Спасти Ссср

...

— Но у русской и национальной интеллигенции есть одно важное отличие. Русская интеллигенция — она народу чужая и русский народ ей тоже чужой. Она никогда не была частью народа, они всегда сверху, поучают, направляют, оценивают — но частью народа себя не считают. А вот национальные интеллигенции — для них их народы свои. Они их часть, они всегда разделяли с другими их национальное чувство. А ты своими народными фронтами — дал им точку консолидации. Когда они почувствуют за собой силу, а за центром слабость -они пойдут на прорыв.

Вечером с Раисой Михайловной разговор опять сорвался... нет, не на крик к счастью — на дела. Видимо, это теперь навсегда так — личной жизни у нас нет, семейной тоже нет — ничего нет. Дела... дела... дела. И видимо так надолго. Впрочем, я сам на этот путь встал, мне по нему и идти...

— Рая ... — сказал я — как у тебя в институте? Извини, сейчас прямо ничего не получится, нескромно будет, но ты по крайней мере людей присматриваешь?

— Присматриваю. Но ты же видишь, как к этому относятся. Мераб отказался сразу. Левада думает.,.

— Предложи им приличные зарплаты. Две, три тысячи...

— Да разве в зарплатах дело?

Эх, Рая, наивная ты моя шестидесятница. Видела бы ты, как они будут и в девяностые и после них — перед олигархами пресмыкаться. В них дело, в них. Всегда в них, это только на вид они — я не такая, я жду трамвая. А на деле — клейма ставить некуда...

— Несколько человек из ведущих — смогу прикрепить к нашему распределителю. Но с этим осторожно. Должен быть членом партии и все такое...

Москва, СССР

Управление безопасности МИД СССР

17 марта 1985 года

В семидесятые годы — в МИД СССР было организовано специальное подразделение, изначально из прикомандированных, а потом из своих безопасников и контрразведчиков. Задачи их были — проверять работу безопасности посольств по всему миру, проверять сотрудников дипкорпуса, давать рекомендации, заниматься безопасностью МИД в самом СССР... короче, контрразведка, только своя и маленькая. Попасть в безопасность МИД считалось огромной удачей, потому что это были единственные контрразведчики, которые ездили и ездили по миру много. В основном в МИД отправляли на пять лет, но если хорошо себя показал — могли и продлить. Это была как своего рода "советническая командировка", только внутри страны.

Павел Иванович Кононенко, начальник сектора (должность по здешним меркам подполковничья, хотя он майор) — когда над дверью кабинета в МИДовской высотке загорелся зеленый огонек, резко встал, одернул пиджак (немецкий, то есть на самой грани) и шагнул к кабинету. Несмотря на каменное лицо, опытный человек определил бы что Кононенко нервничает, хотя этого и не показывает.

— Вызывали, Владимир Дмитриевич?

— Дверь закрой...

Кстати, несмотря на тяжелейший провал, с уходом на Запад аж, главы советской делегации при ООН — им ничего не сделали. Во многом, потому что о них ничего и не знали.

— Садись...

Полковник разминал в пальцах сигарету — когда она совсем истреплется, выбросит в мусорку

— Значит, у нас — сказал полковник — товарищ Горбачев хорошо владеет английским. Так?

...

— Не слышу! Что, язык проглотил!? Там то только так чесал!

— Так точно.

— Откуда узнал?

— Марина... ну то есть Марина Михайловна, супруга моя — им преподавать назначена... Ну то есть товарищу Горбачеву. Она в МИМО преподает, и...

— И?

— Ну, она сказала — странно, ей при первом занятии показалось, что товарищ Горбачев знает язык намного лучше, чем хочет показать. Она и удивилась — зачем ему тогда учить язык, если он и так его знает...

— Ясно. А ты не нашел ничего лучшего, как это обсудить с подчиненными, так?

За спиной полковника висел на стене плакат. На нем было написано — не болтай, в такие дни подслушивают стены. Недалеко от болтовни и сплетен до измены....

— Ты куда кстати едешь?

Кононенко все понял

— Во Францию, Игорь Иосифович

Полковник достал опечатанный журнал, полистал. Зачеркнул одно и вписал другое

— Во Францию поедет Беклемешев. А ты вместо него поедешь в Судан. По пути подумай над своим поведением

— Есть.

Полковник внимательно смотрел на подчиненного

— Все понял?

...

— Это хорошо, что настучали мне. Если бы настучали Володхину...

Кононенко все понимал. Володихин — секретарь парткома. Если бы про разговоры в курилке настучали ему, он бы собрал партсобрание и влепил бы выговор за политическую незрелость. А с таким выговором не то, что в Судан — в Болгарию не выпустят.

— Как наказывать остальных болтунов решай сам — сектор твой. Но в этот год — ты считай, на карандаше. Еще один залет — и пойдешь обратно самиздатчиков и баптистов ловить.

— Есть.

Полковник спрятал журнал

— Дурак ты. Тут даже стены имеют уши. И завистников на твое место — полон пруд. Иди.

Москва, СССР

Старая площадь

19 марта 1985 года

Утром — заехал на Старую площадь, пока тут остаюсь. Принесли рабочий график визитов — согласовывать. Это ведь тоже — высокое византийское искусство, куда генсек в первую очередь поедет, тем больше благоволит. Я выбрал Киев как место первого визита. Украина.

Затем — пришли с министерства обороны. Первым я принимал генерала Ивашутина.

Ивашутин — легенда, двадцать пять лет во главе ГРУ, больше столько никто не отработает даже близко. У него на могильной плите напишут — жизнь отдана разведке. И это не просто слова — так и есть. Ивашутин обладал великолепной, практически компьютерной памятью — мог говорить о чем угодно, об обстановке в любой точке земного шара по памяти.

И тот факт, что я принимаю начальника ГРУ первым из военных, раньше чем министра обороны и начальника генерального штаба — тоже думаю отметят.

Понятно, что начальник ГРУ пришел с папкой с докладом, но я буквально за несколько минут пролистал его и отложил в сторону. Настало время для серьезного разговора...

— Товарищ Ивашутин... как вы считаете, мы можем победить в Афганистане?

Ивашутин явно не ожидал такого вопроса, но сориентировался быстро

— Полагаю, что сможем, товарищ Генеральный секретарь.

— А я думаю, что нет. Кстати, я Михаил Сергеевич. По крайней мере, с таким подходом к делу мы точно не победим.

Ивашутин... я прекрасно понимал, о чем он сейчас подумал. Это не так сложно, читать мысли людей. Он подумал, что я сейчас начну разнос начальственный.

И ошибся.

— Смотрите. Афганистан. Давайте, подойдем к карте.

Мы подошли к карте. Карта на стене — один из признаков кабинета большого начальника, вместе с телевизором и двойной дверью.

— Посмотрите. С этой стороны Пакистан, с этой — Иран. По сути у Афганистана только три соседа — мы, Пакистан и Иран. Кстати, как Пакистан себя ведет в последнее время?

— Сейчас затишье... Михаил Сергеевич. Снег, горы сейчас непроходимы. Наши радиопосты на границе отмечают снижение активности работы их радиостанций.

— Хорошо. Пакистан — враждебен нам, там у власти одиозный военный режим, с американской военщиной в качестве лучших друзей. Иран?

— Иран после событий семьдесят девятого враждебен нам, Михаил Сергеевич. Они называют нас Малым сатаной.

— В таком случае, мы имеем страну, нетвердой, я бы сказал социалистической ориентации, окруженную с двух сторон из четырех, даже из трех, учитывая Белуджистан — врагами Советской союза, да еще и с хронической распрей в руководстве. Кармаль так и пьет?

Такого резкого вопроса — Ивашутин тоже не ожидал.

— По нашим данным держится... в рамках.

— Кой там в рамках! Война идет! А он...

Я вернулся за стол

— Товарищ Ивашутин. Вы опытный человек, фронтовик. Много чего повидали. Скажите, это правильно, когда мы юнцов туда направляем? Туда, за речку? А то что мы там делаем? Заставы эти, посты — они кому нужны? Каждый такой пост — мишень для душманов. Причем им для успеха надо быть сильными только в одном месте — там где они намерены нанести удар. Нам же надо быть сильными везде. Несправедливо немного, вам так не кажется? Душманам что надо — в день один, два, три наших пацана — не больше. И так — год, два, три...

Я говорил и видел — достаю. Достаю до цели ... ну не может этот мужик, офицер, генерал, фронтовик и разведчик — этого не понимать. Прошли те времена, когда в почете были те, кто гнал личный состав волнами в атаку, на пулеметы. Сейчас для офицеров, для нормальных офицеров солдаты — это чьи-то дети, направленные для прохождения. И попавшие в Афган. Не просто так — такой процент жертв офицеров... они то свою дорогу, свой путь сознательно выбрали.

— Товарищ Горбачев — сказал Ивашутин — если партия прикажет... я сам готов туда идти.

Я хлопнул ладонью по столу

— Нет! Нет!

...

— Партия не прикажет! Надо брать ответственность на себя! И воевать так, чтобы гибли их дети. А не наши!

Я достал листок бумаги, ручку. Начал писать записку, одновременно говоря

— Товарищ Ивашутин. Записку, которую я пишу — отдадите товарищу Маргелову, из ВДВ. Он сейчас в группе генеральных инспекторов, то есть относительно свободен. О разговоре здесь никому. Записка товарищу Маргелову — это на случай, если вопросы возникнут, к нему или к вам. Вот еще одна записка, это к товарищу Смирнову Леониду Васильевичу*.

...

— Товарищ Маргелов сейчас от должности командующего ВДВ освобожден, в группе генеральных инспекторов, то есть у него более — менее день свободен, в то время как вас от текущей работы никто не освобождал... и вряд ли в ближайшее время освободит. Потому товарищ Маргелов сможет работать над планом мероприятий на постоянной основе, а вы окажете ему помощь — вы и товарищ Смирнов.

...

— Мне нужно проработать вариант, когда мы выведем полностью из Афганистана срочников, оставим только сверхсрочников, офицеров и спецназ. Контролировать всю, и даже большую часть территории Афганистана невозможно, да и смысла нет никакого. В конце концов, есть афганская армия, афганцы сами должны защищать завоевания своей революции. Никто, в том числе и мы не обязаны защищать завоевания Апрельской революции вместо них самих....

...

— Как вариант, продумайте оставление всего юга, кроме может быть Кандагара и всего Востока кроме может быть Джелалабада. Еще один вариант — продумайте отступление в районы, в которых велика доля национальных меньшинств, то есть не пуштунов. И которые имеют мощные естественные рубежи такие как Саланг.

Ивашутин достал блокнот и начал записывать

— Второе. В Пешаваре находится так называемая "семерка", в том числе такие одиозные личности, как Раббани, Хекматияр, Халес. Руки у них в крови и афганцев и советских солдат, отступать им некуда, да и не отступят они. Если умеренные, такие как Гилани останутся одни, они могут пойти на переговоры с Кабулом и создание правительства национального согласия. Но пока живы Раббани, Хекматияр, Халес — этого не может произойти, потому что эти люди готовы на все, в том числе и убить всех умеренных, выступающих за прекращение бойни и переговоры. Следовательно...

Что из этого следовало, было понятно и ежу

— Проработайте вопрос с привлечением прогрессивных сил на Ближнем Востоке. Например, сил палестинского сопротивления или йеменцев. Но мы не решим вопрос защиты Афганистана, пока те кто засел в Пешаваре чувствуют себя в полной безопасности. И второе. Необходимо найти решение по контролю за территорией Афганистана. Причем это должно быть техническое, прежде всего решение. Пока существуют безопасные укрепрайоны, пока существуют территории, на которые мы вообще не можем проникнуть — задача не решена. Панджшер мы уже чистили несколько раз, понесли большие потери, но результата нет. Основные силы душманов уходят либо в пещеры, либо в зеленку, как только советские войска завершают зачистку — они возвращаются. А они должны знать, что они в опасности повсюду и всегда, и днем и ночью, и никто не знает, в какой момент пуля или ракета завершат их жизненный путь. Решение, повторяю, должно быть техническим, а не размещать сторожевые заставы или пытаться вербовать агентуру в душманской среде. Посмотрите американский опыт во Вьетнаме... поговорите с авиастроительными КБ...

Ну, если не додумаются про ударный беспилотник. Головы полетят, и в Гостехкомиссии и в Минобороны и...

— Третье. Для чего собственно нам потребуется товарищ Маргелов. Опыт спецназа ГРУ полученный по итогам войны в Афганистане нужно изучать и тиражировать. То есть, мы должны подтянуть морскую пехоту, ВДВ и часть внутренних войск до уровня спецназа ГРУ. То есть — умение действовать небольшими группами, в тылу, без поддержки, соответствующая материально-техническая база. Школы обучения и переподготовки, прежде всего сверхсрочников и сержантского состава. Умение бороться с бандами...

...

— А что касается спецназа ГРУ, товарищ Ивашутин, то мы и здесь должны применить опыт Афганистана. Спецназ должен стать из просто боевой единицы — агентурно-боевой. Может, я неправильно выражаюсь, поправите. То есть, офицер спецназа должен не только уметь взрывать и стрелять. Он должен иметь навыки оперативной работы во враждебной среде. Возможно, даже некоторые криминалистические навыки... чтобы справиться с бандитами это необходимо. Должен иметь знания по психологии, уметь вести переговоры и договариваться с лидерами племен... и все это он должен уметь сам, должен уметь научить этому подсоветных. Вы меня понимаете?

Только ушел Ивашутин — перевели международный звонок. На проводе был премьер — министр Италии...

Система работала безукоризненно: позвонить не успели, а мне на стол уже легла краткая объективка. Беттино Кракси, социалист, премьер с восемьдесят первого года. Валерий Болдин вопросительно смотрел на меня

— Поговорите сейчас, Михаил Сергеевич? Или попросить набрать позже, когда товарищ Громыко будет?

Я пожал плечами

— Наверное, поздравить хочет. К тому же партия дружественная, хоть и не коммунисты. Зачем Громыко, подключай...

Звякнул телефон — у Генсека их больше десятка. Я еще неуверенно снял трубку — не помню где какая.

— Товарищ Горбачев, на связи Рим, канцелярия Премьер-министра.

— Давайте...

В трубке раздалось несколько щелчков, потом зазвучал голос премьера, я молчал. Потом переводчик перевел.

— Товарищ Горбачев, разрешите вас поздравить с избранием...

Короче говоря, минут десять было ни о чем и перевод затруднял переговоры — а английский я пока официально не знал, а итальянский не знал в самом деле. Наконец, премьер перешел к главному.

— Товарищ Горбачев, мне сообщили, что Советский союз интересуется покупкой автомобильного завода у концерна ФИАТ. Мы были бы рады заключить с вами эту сделку и заверяем, что сделаем все возможное для скорейшего ее воплощения в жизнь.

— СССР не интересует покупка завода у компании ФИАТ — сказал я