, и принялась бесцельно бродить по каюте. Было горько и обидно. За себя, что так ждала, надеялась, фантазировала, что мать не может ко мне придти, потому что с ней что-то случилось. В детстве особенно тяжело ждать, а потом, взрослея, научилась жить, не вспоминая. Но все равно в глубине души все-таки ждала ее, иногда, засыпая, я мечтала, как однажды мы встретимся, тогда готова была простить все. И ее предательство, и бегство. И вот я знаю кто она и где. Никакой радости только ощущение, что со всего размаху макнули в выгребную яму. Хотелось выть. Боже, неужели я ее дочь? Лучше бы я этого не знала. Стало страшно, так страшно и больно, что захотелось забиться в дальний угол. Я сделала то, что не делала никогда в жизни, я позвонила Наташке.

— Наташа, зайди ко мне, пожалуйста, — тихо попросила я.

— Анька, ты что ли? — послышался сонный Наткин голос, — Случилось чего?

— Случилось, — пробормотала я, борясь с подступающими слезами.

— Не двигайся, — рявкнула она.

Ната ураганом ворвалась в каюту и первым делом повключала везде свет. Глянув на меня, она покачала головой, открыла бар, в котором ровной батареей стояли пузатые бутылки, подвигала их, отыскивая нужную. Найдя, с ловкостью заправского бармена подхватила бокал. Глухо булькнуло.

— Пей! — приказала она, впихивая мне в руку бокал до краев наполненный жидкостью цвета темного янтаря.

— Ната, ты же знаешь, я не пью, — попробовала сопротивляться я, с ужасом глядя на коньяк.

— Пей! — не поддалась она.

Я сделала большой глоток, обжигающая жидкость полилась мне в горло, я с трудом проглотила ее, зайдясь в кашле. Ната подождала, пока я прокашляюсь.

— Теперь говори, — так же властно приказала она.

— Ната, у меня беда, — всхлипнула я и рассказала ей, что узнала от отца, подруга слушала внимательно, иногда кивая головой.

— Ну и где беда? — спросила Наташка, когда я замолчала.

— Как я ему в глаза смотреть буду? Я же все знаю! На душе-то как погано! Как отмыться-то, Нат? К тому же наследственность... — слезы покатились из моих глаз крупным горохом.

— Бред! — как можно спокойнее проговорила Наташка, — Все, что ты сказала сейчас — бред. Давай начнем с того, что твой драгоценный Влад жив. Ну, как ты можешь отвечать за дела своей матери? Про наследственность ты мне, пожалуйста, не говори, все это сказки для самых маленьких, не будь дурой, если бы что-то было оно бы, уже вылезло это, во-первых. А во-вторых, наследственность отвечает только за тридцать процентов характера, все остальное зависит от среды и воспитания.

— Ты, правда, так считаешь? — всхлипнула я.

— Конечно, и прекрати забивать себе голову ерундой.

— Но ведь Карина моя мать, и она продала ребенка, — возразила я.

— Ну, хорошо, — Наташка закатила глаза, — тогда я скажу тебе вот что, считай, что это проведение, перст Божий, и тем, что ты освободишь Влада, ты замолишь материны грехи перед будущими поколениями. Теперь все в порядке?

— Натка, ты действительно так думаешь? — не унималась я, раз, за разом требуя подтверждения.

— Да, я так считаю. А теперь я, как доктор, прописываю тебе покой. Все пошли, спать, — она подталкивала меня к дверям моей комнаты.

— А ты останешься? — я ухватилась за ее руку, как утопающий хватается за соломинку.

— Если ты обещаешь уснуть, то, так и быть, я останусь у тебя.

Она, наконец, запихнула меня в комнату, помогла раздвинуть кровать. Наташка затолкала меня к стенке, а сама устроилась с краю и выключила свет. То ли разговор с ней на меня так благотворно подействовал, то ли сказался выпитый коньяк, не знаю, но уснула я сразу, как только голова упала на подушку.

...Дышать почти невозможно, каждый вдох отзывается в теле резкой болью, а во рту густой металлический привкус. Кровь. Холодно. Кто-то постоянно колотит по щекам.

— Влад, Влад, очнись, черт бы тебя побрал! Не смей сдыхать у меня на руках!

Веки дрогнули, приоткрываясь, и из тумана выплыло перекошенное страхом лицо Никиты. Захотелось рассмеяться и успокоить друга, сказать, что он жив и с ним все в порядке, но едва стоило вдохнуть поглубже, как все внутри разорвалось, по оголенным нервам пронесся вихрь адской боли. Владу стоило больших усилий сохранить сознание.

— Влад, ты не умирай, слышишь? — канючил Никита. — Я врачей вызвал, они сейчас приедут, отвезут тебя в больницу, и все будет хорошо. Я видел людей и в куда худшем состоянии, ты выкарабкаешься.

— Не подпускай никого ко мне, — собравшись с силами, прохрипел Влад, совершенно не узнавая своего голоса, — отвези меня домой...

— Ты не выдержишь перелета, тебя надо в больницу, — попытался протестовать Никита.

— Я... раб... никто... не... посмотрит...

— Черт! — Взвыл Никита. — Хорошо, я сейчас, ты только не умирай, ладно?

Влад моргнул, соглашаясь, ни на что больше сил не хватало. Где-то послышался протяжный вой сирен. Покачиваясь на волнах полузабытья, он слышал топот множества ног и гул далеких голосов. Открыть глаза, осмотреться сил не было. Становилось все холоднее, будто в зиму вышвырнули голым на снег. Грубо схватили за руку и, развернув ее, воткнули иглу. Больно. Потом несли куда-то, каждый шаг невидимых ног отзывался резкой болью, в груди что-то отвратительно булькало, не давая вдохнуть. Где-то заработал мотор. Домой! Он едет домой к Ане! Он опять вляпался, она расстроиться и станет его ругать... Домой!..

В сон вклинился настойчивый звонок. Я резко села на кровати, ненавижу звонки, особенно под утро, ничего хорошего от них ждать не приходится. Я осторожно подняла трубку, как будто она могла в любой момент превратиться в ядовитую змею.

— Романова, — осторожно проговорила я.

— Аня, — донесся до меня далекий голос Никиты, — Аня, слушай меня внимательно, очень плохая связь, — его голос еще больше отдалился, перекрываемый помехами.

— Никита! — заорала я в трубку, чувствуя, как внутри все сжимается от страха, — Кит, я тебя не слышу!

— ...Влад попал в перестрелку ...жив ...кровотечение ... пуля попала... — и связь оборвалась, я смотрела широко открытыми глазами в темноту, пытаясь собраться с мыслями, но они расползались как тараканы.

— Аня, что случилось? — Наташка сонно завозилась, откидывая одеяло.

— Я не поняла, слышно было плохо, Влад попал в перестрелку и, кажись, словил пулю, — онемевшими губами проговорила я, потом, словно очнувшись, начала поспешно одеваться.

— Черт! — запрыгала Ната, натягивая комбинезон.

Диспетчера в ангаре встретили нас встревоженными взглядами, они знали не больше нашего, связь подводила, в эфире не было ничего кроме треска. Я связалась с госпитальным отсеком и потребовала две каталки к посадочной площадке. Не прошло и пяти минут, как в коридоре показался хмурый Инго, толкающий перед собой каталки. Потекли долгие минуты ожидания, к нам присоединился Эжен, он нервно вышагивал по площадке, десять шагов туда, десять обратно.

— Прекрати! — рявкнула я на него, Эж послушно остановился, чтобы тут же начать заново.

Взвыла сирена, предупреждая о том, что внешний шлюз открылся, все заметно подобрались. Никто даже не пытался удалить посторонних. Двери внутреннего шлюза тяжело разъехались, впуская полицейский транспорт. Двигатели еще не успели выключиться, как люк распахнулся. Не дожидаясь пока полностью опустится трап, я запрыгнула в транспорт. В ярко освещенном салоне на полу сидел Ник, придерживая на коленях голову Влада. Капитан прижимал марлевый тампон к его груди, тампон намок от крови, всюду были разбросаны такие же. Влад был без сознания и дышал с трудом, от каждого вздоха из горла его вырывался хрип. Мальчик мой, как же ты...

— Инго, щит, быстро! Свяжись с нашими, нужна операционная срочно! Вызывайте Геннадия Васильевича!

Защитный воротник, осторожно уложить на щит. Зрачки реагируют. Простучать грудь. Звук, как по пустой коробке. Какого черта никто не закрыл рану!? Убью! Всех убью! Герметичную повязку на рану. Быстрее! Игла, нет, это не подойдет, тонкая, ага, вот она!

— Аня, что у тебя? — Наташка возилась с обезболиванием и капельницей.

— Клапанный пневмоторокс!

Второе межреберье, прокол. Тихое шипение выходящего воздуха. Давай, родной, дыши. Вот так! Умница ты моя! Лицо порозовело, и парень задышал более ровно.

— Все, увозим!

Инго и Эжен вынесли Влада, Никита даже не шевельнулся, он сидел, закрыв глаза опершись спиной о переборку. Я встряхнула его, посветила фонариком в глаза, капитан недовольно дернулся.

— Ты ранен?

— Нет. Нормально. Я посижу немного...

— Ань, иди, я останусь, — Эжен подтолкнул меня к выходу.

В отделении нас уже ждали. Пациента принимал сам зав отделением. Я рванулась мыться, но меня вытолкали взашей. Геннадий Васильевич и близко не желал подпускать меня к операционной, не говоря о том, чтоб участвовать.

— Но, я же... — растерялась я.

— Анна Дмитриевна, вам сюда нельзя, — твердо сказал главный хирург.

— Но как же... — попыталась я сопротивляться.

— Нет.

— Разрешите, пожалуйста! Я подержу...

— Никаких подержу! Чтоб я этой ереси даже не слышал. Инго, выведи ее, — приказал он.

Инго мягко взял меня под локоть и повел из оперблока.

— Пойдемте, Анна Дмитриевна, — уговаривал он, — он в хороших руках, там Наташа, Гена, все будет хорошо, вам сразу же сообщат, как только закончат.

Я оглянулась и увидела, как Влада, накрытого простыней, ввозят в операционную и дверь оперблока с лязгом захлопнулась. Инго передал меня из рук в руки подоспевшему генералу. Папа всунул мне в руки чашку с кофе и усадил на стул около двойных дверей. Ко мне подошел Никита.

— Аня, прости — не уберег, я...

— Почему вы были без бронежилетов? — накинулась я на него.

— Ну, кто же знал, что у нее будет пистолет?

— Ты должен был знать! — рявкнула я, — Ладно он, молодой дурак, но ты то, ты не первый день работаешь!

— Ань, он меня собой закрыл, — пробормотал Никита, — если бы не он, я не знаю.

У Никиты был совершенно несчастный вид, похоже, ему не лучше чем мне, а если учесть, что он недавно пережил, то гораздо хуже.

— Извини, что накричала, — я ободряюще положила руку на его плечо, устыдившись своей резкости, — Просто я сейчас должна быть в операционной, а не в коридоре сидеть. — Я потерла лицо руками, — Ты-то сам как, не задело?

— Нет, у меня все в порядке, это я должен был быть на его месте, — сокрушался Ник.

— Никто не должен был оказаться на его месте, — резко оборвал его генерал, подходя к нам, — завтра положишь рапорт о случившемся мне на стол и возьмешь пару дней выходных, тебе нужно придти в себя. В таком состоянии я тебя к работе не допущу!

— Слушаюсь, — со вздохом проговорил Никита, прекрасно зная, что спорить с начальством бесполезно.

— Вот и хорошо, — пробурчал папаня, — мне не нужны сотрудники с пошатнувшейся психикой. А сейчас домой прими душ, вылакай стакан водки и выспись хорошенько.

— Нет, — Никита мотнул головой, — я здесь побуду.

— Черт с тобой, — согласился папа, понимая, что Никиту сейчас отсюда никакими силами не выгонишь.

— Расскажи, как все было, — попросила я, когда папа пошел терзать наш медперсонал расспросами.

Время тянулось медленно, словно огромная ленивая улитка, ползущая по стеклу, складываясь в минуты, а затем в часы. Из операционной никто не выходил. Мне удалось уговорить Никиту отправиться домой, толку от совместного сидения под операционной не было, но он согласился уйти, только когда я пообещала сообщить, как только будет хоть что-то известно. Я металась перед дверью как загнанный зверь, теперь я понимаю, что чувствуют родственники, оставаясь за закрытой дверью. Господи! Ну почему же так долго!? Я приникла к узкому окошку, всматриваясь в пустой коридор по ту сторону двери. Боже, пусть он выживет, я прошу тебя! Я не так часто у тебя что-то прошу, но пусть он выживет! Я посажу его на цепь! Я больше его не выпущу из комнаты, и пусть он обижается. Обиженный, но живой, мать его, живой! Боже...

— Аня, — ко мне спешил Инго, — они закончили, Наташа просила передать, что его сейчас отправят в реанимацию.

— Спасибо, — я закрыла глаза и тяжело опустилась на стул, ноги почему-то стали ватными.

— Вам плохо? — заволновался он, — Может позвать кого?

— Не надо, Инго, — слабо улыбнулась я, — мне уже хорошо, я сейчас посижу минутку и пойду.

Наташка встретила меня у дверей в реанимацию. Она стянула с головы колпачок и взъерошила волосы.

— Всегда не любила эти колпаки, после них голова болит, — пожаловалась она, и добавила без перехода, — его сейчас привезут. Ну и подкинул он нам работки.

— Что там было?

— Пошли, покажу, — мы прошли с ней в полутемную комнату, она включила компьютер, пощелкала кнопки, вызывая нужный файл.

— Вот смотри, пуля прошла вот здесь, — доктор ткнула пальцем в монитор, на котором высвечивался схематический скелет, — ударилась о ребра, пробила легкое и застряла в позвоночнике.

— Парню крупно повезло, — пробормотала я, внимательно разглядывая схему со всех сторон, — не зацепись за ребра, а пройди с начальной скоростью, то собирать было бы уже нечего. Что с позвоночником?

— Собрали, — отчиталась Ната и никаких прогнозов. Все правильно. — Была массовая кровопотеря, восполнили.

— Остановка?

— Да, но запустился почти сразу. Как же с вами врачами тяжело, — посетовала подруга, — все-то вы знаете! Вопросы задаете. Пошли, его уже, наверное, привезли.

Небольшая одноместная палата, напичканная точнейшей аппаратурой, приглушенный свет, едва слышный шорох аппарата искусственного дыхания, противный и такой желанный писк водителя ритма, вычерчивающий кривую диаграмму работы сердца. На высокой больничной кровати лежал обнаженный Влад, опутанный проводами и шлангами. Видно его только что привезли, операционный балахон сняли, а накрыть его хотя бы простынкой никто не потрудился. Горло перехватило, а глаза налились тяжелыми каплями. Ну, и где ваш профессиональный цинизм, а, доктор? А нет никакого цинизма! Я с силой оттерла глаза и, открыв стенной шкаф, занялась его содержимым. Вытащив простынку, укрыла парня, оставив снаружи только лицо. Сейчас он начнет выходить из наркоза и ему будет холодно.

— Когда он должен выйти из наркоза? — почти шепотом спросила я.

— Да вот с минуты на минуту, — так же тихо ответила подруга.

Шло время, а Влад все так же неподвижно лежал, находясь под воздействием наркотического сна. Наташка начала немного нервничать, поминутно глядя то на часы, то на приборы.

— Наташа, какой у него был наркоз? — задумчиво спросила я.

— Средней тяжести, но массовая кровопотеря...

— Давай рассуждать здраво, — я покусала губу, — если наркоз был средним, значит, он должен был выйти еще полчаса назад.

Вытащив из Наташкиного кармана фонарик, посветила Владу в глаза. Зрачки сужены и почти не реагируют. Уговаривая себя не волноваться, взялась за иглу. Кожные рефлексы... реакция на боль... Черт!

— Наташ, кажись, у нас двойка по Глазго.

— Бог с тобой, — замахала она руками, — никаких показаний на "кому" у него нет.

Наташка оттеснила меня от кровати и принялась проделывать те же действия, что и я.

— Похоже, ты права, — согласилась она, в ее голосе звучала обида.

— Здравствуйте, девушки, — в палату быстрым шагом вошел Геннадий Васильевич, — ну как чувствует себя наш пациент?

— Замечательно — кома у нас, — хмуро ответила я.

— Ну, не стоит бросаться в крайности, — профессор похлопал меня по руке. — Если больной не пришел в себя, когда ему назначено доктором, оно еще ни о чем не говорит. Операция была тяжелая, наркоз тоже испытание для организма не из легких. Давайте понаблюдаем сутки, а уж тогда и будем выводы делать.

— А может, его попробовать вывести?

— Рано еще, Наталья Станиславовна. Он балансирует между двойкой и единицей. Если через сутки статус не изменится, вот тогда и будем решать. Меня больше волнует, что ноги не отвечают. Аня, вы хотели что-то спросить?

— Да, я хотела бы попросить, можно ли мне его перевести к себе?

— Можно, — после недолгих раздумий, согласился главный, — отчего ж нельзя. Но пусть стабилизируется. И если завтра не будет температуры, то можете его забрать. Я думаю, нет принципиальной разницы, где ему лежать, ведь у вас в вашем кабинете имеется нужная аппаратура. Да и дома, как говорится, стены помогают.

Забрать Влада я смогла только спустя три дня. У парня поднялась температура. Эти трое суток я не отходила от его кровати. Меня сняли с дежурств и почти со всех операций. А когда стало можно, мы с папой перевезли Влада домой.

Швы заживали хорошо, и кома стала тянуть на единицу, уверенно приближаясь к сопору, более походившему на глубокий сон, и я приняла решение снять парня с искусственного дыхания. Оставалось ждать.

Все предыдущие переживания из-за истории с матерью отошли на задний план и теперь казались чем-то мелким и незначительным. Да какая разница, что он обо мне подумает, когда все узнает!? Главное, чтоб подумал! Жизнь сузилась до размеров кабинета, где на столе лежало беспомощное тело человека враз ставшего самым главным. Вершиной и центром вселенной. Все, что есть — время, внимание, жизнь — принадлежало только ему и никому больше.

Не подпуская никого, я была и врачом, и сиделкой. Два раза в сутки обтереть влажными салфетками, сменить простыни, протереть спиртом катетеры, покормить и разговаривать. Постоянно разговаривать, свято веря, что слышит и рано или поздно откроет глаза.

Геннадий Васильевич прислал своего ученика — Мишеля Карта, который специализировался на невропатологии, Мишель приходил каждый день, проверяя, насколько изменяется картина с позвоночником. Прогноз он давал утешительный, очевидно забывая, что я сама врач. Я же вижу, что чувствительность ног не восстанавливается, зачем врать?

Состояние улучшалось медленно, но видя стабильный прогресс, я расслабилась и перебралась спать в свою комнату. И смогла оставлять парня на Нику, когда нужно было отлучаться.

На шестой день случился криз. У Влада опять подскочила температура, а перевезти его в госпиталь не было никакой возможности, слишком опасно. Теперь я сидела с ним безотрывно. Температура держалась почти четверо суток. Ко мне на помощь пришла Наташка, но, даже зная, что он в хороших руках я все равно оставалась рядом. Я ругала себя за сумасбродство, ну почему меня никто не отговорил, когда взбрела в голову мысль перевезти парня домой? Я злилась на медицину, шагнувшую в заоблачные выси, но оставшуюся едва ли не на первобытном уровне. Врачи всех времен и народов любят повторять, пока что мы не Боги! И на черта такая медицина?

Я сидела возле Влада и, держа его руку, прижималась к ней щекой, не обращая внимания на слезы, ползущие по щекам.

— Ань, ну чего ты раскисла, сидишь как на похоронах, смотри, он живой и дышит сам, — в кабинет бесшумно вошла Наташка — Успокойся сейчас же! Ты же профессионал и должна понимать, слезами здесь не поможешь.

— Нат, это же я во всем виновата, — всхлипнула я.

— Так, — протянула подруга, — теперь мы еще занимаемся душевным садомазохизмом! Если ты сейчас же не прекратишь, я тебе вколю успокоительное, и ты проспишь как минимум сутки.

— Ты чего, — захлопала я глазами, — а кто же за ним смотреть будет?

— Я посмотрю, — проворчал вошедший папа.

— Ну, конечно! — саркастически отозвалась я, мигом успокаиваясь. — Какая из вас сиделка, мой генерал!? Вы же не знаете, что через час парня нужно обтереть, вколоть жаропонижающее, поменять белье, сменить капельницы и проверить катетеры, обработать их... Вы сумеете поменять белье, генерал, ничего при этом не нарушив?

— Издеваешься, да? — смущенно хмыкнул он, более в сиделки не набиваясь, но все же заметил, — Аня, тебе надо отдохнуть, ты давно смотрела в зеркало? У тебя на лице только глаза остались. И вообще, девушки, что у вас с аппаратурой, лампочка какая-то синяя горит, ее раньше не было.

— Синий цвет лампочки на этом детекторе говорит о том, что температура упала почти до нормы, когда будет норма, он загорится зеленым, — машинально проговорила я, — Постой, лампочка, говоришь синяя? — я подскочила и заглянула на монитор.

— Вот и ладненько, — обрадовалась Наташка, — у него упала температура, надеюсь, криз прошел. Вот видишь, до чего доводят растрепанные нервы? Ты становишься невнимательной!

— Вот, елки-палки, — выругался папа, извлекая из кармана противно пищащий пейджер, — девушки, придется вас покинуть, срочно вызывают на работу.

— Я вас провожу, — сказала Наташка поднимаясь.

Вернувшаяся в кабинет, подруга обняла меня за плечи, проговорила:

— Дмитрий Петрович ушел, просил присмотреть за тобой, беспокоится очень, говорит, что никогда тебя такой не видел.

— А со мной раньше никогда такого не было, — резонно заметила я. — Просто он всегда мог управлять ситуацией, а сейчас сделать ничего не в состоянии, поэтому и чувствует себя не в своей тарелке.

— Ладно, кончай рассуждать, — усмехнулась Ната, — пошли лучше чаю попьем, да поедим чего-нибудь. Я же знаю, ты ничего не ела с позавчерашнего дня.

— А как же Влад?

— А чего ему сделается? — удивилась подруга, — Убежать он, все равно, не убежит. Давай смотреть правде в глаза — ему абсолютно все равно как лежать, одному или в компании.

— Фу, Наташка, какая ты циничная, — возмутилась я.

— Я не циник, а реалист, — поправила она, рывком ставя меня на ноги и подталкивая к выходу, — а это, согласись, большая разница. Пошли, пошли, с ним за десять минут ничего не сделается, криз уже прошел, так что успокойся.

Наташка заварила чай и приготовила бутерброды. Я хотела помочь, но подруга решительно указала мне на стул, заявив, что единственное, что у меня хорошо получается, так это потрошить людей, а в готовке я ничего не смыслю.

— Хорошо, что у меня хоть что-то получается, — я посмотрела на нее с вызовом, — в отличие от некоторых.

— Во, — обрадовалась подруга, — узнаю прежнюю Аньку, злюку и ехидину.

— И вовсе я не злюка, — обиделась я, — я хорошая. Просто я не в форме, устала я чего-то.

— Сколько ты не спишь? — спросила она, подкладывая на мою тарелку еще бутербродов.

— Не знаю, — пожала я плечами, — наверное, пятые сутки, я не помню.

— Да ты понимаешь, вообще, что ты делаешь? — набросилась на меня Наташка, — Ты понимаешь, что ты загонишь себя и в один прекрасный момент просто рухнешь и уснешь или еще хуже — свихнешься. А все это твое чертово чувство ответственности. Знаешь, как древние говорили: 'Кто будет сторожить сторожей?'

— Ты слышишь, что-то пищит? — прервала я ее.

— Это как раз то о чем я только что говорила, у тебя уже слуховые галлюцинации, реактивный психоз, — она покрутила пальцем у виска. — Подожди еще чуть-чуть и белых коней вместе с зелеными человечками увидишь.

— Да нет же, — замотала я головой, — нет у меня никакого психоза.

— Хорошо, тогда что это может, по-твоему, пищать? Мы одни в каюте, все выключено или у тебя собственный каютный завелся?

— Кто, кто? — фыркнула я.

— Каютный, — дернула плечом подруга, — если бы мы жили в доме, у нас был бы домовой, а так как мы живем в каюте, значит он каютный.

— Глупая, домовой он везде домовой, в независимости от того, где ты живешь, — я поднялась и потянулась, — а там все равно что-то пищит... — в этот момент завыла сигнализация на системе жизнеобеспечения.

— Ох, ты ж, матерь Божья, — выдохнула Наташка, — неужто остановка!?

Ворвавшись в кабинет, я была готова увидеть все что угодно, но только не то, что увидела. Кровать, на которой должен лежать Влад, пуста, простыни смяты, подушка завалилась набок, скомканное одеяло валяется на полу.

— Владушка! — севшим до хрипа голосом позвала я.

— Ну, вот, а ты все — ноги не отвечают, ходить не будет! — со странным смешком выдохнула Наташка, отключая систему жизнеобеспечения. — Ты посмотри, чего этот вандал наделал! — подруга возмущенно потрясла грубо вырванными трубками капельниц.

Я отмахнулась от нее, направляясь к единственной двери, за которой мог спрятаться Влад. Наташка, меня опередила и, пылая праведным гневом, толкнула дверь душевой, застыла на пороге, я выглянула из-за ее плеча. Парень стоял, привалившись плечом к стене, и разглядывал в зеркало шов на груди.

— Аполлон, — Наташка уперла руки в бока.

— Ага, — я прикусила губу, что бы ни рассмеяться. Теперь это можно — смеяться. Теперь все в порядке. На глаза навернулись глупые слезы. Напугал гаденыш только! Ишь, тоже мне — от аппаратов отключился, доктор мой недоделанный! Я тихо шмыгнула носом. Но злиться на эту выходку парня сил нет, ведь все будет хорошо! Вон он даже встал сам, глупый.

Влад резко обернулся, на его лице отразилась вся гамма чувств от изумления до растерянности. Он попытался руками прикрыть наготу, это у него получилось неважно.

— Вот только почему я хочу надрать его голую задницу? — Наташка отлепилась от стены и угрожающе двинулась на Влада, я сложила руки на груди и наблюдала за развитием событий с безопасного расстояния.

— За что? — залепетал он, отодвигаясь.

— Кто тебе позволил подняться с кровати? — грозно вопросила она, наступая на беззащитного Влада, которому и деваться-то, было некуда. Он отступил на шаг и наткнулся голой спиной на холодную стену, вздрогнул и замер, затравленно наблюдая за нависающей над ним Наташкой.

— Я в туалет хотел, а рядом никого не было, вот я и... — принялся оправдываться он, еще больше вжимаясь в стену.

— Вот он и! — взвилась Наташка, вытаскивая слабо сопротивляющегося парня из душа, — Ты слышала, вот он и!

Она повернулась ко мне за поддержкой, искренно недоумевая, как он вообще сумел заставить себя подняться. Обычно послеоперационных приходится едва ли не пинками сгонять с ложа, заставляя ходить. Подруга упорно не желала помнить, о необычности пациента. Она бушевала.

— А тебя не смутило, что ты весь облеплен датчиками, капельницами и что башка почти не соображает!? В туалет он захотел! А катетер тебе на что? Нет, зачем же! Ты его выдрал! Вот когда у тебя вставать не будет, я на тебя посмотрю!

— Что вставать не будет? — пролепетал покачнувшийся Влад, выглянув из-за плеча, которым прикрывал лицо, справедливо полагая, что его сейчас будут бить.

— Член! — со злой усмешкой просветила Наташка, — Ты, что не знаешь, что самостоятельно нельзя снимать капельницы и уж тем более определенные катетеры? Я тебя собирала по кускам для того, чтобы ты пустил всю мою работу коту под хвост из-за своей дури!?

От переизбытка чувств она все-таки звонко шлепнула парня пониже спины. Перепугалась не меньше моего, вот и лютует.

— Ну, зачем? — обиделся Влад, потирая ушибленное место. — Больно же!

— У Аньки чуть инфаркт не случился, — проревела Наташка, — думала, совсем коньки откинул!

От ее крика Влад вжал голову в плечи, наливаясь густой краской. Он стоял перед нами голый и растерянный, неловко переступая босыми ногами.

— Все, хватит! Покричала и будет с тебя, он все понял, — оборвала я Наташкин гнев, укутала парня в простыню, подхватила под локоть.

— Давай, Владушка, обопрись на меня, да не бойся ты, не сломаюсь. Голова кружится? Ну, ничего, мы сейчас осторожненько ножками до кровати. Тихо, не спеши. Я тебя держу. Держу...

Мы кое-как доплелись до кровати и как раз вовремя. Парень резко побледнел, ноги подломились, и он стал заваливаться. Я бережно опустила его на кровать.

— Парень только на адреналине и держался, — снизошла я до объяснения небывалой подвижности пациента, не забывая хлопотать, всячески того устраивая — накрывала одеялом, поправляла подушки, — а ты разгон устроить решила. Наташ, разве ж так можно? У него ж это навроде рефлекса, — в каком бы ни был состоянии непременно нужно на ноги подняться. Иначе могут наказать, а то и вовсе убить.

— Тебе повезло, что Аня такая отходчивая, — фыркнула подруга, неодобрительно наблюдая за моими действиями. По ее мнению излишне самостоятельного пациента еще и побить не мешало, не только разгон устраивать.

— Влад, вытащи руки наверх, я катетеры сниму, пока ты всю кровать кровью не залил. Как ты себя чувствуешь?

— Голова кружится и тошнит, — делая над собой видимое усилие, признался он.

— Не диво! Она и должна кружиться, ты почти две недели в отключке пролежал, — сердито объяснила Ната.

— Сколько? — вытаращил глаза Влад и сделал попытку вскочить, — Аня, а ее взяли? Как Никита?

— Не все сразу, — я мягко толкнула его на подушку, — Да ее взяли, с Никитой все в порядке. Ты главное не волнуйся тебе вредно. Давай уколемся, и ты поспишь немного, — я поднялась и начала набирать шприц.

— Я не хочу спать, — запротестовал он.

— А кто б тебя спрашивал? Давай поворачивайся.