Спасти Ссср

Кстати, в продолжение темы — в истории успеха Джуллиани была и своя оборотная сторона. Бандиты, всякая шпана — они ушли недалеко. Буквально сто миль от Нью-Йорка отъедешь — и полно городков, где раньше был завод или еще что-то и этим они жили — а сейчас все закрылось и городки умерли. В них нет средств для того чтобы нанять шерифа и заплатить полиции, полно брошенной недвижимости, а та что еще не брошена ничего не стоит. Вот туда-то и отступили из Нью-Йорка бандиты. Я в таком городке был — глушь, нищета, разбитые окна, почти ничего не работает, идешь — стоит машина, водилы нет, а двигатель молотит. Это типичная манера "черных братьев"— сами ушли на разборку, а машина работает, чтобы в случае чего сразу по газам. Живут там на пособия, на то что заработали наркоторговлей. Как только жизни черных стали иметь значение — все черные братья из таких вот городков — моментом оказались в Нью-Йорке. Но здесь не США, здесь везде советская власть и такого можно не допустить.

— Сколько у меня времени? — спросил Еркин

Есть!

— Немного. Месяца хватит.

— Этого достаточно. Кого можно привлекать к работе?

— Тех, кому доверяете как себе.

— Понятно, Михаил Сергеевич...

— В ЦК не звоните. Мой помощник — Болдин Валерий его зовут — сам наберет вас... скажем через неделю. Скажете, что вам нужно для работы и как работа продвигается. Дальше... начните прикидывать новый состав коллегии министерства. Тех, кто способен будет выполнить то, что будет написано в вашем плане реформ.

Еркин остро глянул на меня, но ничего не сказал. Он долгие годы работал на грани, знал цену словам и понимал — что просто так такие слова не говорят. И в занюханном дворе с членом Политбюро не встречаются.

Расскажет ли он кому-то? Нет! Они все сейчас озлоблены... все разочарованы тем как с ними поступили... гнусным, принародным надругательством над системой, которой они служили, публичным выворачиванием корзины с грязным бельем, явным недоверием с назначением КГБшников на посты. Но они все — волчья стая. Куда опаснее, чем КГБшники — те привыкли с кем дело иметь? Антисоветчики, анекдотчики, сектанты всякие типа адвентистов седьмого дня. Я как то читал воспоминания одного генерала КГБ — как он описывал главное дело, после которого его заметили и начали продвигать. Он нашел подпольную типографию баптистов! Е-моё! За каждым серьезным опером — задержанные бандиты и убийцы, да не один, шрамы от ножей и пуль, а тут — типография! Все они ходят по краю, все они привыкли силой на силу. И если их снова призвать, поставить в строй, исправить несправедливости — за меня они глотку кому угодно порвут. МВД в системе — в ближайшее время должно стать важнее КГБ. И правильные люди типа Еркина — это обеспечат.

— Все понял.

— Тогда не прощаюсь. Помните, Олег Александрович. Наше дело правое. Мы люди правды. С этим и победим.

Москва

06 марта 1985 года

День шестого марта — это был последний день, когда я видел Константина Устиновича Черненко.

Правила в Политбюро были такими — если врачи не запрещали, то кто-то должен был навещать заболевших, причем это определяло Политбюро. Бывало, что навещал и сам Брежнев — например, он ездил к Косыгину и как говорят, первым делом спросил, когда он дачу освободит. Впрочем, ладно нам...

Настроение у меня было мягко говоря, не из лучших, и погода тому не способствовала — низкое небо и мокрый снег. Мы ехали с Егором Кузьмичом Лигачевым, секретарем ЦК в одном ЗИЛе — как я с удивлением узнал, даже у секретарей ЦК нет закрепленных машин и надо вызывать из гаража и ждать, пока придет. По американским меркам дикость, там все кроме разве что президента и нескольких чиновников ездят на своих. Но на аппарат здесь тратится мало, перестроечные истерики были явно не к делу. Впрочем, даст Бог, не допустим перестройки...

— Егор Кузьмич — сказал я — я думаю, пленум откладывать надо. Мы не готовы.

— Да... — согласился Лигачев — наверное.

И все понимали, почему. Кстати, на этом пленуме должен был быть блок вопросов, посвященных научно-техническому развитию. Этот вопрос тянулся со времен Брежнева, переходя с пленума на пленум, потому что никто не знал, как к нему подступиться.

Потеплело ночью. Серая хмарь, под ногами — грязная снежно-ледяная каша, вчера выпавший снег тут же начал таять. Чуть не плюсовая.

У крыльца было прибрано, в дубленке, наброшенной на плечи — нас ждал Чазов, главный врач Четвертого управления. Немало людей он на тот свет спровадил...

Сволочь.

Доказательств у меня нет, но... как умер Брежнев? Ровно за день до того как он планировал уйти со своего поста, оставив вместо себя Щербицкого. Как умер сам Андропов? Да как то так — до этого пятнадцать лет почками болел, а тут — на тебе! Почему умирает Черненко? А черт его знает — то ли рыбки откушал, то ли что.

Про Юрия Владимировича разное говорили. Говорят, ему в открытую сказали — больше на Украину не езди, живым не вернешься, там свой КГБ есть. Щербицкий точно знал про намерения Брежнева — и не простит. Нет — поехал в Крым. И оттуда вернулся живым трупом...

— Здравствуйте.

— Добрый день.

С такими надо улыбаться. Пока нет доказательств для ареста.

Прошли тихими, хорошо отремонтированными коридорами, зашли в кабинет главврача.

— Как чувствует себя товарищ Черненко? — спросил Лигачев

— Состояние товарища Черненко стабильное, делаем все возможное. Сегодня состоится консилиум...

То, что Чазов врет, это я определил сразу — жизнь, знаете ли, научила распознавать лжецов. А чему не жизнь — тому ВДА, Военно-дипломатическая академия. Так что — хрен я буду тут лечиться, ищите лохов в другом месте. Себе дороже.

— Мы пройдем?

— Только на несколько минут, не больше. Товарищу Черненко нельзя долго заниматься делами...

Как рассказать про Черненко?

Знаете, потом это все извратили сильно. Все смеялись над Брежневым, сиськи — масиськи. Как то не замечая, какую махину выстроили при нем. Сколько дорог, сколько жилья, сколько заводов построили. Не верите? Посмотрите старые фотографии, годов где-то шестидесятых. Я смотрел. Сколько деревянного жилья. Даже в городах, не говоря уж о селе — дороги не заасфальтированы, дома-сталинки — и грязь, люди как по колхозной улице идут, в дождь хоть резиновые одевай. А после Брежнева нам осталась страна первого мира. Нормальные дома, асфальт, машины. Более тысячи крупных заводов построили! И все это за два десятка лет, и еще с учетом того, какой страшный удар по стране нанесла война. Сколько мужиков не вернулось. В Германии поступили просто — напускали турок. А мы? Сами, все сами.

Я ведь попутешествовал по миру, знаю, что чего стоит. Например, в Лондоне полно домов, где нет нормальной центральной канализации, а сама канализация построена в своей основе в конце 19 века и так ей и пользуются. В Нью-Йорке полно домов, которые не подключены к центральному отоплению, даже небоскребы. Как тогда? А так — в подвале стоит бойлер огромный на мазуте, а через весь дом — труба. Когда в Нью-Йорке холодно, то и дело видишь — дым над домами столбом. Это как печка в деревянном доме. А там где центральное отопление — оно паром, и по часам. Дороги убитые — но это не потому что денег нет, просто профсоюзы обнаглели и проще не чинить совсем. В сельской местности многие комьюнити не могут себе позволить нормальную асфальтированную дорогу — ездят по гравию, сверху битум. И все нормально, так и живут.

Брежнев умер в семьдесят шесть совсем развалиной. Трамп в те же годы — еще ого-го с молодой женой. А почему? Да Брежнев, сука, всего себя стране отдал, на войне под пули лез, после войны восстанавливал, работал на износ, пока мог. А мы над ним ржали.

И Черненко — из той же когорты. Пока мог — работал. Честно работал, как мог, как умел — тоже всего себя отдавал. Сейчас вот умирает. Думаете, он за власть цепляется — ради себя, что ли? Да ни хрена подобного. Боится он — что следующее поколение руль не удержит. И как показали последующие события — не зря боится...

Константин Устинович сидел на кровати, было видно, что ему тяжело. При помощи охранника встал, пожал руку Лигачеву, потом мне. Снова сел, точнее — почти упал на кровать.

Лигачев достал из папки самые нужные бумаги, Черненко с трудом подписал — прямо на кровати. Было видно, что он не видит, чего подписывает.

Но при этом он то и дело косился на меня.

Потом я кратко доложил об обстановке на Политбюро, о принятых решениях. Не знаю, понял ли Черненко...

Заглянул врач — понятно. Мы начали собираться, и тут Черненко сказал

— Михаил Сергеевич...

Я остановился

— С тобой Андрей Андреевич говорил?

Я кивнул

— Хорошо...

Больше Черненко ничего не интересовало...

В машине Лигачев очень проникновенно так молчал — ждал, пока я начну разговор, уж очень ему знать хотелось. Но я тоже — молчал.

Москва

Вечер 09 марта 1985 года

Первым узнал о том, что состояние Черненко внезапно резко ухудшилось (еще пару дней назад Черненко планировал, когда он выйдет из больницы) — Андрей Андреевич Громыко.

Это не было случайностью — информацию ему по своим каналам подкинуло ЦРУ, у которого были доверенные люди в кремлевской больнице. Завербованы они были тогда, когда закупали для своей больницы импортное дорогостоящее медицинское оборудование. Связь с ними держали под видом консилиумов и консультаций, местная станция ЦРУ ничего не знала — они напрямую выходили на центр. Приказ "играть на Громыко" исходил из Совета национальной безопасности США и "группы Б" — команды аналитиков, предоставляющих "второе мнение" как это называлось в медицине. Сам Громыко не знал или не хотел знать — американцы играли его втемную, потому что рассчитывали что именно он займет кресло Генерального секретаря. Они не знали, что игра ими проиграна еще до ее начала — Громыко либо узнал, либо заподозрил игру, а может, просто не хотел связываться. Как бы то ни было — он готовился отступать на заранее подготовленные позиции, послав сына с новостями на дачу Горбачева, уточнить все ли в силе.

Сейчас он сидел за столом, перед открытой бутылкой водки, из которой не отпил ни капли, сцепил кулаки, так что костяшки побелели. Он думал, вправе ли он поступать, так как он постукает.

Он был из Белоруссии. Стране, по которой катком прокатился фашизм. Многие его родственники погибли на войне. Его знаменитая неуступчивость — была потому, что он на всех переговорах вспоминал тех, кто полег в той войне.

И понимал, что их жертвы не должны быть напрасны...

Решившись, он начал набирать номер...

Москва

Час — Ч

10 марта 1985 года

День десятого марта — это был час — Ч. День, когда все решалось.

Ночью подморозило, даже до зимних температур — но уже с утра стремительно теплело. Вчера пришли новости из ЦКБ — состояние Черненко крайне тяжелое, ждать можно всего. На всякий случай, я решил вообще никуда не отлучаться, дом — работа и больше ничего.

Сейчас накрыли стол на завтрак. Кстати, насчет гастрономических пристрастий товарища Горбачева — они довольно просты. На завтрак либо каша либо омлет. Кипяченое молоко. В принципе, я ничего не изменил, да и опасно что-то менять, и так сидишь и думаешь — замечает ли кто-то что товарищ Горбачев не совсем товарищ Горбачев, или нет. Потому я просто попросил в кашу добавлять мясо, как в армии, а молоко заменил на обычное, сырое. Омлет я не слишком то люблю. А Раиса Максимовна следит за своим весом и завтракает кофе с жирными сливками, больше почти ничего не ест.

Когда только сели, зашел Медведев, сказал на ухо. Я тут же поднялся, пошел на выход. Раиса Максимовна проводила тревожным взглядом, но ничего не сказала — она уже привыкла к тому, что я постоянно молчу.

От Андрея Андреевича прибыл гонец. Он спросил только одно — в силе ли договоренность. Я ответил, что в силе, и мы разъехались — я в ЦК, он по своим делам...

Лэнгли, штат Виргиния

10 марта 1985 года

Бывший директор ЦРУ Джордж Буш — приехал в ЦРУ после нервного совещания в Белом доме. Нервного, потому что никто не знал, что делать — а президент не только не предлагал ничего дельного, но и вносил разлад и сумятицу. Это кстати потом его назовут одним из величайших президентов в истории США, что будет насмешкой и над США и над институтом президентства. Историю вершили совсем другие люди и другими методами...

Машина вице-президента, на которой он прибыл — это была неприметная машина с гражданскими номерами — припарковалась в подземном гараже ЦРУ. Вице-президенту все тут было знакомо — сколько раз его самого привозили в этот гараж. Он стал директором ЦРУ при Форде, сменив ставшего политически токсичным Уильяма Колби. Тогда шел разгром ведомства, и Буш, бывший посол в Китае — его фактически спас, огородив от критики и перестав увольнять персонал только потому, что это политически выгодно и хорошо выглядит. Мало кто знает, что Джимми Картер хотел оставить его на посту директора ЦРУ, и если бы это произошло — он бы не пошел на выборы в паре с Рональдом Рейганом и должность директора ЦРУ, скорее всего — завершила бы его карьеру.

В гараже было светло, все было на своих местах. Длинный ряд черных Олдсмобиль-98 на местах для руководства — ЦРУ было единственным правительственным ведомством, приобретавшим автомобили этой марки. Лифт — из гаража на директорский этаж был отдельный лифт. Знакомые неудобные, плохо отделанные коридоры с зеркалами на углах. Знакомые кабинеты — в ЦРУ было удивительно плохо спланированы рабочие места и кабинеты, как будто архитектор был тайным коммунистом.

Вице -президент прошел в кабинет Роберта Гейтса, заместителя директора по разведке на данный момент. Там присутствовали люди из советского отдела и кое-кто из команды Б,

— Господин Директор... — из уважения к Бушу в этих стенах обращались только так

— Сразу к делу — Буш сел на свободный стул и не во главе стола — у нас есть информация, что генеральный секретарь Черненко умер. Что с этим делать?

— Сэр, материалы перехвата пока это не подтверждают, нет признаков приведения в готовность подмосковных частей. А именно это верный признак смены лидера СССР. Да, секретарь Черненко тяжело болен, но информации о его смерти пока нет.

— Что у нас по его преемникам?

ЦРУшники переглянулись

— Сэр, наибольшие шансы имеет Андрей Громыко, министр иностранных дел и член Политбюро. Аналитики сходятся...

— Я бы хотел услышать про шансы Горбачева...

ЦРУшники снова переглянулись. Затем заговорила Конди Райс, присутствовавшая в кабинете как советолог и представитель научного сообщества.

— Сэр, Михаил Горбачев самый молодой из всех, ему чуть больше пятидесяти. Он темная лошадка. Юрист по образованию, никогда не работал в советских карательных органах, комсомолец. Но выдвигал его Юрий Андропов, глава КГБ. Согласно существующему порядку, должность генерального секретаря ЦК КПСС должен занимать старший по возрасту член Политбюро. Иногда это правило нарушается...