Волчица и пряность. Том 23

Похоже, то, Хоро за основу взяла лёгкость определения участка, было действительно мудрым решением.

Помощник священника взял два свидетельства, выданные епископом для Лоуренса, передал их послушнику, назвал имена нескольких селян и велел ему начертить длинный участок поля, начиная от перекрёстка дорог.

— Именем Божьим объявляю право на эту землю твоим, — сказал он, внимательно изучив оба пергамента и вручив один из них Лоуренсу.

— Да славится Господь наш во веки веков, — откликнулся Лоуренс.

Помощник священника вздохнул и покрутил немного одеревеневшей шеей.

— Ты много трудишься, — тут же сочувственно добавил Лоуренс.

— На самом деле я бы хотел бы расслабиться в горячем источнике, который ты устроил в Саронии, — слегка улыбнулся помощник.

— Будем рады встретить тебя в нашей купальне с горячим источником в любое время, — с соответствующей улыбкой произнёс Лоуренс.

Помощник криво усмехнулся:

— Разве источники Ньоххиры не сокровенное место? Я слышал, что туда ездят чином не ниже епископа.

— Слухи немного преувеличивают, но даже будь так, я верю, что смогу отблагодарить тебя в ближайшем будущем.

Помощник при своей молодости понимал, как, отрастив бороду с усами, выглядеть более зрелым и солидным и как осанкой придать себе величие. Лоуренс увидел, что уголки губ под его немного запачканными углем усами высоко поднялись:

— Я не забуду каждый год доставлять тебе пшеницу.

— Спасибо тебе.

Этот помощник священника непременно добьётся высот в церковной иерархии и станет каждый год приезжать в купальню с горячим источником. Подумав так, Лоуренс свернул пергамент с уже высохшими чернилами и зажал в руке.

— Кстати, а где твоя жена? Как вы собираетесь провести остаток дня, может, переночуете здесь?

Помощник священника был любезен, но за дверями его уже ждало несколько человек, собравшихся, пока они разговаривали. Поэтому Лоуренс был краток:

— Мы уедем раньше вечера и постараемся сесть в речном порту на лодку, чтобы доплыть на ней до моря.

— Что ж, понятно. Хорошо, — и помощник снова улыбнулся, возможно, из-за того, что ему не понадобится заботиться о комнате.

— Прощай, — легко поклонился Лоуренс, помощник вежливо поклонился в ответ и вернулся к работе.

Лоуренс вышел из его большой комнаты, прошёл мимо собравшейся очереди и, уперев руки в бока, вздохнул.

— Хорошо, и куда делась эта Хоро?

Старый замок был не из маленьких, и, хотя солнце ещё высоко стояло, ему было не под силу рассеять мрак и с ним общее ощущение мрачности в глубине замка. Хоро не должна была сейчас плакать, забившись в какой-то угол, но это ощущение всё же могло на неё подействовать.

Чтобы чёрная пустота, внезапно появившись после захватывающих, наполненных дней, проведённых вместе с Эльзой и Танией, не поглотила Хоро, Лоуренсу потребовалась поездка сюда, где царило приподнятое, почти праздничное оживление. Выпрыгнуть на дорогу с пятого этажа — это наверняка покалечиться или убиться, другое дело, если сначала перепрыгнуть на крышу соседнего четырёхэтажного дома, оттуда на трёхэтажное, на сарай в два этажа и так далее, пока постепенно не окажешься на земле, чтобы пойти по дороге домой на целых ногах.

После передышки для Хоро в этом суматошном месте пришло бы время отправляться к реке, чтобы погрузиться на лодку. А там будут песни лодочников, крики людей, которые тянут лодки по воде, приветствия речных путешественников, много приятного шума и суеты. Время от времени будут встречаться пристани таможен их разговорами лодочников. А в устье реки будет город, так что на какое-то время можно было чувствовать себя спокойней.

Может, Эльза бы сказала, что он слишком балует Хоро, но Лоуренс просто хотел сделать всё, что он мог. И ему нравилось, что в последние дни они были так близки, и Хоро находила его слишком милым.

С этими мыслями Лоуренс рыскал по замку, пока ему не сказали, что Хоро с кружкой эля в руке, который ей кто-то дал, пошла на склад на третьем этаже.

Поднимаясь на третий этаж, Лоуренс прошёл мимо женщин, чинивших одежду у камина на втором этаже, миновал мужчину, наточившего косу и возвращавшего её на косовище, мимо детей, сидевших на лестнице и выбиравших пригодные для еды зёрна пшеницы из отбракованной, не годной для продажи.

На третьем этаже тоже хватало занятых делами, суетившихся людей, здесь Хоро не могла предаться унынию. Пытаясь отыскать её на складе, Лоуренс увидел четверых мужчин, тащивших большой железный котёл, в который поместился бы взрослый человек целиком, вероятно, в нём должны были приготовить еду для всех работавших здесь селян. Сзади шёл кто-то, а на голове у него были три небольших перевёрнутых, сложенных вместе котелка, это и была Хоро, слева под мышкой она держала огромный, размером с ребёнка, черпак.

— Что ты делаешь?.. — удивлённо спросил Лоуренс при виде столь странного облачения, что его можно было принять за карнавальный наряд.

Странно выглядевшая Хоро осторожно, чтобы не посыпались котелки, повернулась к Лоуренсу и показала подбородком на склад.

— Не мешкай, там есть железные штыри, чтобы жарить мясо — бери все. Ещё наполни деревянный бочонок дровами и древесным углем — что найдёшь.

Сказав, она осторожно, чтобы не уронить с головы котелки, пошла за мужчинами с большим котлом.

Судя по недопитой кружке с элем у дверей склада, из которого несли утварь, она пристроилась здесь на отдых перед тем, как поискать себе новое занятие и встретила мужчин с котлом. Предвкушая вкусный обед, она загорелась желанием помочь им.

Лоуренс думал, что она могла сесть у окна или в тёмном углу склада и замереть, выпав из действительности, но, к счастью, это оказалось не так. Он нагрузился, насколько было в его силах, тем, что она сказала, и пошёл вниз по лестнице.

Торговцы, приехавшие купить пшеницу прямо на месте её сбора, привезли с собой мяса и вина, что превращало предстоящий обед в настоящий праздник.

Во дворе на импровизированном очаге жарили целую свинью. В ароматном дыму, исходившем от каждой капли жира, падавшей в огонь, люди отрезали ножами размером в руку взрослого человека тонкие ломти мяса и укладывали их на хлеб, чтобы раздать остальным. Хоро с перепачканным в пепле лицом намазывала на мясо горчицу. Шерсть на её хвосте наверняка встала дыбом, но вряд ли в этой суматохе кто-то что-то заметит.

Лоуренс стёр рукой серые пятна с лица Хоро, после чего принялся за свою долю.

Наконец, вращавшаяся на вертеле свинья была разделана почти до скелета. Тогда Лоуренс привёл коня и настоял, чтобы Хоро покинула пиршество, хотя ей этого очень не хотелось.

Часть людей легли отдохнуть после еды за воротами замка, меж тем дети с весёлым смехом гоняли птиц, прилетевших поклевать зёрнышек.

Хоро не стала садиться на козлы, предпочтя разлечься в самой повозке, греясь в лучах ещё высоко стоявшего солнца. Прислушиваясь к доносившемуся до ушей шуму из замка, она довольно похлопывала себя по животу.

— Пока не спи, — предупредил Лоуренс, повернувшись назад.

— Дурень, — одними губами прошептала Хоро и сладко зевнула. — Ууаааау... Куда ты едешь?

Хоро не потрудилась даже поднять головы, весь её вид говорил, что она готова заснуть в любой момент. Лоуренс пожал плечами и ответил:

— Вернёмся к реке у города и сядем на лодку, плывущую вниз по реке.

— Ммгм...

— Постарайся, пожалуйста, насколько сможешь, не спать, потом на лодке сможешь выспаться. Если заснёшь, можешь упасть в воду, когда надо будет размещаться на лодке.

Не услышав в ответ непременного "дурень", Лоуренс обернулся, чтобы увидеть, что Хоро свернулась калачиком и вовсю сопит носом.

— Вот уж, действительно, — с лёгкой улыбкой пробормотал он и сжал крепче поводья.

До сих пор всё шло так, как он рассчитывал. Он запрятал эту мысль под улыбкой, а когда они добрались до порта, Хоро уже проснулась в весьма бодром состоянии.

Все пассажиры оставили лошадей на берегу, всего их оказалось с десяток, лошадей увязали вместе, после чего мужчина залез на одну из лошадей и погнал всю связку вниз по течению.

— О? У этого всадника действительно есть сноровка, — заметила Хоро, забираясь в лодку.

— Это местный конюх, — объяснил Лоуренс, — он хорошо обращается с лошадьми и доставляет, куда надо.

— Ты заберёшь повозку на обратном пути? — спросила Хоро, оглянувшись на лодку с их вещами, перегруженными с повозки на вторую лодку, привязанную к корме первой.

Сама повозка осталась на берегу.

— Нет. Мы сможем брать везде взамен такие же. Грузить повозку на лодку слишком накладно.

— Мм. Мудрость таких людей, как ты? Очень удобно.

Примерно так же работают и заёмные письма, также придуманные для удобства и позволявшие не возить настоящие деньги.

— А, да, — вспомнил Лоуренс, — я должен тебе кое-что сказать. Это на случай, если лодка перевернётся.

— Мм?

— Не думай о серном порошке, но не упусти именно эту суму.

Часть вещей была сложена у ног Лоуренса и Хоро. Указанная сума была тяжело наполнена мелкой монетой, полученной в Саронии.

— Дурень, я не собираюсь идти с этим на дно. Если лодка перевернётся, надо будет позаботиться об этом, — ответила Хоро и похлопала по маленькому бочонку с перегнанным пшеничным вином, известным под названием "огненная вода" и купленным не слишком дорого в Саронии.

— Если его выпить, то, когда лодка перевернётся, можно будет за него держаться и тогда можно будет не бояться утонуть, так? — добавила Хоро.

— Если не опьянеешь до потери сознания...

— В реке хватит воды, чтобы протрезветь.

Лоуренс был ошеломлён её доводом, но ему вдруг захотелось посмотреть на радостно плывущую по реке Хоро.

— Ладно, отправляемся.

— Мм.

Перепроверив размещение вещей в лодках, лодочник отвязал верёвку, оттолкнулся от пристани шестом, и лодки заскользили по воде. Всего в одной связке вниз по реке плыло шесть лодок, наполненных людьми и их вещами. Лоуренс и Хоро получили привилегию плыть с удобством на первой лодке без других попутчиков благодаря особой их известности в Саронии. Они расстелили толстое одеяло и сели на него, Хоро устроилась впереди Лоуренса и явно собиралась задремать.

Вспоминая плохое отношение к себе, когда он был странствующим торговцем ещё до встречи с Хоро, Лоуренс не сдержал смешка.

— Что за смех? — спросила Хоро, шевельнув ушами.

— Я просто подумал, какой изысканной будет для нас эта часть пути.

Хоро повернула к нему свои красноватые глаза, сощуренные от удовольствия.

— Такое путешествие больше всего подходит мне.

— Это верно, — произнёс Лоуренс и погладил Хоро по голове.

Как только его рука коснулась её, достоинство мудрой волчицы покинуло Хоро, и она сама прижалась головой к его руке, чтобы он ещё погладил.

Погода стояла ясная, последние дни дождей выше по течению не было, и река медленно и спокойно несла лодки на запад. Пригревало послеполуденное солнце, громко пел свою песню лодочник, время от времени до ушей долетали звуки работавших в полях селян. То, что сейчас чувствовали Хоро и Лоуренс, было похоже не на буйное горение сухих дров, а на неторопливую прогулку по винограднику, когда рука время от времени срывала и отправляла в рот одну виноградинку за другой.

Вскоре Хоро уже мягко похрапывала, потешно шевеля во сне губами.

Лоуренс мог бы сказать, что всё прошло хорошо. Однако через некоторое время он осознал, что лодки движутся медленнее, чем он ожидал, и забеспокоился, доберутся ли они до морского порта к вечеру. Но лодочник пояснил, что для этого надо было отплыть ещё утром на другой лодке. Или чтобы река несла быстрее, как это бывает после таяния снега или прошедших выше по течению дождей. И предложил переночевать на большом пропускном пункте сборщиков налогов перед тем, как они доберутся до порта.

Хоро могла, проснувшись утром, принять воду реки за море и начать кусаться за упущение Лоуренса при продумывании их путешествие. Но человек не может заставить реку течь быстрее, а большой пропускной пункт служил также и довольно оживлённым речным портом, так что остановиться там было неплохой мыслью.

Пригретый солнечными лучами, Лоуренс обнял Хоро, от которой продолжало пахнуть костром, закрыл глаза и сразу провалился во мрак.

Проснувшись, Хоро обнаружила, что всё ещё плывёт по реке и, конечно, не преминула упрекнуть Лоуренса в небрежности, но тут её внимание привлёк необычный вид речного порта, и её настроение пошло вверх.

Лоуренс взял с лодок суму с монетами и некоторые ценные вещи и попросил разрешение оставить их в отделении Саронской торговой гильдии, а также предоставить им комнату. О его с Хоро деяниях в Саронии здесь уже было известно, и всё прошло достаточно легко.

До моря было ещё довольно далеко, но места пошли уже равнинные, видно было далеко, так что можно было увидеть пугающе широко раскрывавшееся небо в западной стороне, где путешественников ждало море. Это был великолепный вид пылавшего заката на фоне темневшего синего неба. Хоро, сидя в таверне неподалёку от реки, даже забыла про свой эль. Что-то подобное можно было увидеть и в Ньоххире, но там небо не открывалось во всю необъятную ширь, так что сравнивать было невозможно.

Путешествуя с Лоуренсом, Хоро, конечно, уже видела небо над морем, но его вид отличался в зависимости от места и времени года. И когда они доберутся до морского порта, вид заката будет интересен уже по-иному.

— Остынет, — практично сказал Лоуренс, обкусывая мясо с форели, зажаренной на прутике.

Хоро лишь неопределённо кивнула, не отрывая взгляда от неба. Лоуренсу нечасто выпадало видеть столь безучастное выражение на её лице. Казалось, с её души были сняты все оболочки, оставляя её совершенно беззащитной. Лоуренс понимал, что она не грустит и не радуется, это чувство было трудно понять и пересказать. Чувство того, кто прожил сотни лет и сейчас смотрит на нечто неизменное в течение этого времени.

В то же время он понимал, что это чувство не было для неё приятным. И он мог лишь быть рядом с ней, осознавая, что всё, что он так старательно придумывал ради возможно долгого счастья Хоро, оказывалось таким ничтожным перед непреодолимой тиранией мироздания.

Он видел, как слезинки выступили из застывших глаз Хоро и, скатившись по щекам, сорвались на стол, он видел это и продолжал есть белое солёное мясо. Он мог это делать не потому, что был достаточно взрослым, чтобы свысока смотреть на жизнь и приближавшиеся старость, болезни и смерть. Просто он, пройдя половину своей жизни, сумел принять одну вещь: ему не надо противостоять беспомощности перед мирозданием, ему надо просто отдаться его течению, что почти равнозначно отказу от борьбы.

— Твоя рыба остынет, — сказал он снова, но это не было проявлением заботы.

Просто он ничего не мог противопоставить, а значит, надо было наслаждаться каждым моментом и держаться до конца.

Хоро оцепенела, потерявшись на зеркальной глади озера, но нашла путь к берегу по пробежавшей по зеркалу ряби, когда дурень ступил в озеро. И хотя до берега было далеко, она повернулась посмотреть на Лоуренса и с надеждой улыбнулась.