Шанс на жизнь, шанс на смерть.

11 глава

Это черное безумье

И я иду на бой

Jam

Из почти философских размышлений меня вывел открывшийся после выезда из леса пейзаж. Узкая дорога-тропинка теперь лежала вдоль огромного озера, правая и левая части которого довольно заметно различались по цвету. Одна была зеленовато-голубой, кристально-прозрачной до такой степени, что поверхность имела оттенок жёлтого речного песка. Другая же часть озера была более глубокого синего цвета, вода там казалась плотнее и, хоть выглядела такой же чистой, не допускала смешения своей и донной окраски. Граница между этими половинами имелась, хоть и довольно размытая — поверхность в этом месте напоминала плохо очищенную палитру. По странному озеру плавало несколько десятков лодочек, совсем маленьких; некоторые были пусты, в других виднелись люди, но они не ловили рыбу и не прогуливались, а просто сидели на месте с одним им известной целью. Впрочем, причины странного паломничества открылись мне быстро. Вода около одной из занятых лодочек заволновалась, и на поверхности показался речной дельфин. Хоть я никогда раньше их и не видела в живую, но сразу узнала по несколько жутковатому виду и нехарактерному для пресноводных жителей размеру. Ламантин взвился в воздух перед самой лодкой, очевидно, пытаясь перепрыгнуть через неё, но оборотень был начеку: когда дельфин пролетал над его головой, он вскинул руку; силуэты обоих на секунду расплылись... и ламантин исчез. Точно также, как по малейшему желанию Ориен растворялась в воздухе её белая лошадь. Оборотень не спеша достал со дна лодки вёсла и погрёб к берегу, а точнее, к маленькой деревянной пристани, около которой уже были привязаны три-четыре аналогичных плавсредства. Надо же, не думала, что среди оборотней есть и такие, со вторыми ипостасями-амфибиями... Наверно, это нелегко — совмещать по большей части сухопутную жизнь человека с вечной тягой к водной стихии, не имея возможности удалиться от берега ни в одну, ни в другую сторону. Заметив мой интерес, Кейрен какое-то время хмуро молчал, но потом всё же решил блеснуть познаниями:

— Это озеро — гениальнейшее творение наших магов, во всём мире нет ничего подобного.

— В чём же его особенность? — поощрила я его заинтересованно-восторженным взглядом.

Одобрительная улыбка и наивное хлопанье ресницами возымели эффект: Кейрен почти перестал хмуриться, важно расправил плечи, словно собирался рассказать не меньше чем государственную тайну.

— Видишь, вода немного отличается по оттенку? — поучительным тоном начал он. — Это потому, что озеро наполовину солёное. Территория Долины не слишком велика, и создавать здесь два полноценных, обширных и глубоких водоёма было нерационально, но среди оборотней, к несчастью, встречались и пресноводные, и морские ипостаси, поэтому проблема нуждалась в решении. И оно нашлось в этом гениальном творении магической мысли. Вокруг сплотилась большая община раздельно— и совместноипостасных оборотней, озеро идеально удовлетворяет все их потребности...

— Идеально? — подал голос Игнис, держащийся на пару шагов впереди, но наверняка прекрасно слышавший весь разговор. — А мне кажется, им не позавидуешь.

Кейрен растерянно замолчал, не решаясь спорить с наёмником, хотя и отчаянно желая защитить честь магического сообщества.

— Что ты хочешь этим сказать? — угрожающим, как ему казалось, тоном уточнил он.

— Ничего, — спокойно ответил Игнис, даже не оборачиваясь. — Им в этой ссылке, по ошибке называемой добровольным отделением, пришлось хуже всего. Раньше водозависимые оборотни были вторыми по численности после тех, у кого во второй ипостаси ходили крупные лесные хищники. Теперь же посмотри — их осталось не больше, чем этих лодок. Двадцать? Тридцать? Но они не умерли своей смертью — в этом магов не упрекнёшь, выжить здесь действительно можно. Они уходили постепенно — топились в этом самом озере, которое тебе кажется идеальным для жизни.

— Ужас, — вырвалось у меня.

Теперь поверхность с точечками лодок казалась мне донельзя зловещей, словно и не лодки вовсе, а гробы покачивались на воде... Тоска и отчуждённость разливались по озеру, прилетали к дороге с каждым порывом ветра — я ощущала это и раньше, но только сейчас поняла, откуда. На мой тихий возглас Игнис обернулся, долго смотрел мне в глаза — казалось ещё чуть-чуть, и он снимет с сердца пару блоков, откроется немножко больше, чем обычно, но... Наёмник просто отвернулся и продолжил говорить, словно и не прерывался.

— Не понятно мне одно: почему ты так рьяно защищаешь магов, если они даже не позволили тебе закончить обучение. При твоём характере ты должен бы их ненавидеть, даже понимая, что способности действительно подкачали.

Игнис говорил спокойно, без эмоций, чем доводил Кейрена до белого каления. Сжав зубы, вор удержался от неосторожного ответа, который, по всей видимости, так и просился на язык, и злым тоном проговорил:

— Я защищаю не магов, а политику Совета относительно других рас, с которой я полностью согласен. А со способностями у меня всё в порядке!!!

Обидно фыркнув-усмехнувшись, Игнис не стал ничего отвечать и подогнал свою лошадь, увеличивая дистанцию между нами до нескольких метров. Сомнений в том, что разговор окончен, ни у кого не возникало... Кейрен явно был крайне недоволен, что не сумел оставить последнее слово за собой, но, несмотря на его злой вид, я всё же решилась задать ещё пару вопросов — никогда не любила усмирять любопытство.

— А как они жили раньше, если теперь им так плохо на этом озере?

Гримаса блондинки на научном симпозиуме сработала и на этот раз: хоть и без прежнего энтузиазма, Кейрен снизошёл до ответа:

— Они большего не заслуживают, — агрессивно выпалил он, но, смутившись появившегося на моём лице неприязненного выражения, продолжил более мягко. — До отделения практически все водозависимые оборотни проводили жизнь в плаваниях на морских и речных судах. Справедливости ради скажу, суда их считались самыми надёжными для перевозки ценных грузов и высокопоставленных особ, а услуги были по карману далеко не каждому. Такая жизнь их устраивала: будучи как нельзя более близко к родной стихии, они не испытывали неудобств в человеческой ипостаси и могли годами утаивать свою расовую принадлежность, если в том возникала потребность. Уверен, на морских судах до сих пор можно найти успешно скрывающихся от закона оборотней. Но ничего, однажды у Совета и до них руки дойдут, — с непонятным мне фанатизмом закончил вор.

— Геноцид какой-то, — тихо буркнула я.

Кейрен подозрительно на меня покосился, однако переспрашивать не стал, догадываясь, что объяснение вряд ли окажется для него лестным.

Тем временем озеро осталось позади, дорога повернула, открывая взору бескрайний луг с ароматным запахом полевых цветов и лета. Пейзаж не менялся до самого вечера, когда яркий закат окрасил травы в зловещие оттенки красного, а на горизонте появился и начал стремительно приближаться силуэт мельницы. По мере нашего продвижения по краям дороги стали всё чаще появляться старые, заросшие бурьяном пепелища, обгорелые остовы домов и хозяйственных построек, а кое-где даже выбеленные солнцем и ветром кости. Казалось, мельница была единственным, что осталось от крупного, необычайно плотного для оборотней поселения. Лопасти печально поскрипывали от каждого дуновения ветра вместе с приоткрытыми ставнями единственного окна. Мы уже собирались проехать мимо, но вдруг я отчётливо увидела, как дверь мельницы на мгновение приоткрылась и тут же захлопнулась вновь.

— Здесь кто-то есть, — шёпотом проговорила я, но тихий голос разнёсся, казалось, на весь луг.

Игнис остановился, с сомнением оглянулся на возвышающуюся рядом мельницу.

— Попробуем попроситься на ночлег, — решился он. — В этих местах небезопасно оставаться без крыши над головой в тёмное время суток.

Я охотно развернула Арктура, хотя одинокая мельница и не вызывала у меня доверия; Кейрен нарочито небрежно пожал плечами, силясь скрыть радость за безразличием — просить приюта у оборотня было для него всё-таки лучше, чем остаться ночью ничем не отгороженным от местных жителей. Мы подъехали ко входу, спешились, Игнис на правах главного постучал в дверь. Ответа не последовало ни через минуту, ни через две, только было слышно как ветер свистит в перекрытиях, продувая мельницу насквозь через частые щели в стенах.

— Может, тебе показалось? — недоверчиво уточнил Кейрен.

Я пожала плечами и, решительно взявшись за ручку, потянула дверь на себя; та легко поддалась и с лёгким скрипом распахнулась. Внутри было сыро и пахло прелой мукой — у дальней стены под лестницей лежало несколько мешков, забитых до отказа, там же, попав под случайный лучик света, блеснули глаза.

— Эй, зачем вы прячетесь?

Я осторожно сделала пару шагов вперёд, и хозяин мельницы решил не дожидаться, пока я подойду, а вылез сам: оборванный, невысокий и болезненно худой он буквально подбежал ко мне, заставив мнительно отшатнуться, но тут словно силы покинули его — оборотень отступил и опустил глаза, воспалённые, как от долгого недосыпания.

— Уходите отсюда и поскорей, — не допускающим возражений тоном сказал он, очевидно надеясь, что мы тотчас же без вопросов развернёмся и уйдём.

— Мы хотели всего лишь попросить о ночлеге, — вежливо ответил Игнис, выдвигаясь вперёд.

Оборотень хрипло рассмеялся.

— О ночлеге? Здесь? Да вы не представляете, куда попали.

— Мы будем весьма благодарны вам, если вы нам об этом расскажете, — терпеливо продолжил наёмник.

— Рассказать? Отчего же не рассказать, только время дорого. Да вы, я вижу, просто так не уйдёте... Здесь раньше деревня была клана чёрных волков, да беда к нам пришла, маленький я тогда совсем был. Хворь на нас напала, да непростая — всяк её прихвативший по ночам в безумие впадал. Как зайдёт солнце — оборачивались бесконтрольно и нападали на всё, что движется, ни своих, ни чужих не различая. Пытались как-то спасаться, лечиться, по ночам в подвалах себя запирали — да всё без толку. И недели не прошло, как ни одного здорового оборотня в деревне не осталось. Всё меньше нас становилось, а однажды утром очнулись на пепелище. Что горело, как горело, никто не знает. Мы же ночного безумия не помним. Остатки деревенских разбрелись по окрестностям, не знаю, что с ними потом стало, а я здесь остался, хорошенько на ночь запираюсь и никому вреда не чиню. А теперь убирайтесь отсюда, да поскорей, не ровен час солнце сядет.

Перспектива ночевать на лугу, по которому, возможно, до сих пор бродят обезумевшие волки-оборотни, меня совершенно не прельщала, и спутники мои, похоже, это мнение разделяли.

— А давайте-ка сегодня мы на вашей мельнице запрёмся, а вы ночку на воле погуляете, — вкрадчиво предложил Кейрен.

— Нет, ни за что! — вскинулся оборотень, в его усталых глазах читался ужас. — Я же навредить кому-нибудь могу, нельзя мне на свободе гулять!

— Извините, но нам придётся поступить именно так, — вставил своё веское слово Игнис и, ненавязчиво подталкивая оборотня в спину, увлёк его к дверям. Несчастный узник мельницы даже не сопротивлялся — у него не было на это сил — только растеряно бормотал что-то протестующее. Я мысленно сочувствовала оборотню, не совсем поддерживая решение своих спутников, но не спорила, отчасти из-за полной бессмысленности этого, отчасти потому, что не могла предложить ничего взамен не очень гуманного, но безопасного варианта. Игнис вытолкал оборотня за порог, плотно прикрыл дверь и опустил массивный засов в пазы. Мне сразу стало как-то неуютно в пустой, пыльной, едва освещённой закатным неярким солнцем мельнице. По испещрённым щелями стенам бежали зловещие тени, сквозняк гонял по полу сухие листики и травинки, окно недобро светилось красным. Спутники моих опасений не разделяли: Игнис уже бродил по помещению в поисках удобного уголка, а Кейрен присел на лестницу и что-то искал в сумке. Мне ничего не оставалось, как отбросить свои сомнения и последовать их примеру. Располагаться на грязном полу мне не хотелось, а мешки с мукой показались неплохими претендентами на роль матраса. Я схватила за горловину один их них и поволокла его в угол. Мешок был совершенно неподъёмным для меня, и я десять раз успела пожалеть о так не к месту проявившейся тяге к комфорту, пока дотащила его. Запинав свой будущий матрас в угол, я обессилено плюхнулась на него, подняв в воздух тучи пыли с примесью муки и уже почти отчаялась воплотить свои мечты о кровати в жизнь, но Игнис, оценив мою целеустремлённость, молча и без видимых усилий подтащил ко мне ещё два мешка.

— Спасибо, — несколько удивлённо поблагодарила я, но наёмник уже отошёл, как обычно, ничего не ответив.

Постелив на мешки одеяло, я села по-турецки и, стараясь не обращать внимания на неприятный запах, исходящий от лежанки, принялась за нехитрый ужин: пара кусков вяленого мяса из общих запасов и вода. Вокруг становилось всё темнее, щели на стенах, раньше напоминавшие открытые раны благодаря яркой закатной подсветке, теперь были почти не видны. Игнис сидел напротив меня, у самой двери; в темноте его глаза всё отчётливей светились настороженным синим огнём. Кейрен предупредительно завёл в помещение лошадей; они недовольно фыркали, но слушались, словно чувствуя, что оставаться на улице опасно. Когда мельница окончательно погрузилась во тьму и ничего нельзя было разглядеть на расстоянии вытянутой руки, я уже дремала, убаюканная тишиной и мягкостью своей лежанки, наёмник зажёг... или создал?.. в середине комнаты невысокое, но яркое пламя, неестественного сине-фиолетового цвета. Огонь распространял вокруг холод, заставивший меня поёжиться и плотнее закутаться в куртку, зато давал много света и не покушался на деревянный пол, не нуждаясь в такого рода пище. В окно впорхнула ночная бабочка, доверчиво подлетела к самому пламени, влекомая необъяснимой любовью и отсутствием инстинкта самосохранения, закружилась вокруг, заигрывая с холодными синими искрами. В следующую секунду огонь, как живое существо, вспыхнул и вновь уменьшился, поглотив неразумное создание. Я вздрогнула, чуть испуганно бросила вопросительный взгляд на Игниса, тот почти сразу отвёл глаза, в которых, как мне показалось, под привычным безразличием мелькнуло сожаление или даже боль. Встав на ноги, я осторожно приблизилась к огню, протянула руку навстречу жадно потянувшемуся ко мне язычку пламени; от кисти к локтю, а потом и дальше, к плечу побежал холод, нехороший такой, недобрый, словно кровь остывала. Умом я понимала опасность, но руку отдёрнуть уже не могла, мало того, мне стоило немалых усилий не потянуться туда всем телом. Вдруг язычок пламени дёрнулся, как от удара плёткой, и послушно отступил, так и не прикоснувшись к моей коже. Наваждение тут же прошло, я отшатнулась, обернулась, ожидая увидеть Игниса чуть ли не с хлыстом в руке, но он просто смотрел на меня, а в глазах его плясал тёмно-голубой огонь.

— Не подходи к нему близко, — сухо предупредил наёмник.