Спасти Ссср

До такого и при Сталине не додумались. Ну и на сладкое — в США не существует федерального закона о полиции, и даже законов штатов нет. Вопросы взаимоотношений полиции и гражданина регулируются либо судебными прецедентами, либо правилами работы, которые принимает... сам полицейский департамент. То есть, деятельность полиции регулируется актами, принимаемыми самой же полицией?

Ну, как вам такое?

А вот в СССР ситуация прямо противоположная — при Хрущеве МВД даже пытались ликвидировать совсем! Обосновывалось это тем, что при коммунизме не будет преступности. Через два года воссоздали, а потом за шестнадцать лет — великий министр Щелоков создал мощнейшее министерство. Достаточно сказать, что в середине семидесятых милиции удалось свести практически на нет воров в законе — это и Сталину не удалось. Однако, министр был в контрах с Андроповым, и Юрий Владимирович придя к власти, решил уничтожить МВД, направив туда дуболома Федорчука с заданием навести там порядок. Одновременно в министерство высадился десант сотрудников КГБ.

Тридцать тысяч самых опытных оперов и следаков выкинули, многих посадили. Били по площадям — сажали и увольняли за машину, за приусадебный участок, просто по недоверию, ничего не объясняя. Устраивали хамские разносы на аттестациях. Надо сказать, что в милиции невиновных оперов не было — дикая система, при которой надо было показывать раскрываемость не менее девяносто процентов (некоторые брали на себя социалистические обязательства довести раскрываемость до 101-102 % — за счет раскрытий прошлых лет!) привела к массовому укрывательству преступлений от регистрации. Менты просто отказывались брать заявления у потерпевших. И если в чем-то и был виноват министр Щелоков, покончивший с собой в декабре восемьдесят четвертого — это не в половиках и досках на дачу. И не в украшениях жены. А вот в этом. Знать — знал, а сказать на Политбюро, что пора прекращать очковтирательством заниматься — не посмел. Так все это и продолжается — милицейское подполье борется с криминальным подпольем. Честные менты не выдерживают и либо увольняются, либо их увольняют, а то и сажают — попадаются то те, кто не уничтожает сокрытые заявления в надежде все же помочь потерпевшему. Криминал все отчетливее понимает свою безнаказанность. Если убийство никак не скрыть — то кража, грабеж, изнасилование — запросто. Раз остались безнаказанными, два, три, начали что-то понимать. Что бывает дальше за этим пониманием — надо?

Не надо.

Все участники этой драмы — почти все — мертвы. Умер Юрий Владимирович. Только что покончил с собой Щелоков. Довели до смерти Крылова — начальника штаба МВД при Щелокове, серого кардинала министерства, идеи которого выводили МВД как орган правопорядка едва ли не выше КГБ. Но первым застрелился Папутин. История темная — он ездил с проверкой в Афганистан, там как раз были советники из милиции. Есть предположения, что Амин, Хафизулла Амин, прекрасно понимая, что Брежнев избегает с ним встречаться не просто так — пошел на отчаянный шаг и передал через Папутина письмо Брежневу. Может, советники подсказали, что Щелоков имеет прямой выход на Брежнева и Андропова ненавидит. А КГБшники — просекли ситуацию, и попросили отдать письмо. А Папутин не отдал. Вот и застрелился. Это было как раз в те дни, когда мы штурмовали дворец Амина, положив начало бесконечной афганской трагедии.

Они все мертвы — но преступники никуда не делись, и менты никуда не делись. Творит дела Федорчук, ломают систему. За пару лет работа двух десятилетий пущена псу под хвост. Девяностые — это не случайность. С одной стороны из системы выброшены тысячи военных и ментов — куда им податься, с их навыками. С другой стороны — те самые отморозки, которых вовремя не наказали за первую квартиру, за жестоко избитого сверстника, за сорванную шапку. Именно они станут поколением бандитской пехоты, вышедшей на улицы городов уже открыто...

А в милиции процессы прямо противоположные — каждое применение оружия считается ЧП и влечет прокурорскую проверку. А так как нюансов слишком много — в Нижнем Тагиле не счесть тех, кто неправильно применил оружие. Потому то многие решают, что лучше пройти мимо и ничего не заметить — чем подставляться. А некоторые начальники уже сейчас приказали выдавать оружие только на задержания. Безоружный милиционер — это полмилиционера, а может и меньше. А ведь уже сейчас начало поступать нелегальное оружие из Афганистана, да и в южных республиках у всех, кто хочет — оно есть.

Любой американский полицейский, если ему сказать что он будет нести службу без оружия — тут же напишет рапорт и уйдет.

Развал системы МВД надо прекращать сейчас — пока не стало слишком поздно. До того, как начнутся неприятности — криминальная мобилизация подросшего поколения, появления целой прослойки "афганцев" привыкших к насилию и появлению в криминальной среде профессионалов, изгнанных из правоохранительных органов и перешедших на другую сторону. К этому ко всему прибавятся проявления национализма — они тоже не случайны. Новое поколение, которому не пришлось мерзнуть, голодать, воевать, но уже не верящее в идеалы социализма — удовлетворит свои потребности по первым этажам пирамиды Маслоу — и ему захочется "странного". В России это будут подростковые группировки, потом неонацисты — это в стране, которая потеряла двадцать шесть миллионов. А в союзных республиках — это все уйдет в "независимцев". Потом они поймут что не все так просто — но будет поздно, да и сложно признаваться в собственных ошибках прежде всего самому себе.

А самые активные... самые активные конечно выиграют. В столице новоиспеченной страны — американское посольство, британское посольство. Можно идти туда, тусоваться, там какие-то гранты раздают, бесплатно на обучение молодых лидеров отправляют. На край можно получить визу и уехать. Потом гордо писать домой — я устроился в отель, начинал туалетчиком, а теперь я уже менеджер. Карьеру сделал...

Нет не то чтобы стыда — нет понимания. Я получил грант, освоил, на халяву в Брюссель съездил. А то что твои сверстники нищие, работы нет, перспектив нет — это пофиг. Мне хорошо — и слава Богу...

Так получилось, что во время Арабской весны я оказался в Египте. У меня была уже американская грин-кард. И это было последнее мое задание — но... попросили помочь. Я был там, в гуще событий, я знал лидеров этой весны. Знаете, что меня поразило в них? Арабскую весну начинали такие же "яппи", "молодые профессионалы" как и у нас (в России то есть). В основном это были люди которые отучились там, которые работали на международные компании, не вылезали из Дубая и Абу-Даби, и неплохо зарабатывали. Но что меня поразило — и чем они очень отличались от наших, СНГовских мутил — они искренне любили свой народ. Они отличались от этого народа не меньше, чем наш московский манагер отличается от дяди Васи из глубинки. И народ им любовью в общем то не ответил — на первых же свободных выборах большинство проголосовало за радикальных исламистов, которые тут же начали свободы сворачивать. Но они все равно его любили. Они любили тех кто роется в помойках, чтобы выжить. Тех кто катает туристов на верблюдах по шестнадцать часов в день и живет на чаевые от туристов. Тех кто не может найти работу и в тридцать лет живет с родителями. Они всех их любили, они считали себя частью этого самого народа, они не делили страну на то что внутри МКАД и то что за ним. И да, они сильно разочаровались, и не просто так после этого всего так сильно выросла эмиграция из Египта. Но все равно...

Там было то чего у нас нет и близко.

Ну, что ж. Справка КГБ. Они ее сделали как краткий список осужденных по "профильным" статьям. В основном антисоветская литература, к которой относится и националистическая. Время от времени — попадаются самосожженцы, или например, в седьмое ноября вывесили флаг Украины — националистический. Кого-то отправили на принудительное психиатрическое лечение — в Днепре целая больница под это...

Истинной опасности — уже обособившихся и осознавших себя как национальные элит — КГБ не видит в упор.

Ну что — будем восстанавливать равновесие силы. Перекос в пользу КГБ — это большая ошибка, необходимо как можно быстрее усилить МВД. Причем усилить и розыск, оперативные подразделения — через пару лет иначе прервется цепь обучения, старшие уже не смогут передать младшим свой опыт, а настоящих. И нужно с нуля создавать ОМОН. Как на местах — так и центральные органы, причем достаточно мощные, чтобы справляться с конфликтом типа карабахского. Нужно уже сейчас готовиться к неприятностям по типу Северной Ирландии. Нужно уже сейчас создавать оперативные подразделения по борьбе с мафиозными структурами, нужно вообще признать что в стране есть организованная преступность и с ней начинать бороться не исподтишка — а открыто.

Начинать надо как всегда — с человека. Ни в коем случае это не должен быть человек из КГБ. Не должен это быть и гражданский — нужен кто-то, кто сразу будет пользоваться доверием у рядового состава и сможет под свое имя вернуть в органы тех, кого вышвырнули. И кто сможет вышвырнуть из органов лишних — например, генерал-полковника Чурбанова. Которому в органах точно — не место.

Кадровый состав МВД я знал плохо. Но чем дальше — тем больше всплывала только одна кандидатура.

Генерал Олег Еркин. Бывший начальник МУРа, с 1983 года на пенсии по болезни. Ему немного за пятьдесят. Насколько я помню, он вылечится, и в девяностые вернется в МУР уже внештатно. Так он — опер с юности, с шестьдесят девятого — один из оперов центрального аппарата, которые командируются в регионы на усиление по самым громким и сложным делам. Но главное не в этом, а в том, что если в МВД что-то еще не обосрано, то это — МУР. Человек, которому поверят — должен быть оттуда.

Проблема в том, что Еркин — действительно болен. А работать вполсилы он не сможет, не те сейчас люди. Но, по крайней мере — если и не сам, то пусть порекомендует. И поможет. Оформим какую-то должность хотя бы в отделе административных органов.

Решился, снял трубку

— Зайдите.

Когда появился Болдин, написал записку

— Нужно устроить встречу с этим человеком. Как можно быстрее и в неофициальной обстановке. Слышал, он сейчас болеет, может в санатории МВД лежит, или дома. Как бы то ни было, внимания не привлекать.

— Понял.

Настучит? Не думаю. Здесь у всех аппаратное чутье непропорционально развито. Черненко при смерти, у всех вопрос на уме — кто. А обслуга прекрасно умеет оценивать шансы хозяина в аппаратной борьбе. У меня они есть, хотя бы потому что я — борюсь. Потому — стучать не будет, наврет в отчете. Место в стае нужно всем...

Дальше особо рассказывать нечего. А к вечеру — появился Болдин, сияя как медный грош и сказал — человек в Москве, готов встретиться.

Дальше расклад такой — Болдин заказал машину из гаража. Но когда Волга пришла, я сел в Волгу — а Болдин — в ЗИЛ и отправился в распределитель за продуктами и шмотьем. Список покупок составила Раиса Максимовна.

Как то так. Если и заметят — то сделать ничего не успеют. Черненко осталось несколько дней...

Москва, Москва...

Уже темнеет — но не так как зимой, весна совсем близко. Знакомая — и в то же время незнакомая. Почти нет реклам, у обочины мало машин, уродливые оранжевые снегоуборщики сгребают снег. Снег тяжелый, мокрый, весенний. Надеюсь, что последний и верю в весну...

Остановились у обочины, за нами встали две Волги — охрана. Я выбрался из машины на снег, подлетели прикрепленные...

— Михаил Сергеевич

— Мне надо встретиться с одним человеком. За мной не ходить, если только краем, чтобы я вас не видел

— Так же нельзя. Нам надо проверить...

— Человек, с которым я встречаюсь — ветеран МВД. Что, по-вашему — нельзя доверять милиции?

Девятиэтажки, новые совсем, на первом этаже — стекляшка. Очередь, но небольшая. В глубине дворов — хоккейная коробка, неосвещенная. Растительности нет — не выросли пока деревья. Но освещение хорошее — лампы пока не перебили...

На одной из скамеек у подъезда — сидит человек. Я подошел

— Присяду?

— Да, пожалуйста...

Несколько секунд оба помолчали, глядя на фонарь и на снежинки в луче света...

— Олег Александрович...

Рядом со мной — сидел кадровый сыщик, МУРовец, человек с земли. Пока он был на своем месте — это были едва ли не самые спокойные годы за всю историю Москвы...

— Михаил Сергеевич...

Сыщик был удивлен — и даже скрыть того не пытался.

— Удивлены?

— Признаться, да. Даже попросил проверить на телефонной станции — сказали, да, звонок из ЦК КПСС.

— А чему именно? Удивлены?

— Ну, тому, что нас в Политбюро знают.

— Кто же МУР то не знает.

Я посмотрел на часы... черт, стрелки не светятся. Привык ко всему хорошему...

— Олег Александрович...

...

— О нашем разговоре — ни слова. Никому. Даже жене.

Сыщик ничего не ответил, но это и был ответ

— Процессы, которые сейчас происходят в МВД — прямо угрожают безопасности и общества и государства. Если немедленно не прекратим ломать систему — немедленно — через лет пять на улицу не выйдем.

Мы повернулись друг к другу. Сыщик смотрел на меня с недоверчивой надеждой

— Вы, а так же ваши товарищи, должны узнать и запомнить — у вас есть друг. Он не считает вас взяточниками, бездельниками и лжецами

Еркин тщательно обдумал ответ

— Я в отставке — сказал он

— Это неважно. Бывших сыщиков не бывает.

— Михаил Сергеевич... что вам нужно.

— Мне? Чтобы кто-то сел и написал реформу МВД.

— Закажите в НИИ МВД

— И получу холуйскую отписку.

...

— Олег Александрович... любым делом должен заниматься профессионал. Я мало кого знаю в вашей системе и мне не к кому обратиться. Но я хочу помочь. Прекратить погром и восстановить МВД таким какое оно было при товарище Щелокове. Может, даже и лучше. Реабилитировать тех, кто был необоснованно уволен с работы и может даже привлечен к уголовной ответственности.

— В ЦК есть люди готовые нас поддержать?

Я разозлился

— Олег Александрович... а кто, по-вашему, работает в ЦК? Холуи? Идиоты? Вредители? Кто, ответьте.

...

— В стране высокая латентная преступность. Процветает насилие — малолетки друг друга лупят уже арматурой. Будем ждать, пока количество перерастет в качество? Или все-же что-то предпримем на утверждение?

На самом деле — я знал опыт Роберто Джуллиани, бывшего прокурора, ставшего мэром Нью-Йорка именно на обещаниях побороть преступность. Обещание он выполнил. Как? Теория разбитого окна — если разбито одно окно, и его быстро не вставить — то вскорости разбитыми будут все окна. Применительно к Нью-Йорку это значило, что полиция и прокуратура стали жестко бороться именно с мелкими правонарушениями. В итоге за несколько лет они выдавили из Нью-Йорка всю шпану, от которой и стоило ждать преступлений. В итоге у них по моему в 2018 году был промежуток, когда в многомиллионном городе двенадцать дней не было не только ни одного убийства — но вообще ни одного насильственного преступления. Это кстати к тому, можно ли побороть преступность — можно, если бороться. Понятно, что это все было до того как жизни черных стали иметь значение — в 2021 году в Нью-Йорке ввели чрезвычайное положение из-за стрельбы на улицах, число насильственных преступлений возросло в короткое время более чем в сто раз по некоторым составам.