Жажда Битвы (Том 1)

Разрушенный пирс так же был восстановлен, превращен в полноценную каменную мостовую на толстых опорах, и даже стал куда больше по сравнению с тем нелепым выступом, что остался за десятилетия. А перекинутая между двумя специальными башенками поднимаемая и опускаемая длинная цепь и примыкавший к ней широкий плот-паром могла стать лучшим способом переправиться на другой берег, не обходя несколько миль Серноводную, а в случае нужды могла и вовсе помешать кораблям проти не заплатив пошлину. Конечно только восстановившиеся Адовы Врата не самый желанный кусок для торговцев и навряд ли когда-то им станет, но даже сюда иногда заглядывают суда, которым есть что продать, или те кому хочется купить "особую услугу" жителей замка возле Серноводной. Как раз таки наемничество всех бойцов замка и было единственным стабильным способом пополнения казны.

Пусть Авут и обещал держать подальше от всяких там стычек и кровопролития, пока Атхиту не исполнится хотя бы десять — золото все еще было конечно и воскрешающим землям нужно было его где-то брать. И тогда всплыла одна из немногих сильных сторон бывших Рубиновых масок — они умели и любили сражаться. И уже через две недели один из лордов в зеленых землях обнаружил, что на стороне его врага, с которым он не поделил какую-то там речку, сражается целый табун кочевников и несколько кооперирующихся отрядов под знаменем с окровавленным лицом. А потом один из досаждающих Щитовым островам корабль железнорожденных внезапно исчез и обнаружился во владении другого, чуть победневшего, но крайне довольного налетчика. И внезапно натолкнувшиеся на целую выставку насаженных на пики голов горцев рыцари Долины. И лорды Штормовых земель схлестнувшиеся с рвущимися вперед всех рядов безумцами, которым даже укрепленные стены башен не казались чем-то опасным. И Фреи, внезапно не досчитавшиеся полутора десятка из их многочисленного выводка. И вновь почувствовавшие вкус мечей наемников мирийцы. И много кто еще, как по малу, так и по многу. За последнее в основном предпочитали платить жители Эссоса, ведущие между собой постоянную войну и недовольные пиратами на Ступенях, но подчиненных Авута все устраивало — мелких заказов было достаточно на всех, а в промежутках между ними Прасет наконец начал вбивать в головы верных последователей, что же такое смирение перед ожиданием. Кулак и выпущенная вовне духовная энергия — лучшие учителя, и в этом Патриарх убеждался раз за разом.

Помимо этого, Прасет воспользовался своей духовной силой, чтобы обыскать доставшуюся ему землю на наличие хоть каких-то полезных ископаемых, необнаруженных тайных ходов или изъянов в конструкции. Сосредоточившись и отрешившись от мира, посылая длинные волнообразные волны силы сквозь песок, землю и камень Патриарх словно сливался с округой, становясь всевидящей частью монолитной конструкции на сотни метров в радиусе. И таким образом он и вправду обнаружил тоннели под замком, только вот имели они совершенно природный характер — в противовес выбившейся наружу Серноводной, отравлявшей округу и сливаясь с силой мира меняющей растения, под землей сквозь толщу камня нашли сой путь минеральные источники, образовавшие в породе проход и небольшой бассейн. Авут считал забавным то, что чтобы пройти в оздоровительные источники нужно было миновать мрачные коридоры подземелья где должны лежать мертвецы.

В дальней части территорий Прасетов обнаружилось скалистое образование у самого моря, в котором обнаружились следы старых шахт и очень скоро снаряженный отряд и несколько нанятых безработных шахтеров пробились сквозь породу и вытащили на свет медную руду. Не бог весть что, но все же даже это можно было продать, особенно если превратить это во что-то красивое или эксцентричное для жителей Вестероса. Все же богатые лорды любят кичиться редкими и дорогими товарами, иногда даже в ущерб красоте интерьера. Это проведшему большую часть жизни дикарем, а остаток в уединении Авуту хватало пары ковров и сундука со столом и стулом.

Внутри замка так же произошли изменения. Авут никогда не был хорошим управителем, как, впрочем, и мужем, и отцом, и дедом... Он вообще себя человеком не считал, предпочитая считать будто его породило нечто кровавое и желающее развлечься за его счет. Но вот спихивать работу на знающих людей Прасет всегда умел, как и видеть этих знающих в толпе.

Вот и в этом мире, только наладив дела до приемлемого уровня, Авут вздохнул спокойно и назначил всех своих офицеров на должности, избавившись от недопонимания и отсутствия четкого распределения ролей в замке. Каждый занимался чем ни попадя и тем, что подвернется под руку. До этого все в отряде было просто — тот, кто сильнее и ближе к капитану, Авуту, тот главнее, а сейчас появилась четкая распределенность ролей и вертикаль власти, пусть и со своими оговорками и ответвлениями. Да и наемники привыкшие к полу-дикому образу жизни почти не обращали внимания на все это, пусть и стали использовать дарованные офицерам должности при обращении. Авут надеялся, что со временем это перестанет быть бросанием пыли в глаза "цивилизованным" и все же приживется.

В итоге Хозар Ме, как и было ему уготовано стал замковым кузнецом, возглавив кузницу с мощным горнилом и тремя учениками. Как человеку, никогда не умевшему хорошо драться больше ему не нужно было ничего; на последнем своем выходе в поле вместе со всеми наемниками он потерял глаз и его обезображенное шрамами лицо стало на порядок страшнее. В отличии от рук которыми он лупил по раскаленному металлу и иногда по затылкам подмастерий.

Морохо Нараль, евнух спасенный от превращения в безупречного получил роль казначея и по уши погряз в бумагах, цифрах и словах, тихо проводя время в выделенной ему комнате и охраняя один из комплектов ключей.

Милтос Ипато, пылкий браавосиец в последнее время умеривший все позывы кроме любви к женщинам стал бейлифом — тем кто разъезжает по территории лорда, отлавливает да наказывают всякий сброд и собирают подати. Милтос любил деньги и любил их получать, а уж куда они девались его не волновало — казна лорда Прасета это место откуда с его разрешения можно взять сколько надо, если хорошо поработать перед этим. Таких как он может быть несколько, но в пределах владений Авута только одна чахлая деревенька, одно постоянное место для стоянки кочевников и один подзамковый "городок".

Томмен Коготь как самый старший из всех офицер и тот, кто дольше всех провел время в роли рыцаря, довольно ревностно выполняющего большинство правил из кодекса, стал мастером над оружием в замке. В его обязанности входило обучение гарнизона, набор новых рекрутов и присмотр за тем, чтобы горячие головы не творили, что вздумается.

А вот Горик стал кастеляном замка, тем кто занимает пост главного защитника в отсутствии лорда и мастера над оружием, в остальном выполняя роль того, кто пинает ленящихся постовых и ведает о самых главных тайных ходах. Его же брат, Сэм, в отличии от брата получил куда более подвижную роль капитана гвардии и теперь в компании пяти посвященных в рыцари бойцов сопровождал лорда везде, куда бы тот не пошел. Оба близнеца давно уже стали рыцарями и с позволения удивившегося такому Прасета, как и Томмен, основали собственный дом оседлых рыцарей, взял фамилию Фэйтстил, выбрав своим символом золотую монету Бухты Работорговцев на фоне сине-голубых волн, изобразив в имени дома и гербе предназначение службы своих мечей и цену за них обоих. Философские мысли для молодых голов, навеянные впечатлениями от становления не просто наемниками, но рыцарями на службе целого лорда.

Последнюю должность сенешаля занял старый Дрейксас Мокрей, который тут же принялся готовить внука на замену и изучать все входы и выходы, а так же повадки и желания Прасета, его сына и любовниц.

С последними же Авуту пришлось повозиться куда больше чем со всем остальным. Караван, отправлявшийся в Солнечное копье за всякого рода фермерами, инженерами и возможными жителями замкового городка по своему возвращению представили ошарашенному Авуту беременную дорнийку. Пусть она обрезала волосы, сменила наряд и ее живот значительно надулся — Прасет узнал ее, узнал ту, кто постоянно наведывался к нему в спальню во время отдыхов в разных замках, преследуя тогдашнего капитана наемников. Но отнюдь не женщина удивила Авута, ведь он сам послал ворона с письмом, в котором велел найти ее, а то что в ее чреве и правда был ребенок Прасета. Энергия, что уже плескалась в еще не рожденном существе не могла солгать, уж слишком она была похожа на ту что бушевала в Авуте и Атхите. Срок уже подходил к концу, и было удачей что во время поездки ничего не случилось. И решение лорда Адских Врат было мгновенным.

Нараль тут же уселся за перо и пергамент, выписав из Солнечного копья мейстера и пару септ и даже послал ворона в Цитадель мейстеров, а по замку прошла волна разговоров о том, что сам Авут ищет опытную повитуху и тут же десяток женщин откликнулся, желая в своем фанатичном рвении первыми увидеть ребенка лорда. Но такими были только те, кто провел в замке и компании наемников очень много времени, остальных же, свежих переселенцев лишь удивлял такой ажиотаж среди людей.

Только вот помимо мейстера и пожилой септы в Адовы Врата прибыла и молоденькая септа, с которой Авут провел пару ночей перед отплытием в Браавос. И конечно она была беременна ребенком Прасета. Авут даже не удивился такому событию, лишь попытавшись вспомнить был ли он в своей прошлой жизни так же плодовит, или это особенность что наложилась на него после прохода через бушующий Хаос случайным образом?

Через месяц дорнийка принесла в этот мир второго сына Авута, которого назвали Туантонг. Мальчик был похож на отца лицом и взглядом с бурлящей глубоко в ядре силой, но все остальное, включая оттенок кожи и черные волосы досталось ему от матери Дорнийки. Как и Атхита Авут признал его официально сыном, наплевав на то что для такого требуется разрешение короля. Но кому есть дело до мелкого, пусть и кровожадного лорда на отшибе Дорна, в фактически отдельном королевстве внутри королевства? Именно что никто.

А тем временем всплыло, что Туатонг не только стал членом дома Прасет, но и оказался единственным представителем мужской линии ныне вымершего дома Браунхиллов. Пусть и дальним, да и то по матери, но даже так это уже давало ему шанс обзавестись землей в Красных горах, расширив влияние клана. Потратив его золото на отстройку запущенного замка. Но это опять же будущее, которое наступит не скоро, а сам Авут пока не собирался распыляться на земли в Дорне — его целью для начала стала Серноводная. А чтобы получить ее и титул Лорда Серноводной нужно как-то договориться с Уллерами, владеющими второй половиной реки. Ну или "договориться".

Но все же после всех приготовлений, изменений и трат с прибылью пришло время подумать о кое чем важном. О том, что нужно каждому новому лорду, особенно чужеземцу, чтобы закрепиться на полученной земле, обретая куда больше прав и влияния в кругах знати.

Авуту нужно было найти себе жену. Девушку или женщину из местных и желательно из влиятельной семьи, может терпящей упадок или нуждающейся в союзнике, а может просто из тех, кто стремится найти возможных союзников любым способом. Одно только нежелание брать лучший вариант из доступных спутниц жизни, как на рынке, вызывало у Прасета раздражение, а смешанное с политикой оно и вовсе заставляло обычно легкомысленно и спокойно относящегося к любым событиям Патриарха скрипеть зубами.

Альба Браунхилл, а точнее Сэнд, отказалась от такой участи, избрав роль матери одного из узаконенных бастардов и свободной женщины. С септой семью нельзя было построить в виду того что каждый священно служитель давал обед безбрачия, им и детей-то запрещено было иметь — быть ребенком септы или септона считалось клеймом позора, но в Дорне на это, как и на многое другое имелось послабление, единственное что оставалось без изменений — лунный чай для забеременевшей септы запрещен. Было ли это сделано чтобы унизить еще больше или таким образом научить чему-то в извращенной форме, давно потерявшей свой смысл и первоначальный облик — Авут не знал. Он знал только, что скорее всего его ребенок от пухленькой септы с белоснежной кожей возможно никогда не узнает кто же его мать, как не узнают и все те, кто может попытаться использовать это для оскорблений и нападок.

Разослав во все стороны письма с приложенным полагающимся наскоро сделанным собственным портретом, Прасет вновь окунулся в дела Адовых Врат. Впрочем их было не столь уж много и с разрешения Авута Нараль, которого все больше людей предлагало сделать замковым септоном для видимости, отправил еще пару писем, умудрившись даже в своем рвении отправить ворона к Мартеллам и Айронвудам. Последние недолюбливали выскочку-наемника, подпортившего их планы, да и не было у них в семье в настоящий момент девиц подходящего возраста. А вот семья Принца Дорана пусть и могла выставить до трех девиц на кандидатуру жены, среди которых как дочь Оберина так и незаконная дочь королевского гвардейца Ливена Мартелла, все еще оставалась семьей Верховного Лорда Дорна.

Впрочем, Авут решил, что это в некотором смысле даже хорошо, так он может показать свои твердые намерения — кого же он выбрал в качестве главного союзника. Пусть это и посчитают наглым или недопустимым и некоторые лорды что по любому прознают о письме попытаются поднять его на смех, но Прасет не собирался брать свои слова назад и со внезапно охватившим его приступом смеха велел отправить еще один запрос, но в этот раз уже чуть более формальный, но предлагавший кандидатуру Авута в мужья принцессы Элии Мартелл. В противном случае он грозил взять в жены кого из Простора и подарить Серноводную "отпрыскам зеленых холмов". В шуточной манере конечно.

Разобравшись с письмами Авут со спокойной душой отправился на тренировочный плац где его уже ожидал Атхит. Дети Прасета росли быстро и столь же быстро становились сильными. Уже сейчас старший сын, которому исполнилось, на момент начала 280 года от Завоевания Эйгона, лишь чуть больше четырех лет — мог без труда держать и сражаться мечом, а так же метнуть копье. Конечно в большей части на это влияла энергия, бурлившая в молодом теле и правильно наполняемая техникой дыхания, но и варварские гены, сохранившиеся в Авуте с тех времен, когда ребенку нужно было быстро взрослеть чтобы выжить так же передались Атхиту, делая его куда более приспособленным в сравнении не то что со сверстниками, но и многими старшими мальчишками. Острый ум позволял его шалостям проходить мимо, крепкие кулаки и сильные мускулы помогали в драках, а подвешенный, как для пятилетки, язык помогал переманивать и успокаивать многих недовольных даже раньше, чем приходилось ударить в зубы.

Конечно все эти достоинства не мешали Авуту, как отцу, выбивать из мелкого сорванца всю глупость, показывая. что не стоит беситься понапрасну, мешая всем замковым, и доступной, через зад и подзатыльники, объясняя что за все есть последствия.

Глава 23.

Адовы Врата кипели жизнью, люди носились по стенам и узким улочкам, мелькали сверкающие шлемы и кольчуги, пестрили разноцветные одежды. Несколько труб выкидывали в воздух черный дым, а в окнах что выходили на улицу с замковой кухни слышались ругательства и указания. Впервые за долгое время замок превратился в муравейник — ведь в него прибыли важные гости, что должны увидеть лорда в лучшем свете. А люди, живущие в призамковом городке и за стенами любили своего лорда до фанатизма, как собака обожает своего хозяина, но в десяток раз сильнее. Их даже не волновало, что гостями будут члены правящего дома Дорна — главное чтобы они увидели величие Патриарха семьи Прасет и поняли какая честь им оказана.