Спасти Ссср

Подводная часть была куда более интересной. Придя к власти, Маргарет Тэтчер начала дерегуляцию Сити — финансового сектора — и снижение налогов. Одновременно с этим — начали поступать деньги от скважин Северного моря, сильно улучшился платежный баланс и появился интернет, намного упростивший трансграничные банковские операции. Инвесторы из США кинулись скупать Британию, но почти сразу схема стала куда более интересной. В США со времен Великой депрессии действовали ограничения на спекулятивную деятельность, в частности закон Гласса-Стигала, запрещающий одновременно занимать классическим банкингом (выдавать кредиты) и инвестиционным (играть на бирже). Интернет и дерегулирование в Лондоне сделали возможными обход этой схемы — американские инвесторы выводили деньги в Лондон и инвестировали оттуда, но подчиняясь британскому, а не американскому законодательству. Все это привело к тому, что Клинтон отменил закон Гласса-Стигала как не имеющий смысла — но британцы ответили еще большей либерализацией банковского и инвестиционного сектора.

Так, шаг за шагом — и пришли к кризису 2008 года, потрясшему основы западного финансового мира и последствия которого давали о себе знать и десять лет спустя...

Буш и Тэтчер встретились в британском посольстве, окна которого выходили на Кремль, находившийся совсем рядом, на другом берегу реки. Никакого протокола не велось, оба политика должны были в течение ближайших нескольких часов покинуть страну...

Маргарет Тэтчер с бокалом любимого виски стояла на балконе второго этажа и смотрела на светящийся в темноте Кремль. За спиной — с едва слышным шелестом колыхался британский Юнион Джек, горели окна посольства — зная что тут премьер, большинство сотрудников было на своих местах. В сыром, морозном воздухе — пробили куранты...

— Маргарет... — Буш вышел на балкон, одетый в теплую форменную куртку ВВС США — как тебе вид...

— Мне это не нравится — зло сказала Тэтчер

— Что он тебе сказал?

— Ничего хорошего — отрезала Маргарет — но дело не в этом. Мы виделись всего несколько месяцев назад. И я его не узнала...

— Власть меняет людей. Часто не в лучшую сторону.

— Нет-нет. Здесь что-то не то.

Тэтчер была бойцом, политическим бойцом и бойцом по жизни. И для нее было важно, является ли человек напротив нее таким же бойцом. Среди мужчин такие попадались редко. Особенно среди британских аристократов — она вынуждена была взять в кабинет некоторых из них, того же сэра Дугласа Херда. Но она была невысокого мнения о них. Если бы кабинет набирала она, без обязательств перед партией — она бы взяла только выходцев из низов, которые прогрызали путь наверх зубами и ради власти готовы были на все — предать, растоптать, убить. Горбачева она просекла с самого начала — типичный лейборист, который умеет красиво обещать рабочим и за счет этого выезжать. Таких полно, и именно они довели Великобританию до такого состояния, обещая и распределяя, вместо того чтобы работать. Профсоюзы привыкли доить и шантажировать бизнес, а шахтеры — государство. Но тут она увидела перед собой совсем другого человека, пусть и похожего внешне.

Бойца.

— Может, это двойник?

Буш засмеялся

— Перестань, Маргарет это уже слишком. Чтобы подготовить двойника нужно несколько месяцев как минимум. А Горбачев год назад был всего лишь одним из Политбюро.

— Тут что-то не так.

— Что планируешь делать?

— Ты заметил, как он говорил с уль-Хаком. Тот чуть не упал.

— Понятно о чем.

— Нет, не понятно. Уль-Хак военный, он не робкого десятка. Генерал или даже фельдмаршал, не помню. Чем его можно было так напугать?

— Я попробую выяснить через посольство.

— Хорошо. Надо попробовать его на зуб. Интересно такой ли он, каким хочет выглядеть.

Буш благоразумно промолчал. Совсем недавно было планирование по Афганистану — проблема доставки грузов. Часть грузов расхищалась пакистанскими военными, еще часть — агрессивными племенными милициями (караваны были в опасности по обе стороны границы) — а на той стороне границы свирепствовал спецназ. Возникла идея управляемой парашютной доставки — сбрасывать грузы с самолетов С-130 при прикрытии их американскими и пакистанскими F16. Один из аналитиков Совета национальной безопасности спросил — а что если русские собьют наши самолеты и начнут Третью мировую войну? Ответа не нашлось и обсуждение тем самым сошло на нет.

— Это будет твоя попытка, Маргарет.

Тэтчер презрительно посмотрела на долговязого техасца

— Разумеется. Но только до того момента, пока вечеринка не станет по-настоящему крутой...

А я, после поминок, в двенадцатом часу ночи приехал домой...

Там никто не спал. Ирина... с мужем. Раиса. Я в очередной раз понял, что подставляю их и ставлю на кон не только свою судьбу, но и их.

Они все были в большой комнате... там люстра была. Большая, с абажуром. Я пошел на свет из комнаты... и так и остановился на пороге. Я смотрел на них, а они — на меня.

Молчание прервала Раиса Максимовна.

— Миша, ты... ужинать будешь?

— На поминках... поел — сказал я

Раиса Максимовна не выдержала — бросилась ко мне, расплакалась. Нам с большим трудом удалось усадить ее за стол.

— Все нормально... ну что ты... так. Работа есть работа. Мы в Москву, когда переезжали, обо всем говорили, так?

— Миша, ты поешь — каким-то странным голосом сказала Раиса — с поминок... так нельзя. Ты поешь ... обязательно поешь. Мы приготовили...

Когда часы давно пробили полночь и Раису Максимовну удалось в комнату увести — подошла Ирина. У них уже в семье пополнение было, внучка родилась. Настоящий Горбачев мне все это подсказал — спасибо ему.

— Папа... как же... мне с работы увольняться?

— Зачем?

— Но как же...

— Работай, как все работают. Ты многого добьешься.

— Дочь генерального секретаря...

Теперь расплакалась и она

— Пап, зачем...

— Сам не знаю — просто сказал я

— А отказаться было нельзя?

— Нет — вот это я сказал твердо — нельзя...

Надо ложиться, но сна ни в одном глазу. Не знаю, как завтра работать буду. Как то придется.

Открыл альбом, смотрю старые фотографии. Вот... я, дед, бабка. Дед — председатель колхоза. В тридцать седьмом арестовали за троцкизм. Не расстреляли — вернулся, снова стал председателем.

Какую страну они строили?

Понятно, что не ту которую построить получилось. Никто и никогда не узнает, какой была бы советская страна без войны. Те, кто погиб... это не просто цифры потерь. Погибли те, кто верил. По-настоящему верил. Те кто готов был отдать все что у него было — жизнь в том числе — за будущее счастье, причем не просто счастье — а счастье в равенстве.

Комунна Макаренко — это ведь не сыграешь.

А еще эти люди верили в братство труда, в то что народы больше не должны воевать, тем более так страшно, как в Великую войну. Они и в самом деле верили, что народы за границей, трудящиеся — ждут что их придут и освободят.

Дорого обошлась эта наивность.

Разбитого не склеить. Той страны не вернуть. Вероятно, коммунизм как они мечтали — уже не построить.

Но есть страна. Неплохая страна. С поголовно грамотным и хорошо образованным населением. С мощной промышленностью и каким-то, но сельским хозяйством (земли, по крайней мере, вдоволь). С армией, которая проиграла только одну войну — Польше.

Это ведь дорогого стоит. И позволить этому всему развалиться...

Дед, не мой дед — сурово, как и все люди того времени — смотрел на меня с фотокарточки. И я даже не мог сказать ему "прости" за то, что предаю то, ради чего он клал свою жизнь. Это ведь был не мой дед, верно?

* Интересно, что в этой кампании впервые номинировался Джо Байден. Демократы в тот момент выставили Уолтера Мондейла, который с трудом победил даже в родном штате. Возможно, что более опасным соперником был бы как раз Джо Байден.

** Это правда. Рейган например, приехал в Боливию, а назвал боливийцев "граждане Бразилии". К концу второго срока он был почти неработоспособен

Что интересно, такая система отличается от всего что есть, например, на постсоветском пространстве. У нас проигравшие политики остаются в политике, пытаются избраться депутатами и ведут партизанскую или открытую войну против победившей стороны по принципу "чем хуже, тем лучше". То есть, кто бы ни пришел к власти — все остальные будут мешать ему или им проводить в жизнь свою программу в расчете на то, что тот провалится и избиратели откажут ему в доверии. Несложно догадаться, что при такой системе вообще мало что можно сделать. Примером такой вот демократии является Украина и первые десять лет постсоветской России — и там и там реформы были сорваны, а страны превращены в руины. В США эта система сломалась после избрания Трампа, когда проигравшие демократы повели против него войну.

В принципе, здесь находится и ответ на вопрос, почему на постсоветском пространстве так силен авторитаризм — а попробуйте чего-то добиться при такой демократии

Москва

14 марта 1985 года

На работу я приехал уставшим как собака (нормально поспать так и не удалось), в расстроенных чувствах и еле живой. При том, что и пил то вчера крайне умеренно.

Надо было выбирать кабинет — но на это не было, ни сил, ни желания. Генсек по традиции каждый раз выбирает себе кабинет, я бы — будь моя воля — не только бы не выбирал кабинет, но и выехал бы из Кремля. Пока обосновался бы на площади Ногина, потом построили бы специальный город по типу Вашингтона, удобный для работы и современный — а в Кремле создали бы музейно-туристический комплекс. Но — так нельзя.

Потом пришли Громыко и Пономарев. Западные гости разъезжались, а вот лидеры стран Восточного блока, СЭВ — оставались. По традиции им надо было встретиться с новым Генеральным секретарем.

А мне надо было решать, что делать.

Ярузельский. Самый проблемный из всех. Во-первых — Польша капитально влезла в долги, живет не по средствам даже сейчас. Долги в основном номинированы в долларах. Никакого заговора тут нет и в помине — просто польский гонор никуда не делся и не денется, наверное. Польские власти, понимая негативное к ним отношение — пытались задабривать население социальными взятками. Население продолжало бунтовать — на каждой забастовке терялись деньги. Потом пришли кредиторы и потребовали деньги назад. Кстати, в этом тоже не было заговора — в США разбушевалась инфляция, долги были в долларах, получить их надо было как можно скорее.

Потом, когда стало понятно, что партия не справляется — Ярузельский устроил государственный переворот, ввел чрезвычайное положение. Сейчас ситуация в своеобразном клинче -активисты кто уехал, кто сидит, расстреливать никого не стали. Самый популярный политический деятель в стране — Иоанн Павел II. За ним — рабочий Лех Валенса. Народ требует построить католический храм в образцовом городе Гута Сталове, где храма изначально не проектировалось (это был город, построенный с нуля рядом с огромным металлургическим комбинатом). В страну поступает копировально-множительная техника по линии церкви, печатаются листовки, пропаганда, воззвания. В общем ситуация на грани потери контроля и страна по-прежнему не сводит концы с концами.

Хонеккер. Второй по проблемности. ГДР так же в долгах как в шелках, разница в том что основной кредитор ФРГ, а денег они пока не потребовали. Но если потребуют — будет дефолт. Есть и плюсы — вторая экономика СЭВ. У них производится полно потребительских товаров, которые имели бы большой спрос в СССР. Если с кем и обсуждать реформы СЭВ по модели ЕС, то это с Хонеккером.

Густав Гусак. Третья экономика СЭВ, с ними тоже можно наладить адекватный обмен. Проблем у них меньше чем в ПНР, а долгов меньше чем у ГДР. Но вопрос 1968 года никуда не делся — это все висит между нашими народами как темная туча. Интересна его "политика нормализации" — отказ от политики в обмен на сносное материальное существование. Гусак кстати интересен многим — в тридцать третьем он, еще двадцатилетним опубликовал хамский фельетон на Сталина, после войны сел в тюрьму как поддерживавший словацкий фашизм, в шестидесятом вышел из тюрьмы, а уже в шестьдесят девятом стал главой государства. Но мне более интересен его премьер — Любомир Штругал, который сумел перезапустить экономику в условиях социалистических ограничений и обеспечить приличный экономический рост, который в общем то и стал тем бархатом, который обеспечил исключительно мирный характер событий 1989 года. Ни Гусака ни Штругала ни кого либо еще даже не судили, а реабилитированный Александр Дубчек был реальным конкурентом Вацлава Гавела на высший государственный пост в стране.

Янош Кадар. Самый веселый бардак в социалистическом лагере, ВНР тоже с трудом сводит концы с концами — но именно венгерский опыт у всех на слуху наряду с югославским как направление реформ. Интересно узнать, чем же он так интересен.

Тодор Живков. С Болгарией проще всего, взять с нее особо нечего, разве только овощей и фруктов побольше и активизировать выездной туризм в Болгарию. Болгария интересна другим — именно там жил и работал Никола Гешев, основатель теории "гэбэшной демократии", который сказал — и через пятьдесят лет мои последователи будут править Болгарией. Суть его теории проста — к выборам можно допускать любого политика, у которого есть куратор, и который дал расписку о сотрудничестве. На территории бывшего СССР — история, в общем-то, опровергла Гешева — не счесть гэбэшных стукачей, которые возглавили народные фронты, которые надрывали глотки на митингах и потом становились отцами нации и голосами совести, мать их.

Ну и Николае Чаушеску. Диктатор Румынии, бывший карманник. Он не наш ни на грамм, ни на йоту. Но он играется в смертельные игры на Востоке и может быть неожиданным нашим союзником. В страну он впустил террористов с Ближнего Востока, на территории Румынии есть лагеря их подготовки, во главе этой системы стоит Андрута Чаушеску, брат президента. Сам Чаушеску относится к типу национал-коммунистов как Энвер Ходжа или Тито — то есть таких которые готовы на жесткий разрыв с Москвой. Сейчас в его стране зреет недовольство, которое может вылиться во что угодно — а армия играет в свою и очень опасную игру. По воспоминаниям участников событий 1989 года, армия поддержала восстание после того, как только что назначенному министром обороны генералу Виктору Стенкулеску позвонил директор ЦРУ. До этого Стенкулеску приказал открыть огонь по людям в Тимошоаре, а теперь он приказал армии вступить в бой с войсками госбезопасности и боевиками Андруты Чаушеску и сыграл ключевую роль в аресте, судилище и расстреле Николае Чаушеску и его жены. Как видите, румынский министр обороны готов воевать и со своим народом, но только пока ему не позвонит директор ЦРУ. Ну не мразь ли.

Решили так — распределяем между нами троими по два человека — а потом общая формальная конференция. Был риск, что тот, кто не попал ко мне, обидится — но товарищи Пономарев и Громыко сказали, что уладят этот вопрос, кроме того — будет и общая встреча, где будут участвовать все.