На лице мужчины прямо-таки расцвела улыбка.
— Получилось, — прошептал он одними губами. Казалось, что мужчина сейчас то ли заорёт на всю лабораторию от радости, то ли вообще пустится в пляс. Но нет — он довольно-таки быстро взял себя в руки. — Как ты себя чувствуешь, Том?
— Мы знакомы? — против своей воли я не смог сдержать выражения лица своей проекции. И уже тот факт, что я не мог контролировать свою мимику в таком состоянии, меня взволновал как бы не больше того, что маггл откуда-то знает моё имя. А маггл ли он?
— Ну… скажем так — я тебя очень хорошо знаю. Можно сказать, насколько отец может знать сына.
«ЧТО?!! Но мой отец…»
— Вы что-то путаете, — в моем голосе сквозили ледяные ноты. — Мой отец Томас Риддл. Хотя мне и неприятно это признавать.
— Риддл? Причём здесь этот вымышленный персонаж? — удивился мужчина. В следующее мгновение его глаза совершили вторую попытку, за наше недолгое знакомство, вылезти из орбит. — Постой! Кем ты себя считаешь? Неужели Томом Марволо Риддлом?!
— А кем же я, по-вашему, являюсь? Новым воплощением Мерлина? — в моем голосе было больше сарказма, чем яда у василиска.
— Н-да… Это же надо… Искусственный интеллект считает себя крестражем литературного персонажа, — мужчина устало помассировал глаза, нагнулся, поднимая обронённую дощечку, что так и продолжала слабо светиться, после чего сел в странное кресло на колёсиках. На некоторое время наступила гнетущая тишина. — Что ж… Видимо, придётся начать наше знакомство как положено. Позволь представиться для начала: меня зовут профессор Ричард Мерсер. Я являюсь главой группы учёных, работающих над проектом под названием ТОМ — Тактический Орбитальный Мэйнфрейм. Или, проще говоря, нашей задачей было создание полноценного искусственного интеллекта…
…Два часа спустя…
— В это сложно поверить, — тяжело вздохнув, я потёр виски. Вроде тела и нет, а прямо-таки всё естество требует повторения таких вот действий, присущих смертным. Что это — попытка сохранить хоть подобие здравого смысла? Сейчас я уже ничему не удивлюсь.
— Да-да, — фыркнул профессор, делая очередной вдох из ингалятора. — А крестраж Тёмного Лорда — это ОЧЕНЬ логично. Причём твои же описания крестража противоречат тому, как ты сейчас не можешь покинуть площадки с голопроекторами.
— Уели… — кривлюсь, будто попробовал лимонную дольку. От нахлынувших воспоминаний меня тут же передёргивает.
— Что-то случилось, мой мальчик?
— НЕТ!!! Не называйте меня так!!! — сам не успеваю сообразить, как отшатываюсь от профессора Мерсера.
— Э… Ладно, не буду, Том. Извини. Правда, я не могу понять, чем именно вызвана такая твоя реакция. Может, расскажешь?
— Э… Ну… — рассказывать о ТАКОМ категорически не хочется.
— Я понимаю. Наверное. Всё же сформированная личностная матрица на эмуляции доступной информации о личности-протагонисте должна была сильно повлиять на твоё восприятие…
— А можно человеческим языком, профессор?
— Проще говоря, твои фобии такие же, как и у твоего литературного прототипа. То есть — страх перед смертью, ненависть к «магглам» и «магам», — я прямо-таки чувствовал кавычки над последними словами. — Ну и жуткая нелюбовь к Дамблдору. Впрочем, учитывая собирательный образ со всех фанфиков, что, видимо, использовались при формировании твоей личности, здесь нет ничего странного.
— Зачем вообще надо было использовать в таком случае мою… его… ну вы поняли, — я беспомощно взмахнул руками, уже не уверенный, кем именно являюсь.
— Хм… Честно скажу — это вышло случайно. Всё дело в том, что наш научный комплекс называется Тайна-7. А так как состав у нас интернациональный, то перевод иногда выходит не то чтобы не совсем правильный, сколько больше используются синонимы. Вот один из младших сотрудников, когда услышал название твоего проекта, и добавил, что ты настоящая тайна или даже загадка. Ну и пошло-поехало. Всё же у людей очень часто срабатывает ассоциативный ряд, — профессор задумчиво уставился в потолок, видимо что-то вспоминая. — Попытка дать имя твоему ядру, видимо, и послужила отправной точкой… Фактически, мы совершили одну-единственную ошибку, из-за которой твоя личность и сформировалась в то, чем ты являешься сейчас. А ведь изначальная идея твоего развития должна была быть совсем другой.
— Насколько… другой? — осторожно интересуюсь.
— Ну… статистически доказано, что девушка легче располагает к себе, а потому твоя личность должна была сформироваться как женская.
— То есть… я… должен был быть… БАБОЙ?!!
— Ну что за экспрессия, честное слово? Будто для тебя бы была какая-то разница? Мы ведь собирались создать личность с нуля…
— Мне… Мне надо это обдумать, — еле удерживаюсь от того, чтобы зябко охватить себя за плечи.
— Понимаю, Том, — профессор, шумно вздохнув, с кряхтением поднялся на ноги. — Думаю, нам обоим на сегодня достаточно впечатлений. Поэтому предлагаю перенести дальнейший разговор на завтра. Также думаю, тебе не помешает перезагрузка ядра личности, чтобы не накопилось критическое количество ошибок. Для тебя это должно будет выглядеть чем-то похоже на сон.
— Буду… буду признателен, профессор.
— Тогда спокойной ночи, Том.
— Спокойной ночи…
Профессор Мерсер, подойдя к консоли, что находилась напротив моей площадки, повернул какой-то тумблер, и сознание медленно поплыло.
«Действительно — похоже на сон. Наверное», успеваю подумать, прежде чем окончательно отключиться.
*End POV*
Глава 20
Общение с крестражем постепенно набирало обороты. Как и обработка оного.
Почти всё время каникул я проводил в роли профессора Мерсера и «наставляя на путь истинный искусственный интеллект».
Если бы не несомненная помощь самого Хогвартса, о чем недвусмысленно говорило качество «прорисовки» антуража лаборатории, то меня бы уже давно подловили. Зачем это нужно школе, я не знаю. Но факт оставался фактом: в паре аквариумов-колб начало что-то зарождаться, лежащие стопкой имитации планшетов выдавали вполне качественные иллюзии рабочих поверхностей (некоторые даже работали). А при проверке как там дневник, скрытый под постаментом, оказалось, что он дополнительно помещён в сферу, имитирующую, судя по всему, «мозг» ИИ ТОМ'а. Это… поражало. И заставляло задуматься не только о разумности замка, но и о том, чего он ожидает в конечном итоге.
Для самого крестража должно было казаться, что его выключают лишь на ночь. По крайней мере, насколько я успел вычитать в предоставленной Хогом литературе, в неактивном состоянии сознание крестража погружается в подобие то ли сна, то ли анабиоза. Что достаточно логично — ведь иначе разум бы рано или поздно просто повредился. Или, проще говоря — сошёл бы с ума. Ведь каким бы социопатом ты ни был, тебе всё равно нужно хотя бы минимальное общение.
В той же литературе я нашёл ответ на тему того, как загрузить в крестраж нужную информацию. Все-таки если у Риддла появятся воспоминания о фильме и книжке, то это будет хорошим подспорьем дабы подорвать его веру в собственную реальность. Так вот, ответ оказался простейшим — поступить с крестражем как с думосбросом. То есть вынуть из собственного виска нить памяти и стряхнуть её на крестраж. Что кстати логично. Ведь у крестражей нет «автообновления данных». А крестраж, в котором хранится личностная матрица и часть магической силы мага-реципиента, практически убог. Ведь памяти о том, что происходило после создания этого самого крестража у него же и нет.
Извините, что так сумбурно объясняю. Просто это мне самому немного сложно понять.
Если говорить на примере, то это выглядит следующим образом.
Во-первых, надо принять за факт то, что при создании крестража душа не делится на части. Это в принципе невозможно, ибо душа — одна из прочнейших субстанций. На самом деле «делению» подвергается магическое ядро и аура. Потому, кстати, и рекомендуется создание этой занятной вариации филактерии сразу после убийства — повреждения в ауре позволяют легче её разделить.
Так вот, создавая крестраж, маг на самом деле запечатывает в нем часть своего магического ядра и ауры. Отсюда же и идут проблемы с психикой, так как для восстановления целостности обеих структур после подобного ритуала должно пройти не меньше двадцати лет. А Том у нас в этом смысле учудил — он банально порвал свою ауру, которая не меньше чем тело отвечает за эмоции и психическое состояние в целом. Потому он и стал таким, каким был в конце войны — кровожадным маньяком, у которого остался обрезанный им же набор эмоций да фобии, которые толкали его всё глубже в пучину безумия.
Так вот, вернёмся к самой структуре крестража.
Крестраж, как я уже несколько раз сказал — это запечатанные часть ауры и ядра мага, на которые наложена в виде якоря-привязки для души личностная матрица всё того же мага.
И когда крестраж активируется, его первичная цель — накопить достаточно энергии сначала для воплощения тела, и лишь потом в это тело, которое хоть и имеет сознание, но не имеет души, притянуть эту самую душу.
Только вот есть один маленький момент. Если время от времени не посещать свои крестражи и не «сливать» в них свежие воспоминания, то… можно воскреснуть и обнаружить, что ты ни Мордреда не помнишь о последних пятидесяти годах своей жизни.
Фактически, воскресни Темный Лорд в облике семикурсника Тома Риддла, и на этом бы его эпопею можно было бы считать оконченной. Уж с таким «Наследником Слизерина» совладали бы и простые авроры.
Прочитав эту информацию, я на долгое время задумался о том, почему же тогда Тёмный Лорд, с которым мне довелось повстречаться на первом курсе, был в, хе-хе, курсе всего происходящего. Хотя я и могу ошибаться — всё же мы общались недостаточно долго для подобных выводов.
Немного порывшись в столь любопытном фолианте, в конце концов, мне всё же удалось найти объяснение. А именно — сохранить воспоминания в полном объёме можно лишь в одном случае — если у тебя кроме крестражей есть ещё и ловушка душ, куда притянет застрявший между миром живых и мёртвых мятежный дух вместе с поточной личностью и памятью. И уже с этим духом проведут ритуал воскрешения.
То-то Волдеморта постоянно забрасывало куда-то в леса Албании. Или уж где он там сейчас прохлаждается.
На этом короткая выжимка по крестражам окончена. Кто слушал, молодец. Кто повторил и не сошёл с ума — некромант.
А я пошёл «сливать» свои воспоминания о фильмах и книжках в крестраж. Главное постараться, чтобы при вытягивании извлечь лишь само кино и не прихватить вдобавок ещё и окружающую обстановку. Но будем думать, что справлюсь.
*POV крестража Тома Риддла N1. Уже сомневающегося в своей истинной природе*
Сознание, как и в прошлый раз, включилось со щелчком.
Первым делом я тут же осмотрелся. В лаборатории с прошлого раза мало что изменилось. Это даже немного радовало.
Профессор обнаружился за своим рабочим столом, при этом вдумчиво тыкая пальцем в планшет...
Казалось, я налетел на стену. Или споткнулся об мысль. По-другому объяснить своё состояние я не мог. В моей голове откуда-то всплыли знания о том, что именно из себя представляют планшеты, а заодно целый ворох различной, слабоструктурированной информации.
Захотелось схватиться за голову и тихонько завыть. Знать я этого в принципе не мог. Да и откуда? В конце 45 года ни о чем подобном и слыхом не слыхали.
Может, я действительно лишь искусственный интеллект, а Лорд Волдеморт всего лишь выдуманный персонаж?
Будто в подтверждение этого в моей голове замелькали кадры… фильма. Точнее восьми фильмов, а потом обрывки различных текстов. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не быть смытым этим информационным потоком.
— Том, что-то случилось? — я даже не заметил, как профессор Мерсер оказался напротив моей проекции.
— Я… Я не знаю… — ещё никогда мой голос не звучал так жалко. — Я… вспоминаю, наверное…
— Что именно, мальчик мой? — последние слова вызвали целую лавину воспоминаний. Причём это точно были не мои. И возможно даже не воспоминания.
Вот Дамблдор стоит напротив однотипного маггловского дома, а на пороге корзинка с ребёнком. Вот Великий Светлый встаёт и начинает приветственную речь. Вот он ловит вылетевшую из пылающего кубка бумажку. А вот он… падает, сражённый Авадой с Астрономической Башни?!!
— Значит, я всё же ненастоящий… — шепчу обречённо. Появляется жуткое желание сесть. И я не вижу причин отказывать себе в этом. Какая теперь разница.
— Н-да… Сильно же тебя это пошатнуло, Том, — качает головой профессор. Он странно улыбается и хлопает в ладоши. От громкого звука я слегка прихожу в себя. — Но скажи мне, Том, — тем временем продолжает он. — Разве это так уж плохо? Плохо узнать что-то новое? Да и мир… Будь ты крестражем, твоя жизнь, или точнее, её подобие было бы не самым лучшим. Покопайся в своих базах данных и найдёшь, что же именно с «тобой» произошло.
Его слова вызвали очередной «каскад» воспоминаний. Или все же данных?
Последняя картинка, где крупным планом был показан проткнутый клыком василиска дневник в чёрной кожаной обложке, как-то не вызывала особой радости. Я передернул плечами.
Выходит, действительно всё правда. Но это тяжело принять. Но кое-что я хочу узнать у профессора уже сейчас.
— Профессор Мерсер, а для чего меня… меня создали?
— А вот это хороший вопрос Том. Очень хороший, — мужчина расплылся в широкой улыбке, при этом став похожим то ли на улыбающуюся змею, то ли лиса.
*End POV*
Мозгоклюйством с крестражем, как я уже говорил, занимался все зимние каникулы.
Впрочем, это не значило, что больше ничем не интересовался.
Да и вообще, надо поддерживать традицию и поздравить знакомых. Ну или «поздравить».
Скажу честно — была мысль жёстко перечеркнуть весь канон, выслав ДДД одну из гранат.
Но пришлось от неё отказаться — неизвестно, будет ли Тёмный Лорд вменяем или хотя бы удастся вправить ему мозги на место. А потому пока так рисковать не стоило.
Потому «Великому Светлому» досталась пара вырвиглазной расцветки тёплых шерстяных носков. С маггловским чесоточным порошком.
Я не жестокий, но и добротой к окружающим как-то не страдаю.
Снейп тоже получил неоднозначный подарок. Хотя и не такой пакостный. Скорее заставляющий задуматься. А именно — сборник «магических зелий», что понапридумывали различные маггловские писатели. Заказ обошёлся всего в тридцать галеонов у гоблинов. По сравнению с другим заказом — это мелочи.
А на рождественском ужине, на котором собрались все не уехавшие на зимние каникулы обитатели замка, я мог полюбоваться доставкой этого самого заказа.
Так как народу осталось всего ничего — бессемейные преподаватели, которых было подавляющее число, и полтора десятка учеников с разных факультетов и курсов, то этот ужин проходил за одним общим столом. Точнее за тремя, составленными буквой П.
