Жажда Битвы (Том 1)

Мужчина неспешно отпил из чашки и поставил ее на стол. Элемент чайной церемонии звонко цокнул о фарфоровую подставку, мелодичным эхом расходясь по пустынной округе. Мрачное местечко, что скрыто среди гор. То самое, где деревья-великаны и колючие, ветвистые кусты глядят в мирно бегущую к склону речушку с золотистым песком и необычными камнями, украшенными узорами. Ни зверь не птица не смели тревожить покой этого места, где на маленькой поляне возле воды тихо стояла деревянная, неказистая беседка со множеством полочек. Один лишь мужчина, массивного телосложения и высокого роста замер в немом созерцании медленно проплывавших в зазоре между крышей беседки и вершинами деревьев барашками облаков.

Усталое лицо было молодо и лишено всех изъянов, но в то же время серо-синие глаза были полны стариковской усталости, и в то же время звериной кровожадности, истлевшей, но не погасшей.

Основатель древней семьи, проживший уже больше двух тысяч лет, большая часть которых прошла в сражении. Он бился у истоков всего, проливая и свою и чужую кровь ради жизни и войны, постоянно находясь на волосок от гибели, ощущая дыхание смерти на затылке и становясь с каждым разом сильнее. Он завел семью, построил дом на приглянувшейся земле, вырастил внуков, посеял поля и помог построить правнукам дома. А потом снова и снова шел на войну, становясь с каждым разом все сильнее. Время шло, все менялось и битвы менялись, превращаясь в грандиозные побоища тысяч людей, превращая привычные столкновения племен силачей, где решала сила одного, в сражения сил многих. И он наслаждался этим чуть ли не больше чем в прошлом, будоража целые страны своим появлением. Но время брало свое и многие ушли из жизни, уснув в постели вечным сном или погибнув в очередном кровопролитном сражении что воздвигало фундамент для будущего.

И вот все пришло к этому. Каких-то две сотни лет назад его потомки, пра-пра в каком-то там поколении, сами завоевали горный хребет, что в прошлом так приглянулся их семье, давно разросшейся до огромного клана одних из лучших воинов всего континента. Уже давно как пришла эпоха мира под крылом Императора, объединившего всех и вся. В миру появились диковинные вещи и простые люди вытеснили, или даже скорее превознесли, владельцев силы, разделяя всех разумных на два мира, соприкасающихся и в то же время словно не замечающих друг друга. Но что делать в этом мире тысячелетнему старику, не повзрослевшему душой и на год?

Сражения уже не доставляли Патриарху такого удовольствия, в силу их отсутствия из-за неимения достойных соперников, а крупных войн с миллионами солдат уже возможно никогда не будет. Всего пятьдесят лет назад из жизни ушел его старый друг и соперник с северо-востока, когда-то доставлявший ему столько проблем, что однажды мужчине пришлось передвинуть свое сердце мышцами и энергией, чтобы не умереть от клинка, возникшего из тумана, поползшего из зева сортира. Старик так же, как и он сидел и поддерживал свой клан из тени, а потом ни с того ни с сего просто купил лодку и уплыл прочь за горизонт, устремляясь в Воды Вечных Бурь. На юге, из-за воинственности региона как к другим провинциям, так и к себе, давно уже не было никого кто хоть немного мог посоперничать со стариком в силе. Местные силачи перебили друг друга, а остальные без страха оскалились на всех вокруг, за что в итоге и поплатились, не особо пожалев при этом. До тугодумов даже через побои доходило слабо.

Оставался конечно еще один старый ящер, что засел в Центре континента, но лезть к нему было уже верхом глупости, так как тот попросту беспробудно спит уже добрые лет триста, оставив все на своих потомков. Как выразился сам любитель подраться, стоя во время их последней встречи в месте, что у нынешней молодежи зовется Котел Мен-чоль: "Императорская чешуйчатая задница устала сидеть на мягком троне из бархата!".

Конечно, старик мог пойти и погонять пятисотлетнюю шушеру, что сейчас кичится собой, но какой в этом азарт, если эти спесивые малявки даже под страхом смерти не соберутся в армию, или хотя бы приличный отряд? Можно было отправиться за туманником, но повторять чужие трюки для развлечения? Увольте! Нет, старый Патриарх придумал что-то особенное и поистине гениальное, по его мнению.

Духовная сила течет в каждом живом существе, но лишь особо упорные и одаренные, что встречаются лишь один на сотню, способны контролировать ее и использовать для своих нужд. Один на тысячу способен вывести ее из тела, воплощая нечто новое. Один из миллиона вознесется к вершине силы и заслужит шанс на невероятную по своей особенности реинкарнацию. И лишь единицы из миллиардов способны добиться силы столь значимой, что мелкие боги станут для них не сильнее собак. И Патриарх, что был одним из таких людей, собирался использовать свою силу чтобы добавить в свою поскучневшую жизнь красок.

Молодо выглядящий старик поднялся, его потухший взор вновь наполнился ясностью, и прежняя кровожадность зажглась в нем. Он небрежно опустил на стол белый конверт и придавив его забавной, на его взгляд, фигуркой в виде бойкой девицы с двумя хвостиками, и зашагал прочь от беседки. Всего один наполненный силой шаг от края поляны перенес его в плотную к горе, вертикально высящейся над импровизированным жерлом неприступной стеной.

Руки мужчины резко взметнулись вверх и замерли параллельно друг другу, напротив груди, словно схватившись за что-то пальцами. Вены под его кожей вздулись, выступая синими горными хребтами и медленно между них проступили новые прожилки — белые, желтые и красные, светящиеся словно неоновые вывески и разгорающиеся лишь сильнее. Свечение перетекло под рукава одежды, скрываясь под тканью и возникая вновь, но уже на шее, неумолимой змеей переползая по вспотевшей коже на лицо и преодолевая сжатый до боли в деснах рот и пробираясь ко лбу, где они стекались в одно целое, образуя сначала точку, а потом разрастаясь, становясь похожими на ужасающий своей красотой и сиянием колодец.

Руки Патриарха двинулись в стороны, сотрясаясь от натуги, а между ними заискрилось нечто невиданное, исходящее всполохами духовного огня. Все перед стариком исказилось, будто само пространство сминалось как разрываемое скомканное полотно. С каждой секундой провал в воздухе становился все шире, разрастаясь до размера надутого до предела воздушного шарика, потом до зева колодца и в конце концов превращаясь в полноценную дверь в виде округлой, вибрирующей воронки света и тьмы одновременно. Глубоко внутри этого прохода таилось нечто невообразимое, таящее в себе тайны не доступные для понимания абсолютному большинству, но Патриарх и не собирался их разгадывать.

Старик чувствовал всем своим телом, как каждая клетка в нем немеет и кричит в агонии, после того ка хозяин лишил ее той огромной энергии. Конечно она восстановится, конечно вся сила вновь вернется к Патриарху, и он вновь станет столь же силен, но сколько лет пройдет к этому времени и может уже к тому моменту он найдет достойного врага и схлестнется с ним? А до тех пор он будет драться, будучи лишь слегка сильнее простого человека, ведь давать фору молодежи — важно, верно?

Молодой старик последний раз бросил взгляд на полянку, скрытую на вершине горы, на огромные деревья, легко находя среди них усиленным многократно взором беседку и ухмыльнувшись, шагнул в зев межмирового прохода, радостно проглотившего его словно гигантская акула. И все завертелось. Превращаясь в каскад цветов, запахов и симфонии абсолютной тишины, подхвативших неудержимым потоком тело мужчины, отдавшегося на волю случая.

Глава 1.

Кровь брызнула фонтаном, маслянистым и тягучим, опадая на пыльную мостовую вместе с грузно рухнувшим телом, еще подающим слабые признаки жизни и продолжающее исторгать из разорванного на тканевые клочки горла алую жидкость. Переломанные пальцы на вывернутой кисти беспомощно подергивались, в попытке закрыть ужасную рану, но с каждым мгновением наполненный отчаянием и ужасом взгляд тускнел все сильнее, покуда и вовсе не потух, оставляя в глазницах лишь пару безжизненных, мутных стекляшек. Второй труп с развороченным черепом уже как минуту не представлял из себя ничего стоящего, кроме как жертвы для бедняков, желающих обзавестись новой одеждой, всего-то испачканной в крови.

Палящее солнце гиксарских земель било в глаза и пекло макушку одновременно, заставляя искать тень и жмуриться словно самый настоящий крот. По широким улочкам, вымощенным и обстроенным из красного, желтого и синего кирпича, переплетавшегося причудливые узоры или цельные однотонные стены, меж дворцов и лачуг, мимо борделей и садов с фонтанами неспешно и вальяжно шел щурящийся мальчишка лет двенадцати. Он шел вперед с улыбкой, вытирая о свою блеклую беднятскую одежду окровавленные руки и распугивая столпившихся ради зрелища людей.

Патриарх чувствовал себя просто прекрасно, наслаждаясь каждой секундой пребывания в этом месте и трепеща от каждого синяка и ушиба, что появились на его теле во время короткой схватки с парой рослых работорговцев. Конечно, мужчина раздражался от того что недооценил ту силу которое скрывали в себе его душа и тело, а потому был крайне удивлен, когда, будучи ребенком по возрасту просто обязанного дышать взрослому в пупок, он смог пусть и с усилием, пусть и жилистую, но все же переломить руку своими ладошками. Возможно тут могла сыграть и особенность помолодевшего тела, что росло в крайне неблагоприятных, даже по местным средневековым меркам, условиях варварской дикости и жесткости, когда каждый шаг и новая ночь может окончиться смертью. О последней догадке свидетельствовало случайно увиденное в одном из медных котлов, что висели на крючках какой-то лавки, отражение мальца несоответствующего местным представлениям о внешности двенадцатилетнего.

Рослый и широкоплечий, с длинными руками, оканчивающимися тонкими пальцами покрытыми мозолями. Его угловатое лицо с оливкового цвета кожей, практически сливавшейся с короткими, светло-русыми волосами, уже начинало обзаводится всеми атрибутами подростка, включая бесцветный, тонкий пушок на нижней челюсти и щеках. Это явно не внешность обычного ребенка, только вчера возившегося со сверстниками в грязи.

Но мысли о внешности и несоответствующей ожиданиям силе быстро выветриваются из головы Патриарха, приобретая образы еды. Одно лишь мимолетное воспоминание о том, что ел как следует, а не существовал на духовной энергии и чае, он последний раз лет этак пять назад, тут же наполнило его рот слюнями, а в животе требовательно заквакало ненасытное существо под названием аппетит растущего организма, сливаясь с шумом толпы вокруг.

Благо Патриах никогда не был ни привередой, ни ханжой, а потому одно лишь ловкое движение руки во время неспешной проходки мимо лавки под открытым небом, обеспечило его ароматным, но жестким хлебом с какими-то чудными специями. Еще движение добавило к этому непримечательный, глиняный сосуд с пробкой. Очередной поворот на придаточную улочку скрыл маленького вора с глаз заметившего пропажу продавца, поднявшего гул.

И только утолив первый голод, мужчина решил наконец разобраться с тем, куда же ветры магии в междумирье занесли его. Заняв позу для медитаций, Патриарх прикрыл глаза, оставляя небольшую щель между веками, чтобы быть способным различить силуэты перед собой и погрузился глубоко в свои мысли, выискивая там нечто отличное по пониманию и ощущению от привычного ему. Нужный сгусток мыслей, бившийся словно сердце напуганной птички, нашелся в углу подсознания среди вороха других глупостей, что владелец разума запихнул подальше, чтобы не мешали. Мимолетное желание и вот все то, что хранилось за прозрачной, переливающейся пленкой устремилось по кратчайшей дороге в основу всего вокруг, радостно вбиваясь в плотную сферу и исчезая в ней, как камешки в воде. Всего пара секунд и голову Патриарха заполонили мысли и знания. Сотни непонятных слов, образы зданий и людей, грубые подобия карт и блеск золота со смертоносной сталью. Открыл глаза уже совсем другой человек, прекрасно осознающий, что и как вокруг.

Конечно, из разума простого бандита, только и занимающегося тем, что отлавливал рабов для дешевых аукционов, попутно продавая не самую нужную информацию конкурентам своего хозяина, нельзя было выловить ничего полезного. Но вот знание языка (и даже не одного, что удивительно), цены, общее географическое положение с названиями городов и стран, а так же, какая-никакая но общедоступная политика в ныне разбитой черепушке работорговца содержались в изрядном количестве, обильно перемешиваясь с прочей шелухой о самых дешевых куртизанках, кабаках с меньше всего разбавленным пивом и самых жирных местах охоты на рабов и ценами на живой товар со множеством категорий и критериев, по которым с него могли спросить.

Всего этого было более чем достаточно для нетерпеливого Патриарха, чтобы подскочить на ноги и устремится в сторону импровизированных трущоб, запрятанных между семи высоких домов. Уже на подходе к этой небольшой улочке, в противовес многим другим, наполнявшим Миэрин, помолодевший мужчина почувствовал металлический запах крови и стойкое амбре человеческих внутренностей с их содержимым. Бойцовские ямы для бедных не были самым чистым местом в этом городе, и уж точно никто из их владельцев не собирался потратить парочку лишних серебрушек на очистку, предпочитая экономию и утверждая, что сие нужно для антуража.

Уже на самом входе, представлявшем собой какое-то жалкое, деревянное подражание арке более богатых заведений, мальчишку остановили охранники, небрежно ухватив нагло прошлепавшего мимо нарушителя за ветхую одежонку и поставив перед собой.

-Куда? — лениво протянул один из сторожил.

-В ямы, конечно. — и предвидя следующую фразу стражника, Патриарх поспешил добавить. — Как боец.

-Нахрен ты там сдался, а? — вздохнул все тот же громила, покуда его напарник глупо хихикая, отвернулся. — Тыж дохляк. Помрешь же, как только выйдешь.

-Я в себе уверен.

-Ты мясом для зверей что ли хочешь стать? — еще более протяжно вздохнул охранник и почесал выпирающее из-под рубашки пузо, исполосованное парочкой тонких шрамов. — Давай ка ты уже по хорошему...

-Да че ты, Горах, он же настоящий воин, ты только глянь на него! — влез в разговор второй охранник, даже не пытаясь скрыть гадкую ухмылку на дрожащих губах. — Ты расценки-то знаешь, мелочь?

-Простой бой один на один с новобранцем — треть онера, а на остальное плевать! — самоуверенно усмехнулся Патриарх.

-Хе? — издал неопределенный звук зубоскал, но в разговор вновь вернулся пузатый охранник.

-Верно говоришь, только еще не ясно куда тебя хозяин поставит. Хочешь попасть в пасть льва или шакала? Так охота помереть в зубах зверя или напороться сразу на несколько пик? Уходи малец...

-Мне дадут оружие? — перевел тему мальчишка.

-Нож. — раздался глухой голос из темноты зазанавешенного прохода. — Или стилет. Тебе же этого хватит, о великий воин из пропитанных дерьмом закоулков?

Занавесы разошлись, выпуская разодетого в кричащие тряпки мужчину с оливковой кожей и короткими волосами, цвета воронова крыла, легко переходящими в аккуратную бороду с вплетенной парой колец. Охранники спешно замолкли и склонившись, разошлись перед явным хозяином этой ямы, позволяя ему встать напротив Патриарха.

-Думаю да. Деньги?..

-Ты все понял верно — треть онера за жизнь такого же ничтожества, как и ты. Если понравишься народу, то получишь больше и возможно поднимешься в иерархии и заработаешь еще пару монет. Потратить их можно здесь же, на еду, оружие и баб. По крайней мере пока ты не понравишься зрителям.

-Деньги я получу сразу? — закончил свою мысль Патриарх.

-Убей и получи. — усмехнулся мужчина, оправляя пестрый кушак с изогнутым кинжалом. — Я видел тебя сегодня на площади, наблюдая за тем как ты вспорол глотку работнику Хаджи и проломил камнем головешку его дружка. Ничего особенного, конечно, но если проявишь себя — я выкуплю тебя у хозяина.

-Я свободный. — кровожадно усмехнулся мальчишка. — Еще никому не удалось связать меня узами власти.

-Так даже лучше. — радостно протянул хозяин ямы и в его глазах блеснула опасная искорка алчного желания и предвкушения. — Вперед, Чоко тебя проводит.

-Оружие. — напомнил помолодевший Патриарх, на что хозяин арены недовольно сузил глаза.

-Горах. — коротко бросил "попугай" пузатому охраннику и тот спешно выудил из-за спины небольшой простенький кинжал, удивительно удобно улегшийся рукоятью в маленькой ладошке мальчишки. — А теперь пошевеливайся, я выдам тебе время между двумя главными потехами, так что постарайся поддержать довольство толпы.

Патриарх не сказал ничего, лишь прошелся взглядом по покинувшему ножны лезвию и поспешил следом за гаденько хихикающим охранником. Уже через пару шагов он скрылся в темном зеве прохода, улавливая за спиной тихие слова:

-Вы уверены, господин?

-А я что-то теряю? Найди... и пусть он... самодовольному ублюдку...

Гул толпы, что требовала зрелищ и расстояние полностью искажали любую информацию, поступающую через слух и уже через десяток шагов, мальчишка не слышал даже отдаленного бубнежа говорящих.

Каких-то тридцать шагов с парой поворотов в практически полной темноте, разрываемой лишь тусклыми масляными лампами, вывели парня к массивным воротам оббитым железной сеткой. Слегка отставший охранник с гаденьким смешком чем-то щелкнул в темноте и за спиной Патриарха с грохотом возникло препятствие в виде массивной деревянной решетки с металлическими шипами, торчащими из брусьев.

Показав гнилые зубы, охранник вновь чем-то щелкнул и за что-то потянул. Через минуту отделявшие Патриарха от арены ворота пришли в движение и с ужасным грохотом и скрипом, поднялись вверх, ослепляя неожиданно ярким светом чадящих факелов и ошеломляя громогласным криком радостной толпы, завалившей все трибуны под завязку. И мальчишка не нарушил их ожиданий, шагнув вперед с клинком на голо.

* * *

Мальчишка в обносках на потеху толпе скакал по кровавому песку арены, перепаханному падениями тел и безрезультатными ударами смертоносных орудий. Он извивался и дергался, словно раненная крыса, готовая быстро и остервенело укусить в ответ, но пока мог лишь безрезультатно скалить зубы.

Полученный от владельца бойцовской ямы кинжал уже был утерян, глубоко и надежно застряв в трупе одного из врагов и из всего у Патриарха остались лишь кулаки, ноги, зубы и смекалка. А последняя ему была очень нужна, чтобы придумать хотя бы один способ вывернуться из ситуации, когда рыча и размахивая лапами с массивными черными когтями на него раз за разом набрасывается огромный лев с пышной, окровавленной гривой. Зверь был по опасному красив, источая грациозность и кровожадность в каждом движении, показывая изворотами тела и быстрыми неустанными наскоками с разных сторон, что шрамы на его теле были отнюдь не от собратьев зверей и жизнь в яме научила его, как заслужить себе кусок пожирнее, когда вокруг ревут люди.

Конечно, Патриарх мог оскорбиться, озлобиться на обманувших его людей, но к чему ему это? Все было вполне логично и понятно. В Миэрине никто не будет скорбеть по очередному растерзанному зверем на потеху толпе безродному мальчишке. Даже наоборот, местный управитель получит лишь приток клиентов, за счет разнообразия. Никто не знал его имени и лишь то что хозяин арены видел его на площади дало ему кинжал и шанс на выживание. Хотя скорее всего это должно было стать насмешкой судьбы, ведь что может пусть и ловкий, но все еще мальчишка против двух разъяренных от шума с ранами и обезумевших от крови зверей? Но Патриарх мог и смеялся в лицо как своим обманщикам, так и льву, ибо знал то, чего не знал никто ни в этом городе, ни во всем мире.

Он мог расти над собой только в битве.

Его духовная сила трепетала от каждого смертельного мига, беснуясь от аромата крови и стали, разжигая огонь души, что пожирал энергию из вне, словно огромный кострище, готовый обратиться лесным пожаром. Сила наполняла его после убийства зверя, сначала скопившись в определенной точке глубоко внутри тела, а теперь медленно расползаясь по конечностям и усваиваясь во время физических нагрузок.

-Еще чуть-чуть... — хрипло выдавил в свою поддержку Патриарх, с упоением придающийся воспоминаниям о том, как же давно он не чувствовал усталости и ломящей боли в мышцах. — Подожди еще немного киска. Еще пару мгновений и мы поиграем.

Зверь бесновался, размахивая лапами, виляя хвостом и скаля ужасные желтые клыки, он был смертью для многих живых существ, но маленькая обезьяна в обносках уходила от его смертоносных орудий, коими льва наградила природа. С рыком животное вновь дернулось вперед, но тут же щелкнул хвостом по песку и наискось прыгнул влево, наперерез пытающемуся спастись мальчишке. Но верткой обезьяне повезло, могучий зверь переоценил силу его ног и удар лапой лишь вскользь задел мальчишку.

Патриарх лишь злобно оскалился, чувствуя, как плоть сходит с его ноги, оторванная кривыми когтями льва. Теплая кровь обагрила песок, красочно и картинно, разбрасывая рубиновые капли в воздух. Толпа возбужденно заголосила и зверь, словно чувствуя их желания скорейшего зрелища, без своих прошлых финтов, резко завертелся на месте и в один прыжок, в секунду оказался возле мальчишки. Но было уже поздно, момент необходимый для победы был упущен по чистой случайности и все, что теперь мог сделать зверь, это лишь подчиниться уготованной ему судьбе.

Цель увернулась от смертоносных объятий, руки Патриарха, обретшие нечеловеческую силу сомкнулись в кольцо вокруг массивной шеи зверя, а сам он вскочил ему на спину, подбивая ногами задние лапы и роняя животное на песок. Новый крик толпы оглушающей волной прошелся по округе, возвещая о мрачном удовольствии, что получают люди от неожиданной развязки. Зверь дернулся, суча когтистыми лапами по песку, вспахивая борозды и поднимая в воздух пыль. Его ужасная пасть раскрылась и исторгала из себя хрипы, покуда зверь, вывалив малиновый язык, перекатывался, пытаясь сбросить несостоявшуюся дичь.

Но Патриарх не расцеплял рук, скалясь и хрипло хихикая, он сжимал руки с каждым мгновением все сильнее, черпая силу из агонии зверя и, казалось растянувшейся на бесконечность, борьбы с ним. Но наконец все кончилось, гортань зверя хрустнула и лев издал пронзительный булькающий звук, в последний раз совершая подобие своего знаменитого смертоносного прыжка, которым он наверняка загнал десятки жертв. Тело могучего зверя обмякло, и мальчишка небрежно откинул его прочь.

Поднимался Патриарх уже под оглушительный рев толпы и громогласные хлопки и шлепки, под топот и свист. Люди ликовали, радостно принимая неожиданную развязку, что случилась на казалось обычной разминке между боями гладиаторов. Даже люди в такой дыре, как бойцовская яма для бедных могли понять торжественность момента, вознося похвалу окровавленному и загнанному мальчишке, который одолел двух огромных зверей.

Патриарх вскинул руки, наслаждаясь моментом и тут же развернулся, безошибочно впиваясь внимательным и вызывающим взглядом в ложе хозяина арены. Он видел, как тот сидит в полутьме паланкина на пуховых подушках, обшитых бархатом, и смотрит на него в ответ. Видел, как дрожит его рука в блестящих золотых кольцах, судорожно сжимающая рукоять кривого кинжала на поясе. Улыбнувшись, мальчишка с небольшим усилием вытащил ранее потерянный в плоти льва клинок и по-свойски засунул его за пояс. Ворота с арены загрохотали, поднимая решетку и в свете появился пузатый охранник, призывно махающий юному гладиатору. Тот в последний раз вскинул обе окровавленные ладони и вприпрыжку скрылся в темноте коридоров.

Глава 2.

-Я впечатлен.

Таковы были первые слова хозяина арены, когда Патриарх вошел в его богато украшенное, по меркам дыры, ложе, полное подушек, разноцветных халатов, ваз и кубков с сундуками. Становилось сразу ясно, что мужчина прямо живет своим делом и спит на работе. Одна мысль об этом и возникшее воспоминание о подслушанных жалобах молодого поколения клана в родном мире вызвало веселый смешок у мальчишки. Как не странно именно этот звук заставил хозяина бойцовской ямы вздрогнуть и нахмуриться.

-Сколько людей убили те звери? — нагло проигнорировал похвалу Патриарх.

Дворянин Миэрина скрипнул зубами, но сумел сохранить безразличное лицо и коротко глянул на пузатого охранника.

-Горах?

-Жевала впервые вышел и загрыз двух новичков два дня назад, а Бледная шкура за месяц прибил почти дюжину, господин.

-И того семь онеров, верно? Я ведь заслужил достойную награду, за то, что расшевелил эту дыру.

-Думаешь тебе позволительно разговаривать со мной в таком тоне? — вздернул губу в злобном оскале владетель арены. — Ты ничтожество слишком много о себе возомнил. Твоя свобода — это лишь временное явление, что держится на моем желании и в любой момент на тебя могут одеть ошейник.

-Я могу одеть кровавый ошейник на тебя. — кровожадно оскалился уже Патриарх и сталь кинжала, про который все забыли, сверкнула у него в ладони. — Меня не остановит даже твой охранник. А потом я просто заберу все твое золото и сбегу. Деньги — они, знаешь ли, дают огромные возможности.

-Но и риск огромен. — сохранил видимое хладнокровие аристократ, покуда его охранник застыл с мечом на голо. — У меня не один охранник и даже не два. Я достаточно щедро плачу, когда опасаюсь за свою жизнь.

-И что, приходится бояться каждый день?

-Это игра в которой выйдет только один победитель... — аристократ замер, его глаза лихорадочно заблестели, а на губах появилась предвкушающая улыбка. — Сегодня удача на твоей стороне, я не настолько жаден, чтобы не заплатить жалкие семь золотых развлекшему толпу мальчишке.

-Приятно, когда человек понимает, что за работу надо платить. — в ответ улыбнулся мальчишка и сталь клинка скрылась в обносках, как будто ее и не было.

-И я заплачу еще. Сегодня вечером будут бои фаворитов, не хочешь ли ты вступить на путь настоящего бойца?

-Ха! Я-то думал ты попробуешь меня переманить на свою сторону куда более изысканно.

-Ты не та фигура, на которую стоит тратить свой словарный запас. — презрительно сморщился аристократ. — Выглядишь как бродяга, весь тощий, норм поведения и манер не знаешь. О тебе разве что пьяницы, что пришли в мое заведение сегодня могут поговорить. Такой слуга мне не нужен.

-Ха! Так значит, чтобы заработать твое уважение и место поприличней мне нужно?..

-Убить парочку людей и показать себя с лучшей стороны.

-Прелесть. — расплылся в злобной улыбке Патриарх. — Надеюсь мне не придется одеваться в пестрые тряпки, чтобы сплясать для всяких извращенцев?

-Следи за словами, малец! Я по-твоему похож на евнуха!? — зло процедил аристократ, стукнув по низкому столику перед собой.

-Я и не про тебя говорил. — с намеком протянул Патриарх. — Я на всякий случай.

Хозяин бойцовской ямы сузил глаза и раздраженно сжал кулак, проворачивая золотое кольцо с рубином на пальце. Мальчишка ответил столь же твердым взглядом, еще и усмехнувшись.

-Мое имя Ямар Лонглей. Запомни мальчишка, ибо теперь ты работаешь на меня. Как тебя зовут?

-Авут Прасет. — не задумываясь назвал свое настоящее имя Патриарх, как-то даже позабывший, что у людей они есть, а не только титул. — Таково мое имя и советую называть меня по нему, а не мальчишкой.

-Не наглей, ты еще не заслужил и толики моего уважения...

-А ты не заслужил моего. — перебил аристократа парень. — Пока все что я увидел, это бледную змею без яда, окружившую себя дорогими цацками.

Лицо Ямара исказилось в гримасе крайнего недовольства. и он с намеком чуть выдвинул изогнутый кинжал из ножен. Авут в ответ оттянул кусок тряпья, с момента попадания в этот мир заменявший ему пояс, и показал кинжал. Охранник с намеком прочистил горло и взвесил на ладони меч. Повисла напряженная тишина, которую разорвал Патриарх.

-Ну что, будем и дальше мериться мускулами или поговорим о деле?

-Сначала мы поговорим об уважении, щенок.

-Ну так вперед. Давайте оба.

Но охранник не двинулся, ожидая приказ господина, а Ямар не спешил выносить смертельный приговор наглецу.

Наконец хозяин арены сдвинул руку и с шумом выудил горсть маленьких золотых монет с короной на одной стороне и черепом на другой. Отсчитав пальцами семь штук, Ямар небрежно бросил их на столике, откуда их тут же ловко смахнул Авут, вызвав у аристократа улыбку.

-Не смей красть у меня и не предавай.

-Все будет зависеть от того, на сколько ты мне будешь нравится. — вальяжно бросил мальчишка, пряча золото в заранее заготовленном кармашке в дебрях тряпок.

-Горах проводит тебя в казармы, там ты сможешь отдохнуть и поесть. На этот раз бесплатно, за то, что порадовал толпу снаружи.

Авут небрежно и шутливо поклонился, но Ямар явно не обратив на это внимание, махнул рукой, выпроваживая его и охранника прочь. Дверь закрылась за их спинами, Горах пораженно вздохнул:

-Ну ты и везучий, сукин сын.

-Я просто люблю драться. — не впопад отозвался мальчишка и кивнул в сторону коридоров. — Веди.

* * *

Заработать репутацию бойца для столь любящего драки воина, как Патриарх клана Прасет было делом пяти плевков на землю и уже меньше чем через месяц мало кто из простых жителей и бедняков не знал о Авуте "Красные пальчики". Забавное прозвище мальчишка получил за то, что не смотря на детскую внешность его руки обладали поразительной силой и любой большинство врагов недооценив слухи и подвижность мальца в итоге оказывались на песке арена с выдранным горлом. Это была скорее случайность, повторяющаяся из раза в раз чем что-то преднамеренное, так как Патриарх никогда не питал интереса к театральщине, в последние лет пятьсот набиравшей вес в родном мире.

Вместе со славой лучшего бойца ямы к Авуту пришли и деньги. Появилась нормальная одежда, был подобран новый кинжал, чуть более длинный и похожий больше на короткий меч, а про запас был куплен меч. Ямар и вовсе купался в золоте, для него наводнившие арену клиенты ждущие новых подвигов мальчишки были словно манна небесная. Ставки с каждым разом становились все больше, враги разнообразнее, люди трепетали и радостно гудели, возвещая каждую смерть, а Авут с упоением дрался с каждым, кого ему предоставлял хозяин бойцовской ямы. Словно волк на время прибившийся к человеческому двору и за мясо остерегающий уже не нужных ему овец.

Помимо прочего Патриарх клана Прасет постоянно шатался по подворотням и трущобам, иногда забредая на рынки, где набирал себе помощников. Они были нужны для его далеко идущих планов, совершенно оторванных от жизни в Миэрине. Воспитать помощников и верных вассалов легче всего с самого детства, это Авут уяснил уже давно и потому никогда не скупился на воспитание слуг клана, на заре его зарождения, тем самым пресекая возможность предательства. Иногда он и со своими потомками возился больше положенного, но чаще всего это не требовалось уже после одного-двух поколений, когда воспитанники начинали сами воспитывать своих детей.

Так пролетели два года. Ямы Ямара стали одними из известнейших среди простого люда и приобрели совершенно другой вид. Дома, некогда окружавшие и скрывавшие арену от посторонних взглядов. были выкуплены и переделаны, приобретая вид кольцевой стены с особыми ложами для богатеев. Исчезла деревянная коробка, пародировавшая арку, ее место заняла настоящая башня с причудливым узором, выгравированном на золотой пластине над входом. Появилось куда больше мест, появились новые охранники, неустанно несущие службу и присматривающие за зрителями, на случай если кто-то начнет бушевать. Иногда между рядов мелькали продавцы алкоголя.

И вот Ямар Лонглей созрел для чего-то большего. Он пригласил своих пятерых лучших людей, включая Авута и Гораха (второй охранник напоролся на пару пьяниц ночью на улице и в итоге истек кровью на грязной улочке), в обновленное ложе, обзаведшееся дополнительными комнатами в глубине строения, оставляя на виду лишь небольшой балкончик с сидениями.

-Вы все знаете, что я всегда плачу за работу. — начал Ямар, медленно шествуя с кубком вина мимо своих помощников. — Вместе мы поднялись из простых зверей, что заставляют бороться бедняков друг с другом. Я не обделил никого из вас, у вас всегда была работа, деньги, еда, одежда, шлюхи и прочее.

-Переходи к делу, Ямар. — прервал хозяина арены Авут. — Когда я не занят на арене, то предпочитаю либо спать, либо есть. Будь у тебя больше книг еще бы и читал, но что поделать, в Миэрине видимо умных не любят.

-И не любят болтунов. — безразлично протянул Ямар. За два года он более чем привык к наглой манере общения мальчишки, уже успевшего вытянуться почти с рост хозяина ямы. — Но ты прав. Дела не ждут и мне нужно чтобы вы все кое-что сделали.

-Приказывайте, господин. — спешно выпалили остальные бойцы.

-Мне нужна яма Хаджа. Этот самодовольный ублюдок давно лезет на мою территорию. Его люди устраивали на трибунах нашей арены беспорядки, калечили моих людей, сыпали яд, ломали руки продавцам, перекупали лучших рабов. Это было взаимно, он мне — я ему, это игра. Но теперь он перестал быть мне интересен, его замок осажен, а золото в шахтах истощилось. Остались лишь король и пара воинов, что отделяют меня от победы.

-И сколько нынче стоит голова хозяина бойцовской ямы? — раздвинул губы в кровожадной усмешке Авут.

-Ровно столько, сколько ему приносит его бойцовская яма за месяц. — ехидно сощурившись, осушил кубок Ямар. — Это ровно столько золота, сколько весит его голова.

-Ого! — присвистнул Авут, демонстративно считая пальцы на руках. — Это, если мне не изменяет память, почти тысяча онеров. В разы больше чем я зарабатываю на арене.

-Эта работа куда сложнее чем убийство парочки варваров с мечами. Здесь нужно действовать куда быстрее, незаметнее и аккуратнее. Цена на его яму упала почти вдвое, но он все еще занимается контрабандой разного рода вещей в Волантис и я хочу сохранить все его связи для себя. Поэтому с вами пойдет Шамар. Он достанет всю нужную информацию.

Коренастый мужичок с носом похожим на свиной пятачок и рваным шрамом через всю левую щеку, учтиво поклонился на отзыв о его работе. Под одеждой у него зазвенел металл и Авут смог углядеть как из-под полы его мешковатого халата показался изогнутый кончик какого-то крюка.

-Что делать с охраной, господин? — пожал голос еще один из бойцов.

-Что за глупый вопрос, Неки? Убить конечно же. — новый кубок с виной был в мгновение осушен и Ямар с довольством развалился на пуховых подушках, лениво помахивая ладонью. — На этом все, идите и выполняйте работу. Оплату получите все после завершения, а за награду за голову получит тот кто мне ее принесет.

Быстро поклонившись, люди покинули ложе, тихо прикрывая за собой дверь.

* * *

Бойцовская яма Хаджа представляла из себя столь же жалкое зрелище, что и яма Ямара на старте карьеры, когда единственными клиентами были бедняки и случайно забредшие горожане, способные поставить разве что пару онеров. Только вот если арена Лонглея славилась красочными и кровавыми боями людей, прошедших тщательный отбор, то его соперник брал за счет жестокости, натравливая толпы зверей то друг на друга, то на людей, устраивая настоящие бойни.

И теперь жадные до крови и золота звери ворвались к нему, неся разрушения и смерть. Вставшая на пути охрана стала их первыми жертвами.

Только оказавшись возле входа на арену, Авут, притворившийся обычным оборванцем, с упоением в один рывок вскрыл живот самому первому человеку, попавшемуся ему на пути. И пока тот заливался паническим воплем, пытаясь запихнуть вываливающиеся кишки обратно, его напарник тут же лишился носа, а после и жизни, оказавшись насаженным на пику одного из подоспевших бойцов Ямара. Не задерживаясь, мальчишка устремился в глубины коридоров, игнорируя окрики следовавших за ним бойцов.

Очередной боец возник в узком коридоре как призрак, вывалившись из-за угла и тут же прочувствовал на себе какого это — иметь в груди сквозную дырку от меча. Завалившись, охранник выдавил из себя какое-то подобие крика о помощи, но в темноте коридора его никто не услышал, никого из охранников не было рядом, а Авут уже скрылся за тем же поворотом. А потом за еще одним и следующим тоже, двигаясь по чувству духовной энергии, мальчишка продвигался к обособленному источнику, чуть в стороне от которого собралась небольшая горстка людей с трепещущими аурами бойцов, что явно указывала на хозяина бойцовской ямы Хаджа и его охранников. И предвкушения от сражения сразу с пятью побитыми жизнью бойцами будоражило кровь Патриарха, куда сильнее чем с целой толпой рабов, впервые взявших оружие в руки всего-то от силы месяц назад.

Не сумев подавил предвкушающий оскал, Авут буквально взлетел по лестнице, перескакивая сразу через десяток ступеней и выскочил в очередной до жути длинный коридор, в стены которого были вбиты держатели для чадящих факелов. Охранники слишком поздно обратили внимание на спешное топанье и появившийся в полумраке силуэт, а потому мальчишка влетел в них словно пушечное ядро, одним лишь своим рывком снеся ближайшего из бойцов, разнося по помещению мелодичный, словно шорох маракасов, хруст костей. Бурлящая духовная сила в молодом и крепком теле создавала из своего разогнавшегося владельца создавала настоящее подобие тарана.

К чести охранников они отреагировали почти мгновенно. Но даже этого им не хватило, чтобы остановить уже почувствовавшего запах крови Патрирха. Клинок выскочил из ножен, но вместо того чтобы разрезать врага, Авут с глухим стуком выбил эфесом удачно оказавшуюся на пути челюсть одного из бойцов Хаджа и только после небрежно вскрыл ему гортань, перебивая яремную вену и кадык. Мгновенный рывок спас мальчишку от взмаха меча другого воина, но в то же мгновение словно серый хлыст, клинок основательно рассек лицо мужчины, выбивая фонтан практически черной крови.

Двое оставшихся охранников оказались куда расторопнее и аккуратнее, отпрыгнув от завертевшегося волчком Патриарха и заняв выжидательную позицию. Чуть в стороне с бульканьем и хрипом оканчивал свою жизнь переломанный мужчина, но никого не волновала его жизнь. Кровожадная улыбка, дрожащие от нетерпения и напряжения руки, взгляды полные угрозы и обострившегося внимания, все это смешалось на пару мгновений, пока охранники не перешли в атаку.

Кончик одного клинка прошелся в опасной близости от тела мальчишки, но следующий восходящий от него удар со звоном отлетел от удара плашмя. Но добивания не состоялось, Авут в диком пируэте, присущем скорее обезьяне чем человеку, отскочил прочь, уворачиваясь от удара кривого меча, похожего на серп, которым орудовал второй выживший охранник. Новый виток и резкий удар с грохотом врезается в вертикальную балку, наполовину утопленную в стене, а мальчишка с упоенным хохотом ударяет в живот. Секунда на прыжок от скорчившегося воина и вот он уже возле оставленного позади врага.

Клинок со звонким дребезжанием отскочил от другого и тут же, не останавливаясь, совершил резкий поворот, нанося новый удар по ногам. Острие вражеского меча с силой впилось в левое плечо, разрывая плоть и глубоко скользя по кости, выбивая кровавый бурун из тела Авута.

Патриарх не отвлекся ни на мгновения от такой мелкой царапины, резко завершая удар и отсекая лодыжку охранника. С диким ором враг завалился на каменный пол, скрючиваясь и хватаясь за бьющую фонтаном культю. И в тот же миг инстинкты воина сработали вновь и Авут в пируэте ушел от удара слишком длинного серпа, пронесшегося над головой. Парень вроде как даже знал название этого оружия, аракх или анкх, что-то такое точно всплывало в его голове, но в любом случае для него это был просто меч. Походя, издеваясь над врагом своим безразличием, Патриарх полоснул по глотке раненного ранее, воющего воина мечом, завершая его протяжную ноту мерзким, вязким бульканьем.

С секунду они примерялись друг к другу, вышагивая по коридору из стороны в сторону и поигрывая оружием. Но мгновение атаки решило все. Авут воспользовался своей скоростью и длинной оружия, в то время как охранник положился на длину рук и необычность клинка. Мальчишка с разбега рухнул на колени, не теряя скорости скользя по гладкому мраморному полу, столь любимому местными владетелями. Серп пронесся над его головой, ударяя в пустоту, но вот лезвие его короткого меча со свистом прошлось по нескольким слоям ткани и порезало кожу и мясо на ноге врага.

Мгновенная смена мест и вот уже новый обмен ударами. В этот раз сыграла форма клинка. Серп перелетел плечо, создавая иллюзию заблокированного удара, но на самом деле его закругленная часть, ушедшая за спину была основным ударом. Охранник дернул меч на себя и полумесяц впился в лопатку Авута, почти что насаживая его как рыбу на крючок. Но инстинкты и опыт боя все еще были при Патриархе, как и умение игнорировать практически любую боль, и доставлять проблем своим оппонентам. Рывок вперед мгновенно сократил дистанцию, но вот удар мечом прошел в молоко, охранник оказался так же довольно умелым воином, что тут же отреагировал на резкое сближение и резко выбросив руки, перехватил запястья и тут же скрутил их, прикладывая всю не дюжую силу, чтобы с грохотом врезать поднятым в воздух мальчишкой о стену, выбивая из него дух. Авут почувствовал, как его ребра затрещали, а внутренности заплясали, но от нахлынувшей боли и звезд в глазах его улыбка стала лишь шире.

Охранник не собирался останавливаться на малом. Его колено впечаталось в живот мальчишки, и он тут же навалился на него всем весом, видимо не выдержав раны на берде. Но даже так воин продолжал попытки убить парня перед ним, сомкнув пальцы на шее и сдавив что было сил гортань. Патриарх захрипел, беспомощно хватаясь за предплечья и уже совершенно ничего не видя из-за слезящихся глаз. Но мгновение на поддавки прошло и с пугающим хладнокровием восстановив дыхание резким болезненным вздохом, Авут нанес удар. Его кулаки с хрустом ударили по напряженным локтям охранника, ломая руки пополам, а в следующий миг, уже подскочивший парень, скрючил пальцы и словно лев нанес удар, вырывая трахею с окружающими ее плотью, венами и сухожилиями, оставляя корчащегося в последние мгновения воина на залитом кровью и мочой мраморном полу.

Дверь открылась без проблем, открывая вид на вальяжно усевшегося на небольшом троне хозяина бойцовской ямы Хаджа. Словно не услышав никаких звуков борьбы за спиной, и словно не испытывая страха, он сидел на месте, спокойно наблюдая за тем, как стая шакалов разрывает на куски льва на арене. Но могучий зверь был куда быстрее и ярость от ран заставляла его громить псов в кровавом угаре. Одного за другим.

На мгновение Авут даже замешкался и сбился с шага, погружаясь в ощущения, но уже через пару секунд парень мог с уверенностью сказать, что никаких ловушек и засад в комнате не было.

В пару шагов, Патриарх оказался возле самодовольного и самоуверенного мужчины, укладывая ему на плечо подобранный аракх так, чтобы полумесяц создавал ощущение гильотины, нависшей над шеей преступника. Хадж медленно поднял руки и несколько раз хлопнул в ладоши, словно издевательски хваля и поздравляя за участие в его игре.

-Вот ты и здесь, один. То были мои лучшие воины, а ты выжил и победил... Сколько вас там было? Сколько Ямар вам заплатил? Неважно. Я перебью его цену, тебе лишь нужно сказать сколько он обещал. Давай же, не тяни время и назови цену. Пятьсот онеров, семьсот? Говори скорее и я с радостью перебью цену этого зазнавшегося идиота.

-Я думал ты скажешь хоть что-то интересное. Скука.

С улыбкой Авут Прасет потянул клинок на себя, легко снимая с плеч голову с застывшим навечно мигом осознания на лице. Подобрав ее с пола, водрузив на колени мертвого, окровавленного тела, замершего в одной положении, придавая устойчивость за счет ладоней и издевательски пропихнув в ноздри отрубленной головы виноград, Патриарх с хихиканьем вышел из ложи, тихо, как воспитанный мальчик, прикрывая за собой дверь.

Глава 3.

Волна вспенилась, ударилась о борт корабля и взметнулась верх, обрызгивая просмоленное дерево блестящими солеными каплями. На какое-то мгновение в груди Авута поселилось чувство тоски, когда он увидел остающиеся позади разноцветные стены, неуютный порт и высящиеся дорогие арены Миэрина, но уже через пару мгновений наваждение спало и он с довольством сплюнул в соленую воду, показывая нелицеприятный жест в сторону города. Со смехом его команда повторила все его действия, но тут же вернулась к своей работе по кораблю, после окрика Патриарха.

С момента нападения на бойцовскую яму Хаджа прошло чуть больше года, за которые Авут окончательно сформировал свое мнение о городах в Бухте Работорговцев как о помойной яме и потому без зазрения совести сгреб все свое заработанное за три года кропотливым трудом добро, купил корабль, дешевый небольшой двухмачтовик, но добротный словно секира, кликнул всех набранных ранее людей и без промедлений сбежал. К таким мерам приходилось прибегать из-за повсеместной известности Патриарха, ставшего одним из самых известных гладиаторов Миэрина. Но конечно парень не убегал, поджав хвост, а наоборот — организовал целое представление с освобождением рабов и убийствами во дворцах и на аренах. Он даже смог пробраться на один из кораблей в порту и облив маслом, поджечь. И только на следующий день из города отплыл одинокий кораблик с десятью людьми на борту.

Ямар Лонглей возможно догадывался о том, что его лучший боец замышляет нечто непонятное, но прийти к однозначному выводу он не смог, до тех пор, пока по всему городу не вспыхнули локальные бунты, а уже через пару часов из своей комнаты исчез и Авут. Но опять же, хозяин уже трех бойцовских ям не мог сделать ничего чтобы остановить парня способного голыми руками оторвать руку взрослому мужчине, к тому же никому не было известно куда делся молодой гладиатор. Да и к чему ему это было сейчас нужно? Его состояние уже давно перевалило за несколько миллионов золотых и продолжало стабильно улучшаться, как за счет ставок на ямах, множества магазинов и контрабанды, да перекупки и перепродажи рабов другим аристократам и аренам. Ямар даже смог выкупить нескольких известных гладиаторов из ям высшей пробы, а потеря пусть и лучшего бойца, но сказалась на его прибыли не так плохо, как могла. Да и чтобы найти упертого мальчишку пришлось бы потратить явно не десять тысяч золотых на наемников или потерять не десяток личных бойцов. Со всех сторон были убытки. Конечно многие фанаты Красных Пальчиков были разочарованы потерей своего любимчика, но кровавую бойню могли показать и другие гладиаторы, а потому жизнь Миэрина продолжалась, как и до появления Прасета.

Корабль рассекал волны, двигаясь по ветру прочь большой бухты, приютившей одни из самых известных вольных городов, а Авут развалился в гамаке, натянутом между двумя мачтами. Вокруг лениво прогуливались и переговаривались завербованные и взрощенные им воины, а за штурвалом нерушимой скалой стоял капитан. Он был выкуплен и обучен Прасетом еще на заре его карьеры, когда даже дальнейший план как таковой у него не сложился, а потому парень готовился к любому исходу, набирая всех, кого только можно, от кузнеца до сироты с длинными руками. Муг Горр оказался чистокровным иббенийцем, именно таким каких их описывает любой хотя бы раз увидевший — массивный, чуть ли не квадратный, ростом чуть выше пяти с половиной футов, конечностями больше похожими на бревна и грубым лицом с мясистым носом и черными волосами, плотно проросшими как на квадратной челюсти, так и по всей голове, нелепо проходя по лбу до сросшихся бровей и даже слегка заступая на нос. Мужчина был хорош и в драке, но было достаточно всмотреться в начинающие сверкать радостью маленькие черные глазки, стоит ему только подойти к штурвалу, как становилось ясно в чем он поистине хорош.

Следующими шли близнецы Горик и Сэм, дети рабыни с севера другого континента — Вестероса. Их мать умерла и очень скоро обоих выкупил Авут, углядевший в двух мелких и тощих виночерпиях потенциал. Сейчас им по шестнадцать, оба рослые, крепкие с абсолютно неотличимыми округлыми добродушными лицами и русыми волосами, небрежно остриженными колючим ежиком. С мечом и щитом парни управлялись на славу, а вместе составляли поистине братский тандем, когда даже десяток окруживших близнецов врагов навряд ли сможет нанести смертельный удар.

Хозар Ме был на корабле за место кузнеца, постоянно таская с собой несколько точильных камней, щипцы, масло и молоток со стальным вытянутым прямоугольником. Один из множества наскоро обученных старым ремесленником сирот, Хозар мог похвастаться разве что довольно сильными и ловкими пальцами, которыми он и зарабатывал долгое время, латая одежду у граждан среднего достатка и изредка выправляя форму у шлемов или затачивая кинжалы да мечи. В отряде Авута он получил полную свободу. Черноволосый, смуглый и постоянно щурящийся так сильно, что становится неясно — видит ли он вообще что-то, Хозар был тихим парнем семнадцати лет.

Томмен Коготь, был третьим, кто имел корни на другом материке, все в том же Вестеросе. Щуплый и с длинными жилистыми руками, он был абсолютно лыс, но отращивал вислые усы, похожие на два шнурка. В первую встречу на улице Миэрина, двадцатилетний мужчина, зажатый бандитами и не способный отбиться своим копьем в узком пространстве, был спасен мальчишкой с кровожадной улыбкой, а потом сам нашел его и напросился в свиту. Лук и копье — вот его стезя, в которой никто не мог сравниться с ним, особенно когда он разойдется. Именно от него Авут узнал, что по календарю другого материка в мире идет конец 275 года от Завоевания Эйгона Таргариена. Больше Прасет слушать не стал, он и так путался во всех этих летоисчислениях в разных городах, которые нужно было запомнить, чтобы банально не потеряться во времени.

Милтос Ипато был последним из самых выделяющихся в команде людей Авута. Черноволосый, молодой и поджарый браавосиец, попавший в рабство всего пять лет назад и еще помнивший, как выглядел его родной город, с огромным удовольствием влился в ряды последователей Патриарха, обещавшего свободу в обмен на верную службу, и перенял всю легкость с какой Прасет размахивал мечом, только выбрав своим оружием больше привычный для его народа узкий клинок, разве что в противовес обычному еще и способный резать не только кончиком, а потому выглядящий как расплющенная по бокам длинная трубка. Этакая рапира.

Остальные четверо были простыми бойцами, родившимися уже рабами в Миэрине и не знавшие чего-то за его стенами, не имевшими хоть каких-то особых отличительных черт. Крепкие, прилежные, верные, готовые сражаться с завидным рвением, все это можно было сказать о них после уроков Патриарха, но не больше. Может в будущем, когда они наберутся опыта, их ценность вырастет в разы. Но пока их ролью было быть воинами, что буду разить врагов своего господина.

Волны с силой ударили по кораблю окончательно покинувшему Бухту и повернувшего на запад, аккуратно проходя вдоль берегов в сторону расколотых островов Валирии. У Авута не было плана как такового, его мысли занимали лишь предстоящие сражения, а потому надеяться на что-то большее чем беспорядочное наемничество с разбоем Патриарх и не надеялся. Да и нужно было заработать как славу, так и золото, закрепиться хоть где-нибудь и только потом думать о том, что делать и куда идти.

Возможно он воссоздаст свой клан здесь, возможно станет самым известным пиратом или наемником, может войдет в ряды аристократов, а может бесславно сгинет в пучине морской во время шторма. Все это будоражило Авута, его била дрожь от одного лишь понимания того что по возможностям он вновь лишь слегка выше обычного человека, по телу шла волна жара и с неестественным возбуждением, он ожидал следующего боя и витка судьбы. Как же давно он не чувствовал себя живым.

-Кора-абль! — раздался крик Томмена с носа их лоханки и Авут с энтузиазмом подскочил с гамака. — Плывет в нашу сторону! Это когг!

-Готовьтесь парни! — выкрикнул Авут только этого и ожидающим парням. — Если эти ублюдки решили поживиться за наш счет, то мы покажем им, какого это — иметь более длинные руки! Муг? Ты умеешь править коггом?

-Ес это коробик, то шобы не править! — грубо и зычно выдал иббениец, и в его черной, спутанной бороде, торчащей словно свалявшаяся медвежья шкура, появилась кривая улыбка, полная идеально белых, квадратных зубов. — Токо шо делам с этой лоханью?

-Подвяжем на буксире и продадим в ближайшем порту. А может заберем себе и будем грузить на нее добро, не все ли равно!

Иббениец засмеялся, разрывая умеренную тишину моря громогласными выкриками на родном языке. Корабль под его управлением легко и непринужденно вошел на гребень волны и опавшим листом заскользил по водной глади, сближаясь с неопознанным коггом.

Приближающееся судно выглядело достаточно новым, пусть и повидавшим виды, его паруса были почти полностью белыми, с двумя красными волосами по бокам, у него, что необычно, отсутствовали привычные для такого типа корабля надстройки на носу и корме, но последняя была чуть поднята, как и всегда. Авут наблюдал с носа лоханки за приближающимся кораблем, прекрасно видя с помощью улучшенного зрения как по корме бегают люди, как они проверяют мечи, крепят щиты и накладывают болты на арбалеты, под командные выкрики и взгляды от рослого мужика в пестрой шляпе, застывшего возле рулевого. Было ясно, что экипаж явно не собирается торговать.

Прищурившись, Авут без промедлений выхватил из рук стоящего рядом Сэма, поочередно с братом выполнявшего роль оруженосца у господина, лук и наложив стрелу, с промедлением в пару мгновений, спустил тетиву. Несколько секунд черточка, превратившаяся в точку, виднелась на фоне практически белого, безоблачного неба, а в следующий миг мужчина возле штурвала резко выгнулся дугой и нелепо взмахнув руками, словно поскользнувшись, рухнул на палубу. Весь когг пришел в еще большее оживление, пираты в панике вскидывали щиты, стоило только заслышать хоть какой-то звук, отличный от плеска волн, без результата в панике вращали головами и выкрикивали проклятия да команды, пытаясь собраться от неожиданной смерти явного капитана. Еще пара стрел принесли смерть и раны для разбойников, но больше лук не выдержал. Гибкое, но хрупкое дерево лопнуло, как бутылка, ударившаяся о стол, а тетива распушилась своими волокнами и превратилась в бесполезный шнурок.

Корабли сошлись на малой скорости, тут же обмениваясь выстрелами из арбалетов и луков, крича и проклиная. Пуская кровь. Авут не дожидался ни крюков, которыми размахивали враги на когге, ни досок с крючьями, которые готовили обе команды, он просто прыгнул, оттолкнувшись от борта и перелетев вспенившееся море в зазоре между двумя бортами, образующее какое-то пугающее подобие пасти бешенного пса, которому плевать в кого вцепить свои клыки.

Уже на лету парень метнул кинжал, метко пронзая глотку одного из воинов. Мимолетное скольжение по палубе и вот он уже сцепился сразу с двумя пиратами, ловко уходя и парируя их удары. Всего в секунду Авут лишил одного из врагов кисти и тут же отбил удар второго, сходясь с ним в безрезультатном махании железом, уворачиваясь и кружась. С ревом, раненный ранее пират устремился на Патриарха, но тот лишь небрежно увернулся и подрубив ногу, за шкирку выкинул мужчину за борт. Уже в следующую секунду инстинкты Авута взвыли, и он согнулся вбок, практически касаясь головой палубы. Меч врага рассек воздух совсем рядом с плечом, но это было последнее что морской грабитель успел сделать — его голова покатилась по темному дереву, оставляя за собой маслянистые капли и замерла уродливой статуэткой среди ящиков.

В один рывок Прасет оказался возле потерявших осторожность пиратов и ударил по ним с хохотом и кровожадностью. Первый же враг завизжал, словно подстреленный кабан, оказавшись насаженным на меч со спины, а следующий даже не успел осознать, почему это враг оказался позади, как его замотанная в яркий тюрбан голова оказалась разрублена. И без того держащиеся под напором столь же кровожадных, что и их хозяин бойцов, получивших немалый опыт на арене, пираты дрогнули, оказавшись зажатыми в клешни. А когда наконец оставивший штурвал Муг с воинственным кличем ворвался в бой и одним лишь кулаком превратил лицо подвернувшегося пирата в подобие Расколотых островов, а потом и вовсе разрубил второго от плеча и до таза, превращая человека в ужасный фонтан, послышались первые крики о сдаче в плен.

Авут успел прикончить еще одного опрокинутого подножкой пирата, прежде чем отдать приказ разошедшимся в кровавом буйстве воинам. Только вбитая на подкорке верность и заставила остановиться слуг, уже готовых броситься на вставших на колени врагов. Томмен Коготь, в силу возраста и опыта, а потому куда более спокойный нежели его младшие соратники, первым опомнился, что врагов надо избавить от оружия и как следует связать.

Уже после добивания раненных пиратов, осмотра собственных ран (все на удивление обошлось слишком хорошо, из всей команды лишь Хозар обзавелся протяжной горизонтальной царапиной через весь лоб), пленения все сдавшихся, сброса лишенных всего ценного трупов в воду и полной ревизии трюма, команда собралась на палубе.

-Первая победа в свободном плавании господа! — с довольством изрек Авут, осматривая свое разношерстное воинство. На его испачканном в крови, словно в дикарском рисунке, лице появилась белозубая улыбка. — Сегодня мы лили кровь не как слуги какого-то там Миэринского владельца арены, не как гладиаторы, что бьются на потеху толпе. Сегодня мы убивали для себя и ради себя! Теперь мы вольные мечи, парни!

-И до каких пор мы будем таковыми? — лениво протянул Томмен, уже отрывший в запасах пиратов мутную бутылку вина.

-Так будет до тех самых пор, покуда жизнь не подкинет нам чего получше. Или пока мы сами это не возьмем! Перед нами моря и земли, друзья мои, так к чему же нам приковывать себя к кому-то раньше времени! Я не хочу прожить всю жизнь просто богатым ублюдком из вольного города, не хочу постоянно подставляться за золото в совершенно скучных воинах и стычках. Я хочу сам выбирать за что мне драться! Хочу лить кровь за что-то свое! Иметь свое, для себя и для вас, друзья мои! Или я не прав?

Люди разразились радостными выкриками, их взгляды пьяные от крови и горячки боя приковывались то к своему господину, то к ящику вина, то к горке собранного с пиратов барахла, то к кораблям, замершим словно слившиеся в постели любовники. Каждый из них шел за Авутом и слова об общей судьбе, сказанные всего лишь вскользь, наполнили их сердца радостью. Даже Томмен и задавший скептический вопрос не мог не прочувствовать момент и не улыбнуться, похлопывая по плотному кошелю с золотыми онерами, висевшему рядом с тяжелым тесаком, который ему вручил при первой встрече Прасет, смеясь над нерасторопностью мужчины.

-Так что же? — вновь подал голос Коготь. — Получается мы больше не будем наемниками, как хотели?

-Мы будем умными наемниками. — развел руки Прасет, его глаза затуманились, а на губах заиграла улыбка. — Мы будем биться за тех, кто проигрывает и кому нужно лить как можно больше крови врага, за тех кто больше платит, мы будем получать славу и копить золото. А потом, мы возможно увидим момент.

-Так может... — подал голос Сэм. — Может мы отправимся в Вестерос и там займем свое место?

-Токо тама ваш место, а нэ наш. — грубо пихнул парня Муг.

-А тебе и корабля хватит, шкура просоленная. — недовольно буркнул оруженосец, потирая плечо. — А господину с его умениями и нами в помощниках легко будет получить земли у кого-то из лордов.

-Верно! — подал голос второй близнец. — Я помню, что мама рассказывала, как один наемник стал рыцарем и получил кусок земли, а потом в него влюбилась девчонка из семьи одного мелкого лорда, а тот во время какой-то там войны проявил себя и взял ее в жены, сам став лордом.

-Томмен? — перевел взгляд на мужчину взгляд Авут.

-Можно, да... — нахмурившись в попытках что-то припомнить, пробормотал вестеросец. — Я слышал, что есть просто навозная куча способов получить титул лорда. Там и женитьба на вдове, и проявление себя на воне, и покупка такой привилегии и простое завоевание, и связи и много чего еще. Я как-то слышал от своего знакомца, что одного наемника сделали лордом, после того как он в бою одолел лично трех рыцарей. На каждого по удару.

-Чтож, посмотрим по пути, а пока за работу! Нам еще нужно доплыть до Астапора и сбагрить всю эту шелуху, что набрали! За работу!

Глава 4.

В Астапоре команда пробыла целую неделю, наслаждаясь слегка отличным укладом жизни, необычной едой и женщинами с вином. Денег с проданной лоханки и прочей ерунды, отобранной у пиратов (а так же от продажи самих пиратов) хватило не только на еду, но еще и на пару дней беспрерывных развлечений. Но, как и с Миэрином рабовладельческая клоака приелась Авуту очень скоро и тот наскоро предупредив своих людей о скором отплытии на восходе, отправился на последнюю прогулку в лучах закатного солнца над городом. Деятельная натура требовала каких-то событий и очень скоро, как на заказ, она их получила.

Прогуливаясь по улочкам Астапора, Прасет раз за разом нагло и с улыбкой заглядывал в темные улочки, заходил в тупички и звенел монетами, в надежде хоть так привлечь себе развлечение. И вот, когда парень уже отчаялся и даже начал подумывать о том, чтобы проявить свою кровожадность на аренах и этого вольного города, его внимание привлек грубый голос, всхлипы и испуганные крики из дальней улочки. Одного этого хватило для того чтобы Авут сорался с места и уже через пару ударов сердца ворвался в полутьму зажатого между двумя каменными, пугающе кривыми домами переулка.

Возле трухлявой повозки, обитой прутьями и накрытой сверху мешковиной, опасливо жавшейся к одной из стен, кружили несколько рослых фигур, злобно шипящих и ругающихся на бьющуюся в их руках связанную фигурку, отчаянно мычащую и всхлипывающую. Не подавая голоса, не задавая вопросов и никак не проявляя себя Прасет налетел сзади на первого попавшегося здоровяка, с упоением впиваясь пальцами ему в глотку со спины и раздирая ее на лоскуты одним слитным движением. Мужчина грузно рухнул на колени, нелепо взмахивая руками и хватаясь за брызжущее алым соком жизни горло, издавая булькающий, жутко воющий на одной ноте звук, а Авут уже переступал через недоспевшего мертвеца, хватая за руку следующего бандита и притягивая рывком к себе. Мгновенное движение руки и двух скрюченных пальцев лишили успевшего выкрикнуть ругательство человека зрения, а последовавший через мгновение удар коленом между ребер согнувшегося, лишил того шансов выжить, превращая его в еще одним воющий куль мяса на земле.

Последний из бандитов оказался куда более расторопным, или скорее везучим, что молниеносная и жестокая смерть не настигла его как соратников. В руках верзилы блеснул тяжелый тесак, занесенный и готовый к удару, но Авут уже выхватил свой меч. Серое лезвие прошлось по груди, окрашивая плотную ткань в полутьме переулка в черный, а следующий небрежный взмах лишил скрючившегося мужчину головы.

С упоением от мимолетного сражения, Прасет небрежно смахнул кровь с клинка и не утруждая себя чисткой, с громким стуком отправил в ножны. Оглядевшись, Авут прищурился. Жертва бандитов, оказавшихся работорговцами, все еще была в сознании и стабильно пищала да извивалась в своих путах на мощеной дорожке. В самой повозке так же слышалась возня и тихие бурчания вперемешку с плачем и попытками произнести хоть какие-то слова. Почесав затылок и осмотревшись, Авут Прасет улыбнулся и склонившись над маленьким тельцем, поддел пальцем кляп.

Ближе к полуночи Патриарх вернулся к своим людям в кабак уже с семью мальчишками, возрастом от трех до семи на хвосте. Жилистые, крепкие, даром что тощие, каждый из них с опаской смотрел на компанию оторванных от веселья бойцов, сейчас вынужденных быстро снаряжать корабль, носясь с высунутыми языками, чтобы погрузить все важное и в суматохе прихватить чего еще. К тому же некоторым пришлось спешно будить людей, которых они завербовали во время отдыха в Вольном Городе.

Авут же, как капитан корабля и предводитель этой шайки отказывался заниматься чем-то кроме ревизии, а потому с довольство рассказывал своим людям о том, что с ним приключилось всего за пару часов их разлуки.

Видимо в качестве неудачной шутки над миром и порядками в этом городе, Авут натолкнулся на не самых простых работорговцев средней руки, а влез в дела людей ответственных за выращивание самых известных бойцов всего Эссоса — Безупречных. Люди Добрых Господ как раз обходили вверенную им территорию и заманивали сирот или загулявшихся детей из трущоб обещаниями о еде и деньгах, намекая в качестве цены за такие "прелести" либо на обычное рабство со всем вытекающим, либо на вечер содомии. А по итогу хватая мальчишек, связывая и отвозя в одно из множества укрытий, где детишек кастрировали и начинали убеждать как же им повезло быть выбранными стать Безупречными и служить во славу Матери Копий.

Авут относился к рабству нейтрально и пусть ему претили мысли о евнухах-воинах, он был готов мириться даже с жестоким отбором, но вот богов он презирал. Точнее не выносил мелких, местечковых богов, проповедовавших вред самому себе или требовавших, но не дававших. Во времена молодости Патриарха было вполне естественно встретить в каждом племени легенду о высшем духе, что оберегает их деревню и от которого они, возможно, ведут свой клан, но после того как кому-то пришло в голову возвеличивать образ человека, а не стихии или явления — мелкие божки-паразиты заполонили все горы, леса и пещеры, требуя дани, поклонения и капищ. Только вот не каждый готов принять какую-то мутную веру, абсолютно чуждую его пониманию мира с распростертыми объятиями, чтобы кто не говорил.

Ну, на самом деле это была простая отговорка, что Авут ненавидит фанатиков, чтобы влезть в показавшееся ему интересным дело еще глубже и каждый в команде это понимал. Их капитан относился к богам прохладно, это да, но это была скорее ироничная тихая злоба, схожая с раздражением, чем лютый огонь ненависти. Такие как Авут к своим годам и вовсе практически полностью теряют возможность ненавидеть, воспринимая все лишь как досадную помеху.

Но на дело все эти мысли парня о собственном разуме и причинно-следственных связях совершенно не влияли. Прасет решил, что будет забавно вторгнуться в укрытие слуг Добрых Господ, оказавшееся буквально за поворотом все в том же переулке, и он вторгся, перебив походя всех охранников, евнухов и одного Безупречного. Ценой протяжной, глубокой косой царапины через все левое бедро, практически до самой ягодицы (тот прыжок в сторону был глупой идеей), но все же победа между Авутом и представителем лучших воинов Астапора досталась первому почти даром.

Там же он и подобрал детишек, которым некуда было идти и которые хотели сбежать от жизни в Бухте Работорговцев хотя бы с наемником. Благо никого из мальцов не успели лишить мужского достоинства и Авуту не пришлось изображать из себя доктора. Среди оставшихся был конечно один мальчонка из Норвоса, захваченный с месяц назад и уже прошедший как ритуал отсечения яичек, так и начальную психологическую обработку, но оставшийся в логове из-за неожиданного осложнения. Переманить неудачливого мальца было делом еще более простым, но главное важным, особенно потому что за ним, по регистрационным спискам работорговцев числились невероятная память и быстрый счет. В свите Патриарха попросту не было достаточно образованных людей, кроме него самого, даже с учетом того, что все проходят курс обучения грамоте и счету.

Но это было тогда, теперь же Авут со скукой валялся на лежанке, небрежно обкиданной плешивыми мягкими подушками, несколькими одеялами и шкурами то ли волков, то ли шакалов, и сверлил одну из стен каюты, где висела потрепанная, заляпанная чернилами карта практически всего Эссоса. Между пальцев парня вращалась золотая монетка с необычными рисунками на аверсе и реверсе, пусть и истершимися, но все еще напоминающими профиль какого-то длинноволосого человека в короне с одной стороны и крылатое существо с выбитыми чешуйками и оседлавшим его всадником со щитом и копьем. Древняя штучка от времени слегка позеленевшая, но все еще дорогая, даже дороже большинства других монет этого континента, она случайно попала в руки Авута после того как он заявил все свои права на убитых им самых первых встреченных пиратов и обыскал богато разодетого капитана когга. Всего пары разговоров хватило чтобы понять, что это — монета Древней Валирии, несколько веков назад разрушенного природным катаклизмом государства, сейчас превращенным в кучку островов, таящих на себе множество тайн, опасностей и сокровищ.

И конечно одна только мысль об этих смертельных приключениях будоражила Авута не хуже крепкого вина.

Но была проблема, чтобы добраться до этих маячащих на периферии приключений для начала надо было добраться через россыпь рифов и скалистых островков, торчащих из воды Дымного моря, словно раздробленные ребра какого-то скелета, погруженного в землю.

С тяжким вздохом Авут поднялся с лежанки двинулся к выходу из каюты. Следовало спросить, что о его предложении думают остальные, ведь все же они пока маленькая команда и наладить отношения, пусть и простым посвящением в свои планы и вопросом об их желании надо.

Одно было ясно наверняка — далеко впереди уже начинало наливаться необычное и пугающее небо над Древней Валирией.

* * *

Через чуть больше чем неделю пути, Авут все же ступил на каменистый берег одного из множества островов разрешенной Валирии. Вокруг, в лучах предрассветного солнца мешавшегося со словно бы застывшим огненным заревом горизонта чернели другие острова и рифы, а местами проглядывали даже какие-то подобия старинных построек. Но все это было старо и почти сыпалось на глазах под холодным порывистым, морским ветром, пусть и было все так же крепко, как сотни лет назад. Это был не первый остров в череде многих и даже не второй и не третий, те давно уже были разграблены более быстрыми авантюристами. В глубь же Дымного моря совались совсем уж отчаянные мореходы, готовые расстаться с жизнью или уверенные в своих умениях и кораблях. В корабле Прасет не был уверен, но за штурвалом у их команды стоял настоящий иббениец, так что прошли они как нож через воду.

Словно эхо прошлого позеленевшие от проросшей через них травы некогда белые стены образовывали остовы прямоугольных домов с колоннами и примыкающими башенками. Берег был усеян закопанными в гальку с песком обломками неудачливых кораблей, добравшихся до реликта древности не совсем в целом виде. Еще по пути сюда Авут с командой даже увидел несколько вполне целых, но пошедших на дно из-за пробоины кораблей. С подачи Патриарха они даже подняли с их затонувших трюмов несколько ящиков, уже прогнивших и лишившихся из-за соленой воды своего содержимого, чем бы оно не было, но зато приглянувшийся парню медный ларчик оказался полон серебряных монет.

Остров же на котором высадился Патриарх с командой носил имя Тирия, по слухам в честь древнего города, чьи руины можно разглядеть на нем. Редко некоторым людям удавалось пройти между рифами и добраться до него или парочки других спрятанных островов, но вот пропадали ли они после этого или возвращались с карманами полными диковинных монет и трюмами с древними статуями — большой вопрос об удаче каждого авантюриста.

У Авута была странная удача, она притягивала к нему опасность, драки, странных людей и порой причудливые ситуации, чем он наслаждался в полной мере, как не наслаждался любой здравомыслящий человек. Даже не дожидаясь полной высадки всей команды, Прасет рванул в глубь острова, скрываясь среди разрушенных строений и словно радостный щенок попавший в высокую траву, выскакивающий то тут, то там, принялся за исследование необычной архитектуры. Она была одновременно угловатой, но в то же время сочетала в себе множество скруглений — башни, колонны, колодцы, окна, мозаики, все это перемешивалось с грубыми домами, массивными лестницами и треугольными, или плоскими крышами с остовами разбитых статуй на выступах и карнизах. Каменные изваяния сочетали в себе людей, распростерших руки, ужасных драконов в разнообразных позах, воинов, корабли и колесницы. Повсюду прослеживались признаки бурной жизни в прошлом. Жаровни, осколки ваз и горшок, кусочки предметов быта и уже превратившиеся в труху предметы обихода.

За одним из поворотов, Авут и вовсе оказался в каком-то подобии храма, уже давно пустующего и лишенного идолов, что он приютил под крышей. Может их забрали люди, рассудившие что богатые ценители хорошо заплатят за статуи уничтоженной цивилизации, но вот Прасет лично склонялся к мнению что все здесь было разрушено временем и природой, ибо стоило ему небрежно раскопать не такой уж большой завал, как в помещении очень похожем на комнату жрецов, среди ветхих скелетов, придавленных обвалившимися с потолка кусками, его внимание привлек своим отличным видом очередной металлический ларчик, уже покрывшийся ржавчиной и мхом, но явно хранивший в себе сокровища. Что парень тут же проверил, легко ломая похожим на толстое шило кинжалом замок и извлекая из сундучка горсть золотых и серебряных монет. Это уже тянуло на довольно большие деньги, которые можно будет выручить за золотые монеты ушедшей эпохи, всучив их помешанным на родословной браавосийцам или кому другому из вольных городов.

Конечно Авут обыскал это помещение основательно, находя все больше подтверждений тому что здесь жили жрецы довольно богатого храма, не чуравшиеся обеспечивать себя ни мебелью, ни украшениями, ни декором. Несколько золотых, серебряных и медных колец, порывшиеся ржавчиной железные предметы разного назначения, от наручей до ножей и удивительным образом сохранившийся в идеальной форме и заточке изогнутый кинжал, необычного черного цвета. Все это Авут без зазрения совести скреб себе на плащ и обмотав на манер мешка — отправился обратно к кораблю.

Для первого похода, к тому же в одиночку, этого было достаточно, и парень не хотел забирать все ощущения себя, желая поделиться с товарищами ими. Ну и конечно сокровищами, всем же надо радовать свою жадность хоть иногда.

-Какая прелесть! — радостно воскликнул Милтос Ипато, стоило лишь вывалить перед ним находки, сгребая реликты прошлого словно торговец необычный товар. -Вы только посмотрите! Золото сохранило свой блеск спустя столько лет, железо все еще не сгнило и может послужить, а это! Это же...

-Конечно, кому как не браавосийцу радоваться сверкающим побрякушкам и прочему наследию Валирии. — язвительно заметил Томмен, так же загребая предметы древность, но вот только в отличии от соратника вестеросцу приглянулась горсть монет.

-Помолчи, мороженная башка! — раздраженно выплюнул Милтос. — Это не просто ножик или горсть монет! Это кинжал из валирийской стали!

-Серьезно? Правда? — тут же оживились близнецы Сэм и Горик. — Самая настоящая? Как в сказках и песенках?!

-Важная штука? — недоуменно протянул Авут.

-Конечно, Пекло тебя подери! — вскрикнул уже Томмен, возбужденно заламывающий руки. — Даже я знаю, как этот металл важен! А я ведь пол жизни просто скитался по Северу и Речным землям! Не самое лучшее место для рыцарей и богатеев!

-С другой стороны нашего капитана кроме драк то ничего и не интересует... — вступил в разговор Хозар Ме. — Не мудрено что он не слышал. Если коротко, то это особенный метал, господин. По легендам жители Валирии ковали его в пламени драконов, используя магию и что-то еще. А потом из результата создавали оружие, не ржавеющее, не тупящееся, крайне острое и крепкое.

-А еще дорогое. — вновь влез браавосиец.

-О. Ну тогда побудет у меня.

-Эй, капитан!

-И золото с железками мои. — непреклонно заявил Прасет, но потом свел брови и со вздохом мотнул головой. — Ладно, золото можете забрать и поделить. Но железки — мои!

-Да и к чему нам эта ржавчина! Деньги мне больше по душе.

-Главное. чтобы они не затмили твой разум, Милтос.

-Я не настолько жаден и глуп, господин. Купить меня у вас и моей совести не выйдет ни у кого.

-Рад слышать. Ладно. — Авут с чувством потянулся, вглядываясь в небо. — Разбейте лагерь и выставьте охрану. Как солнце поднимется выше восточных рифов, отправляемся на более тщательную разведку.

-Да, капитан.

Глава 5.

Красное небо застыло на месте, ярко освещая острова, обдуваемые соленым холодным ветром. Группа под руководством своего капитана исследовала остров вот уже третий день подряд. Небольшой кусок уцелевшего каменного порта стал их пристанищем. Рано вставая, они быстро перекусывали запасенной едой и распределив обязанности по охране лагеря, пополнению запасов еды с водой и разведке с раскопками, принимались за дело, на долгое время погружаясь в поиски сокровищ древней цивилизации.

С каждым днем их богатства пополнялись, заполняя собой трюм, ящики и бочонки когга. Один из подобранных в Астапоре мальчишек, самый старший и, к сожалению, самый невезучий, тот самый лишившийся своего мужского достоинства мальчик из Норвоса, Морох Нараль, просто бился в истерике от радости, когда ему предоставили вести учет всего золота, оружия, украшений и статуэток. Конечно это не было самое главное его желание — пересчитывать и марать бумагу в тесной каюте, но для Авута ничего (кроме усталости и временного тремора в руках) не стоило использовать свою духовную силу, чтобы заменить переживания мальчика о своей неполноценности на хорошие эмоции, которые подпитывало удовольствие от работы, к которой у маленького евнуха была склонность. Счет, учет и письмо.

Очень скоро в пользовании отряда было около трех тысяч золотых монет, пять с лишним тысяч серебряных и огромное количество позеленевших и потрескавшихся медных кругляшей, местами отдаленно похожих на монеты, но непонятно, бывшие ими или нет. Всевозможные украшения шли отдельным списком и были не столь богаты, как золото, в основном оставаясь стальными со следами позолоты или серебряными. Зато удивительно сохранившиеся клинки и предметы быта буквально заполнили собой одну из пустых комнатушек в трюме почти до потолка. По словам крайне удивленного Хозара Ме, и занимавшегося отсеиванием в этой сфере, все эти предметы сохранились даже слишком хорошо для вещиц, пролежавших в траве, земле и трухе последние три сотни лет.

Постепенно здания соединялись вместе, сближались, обретали порядок, превращаясь из разрозненных деревенских домов в улочки с жмущимися на них друг к другу квадратными лачужками, а потом и вовсе в целый город. Но даже так, не смотря на видимую стабильность и упорядоченность, очень скоро все вокруг словно потеряло схематичность, превращаясь в хаос и настоящую мешанину из всевозможных форм и размеров зданий. Они распределялись так, словно никто не заботился об удобстве другого и каждого волновал лишь его уголок. Все становилось куда гротескнее и необычней чем выше группа забиралась по горам и холмам, двигаясь по разрушенным лестничным пролетам и обваленными стенами, и расколам в горной породе, вихляя между руинами.

Чем выше, тем богаче, видимо гласила поговорка в Древней Валирии. А чем богаче, тем выше, гласила вторая. Здания превращались из приземистых квадратных лачуг, в дома, размашистые виллы, а затем и вовсе в устремляющиеся к небесам круглые башни со сверкающими куполами, множествами украшений, статуй и сокровищ. Очень скоро горный массив стал выглядеть словно истыканная иглами бабочка, прибитая к гладкому столу из воды. Размашистые подземелья и подвалы богатеев скрывали в себе объемные кладовые со множествами вещичек, покрывшиеся плесенью и провонявшие погреба с лопнувшими бочками из-под вина и... пыточные. Из последних под радостный хохот Авута группа, не смотря на зловоние и зловещий вид помещений, все равно выносила все что могло пригодиться, могло что-то стоить или попросту выглядело внушительно.

Между сетью башен, при богатой фантазии выстраивавшихся в какое-то подобие забора расползся когда-то, возможно, ухоженный сад, сейчас превративший небольшую низину в сплошном горном хребте в самый настоящий зеленый дом, с ковром из травы, стенами из твердой коры, крышей из листьев с ветками и всеми прочими удобствами, в которые при достаточной фантазии могли бы превратиться растения. Жизнь кипела в нем и не удивительно, что в какой-то момент Авут попросту замер, чувствуя, как по его духовным чувствам ударяет неожиданное ощущение инородной силы жизни. Человеческий разум чувствовался совсем рядом на окраине леса, мелькая словно испуганный кролик, заметающий следы. А потом мелькнул еще и один, а за ним и другой.

-Капитан? — недоуменно посмотрел на Авута Томмен Коготь.

-У меня плохое предчувствие. — перефразировал свои мысли в более понятные товарищам слова. — Мы не одни на этом райском островке.

-Прольется кровь? — насторожился Милтос.

-Пока не уверен. Но меч держи в зубах, на всякий случай.

-Ну... Они пока не собираются лезть, верно? Почему бы тогда не пополнить запасы мясом отличным от рыбы? Меня уже воротит от этого соленого привкуса! Я взрослый человек, я хочу есть жесткое, жаренное мясо оленя или кабана.

-Меня от тебя уже тошнит, Отморозок. — раздраженно дернул рукой браавосиец. — Как что так сразу ноешь! Вино тебе не по вкусу, мясо тебе не нравится, у девок бедра недостаточно круглые! Одни недовольства!

-Если бы ты повидал с мое, то может быть понял бы мои стенания, коротышка. Тебе сколько там лет? Пятнадцать-шестнадцать? Капитану вон чуть меньше четырнадцати, а он здоровый, словно взрослый муж.

-Капитана вообще затрагивать не стоит! Он особенный!

-Это да, но как сравнение...

-Не подходит!

-Вот опять твое "не подходит"! Тряпки не подходят, сапоги не подходят!..

-Хорошо если нам не придется драться. — вставил в шуме спора свое один из увязавшихся недавно завербованных парнями Авута новеньких. — Мне крови хватило во время стычки с пиратами по пути сюда, а уж опасность оказаться в воде или вовсе на этих рифах все соки вытянула.

-И не говори. Если еще и на этом булыжнике придется резаться с дикарями, что знают эту местность я точно буду просить долю в два раза больше чем причитается. — поддакнул ему второй.

-Я, конечно, не против полить кровь, но... — замялся Сэм.

-Да, думаю нам нужна передышка, мы потеряли троих только во второй стычке, и с кем? С пиратами! — закончил за брата Горик.

Авут с радостью бы вмешался в разговор, с жаром доказав и пояснив парням как же велико его желание сразиться! Как кровь бурлит в нем, желая разойтись по венам и подогрев тело, заставить работать сердце на износ, как мышцы ломятся в ожидании, когда меч займет свое место и им придется пахать им до одеревенения, а потом еще и еще! С каким бы упоением Прасет сейчас настиг этих вертких мальков на краю сознания, с какой радостью столкнулся бы с десятком коггов, как тот что встретился им по выходу из Астапора и по поводу потерь в стычке с которым жаловался не только Горик, но и остальные! Но Авуту приходилось ждать, прятать свое неимоверное желание войны глубоко внутри, медленно обдувая его слабыми порывами ветра в виде стычек со всяким отребьем. Это раньше его духовная сила бурлила после пары схваток с парочкой гладиаторов, но сейчас он перерос этот этап, выйдя на ступень, когда родословная Прасет требует больше энергии, что порождают души при смерти, больше силы что поступает в духовный центр при правильном дыхании!

Но Патриарх держался, продолжая подогревать свой аппетит, чтобы в нужный момент сорваться, словно стрела с тетивы. Дыхание — основа всего, оно несет кислород в организм при естественном процессе, оно же и является одним из легчайших способов получить духовную энергию из мира, так нужную для развития и раскочегаривания ядра при правильной технике. Быть погруженным в транс не в специальной позе и специальном месте, а держать концентрацию в бою — основа техники клана Прасет, позволяющая им развиваться на войне, позволяющая им быть духами кровавой смерти на поле боя, усиливая полученные после прорыва возможности еще на несколько процентов. Во времена особо ортодоксальных догм эта дыхательная школа даже была подвержена гонениям и объявлена демоническим искусством, но объявлять на словах и предъявлять претензии к одному из сильнейших кланов на континенте — разные вещи. Особенно эта техника годилась здесь, в мире где от всех источников силы остались лишь людские души, да и то они постоянно растрачивали свою "начинку", превращаясь в пустые оболочки и сжигая мосты жизненного пути перед собой, отчего получить силу на долгое время без постоянных тренировок или врожденного иммунитета — дело практически не выполнимое.

Создавалось впечатление, что местная колыбель человечества попросту потеряла все свое наполнение и теперь высасывает все из людей, населяющих ее, подводя их к тому, что их стремления, какими бы они не были, скорее всего будут разрушены самым нелепым или жестоким образом. Как если бы человек терял всю свою удачу и карму, подходя к опасной черте.

Но все эти знания сейчас были Авуту не к чему, ибо все для чего он мог использовать эту великолепную технику, отточенную за тысячи лет — это собственное успокоение, помогающее сохранять контроль, даже когда инстинкты дикаря, слившиеся с Патриархом за сотни лет войны в скалистых землях на заре человечества, брали вверх.

Взглянув на солнце, Прасет сощурился и примерил пальцами расстояние огненного круга до горизонта. От силы три часа до заката и им примерно столько же спускаться с горы к лагерю.

-Возвращаемся.

-Уже? — недоуменно протянул Милтос. — Мы же почти дошли до той башни из слоновьей кости!

-С чего ты взял что она из нее, придурок? — цыкнул зубами Коготь. — Тебе морским ветром мозги выдуло?

-Хочешь проверить, какого это, старика? — завелся с пол-оборота браавосиец.

-Успокойтесь. Или давайте драться вместе.

-Ну, на драки времени нет, возвращаемся.

-Жаль конечно, что сокровищ башни не увидим, но что поделать?

* * *

Следующим утром отряд не двинулся по своему обыкновению на очередную разведку, а до самого полудня застрял в лагере, шумно оповещая о своем присутствии. Авут, находясь под предчувствием скорой крови, не мог пустить доверившихся ему людей в бой без подготовки и тщательной проверки и навыков, просто чисто из чувства ответственности старшего за младших. Короткие бои, бег по каменистому бережку и песку, а так же переноска тяжестей и снова тренировка с оружием. Ради приличия Прасет даже заставил всех своих подчиненных плыть от каменного пирса до когга, вставшего на якорь чуть в стороне и обратно несколько раз, после чего провел уже командные бои. И одиночные бои. И бои по двое. Он провел очень много боев, выявляя все стороны своих бойцов и наблюдая.

К несчастью, как не старайся, но ни за один день, ни за неделю из бывшей горстки наемников, авантюристов, гладиаторов, рабов и просто мальчишек не сделать сплоченный отряд, даже со всеми умениями Патриарха по подготовке молодого поколения. К тому же не каждый с детства подвергался муштре парня и взгляд на мир у всех разный, не смотря на общие черты. А потому вскоре отдохнувшая группа, почти в полном составе, отправилась на очередной обход острова.

И, конечно же, первым их принял тот огромный таинственный лес в горной низине. Чем глубже Авут с парнями углублялся в рощу, тем больше она становилась похожей на огромное здание, созданное самой природой. Небесный свод закрывали раскидистые ветви могучих древ, переплетавшихся в столь плотную крышу, что казалось она способна выдержать даже боевого коня с человеком на спине, а их основания росли столь близко, что их стволы образовывали причудливые стены, между которыми прорастали высокие пушистые кусты, цветы и папоротники с плющом. Огромный лабиринт, без выхода и без определенного правильного пути, который можно углядеть в полумраке тянулся на многие мили, путая ступивших в него людей. Как и доносящиеся со всех сторон звуки мелкого зверья, взлетающих птиц, шуршащих жуков и многого другого.

К сожалению, для того, кто задумал эту необычную ловушку, для Авута был лишь один маршрут, по которому он упрямым бараном шел. Белая разрушенная башня была тем маяком и запретным плодом, что манил к себе, поддразнивая авантюрную жилку каждого в отряде. Только вот знать дорогу и иметь цель — совершенно разные вещи, особенно в месте, о котором столетия никто не ухаживал и вся жизнь была предоставлена себе в отрыве от изначальной задумки. А потому они продолжали кружить между могучих деревянных столбов, петляя среди дубов, яблонь, ясеней и каких-то совсем уж экзотических деревьев.

-Этот треклятый лес все тянется и тянется, тянется и тянется до бесконечности! Сколько вообще можно бродить по этим дебрям!? — вспылил Томмен Коготь; под градом валил с него и мужчина то и дело был вынужден оправлять встопорщенную бороду с набившимися в нее ветками. — Что было в головах у этих валирийцев, Пекло их побери!?

-Это лес, Томмен. — с не меньшим недовольством выдавил браавосиец. — Ему уже под три, а то и четыре сотни лет! И деревьев в нем больше, чем в твоей жалкой бороденке волос!

-У нас на Севере тоже есть леса, но они не похожи на сраный лабиринт, созданный для содержания какого-то идиота! Кому вообще могло прийти в голову высаживать деревья так плотно, так еще и впихивать между ними плющ и эти чертовы кусты!?

-Это лес выросший из сада! Сады, ты понимаешь, Отмороженный?

-Ради Всех Богов этого мира, если Томмен не заткнется, то и я начну жаловаться! — простонал один из близнецов — Сэм.

-Верно! У нас ноги болят и не держат! — поддержал его брат.

И тут один из недавно присоединившихся бойцов, шедший чуть впереди, вскрикнул:

-Я вижу проблеск! Это свет!

Вся группа стала всматриваться и вправду заметили мелькавший вдалеке, между деревьями огонек. С каждым шагом он рос все больше, превращая в факел, костер, а затем в светящуюся арку. И все устремились на свет. Даже Авут поддался общему порыву и с удовольствием вырвался из плена древесной тени, пропахшей мхом и сырой землей, на свежий, солоноватый воздух с щадящим небесным светом. А там им вновь пришлось подниматься по каменистому склону повыше, в надежде посмотреть поверх волнующегося зеленого ковра.

-И вот мы вновь не там куда шли. — со скорбью протянул Милтос, наблюдая за белой башей, но уже с другого угла.

-А я говорил. — отозвался Томмен. — Эта башня заколдована. Нет входа, нет выхода, лишь валирийцы с их драконами могут добраться туда.

И долго бы они еще толковали, если бы улучшенный слух Авута не смог уловить чуждый чудному колыханию травы и ветвей на ветру звук. Звук стали врывающейся в плоть и плеск проливающихся капель крови. Патриарх был уверен, что будь его нюх столь же хорош, как у некоторых южан в его мире — он бы почувствовал и запахи свойственные полю боя, но пока же оставалось довольствоваться звуками и ощущениями того, как колеблется духовная сила неизвестных. Они резали друг друга нещадно, наполняя сердца отчаянием и гневом, бередя старые раны и нанося новые.

Одна команда собрала весь отряд в единую силу. Усталость еще грызла их после перехода по непроходимому лесу, но жажда битвы, прививаемая почти что с пеленальных тряпок заставляя отказаться от жалоб и забыть обо всем, устремляясь за Авутом.

Перебегая от камня к камню, скрываясь за редкими деревцами и кустами, крадучись и чуть ли не ползком, они двигались вперед в течении добрых пяти минут, покуда слух всех остальных не уловил и не думавший затихать бой. А потом они увидели очищенную от камней и деревьев прогалину. Как оазис в пустыне, посреди заброшенного острова жила цивилизация. На насыщенном травяном ковре россыпью расположились неказистые домики, сочетавшие в себе древние руины и свежие деревянные постройки, с пристройками и огородиками, это была настоящая деревенька с небольшой бухточкой, окруженной сломанным кольцом плоских скал.

Люди внизу бегали и кричали, стрелы вонзались в их тела, а на берегу уже во всю кипела бойня, окрасившая белую гальку в красный цвет. Несколько неказистых лоханок, чем-то напоминавших кнорр или маленькую галеру без парусов пристроились на мелководье и выпустили с себя несколько отрядов вооруженных людей, в то время как деревня выставила в ответ своих. Они были похожи, как оружием с броней, так и внешностью, сочетавшей в себе изящные черты и серебристые волосы. С остервенением деревенские и налетчики лили кровь друг друга, но становилось ясно, что как бы яростны, доблестны и умелы не были защитники, враг брал нахрапом и числом, уже почти продавив неказистые баррикады с попрятавшимися за ними копейщиками и парой мечников с лучниками. На чью сторону встать не было вопросом и пары секунд для Авута — тот, кто проигрывает должен лить вдвое больше крови.

-Томмен, бери лучников и быстро на те скалы справа, там есть деревья и камни, вам удастся спрятаться, постарайтесь выбить их лучников. Хозар, возьми пару парней, покажи куда бежать паникующим жителям и спрячься во дворах со стороны наших стрелков. Жди сигнала. Все остальные за мной, ударим в лоб этих самоуверенных остолопов. Прольем крови!

-Прольем крови!

Простой план для простой битвы. Конечно кто-то погибнет, кто-то будет ранен, но все просто. Убей или будешь убит.

Глава 6.

Авут первым пролил кровь среди своих парней. Еще на ходу Патриарх подхватил оставленные возле одного из домов вилы и с разбега швырнул их точно в грудь одного из налетчиков, насаживая того на зубцы и выбивая с баррикады обратно в воду еще живого и захлебывающегося своей кровью врага. И сразу же сам влетел на перевернутую телегу, подпертую деревянными балками, взмахивая наотмашь мечом и снося удачно подвернувшуюся голову одного из налетчиков.

Растерянные защитники деревни даже не сразу обратили внимание на то что их резко стало больше, а когда понимание того, что на их сторону встали около двух десятков растрепанных, диковатых мужчин, принявшиеся с не меньшим остервенением отправлять на тот свет грабителей, то уже было не до вопросов и выкриков. Отброшенные в первые секунды прихода новой волны защитников налетчики быстро перегруппировались и вновь нахлынули на баррикады, издавая какой-то жуткий боевой клич, на подобии рыка дикого зверя.

Встречая друг друга сталью, почти сотня людей сошлась в ожесточенном бою. Баррикады держались только чудом под беспорядочными ударами топоров и ужасной тряской, их пробивали копья, дробили дубинки и выбивали щепки мечи, еле достающие до двух враждующих сторон. Наконечник вражеского копья пролетел совсем рядом с его боком, но парень тут же перехватил древко и резко дернув на себя растерявшегося мужчину, вонзил меч прямо в раскрытый в крике рот. Кровавый дождь оросил подступающих врагов месте с очередным взмахом вырванного из черепа клинка.

В бесплодных попытках враги сходились друг с другом, люди набрасывались на перевернутые телеги с лодками, подпираемые балками и утыканные стрелами и кусками плетеного забора, но ничего не добившись отступали на пару шагов и вновь кололи и пускали стрелы. Но вот направление волны сменилось. Деревянный заслон рухнул с правой стороны — единственный кто обратил внимание на пошатнувшуюся защиту и пытался ее как-то восстановить получил удар копьем в грудь и уже через пару секунд особо удачливый налетчик разбил днище прогнившей лодки, выбивая крепления и опрокидывая забравшихся на нее как на стену копейщиков из деревни. Бедняг ждала быстрая, но мучительная смерть от нескольких орудий в теле.

Оказавшийся ближе всех Сэм сразу же срубил руки нескольких врагов и тут же отступил, уступая место своему брату, вбившему копье в грудь другому. Остальные селяне бросили свои посты и устремились к стремительно расширяющейся дыре в стене. Но это было последнее что увидел Авут, он выскочил за деревянную стену и обойдя прибившихся к дыре врагов со спины, ударил первого же врага, насаживая того на меч. Атака со спины была для налетчиков чуть ли не большим шоком, чем внезапно посыпавшиеся с холма стрелы Томмена и лучников. Никто не ожидает удара в спину, когда большая часть поля за тобой. Следующий враг получил "вторую улыбку" от кровожадно захохотавшего парня.

Вперед выскочил один из грабителей, плечом отпихнувший пляшущего с разрезанным горлом соратника и набросился на Патриарха. Его щит с нарисованным на нем непонятным крылатым зверем прикрыл мужчину от удара Авута, а затем от другого и еще одного, и прикрыл бы от еще как минимум от десятка, но в планах Прасета не было тратить свою время дальше и портить меч. Нога парня впечаталась в щит, вдавливая защиту в плечо налетчика, а еще через миг свободная рука Патриарха ухватилась за его кромку. Вместе с резким рывком, Авут пронзил грудь врага сверху вниз и очередным пинком откинул стынущий труп на баррикады, сбивая телом нескольких врагов.

Один прыжок донес тело Прасета до разрушенной баррикады и он без жалости дважды взмахнул мечом. Один из налетчиков, как раз добивавший последнего защитника дыры в "стене" развернулся и с проклятиями бросился на парня. Короткий взмах оставил на груди даже не думавшего уворачиваться Авута косую линию, но в следующую секунду его враг расстался со своей головой. И покуда голова несчастного с шумом катилась по земле, Прасет уже наскочил на его дружка, подбивая его ногу коленом и с упоением вырывая глотку.

Вокруг кипела нешуточная, даже не смотря на смехотворные масштабы, битва. Томмен давно бросил свой пост на холме и вместе с несколькими лучниками вступил в бой в компании Хозара и оставленных в запасе бойцов. Они ударили в бок выползшей из дыры шеренги, отклоняя ее к центру деревни, куда уже стекались бросившие баррикаду деревенские. Сэм и Горик строили людей в како-то подобие оборонительной позиции, а враг уже несся на них, роняя слюни, словно бешенные собаки.

Врагов было все еще больше, как минимум на десятка два, но это лишь радовало Авута. Он с довольством окликнул нескольких мародеров, оскорбив их матерей и отцов сразу на двух языках — диалекте Бухты и Весстероском.

Подшаг и удар, отбить клинок врага с мерзким влажным хрустом ударить в нос, временно выводя одного врага из боя. Авут понесся вперед и его враги сделали тоже самое, устремляясь навстречу. Прасет проскочил между ними, кружась как волчок и отбивая удар врага, не побоявшегося взмахнуть клинком рядом с товарищем, он оказался у них за спиной. Все произошло в считанные секунды. Один из налетчиков зашипел, припадая на колено и хватаясь за сочащееся кровью голенище — кончик клинка в безумном вихре удачно задел его. Чуть в стороне обернулся еще один воин и Авут уже понадеялся, что и тот вступит в бой, но он лишь сплюнул и с криком бросился в сторону Томмена, как раз нанизавшего глотку очередного врага на копье.

Авут резко развернулся и его враги дернувшись, понеслись в атаку. С земли вскочил выведенный ранее из строя мужчина, его лицо представляло собой не лучшее зрелище после удара, но все же он устремил свое копье в грудь Прасета, пыхтя, сипя и пуская кровавые пузыри. Подлетев к Патриарху, они слегка притормозили и атаковали его веером, но парень лишь рванул вперед. Наконечник копья вспорол одежду, слегка проходясь по плечу, а меч свистнул в опасной близости над макушкой.

Раненный налетчик стал первой жертвой, кончик меча пробил в его животе дыру и в следующую секунду расширил ее, разрезая тело жертвы пополам. Вращаясь вплотную к умирающему, Авут уже следующим резким движением обрубил пальцы копейщика, словно колосья. В следующий миг меч Патриарха, высекая искры, скрестился с мечом последнего врага, потом еще и еще. В последний миг рубки, Авут отклонился словно трава на ветру и клинок врага свистнул в воздухе. В то же мгновение Прасет чуть изогнулся и его меч глубоко врезался в бедро налетчика.

Отскочив от согнувшегося грабителя, Авут с упоением разрубил лицо раненного копейщика, попытавшегося ударить с земли, оставляя на его изуродованном лице ровную кровавую полосу от подбородка и до лба. Последний противник не смог оказать и доли сопротивления — его меч безрезультатно вспорол тычком воздух, а голова слетела с плеч.

Следующий враг занял Авута на чуть больший промежуток времени, но натиск опьяневшего от запаха крови Патриарха свалил налетчика и тот сию же секунду лишился кистей, а потом и глотки.

Все вокруг переросло в невнятную вакханалию. Уже не было никакого котлована, в который загнали разбойников, не было лучников, прикрывавших пехотинцев и не было строя, в который призывали бы встать командиры. В своем безумном желании убить друг друга все набрасывались на врага словно звери, избивая палками, рубя топорами, проламывая черепа камнями и визжа, гогоча и рыча словно стая зверей, позоря человеческую речь своими проклятиями. Кто-то особо резвый даже умудрился поджечь одну из халуп и сейчас из нее чадил черный, смолянистый дым.

-Победа и кровь! — до боли в голосовых связках взревел от избытка чувств Авут. — Убейте всех и искупайтесь в их крови, парни! Выкуйте себя на этой наковальне битвы!

На миг показалось что битва замерла, остановились завывания и прекратила звенеть сталь, словно каждый бросил взгляд на безумца вскричавшего одухотворенную речь посреди бойни. Но это была лишь иллюзия, громогласный голос Авута лишь слегка заглушил звон стали, но в то же время этого хватило, чтобы он достиг ушей его людей. И наученные долгими наставлениями, обученные владению оружием они не подвели своего господина, не выказав и доли сомнений или слабости без приказа.

-Победа и кровь! — вскричали близнецы, с остервенением голодного волка и упорством быка отбивавшиеся от целой толпы врагов на острие вражеской атаки.

-Победа и кровь! — послышался надсадный крик Томмена и через миг его поддержал вопль Хозара.

-Да чтоб вы все провалились! — взвыл единственный браавосиец в отряде.

Авут с упоением захохотал. Он успел прикончить еще двоих врагов, прежде чем его внимание привлек рев охотничьего рога и зычных кричалок на неизвестном языке. Удивительным образом это подействовало на нападавших столь же хорошо, как и выкрик Авута, но вместо еще более яростной сечи битва наоборот начала стихать и всего за пару секунд кроме стонов и криков с треском горящего дерева не было слышно ничего. Налетчики и деревенские отхлынули друг от друга, оттесняя жаждущих крови людей Патриарха.

Из сбившихся в кучу налетчиков выступил один. Он особо выделялся на фоне своих соратников и Авут на секунду опешил, задумываясь о том, как же раньше он не заметил этого довольно рослого воина. Бандит был хорошо вооружен и носил практически полный доспех, из-под которого у него выбивались лишь серебристые волосы и рваная рубашка. Его меч, черный словно смоль, слегка блестел на солнце, показывая свои редкие сколы, свидетельствовавшие о множествах битв, а медный щит скалился вытравленной на нем мордой дракона. Весь вид врага вселял уверенность в том, что этот человек множество раз сражался. И он явно был предводителем этой своры.

Вскинув руку с мечом, главарь направил острие в грудь Авута, громко скандируя что-то на своем странном, немного шипящем наречии. Патриарх не понимал и слова из сказанного, но прочувствовать важность момента и распознать брошенный вызов он мог из сотни речей и интонаций. Растянув губы в оскале, Прасет вызывающе взмахнул мечом и поманил врага рукой. Тот двинулся на него, прикрывшись щитом.

Клинки скрестились и их звон потонул во внезапно наполнившем деревню реве людей. С первых же секунд стало ясно что они были примерно равными соперниками. На каждый выпад Авута грабитель отвечал таким же, ловко отражая удары щитом и тут же устремляясь в контратаку. Мародер знал свое дело и и раз за разом он наступал в нужный момент, легко угадывая направление атаки и предпринимая все, чтобы создать благоприятный момент для себя.

Но Авут отвечал ему плавной жесткость, блокируя до дрожи в клинке и пальцах удары, уводя их прочь, упруго парируя и с остервенением нападая раз за разом, не смотря на мелкие раны от контратак. Его меч вихрем кружил перед лицом главаря, выбивая искры из щита и добираясь до брешей в доспехах.

Смертельная дуэль становилась с каждой секундой все напряженнее. Искры вышибались целыми снопами и кусочки стального меча Авута летели прочь под напором черного клинка врага. Валирийская сталь крепка и остра, и не потеряет заточку в столкновении с дешевым клинком из Миэрина.

-Ха-ха, неплохо. Неплохо! — вскрикнул Авут, когда вражеский меч без труда вскрыл его броню на предплечье, как консервную банку. Кровь хлынула по руке, оставляя на затоптанной пожухлой траве красные лужицы.

Патриарх то парировал удары, то размахивал клинком как дикарь, то вовсе вертелся вокруг врага с громким смехом. Возможно кому-то могло показаться что он пытается изобрести какой-то прием или подход, чтобы подобраться к своему врагу, но все это было не больше чем домыслом. Авут уже знал что ему нужно делать и лишь желание подольше почувствовать как ему пускают кровь, вновь ощутить себя живым — не дает ему закончить дуэль с израненным врагом.

И вот меч не выдержал. Серый клинок обломился, крошась словно глиняные черепки под радостное улюлюканье мародеров. Их глаза заблестели в предчувствии наживы и тела приготовились к броску на деревенских. Но Авут увернулся от удара, что должен был снести ему голову и проскочив под ногами у главаря бандитов, он вскочил уже у него за спиной, ловко вертя двумя клинками. Они все еще были на поле боя, и трупы до сих пор держали при себе мечи.

Два вихря устремились на встречу со щитом и черным мечом. Но на этот раз все было по другому. Дыхание Авута обрело осмысленность, превращаясь в тяжелое, протяжное завывание ветра, слышимое лишь самому чуткому уху.

Клинки лишь выбили искры, но налетчик покачнулся, взмахивая отлетевшей рукой и в панике прикрываясь от следующего удара щитом. Но Патриарх не ударил, он в одно мгновенье обошел своего врага сбоку и одним молниеносным движением лишил того ноги. Враг дико закричал, но все же упав на колено, постарался ответить на атаку. Его удар пронесся по кругу, протаскивая его за собой и роняя на землю. Следующий удар Авута отсек руку по локоть. Грабитель взвыл и свернулся калачиком, но он даже не успел рассмотреть свою культю, как Прасет без прикрас обезглавил его ударом сразу двух мечей. Шлем слетел с головы и по земле покатилась бледная, сереброволосая головешка, замершая лицом в кучке грязи и окровавленных кишок.

Несколько мгновений ничего не происходило. Казалось удивление и тишина стали чем-то нормальным для этой нелепой битвы. А потом мародеры побежали. Без предупреждения, без сигнала, сначала один, потом другой, а за ними и остальные бросились прочь. Люди смотрели им вслед, застыв словно статуи и лишь один Аут с упоением взмахнул клинком, снимая голову одного наглого труса, попытавшегося на бегу подцепить пальцами черный клинок, все еще сжимаемый рукой своего предводителя.

-Догнать их и убить! — взревел Прасет, подавая пример и словно коршун набрасываясь на улепетывающих налетчиков. — Убить всех! Победа и кровь!

-Победа и кровь!

-Я сниму ваши кошельки, ублюдки!

-Вырежьте им сердца!

-Головы на пики!

-Лучники!

С шумом и лязгом воины устремились за недавним врагом. Они нещадно били их в спину мечами, кидали топоры и метали копья, запуская стрелы и камни. Растерянные деревенские вскричали следом. В их глазах разгорался огонек праведно ярости и они чуть ли не быстрее наемников устремились за дезертирами.

Авут со смехом прикончил еще двоих и подсек ногу третьему, оставляя его бегущим позади крестьянам. Несколько стрел вонзилось в спины налетчиков, тут же упавших замертво; горящая стрела прочертила желтую линию и точно вонзилась в кучку просмоленных веревок на лоханке грабителей, а за ней еще и еще. Огонь вспыхнул и словно голодный пес заметался по палубе, пожирая ее и облизывая ярко-рыжими языками руки и лица попытавшихся взобраться на него мужчин. Они падали в воду, прямо под ноги бегущих товарищей, в чьи затылки дышали воины Патриарха и деревенские защитники.

-Победа и Кровь!

Глава 7.

-Впервые вижу, чтобы валирийская сталь была так покрыта выщербинами! — воскликнул Томмен Коготь, рассматривая на свету мерцающий черный клинок. — Не то чтобы я видел много, да и то я скорее слышал, но...

-Какая разница? — недоуменно протянул Авут. — Это даже не сколы, а так простые царапины.

-Но все же! — поддержал вестеросца Милтос. — Это валирийская сталь, она крепка как сотня мечей! Чтобы даже маленькие трещины, никак не влияющие на крепость клинка да появились на нем? Это надо постараться... даже с таким же мечом.

-И вот понимай как хочешь, от старости ли это меч, что бандит нашел в какой-нибудь гробнице...

-Смеши больше, Отморозок! Ты видел тот кинжал? Валирийская сталь лежала в земле сотни лет, а в итоге цела и даже ржавчина не проступила!

-Ну тогда это следы древнего сражения.

-Это да... Так больше на правду похоже. В Древней Валирии ведь у каждого десятого такой клинок был?

-Ты спрашиваешь меня об этом?

Авут пропустил спор своих людей мимо ушей, рассматривая доставшийся ему по праву сильного трофей. Полуторник чуть больше принятого размера, темно-серого, даже скорее черного цвета, со столь же черными ножнами с поблекшим золотым узором. Чуть загнутая вверх гарда, что острым шпилем слегка заходила на дол клинка, была покрыта витиеватым узором, чем-то напоминавшим пламя, сходящимся посередине и образующим щит, в центре которого поблескивал словно одинокая кровавая слеза рубин. Рукоять для него была выполнена с разделением для двуручного хвата, а на эфесе расположился конический шип. Старый, легкий и смертельно острый — самое простое описание для черного клинка из валирийской стали.

-Я слышал, что им еще и имена дают! — внезапно влез в разговор Хозар, с трудом способный нормально говорить из-за свежего рубца через всю левую щеку. — Говорят, что хорошему мечу нужно имя, как и человеку! Это как магия!

-Магия? — переспросил Авут и вновь взмахнул клинком, ловко срезая пару особо длинных травинок. — Подождет. Сейчас главное разобраться во что мы вязались и что нам за это полагается.

-Кроме трофеев? — заискивающе протянул браавосиец.

-Именно.

Битва при небольшой деревеньке закончилась полным разгромом налетчиков и смертью каждого из них. Но ценой победы стали весомые жертвы. Больше половины деревенских полегло, защищая свой дом и остались лишь совсем молодые или вовсе старики с девушками и женщинами. Отряд Прасета так же понес урон, лишившись почти всех недавно примкнувших наемников и двух старательно выращиваемых Аутом мальчишек. Горик слег с ранением через всю грудь и мучился с жаром, но благо умирать не собирался, как и его брат Сэм, отделавшийся от врагов лишь ценой вертикального рубца через левую бровь и парочкой незначительных уколов, большую часть которых перевела в синяки кольчуга. Хозар под конец боя потерял бдительность и к вывихнутой руке ему прибавился уже упомянутый шрам на щеке. Милтос и Томмен в силу верткости одного и опыта другого были практически целыми.

Трофеи были поделены практически честно. Удачливые лучники, бившие с возвышенности по не спрятанным в броне грабителям с радостным гоготом пересчитывали редкие золотые монеты и взвешивали мечи с топорами и редкими шлемами или кольчугами, прикидывая их цену. Чуть в стороне скорбели по родным деревенские жители, их вопли разносились по округе жутким, призрачным криком и ветер подхватив их, уносил горе дальше по морю.

Милтос первым заметил что к ним приближается один из оставшихся в деревне стариков. В крови и перевязанный тряпками, он ковылял опираясь на палку и то и дело морща и без того полное складок лицо. Редкие серебристые волосы потеряли блеск как у его молодых соотечественников и теперь, будучи коротко остриженными, походили на мышиный мех. Бледные, подслеповатые пурпурные глаза рассеянно осматривали окровавленных людей, возникших для них из ниоткуда.

Старик бросил несколько фраз на своем языке, но не дождавшись ответа, принялся ломано выдавливать из себя слова на других языках, морщась еще больше, становясь похожим на сушеную ягоду. Но наконец Милтос услышал что-то знакомое ему и вскину руку, поспешно ответил. Браавосиец и потомок валирийцев заговорили друг с другом быстро и экспрессивно, перебрасываясь рваными фразами или вовсе растягивая их. Авут с трудом, но все же улавливал нечто похожее на диалект Бухты Работорговцев, но все же больше узнавал язык Вольных Городов, который парень недавно начал учить.

Вскоре Милтос обернулся и бросив еще пару фраз на последок, поспешил к Патриарху. Возбужденный до дрожи в руках, браавосиец подскочил к капитану отряда и быстро заговорил:

-Старик благодарит нас и обещает, что все вещи с врагов мы можем забрать себе, как за помощь с врагом, так и за ту лекарственную траву что им впихнул Томмен. Но если бы только это! Вы представьте, капитан! Все они хотят примкнуть к нам, со всеми своими вещичками, едой и золотом! Каждый старик и каждая молодушка в деревне, господин!

-Они хотят ступить в отряд? — недоуменно вздернул бровь Авут. — Серьезно? Они же полуживые, еще и старики...

-Ну, я не совсем так выразился, капитан. Вступит только молодежь, а старики хотят добраться до какого-то из вольных городов, Браавос там или Волантис. Они готовы даже заплатить!

-Если они покажут нам путь до Белой башни, то я готов взять с них половину цены.

-Ну, капитан, вы как-то...

-Расслабься. Эта башня стоит там не просто так. Передай мои слова старику, пусть выделит самого целого проводника нам, а так же, еще одного, чтобы довел кого из парней до нашей стоянки. Пусть парни плывут сюда. И подбери мне парочку самых целых парней, да сам приготовься. Отправимся небольшим отрядом. Ну и думаю пусть остальных по прибытию отправит к нам.

-Да, господин.

Милтос вернулся к ожидающему старику и показав что-то на руках, несколько раз повторил одну и ту же фразу, видимо стараясь придать ей большую понятность. Переговорщик со стороны деревенских выглянул из-за фигуры браавосийца и пристально посмотрел на Авута. На морщинистом лице играли желваки и было видно, что у старосты совсем нет желания не то что отправлять кого-то к Белой Башне, а даже вспоминать и говорить о ней! Прасет прищурившись, с усмешкой помахал потомку валирийцев и тот вернулся к разговору.

Наконец Милтос несколько раз радостно хохотнул и хлопнул покачнувшегося и вскрикнувшего старика по плечу.

-Он согласен, капитан! На все условия!

-Отлично. — кивнул Прасет, со щелчком отправляя свой новый меч в ножны. — Принимайся за парней, пусть будут готовы к дороге через десяток минут.

-Как прикажете!

* * *

Местные и правда знали дорогу до башни, спрятанную в бесконечном лабиринте из деревьев. Молодой парнишка с подвязанной рукой вел за собой Авута, Милтоса и двух бойцов уверенно, словно мама-гусыня, что ведет за собой утят от гнезда до пруда. Деревья на его пути словно сами расступались, образуя нечто на вроде непротоптанной, но ясно просматриваемо при особом угле тропинки и лишь редкие, не до конца выкорчеванные пеньки намекали на редкую обновляемость прохода.

Лес все так же был тих и могуч, застыв нерушимым памятником природы и далекой древности, к которой приложил руку человек. Могучая крона тихо шелестела под соленым ветром, в ветвях копошились мелкие зверьки и птицы, покуда могучие стволы трещали и еле слышно поскрипывали. Умиротворенность места нарушали лишь начавшие встречаться все чаще скелеты. С проломленными черепами, с торчащими из трухлявых ошметков одежды стрелами, без голов, с отделенными руками, вооруженные, безоружные, в проржавевших доспехах и еле прикрытые тканью; они лежали кучками и поодиночке, то сцепившись друг с другом, то нелепо распластавшись на земле или повиснув на низких ветках. И с каждым истлевшим мертвецом провожатый начинал дрожать все больше и больше, медленно превращаясь в испуганного котенка. Когда Авут прямо задал вопрос о том, что же здесь произошло, а Милтос его перевел, проводник с трудом выдавил ответ:

-Большое, могучее племя сражалось с людьми из-за скал и большой воды. Давно, так давно, что жизней трех Виронов (это было имя проводника) не хватит чтобы сосчитать.

На том его разъяснения и закончились и дальнейший путь прошел в тихих звуках огромного леса и бормотаниях браавосийца, с каким-то неясным маниакальным желанием размышлявшего о целостности оружия и доспехов на мертвецах, и сможет ли их отрядный писарь определить им цену.

И вот наконец, без предупреждениями, и без единого лучика света пробившегося бы к отряду через плотную стену плюща, опутавшего всю внутреннюю границу леса, за поворотом появилась самая настоящая каменная арка, давным-давно покрывшаяся трещинами и мхом с плющом. А за ней белел проход на открытую местность с единственным зданием.

-Боги... — выдохнул сквозь зубы Милтос. — Это Башня!

Это и правда была та самая Белая Башня, так манившая своей неизвестностью прибывших по морю людей. Она стояла посреди небольшой полянки, без единого намека на растительность или жизнь — абсолютно черная, слово взрытая огромным кротом земля окружала уходящий вверх цилиндр из посеревшего со временем белого кирпича. Могучее основание было похоже на вздувшийся от наполнявшего его эля бочонок и открывало свой черный зев массивной аркой с разрушенными статуями драконов вместо колонн. Причудливые, натуралистичные рисунки давно выцвели и облупились, оставляя от себя лишь очертания, напоминавшие о том, что здесь когда-то была записана история. Шпиль давно обвалился и покореженная, серебряная крыша лежала чуть в стороне, задорно блестя серыми огоньками в лучах заходящего солнца.

Провожатый замер на самой границе выхода из леса. Паренька била крупная дрожь и холодный пот проступил у него на лбу; пальцы неосознанно заламывали друг друга, а ноги приминали землю, покуда их хозяин мямлил извинения. Было видно, что религиозный страх перед этим местом мог поглотить его окончательно и потому, с проводником оставили одного из бойцов, а Авут в сопровождении Милтоса и своего воспитанника, подняв факела и смоляную лампу, вошли в черный проход.

Первое что настигло их — был смрад. Ужасная вонь из смеси гнилостных паров, пыли и плесени забивал нос и Милтос не сдерживаясь выругался несколько раз к ряду, отчаянно зажимая нос. Авут же вдохнул полной грудью, выполняя начальный этап дыхательной техники, призванный заставить духовную силу людей, если они есть в этом месте, откликнуться. Но лишь слабый, тлеющий огонек силы, где-то глубоко в чреве башни привлекал к себе внимание мерцанием.

-За мной. — небрежно бросил Прасет и безразлично раздавил в труху череп на своем пути.

-Тут доспехов хватит на весь наш отряд, вместе с местными! Капитана, давайте заберем?!

-Позже. Сначала дело, потом осмотримся как следует.

-Какое у нас может быть дело в этой развалюхе?!

-Увидишь.

Мрачное обещание видимо насторожило браавосийца и тот локо выхватил клинок, подавая пример воспитаннику, тут же схватившему с пояса топорик.

Длинный коридор все не заканчивался и словно какая-то изощренная насмешка представлял собой завернутое по кругу, словно раковина улитки, помещение. На всем пути группе встречались высохшие трупы и их радовало лишь одно — они чувствовали небольшой сквозняк, за долгие годы своего существования ослабивший запах гнили. И вот за последним крюком показался бледный свет, а за ним и помещение, что он освещал.

Заваленный мусором, обломками и скелетами круглый зал тонул в тусклом, розоватом свете заходящего за горизонт светила. Массивное каменное основание лестницы поднималось вверх, доходя до небольшой площадки и обрывалось трухлявыми деревянными опорками для продолжения, но видимо обвалившимися под действием времени. Словно причудливый канделябр со второго этажа свисал практически развалившийся скелет в выцветшей, но все еще сохранившейся одежде. Несколько глиняных черепков прикрывали собой что-то блестящее, а у противоположной выходу стены, расположился спуск в катакомбы. Именно из них, Авут чувствовал слабое средоточие разума. Слабый, еле осознающий себя и лихорадочно мечущийся в агонии, но инстинкты не позволяли парню просто отпустить мысли о существе внутри.

-Господин, пошлите. — вывел его из задумчивости один из напарников. — Подвал выглядит самым странным.

-Верно, вперед. — кивнул Прасет и шагнул в сторону темной дыры.

Но только ступив на первую ступень, Авут замер, ощутив, как разгорелось естество человека из катакомб, услышавшего их. Ярость огромным, всепожирающим костром вспыхнула в темноте подвала и перетекла в безумие, отозвавшееся в восприятии разноцветным, сумасбродным каскадом всего. Из тьмы раздался ужасающий вой, и кто-то громко зашлепал по каменной лестнице.

Авут отскочил прочь в последний момент, успев осознать все ту невероятную скорость, с какой приближался враг, раньше Милтоса, которого Патриарх не церемонясь откинул прочь за шкирку. Во тьме мелькнули полные безумия бледные глаза-огоньки и силуэт вынырнул из тьмы.

Молниеносно свистнул клинок, рассекая воздух перед лицом и грудью Авута, и выбивая каменную щепку из пола. Прасет только и успел разглядеть темно-серый цвет клинка, но уже в следующий миг все вокруг померкло, его легкие исторгли вязкий воздух и он выдернул собственный меч, молниеносным ударом снося голову напавшему. Из ровного среза несколько раз вырвался бурлящий гейзер темно-красной, почти черной крови и уродливое, тощее, сгорбленное тело с сухими длинными руками упало на колени, а потом и вовсе завалилось вперед, вместе с мерзким звуком. Рваная и грязная одежда на существе, лишь отдаленно напоминавшем человека быстро впитывала вязкую жидкость, словно норовящую полностью покинуть дряхлое тело умершего. Авут сделал аккуратный шаг и носком сапога повернул отрубленную голову, покрытую жиденькой шапочкой из серых волос, подставляя свету сухое, угловатое, бледное словно у мертвеца лицо, испещренное рытвинами, шрамами и обвислыми кусками начавшей слезать уже при жизни кожи; кривой рот с остатками гнилых, обломанных зубов и крючковатый нос. Два бледно-розовых глаза слепо смотрели в потолок через редкие, но длинные ресницы. Уродливое воплощение человечества, неизвестно сколько проведшее здесь времени — обрело свой покой по чистой случайности.

Милтос с чувством ругался, махая мечом и грозя темноте факелом, покуда второй спутник Патрирха напряженно поднимался на второй этаж.

Авут поднял клинок убитого им урода и взглянул на него получше. Очередной меч-бастрад, словно теша эго Прасета, оказался из валирийской стали. Менее красивый, нежели тот что уже висел на поясе Авута, и сосем без витиеватых или дорогих украшений, меч был лишен хорошего покрытия рукоятки, чье место заменяли грязные, провонявшие тряпки, покрывшиеся бурыми пятнами и пробивающейся плесенью, а черное лезвие выглядело почти так же плохо, как обычный железный клинок, которым били камни, только вот черное лезвие было все так же острым и крепким. Взмахнув им несколько раз, Прасет с усмешкой приткнул его к поясе простым шнурком.

-Капитан! Тут золото! Так еще и засо... — подбежал к Авуту Милтос и замер на полуслове, его глаза тут же прикипели к обновке господина. — Капита-ан! У вас уже два меча!?

-ХА! Три! — с усмешкой произнес Авут и небрежно ткнул пальцем в сторону груды костей, сваленных возле обломков крыши. Там мрачной, хищной тенью из груды хлама и проржавевшего до состояния трухи железа выглядывал еще один черный клинок с тусклой золотой рукоятью в форме головы зверя. — И даже не думай. Вам еще рано такой иметь.

-Но капитан! — чуть ли не плача воскрикнул Милтос, повисая на Патриархе. — так не честно! Это же куча денег! Давайте продадим хотя бы один и купил нормальный корабль или доспехи?! Капитан! Дайте хотя бы подержать, это же не честно!

Авут с усмешкой потрепал напарника по голове. Порой Патриарх забывал из-за прагматичности и выучки браавосийца, что тот был всего лишь подростком, почти ничего не видевшим кроме рабства и кровавых боев насмерть.

-Позже, сейчас нам нужно собрать все ценное в комнате и дождаться парней со вторым провожатым. Если доживешь до того момента как мы разбогатеем и получим немного земли, то может отдам тебе один.

-Так все же Вестерос!? — радостно улыбнулся Милтос на новость, но тут же нахмурился. — Подождите, но я же не умею махать такими вот... железяками.

-Тогда велю перековать. Делов-то.

-Это валирийская сталь, господин! Нельзя просто взять и перековать ее на что-то другое, как простую болванку! Ва-ли-рий-ская!

-Да-да, иди займись делом, пока от твоих криков мои уши не свернулись в трубочку. — небрежно оттолкнул расшумевшегося парня Авут.

Патриарх потянулся, всматриваясь в видимое через огромную дыру в крыше, уже порядком потемневшее небо, с проступавшими на нем россыпями звезд. Глубоко вздохнув, Авут впустил в свое тело всю ту силу, что разлилась по этому месту, с наслаждением ощущая давно забытое чувство прорыва на новый уровень силы. Все это было ничтожно мало по сравнению с его прошлыми возможностями, но Прасет и не спешил возвращать себе то огромное могущество, довольствуясь тем равновесием, что для себя установил этот мир, жестко отнимавший не успевшие усвоиться излишки для утоления собственного Вечного Голода. Патриарх мог вернуть себе большую часть своих былых возможностей за какие-то несколько месяцев, но к чему портить себе удовольствие?

С блаженным стоном, предвещавшим скорую негу, Авут хлопнул ладонями по двум клинкам у себя на поясе и ступил во тьму подвала, намереваясь осмотреть и зловонное убежище урода.

Глава 8.

Прошло несколько дней, в течении которых се люди, что из команды Патриарха, что аборигены перетаскивали все, что только можно было продать хоть за какую-то цену или использовать для себя на когг, после чего дождались совершения прощального обряда с местом, что приютила множество поколений потомков валирийцев, все погрузились и отдали концы. И вновь кидаемый из стороны в сторону корабль рассекал волны, погружаясь чуть глубже и двигаясь куда медленнее чем обычно. Золото, серебро, оружие, статуэтки и полноценные статуи, и прочие вещички, увезенные с руин Древней Валирии, а так же значительно прибавившийся штат команды когга, все это только и делало что превращало судно в мишень для пиратов и простых любителей поживиться за чужой счет.

В день отплытия Мугг Гор, как и в прошлый раз проявил всю свою иббенийскую сущность, ловко проведя корабль через усыпанное рифами Дымное море, все еще исходившее паром и серым, вонючим туманом, словно молоко заволакивавшим почти всю дорогу от расколотого на кусочки полуострова до большой воды. И вскоре когг уже плыл в свободных водах, спокойно расходясь с другими судами, заходящими на длинный крюк вокруг руин Валирии, держась в паре миль от берега, а команда изнывала от жары и соленого ветра, уже давно переборов скуку и смирившись с тянущейся словно патока дорогой по бескрайней синей глади.

Десятки песен горланились одна за другой, постоянные споры и шутки переплетались в нелепую канонаду слов; несколько языков и диалектов создавали ужасную сумятицу, а передразнивания и попытки выучить чуждые слова от бойцов или валирийцев и вовсе давили на уши. Весь не такой уж и большой трюм превратился в одну огромную кровать, смешанную со складом, где на полу, на сундуках, рундуках, подвешенные в сетчатых гамаках и развалившись на тюках спали или отдыхали сбивавшиеся в кучки люди. На палубе были организованы небольшие загоны, в которых заперли постоянно орущих и горланящих овец, коз и нескольких кров с парой десятков кур.

Тренировочные бои устраивали все, кому не лень, желая выпустить пар. Несколько раз вспыхивали конфликты между оставшимися наемниками, привыкшими к вольности с самостоятельностью, и воспитанниками Авута, кровожадными и не терпящими и одного грубого или порочащего слова в сторону их господина. Случилась даже попытка изнасилования! Нелепая правда, и очень быстро предотвращенная самим Прасетом крайне жестоким способом, но факт оставался на лицо — некоторые не воспринимали установленные еще в первые часы пути правила, призванные сплотить путешественников и помочь избежать таких вот ситуаций, а случившееся было даже не нелепой случайность, а скорее удачной демонстрацией веса слов капитана в отряде.

И все это случилось на небольшом когге за два с лишним дня! Авут надеялся, что путь кончится как можно скорее через запланированные полторы недели, если они продолжат идти в том же темпе и заранее подготовленному маршруту. Но это было море, оно редко бывает таким, каким ты хочешь и таит в себе не только красоты, но и случайности с опасностями

Дверь в личную каюту Авута скрипнула, и он скосил взгляд на еле заметный, в свете масляной лампады, проем, в котором, отражая отблески пламени, чуть светились два фиалковых глаза.

-Войди.

Дверь распахнулась полностью и тут же захлопнулась обратно, шумно хлопая обитыми тканью краями о косяк, а в каюту скользнула хрупкая фигура невысокой девушки в синей тунике и грубом плаще на плечах. Худощавое личико, сердцевидной формы, с белоснежной кожей и тонкими губами держало на себе выражение крайне зажатости и смущения. Серебристые, длинные волосы струились по шее и плечам, слегка касаясь груди, где превращались в небольшие кисточки, перетянутые золотыми ленточками. Тонкая талия продолжалась чуть более широкими бедрами и оканчивалась сильными ногами в кожаных шлепанцах. Девица прижалась к двери спиной и настороженно впилась в хозяина каюты взглядом.

Авут тонко улыбнулся и поднял брови, застыв на своей лежанке в ожидании. Он так и не привел свое место сна в прилежный вид, заваливаясь на него в одежде любого качества, даже не думая расстилать или убирать наваленные одеяла и шкуры разных размеров и степени целостности, будучи совершенно индифферентным к удобствам и роскоши, даже не смотря на то, что несколько сундучков с золотом валялись по всей каюте, как и десяток мотков дорогой ткани, а так же дюжина мечей с одним луком.

Неожиданная гостья с заминкой скинула на пол каюты плащ и тут же расстегнула золотую фибулу, придерживавшую тунику в целостном виде. Переступив через ткань, обнаженная девушка, вздрогнув, двинулась к ложу. Не нужно было быть пяти пядей во лбу, чтобы понять, что сейчас произойдет и ради чего она это делала. Авут притянул аккуратно подошедшую девушку и прижался к ее обнаженному животу губами, а потом и всем лицом. Удивительно нежная и мягкая кожа, как для девушки жившей крестьянской жизнью, соприкоснулась с его обветренным лицом, на котором уже начала пробиваться темная щетина. Подняв взгляд, Прасет отстранившись, прикоснулся к двум кисточкам серебристых волос, словно на картине прикрывавшими маленькие груди девушки, пропуская мягкое серебро между своих пальцев.

Чуть надавив на тонкую талию, парень опустил девушку себе на колени, тут же обхватив ее подбородок пальцами и поцеловал, в шутку прикусывая нижнюю губу. Валирийка томно выдохнула и вздрогнув, быстро начала расстегивать жилет Прасета, а за ним и задирать пожелтевшую рубаху. Ее тонкие пальчики делали все суетно и неловко, то и дело ударяя или царапая грудь и живот парня. После продолжительной борьбы с загрубевшей тканью, пришла очередь и пояса, а затем и штанов.

Авут тем временем продолжал целовать девушку. Его губы покрывали ее шею, ключицу и грудь поцелуями, раз за разом проходясь по соскам и поднимаясь до ушей и приоткрытых губ. Руки капитана ходили по телу девицы, растирая ее словно в холодную погоду, сжимая ягодицы, оставляя красные следы от пальцев и возвращались все теми же поглаживаниями к соскам, поглаживая их и легко потягивая.

Тело валирийки уже горело, словно тлеющий в костре огонек, к тому моменту, когда штаны столь же разгоряченного Авута наконец были спущены до колен и девушка сама потянулась за поцелуем, с жаром обтирая свою влагу о бедро Патриарха и раз за разом касаясь его восставшего естества. Прасет без предупреждения схватил девушку сзади и скользнув, ввел в нее палец. Глухой стон соскочил с губ девицы, и она сама подалась назад, насаживаясь до костяшек. Вся ладонь парня прижалась к лону девушки и тот быстро задвигал ей вперед-назад, растирая и без того горячее местечко.

Девушка застонала вновь и соскользнув с руки Авута, она сама придвинулась вплотную к члену парня и взяла его в руку, направляя внутрь себя. Со стоном выдохнув что-то на валирийской, девица положила руку на грудь Прасета и настойчиво прижала к кровати. Ее тело качнулось, чуть приподнимаясь и тут же опускаясь, вызывая очередной тихий стон. Медленно, но верно она набирала темп, все быстрее приподнимаясь и опускаясь на члене. Очень скоро шумно выдыхая, девушка попросту скакала на мужчине.

Но Авут не дал ей долго быть в таком положении. Резко вскинувшись на очередном соприкосновении их бедер, парень чуть двинул тазом, забуриваясь еще глубже в валирийку. Его руки обхватили спину девушки и чуть извернувшись, он уронил ее на спину, нависнув сверху. Накрыв губы девицы поцелуем, проникая в рот языком, Прасет почти полностью вышел из нее и резко вернулся обратно, звонко хлопая влажными бедрами друг о друга, заставляя тело любовницы вздрогнуть. А потом еще и еще, он раз за разом опускался в ее глубины, срывая с губ полноценные стоны. Навалившись на валирийку, Авут прижал ее к кровати, заставив метаться под собой, хныча от наслаждения и слабой боли, что причиняли ей его впившиеся в плечо зубы. В судорогах наслаждения ее пальцы впивались в спину Прасета, врезаясь крепкими ногтями в кожу, а ноги обхватывали его бедра, дрожа словно две тонкие осинки на ветру, вместе подстегивая действовать еще настойчивее.

И тело девушки выгнулось дугой, а правое ухо Авута чуть не лишилось своего улучшенного слуха, от громкого стона, вырвавшегося из горла сереброволосой девицы, когда с последним мощным рывком, семя наполнило ее изнутри. Все еще крепко сжимая валирийку в объятиях, Патриарх упал набок, затаскивая обессиленное, горячее тело на себя. В эту ночь он впервые пользовался лежащими здесь одеялами.

* * *

В порт Волантиса когг с экипажем вошел только в начале второй недели пути, вместе с рассветными лучами проникая к причалу, а за ними к "пенькам" пристала и галера в две сотни весел, ведущая на буксире еще один когг с зелеными парусами. Отчасти причиной тому, что судно Прасета сбилось с графика был контракт с торговцем из Лиса, совершавшего широкий крюк по пути в вышеупомянутый Волантис, но большая часть вины на растянутые рамки ложилась на то, что путь их просто не мог пройти без каких-то невероятных событий, в силу невероятной "везучести" Аута, притягивавшего к себе и всем вокруг подобные ситуации (словно сам мир старался избавиться от того, кто тянет из него и без того скудную энергию). Те подозрительные суда, из-за которых собственно торговец и делал столь большой круг, вместо того чтобы спокойно пройти между Апельсиновым берегом и Сароем, вместе с парочкой разбросанных вокруг него островов, все же оказались пиратами и углядели очертания галеры в подзорную трубу и двинулись следом, словно волки выжидающие нужного момента для атаки на потерявшую бдительность дичь.

Два когга настигли галеру возле отдельного скалистого островка, служившего маяком для путешественников по пути в Волантис. Легко зажав в тиски неповоротливое судно, полное товаров и людей, пираты пошли на сближение ровно в тот момент, когда с другой стороны острова показалось судно Прасета, тут же оценившего запах предстоящего сражения и сменившего курс, целенаправленно пойдя на сближение с заходящим с севера коггом. Тот не успел даже как следует изменить курс и перетащить на другой борт абордажные скорпионы, когда нос судна под управлением Мугг Гора прошелся по боку, а на экипаж посыпались стрелы, болты и камни. Авут рационально оценил шансы в бою с двумя вражескими кораблями, имея на борту лишь небольшую кучку подготовленных бойцов и почти три десятка только начавших свою обучению, плюс старики и женщины с совсем уж детьми. А потому каждый кто хотя бы раз имел дело с луком как настоящий мастер или умелец вышибал самых важных персон в стане врага и просто стрелков, в то время как все остальные получили закупленные еще в Астапоре арбалеты и должны были просто стрелять, уменьшая вражеские силы. Несколько умельцев даже вызвалось метать камни из пращей, довольно метко попадая по врагам.

Битвы как таковой почти и не было, враг только и успел подойти на расстояние абордажа, как всех кто был с крюками пронзили стрелы, Авут перескочил на борт и с хохотом скрылся в трюме, по пути прикончив рулевого, а по совместительству, видимо, еще и капитана. А потом и вовсе задняя часть вражеского когга опустилась в воду — массивная вмятина, оставшаяся в обшивке после удара все же не выдержала и дерево лопнуло, пропуская воду бурлящим потоком в трюм. Конечно и когг Патриарха слегка пострадал, лишившись почти всей верхней части носа и покорежив бок, но опасных повреждений удалось избежать, ведь у пуля все так же был иббениец.

Пираты, что барахтались в воде и пытались забраться на все еще целое судно получали лишнюю дыру в теле от прибившихся к краю борта арбалетчиков, безжалостно стрелявших во врагов. Бойню остановило лишь появление из трюма ушедшего под воду и накренившегося корабля Авута в компании нескольких людей в обносках и рванине. Рабы, до того запертые внутри когга, а так же уцелевшие и демонстративно обезоружившие себя пираты были подняты на борт и подвергнуты тщательному осмотру и либо связыванию, либо сочувствующему похлопыванию, после чего мокрый и радостный Авут с задором отдал приказ идти на сближение с галерой, на которой так же почти кончился бой.

К моменту, когда вихлявший на поднявшихся волнах корабль подошел к сцепившимся кораблям, охрана торговца полностью отбросила пиратов на борт их когга и почти задавила, когда подоспевшая помощь в лице Прасета и его людей выбили большую часть врагов массовым выстрелом в спину. А потом и наловчившиеся повторять прыжок за капитаном бойцы перебрались на борт когга, кроваво завершая битвы. В том числе и для себя, потеряв при штурме еще одного наемника и двух недавно присоединившихся валирийцев, погибших скорее из-за непривычности качающейся скользкой палубы, чем от неумения. А Хозар снова получил протяжную рану поперек правой руки.

Оставшиеся пираты здраво расценили свои силы и быстро сложив оружие — сдались на милость победителей. В очередной раз взыгравшая кровожадность бойцов была подавлена лишь Прасетом, во всеуслышание объявившего, что все враги теперь его пленники. Позже, конечно, ушлый торговец выкупил всех ненужных ему пленников, и как подозревал Патриарх, максимум за полцены, а того и меньше. Там же, на окровавленной палубе и было решено, что следующие пару дней, включая отдых и зализывание ран на каменистом берегу островка, отряд Авута будет охранять за пиратский когг, без учета всех товаров что на нем были. Разве что се рабы, что хотели, переходили под руку наемников. Так во владении Прасета вновь оказался второй корабль, чуть больше старого и чуть больше двух десятков бывших рабов, выкраденных из родных земель или захваченных на кораблях как из Вольных городов, так и с Вестероса.

И вот контракт был выполнен, стоило только канатам трех судов затянуться вокруг пеньков пристани. Торговец с жаром благодарил Авута, всячески нахваливая его отряд и обещая что любой приглянувшийся капитану товар будет продан за пол цены, а так же он со всей искренностью и настойчивостью порекомендует наемников всем своим друзьям, знакомым и торговым партнером. Прасет не слишком вдавался в подробности тех фактов и увещеваний, что изливал купец и вскользь упомянул, что собирается в Тирош или Мир, а так же чуть более настойчиво попросил поискать корабль побольше и покупателя на два уже имевшихся.

После расставания как с торговцем, отправившимся сбывать товар, так и валирийцами, что решили сойти на берег, Авут и сам отправил некоторых людей на проверку местных цен и поиск потенциальных покупателей на валирийские древности. Так же Хозару и Сэму было поручено отправиться на поиски достаточно умелого кузнеца, что сможет обработать валирийскую сталь и починить тот меч, что был отнят у безумца в Белой Башне. Ну и еще ему следовало бы сбыть избытки орудий убийства и всяких металлов, что могли не заинтересовать покупателей. Томмен Коготь же, в сопровождении двух воспитанников, отправился на поиски мастера-изготовителя луков, неся за спиной кусок драконьего ребра, оторванного от ушедшего в землю почти полностью скелета из-за слухов о цене данного предмета и невероятном эффекте, что падал на лук, изготовленный из останков древнего ящера. Большая часть из остальных либо отправилась на отдых в город, либо пошла вербовать людей, либо и вовсе прихватив свою долю золота решили купить подходящих детей с невольничьих рынков для воспитания.

Сам Авут остался на корабле в компании любовницы-валирийки, Риаллы, и еще пары людей, что были ранены или слишком ленивы для прогулок по просыпающемуся городу.

Первые новости застали скучавшего Патриарха в постели, когда он решил, что раз уж ожидание затягивается, то можно и получить некоторое удовольствие. И его уж точно бы не остановил факт того, что живот его любовницы-валирийки заметно округлился, по его же вине, после данного девушке запрета не пить лунный чай. Прасет намеревался привести свой клан и в этот мир, а потому начал выполнять эту "непростую", но приятную работу. Но возвращаясь к новостям — как оказалось — любителей древностей с остатков Валирии было более чем достаточно! Многие аристократы Волантиса, особенно считавшие себя потомками сереброволосых, были готовы отдать тысячи золотых за простую статую дракона или горгульи, а уже если на ней были какие-то там символы или она была особо искусно выполнена и сохранилась куда лучше, чем обычные каменные развалюхи!.. Золото оттянет не только карманы, но и целые мешки.

Вскоре и остальные члены команды начали подтягиваться к пирсу, собираясь и галдя перед коггом. Несколько парней привели за собой жмущихся и вздрагивающих от каждого голоса мальчишек со следами кандалов, другие тащили бутылки с вином и корзины с разнообразной едой, а так же, одежду всех мастей и размеров вперемешку со всякой утварью от котелков до гребней для волос с письменными принадлежностями. Под вечер объявились радостный Хозар и усталый Сэм, сообщившие новость о том, что им удалось найти целую артель кузнецов, и что они готовы за смешные деньги взяться за снаряжение всего отряда даже с запасом, если все ненужные железки и куски металла будут отданы им во владение. Так же кузнец отряда радостно сообщил, что один из мастеров готов взять его на время в ученики и передать часть познаний. Выделив из общей казны нужную сумму, Прасет отослал никак не хотевшего успокаиваться Хозара обратно в кузню, с наказом вернуться только с заказом. Правда за работу с валирийской сталью Авуту пришлось раскошелиться даже, не смотря на готовность мастера сделать скидку лишь за одну возможность поработать со столь редким материалом, но доля Патриарха и так была довольно объемна, а у парня совсем не было мыслей о том, что можно сделать с деньгами кроме как купить корабль, оплатить снаряжение и то после этого останется еще довольно много. Помог с решением вернувшийся с рынка торговец.

Черноволосый мужчина притягательной наружности, пришел чтобы сообщить что через свои источники нашел как покупателя на два когга, так и продавца, готового отдать каракку на двести с лишним человек, за приемлемую для такого типа кораблей цену. Все в лице одного человека. У него-то Авут и спросил где он хранит свои деньги, ведь у успешного купца, часто скитающегося от города к городу попросту не может быть мало денег, и уж точно он не будет хранить их у себя дома. Как оказалось, все основное денежное состояние купца хранилось в Железном Банке Браавоса, что имеет свои отделения в каждом Вольном городе и даже на Вестеросе. Чтобы открыть вклад нужно было заполнить несколько документов, содержащих ответы на вопросы, что при нужде подтверждали бы личность владельца, а при особо обильном вкладе предоставлялась возможность всего за тридцать золотых написать доскональный портрет для большей защищенности. Ну а, чтобы поддержать счет в стабильном состоянии и избежать его закрытия и реквизирования в пользу Банка нужно присылать каждые год-полтора письмо с подтверждением того, что владелец жив. В противном случае счет замораживался на год и после непродолжительных попыток связаться — закрывался. Ну и конечно, при появления наследника, к которому должны были перейти все деньги, так же стоило указать его имя и приметы, либо вновь прислать портрет. Все с заверением открывавшего счет, выражавшимся в тайном знаке, что обговаривался с Банком заранее.

Поблагодарив торговца, Авут отправился на встречу с продавцом каракка, где они заключили предварительное соглашение и сговорились встретится на следующий день и осмотреть корабли с обоих сторон, после чего уже заключить сделку.

Вернувшись же на корабль и чувствуя довольство от продуктивного дня, Прасет сгреб свою личную маркитанку и отмахнувшись от Томмена, Милтоса и Горика — заперся в каюте, планируя насладиться ночью, сном, и женским телом.

Глава 9.

Волантис принял Авута и его команду на долгие три месяца, за которые они успели обзавестись славой хороших гладиаторов, распространив прозвище Кровавые пальчики, а так же еще парочку "титулов", что прикипели к воспитанникам Прасета и здесь. Небольшой контракт на сопровождение каравана до Селориса, в ходе которого им пришлось отбиваться от группы дотракийцев, очень быстро расставшихся сначала со своими конями из-за стрел, а потом и с жизнями, принес отряду чуть больше двух сотен золотых. За ним же и еще несколько купцов решили нанять Патриарха, успевшего присвоить отряду имя — Рубиновые Маски, чуть переделав прозвище, которым его и парней наградили видевшие как кровожадно действует команда, буквально купаясь в крови врагов во время схватки. Авут даже начал задумываться — может именно поэтому многие получают ранения. Из-за его маниакального желания сражаться, что он привил свои воспитанникам и медленно вкладывает в головы наемников и прочих искателей удачи, что стекались под его крыльями, доходя числом уже до полутора сотен.

За это время Хозар, все это время только и торчавший возле горна и наковальни, настолько порадовал и впечатлил мастера из кузнечной артели, что тот обучил парня не только премудростям ковки, но и тому, как работать с валирийской сталью. Не бесплатно конечно, и после десятков часов лекций и примеров показанных со стороны, да и выкованный кинжал не было дозволено с собой забрать, но факт есть факт — в отряде был не просто кузнец, а человек что способен работать с одним из самых дорогих материалов мира.

Томмен Коготь и еще двое стрелков, что показали себя с наилучшей стороны получили свои луки из драконьей кости, что оправдала свою цену и славу, и вправду позволяя запускать стрелу ровно в цель почти на две сотни метров, а с потерей курса на все три сотни метров, что было куда дальше чем все остальные. Северянин был разорен после покупки, но крайне доволен и уже во время первого заказа показал, что с ним он готов на куда большие подвиги.

Но как бы то не было, всем в отряде хотелось больше, какого-то крупного дела, кровавого заказа, что принес бы удовлетворение и золото. И вот новый клиент наконец позволил им покинуть Волантис, намереваясь отправиться в Вольный город, что известен своими наемниками — Тирош. Почти три недели пути от крайней точки бухты, где расположился город назвавшийся потомком Древней Валирии, но получивший по шапке и ставший просто городом с богатым прошлым, что подмял под себя остальные колонии поблизости.

Новый корабль типа каракка несся по волнам словно рожденный для водной стихии зверь. Немного нелепая форма, чем-то похожая на женское тело с тонкой талией и пышными формами, и две мачты с белыми парусами, украшенными узором из переплетающихся желто-красных линий, вместительный трюм и фигура рогатого дракона разинувшего пасть в ужасном, беззвучном реве на носу судна. Так выглядел корабль, что сопровождал очередного торговца, что дал веский повод помимо скуки, Рубиновым маскам отправится в место откуда уже некоторое время приходят вести о грядущей войне за территории и общем сборе наемников.

Но путь через Лис, известный как город шлюх и прочих развлечений, и Ступени, они же острова, что стали прибежищем для пиратов даже большим чем те еже острова Василиска, не мог пройти спокойно, даже не будь в сопровождении торговой галеры Авута, просто таки притягивавшего к себе сражения со сбродом всех мастей. Вот и два пиратских нападения не заставили себя ждать. Выстрелили словно две стрелы сорвавшиеся с лука стрелка-любителя с небольшим промежутком и обе ушли в никуда. Палубы, залитые кровью и заваленные трупами, что после были сброшены в море, на прокорм рыб.

Благодаря скорости своего корабля, отряд Авута вырывался вперед и проходя мимо открывал огонь из всех стрелковых приспособлений, что только были. Конечно стрелять на раскачивающейся палубе по не менее шатавшимся врагам, да еще и на ходу— дело неблагодарное, но у Прасета было три месяца и он совершенно не желал тратить время между заказами просто так, с утроенным рвением тренируя своих людей, выходя в свободную воду и заставляя парней вставать на плот, после чего давал приказ стрелять в скинутые в воду пустые бочки. Тот, кто добивался приемлемого успеха по возвращению отправлялся на тренировочные бои с такими же счастливчиками, в то время как неудачников ждала "волчья клетка" — упражнение, когда одного человека окружало несколько других (все, включая "заключенного", получали деревянные мечи) и начинали колотить его как можно более непредсказуемо. В это же время человек в кругу должен был вертеться, крутиться, уворачиваться, сворачиваться и складываться, чтобы уклониться, блокировать или парировать сыплющиеся удары. Были и другие занятия, что сочетали в себе упрощенную версию дыхания клана Прасет и физические упражнения, как стандартные, так и не очень.

Конечно и Авут не отказывал себе в возможности потренироваться, а в его случае это было скорее размяться, принимая участие в большей части упражнений и наказаний.

Все что принадлежало пиратам становилось собственностью Рубиновых масок, убивших их, а сами морские разбойники прощались со свободой всего за десяток золотых монет за человека, переправляясь на торговую галеру и становясь живым товаром в руках торговца. Их корабль же получал минимальный экипаж и отправлялся следом за караваном, как очередной временный спутник, которого ждала продажа. Таким образом Волантис покидали каракка и галера, а в порт Тироша вошли эти же двое и следом за ними три когга, один из которых тащил за собой барку на сорок весел, груженую разным хламом, что с собой возили пираты. Ящики с семенами, фруктами, а так же свертки папируса и дешевой ткани, все это пошло на продажу по прибытию.

К тому моменту, как все дела по продаже награбленного барахла с кораблями (за исключением одного когга, что стал частью "флота" Авута) и покупке припасов были завершены выяснилось, что война не просто разгорается, а уже началась! Пока случались только мелкие, не связанные друг с другом стычки, но Спорные земли Эссоса начали обагряться кровью. Прямо в порту какой-то тирошийский дворянин собирал наемников всех мастей, обещая золото, походных девок и трехразовый паек. И кровь, огромные пинты крови, что польются в столкновениях с солдатами Мира. Авут просто не мог устоять против этого.

Сняв дом для всех кто не мог сражаться в силу возраста или пола и наказав им ожидать, Прасет собрал все полторы, с лишним, сотни бойцов и отправился в бой вместе с другими отчаянными авантюристами, продавшими свои мечи за золото.

* * *

Земля вздрагивала под ногами от топота приближающейся конницы и солдат, что шли за ней. Врагов было много и они явно уже были настроены на победу. Еще по пути к месту битвы Авут не раз слышал о том, как главные в их полку шушукались, о том что мирийские наемники уже дважды разгромили тирошийцев и теперь намерены взять все плоть до берега одним рывком. Командование собиралось дать решающий бой на небольшом холмистом плато, но для этого нужно было собраться в один большой кулак, готовый дать отпор и придумать план.

И план у тирошийских генералов был, они попросту выбросили все наемничьи отряды с сомнительной репутацией на фланги, оставив центр укрепленным и высоко подняв символы своего города, давая понять врагу где находится голова войска. С одной стороны — самоотверженный и опасный план, но с другой в их распоряжении было чуть больше четырех тысяч конников и около трех тысяч пехоты, не считая разрозненные отряды стрелков. Ну а дальше бойцам Тироша оставалось ждать лишь дальнейшего развития событий — пойдет ли враг в центр и подставится под удар с флангов, решит окружить или все же пропорционально разделит свои силы, для масштабной атаки.

И вот время пришло. Авут почувствовал, как его духовный радар напрягается и трепещет, предвещая тысячи живых разумов и душ, что шли к ним. Он со своим отрядом, а так же еще несколько слабо известных сборищ вольных клинков вышли чуть дальше чем полагалось бы при наступлении войска, что превосходит не то что небольшую кучку на фланге, а целую союзную армию, и словно приманивая их застыли в полный рост. Так Прасету говорили инстинкты и он не собирался от них отмахиваться, доверившись диким ощущениям, наполнявшим его от пяток до самого мозга.

И вот враг повернул. Конница оставляла за собой облако пыли, скача во весь опор по засушливой земле, оставляя позади пехоту. Не меньше двух тысяч всадников, что стремились настичь врага двигались на неровный строй наемников.

На мгновение Авут погрузился в мысли, вспоминая те времена когда он только-только стал Патриархом, старейшим из представителей клана. Были ли при нем такие массовые сражения, или они были куда более масштабными? Воспоминания выскакивали одно за другим, галопом проносясь перед глазами и открывая зрелища кровавых баталий, что сопровождались взрывами энергии, молниями и огнем, всепожирающим и не знающим пощады. Землетрясения, цунами, огненные штормы и растущие под ногами целых армий горы, острые словно пики, все это оставалось далеко позади и становилось лишь воспоминания, по мере того, как человечество и мир развивались. Больше армии не сходились друг с другом, больше не гремели повсеместные баталии, больше не лились моря крови. Все стало спокойным, умеренным, стерильным. Но сейчас все было по-другому. Этот мир еще не дошел до той грани, что разграничивает типы мировоззрения; он словно застыл в своем развитии, как представление в театре, ожидающее главной развязки, что даст толчок.

Враг уже был близко. Разгоряченные легкими целями в виде пехоты и громогласными победами, наемники скакали ровно под холм, на котором и застыли тирошийцы. И стоило только первым рядам кавалерии преодолеть десяток метров по склону, как Авут махнул рукой. Затрубили рога, ряды расступились и скрытые до того за спинами приспособления выдвинулись вперед. Нелепые и угрожающе гротескные бревна со вбитыми в них заостренными сучками и ветками, колеса телег, связанные вместе и с привязанными к ним кусками острого железного мусора и просто остовы экипажей, все это после мимолетного толчка покатилось вниз, прямо на кавалерию. Грохоча и громыхая, все это неслось вниз, словно сотни безумных маленьких ураганов.

В последний миг враг попытался развернуться, но уже ничего нельзя было сделать — позади и по бокам были своим, а весь холм превратился в одну большую ловушку. Разогнавшиеся бревна влетали в лошадей, ломая ноги и насаживая тела на сучья, разрывая плоть и проходясь по спинам упавших. Колеса подскакивали перед препятствиями, вырывая крючьями куски плоти при удаче вгрызаясь в спину или грудь подвернувшегося, но чаще просто шумно вылетая перед лошадьми, вколачивая в их головы туманящий страх или попадая под копыта и роняя массивные тела в кучу, превращая поле в настоящую свалку.

Но как бы хороша не была ловушка, всех в нее не поймать. Наемники обходили кровавую вакханалию, что развернулась в центре, заходясь с боков и сходясь несколькими линиями, что словно волны устремлялись к рядам тирошийцев, застывших словно прибрежные скалы.

Вновь прозвучали горны. И сотни стрел устремились вниз по склону, словно черный дождь падая на кавалеристов. Один за другим они падали из седел, вихляли и валились на землю, их лошади с диким ржанием, что словно предсмертный вой разносились по округе падали от ран, погребая всадников под собой. Люди сзади, не успев перепрыгнуть или замешкавшись на резком повороте падали следом, образуя маленькие кучки визжащих и воющих тел в крови и судорогах, словно скопления насекомых, что прячутся в грязи. Но враг все еще не пал — их ряды не дрогнули даже в момент, когда больше половины из них уже были мертвы или не могли сражаться. Кони и всадники, переполненные желаниями мести за товарищей и познанный страх, стремительно неслись вверх под непрекращающимся потоком стрел.

Новый рев рога предвестил о последней части ловушки. Вперед шагнули люди с арбалетами, их слитный залп превратился в один громкий щелчок и болты росчерками впились в тела людей и животных. Словно трава в сенокос кавалеристы рухнули, образуя на земле кривую линию. Арбалетчики шагнули назад, а вверх взмыли копья и длинные жерди. Момент столкновения потонул в пронзительном, оглушающем реве человеческой стихии, что породила гром.

Авут был на острие атаки. Он выбросил копье, насаживая на снаряд всадника и в следующий же миг выходя чуть вперед, нанося удар. Конь следующего врага лишился головы и в строй позади Патриарха полетели лишь лошадиная морда и вылетевший из седла визжащий мужчина. А дальше Авута сотряс удар.

Он вскочил всего через миг, тут же вновь падая и вертясь под ногами мчащихся вперед зверей, между беспорядочного мельтешения и падающих трупов. Авут рубил снизу, по ногам и копытам, подрезая ноги и тыкая наугад. Шлем что он нахлобучил еще перед боем слетел еще в момент второго падения, а один из сапогов все норовил последовать за железным головным убором. Кровь залила глаза и все лицо, он чувствовал, как горячая алая жидкость попадает за ворот и впитывается в рубаху под стеганкой. Рукоять из драконьей кости была единственным предметом, что не подводил, она не выскальзывала, крепко застряв в пальцах и черный меч продолжал рубить и колоть, разрезая плоть словно ветер колышет траву.

Наконец он вскочил, смахивая с лица кровь и встречаясь лицом к лицу с врагом. Тот ударил сверху, его меч свистнул, рассекая бровь и заливая один глаз кровью. Авут зарычал, его рука дернулась в тот же миг, как мимолетный укол боли пронзил лицо. Клинок врага опал в кровавое месиво месте с кистью, отрубленной почти по локоть, а сам наемник уже через миг был разрублен пополам прямо в седле.

Не теряя времени Прасет набросился сбоку на другого всадника, тут же сходясь с ним в мимолетной схватке на мечах, но секундное промедление стоило врагу жизни. Кончик влирийского меча пробил грудь в районе сердца и легко провернувшись, со скрежетом, что отдался в руках, вышел из падающего с седла тела.

-Победа и Кровь! — взвыл Патриарх и его поддержали десятки голосов.

Авут нагнулся, на миг поднимая копье из пальцев мертвеца, и тут же устремляя его острие в спину врага, нанизывая его словно сочный кусок мяса на вертел. Чуть потянув за древко, он вырвал оружие обратно и перехватив — метнул прочь, вбивая наконечник в бедро лошади, превращая ее из верного скакуна в безумно брыкающегося зверя с кровавой пеной изо рта. Новый враг отвлек от завораживающего зрелища и Авут разрубил его топор. Ваг бросился бежать, н Прасет уже сошелся с пешим наемником, что видимо слетел с коня. Серый меч врага плясал из стороны в стороны, словно изображая огромные ножницы, но Патриарх резко прыгнул вперед в момент замаха, хватая свой меч обоими руками и вплотную вбивая его под нагрудник, валя мужчину на землю.

Поднявшись с колен, Авут посмотрел вокруг. Бой практически кончился — враг либо отступал, либо гиб под мечами и копьями наемников Тироша. Пехотинцы Мира за время схватки придвинулись вплотную к холму и теперь маршировали вверх по склону, уже почти подойдя к кровавому месиву, что устроили бревна и колеса. Вдалеке кипел бой, с места Прасета можно было лишь разглядеть реющие штандарты и огромную свалку, что устроили наемники посередине холма. Видимо другой фланг командующие Мира посчитали не слишком опасным и ударили в лоб, а теперь оказались зажаты в уголок. Но их все еще было больше.

-Отступаем! Хватайте тех, кого можно унести! Все к "яме", живо!

Голос Авута услышали ближайшие и тут же передали его дальше, а затем еще дальше и так далее по цепочке. Разрушенный строй пришел в движение, люди спешно вскакивали с земли, хватали кого попало из тех, кто не был одет в накидку Мира или не имел повязки с цветами этого Вольного города и устремлялись прочь от холма, спускаясь с него в низину, для удобства прозванную ямой. Словно крысы наемники отступали прочь, изображая бегство и заманивая врага. Ловушка была примитивна, но ее поставили, и она должна была сработать.

Бросив последний взгляд на врагов, Авут ухмыльнулся и подняв с земли арбалет с болтом, а так же копье, устремился за остальными солдатами удачи.

С другой сторону, они замерли у подножия холма, пряча раненных в тылу и сбиваясь в строй, чем-то напоминавший кривой прямоугольник, что огибал холм, плотно вставая к друг другу, оставляя лишь минимум для маневра. Отставшие заканчивали приводить ловушки в пристойный вид — убирали пометки, чтобы свои не попались, проверяли маскировку и тут же бежали в гущу своих товарищей. Враг с каждой секундой был все ближе, их яростные крики эхом разносились по округе, сливаясь с доносящимися с центра, прерывая завывания ветра, пляшущего между холмов. И вот на вершине показались первые враги, блестящие шлемами и наконечниками копий, они застывали на месте и обернувшись призывали своих товарищей присоединиться к ним поскорее. Звучали рога, слышались подгоняющие команды, и вскоре целая лавина людей сошла с вершины, бесконечным цветным потоком устремляясь вниз.

Спуск с холма давал им разгон и они бежали вперед, выставив копья и помахивая клинками. Сбежавшие ранее всадники мчались среди них, то выбиваясь вперед, то отставая от общей массы.

Авут чувствовал, как в его людей растет напряжение, не смотря на все приготовления, не смотря на план и свою стойкость с кровожадность они чувствовали это давление, что разносил приближающийся враг. Но Прасет не мог пока ничего сделать, застыв в ожидании и выполняя дыхательную технику — медленно разгоняя энергию по телу. И вот ловушки сработали. Самые настоящие, примитивные волчьи ямы. Древнейшая ловушка, что прожила столь долго, доказывая свою эффективность.

Наемники проваливались под тонкую веточную крышку, налетая на вкопанные на дне деревянные шипы, что впивались в их тела. Один за другим они падали, оступались или налетали друг на друга, валясь в ямы и превращаясь в нанизанные на иглы бабочек, безрезультатно дергающихся в предсмертных судорогах. Чья-то нога угодила в "стополомку", кто-то свалился, но выжил, а следующий несчастный налетел на него сверху и они оба были проткнуты.

Но пара линий из ям с кольями на дне не могла остановить наступление нескольких тысяч солдат, наемники один за другим преодолевали ловушки ценой жизней соратников, благодаря удаче или проснувшимся инстинктам, что позволяли им разглядеть опасность, но они шли вперед, все так же быстро спускаясь по холму. Правда их рать двигалась уже как бессвязная толпа.

-Копья! — взвыли командиры отрядов и тирошийцы пришли в движение.

Строй заколыхался, словно озеро, на которое налетел ветер, вверх поднялись десятки щитов, образующих стену, из-за спин первых рядов показались копья, третий и четвертый ряды мешались друг с другом, образуя адскую кашу из лучников, мечников, топорщиков и копейщиков. Враг налетел как лавина сошедшая с гор на поселок и щитоносцы не дрогнули, выдержав, как выдержала бы добротная крепостная стена.

Авут ударил рукой с зажатым в ней копье, протыкая брюхо и дергая обратно, вырывая вместе с потоком бурой крови розовые потроха. Следующий удар скользнул по боку очередного наемника и пробил ногу бегущего за ним, но на этом все — пришлось бросить копье, драка переросла в ближнюю свалку. Валирийский меч опустился на прикрытый меховой шапкой череп, располовинивая голову врага, проделал путь чуть вбок, вгрызаясь диким зверем в руку другого, но вскоре мог лишь колоть, нанизывая врагов на клинок двумя руками, чтобы хоть как-то компенсировать малый размах. По боку скользнул клинок в ответ, на плечо опустился сотрясающий удар топора, но посыпавшаяся после столкновения кольчуга и стеганка выдержали, спасая от ран. Рука правда все же на пару мгновений отнялась, но Прасету уже не было нужды в обоих.

Патриарх зарычал и рывком сблизился с ближайшим врагом, снося его словно таран ворота. Барахтаясь в кровавой каше он бил мужчину по лицу, махая конечностями, словно утопающий, валя мельтешащих вокруг людей. С трудом вонзив меч, он рухнул на колени рядом, исчезая из линии обзора мирийцев и махая мечом у них в ногах. Все превращалось в огромную кашу, люди падали один за другим и от крови, распространявшей тошнотворный запах, уже не было видно и кусочка чистой земли. Схваченный двумя руками валирийский меч резал плоть не только врагов, но и своего хозяина, но Авут упорно продолжал метаться в ногах наемников, выскакивая как черт из табакерки и пронизывая их.

Найдя лазейку он поднялся посреди строя мирийских арбалетчиков, взмахивая клинком по широкой дуге, снося за раз две головы. Следующий взмах рассек еще одного арбалетчика по косой через плечо, так еще и задел ногу другого. Болт впился в ногу, пробивая голень и Авут вновь зарычал диким зверем, но не остановился и не отвлекся, лишь махая мечом с большим усердием, он рубил врагов. Восемь человек успел выбить, прежде чем на этом участке расклад сил покачнулся — оставшиеся щитоносцы раскрылись, выпуская свежую силу задних рядов и те ураганом смертоносной стали смели наемников Мира.

Столкнувшись лбами и опрокинув последнего мирийца, Прасет вспорол ему грудь небрежным ударом и вновь нырнул в ноги людей, гуськом пробегая через все поле и подрезая незащищенные ноги.

Кровавая бойня поглотила Патриарха полностью, он ползал в грязи крови, в выпущенных кишках и отрубленных конечностях, среди трупов и раненных, словно червь, словно змея, что наносит смертельный укус. Знакомые и незнакомые лица переплетались между собой, сливаясь в лики войны. Командующий отряда "Веселые топорища" лежал под тремя трупами с рассеченным лицом, рядом привалился один из воспитанников Авута, а вон там виднелись трое наемников из "Рубиновых масок", растоптанные и проткнутые, превращенные в месиво среди такого же месива.

Подкатившись под ноги одному из мирийцев, Авут опрокинул его на землю и навалившись сверху. Только меч уже не мог помочь, уперевшись к вплотную прижавшемуся телу, лишь легкие небрежные тычки эфесом и мог сделать парень. Благо и у наемника все было так же и его клинок со скрежетом бесполезно терся о кольчугу. Барахтаясь, они покатились по грязи, мутузя друг друга, царапаясь и ругаясь, покуда Авут не выпутал руку и стальная хватка пальцев не сомкнулась на глотке врага. Глаза вновь залила кровь и Прасет покатился, забарахтался в сторону, ощущая, как на него наваливаются все новые и новые мертвые тела. Карабкаясь и пыхтя, словно человек что погребен под лавиной, Патриарх полз и карабкался, хватаясь за тела и землю.

Уперевшись в новые ноги со спины, он с хохотом подскочил, хватаясь за врага и опрокидывая его на землю. На ощупь Авут нашел незащищенную глотку, хватаясь за нее одной рукой, пока другой соскребал кровь с глаз. Раскосое, смуглое лицо, все покрасневшее и с вислыми усами уперлось в него с дикой ненавистью. Авут улыбнулся ему и повел руку в сторону, вырывая глотку залетного дотракийца. Бросив взгляд в сторону он увидел знакомые сапоги, с глуповатым узором, вышитым синими нитками. Перехватив меч, Авут с ревом подскочил на ноги. И тут же бросился вперед, наваливаясь на спину разделявших его с товарищами врагов, сваливая их в грязь и сталкиваясь лицом к лицу с Милтосом.

-Капитан! — радостно воскликнул браавосиец и насадил на клинок глотку выскочившего со спины Патриарха врага.

Его лицо было в мелких порезах, рубаха с жилеткой растрепались, напоминая кровавые лохмотья, а на кольчуге местами зияли проплешины от особо сильных ударов. Шляпа, которую он снял с одного из пиратов и которой крайне гордился — исчезла с его головы, оставив лишь контуры на коже. Но в целом он был жив, здоров и вполне бодр для человека застывшего на передовой непрерывной битвы. К тому же Авут чувствовал в своем подопечном движение энергии, он использовал дыхание, которому его учил Патриарх, видимо осознав пользу.

Прасет шагнул вперед, выбрасывая клинок в резком тычке и нанизывая глотку подвернувшегося наемника. Отпрянув, он рубанул по копью разорвавшему кольчугу на боку, а потом и по рукам, что его держали. Взгляд Патриарха заметался по округе, наслаждаясь видом и оценивая. Левый фланг начали теснить, как и центр, в то время как воины справа все еще пользовались выигранным преимуществом, удерживая позиции. Сплюнув, Авут подхватил скользящее в пальцах копье и несколько раз взмахнул им над головой, рассекая со странным свистом воздух.

-Воронка! В воронку! Двигайтесь, ублюдки, Слушайте Приказ!

И люди шевельнулись. Ожидавшие хоть чего-то, хоть каких-то слов и готовые уже бежать люди услышали план, услышали команду и принялись за ее исполнение. Центр прогнулся, отходя назад, на еще чистую землю, раненные в тылу поползли, заковыляли или вставали в строй, копейщики ощетинились копьями, словно еж, держа врагов на расстоянии. На миг Авут увидел Томмена Когтя, держащегося за руку и ковылявшего за спины первых рядов, его лук из драконьей кости болтался за спиной в пустом колчане. В рог трубил Сэм, а его брат-близнец прикрывал, подняв щит и яростно махая мечом, они оба пятились, пока не уперлись спинами в своих. На правом фланге мелькнула залитое кровью лицо Хозара, что тяжело опирался на ревущего иббенийца, несколько воспитанников и валирийцев сбились вокруг них.

Авут и Милтос оказались почти в самом "дне" воронки, в самом жарком месте, что превратится в настоящий ад, когда наемники перестанут опасаться и примут отступление и маневр за трусость и попытку организованного бегства. После ловушка захлопнется, фланги сомкнуться с боков и за спиной у врагов и те окажутся в котле с закрытой крышкой. Простой план, других Авут и не знал.

-Победа и кровь! — громогласно крикнул он.

-Победа и кровь! — поддержали его.

С хохотом Авут Прасет взмахнул мечом, лишая первого врага жизни, а потом другого и следующего за ним. Он рубил и колол, пихался и пинался, бил кулаком и эфесом, наотмашь взмахивал мечом, звонко сталкивался лбом с другим. Он был в своей стихии, утопая в ней, растворяя и удовлетворяя низменную потребность недостойную великого Патриарха.

Но ему было приятно и клан его сейчас был далеко. А потому Авуту было плевать. Он был на войне, в мясорубке. Пока дома.

Глава 10.

Телеги и возы поскрипывая двигались по сухой земле, приминая траву на не задетых человеком дорогах. Угрюмые, массивные и низкорослые кони похрапывая тащили за собой деревянные конструкции на колесах, монотонно передвигая ноги, покуда люди вокруг шумно галдели, ругались и шутили. Несколько колонн неустанно двигались на юго-восток и вел их Авут, восседавший впереди всех на собственном скакуне.

Прошло уже почти целых две недели со времени разгрома мирийских наемников в решающем сражении на холмистом плато.

Победа досталась тирошийцам пусть и через большие жертвы, но мощная наступательная сила Мира была разбита, их командиры, конечно же не участвовавшие в битвах и наблюдавшие с холмов напротив, сбежали стоило им только понять, что командиры Тироша подловили их, а зажатые войска навряд ли смогут отбить преимущество. За ними бежали и сумевшие вырваться из окружения части армии, покуда остальные наемники массово сдавались в плен и переходили на сторону выигравшей стороны. Наемники дерутся за того, кто больше платит и предоставляет условия лучше конкурентов.

Теперь мелкие стычки происходили повсюду, превратившись из массовых сражений в небольшие столкновения. Мир судорожно собирал наемников, покуда тирошийские командиры перераспределили силы и превратив их в независимые группы с единым лидером во главе — разослали по Спорным землям, на которые имели притязания, обязав докладывать каждые три дня. Одним из таких "капитанов" и стал Авут, своими вызывающими действиями оттянувший часть врагов, проявивший себя в бою, как организатор большей части защиты, разбивший всю конницу и выстоявший в бою с превосходящим врагом в рукопашной. Ну и еще от части вся вина была в том, что все остальные командиры наемничьих отрядов с его фланга были мертвы, а остальные совсем не хотели брать на себя ответственность и лишние проблемы из-за командования обновленным куском армии, состоящим из разношерстной компании наемников, почти со всех концов света. Многие быстро признали главенство капитана "Рубиновых масок" над собой, а некоторые и вовсе начали проситься в отряд. Доверять наемникам Авут не хотел, но после того сражения у них были большие потери, особенно среди новичков и слабосилков, не желавших утруждать себя тренировками как следует даже под давлением со стороны командира.

Таким образом после сражения на плато все Спорные земли превратились в подобие огромной паутины на которой постоянно сталкиваются группы от нескольких сотен, до тысяч человек. Прасет же собрав все выданные ему ресурсы, организовав бойцов, отправился в бой уже через два дня. По пути он со своей мини-армией дважды столкнулся с бежавшими мирийскими наемниками, то пытавшимися реорганизоваться, то попросту отдыхавшие в лагере и напивавшиеся практически до беспамятства, думая, что ушли достаточно далеко и искать их никто не будет. Несколько раз Авуту приносил вести специально натренированный сокол, сообщая об приказах изменить маршрут, но трижды он попросту не успевал (один раз из-за стычки с собравшимися и вновь выдвинувшимися на войну несколькими сотнями мирийцев), а дважды ему просто приказывали вновь сменить направление. И вот теперь он вел свою "армию" на встречу нанятому Миром табуну дотракийцев. Обычная практика в Вольных городах, в случае чего нанять табунщиков, тем самым отдав им заранее дань, если не хочешь возиться, и дав возможность дикарям победить и заработать славу, которой они так кичатся.

Проблема была в том, что никакой вменяемой кавалерии у Авута не было и одних копейщиков против дикого наскока дотракийцев скорее всего оказалось бы мало. Благо стариковские уловки из его родного мира все еще не были исчерпаны.

Да и не было уже времени на размышления, под громкий свист флейты из-за холма впереди выскочила взмыленная, пегая кобыла с тощим пареньком на крупе, что панически размахивал зажатой в руке палкой, с привязанной к ее концу красной тряпкой. Вернувшийся разведчик уже за несколько сотен метров показывал, что враг сосем близко.

-Стоять! — сотряс округу командный вопль Прасета. — Занять позиции! В кольцо, пошевеливайтесь! Живее, увальни, толкайте телеги!

Истошно завопили охотничьи рога, несколько раз продублировали приказы, едущие сзади командиры отделений. Крайняя колонна застыла, а потом ее голова резко сделала поворот, образую загагулину, идущая рядом с ней разделилась с посередине и разошлась по обе стороны от первой, помогая создать что-то нечто похожее на полукруг. Покуда левая половина круга выстраивалась, под крики и вой лошадей, правая так же медленно округлялась. Люди спрыгивали с повозок, скидывали все тюки, ящики, свертки и прочее, покуда остальные крепили к бортам возов ростовые и обычные щиты, связывали плотно вставшие повозок друг с другом цепями да веревками, и вбивали в небольшие зазоры копье и длинные жерди с заостренными концами. Спешно натягивая кольчугу, Томмен Коготь во всю драл глотку, отдавая приказы лучникам и арбалетчикам, хватавшим боезапас из перевозящих его корзин и сундуков. С громким пыхтением и хрипом мимо Авута промчалась взмыленная кляча, уносящая всадника в почти завершенный круг из возов.

Бросив взгляд на холмы, за которые все норовило уйти светило, Прасет глубоко вздохнул, наполняя легкие воздухом, а по телу разгоняя энергию, что множеством потоков захватывала мельчайшие поглощенные частицы, вливала их в свои потоки и уносила дальше, в ядро. Мгновенные чувства сразу же ударили по разуму избытком информации, а в потустороннем, духовном, зрении вспыхнули сотни огоньков разумной жизни. Конский и человеческий пот, навоз, запах стали, крови, травы и шкур, наполняли нос, а так же ужасающий топот сотен лошадиных копыт, что не сбавляя темпа неслись по прериям, подгоняемые громкими выкриками грубого дикарского наречия, врывались в ухо.

И вот наконец конструкция была готова — цельный круг из телег и возов, усиленных щитами и ощетинившийся копьями, словно огромная черепаха-еж, или хитиновая змея, покрытая шипами, что свернулась в кольцо. В мире Патриарха такая штука получила название "ползучий форт" и была придумана (как и большая часть военных хитростей) на юге, родине рубленных сосисок, трех четвертей всего алкоголя, шерстяных шапок, самых драчливых мужчин и темпераментных женщин.

Посмотрев на огибающих холм дотракийцев и пришпорив коня, Авут въехал в последнюю брешь укрытия, тут же закрывшуюся словно нелепые по форме ворота и ощетинившуюся сразу десятком копий. Лучники и арбалетчики взбирались на телеги, прибиваясь к зазорам и импровизированным бойницам, покуда все остальные хватали железные крюки на длинных древках, гремели тонкими цепами с грузами и просто готовили мечи с топорами да копьями.

Табун приближался как одна огромная волна из плоти, вздымая пыль и выывая землю. Их яростные, призывные крики и вопли превращались на ходу в завывание одного огромного зверя. Вперед вырвались самые свирепые, их длинные косы развивались за спиной, а мечи — помесь обычного клинка и серпа, блестели на свету и кровожадно целились в сторону "форта".

-Томмен! — рявкнул Авут и один из его приближенных понял.

Коготь вскочил на массивный ящик со стрелами, набившими его до треска, и вскинул свой лук из драконьей кости. Стрела на пару мгновений мелькнула в его пальцах, но тут же с задорным, мелодичным звуком сорвалась в путь, летя по широкой дуге в сторону конников. Пара ударов сердца понадобилась смертельному снаряду, чтобы настичь свою жертву, вонзаясь прямо в ее макушку и та рухнула с коня. Первая кровь была за наемниками и все в их стане радостно взревели, оповещая об этом и зля дотракийцев. Лучники дикарей так же достали свои луки, но стрелу спущенные на ходу, пусть и мастерами всю жизнь оттачивавшими этот навык, бессильно ударились в землю и лишь парочка пущенных достаточно сильно (и теми кто значительно вырвался вперед), глухо ударилась о нижнюю часть переднего воза.

Со стороны "форта" выстрелило еще несколько лучников, что обзавелись подобиями луков Томмена, отдав почти всю свою зарплату, или подобрав "по наследству" с трупов менее живучих товарищей, благо таких было всего двое и оба погибли довольно глупо — пойдя напролом, вместо того чтобы использовать орудие, к использованию которых у них куда больше способностей, видимо валирийская кровь взыграла и те с гордостью ринулись на врага. Ну, на вражеские мечи и копья. Почти все стрелы настигли цели и парочка дотракийцев рухнула на землю, под копыта, а на правом крыле рассеянного стада и вовсе произошло столкновение, из-за того что две стрелы удачно угодили в лошадей и те рухнули, кувыркаясь и устраивая настоящую кучу.

В любом случае напора дотракийцев это не убавило, их яростный клич разнесся над степью.

Крайне громкое стадо, или скорее безумно шумная и кровожадная толпа — так их мог охарактеризовать Авут, и только Боги ведают как же ему нравилось, что они были его врагами. В нетерпении Прасет вскочил на переднюю телегу, хватая один из запасных луков и с громким хлопком лопнувшей тетивы — запуская смертоносный снаряд в середину толпы, подбивая очередного скакуна в ногу и устраивая безумную вакханалию. С радостным смехом, Авут отобрал у ближайшего наемника копье и воздев его хищный кончик на врага, громогласно захохотал.

-Победа и кровь! Скиньте ублюдков и переломайте им кости!

-Крюки и копья! — взревели другие командиры.

-Победа и кровь!

-Переломим хребет табунщикам!

И обе армии столкнулись. С грохотом и трепетом, те дотракийцы что не смогли осадить своих взбеленившихся коней врезались в высокие борта телег и возов, натыкаясь на шипы и колья, сотрясая воздух хрустом и криками. Остальные же слово один огромный бушующий поток обходили "форт" по кругу, обтекая его как вода камень. Крюки хватали их и глубоко вцепившись в оголенную плоть, стаскивали прочь из седла, цепы с увесистым грузом шумно гремя ломали кости и пробивали черепа, копья кололи, а с трели жалами вгрызались, покуда изогнутые мечи и стрелы, умело выпущенные из луков искали свою цель, в большинстве разбиваясь о щиты и борта, но изредка находя цель. И буквально каждый с радостным криком приветствовал смерть другого

Авут уже и думать забыл о том, что он — командир. С радостным смехом Патриарх чуть ли не вываливаясь из-за высоких бортов и ростовых щитов колол и резал своими двумя валирийскими клинками. Своим копье он успел вспороть глотку одному, ранить в бок другого и насадить сразу двоих, прежде чем древко, скользкое от крови, не выпало из рук. Кровь туманила разум одним своим видом, но запах лишь сильнее распалял жажду. Авут вновь взревел свой боевой клич и его поддержали остальные наемники.

"Форт" был придуман южанами, в мире Прасета, когда их воинственное царство столкнулось с уже тогда разросшейся Империей и ее воинами, закованными в сталь и усаженными на коней. В этом мире они скорее получили бы название рыцари, как в Вестеросе. И переходная крепость, на которой и можно было перевозить так же свои пожитки, раненных и скот, с каждым сражением становилась все неприступней для латников, способных лишь кружить вокруг в бесплодных попытках сломить скрепленное кольцо под ударами защитников "крепости". Только вот дотракийцы не были рыцарями.

Табунщики не носили тяжелую броню, что защищала их, но делала неповоротливыми и их стиль боя явно имел мало общего с тактиками латников, даже по тем обмолвкам, что Авут слышал краем уха. Дотракийцы выскакивали из своих седел, бросаясь на стены, облепливая их словно мошки гнилой фрукт, в попытках добраться до людей за "стенами". Их клинки словно крючья цеплялись за верхние обухи ростовых щитов, покуда настоящие крючья срывали их прямо под ноги огромного стада, несущегося дальше под крики радости, ярости и боли, что смешивались между собой в ужасный хаотичный гром. Не прошло и десяти минут боя, как враг уже смог пробить себе дыру в одной из стен и сейчас между защитниками, вытесненными с обоза и дикарями, один за другим появлявшимся на нем, завязалась ожесточенная сеча. Еще десяток минут и еще один обоз уступил врагу и волна дотракийцев с удвоенной силой хлынула внутрь "форта".

Тут уже не стерпел Авут. Врагов было много, но рубить мимо проезжающих для Патриарха было слишком скучно и вот наконец враг сам пришел к нему. Всего в пять огромных прыжков, словно лань, Авут преодолен не такое уж и маленькое внутренне пространство и с яростным упоением вклинился в начавшую теснить наемников толпу.

С первых же мгновений чаша покачнулась. Клинки мелькнули и вспороли по диагонали грудь первого же дотракийца, решившего оттеснить наемников еще дальше. Мгновение и уже порознь два черных ветра вгрызаются в плоть других дикарей, отсекая конечности и разрезая плоть. Прасет ушел от размашистого удара, что предназначался его лицу, тут же подсекая ногу врага, мощным ударом ноги перемалывая череп упавшего в кашу. Новый враг зазевавшись схватил своим горлом кончик клинка и тут же рухнул с перерубленным животом, в панике схватившись за первую рану. Авут немедля запрыгнул на одну из повозок, расталкивая дикарей и попутно нанизывая подвернувшихся на клинок.

Один из кривых клинков с шумным звоном прошелся по кольчужному боку, другой вспорол штанину, добираясь до плоти, железный ветер посек щеку, а особо удачливый степняк и вовсе умудрился ударить так, что кроме впившегося в плечо болезненного удара, промявшего стальные кольца, изогнутый кончик изобразил из себя рычаг и вонзился между звеньев на спине.

Но Прасет не отвлекался, продолжая с рыком рубить врагов, вбивая их тела в борта, подбивая и отдавливая ноги, отгрызая подвернувшиеся пальцы и ломая носы и челюсти размашистыми ударами локтей и эфесов мечей. Наемники уже присоединились к нему и вскоре от дотракийцев, закрепившихся на возах, остались лишь единицы, в панике пытавшиеся сбежать или отчаянно вгрызавшиеся в ускользающие крохи победы, бросаясь на тирошийцев. Но никому из тех, кто попал внутрь "форта", не суждено было жить дальше, яростные защитники перемалывали их вихрем стали.

Отпрянув от последнего врага, уже через пару секунд захлебнувшегося кровью от пробитого легкого, Авут огляделся вокруг, выискивая своим внимательным взглядом другое слабое место в обороне. И оно нашлось. Слишком поздно, но все же нашлось.

Рослый дотракиец вскочил на ростовой щит и перехватив устремившееся в него копье за древко, рассек лицо растерявшегося наемника. Еще через мгновение он уже был на возу, а остальные владельцы древкового оружия, попросту не успевшие отреагировать на угрозу лишились голов всего в пару взмахов. Секундная схватка с обладателем меча, что успел откинуть арбалет закончилась с ожидаемым исходом. Радостным кличем степняк оповестил своих об новой бреши и словно муравьи, выползающие из муравейника, из-за "стены" начали появляться все новые табунщики, тут же вступавшие в бой. С радостным воем, Авут устремился на врага.

В кровавом угаре он растолкал толпу наемников, что спешила на подмогу первым линиям и выскочил прямиком на одного из степняков. Одним молниеносным ударом ноги он с размаху перебил голень врага и тут же наколол его заваливающееся тело на клинок. Не останавливаясь, Прасет тут же отбил смертельный удар в голову другой рукой и без церемоний несколько раз жестко опустил меч на дотракийца. Валирийская сталь перебила металл, из которого был сделан "серп" с первого же раза и на землю рухнул порубленный на три части до самого пояса кровоточащий труп. Без усилий скинув первого врага с правого меча, Авут продолжил бой. Он рубил нещадно врагов, как и все наемники вокруг, сражаясь за свою жизнь в этом нелегком состязании, но его мысли были отнюдь не о многочисленных слабосилках, а об их главаре, что не двинулся с места с тех пор, как пошатнул оборону.

Оглушив ударом локтя в нос набросившегося на него дотракийца с ножом и протяжной раной через всю грудь, Авут с педантичностью мясника вонзил в его грудь меч, а потом тут же потянул, почти без сопротивления разрезая еще живого степняка вдоль. Не останавливаясь на достигнутом кровавом шоу, Прасет взмахом обоих мечей с пугающей точностью снес голову следующего табунщика, застывшего из-за жестокого зрелища, развернувшегося прямо перед ним. Кровавый фонтан ударил в стороны, обрамляя лицо Авута алыми каплями. Следующий враг, устремившийся на Патриарха с воем лишился руки и упал с раскроенным черепом, даже не успев осознать этого. Следующий лишился своего кривого клинка, после мощного удара, а затем грудь табунщика пронзил клинок и он рухнул с кровавыми пузырями бугрящимися на губах. Авут замер.

Дотракиец увидел его. Его раскосые черные глаза с затаенным пламенем впились в лицо Прасета и тот поймал взгляд, на пару мгновений завязав незримую борьбу. Незримое всепожирающее пламя, что жаждет битвы, что играло в их очах резко дернулось и превратившись в взметнувшийся гейзер, столкнулось от обоих сторон. Патриарх видел вызов, и он с усмешкой принял его. Они одновременно вскинули мечи, указывая друг на друга и исторгая из глоток призыв остановить сражение. Их слитный рев мистическим образом заглушил бой на одном участке "стены", а еще через пару мгновений все остальные с опаской и непониманием передали приказ товарищам. Бой замер.

Авут не знал принято ли такое у дотракийцев, но действовал по наитию и исходя из традиций его мира, по сути вместе со словами ударив духовной энергией, ошарашивая всех вокруг. Дуэли между командирами и даже генерала были не такой уж и редкостью, только зачастую никто не останавливал всех битвы. Но с другой стороны здесь и не сражение двух многотысячных армий.

Они прошли навстречу друг другу через образовавшиеся из расступившихся людей коридоры, заходя в сформированный кривой круг, раскинув руки, словно приветствующие друг друга старые друзья. Замерев, каждый смерил оппонента цепким взглядом и дотракиец нарушив молчание взревел что-то на своем языке, воинственно вскинув кривой клинок к небу. Его поддержали соотечественники и громкое ржание лошадей. Авут с усмешкой принял и это соревнование.

-Победа и кровь! — проскандировал он, возводя раскинутые руки с мечами к небу. Удивительно слитный крик пары тысяч людей был ему ответом, прокатившимся сокрушительной лавиной. — Подождите пока прикончу этого доходягу парни и мы пойдем громить слабаков из Мира!

-Победа и Кровь! — трубно взревел залитый кровью иббениец, потрясая двумя топорами в компании двух соотечественников. — Шнимай башку конэводу, кптан!

С усмешкой Прасет откинул один из своих черных мечей в сторону замеченных им близнецов. Оставшийся валирийский клинок, мелькнул черным провалом на свету, подставляя грани причудливого "пламенного" рисунка светилу и поблескивая кровавым глазом в виде рубина. Предводитель дотракийцев растянул губы в кровожадной улыбкой и несколько раз демонстративно взмахнул мечом, позвякивая вплетенными в длинную косу колокольчиками. Патриарх кивнул на своеобразную благодарность за проявленное благородство и небрежно показал язык на насмешку в глазах степняка.

Табунщики затопали, их визги и громкое улюлюканье мерно превращалось в некую особую ритмичную мелодию, в то время как выкрики невпопад, ругательства, стук щитов и лязг стали о сталь со стороны наемников был просто жутким, режущим слух набором звуков. Но вместе они создавали лучшую атмосферу для боя, по мнению Авута.

Они сошлись резко и без затей. Да клинка мелькнули, громко разрезая воздух и оба бойца тут же отпрянули. Их ноги медленно потащили напряженные тела по кругу. Резкий рывок и вновь они сошлись. Авут отскочил от яростного взмаха сверху вниз и походя ткнул кончиком клинка в голень дотракийца. Степняк зашипел от боли и кровь побежала у него по ноге, но серповидный клинок резко мелькнул в руке и рассек рукав на предплечье Прасета, легко проходясь по плоти. Не останавливаясь, командир наемников завертелся юлой, взметая полы длинной рубашки и звеня кольчугой; черный клинок описал дугу и с шипением несколько раз пронесся в опасной близости с заюлившим степняком, оставляя на его обнаженном торсе несколько полос. Но дотракиец не мог вечно уворачиваться и резко замерев, табунщик обоими руками парировал следующий удар Авута. Мелькнула черная коса и звенья кольчуги разлетелись блестящим дождем. С рыком Прасет наотмашь зарядил кулаком в лицо нырнувшего к его боку степняка, успевшего удачно рубануть по вмятине в легком доспехе.

С упоением Авут вновь насел на врага, водя клинком по воздуху, словно художник кистью, выписывая смертельную картину, что с натяжкой кто-то мог бы назвать гротескным абстракционизмом. Дотракиец же вертелся из стороны в сторону, его длинные волосы мелькали черным шлейфом и звенели на каждом движении, а аракх в его руках метался словно бешеная пчела. Их бой был уродлив и лишен всякой доступной человеку грации, больше напоминая яростную схватку двух бешенных псов в подворотне. Но он приносил упоение.

Оба бойца прищурились, замерев на добрый десяток секунд. Кровь стекала из их порезов и ран десятками маленьких ручейков, пропитывая бурым цветом одежду и оставаясь черными пятнами на траве с землей. Клинки подрагивали в нетерпеливом ожидании крови. Они были равны. Но потом Авут выпрямился, его тяжелый вздох вырвался из легких вместе с небольшим облачком пара и в одно мгновение он сблизился с дотракийцем. Тот вскинул клинок и повел в сторону, намереваясь отвести удар и контратаковать, но все кончилось совершенно не так как ожидалось.

Авут резко остановился, не доходя до степняка жалкие пару шагов, а клинок выскочил из его руки и молниеносным копьем впился в бедро дотракийца, опрокидывая наклоненное в рывке тело прямо под ноги Патриарха. Мгновение и голова табунщика оказалась запрокинута за волосы, открывая взгляд на разбитый и кровоточащий нос. Главарь степняков захрипел, его губы зашевелились, но лишь кровь и сиплый свист вырвались наружу. Изогнутые, словно крючья, пальцы второй руки наемника окровавленными тисками сжимали в себе вырванную гортань.

Крики остановились и все люди замерли. Прасет откинул кусок окровавленной плоти прочь и схватив голову мертвеца за подбородок и макушку, резко провернул ее, как крышку у бутылки. С громким треском ломаемых костей и мерзким, хлюпающим звуком рвущейся плоти, Патриарх без видимых усилий оторвал голову своего соперника. Перехватив ее за длинную косу и раскрутив, как пращу, Авут метнул свой ужасающий снаряд под ноги застывших дикарей.

-Кто знает этот язык!? — громко протянул Прасет на тирошийском диалекте. Никто не ответил ему, и он повторил свой вопрос на вестеросском, а затем на мирийском и в конце на валирийском. Послышался одиночный вскрик. — Ты будешь переводить мои слова своему племени! Не упусти и сказанного мной слова! Слушайте меня, славные воины дотраки! Слушайте и думайте! Придите к решению после моих слов! Ведь от этого зависит ваша жизнь!

Молодой степняк спешно и громко переводил, другие передавали в дальние ряды, а Авут говорил. Его голос гремел от переизбытка мощи в теле, пар вырывался изо рта, растрепанная и окровавленная одежда множеством клочков играла на ветру, а кровожадная улыбка и окровавленная по локоть рука в стальных накладках, словно ужасный цветок довершали картину изображавшую воинственного варвара-поработителя, что давал проигравшему племени выбор. Служить или умереть. Любой вариант бы устроил Авута Прасета и потому он не стеснялся в выражениях и словах, улыбаясь и взмахивая мечом, разбрызгивая кровь, чей запах будоражил ноздри.

Глава 11.

Огонь горел в небесах, вспыхивая искрами и чадя смоляными тучами, клубящимися перед бледным светом. Сильный ветер трепал паруса и штандарты с флажками и ленточками, взметая пыль улиц и заставляя воду в гавани вставать на дыбы, превращаясь в бурлящие волны. Шторм встречал входящие в Тирош корабли наемников, наконец вернувшихся на отдых.

Больше двух с половиной месяцев прошло с тех пор как объединение наемников под руководством Авута разгромили дотракийев в полях. Его предложение степнякам перейти под руку победителя было не всеми воспринято хорошо и некоторые из табунщиков захотели уйти, что им конечно позволили, а некоторые решили, что им больше хочется пролить кровь тирошийсцев, чем отрезать себе косы в знак поражения как остальным. Их жизни, кони и личные вещи стали оплатой сего глупого решения. Остальные не стали испытывать судьбу и переметнулись под руку более сильного воина, назвав Прасета своим кхалом. И Авут показал степнякам, насколько жаден до сражений их предводитель, поведя всю ватагу к новым стычкам.

Вместе со степняками в армию Авута пришли и ныне бесхозные лошади. Сильные и выносливые жеребцы с кобылами были норовистыми и беспокойными, но это не помешало многим наемникам, а в особенности воспитанниками Патриарха, подчинить себе строптивых зверей и превратится в конный отряд. До слаженных и умелых рыцарей Вестероса или приученных с детства к седлу дотракийцев им всем было далеко, но все же приобретение значительно повлияло на силу войска и скорость его передвижения.

Мелкие сражение случались еще три раза за месяц скитаний по Споным землям, и каждый раз враг был разгромлен, наемники сбегали или перебегали на сторону победителя, но прежде чем Прасет в упоении повел разгоряченных победами и кровью солдат, отдавших ему тело и душу в сражение посерьезней, намереваясь втянуть в войну кого еще, до отделения Патриарха дошла новость о том, что командующие вновь собирают силу в один большой кулак, что должен нанести по захваченным Миром Спорным Землям сокрушительный удар и встать под стенами Вольного города, непрозрачно намекнув ему у кого победа.

К горькому сожалению Авута и его воспитанников их сборная солянка, после трех дней быстрого марша, попросту не успела к массовой бойне, разгоревшейся на севере, где сошлись сразу тридцать тысяч человек. Однодневное сражение закончилось полным разгромом левого тирошийского фланга, с убийством тамошнего командующего, покуда весь центр мирийского войска не дрогнул и не сбежал прочь под натиском, позволяя центру армии Тироша развернуться без проблем и прийти на помощь зажатым соратникам, ударяя в левое крыло Мира в тыл. В это же время правые фланги замерли друг напротив друга в трех милях от основной битвы и сражение между ними так и не произошло. Позже стало известно, что мирийский генерал, ответственный за этот участок поля боя, за день до столкновения скоропостижно скончался в ходе неудачного пира, отравившись порченным козьим сыром, а новый не стал геройствовать и заключил договор о ненападении. Днем позже Тирош и Мир заключили перемирие, по итогу которого все отбитые земли отходили первому, а все не перехваченные, после небольшой выплаты в золоте, оставались за вторым. Составленный заранее договор вступил в силу и некоторая часть Спорных земель сменила своего владельца, застыв в ожидании новой войны, что обязательно разгорится за них. Армии были распущены, командующие пожали друг другу руки и поблагодарили за интересное сражение оппонентов, попутно обговорив цену выкупа выжившего генерала с левого тирошийского фланга.

Получив же свои деньги за честную и плодотворную кровавую работу и разойдясь со всеми наемниками, кто не захотел вступать в отряд "Рубиновых масок", Авут отправил почтовую птицу с сообщением и списком выживших, в купленные для всех оставшихся в Тироше не готовых для войны людей. Но вот сами разгоряченный капитан и его люди не спешили отправляться на отдых, а потому разузнав про последние события на континенте, Прасет тут же заключил новый контракт, но уже с официальным представителем Лиса, что прибыл в Мир ради закупки припасов в обоз собирающейся наемничьей армии. Щедрая плата и обещание тяжелых сражений с Волантисом легко купили Авута с его людьми и вот он уже сопровождает караван в его двухнедельном пути через десятки миль.

Практически с ходу "Рубиновым маскам" пришлось вступить в кровопролитие, так как волантийская армия не стала дожидаться пока враг подготовится и нанесла упреждающий удар с воды, атаковав гавань и высадив десант недалеко от сухопутных ворот самого города, соединявшего территорию с полями. Последние явно не ожидали что кто-то зайдет им в спину, а потому разозленные переходом через "соленую воду" дотракийцы и жадные до денег с кровью наемники, во главе с Авутом, стали для них словно пронзивший сердце стилет от близкого друга. Осадные орудия были захвачены, и покуда степняки с упоением вгрызались в спины волантийцев, тут же отступая, Прасет в спешном порядке подбивал все скорпионы под свои нужды, тут же ударив ими по осадным башням и тем орудиям, что были чуть ближе к стенам Лиса.

Нападение захлебнулось спустя час после начала. Атаковавшие гавань волантийцы поняли, что их план не удался, а потому бросив соратников на суше — сбежали в родной город, присоединившись к основной армии.

Да, война между Лисом и Волантисом была куда более масштабной, во всех присущих войне смыслах. Город шлюх и вина был богат, как был богат и называвший себя наследником Валирии город, ставший метрополией, а потому их армии были попросту огромны. К тому же положение обоих Вольных городов позволяло куда больше пространства для маневров и очень скоро бои начались и на воде. Сотни наемников слетались на конфликт, прибывали корабли с пиратами, авантюристами и беглецами, и все они бросали свои жизни на костер войны, обнажая сталь проданных новому хозяину клинков.

Сразу после отбития осады Лиса последовало новое молниеносное столкновение Рубиновых Масок, но уже на воде. В ходе переправки второстепенных сил войск по морю, покуда основная масса пробиралась по земле, на сопровождаемый галерой (Патриарх не стал жадничать и без стеснения отдал добрые четыре тысячи золотых, чтобы снабдить свой отряд транспортом, да еще и с запасом) и карракой Авута, а так же, еще парой коггов с другими отрядами на борту, караван наткнулись три когга и пять ладей из армии волантийцев, завязав с охраной бой, покуда припасы и десант поспешно уходил на всех парусах.

Ход сражения был скоротечен — каракка под управлением Муг Горра вышла из-под удара сразу двух ладей и с шумным грохотом протаранила третью, не успевшую встать на новый курс. В то же время два волантийских когга взяли на абордаж галеру, успевшую перед этим подмять под собой неудачно развернувшуюся ладью, одну из тех что пытались протаранить корабль Авута. Волантийцы же явно не ожидали, что на деревянной палубе посреди моря окажутся дотракийцы, а потому стоило только крюкам подтянуть когг к судну — степняки посыпались на вражескую палубу, словно спелые яблоки, сметая своей волной потомков Валирии. Влившиеся совсем недавно в "маски" наемники были чуть более сдержаны и обошлись стандартной перестрелкой с пристроившимся по правому борту кораблем, а потом сошлись с ними в абордаже. Когги же лисийских наемников взяли на себя остатки ладей и Прасет был готов поклясться, что один из кораблей союзников почти уступил вывалившимся на палубу волантийцам.

Последний большой корабль врага взяла на себя многострадальная каракка, криво впечатавшись в бок судна и со скрежетом проскользив по всей длине под свернутыми парусами, покуда крючья и доски делали свое дело. Слитный залп из арбалетов и луков значительно скосил ряды волантийцев, выбивая немногих лучников. И очень скоро Авут возглавил абордаж, легко прорубая себе путь к капитану корабля, по традиции пиратов дальних Вольных городов обвешанного дорогими тканями и стоящего возле рулевого, что правил штурвал. Короткая и кровавая дуэль завершилась тем, что Прасет обзаведясь длинной полосой через всю левую руку, поднырнул под следующий удар и вспорол живот скользящим движением. К тому моменту весь когг уже был завален трупами и палуба его сделалась скользкой от крови и выпущенных кишок, среди которых копошились заполонившие все наемники, добивавшие остатки самоуверенных бойцов. Победа была безоговорочной и оставив два десятка бойцов охранять запертых в трюмах побежденных, Прасет вновь велел поднять паруса и очень скоро миновав отлично справляющуюся галеру, выпустив лишь пару залпов по правому коггу, каракка протаранила одну из сбегающих ладей, проигравших бой другим наемникам из сопровождения. Те, кто плавал среди обломков были взяты в плен или убиты стрелками через борт, при отказе отдать все вплоть до кольчуги и сапог, не успевшие пойти на дно трупы и оглушенные были выловлены крюками вместе с целым куском кормы, на котором могло сохраниться добро. Все остальные трофеи, живые и нет, были поделены между другими отрядами.

Именно по завершению этого боя Муг Горр, будучи упрямым иббенийцем, следующим традициям своего народа, все же дал судну имя — "Морской Буйвол", запечатлев в названии сегодняшнее достижение в виде двух потопленных тараном ладей и поломанного борта у когга. Причудливый нрав могучего коротышки с двумя топорами и тяжелым кулачищем никто не посмел высмеять, но особо резвый с сожалением вздыхали, что им не дали привязать к борту табличку с коллективно выбранным именем для каракки — "Рыжая дрянь".

В общем-то говоря война между Лисом и Волантисом началась удивительно резво, словно сходящая лавина, погребающая под собой подножия могучих гор. Но потом сражения превратились в какое-то подобие осады в чистом поле. Таким стало второе сражение на суше. Две огромные армии сошлись друг с другом в полдень, практически с ходу вступая в сшибку, унесшую множество жизней, но уже к заходу светила все командующие, по обе стороны, трубили отход. Это был первый звонок затягивающейся войны. Вторым оказался приказ по укреплению лагеря, путем стаскивания камней, бревен; выкапывания рвов и сооружение насыпей с редкими загородками из заточенных стволов тонких деревьев. Ну и третий — основа любого долгого стояния перед лицом врага, осадные машины, требушеты, скорпионы и прочие каменеметательные приспособления. Именно их начали возводить инженеры как Лиса так и Волантиса.

Очень скоро все поле боя стало напоминать Авуту что-то из прошлой жизни. Что-то довольно скучное, и в то же время занимательное. Другой вид войны, нежели тот к которому он привык. Безрезультатное стояние друг на против друга на протяжении долгих дней, с редкими вылазками мелких отрядов и локальными стычками между отрядами наемников, желавших добиться большей награды, в ожидании массированной атаки по всему фронту, в надежде выбить соперников из их самодельных укреплений.

Авута раздражало, что ему приходится терпеть это непотребное отношение к сражению в поле, по нелепости бытия превращенного в осаду, но по пути к становлению потерявшему многие ее составляющие по пути и ставшее каким-то уродливым гибридом окопной войны и осады. Только вот требушеты били на одно расстояние, а луки с арбалетами не доставали до позиций противоборствующей стороны, создавая крайне нелепую картину.

К счастью все это вскоре закончилось. Все началось с массовых маневров на стороне лисийского лагеря, которые подхватили и волантийцы, зашевелившиеся у себя в укреплениях, в предчувствии штурма. Но все произошло слегка по другому — небольшой отряд конных рыцарей-наемников высадился под командованием некоего вестеросского командира и ударил по самым глубоким тылам наемников Волантиса, поджигая палатки, орудия и склады. Им даже удалось во время своей бешенной скачки через лагерь убить одного из командующих, — видного человека, внесшего значительный вклад в организацию. Может быть это и повлекло за собой последствие, в виде того что волантийцы не успели опомниться и перегруппироваться, когда армия Лиса пошла в атаку. Усиленный левый фланг, в который входили и Рубиновые маски, огромным крюком охватил ряды наемников и сдавила их как щупальце кальмара, поджимая растянувшуюся армию в этакую раковину. Наступление по всему фронту медленно поджимало и очень скоро лисийцы и волантийцы увязли в кровавой свалке на границе лагеря последних, покуда их тыл терроризировали, а весь правый фланг оказался в ловушке, медленно погружаясь в окружение и утягивая за собой часть центрального войска. Очень скоро большая часть поля была под контролем Лиса, а массивная атака конных отрядов наемников стала лишь финальной жирной точкой в этом сражении и враг дрогнув — попятился, оставляя свои укрепления после полутора месяцев бесплодного стояния и редких, но кровопролитных сражений.

Мимолетная победа огромной армии очень скоро обернулась разрозненным маршем сотен отрядов, принявшихся беспощадно терроризировать окрестности метрополии и ее "колоний". Часть же двинулась к самому Волантису, намереваясь взять его в осаду. Только вот все вновь завершилось быстро и без "значительной" крови, сразу после очередной довольно масштабной стычки в каких-то тридцати милях от стен города, которая закончилась ничем и вынудила обе армии разойтись. Со всех сторон начали стекаться другие осколки армий, тут же сталкивающиеся друг с другом, либо расходившиеся по широкой дуге, и вновь занимавшие выжидательную позицию. А потом очень резко наступил мир, весть о чем доставили почтовые птицы. Что сказать, Авут поражался насколько же легко привыкли в Вольных городах решать даже самые массовые конфликты с, казалось бы, откровенно опасными действиями, всего парочкой договоров и увесистыми бочонками с золотом.

Но все же война была закончена, все наемники получили свои честно отработанные деньги и Рубиновые маски погрузившись на корабли, отчалили в Тирош, в место своего нынешнего базирования. По пути словно отдушина перед думами о политике и всякой другой глупости на разные темы, на горизонте, на промежутке чуть дальше Лиса, показались пираты. Скрасив досуг сначала своим поспешным бегством, а затем кровавым абордажем, не оставившим почти никого из морских шакалов, они в последний раз порадовали наемников двумя худыми ларчиками с золотом и десятком запертых в душном трюме исхудалых и побитых рабов (четырех мужчин, двух женщин и четырех детей обоих полов пополам), видимо для продажи в одном из городов. Конечно некоторые особо простодушные в команде задали вопрос, а были ли люди на которых они напали — пиратами, вспомнив погоню, но стоило напомнить им что те как-то уж слишком резко сменили свой курс после того как в течении добрых десяти минут шли прямо на каракку, но стоило только появиться галере из-за гряды морских скал, как все паруса повернули корабль в сторону. Да и к тому же, кого волнует, что произошло в свободных водах? Ведь бой был хорош и слишком уж разномастная компания на борту явно намекала на не самых честных пассажиров. Ну или на то что это были просто несколько отрядов наемников, но к тому моменту, когда до кого-то из команды дошла эта мысль все уже и думать забыли о случившемся всего час назад кровопролитии.

Теперь в Тирош вернулись целых три корабля и просто неимоверно разросшийся отряд, пусть и поубавившийся в некоторой мере в первоначальном составе.

Обо всем этом Авут думал уже на пороге своего особняка, здороваясь с усевшимися возле стены знакомыми сереброволосыми женщинами, стиравшими одежду. Железные двери с причудливым цветочным рисунком со скрипом открылись и на пороге появился престарелый валириец без одной руки, тут же склонившийся в поклоне. Столь изящном, что казалось даже сама пестрая одежда Тирошийской прислуги пошатнулась на нем словно волны в море. Старик выглядел чересчур хорошо для своих лет и этого времени — крепкий и с прямой спиной, Авут ощущал от него слабое присутствие духовной энергии и наполнявшей его тело жизнью и силой словно в молодости.

-Приятно видеть вас живым, господин. — нараспев произнес самозваный мажордом.

-Ха! Надеюсь и остальных парней ты будешь рад видеть столь же горячо. — с усмешкой принял учтивость своего новоявленного слуги Авут, взмахом руки указывая на застывших позади членов первоначального состава Рубиновых масок, ну, из тех что не отправились в бордель или кабак. — Какие-то новости или может что-то интересное происходило покуда нас не было?

-Некий владелец борделя с полтора месяца назад собирал себе защитников, что могли бы поддержать его в кровавом споре против некоего аристократа, и некоторые члены отряда, оставшиеся здесь по состоянию здоровья, с готовностью взялись за этот контракт. — готовностью, словно отрепетировав заранее, рассказал старик.

-Они разобрались с делом?

-Блестяще, господин. Охрана врага была разгромлена, а сам аристократ предложил перемирие и объединение бизнеса на выгодных условиях для обоих. Наниматель был так рад что предоставил скидку любому члену отряда и заплатил сто золотых сверху.

-Приятная новость. Что-то еще?

-Пара мелких контрактов по типу охраны на вечер, или защиты каравана по пути в Мир, но... — тут мажордом замялся и его старческое лицо приобрело крайне забавное для Авута выражение. — Я не знаю стоит ли мне говорить об этом, или нужно оставить се до того момента как вы все увидите сами...

-Не тяни, выкладывай без страха.

-Чтож, в таком случае. Ваша любовница, Риалла, господин... М-м-м, да, она, вы... Примите мои глубочайшие поздравления!

И тут старик склонился так глубоко, что чуть не сложился пополам; его пышная грива еще серебристых волос качнулась и опала на морщинистое, обветренное лицо, а красивые одежды затрепетали и зазвенели спрятанными в них ключами и монетами с цепочками и тонкими кинжалами. Женщины что весь разговор слушали тихо -запричитали, заохали, особо молодые захихикали, а появляющиеся то тут, то там мужчины и дети громко заголосили. И все это покуда Авут широким шагом двигался по особняку, к ощущению присутствия знакомого человека, подгоняемый громкими выкриками соратников.

Глава 12.

И вновь отряд Рубиновых масок был в пути, после четырех месяцев шатаний от одного Вольного города к другому, от заказа до заказа. Каракка, когг и длинная галера несли на себе разросшийся отряд в сторону Браавоса, поблескивая железными фигурами на носу и шумно разбивая волны под собой.

Авут разлегся на кровати в собственной капитанской каюте и с азартом вертел пальцем перед лицом младенца. Карапуз пыхтел и агукал, но сосредоточено пытался ухватить непонятный предмет, вихляющий перед ним и очень сильно бурчал, когда его маленькие пухлые пальчики лишь соскальзывали с грубой кожи Патриарха или попросту промахивались. Укутанный в несколько пеленок, по-младенчески пухленький, с чуть загорелым лицом на котором расположились аккуратные черты с серо-голубыми глазами, в то время как макушку украшал небольшой серебристый пушок, малыш являл собой копию отца, взявшую куда больше приятных черт от матери. К тому же карапуз был куда больше чем было положено четырехмесячному новорожденному.

Молодая мать расположилась чуть в стороне, на покрытом плотной тканью рундуке, занявшись шитьем и лишь изредка поглядывая на веселящихся.

-Господин. — внезапно заговорила валирийка, положив рукоделие на колени. — Я хотела с вами поговорить?

-Да-да? — не отрываясь от своего занятия протянул Патриарх. — Я внимательно слушаю тебя.

-Дело касается вашего сына... Он, то есть я... Я больше не смогу выносить вам ребенка.

-Не можешь?

-Да... Точнее даже, не то что не могу, а не хочу. Я просто... — девушка замялась и нервно прикусила нижнюю губу, ее фиалковые глаза забегали от одного предмета в каюте к другому. — Я больше не смогу выносить ни одного вашего ребенка! Эта боль, эта ужасная боль... Я не хочу больше ее ощущать. Я слышала от старших женщин о том какого это, Боги да у меня есть сын, господин... Еще один. Был... Но эта боль, словно вся моя душа, все мое тело, вся моя жизнь хотела перейти к моему еще не рожденному сыну и больше я того стерпеть не смогу... Это ужасно! Простите. Простите...

-Понимаю. — мягко произнес Авут. — Не беспокойся обо всем этом. Никто не просит от тебя многого, ты не готова для такого. Даже один мой сын был для тебя риском. Думаю — во всей той боли, что ты перенесла есть и моя вина. Прости.

-Нет-нет! Нет, я! Я ведь...

-Не беспокойся, я не злюсь и не обвиняю. Ты свободна и можешь делать что хочешь. Скоро мы прибудем в Браавос, а там я куплю особняк, этакий форт на время нашего наемничества там... Ну и на всякий случай, если дело в Вестеросе не выгорит, то мы все вернемся в него и начнем строить судьбу уже в Вольных городах, где у нас есть какая-никакая репутация. А до тех пор, или даже больше, дому нужны люди что приглядят за ним в отсутствии хозяина.

-И вы позволите мне? — неуверенно протянула девушка. — Разрешите занять такой высокий пост?

-Не совсем. Ты еще слишком молода, неопытная и еще пара вещей... Для начала там побудет за главного этот милейший седовлас, Дрейкасес. Он вроде неплохо справлялся с домом в Тироше, все слуги его слушались, а остальные спокойно приняли первенство в управлении домом. К тому же, нужно уважить старика какой-то престижной должностью, а то он все рассказывает, что они с внуком последние члены какой-то древней династии и явно сожалеет, что никак не может проявить свою доблесть или полезность.

-Д-да, он часто говорил об этом. Мокреи кажется... Часто говорил, что в них есть кровь драконов, или что-то похожее.

-Может быть. — бесстрастно пожал плечами Авут и резко щелкнул пальцами перед лицом начавшего трястись и кряхтеть младенца. Малыш замер и тут же радостно захохотал, удивительно ловко размахивая руками. — Тебе легче?

-Да, господин.

-Прекрасно. — улыбнулся парень. — Если еще что-то...

За дверьми каюты резко возникла возня и послышались приглушенные голоса, очень скоро сложившиеся в недовольную ругань. Щелкнули петли и в каюту влетел один из воспитанников Авута, запыхавшийся и взлохмаченный, ему было всего четырнадцать, но на юношеском лице уже проступал пушок мягкой щетины, а росту в нем было как во взрослом муже. Замявшись, парень обошел взглядом каюту и находящихся в ней людей, после чего смущенно кашлянув, скромно постучался в уже открытую дверь.

-Прости что помешал, господин.

-Не страшно, Регул, что случилось?

-Справа по борту на берегу виден дым. Один из наемников утверждает, что там расположился небольшой городок, тихо живущий под крылом Пентоса.

-И что же нам с того? — лениво протянула Авут, поднимаясь с кровати.

-Ну... Некоторые в команде думают, что мы слишком застоялись и... Ну, знаете капитан — все эти мелкие контракты с тирошийцами и мирийцами, с этими торгашами. Мы дрались всего пару раз, господин и сейчас мы...

-Желаете крови? Жажда замучила, да? Верно, она душит и не отпускает... — добродушно улыбнулся Прасет. Мужчина уже оказался полностью одет и стоял вплотную к посланнику, изучая его мягким, но хищным взглядом. — О-о, вы даже не представляете насколько глубоко вы повязли во всем этом, и как глубоко увязнете еще, если продолжите убивать и бросаться в бой за мной.

-Пусть! — с жаром прошептал Регул. — Мы готовы! Вы нас учили этому, готовили, растили. Мы сделаем все! Пойдем куда угодно! Убьем всех на пути, сокрушая кости, ломая и разрезая! Поджигая, четвертуя, разрушая, втаптывая в грязь, мы пройдемся по всем, кто только бросит вызов Вам и нам и сотрем их в пыль! Прошу, господин...

-Как же приятно знать, что пусть и с твоего собственного толчка, но тебя любят столь сильно... — протянул Авут и хлопнув парня в дверях по плечу, двинулся в глубину трюма. — Ну что же! Мы и так порядком подзадержались, со всеми этими разговорами. За мной.

-Да, господин!

* * *

Клинок свистнул в воздухе и с громким, глухим щелчком ударил об стальную пластину, со скрежетом проходя по ней и выбивая сноп бледных искр. Кираса на теле человека промялась под ударом и ее владелец со сдавленным хрипом отшатнулся, тут же вскидывая щит, защищаясь от нового удара. Тот с грохотом прошелся по лакированному дереву, сокрушая его, как шторм лоханку и мужчина взвизгнул, чувствуя, как боль пронзает его руку.

В паническом акте он махнул мечом по широкой дуге, промахиваясь и теряя равновесие. Нападавший не упустил возможность, его клинок словно прохладный, острый ветерок прошелся по незащищенному предплечью, вспарывая плоть на нем и легко разрезая ремни из вываренной кожи. Меч выпал из рук воина и тот пошатнулся, хватаясь одной пострадавшей конечностью за другую, заходясь в не сдерживаемых ругательствах. Мгновение и серый клинок пронзил его череп, легко и безошибочно войдя в щель шлема. С тихим кряхтением, тело в неполном доспехе рухнуло сначала на колени, а потом и вовсе грузно завалилось на землю.

Победитель ловко взмахнул мечом, сбрасывая кровь и с улыбкой развел руками. Гром голосов ударил по поросшей кустарником вершине холма, недалеко от небольшого городка, смешиваясь с трубным ревом лощеных глоток и грохотом лязгающего друг о друга оружия. Толпа из нескольких десятков людей с мечами и копьями, смешавшись с крестьянами в одеждах из дешевой ткани и проходившими мимо купцами в пернатых шляпах и с мешочками на поясах, создала настоящий круг, в котором сейчас наслаждался победой Авут. Но вот ровный строй порвался под натиском трех молодых людей, так же как неудачливый мертвец одетые в поддоспешники и доспехи разного качества и полноты комплектов. На поясах у них болтались ножны с мечами, к которым тянулись подрагивающие руки и лица их были не самыми радостными.

-Ублюдок! — яростно взревел один из них. Его клинок сверкнул в лучах света и опасно уставился своим острием в грудь наемника. — Ты поплатишься за убийство Арчера!

-Ну нет, Ройф, этого пьяницу убью именно я! — перебил его второй, отталкивая друга в сторону и доставая уже свой клинок.

-Арчер мой брат! — не отступил первый. — И уж кто и должен прикончить ублюдка отправившего его к Семерым, то Я!

-Мне все равно кто из вас кто. — лениво протянул Авут, размахивая клинком над короткой травой. — Бросайте вызов в любом порядке.

-Низкородный ублюдок!

-Ха! Мои родители были официально женаты, и к тому же я не из крестьян — я был рожден в довольно уважаемой семье, а сейчас как и вы, самодовольные дурни, рыцарь. Авут Прасет меня зовут.

-Мне плевать на твое имя! Твоя могила будет безымянно, а твоя голова будет красоваться на пике!

-Ну так иди сюда! Прекрати чесать языком и покажи мне умения, "великий рыцарь"! Я хочу хорошей драки, а то все остальное мне уже приелось!

Молодой рыцарь не ответил, решив заменить слова свистом клинка, вынутого из ножен. Его гладко выбритое лицо исказилось в гневе и даже закрывшееся забрало шлема не могло избавить Прасета от ощущения проходящего по его лбу колкого взгляда, полного желания крови. Но Авут лишь с улыбкой принял вызов, несколько раз легко взмахнув одолженным у одного из наемников отряда мечом, как бы призывая рыцаря начинать. Свои клинки из валирийской стали он твердо решил не использовать в этом столкновении, рассудив, что ему следует дать честный бой на поединке. Обладание же межевого рыцаря практически полным и довольно добротным, на вид, латным доспехом с широким щитом, обитым железом, добавляло во все эти приготовления некой изюминки, которую Прасет был рад добавить к пирогу битвы.

Рыцарь сделал первый выпад, его клинок шумно прошелся по крепкой латной рукавице Прасета и чуть не воткнулся в открытое колено наемника. Авут не заставил себя ждать, тут же ударив в ответ. Их клинки столкнулись и сделав круг вновь ударили друг о друга. Рыцарь вскинул щит и отведя новый удар, резко пошел напролом, наклонив клинок. Жало разрезало несколько колец кольчуги на боку наемника, но тот даже не обратил внимания, со всей дури опустив увенчанную небольшим конусом рукоять на макушку шлема рыцаря. Молодой воин покачнулся и сильно мотнул головой, но продолжил твердо стоять на ногах до следующего удара, подсекшего его ногу словно травинку. Кровь быстро побежала и растеклась черным мокрым пятном на штанине, а сам хозяин ноги упал на колено. Вовремя вскинутый щит спас его от нового удара.

Упав от опустившейся на его руку силы, рыцарь покатился по земле, резко вскакивая и нанося новый удар. Меч Авута легко отбил наточенное оружие и тут же полумесяцем шлепнул по латной груди, оставляя небольшую вмятину чуть левее ключицы. Рыцарь снова осел и закрылся щитом, но в этот раз выдержал и пошел в атаку, перехватывая первенство. Его удары сыпались на безщитного Прасета, вынужденного вихлять по поляне и вертеть мечом в попытках парировать яростный натиск гремящего доспехами воина. Кольчуга уже несколько раз спасла наемника от опасных ударов, жертвуя своей целостностью, но Авут продолжал кружить и вихлять, с настойчивостью волка загоняющего оленя, продолжающего понемногу жалить бронированного противника, лишь подогревая ярость молодого рыцаря.

И вот наконец нервы межевого рыцаря сдали. Со злобным выкриком он вскинул свой щит с изображением хранящего на себе красные оленьи рога пылающего солнца на сером фоне, и двинулся вперед, зажимая наемника в уголок неровного круга. Его меч словно копье прицельно бил по врагу, не оставляя ему и шанса перейти в атаку, на покрытом испариной лице Авута уже виднелись несколько кровоточащих порезов, а изо рта вырывался пар. Но вот в один миг все переменилось — Прасет словно играючи выбил меч рыцаря в одно движение и словно коршун насел на противника.

Молодой рыцарь вскинул щит, принимая удар эфесом, но тут же рухнул, даже не заметив насколько ослабел от потери крови и бездумной рубки. Застонав, он ощутил, как все его тело сотрясает мощный удар ногой, отправивший его на землю. Заворочавшись, рыцарь бездумно взмахнул руками, вскрикнул от пронзившей все конечности боли и словно в бреду начал ползти, загребая сухую почву холма руками и ногами.

Авут навис над поверженным врагом, храня на лице кривоватую улыбку. Это было не самое лучшее что мог выдать его противник и слегка разочарованный Прасет сейчас сожалей что в начале боя поспешил и нанес опасную рану молодому рыцарю. Но с делом надо было заканчивать. Пинком перевернув тяжело загромыхавшее и застонавшее тело, Авут один выверенным движением ударил в кольчугу на шее, легко разрубая ее кольца и проходя сквозь поддоспешник, добираясь до мягкой глотки. Из-под шлема сдавленно булькнуло и в дыхательные вылетели несколько капель крови. Быстро иссякнувший поток вырвался из раны, пачкая землю и предвещая кончину слабо дергавшегося человека.

-Ублюдок! Сын полудохлого хорька под струей ослиной мочи! За убийство Ройфа — Я, Нойк из Фелвуда, вызываю тебя на дуэль!

-Только после того как я, Джон Шторм

Два спутника погибшего не сговариваясь вытащили мечи и шагнули вперед. Озлобленные и оскорбленные лица не предвещали Прасету бывшей кончины, но он лишь улыбнулся и подняв клинок уже мертвого рыцаря, рассек воздух. Лезвия заблестели на свету, как и серо-голубые глаза мужчины, с кровожадным весельем впившиеся в двух рыцарей, кривая кровоточащая улыбка тянулась на его лице.

-С каждым часом Вестерос начинает нравиться мне все больше и больше! — радостно засмеялся наемник. — Ну так идите ко мне, ребята! Давайте сразимся насмерть, давайте как следует погремим клинками и прольем кровь!

Рыцари двинулись вперед слитным, согласованным движением. Один прикрыл обоих щитом, принимая тычок первого клинка, а второй не медля отбил заходящий по широкой дуге второй меч. Закончив с обороной, они так же вместе перешли в атаку. Удары замелькали разрядами молний, слитным стальным потоком громыхая по округе. Вошедший во вкус Авут уходил ото всех ударов, легко парируя слишком неудобные для себя и даже умудряясь сдерживать особо резкие порывы наброситься бездумно, растягивая томительный момент сражения и сдерживая дыхательную технику, оставляя себе лишь чуть-чуть перерабатываемой силы, чтобы сохранить темп.

Но развлечение для Патриарха кончилось слишком быстро. Через пять минут слитной рубки молодые рыцари начали сдавать и в их дружных движениях все чаще стали проскакивать изъяны, а до того равная борьба резко сместила вектор, полностью отдавшись Прасету. Сначала один его небрежный удар слишком удачно прошелся по неприкрытому наплечником плечу одного, на пару мгновение выбивая его из борьбы, после чего следующий удар со звоном опустился на шлем второго, чуть проминая явно не лучшую сталь. Все раз за разом мечи Авута добирались до лат молодых рыцарей, а вскоре добрались и до незащищенных мест со стыками, оставляя глубокие раны. Все это выбивало из колеи.

И вот рыцари окончательно потеряли сплоченность, их удары потеряли сплоченность и стали самодостаточными. Но глупыми и словно потерянными. С этого момента все закончилось слишком быстро. По мнению Прасета.

Правый меч небрежным финтом влетел по горизонтальной параболе прямо в кольчужный воротник, послышался хруст и один из рыцарей упал словно подкошенный. В ту же секунду второй с ревом бросился на убийцу его друзей, отбрасывая тяжелый щит прочь и наседая удерживаемым уже двумя руками мечом. На пару мгновений его ярость обеспечила ему видимость победы, но ловкое движение мечей лишило его пальцев и клинка. А через мгновение и жизни, вонзишись с двух сторон в обе подмышке. Вздрогнув, молодой рыцарь выдавил тихий всхлип и громыхающим кулем рухнул на землю.

Дуэль была закончена и больше никто не спешил отомстить за горячих воинов.

-Отличное местечко, парни! — радостно провозгласил Томмен, закидывая свой драконий лук обратно в колчан. — Я прав?

-Если мы перестанем встревать в стычки на каждой остановке, то я с радостью с тобой соглашусь. — недовольно протянул Милтос, сильным пинком переворачивая один из трупов и запуская руки ему под кирасу. — Как будем делить трофеи, капитан?

-Все для народа, и оплатите их счет в корчме. — лениво бросил Авут, бросая мечи на землю. — Их доспехи и оружие можете поделить между собой, только отдайте Ройгару меч получше, в качестве моей благодарности. Муг Горр, ты хочешь выпить?

-Ес вы заплотите, кап.

-В таком случае и мы не против. — хором возвестили братья-близнецы, красуясь наглыми улыбками. Их тут же поддержала гулом добрая часть отряда.

-Да-да, все здесь не прочь напиться за мой счет, я понял. Вам от меня только драки да золото и нужны!

-А вы ничего взамен и не просите!

-Потому что уже все получил...

* * *

Авут и компания из офицеров ближнего круга восседали в душной придорожной таверне, расположившейся на отшибе деревеньки, застрявшей на одном из поворотов дороги. Их путь в Вестерос окончился в регионе под названием Штормовые земли. Очерченные грядой скалистых уступов и скал, они часто становились мишенью для сильного ветра, а иногда накатывали и штормы, как бы подтверждая название.

Для Рубиновых масок приход в новые земли стал приятным сюрпризом, так как почти сразу им выпала возможность поучаствовать в местной потасовке, между двумя лордами, затеявшими свару из-за пары деревень, права на которые они не могли поделить, не разобравшись со своими предками, пересношавшимся друг с другом. В двойне для "масок" это было приятно после того, как ни один пиратишка не удосужился напасть на торговые суда, что они сопровождали.

После кровавых разбирательств лордов по итогам которых большая часть отошла нанимателю отряда, а две другие за объемную сумму проигравшему, последовала небольшая стычка с четверкой молодых межевых рыцарей из этих земель, причину которой Авут благополучно забыл, когда в забегаловке началась толкотня с избиением, а вот то что она закончилась дуэлью со всеми оскорбленными молодчиками — он был более чем доволен.

Конечно, Томмен, как еще один рыцарь в отряде, был более чем настроен на драку, но Авут был рад что шанс пролить кровь всех врагов досталась именно ему. Правда теперь ему приходилось сидеть уже второй день в этой забегаловке, раздумывая над картой, куда отправиться и где ввязаться в свару.

Внезапно последний свободный стул возле стола громко скрипнул и на него тут же умостился худощавый мужчина в ухоженной одежде и волосами заметно пропахшими духами. Позади мужчины пристроились еще двое, но уже более рослые и в доспехах, да с мечами на поясах. Прасет с ленцой перевел взгляд на них, и усмехнулся тому, как охранники напряглись, когда в его появился нож, которым он тут же начал резать зеленое яблоко.

Видимо работа нашла их сама.

-И так? Как вам местная выпивка и еда?

-Редкостная дрянь, сир Авут. — тут же отозвался усевшийся. — Как вам погода в Штормовых землях?

-Приятная, как и компания которая тут есть. А что? У вас есть совет куда лучше отправиться?

-О, много куда, на том же Севере есть свои особенности, но не о том речь... — чуть склонившись над столом, мужчина сцепил руки в замок и осмотрелся. Его голубые глаза опасливо сузились, когда он увидел неприметного путника в углу. — Понимаете ли, сир Авут, мне нужна ваша помощь. В работе вашего, так сказать, профиля. Ну и конечно помощь всех ваших парней, что входят в отряд Рубиновых масок.

-Ого, слухи быстро расходятся...

-Очень быстро. Мне вас порекомендовал один хороший знакомый аристократ из Тироша, а так же про вашу удаль в дуэли с четырьмя рыцарями разом в красках расписал один менестрель, когда я угостил его вином на обочине у костра вечером.

-Песня преувеличивает эту драку. Только двое последних нападали разом, остальные благородно дали мне передохнуть, заведя проникновенную речь. Но да, скромный я прикончил всех лично.

-Вот как... — с сарказмом протянул собеседник. — Мое имя Райк Мейго и как было сказано — мне нужен ваш отряд.

-Так в чем проблема? — развел руками Прасет. — Вот мы! Укажите врага, дайте отмашку и заплатите позже.

-Но я слышал, что не весь ваш отряд здесь?

-У вас хороший слух. — кровожадно усмехнулся Авут и чуть придвинулся к собеседнику, почти нависая над субтильным Райком. — Моим парням нужна разрядка и не все хотят или могут сдерживать порывы сидя недалеко от меня, ожидая приказов или возможности развлечься. Парочке пришлось отправиться в путь с торговым караваном в Дорнийские марки, несколько десятков отправились резать бандитов за золото местного лорда, а еще несколько где-то там шляются, в качестве эскорта для сына другого аристократа. Трое и вовсе собирают пиявок и разговаривают о репе с крестьянами.

-Ваш профиль... впечатляет. — скривил губы Мейго. — Но признаться мне от вас нужно лишь то чем вы прославились.

-Так даже лучше. — тут же вклинил Авут. — Говорите, что за работа?

-Для начала я повторюсь — мне нужны все. А так, ничего необычного, очередная стычка лордов, которая, впрочем, нуждается в скорейшем разрешении.

-Где?

-В Дорне.

-Это где — шлюхи, вино, копья, шлюхи, вино и... песок?

-Куда больше песка и куда меньше шлюх. И конечно же горячий нрав тамошних жителей, которые мстят оскорбившим их семью, и чаще всего до смерти последнего из врагов. Ну или пленения. И даже если то был дальний родственник по линии деда.

-Прекрасно. Я соберу парней и велю отправить воронов остальным, чтобы поторапливайтесь. И да... — на секунду Авут замер и его глаза опасно сузились. — Надеюсь вы не разочаруете нас количеством крови и сможете заплатить?

-Я может и спесив, но не идиот.

-Прекрасно. — вновь лениво улыбнулся Авут, после чего с громовым грохотом оповестил всех своих, что были в таверне. — Подняли задницы, ублюдки, для нас есть работа!

Глава 13.

Тяжело дыша Авут вырвался из толпы врагов на открытое пространство, пришпоривая коня и потрясая мечом в пьянящем удовольствии от кровопролития. Кираса, как единственная часть доспеха была помята и пробита в добром десятке мест, уступив копьям и мечам дорнийцев, а после удара особо удачливого всадника с топором по голове, деформировавшего раздражавший Прасета шлем настолько, что пришлось его сбросить.

Кольчужная рубашка свисала рваными лохмотьями, ее звенья были расколоты множественными ударами, как и изрубленный в щепки щит завешенный за спину, для ее прикрытия. Одни лишь латные рукавицы оставались целыми, обагрившись кровью настолько, что казалось алая жидкость впиталась в сталь на пальцах. И без того не самая хорошая лошадь получив десятки ран, казалось стала выглядеть еще более жалко, постоянно глухо фыркая и потрясая гривастой шеей, вдоль которой шла длинная рана, кровь из которой Авут остановил, даровав животному немного собственной энергии.

Самому Прасету досталось не меньше, кровавые следы виднелись на плече — удар пробил округлую пластину доспеха, свежая рана кровоточила на предплечье и еще несколько виднелись темными разводами на штанах. Сражение шло уже добрый час и многие погибли здесь, в этих рыжих горах, покрытых золотистым песком. В том смешанном отряде из дотракийцев, наемников и валирийцев, изначально было чуть больше полусотни бойцов, но после их самоубийственного прорыва через ряды дорнийцев, на помощь увязшему в битве нанимателю их осталось всего двадцать три, и то двое из них были сильно ранены и вынуждены ехать за спиной у тех, кто успел их подхватить.

Вырвавшись из толкучки, грохота сражения и брызг крови, Авут наконец смог осмотреть все поле боя целиком. В пару секунд он разложил подзорную трубу и окинул округу внимательным взглядом. Все были на своих местах, словно и не было кровопролитного боя, где стороны перехватывали инициативу и успех друг у друга.

Томмен Коготь вместе со всеми стрелками отряда еще в самом начале прорвался на гористую возвышенность, где избавился от вражеских лучников и приступил к обстрелу дорнийцев. Авут собственными глазами увидел, как от его стрел с пестрым красно-желтым оперением пали как минимум трое высокопоставленных воинов, схлопотав стрелу в грудь или голову. Менее высоким чинам доставались стрелы от простых лучников, тем не менее действующих не менее успешно и знатно уменьшивших ряды врагов. В то время как близнецы Сэм и Горик, командовавшие чуть больше чем сотней бойцов заняли позиции у подножия и остервенело оборонялись, сдерживая яростные порывы дорнийцев, словно волны накатывавших на подъем, в попытке добраться до неудобно засевших лучников. К сожалению для обитателей пустынного региона братья были лучшими среди воспитанников Авута и дыхательная техника была их неоспоримой частью в сражении.

Все же стрелки врага, стоявшие на роне со всеми, что могли помещать кровавой ловушке были убиты наскочившим на них конным отрядом дотракийцев, под командованием удивительно лихо чувствующегося себя в седле Милтоса, в первый же десяток минут, в который Рубиновые маски вклинились в бой.

Их наниматель же, оказавшийся кастеляном какого-то там лорда, вошел в бой даже раньше, чем то сделали жадные до крови наемники. Видимо поспешил на помощь своему господину, повязшему в бою, но по итогу чуть не погибнув в окружении, сейчас же и он и его люди были спасены и закружившись крюком, объединившись с остальными дорнийцами, взяли вражеские силы в клещи, зажав их между занятой Рубиновыми масками скалой и собой.

Дорнийцы не любили сражаться большими армиями, всю свою историю предпочитая делить поле боя на клетки и биться на них отрядами в несколько сотен, кооперируясь в случае нужды. Они предпочитали далеко идущую стратегию мимолетной тактике. Но не смотря на то что злые языки клеймили их злобными трусами, сбегавшими от боев в пустыню и привыкших нападать лишь в спину да с ядовитым кинжалом, Авут уважал этот народ, забившийся на южный край материка. Уважал, ибо самобытные дорнийцы были яростными воинами, и даже в битвах со своими соотечественниками они подобно яростным волнам накатывали на ряды врага, отходили и били вновь, перестраивались в один лишь им ведомый момент, под известные лишь их командирам сигналы и нападали вновь, меняя угол атаки, построение и "клетку" своего расположения. Авуту нравилась та кровавая ярость, с которой они били друг друга копьями и с наскока врезались в край построения, отрезая парочку голов изогнутыми мечами и наводя шороху и страху за жизнь при следующей атаке среди уцелевших.

Возможно больше ему нравились только кровопролитные сражения между племенами в его молодости, когда две, или более, кровожадные толпы сходились друг с другом, устраивая ужасное побоище с вырванными деревьями, перепаханной землей и пожарами, оставляя кучки изуродованных, кровоточащих трупов на земле. Конечно дальше следовала куда менее интересная часть — ритуальные пляски шамана, песнопения победителей и что-то вроде пира, но какое-то аскетичное. Настоящий праздник начинался только на раннее утро следующего дня, и эта раздражающая привычка намертво закрепилась в голове Патриарха.

Но даже Прасет понимал, что, как не прискорбно, но этого мало. Сейчас основная вражеская сила сдержана благодаря удачной атаке и быстро провернутой ловушке, но очень скоро даже воспитанники Авута, познавшие дыхательные техники усиления за счет смерти окружающих, начнут уставать и тогда чаша может легко перевернуться и расплескать вино победы по полу. Сейчас нужно было что-то большее чем просто яростный азарт и наслаждение битвой. Особенно Рубиновым маскам и планам Прасета по добыче славы ради более кровавых контрактов.

С сожалением Авут выдохнул, и белесая полоса пара вырвалась из его рта и потекла по горячему воздуху пустыни. Дыхательная техника, не сдерживаемая волей практикующего, щедро зачерпнула энергии и пустила ее в бешенном потоке по каналам, заставляя кровь бурлить внутри тела, а мышцы наливаться неведомой силой, буквально требующей выхода.

Бледные, серо-голубые глаза Авута вспыхнули холодным мерцающим светом, неразличимым под пекущими лучами светила, и лишь зловещие ощущения и дрожь пробежавшая по спинам тех, кого мимолетно коснулся ставший словно потерянным взгляд, говорили об изменениях.

-Победа и кровь! — прозвучал из уст Прасета кровожадный клич, что поддержали десятки, а потом и сотни луженых глоток.

Находясь на острие вновь набравшего силу клина, он врубился в ряды врагов, в яростном упоении прорубая себе путь сквозь строй врагов. Оба его черных валирийских меча рассекали как людей, так и броню дорнийцев, столь легко, словно они были из бумаги. Клинки порхали и летали, с пронзительным свистом проносясь в воздухе, разя каждого врага вставшего на их пути, словно две речки внезапно объединившиеся в один бушующий поток, сходящий с гор.

Смерть настигала каждого и не важно был ли у него щит или доспех, старался блокировать или парировал он удар, что обрушивался на него с чудовищной силой. В Авуте уже не было ничего человеческого, ибо все его тело, подстегиваемое бурлящей духовной энергией, вышло за рамки даже сильнейшего среди людей. Один удар мог убить двоих разом и смертельно ранить третьего, неудачно попавшего под раздачу.

Члены отряда следовали за Прасетом словно мрачные тени птиц падальщиков. Им не хватало знаний и умений в пользовании дыхательной техникой, и их сила лишь приближалась к человеческому пику, но была все еще незаметно далека от него. Но в то время как самые глубокие ощущения, возможные в бою, могли показать лишь базовые изменения, что списывали на всплеск адреналина в бою, наемники компенсировали это яростью и вдохновением от того что господин вел их за собой. И каждая секунда боя наполняла их не меньшим чувством упоения.

На мгновение чувства Авута обострились еще сильнее, и его интуиция настойчиво указала ему другой путь. С лихим выкриком, он потянул за стремена и клин наемников начал поворачивать, смещаясь на восток, уходя прочь от внезапно показавшихся за рядами рассеяно сражающихся друг с другом дорнийцев ровных фаланг, ощерившихся копьями. Вновь повернув и извернувшись будто змея, линия Рубиновых масок врезалась в спину конного отряда, среди которого Прасет смог усмотреть знамя и явно кого-то высокопоставленного со стороны врага.

Не ожидавшие удара в спину дорнийцы почти не оказали сопротивления коннице вошедшей в их ряды словно стрела в беличью тушку, и теперь наемники стали теми кто перетянул одеяло победы на этой "клетке".

Авут будто играясь отбил выпад копья, нацеленный ему в грудь и ответным ударом оставил кровавую борозду вдоль всего лица врага. Тут же место павшего занял другой, с воинственным кличем попытавшийся с ходу перерубить горло капитана наемников. Прасет склонился к стремени и удар прошел мимо, вскользь задевая одного из дотракийев. Мгновенное движение рукой и свист черного меча закончили жизнь и этого дорнийца, вспоров его правый бок, защищенный одной лишь кольчугой.

Враг перестраивался и кружил, вставая на пути у наемников и все же принимая их удар. Конники сходились в лоб, покуда пехота и спешившиеся воины зажимали в тиски с боков. Очень быстро и даже как-то нелепо Авут потерял из виду свою изначальную цель, повязнув в бою с прижавшими его со всех сторон всадниками. Лишь поднятое знамя указывало на то где возможно находился вражеский командир.

Прасет на ходу рубанул дорнийца по макушке, раскроив его череп и тут же потянул за стремена. Жилистая, серая кобыла, покрытая бурыми пятнами дернулась и забила ногами, кружась на месте, пытаясь выполнить данную ей команду. Но внезапно животина издала жалобный звук и осела тяжелым кулем, чуть не выбив крепко сидящего на ее спине Авута из седла. Копье пронесшегося мимо врага пробило нижнюю часть живота скакуна, и без того находящаяся на последнем издыхании кляча мгновенно погибла, осев на подогнувшихся ногах.

Тут же к оказавшемуся на земле капитану наемников устремились дорнийцы, стремящиеся поскорее избавиться от все такого же опасного врага, даже падая умудрившегося зарубить двоих. Но раньше чем вражеские копья добрались до тела Прасета, по полю боя прокатился чудовищный рев боевого рога и порядки дорнийцев дрогнули под новой атакой. Второй конный отряд под командованием разящего своим тонким клинком, словно огромная оса, Милтоса вошел в бок повязшим в бое врагам и разбил их порядки.

-Победа и кровь! — прокричал браавосиец и одно мимолетное движение, словно добирающийся до спрятавшихся в коре червей дятел, прикончил троих дорнийцев. — Перестроиться! В два потока и наискось! Прижмите их!

Воинственный клич поддержали все наемники. Подкрепление еще сильнее разожгло в наемниках ярость, смешавшуюся с чувством досады от уязвленной боевой гордости и нежеланием уступать, и они с удвоенной силой навалились на дорнийцев, погребая их оборону под собой. Авут вновь увидел цель и бросился вперед, крепко сжимая клинки.

Восходящим движением он прикончил первого же рыцаря в стальной кирасе, восходящим движением разрубая его голову от челюсти до самой макушки. Пропустив мимо наконечник копья, Авут перерубил позвоночник пролетевшего по инерции врага и тут же возвратным движением пронзил глотку другого дорнийца. Еще через мгновение свистнул второй клинок, перерубая колено почти полностью закованного в латы всадника и тот шумно выпал из седла. Собствненный конь прикончил его, в испуге задрыгавшись на месте и раздавив голову, словно спелую тыкву.

Вновь прозвучал трубный вой жутких рогов Рубиновых масок и ряды дорнийцев вновь дрогнули. Оставшаяся на возвышенности пехота ударила уже с другой стороны, полностью беря врага в кольцо. Поле боя все сильнее сужалось, ото всюду слышались спешные команды и панические выкрики; лязгала да громыхала сталь и громко ржали кони.

Авут прорвался через ряды врагов, с каждым шагом словно становившихся плотнее. Чуть позади повязли в бое его воспитанники и последователи, но Прасету уже было все равно, раненный и окровавленный, с диким хохотом он устремился на свою цель, чуть отведя клинки назад. Молодой дорниец с выбивавшимися из-под куполообразного шлема с подкладкой черными волосами и смуглой кожей, украшенной на подбородке узкой бородкой восседал на коне рядом со стоячим знаменосцем. Поверх его туники цвета песка плотно сидела кираса с обернутой поперек серой тряпицей, на манер табарда, изображавшей черную опускную решетку ворот на круге песочного поля. Это точно был тот, кто возглавлял вражеских воинов.

Всадник так же увидел мчащегося на него мужчину и развернув коня, двинулся навстречу, занеся меч и приподняв щит. В момент столкновения, Авут нырнул в сторону и клинок врага пронесся над головой в паре сантиметров, а вот черное лезвие со скрипом прошлось по ребрам пегого скакуна, с пеной у рта, вставшего на дыбы. Боль застилала разум зверя, но всадник справился с его приступом и вновь направил коня в новую атаку.

Авут не стал убегать в этот раз, прыгнув, он одним движением перерубил ноги разогнавшегося коня и животное кувырком покатилось по земле, с громким хрустом ломая шею, разорвавшуюся словно свежий холст на котором еще не высохла краска, и подминая под себя ноги закричавшего всадника. Кровь черным пятном потекла из-под их тел по песку.

Прасет оказался рядом в одно мгновение. Так же, как и защитники вражеского командира. Их мечи обрушились сверху, но Авут сдержал каждый клинок, отбив их и даже сумев перерубить морду одного из коней, опрокинув животное вместе со всадником. Новый удар хлестко прошелся по плечу и кровь резво побежала по телу. Но уже через пару секунд ужасная рана, что могла повредить кости — затянулась почти полностью, а нанесший ее дорниец схватился за рассеченный живот. Другой не успел даже прицелиться своим копьем, как два быстрых взмаха черных мечей лишили его рук, а слитный третий и вовсе разрубил обернутое в бригантину тело.

Двое пеших копьеносцев набросились на наемника с яростным остервенением и наконечники их копий почти нашли свою цель. Почти. Словно ладони отбивающие ветки с пути, плашмя шлепнули по плоским жалам черные мечи и смертоносная сталь бесполезно ушла в песок, открывая воинов двум смертоносным ударам. Оба рухнули без звука, рассеченные от шеи до сердца. Последний дорниец набросился на Авута со слегка изогнутым мечом, несколько раз увернувшись или блокировав мощные удары. Но левый меч наемника вонзился в ступню врага, прибивая ее словно колышек палатку, а второй вонзился в глазницу. Воин коротко вскрикнул и завалился на спину, нелепо распластавшись на желтом песке.

Взгляд Прасета вновь вернулся к хрипящему в его ногах врагу. Воткнув один меч в песок, он перехватил второй за лезвие латными рукавицами и нависнув над лорденышем, замахнулся, заводя руки почти за самую спину и резко нанес удар. Рукоять со звонким щелчком пробила стальную пластину на виске и преодолев череп, пронзила мозг. Барахтавшийся до того дорниец умер мгновенно, опустив лицо в натекшую от лошади лужу крови.

Прасет огляделся. Знаменосец бежал прочь, отчаянно крича и размахивая руками, покуда брошенное знамя на длинном шесте трепетало под ветром пустыни вместе с песком, поднимаемым копытами лошадей и ногами воинов. Враг проигрывал и медленно отступал под натиском солдат лорда и наемников. Многие уже сдались в плен, уповая на честь победителя.

Авут прикрыл глаза, погружаясь в ощущения и с наслаждением потянулся, чувствуя. как растягиваются мышцы и суставы. Бурлящая энергия эфемерными крючьями цеплялась за все естество мужчины, и он с трудом мог сосредоточиться на пустоте мыслей, изгоняя излишки прочь из себя. Конечно от всего ему не избавиться и с каждым разом использования мощи техники он будет становиться все сильнее и сильнее, отличаясь от простых людей куда больше. Продолжительность жизни, крепость тела, сила в конечностях, выносливость и регенерация, все это взращивается правильно усваиваемой с помощью техники духовной энергией. Глубоко выдохнув, Авут выдавил из себя полосу белесого тумана и с довольством размялся, помахивая мечами. Бой был не плох и даже в некотором смысле хорош, но наемника раздражало то что ему пришлось использовать куда больше сил чем следовало. К сожалению, это была лишь закуска и чтобы утолить кровавый голод Патриарха хотя бы на время требовалось куда больше.

Вновь вздохнув, Авут закинул мечи на плечи и пружинистой походкой подошел к ближайшему скакуну, молодому и по ржавому рыжему, замершему в флегматичном фыркании от песка. Животное даже не смущал плотный, пьянящий запах крови вокруг и мертвец с раскроенным черепом, все еще цеплявшийся ногой за стремена.

Без труда вытолкнув ногу дорнийца, Прасет занял его место в мягком седле и уперев колени в бока жеребца, пустил того в галоп, стремясь поскорее догнать удалившееся побоище.

Глава 14.

Небольшой конный отряд без опознавательного знамени рысью въезжал на покрытый высокой, бледно-зеленой травой и кривыми, серыми деревцами холм, замирая на его вершине и устремляя взгляд на казавшееся далеким подножие.

Две группы вооруженных людей сходились в сражении. Это была уже вторая попытка устроить решающее сражение между восставшими мелкими лордами, примкнувшими в небольшом восстании к потомку куда более благородного дома. Первая попытка провалилась и после небольшой стычки, не успевшие на помощь к организатору восстания воины бросились прочь, напрочь игнорируя требования и предложения сдаться по чести и осознать свое поражение.

И вот наконец, после долгого преследования, враг был настигнут на краю небольшого пустыря с редким лесочком, возможно некогда бывшего бедным оазисом.

Дорнийцы выстроились в некоторое подобие полу-солнца, со множеством оборонительных очагов внутри первой линии обороны, целиком состоящей из копейщиков, в то время как Рубиновые маски словно спущенные с цепей псы приближались к врагам всей толпой. Весь внешний вид наемников словно кричал об их дикости и сложном переходе — окровавленные и пыльные одежды, наспех заделанная и слаженная на ходу Хозаром и его учениками броня и кольчуги, недосчитавшиеся некоторых кусков, а так же взмыленные лошади и люди с бессвязными криками несущиеся по сухой земле.

Люди под командованием Авута преследовали врага в течении двух суток, принимая пищу и падая в сон на ходу или во время часовых или около того остановок, вынужденные думать лишь о том, как настигнут тех, кто лишает их шанса лить кровь, дразня и без того разогретый аппетит. Нанявший их кастелян и воины при нем отстали еще на исходе первого дня, предпочтя отдых после кровопролитной битвы. И враг видимо решил, что отдыхать остановятся все, ибо и сам встал в тот день на стоянку, за что и поплатился ночным налетом, что унес значительную часть обоза и конницы, в разгоревшемся пожаре и бойне, что устроили добравшиеся до дорнийцев наемники.

Еще целый день и значительную часть последовавшей ночи враг бежал от Рубиновых масок, но даже так им пришлось все же остановиться, когда стало ясно что даже оставшиеся в скудном количестве дорнийские скакуны не выдержат столь долгого перехода, а люди не протянут без брошенной еды. Видимо тогда их предводители и приняли решение, что лучше будет слегка отдохнуть и принять бой с куда более уставшими наемниками, чем терять свои силы понемногу, на изматывающей жаре, подставляя спину под удар.

Но стоило только расстоянию между "армиями" сократиться до жалкой полусотни ярдов, как казавшиеся неорганизованной и уставшей толпой наемники внезапно хлынули в стороны, словно напуганные крысы. И вот уже до того казавшиеся хаотичным построение превратилось в три отдельных ударных группы — конница, до того нелепо взявшая пехоту в неровное окружение, под трубный вой резко оказалась построенной в два вертких клина, словно волны обогнувшие строй дорнийцев, в лоб которого тут же ударила пехота, с одним лишь оставшимсяя всадником во главе.

Словно голодающие, наконец добравшиеся до стола полного различных явств, Рубиновые маски с дикими выкриками и неутихающим воем боевых рогов — погребли под собой первые ряды дорнийцев, обламывая и вырывая из рук их копья. Возглавлявший же атаку воин в одиночку нахрапом прошелся сквозь все ряды оборонительного порядка, добираясь до укрепленного "островка" внутреннего строя, словно стрела прошедшая сквозь мясо и добравшаяся до кости. Его руки ловко и практически невидимо орудовали двумя черными мечами, что словно ужасные бичи почти без сопротивления рассекавшие плоть, кости и доспехи со щитами. Остальные наемники следовали за ним в открытую брешь, тут же бросаясь в стороны, стремясь расширить нанесенную "рану". Казалось, отчаянное, яростное сопротивление дорнийцев лишь еще больше распаляло нападавших, подталкивая их бросаться на врага с удвоенным рвением.

А тем временем фланги сепаратистов смяла конница Рубиновых масок. Дотракийские кони, видимо наконец почувствовавшие под ногами привычную сухую землю пустыря, с яростным ржанием вошли в галоп, вырываясь вперед своих дорнийских трофейных собратьев и подминая под собой дорнийских воинов, пока их всадники, изгибаясь в тканевых седлах, ловко рубили врагов своими серповидными клинками, выкрикивая ругательства и бессвязные фразы на родном языке, что смешивался с воем уродливых шипастых рогов и всеми диалектами, что только можно было встретить в Эссосе, что доносились от остальных наемников. Но какими бы бессвязными не был бубнеж, как бы громко не выли трубы и не кричали люди с лошадьми — все удивительным и пугающим образом складывалось в один слитный боевой клич, что радостно подхватывал сухой ветер Дорна. Унося его прочь:

-Победа и кровь!

Под безумные крики толпы наемников и пугающий, казалось обретший новую громкость, вой боевых рогов, что смешивались вместе со звоном стали и железа, топотом и ржанием, образуя оторванный от реальности уродливый, мерзкий стон наслаждения огромной, бугрящейся лужи кровоточащей плоти, под все это — вверх взметнулось знамя. Оно выросло внезапно, словно поднявшийся в полях ветер, выскочив посреди кровавой бойни. Уродливое и изорванные, оно трепетало на сухом ветру, мечась из стороны в сторону, словно мерзкая серая птица, придавая живые черты изображенному на ней окровавленному лицу без выделенных особенностей, с одними лишь темными провалами на месте глаз и растянутого в треугольной беззубой улыбке рта.

Казалось одно лишь появление этого одновременно до смешного нелепого и мерзкого, но в то же время величественного знака, вселило в наемников еще больше сил, а их сердца наполнило бескрайней яростью.

Двое мужчин, чуть отделившихся от наблюдавших с холма всадников, медленно завели разговор.

-Поразительная кровожадность. — протянул старший их них, черноволосый и с оливковой кожей, несколько неуютно сидевший в седле.

-Ха! Ты еще не видел их кровожадности. — весело подметил второй, поджарый и бравый, приторочивший к седлу копье и меч. — Это лишь часть той глубины, на которую они способны опуститься в безумии собственной битвы.

-Хм? — изогнул бровь старший, но уже через миг его нахмурившееся в размышлениях лицо посветлело. — Ах, да... Ты же говорил, что был в их рядах какое-то время.

-Сражался в их рядах со своим отрядом в войне против Мира. Можно сказать — это был их дебют, как отряда наемников, что способен и главное любит лить кровь на поле боя. Доказательство тому в том, что не останавливаясь на отдых их командир повел отряд в новую компанию.

-Ну, как бы то ни было, их явно меньшинство, три сотни против пяти. Про атаку конницы на закрепившийся пехотный строй с копьями и говорить нечего, — это явно не самая лучшая тактика. Лишь последний маневр, что застал воинов Сэндвуда врасплох можно считать удачным. Удивительно что они все же решили принять бой после такого перехода. Теперь меня мучает вопрос — просто ли он кровожадный идиот, или все же знающий командир, что понадеялся на физические возможности своих людей? И насколько безумны его люди, что послушались столь сумасбродного приказа? Преследовать врага по пустыне, после кровопролитного боя, оставив союзника позади...

-Они безумно верны. — подметил ухмыльнувшийся младший. — Я пытался перетянуть парочку из них на свою сторону. Хотел позже даже привезти парочку в Дорн, как своих парней...

-И каковы успехи?

-Ничего, как видишь. Первый их вопрос был о том, одобрит ли переход господин. Второй выяснял сколько кровавых битв я предоставлю им. И третий допытывался кто сильнее — я, или их предводитель.

-Хочешь сказать, что ты не дал ответ на последний вопрос в ту же минуту?

-Я не идиот, брат. — пробормотал чуть нахмурившийся младший. — Я видел, что он сделал с бывалым дотракийцем, что пошел ему поперек. Тот даже не успел подставить свой аракх под удар, как его руки упали в пыльную землю степи. Черный клинок пронесся в воздухе так быстро, словно это крылья калибри мелькнули. Семеро, а что он творит с врагами... Да ты сейчас приглядись, он вон, на том рыжем жеребце посреди бойни, рядом со знаменем.

-Так это он? Внушает уважения...

-Его сила?

-Скорее везучесть. Не каждый смог бы выжить в такой бойне, в которую он себя загнал. И не каждый идиот бы решился на такое.

-О, он отнюдь не идиот. Просто сумасшедший. Его желание битвы и кровопролития перевешивают здравый смысл и инстинкты самосохранения.

-В таком случае мы должны радоваться, что он на нашей стороне.

-Покуда мы платим и даем ему врагов — да.

-Дорн никогда не был спокойным местом, чтобы кто не говорил.

-А еще его можно использовать в темную, предоставляя услуги кровожадного цепного пса остальным регионам и лордам, верно? — ехидно покосился на брата копьеносец. — За плату и ответные услуги, конечно же.

-Посмотри-ка, ты способен мыслить мудро. Иногда. Займись этим, очаруй этого воина всем что только можно, перемани его на службу, брат. А я позабочусь об остальном.

-Хочешь привязать его к этому земле?

-Ну, а кто откажется, когда после достойной службы ему предлагают собственный замок с куском земли?

-Этот может. Да и в наших землях... Где ты найдешь в Дорне пустующий замок? Если ты не забыл, то наши люди довольно любвеобильны и у каждого дома всегда есть наследник по третей линии брата-бастарда, что заберет земли себе.

-Если мы позволим их забрать. — жестко оправил старший, но тут же смягчился, похлопав коня по загривку. — В любом случае — не волнуйся, я уже все придумал. Нам даже не придется ходить вокруг да около.

-Неужели тебе так понравился этот наемник, что ты продумал целую стратегию как заполучить его верность себе? — с усмешкой протянул младший.

-По крайней мере он удобнее чем многие другие, в том числе и наемники, а простота его необузданных желаний нравится мне куда больше чем изворотливая и спесивая натура благородных межевых рыцарей.

-Ну, иметь такого человека в должниках — удобно, не спорю. — пожал плечами младший, кивком указывая на то как капитан Рубиновых масок все же добрался до главаря сепаратистов и сейчас потрясал его отрубленной головой, насаженной на пику. — Он практически единолично выиграл для нас войну с Айронвудами. Кстати, они?..

-Мы ничего им не сделаем. — недовольно фыркнул старший. — По официальной версии— бастард брата лорда Айронвуда вознамерился отомстить нам без разрешения на то отца и обокрав собственный дом, подкупил обещаниями и золотом некоторые мелкие дома, собрав себе небольшую армию, с которой планировал добраться до нас в дороге, на пути к лорду Фаулеру.

-Но лорд Виль оказался куда более преданным и внимательным и послал вдогонку еще не собранной армии собственный отряд, подкрепив его наемниками.

-Змея кусает в открытую по глупости и спесивости ногу. — мудро протянул старший. — В любом случае дело сделано и нам нужно подумать о награде для верного вассала. Займись этим наемником, брат. Такая сила не должна достаться ни кому другому. Кто увидел, тот и взял.

-Не бойся, я не сдамся покуда этот меч не станет нашим.

-Поторопись. — настойчиво отчеканил старший. — Простор и Штормовые земли не упустят момент, когда окраина Дорна кипит от событий. И нам нужен цепной пес, что радостно устремится на нарушителей по нашей указке.

* * *

Ветер легким холодком проникал в комнатку, трепетал ткани и волосы, легко касаясь предметов и тел на кровати. Авут с трудом сбросили с себя жалкие, но крайне липкие, словно древесная смола, остатки сна и пошевелился на своем лежбище, среди десятка бархатных подушек и тонких простыней, слишком хороших для кабачной комнатушки или его каюты на "Морском Буйволе". Лицо уперлось во что-то теплое и вполне человеческое, как по ощущениям, так и по звукам. А еще обнаженное.

С трудом разлепив до ужаса тяжелые веки, Прасет тут же скривился и нахмурил брови, спасая прищуренные глаза от резко ударившего в них света. Нос раздражал кислый и в то же время удивительно сладковатый запах вина, а обострившийся слух словно мелкая настырная мошка тревожили всевозможные звуки из соседних комнат и дыхание человека рядом, а так же скрипы и топот. Очень много скрипов и шагов. Сколько он вчера выпил, что с утра потерял контроль над собственной энергией, сейчас бушующей в теле? Вопрос сам собой застыл в воздухе на пару мгновений, после чего Авут шумно выдохнул, разгоняя энергию по телу. Две бочки вина и бутылка какой-то особой настойки, которой уж очень хвастался в свое время Мугг Гор, вручив ее отряду в поход. А еще стакан яда гадюки. И жало скорпиона в закуску. И еще слишком много всего того, что человек не смог бы осилить или просто не потянул бы в рот. Но вот Прасет избавил мир от этих вещей, поглотив их на спор, и сейчас усиленно пытался вспомнить причину столь громкого празднества...

Под боком зашевелились и теплое тело всем весом навалилось на живот, нелепо раскинув руки и чуть не ткнув в глаз наемника, тут же забубнив что-то непонятное во сне. Приятное, загорелое лицо с парой мелких шрамов, белыми полосками пересекавшими лоб и щеки, выглядело очень по дорнийски и еще к тому же не знакомо. Авут с шипением выругался. Уж точно не так он привык проспаться. А если подобное и могло произойти, то мужчина предпочитал помнить все и контролировать себя, но вот многовековое существование в теле бессмертного и почти сильнейшего существа все же наложило свой отпечаток и Авут совершенно упустил из головы мысль о том, что он больше не могучий Патриарх, а всего лишь чуть более сильный человек, усиливший свое тело крупицами энергии для удобства и по привычке.

Вокруг виднелись разнообразные предметы, как чистое украшение, так и изящно выполненные предметы обихода — узорные ковры, полу-прозрачные шторы на распахнутых окнах, гребни для волос, кувшины для вина, зеркала, золоченые платки под потолком, сложенные в узор — все это складывалось в один большой рисунок достатка и некой роскоши. Это, можно сказать, была еще одна сторона дорнийцев — любовь к красоте и украшениям, и потому не мудрено что в некотором смысле хвастовство вошло в их обиход, как что-то привычное загорелым жителям региона.

Скинув с себя все еще невнятно бормочущее и крепко спящее тело, Авут поднял с низкого прикроватного столика собственные штаны и подвязав их, поплелся к выходу, по пути захватывая остальную одежду. За пределами комнаты так же стояла полная тишина, и единственное что прерывало умиротворенность дорнийского замка, словно спящий гигантский зверь, были птицы и редкие слуги, шнырявшие по коридорам.

На несколько часов закинутая в дальние уголки сознания память Авута тут же выкинула на первый план охапку воспоминаний о том, как их отряд после разгрома врагов возле высохшего оазиса был встречен людьми под флагом красного солнца, пронзенного копьем. Встреченные по началу, как враги — дружным радостным ревом и ощетинившимся строем, подоспевшие дорнийцы довольно споро объяснили ситуацию, доказав путем логических выводов что двое в их рядах являются сюзеренами нанимателя Рубиновых масок. Мартеллы — хозяева региона Дорна, именно против них разбитые сепаратисты и собирали армию, мечтая отплатить за старые оскорбления и обиды.

Слушая такое, Прасет погружался в воспоминания о прошлом, когда "цивилизация" пришла на земли континента и из сотен мелких королевств начала образовываться империя, а за ней другая и еще одна, покуда одна старая ящерица не взяла все в свои руки, создавая настоящую Империю.

Именно в эти времена и получили свой рассвет основатели множества богатых в будущем династий, чьи дети, да и сами новоявленные Патриархи, тут же ударились в мелкие кривые интриги против друг друга, спеша доказать свою особенность и силу, притесняя и оскорбляя налево и направо, очень скоро попадая под ноги куда более сильной семье и оказываясь на месте уже жертвы. Те же кто был поумнее держался на плаву, продолжая грызться с равными им соперниками, не забывая даже самой малой обиды и вознося каждую глупость в абсолют, готовясь мстить до калечащих травм и смертей даже за простую перебранку между детьми в Академии, раздражая своей громкой возней того же Прасета и его отпрысков, уже тогда разросшихся достаточно, чтобы их не трогала мелкая грызня идиотов, не видевших настоящей силы и не нюхавших настоящих битв.

С одной стороны — ударившая ностальгия была приятна Авуту, все же пусть то были и не самые лучшие для его душевного здоровья времена, но даже в них случалось нечто хорошее, но с другой каждая попытка погрузиться в летописи прошедших лет, бередила другие раны, оставленные за прошедшие столетия жизни Патриарха. Видеть смерть собственных детей и их детей — не самое лучшее для человека, произойди она от старости или на поле боя, но таков путь того, кто не старея живет в стремительно изменяющемся мире, защищая клан. Ведь рано или поздно каждое лицо размывается в воспоминаниях, словно поднятый на дне реки ил, что медленно оседает в безмятежной темноте вод...

В одной из зал замка сидели другие члены отряда, вяло переговаривавшиеся друг с другом о незначительных тема, однако выведших Авута из мрачных мыслей. Только вот стоило ему целенаправленно свернуть к более стойким, или попросту рано отрубившимся, бойцам, как словно черт из табакерки рядом появился обряженный в шелка дорниец, чуть склонившийся в поклоне и указавший рукой на дверь из которой и вышел.

-Лорд Доран Мартелл желает видеть вас, Авут Прасет, в своих апартаментах, на аудиенции.

-А позже никак? — раздраженно повел плечом наемник. — Я только встал, да еще и есть хочу.

-Лорд изъявил желание принять вас сейчас. — настойчиво протянул слуга, еще раз поклонившись.

Авут вздохнул и поморщился. Уж чего он точно не любил, так это переговоры и важные совещания. Конечно если они не шли об оплате услуг как раз по его профилю. Надеяться же на то, что целый Великий Лорд Дорна, носящий в этих землях титул Принц, снизойдет до разговора с ним ради простого контракта или слов благодарности — было и вовсе верхом наивности.

В раздражении, Авут подхватил длинного стола, что спешно накрывали слуги целую миску благоухающих притягательными ароматами фрукт и демонстративно взял с него яблоко, смачно откусывая. Слуга поморщился, но прикрыв глаза вновь поклонился и двинулся в сторону дверей. Прасет с тихим, шипящим ругательство двинулся следом, громко оглашая округу звуками поедания сочных даров природы.

Глава 15.

Двери распахнули под руками двух гвардейцев, настороженно сверливших входящего внутрь наемника острыми, черными глазами. Кажется Авут даже узнал одного из них, вспомнив лицо воина среди тех, что были пару дней назад в свите пригласившего их в резиденцию Принца Дорана. Ведущий Прасет слуга замер по праву сторону от дверей и громко объявил о прибытии гостя, после чего склонился и спиной вышел прочь, прикрывая за собой сдвоенные двери и оставляя парня наедине с лордом.

Принц Доран сидел на широкой скамье, обитой и обложенной подушками, лениво потягивая вино из золотого кубка. Смуглый и длинноволосый, с угрюмым лицом, тонкими изящными бровями, острым носом и большими, сощуренными глазами, цепко уставившиеся на лицо вошедшего наемника, нагло поедающего виноград из миски в руках. Видя же как Авут проверяя границы дозволенного бесцеремонно уселся на стоящий напротив стул, Принц и вовсе криво усмехнулся и прикрыл глаза, спрятал лицо в очередном глубоком глотке вина. Рядом искренне засмеялся и захлопал по колену практически полностью повторявший внешность Дорана молодой человек, за исключением того, что его длинные волосы не висели по бокам лица, а были зачесаны назад и подхвачены красной лентой с золотой нитью. В нем Авут без проблем опознал Оберина.

Молодой дорниец встречался Прасету и раньше, а благодаря феноменальной памяти, что доступна любому практику, что пусть и трется за сотни лет жизни, но хранит информацию даже дольше, он легко вспомнил бойкого наемника с копьем в своих рядах, во время компании в Вольных Городах. К сожалению капитан Рубиновых масок мало обращал внимание на что-то кроме боев и потенциально интересных людей, что могли пополнить его войско, а потому о характере брата Принца наемник не мог ничего сказать, но зато с лихвой бы похвалил умение владеть копье, ловкость и умение быстро принимать решения. Местами импульсивные, но все же действенные и своевременные.

Позади же Принца Дорана, чуть сбоку, чтобы было удобнее выйти из-за широкого кресла, статуей замер рослый и крепкий немолодой мужчина, с серыми волосами и пышной, аккуратной бородой. Его могучий торс и широкую грудь с мускулистыми руками прикрывали редкие в Дорне доспехи, не обтянутые никакой тряпицей, а за спиной идеально для быстрого выхватывающего движения покоилась массивная секира с золотистыми узорами. С трудом, но даже имя этого человека Авут смог вспомнить, выудив воспоминание о разговоре двух дорнийцев вчера на пиру, обсуждавших насколько силен телохранитель Принца — Арео Хотах.

Ознакомившись с людьми в комнате, Авут скромно улыбнулся, указывая пальцем на блюдце с фруктами у себя в руке.

-Здравствуйте. Вы уж простите, что я вот так бесцеремонно... Просто с утра очень уж есть захотелось.

-Не страшно. — тут же отозвался Доран, благосклонно махнув рукой. — Все же нам хотелось поговорить с вами, как можно раньше, пока никто не заманил вас своим предложением первым.

-М? — удивленно присвистнул Прасет. Так он был прав и Принц Дорна вправду может разговаривать с простым наемным капитаном о работе? Или его хотят втянуть в интриги, коих Патриарх успешно избегал в Вольных городах, притворяясь просто тупым рубакой. — Вы хотите, чтобы мои мечи сослужили вам службу?

-Верно. Мой младший брат крайне настойчиво и очень искренне рекомендовал вас и ваших людей, как людей умелых и достаточно упертых, чтобы отстоять доверенную задачу даже в самую безысходную ситуацию, не предав нанимателя.

-Возможно вы не помните, — вступил в разговор Оберин Мартелл, — но я был в том объединенном отряде, которым вы командовали в нескольких битвах, в компании против Мира. К тому же в моей памяти до сих пор свежо воспоминания о кровопролитном первом сражении, где полегло много людей. Я и сам мог умереть в тот день, но мне повезло оказаться в строю за вашей спиной и как видите все еще жив. Всего-то шрамом отделался.

-Я рад. Мне было бы неловко от понимания того, что при мне погибла венценосная особа.

-Ха-ха! — искренне рассмеялся Оберин, еще энергичнее похлопывая ладонью по колену. — Вы врите да не завирайтесь, друг мой! Уж в чем в чем, а о неловкости вы бы точно не думали.

-Это правда. К тому же откуда мне было бы знать, что вы были там. — отзеркалил улыбку собеседника Авут. — Но все же, что за работу простому наемнику могут дать Принц Дорна и его брат?

-Вы уж точно не простой наемник. — искушающе протянул Доран. — О вас еще в Эссосе ходила масса слухов, а уж здесь я и сам убедился в вашей силе. Не каждому, знаете ли, дано разрубить взрослого человека в кирасе на две ровные половины одной рукой. И даже имея в руках валирийский клинок это все еще не просто, что уж по своему опытному взору я могу подтвердить.

-Кстати, откуда у вас их целых две штуки? Даже самые богатые дома Вестероса с трудом добывают себе один такой, а многие могут довольствоваться лишь кинжалом. Что уж говорить, если даже Ланнистеры после потери Светлого Рева, при всем своем богатстве и славе, так и не смогли добыть себе новый клинок и до сих пор скрипят зубами, стоит им об этом напомнить.

-Эти черные железки так ценны? — непонимающе протянул Авут. — Они конечно хороши... Ну, знаете, не ржавеют, не тупятся. Всегда остры и крепки, словно гора с острыми скалами, да и цены на их починку так высоки, что не каждый аристократ Волантиса, помешанный на наследии Валирии готов отдать столько. Мне вот, к примеру, стоило починить несколько мелких сколов на том, с рубином, довольно весомой горки золота.

-Понимаете ли, обладание валирийским мечом — это обладание статусом. Продавший такое оружие будет не только сказочно богат, но и получит огромные привилегии, почет и уважение от тех кому он продал его. Но владеющий будет пользоваться трепетом и восхищением, особенно если его деяния будут превозносить.

-В любом случае они станут чужими только после моей смерти. — пренебрежительно фыркнул Прасет. — Мне, знаете ли, нравится, что меч в моих руках не крошится, а исправно рубит врагов и льет кровь. Такое хорошее оружие даже на моей родине было не таким уж и частым явлением, хотя некоторые умельцы могли сковать в стали настоящую мощь бушующего горного потока.

-А откуда вы? — поддержал разговор Доран.

-Издалека. Столь далеко не заберется ни один корабль, а люди сотрут ноги в кровь до самых колен. — уклончиво и в то же время ехидно ответил Авут и тут же указал на винный кубок. — Можно?

-Да, конечно. — улыбнулся Принц. — У меня и в мыслях не было ограждать или упрекать голодного человека в его стремлении утолить потребность.

-Очень правильно с вашей стороны. — пробурчал Прасет и в один присест осушил кубок. — М, сладковатое и в то же время пряное. Лучше многих, но в Лисе есть сорта и поинтересней.

-Я наслышан об этом от брата. — улыбнулся Доран. — Но все же — давайте вернемся к работе, что мы хотим поручить вам и вашим людям.

-Как говорят в южных городах на моей родине — любой каприз за ваши деньги, лорд. От себя же добавлю, что выполню дело с удвоенным рвением, если оно будет опасным и кровавым.

-Слухи о вашей кровожадности не преувеличены. — прищурился Доран, вновь прикрывая большую часть лица кубком. Страж за его спиной пересекся с Прасетом взглядами и демонстративно повел плечами, шумно скрежеща плечевыми сегментами брони.

-Я бы сказал — наоборот преуменьшены. — растянул губы в тонкой, добродушной улыбке Авут. — Всегда забывают о кровавом голоде моих людей. А ведь почти каждый из них для меня как сын или брат, мы ведь как семья... Но все же, расскажите мне о работе?

-Вам предстоит опасное дело. — спокойно заговорил Доран. — Дорн никогда не был спокойным местом — родовые стычки, обиды и интриги, а так же песчаные бури, змеи и скорпионы, но всегда поверх этого были набеги из Простора и Штормовых Земель. Иногда Король натравливал на нас и Железные острова, даруя им "милость исполнить древний закон". Мало кто знал о последнем, но мы знаем. И вот теперь очередная волна обиды всколыхнула восстание. Мы разбили сильнейшее объединение заговорщиков, но кто сказал, что они били лишь по восточной стороне? Их силы были везде, вобрав всех мелких лордов и владетельных рыцарей, желавших большего, и сейчас многие дома ослабли, а некоторые мелкие и вовсе исчезли. И вам с вашим отрядом предстоит выполнить миссию по защите ослабшего горного массива на крайнем севере нашего региона.

-Звучит очень рутинно... — недовольно протянул Авут.

-Это только кажется. — с нажимом посмотрел на наемника Принц. — Как я и сказал — у нас много врагов. И сейчас, когда Дорн колыхнулся под ветром мелкого, но болезненного восстания — многие захотят урвать кусочек его богатств или просто отплатить за давнюю вражду.

-Какие все злопамятные на этом континенте. — со смешком протянул Авут и его тут же поддержал Оберин.

-Что верно то верно, и это — не смотря на крики о чести, верности и прошении с прочими вещами, что проповедают септоны и которыми кичатся напыщенные рыцари зеленых земель.

-Не стоит кричать об этом на улице и уже тем более говорить им этого в лицо. — пожурил брата Доран Мартелл. — За день патруля вы будете получать десять золотых драконов, за каждый бой до полутора сотни. Особо сложные, но выигранные принесут вам до пяти сотен золотых. Я выпишу вам документ, что позволит вашему отряду останавливаться в замках моих вассалов, пользуясь их гостеприимством, словно мои родственники.

-В таком случае я буду искать самых сильных врагов.

-На восточном побережье, куда вы отправитесь, Дорн граничит с Простором, а там много доблестных рыцарей, прославившихся на турнирах и в стычках. — лениво подметил Доран. — Уверен, что многие из них не откажутся от смертельной дуэли в поле, чтобы потешить свое эго и доказать отвагу, победив сильного врага... Ну так что, вы беретесь за работу?

-Плата достойная, да и мой кровавый голод еще не утолен. — с усмешкой произнес Авут. Опустошая еще один кубок и громко ставя его на стол. — Я согласен. Пожмем руки?

-Ха-ха, верно! — радостно продекламировал Оберин, под широкой усмешкой своего брата.

Вспоминая чуть позже этот разговор, Авут конечно задумается о том, что стоило бы запросить плату куда более щедрую чем та на которую он согласился, но сейчас его радовало, что ему не придется бродить в поисках работы на один-два десятка человек, а можно отправиться на дело сразу всем отрядом. Да и радовало Прасета то, что не пришлось погружаться в интриги прямо с порога, хотя его явно собирались использовать в темную, уж слишком терпел его выходки Доран и даже более чем нужно был дружелюбен Оберин. Ну... Пока они давали клинку Авута пить кровь и не пытались ударить в спину — Патриарх мог терпеть их телодвижения на фоне и был готов даже подыграть.

Покинув кабинет своих нанимателей, Авут отправился в собственную комнату, планируя покинуть Солнечное Копье уже в тот же день, оповещая об этом каждого встречного подчиненного и веля передаваться дальше. Особенно рад был Мугг Гор — иббениец почти две недели не был на борту "Морского Буйвола", вынужденный доверить корабль своим помощникам и отправиться с отрядом в бой, а потом проваляться в походном лазарете с раной на боку. И все это время широкий коротышка жаловался на то как же ему не нравится песок и пыль Дорна и как его раздражают местные женщины, что одевают на себя прозрачные ткани, а не кутаются в плотный лен и просаленные тюленьи шкуры, как и полагается. Впрочем, на последнее он жаловался и в Штормовых землях и в Волантисе с остальными Вольными городами, а потому никто его всерьез и не воспринимал.

Меньше всех, конечно, на поспешное отправление жаловался Милтос Ипато — молодой браавосиец с упоением наслаждался роскошью и удобствами замка Мартеллов, Солнечное Копье. Будучи одним из самых привлекательных людей в отряде, выделяющегося даже среди тех, что сохранили валирийскую внешность, дарованную им магией, парень пользовался большой популярностью у дорниек и даже пары дорнийцев при дворе. Что собственно добавляло ему поводов поворчать при отплытии.

Двери в выделенную Авуту комнату распахнулись и тот потягиваясь зашел внутрь. И тут же замер, разглядывая бесстыдно замершую на кровати фигуру, прикрытую лишь одним тонкий одеялом, да и то по пояс. Точеная загорелая фигурка с проступающими мышцами на животе и двумя аккуратными холмиками грудей, плотными и мягкими, словно две булочки хлеба, примостившие на себе темные вишенки задорно торчащих сосков, выглядела соблазнительно, а о ее гибкости Прасет мог легко рассказать по собственному опыту с прошлой ночи. Дорнийка тоже заметила наемника и улыбнувшись, откинулась на кровать, соблазнительно поводя пальцами от шеи, по ложбинке меж грудей и дальше по животу, скрываясь под одеялом, чуть приподнимая его, словно заманивая.

-Хах, должен официально заявить, что дорнийки столь же хороши, как и прославленные лиснийки. По крайней мере ты точно. — с усмешкой протянул Авут, наслаждаясь возбуждающим зрелищем.

-Ну, в таком случае и я могу похвалить тебя. — томно улыбнулась девушка, перекатываясь на бок и соблазнительно потягиваясь, почти сбрасывая одеяло с бедер ногами. — Если все мужчины на твоей родине столь же хороши, как ты, то я могу слегка разочароваться в дорнийцах.

-Хах, жаль, что мы не сможем проверить сохраняться ли эти ощущения на трезвую голову.

-Собираешься уходить?

-Ваш Принц дал мне и парням задание. Хочу поскорее притупить к его выполнению и заглушить жажду крови, хотя бы на время...

-А как на счет "голода"? — с томным придыханием протянула дорнийка последнее слово, легким движением свободной руки раскидывая волосы по кровати. — Не хочешь ли ты утолить его? Угостив себя деликатесом из дорнийской кухни?

-Ну... — с сомнением протянул Прасет; уж свое избыточное желание он мог контролировать, не смотря на молодое тело — разум-то все еще был старым, да и время терять совсем не хотелось даже на приятный досуг. Но тут одеяло — последний оплот целомудрия, окончательно упало, открывая вид на чуть раскинутые длинные ножки, между которых под небольшим курчявым кустом расположилась чуть поблескивающая расщелина. — Впрочем... Фруктами я уже закусил, так что почему бы и не отведать чего-то более пикантного. Голод для воина — опасная штука...

-Я передам твои благодарности повару. — кокетливо улыбнулась девушка, прежде чем с возбужденным писком протянуть руки к схватившему ее за зад наемнику.

Отплытие откладывалось как минимум на сутки.

Глава 16.

Корабли наемников вышли из Солнечного Копья — родового замка Мартеллов, на закате последующего дня и отправились на запад по Летнему морю вдоль берегов Дорна. Пополнив запасы в Лимонной Роще, замке Дальтов, дома с лимонами на пурпурном поле знамени, отряд там же подобрал несколько сирот в свои ряды и продолжил путь вплоть до Соленого Берега, замка Гаргаленов, что изобразили на своем золотом гербе черную змею в клюве красного василиска, твари от воспоминаний о которой у Авута пробегали мимолетные приступы сыпи, что мучала некоторое время людей, выживших при отравлении ядом этого мерзкого гибрида. По новой пополнив запасы пресной воды в замке, наемники вновь открыли набор в свой отряд, легко найдя с два десятка взрослых и юношей, желавших отправиться на авантюру, и около десятка сирот, готовых на все ради еды и "целой серебрушки". Впрочем, и не удивительно — Милтос и Томмен пусть и были разными как по натуре с характером, так и по происхождению да и по стилю боя, но все же умели завлекать людей, каждый по своему. Если молодой браавосиец брал изобилием красок в своих рассказах, сладко распевая какова романтичная жизнь наемника, что вечно в пути, в поисках великих битв, с верными товарищами и опытным командиром, энергично размахивая руками и демонстрируя сверкающий клинок, гипнотизируя мелькающими яркими цветами в одежде, то опытный северянин демонстрировал лаконичность и собранность, четко отвечая на вопросы и с радостью рассказывая, что всего за месяц в Рубиновых масках он заработал денег достаточно, чтобы оплатить лук из драконьей кости, что ему сделал лучший мастер своего дела в Вольных Городах.

Через четыре дня "Железный Буйвол", а так же плывущие вслед за ним галера "Кобылка Лью" и когг "Третья Нога", вошли в устье Быстроводной, служившей естественным преддверием границ двух регионов, медленно приближаясь к видневшимся издалека на фоне ржаво-коричневых гор голубым куполам башен обросшего городом замка Звездопад. Лорд Дейн принял наемников в своем доме пусть и с заметным раздражением, но все же вполне себе гостеприимно, зная о том, что Принц Доран лично послал их с заданием. Уж что-что, а прочувствовать то, что у правителя Дорна были планы на Прасета и его отряд глава дома упавшей звезды — мог. Авуту же до всего этого не было дела, и он спокойно позволял лорду думать так как ему хочется, изредка подыгрывая в словесных дуэлях и давая пустые обещания в пустых разговорах, но тратя куда больше времени на выполнение доверенной работы.

Рубиновые маски исполняли свой заказ с завидным упорством и рвением, продолжая изо дня в день патрулировать границу Дорна и Простора, иногда заходя в область гор, где пустынный регион граничил со Штормовыми землями и наводя шороху уже там, нагло и шумно проезжая мимо деревень и замков лордов Марок, дуя в боевые рога и выкрикивая ругательства и дикие кличи, заставляя их скрипеть зубами столь громко, что не спасали ни толстые каменные стены, ни расстояние.

Другие же лорды предпочитали не связываться с шумной компанией кровожадных наемников, уже в первый день своего прибытия во время пробного патруля словно коршуны налетевших на обустроившуюся в красных горах шайку то ли горцев, бежавших с севера, то ли бандитов, скрывавшихся от закона. На следующий день граница двух регионов обзавелась жутким украшением — по одной голове насаженной на пику через каждую милю пути вдоль гор. Пусть разбойники и не были причастны к вражде людей Вестеросе, но все же стали отличным наглядным пособием для любого, кто собирается вторгнуться в засушливые земли Дорна, пока по ним бродит отряд Рубиновых масок.

В течении четырех дней патрули прошли тихо — лорд Дейн и его люди отлично поддерживали порядок в окрестных землях и без наемников. К сожалению спокойная атмосфера горной природы и накапливающиеся на счету отряда золотые драконы были единственными хорошими новостями, что выступали против накапливающегося раздражения. Не привыкшие к рутинной работе, воспитанники и во времена путешествия через бескрайние степи и холмы Эссоса постоянно жаловались. Но там они знали, что в конце пути их будет ждать хорошая драка, в то время как патрули могли длиться еще месяц, а никто бы так и не появился.

Настигшая же в пятый день контракта отдыхавший в замке Черногорье отряд новость о том, что лорд Манвуди сошелся в битве с сотней воинов без знамен, намеревавшихся незаметно пересечь границу Дорна и Штормовых земель, довела пылких молодых людей окончательно и по отряду покатились беспорядки, очень скоро вылившиеся в столкновения с кем ни попадя. На горячую голову воспитанники, наемники и дотракийцы вызывали на бой каждого кто хоть чуть-чуть их раздражал, или просто попадался на глаза в неподходящий момент, включая собственных товарищей и рыцарей на службе приютившего их на время лорда Блэкмонта.

Ситуация грозила дойти до кровопролития и Авут вмешался, радикально и жестко показав мальчишкам, что значит столкнуться с человеком-катастрофой, как часто называли выживших из его поколения в родном мире.

Избитые и окунутые в холодную воду Быстроводной члены отряда уяснили урок и подавили рвущиеся наружу возражения, погрузившись во вновь начавшиеся тренировки и учебные бои, помогавшие сбросить молодежи излишки энергии и выбить их из сил настолько, что не оставалось никакого желания на мысли и недовольные разговоры. Раздраженные ранними инцидентами рыцари с садиским удовольствием принимали участие в избиениях, впрочем, очень скоро вынужденные почувствовать на своей шкуре какого это оказаться под атакой раззадоренного безумца, забывшего правила тренировочного боя, они лишались всякого желания вмешиваться в обучение наемников в будущем.

Конечно долго так продолжаться так не могло и Прасет был до коликов в животе благодарен судьбе, что наконец подкинула его отряду работу по профилю. В одиннадцатый день выполнения контракта разведчики принесли новость о том, что через горную тропу медленно движется группа людей без знамен, во главе которых несколько людей в добротных латах. В считанные минуты отряд снялся с места и десятки людей бросились в лес и горы за своим предводителем. Дотракийцы и большая часть всадников патрулировали более пригодные для коней плато и мелкие долины с сухими равнинами, покрытыми пожухлой, или мелкой и бледной травой, а потому их не было рядом.

Первая жертва наконец появилась, собственноручно заводя себя в цепкие лапы обрадованных наемников.

Чуть позже полудня Рубиновые маски вышли навстречу своим врагам, получив новости и более подробную информацию от быстроногих разведчиков, ускакавших вперед с подзорными трубами и заметивших пробиравшийся через горный лесок отряд издалека, а после передавших сообщение по цепочке.

Отряду даже не пришлось устраивать засаду — просторцы шли с идеальной скоростью и невнимательностью, даже не думая что-то менять. А потому удар с двух сторон, сопровождаемый громогласным ревом шипастых боевых рогов и криками десятков глоток, требующих крови, стал для них неожиданностью, что погребла под собой большую часть пехоты в первые две минуты сражения под обстрелом лучников и бросками всего что только возможно прямо на ходу. Остальные повязли в сражении с наемниками, с головой окунувшимися в кровавое безумие и почти полностью выбросив из головы все наставления своего капитана о том, что в бою нельзя игнорировать угрозу собственной жизни. Не помогали даже приставленные младшие офицеры, выбранные из наиболее устойчивых к кровожадным порывам, но все же поддавшиеся общему валу выплескивающихся эмоций.

Рыцари были чуть ли не единственными из тех, кто был готов к нападению и тут же попытался дать грамотный отпор, организовав круговую оборону и спешившись для маневренности на не самой широкой лесной тропке. Но не все — какой-то молодой рыцарь, видимо желаю доказать свою удаль наоборот поддал шпор своему скакуну и устремился вперед, в сторону развевающегося перед просторцами, словно красная тряпка перед быков, знаменем отряда. Для его ношения был специально выбран один из воспитанников, достаточно длиннорукий и не особо ретивый, но упорный или даже скорее упертый, что позволяло ему следовать за указанным человеком (которым чаще всего был Авут) или стоять на позиции, при нужде отбиваясь шипастым стальным шаром на нижнем конце древка, как копьем.

В любом случае — благородный поры юнца не закончился ничем хорошим для него. Уже вошедший в раж Авут, порубившись чуть меньше десятка добротно снаряженных пехотинцев, почти не заметил бросившегося в его сторону коня и на одних лишь диких рефлексах ушел с пути животного, перерубая ему морду, словно морковь. Уже мертвое животное с жутким, металлическим грохотом защитных пластин на своей спине рухнула на колени и перевернулась, прокатившись по земле, поднимая тучу пыли и разбрызгивая большие капли крови, что фонтаном вырывалась из обрубка морды. Молодой рыцарь скорее всего даже не понял, что случилось и переломился пополам под весом скакуна, замерев блестящей сталью корягой в неестественной позе.

После такого не стерпел уже другой рыцарь. С бешенным и громким боевым ревом он устремился через наседавших на него наемников, прикрываясь щитом и коля мечом, повалив двоих, но уже через миг за выступ на его бронированном плече ухватился железный крюк на длинной палке, и воин рухнул словно вырванная во время рыбалки из воды рыба.

Зажатые с двух сторон воины Простора отнюдь не сдавались. Их командиры громко и властно требовали от пехоты собраться вокруг небольших телег, что они тащили с собой для перевозки провианта и, видимо, награбленных в Дорне трофеев. Рыцари стояли нерушимыми стальными скалами, успешно отбиваясь от играющихся воспитанников Патриарха, впрочем, оставаясь не в силах сделать хоть что-то наседающей толпе. Один из них уже валялся на бурдюках в телеге, раненный стрелой в плечо, и еще другой выронил меч после удара топором по руке и сейчас орудовал только щитом, защищаясь и парируя.

Лишь громогласный оклик Авут, содержавший куда больше рыка чем человеческой речи спас просторцем от растерзания кровожадной толпой уже приготовившейся нахлынуть на телеги словно волна. Даже лучники прекратили вполне успешный обстрел и спустились с холмов к двум небольшим очагам сопротивления, желая пустить кровь вблизи.

Услышавшие приказ наемники в тот же миг преобразились, растеряв большую часть своей наглости и безбашенности, расступившись на несколько шагов от окруженных. Каждый воспитанник в нетерпении поводил глазами и поигрывал оружием всем видом показывая готовность ринуться в бой по одному лишь слову командира, для одной лишь ему ведомой цели остановившего бой. Впрочем, каждый глубоко внутри молился и умолял все силы природы, и всех богов о том, чтобы не какая их оплошность вызвала гнев капитана настолько сильный, что тот прервал бой.

Получившие передышку просторцы поняли все правильно и выступивший было навстречу Авуту рыцарь с оголенным мечом лишь бессильно объявил о своей капитуляции любому рыцари и тут же степенно передал клинок Прасету, как только узнал о принадлежности капитана наемников к благородному классу.

Перевязав раненных с обоих сторон да наспех организовав из двух повозок подобие клеток с вбитыми в дно железными кольцами, за которые крепились веревки и кандалы, Рубиновые маски покинули место боя, свалив всех умерших в две ямы и прикрыв их землей да камнями.

Всех их с радостью приняли Блэкмонты, в одноименном замке Блэкмонт, или Черногорье, сердечно заверив Авута, что их подземелья в полном распоряжении наемников, покуда не будет уплачен выкуп. Может они что-то и планировали — к примеру удержать у себя раненного рыцаря и спрятать его пока Рубиновые маски бродили бы по границе, объявив что тот скончался от ран, а на деле получив выкуп за него собственноручно, или попросту спустить шкуру с пленника в отместку за все ту же древнюю обиду. Прасет не был жадным и вполне мог бы позволить им забрать одного-двух пленников, чтобы заработать на старом враге, но чисто из вредности и из-за того, что вина ему подливали маловато он выделил для стражи просторцев несколько особо ретивых воспитанников, получивших раны, что не позволяли броситься в бой уже на следующий день.

Но даже так, как и в случае с лордом Дейном, Авут решил воспользоваться излишней доброжелательностью дорнийских аристократов и с головой погрузился в расспросы о врагах, что могут прийти с севера или запада. Любители изображать черных грифов с черепом на своих флагах, только услышавшие просьбу наемника и просто таки желавшие любым способом насолить не только рыцарям Простора, но и дому Манвуди, что совсем недавно организовали ответный набег на Штормовые земли, с упоением окунулись в рассказы о том, какой благородный дом из плодородного края чем славится и с кем у него натянутые отношения. Жена лорда, слегка принявшая на грудь вина, не стесняясь вытаскивала наружу все слухи, что бродили по свету последние пять лет, и которые благородные леди не стесняясь обсуждали. Таким образом не только конфликты и обиды просторцев друг на друга и на всех выплыли наружу, но и несколько слухов о дорнийских и штормовых лордах чуть вскопнули массу грязного белья.

На пятнадцатый день вороном пришло сообщение от дотракийцев и прочих конников, находящихся под командованием Милтоса и взятым им в помощники молодого паренька из кочевого племени, делающего успехи в освоении техники дыхания и показывающий зачатки лидерских качеств. В письме было сказано, что табун натолкнулся на другой отряд и успешно загнал его в ловушку между отвесной скалой и кривым, змеевидным плато, выросшим сбоку. Под обстрелом взобравшихся на плоскую вершину отрядов и натиском остальных конников рыцари не стали рисковать и поспешно сдались в плен. Помимо этого, Милтос особо радовался тому, что им в плен попались двое рыцарей из дома Фоссовеев Красного яблока, особо расписывая какую хорошую цену можно заломить за выкуп членов этой семьи, что разрослась до двух ветвей и проживает в самом плодородном регионе.

Отправив приказ о возвращении в Блэкмонт, Авут новь выдвинулся в поход, в этот раз наперерез двум другим отрядам врага, что были замечены разведчиками за разграблением какой-то затхлой деревеньки.

И вновь враг словно издеваясь над желанием скорейшего боя наемников начал петлять по горам, поджигая одну мелкую покинутую деревушку за другой. Уж что-что, а сбегать в пески, особенно с приграничных поселений, дорнийцы умели и потому вторженцам оставалось лишь грабить остатки и резать на мясо брошенных животных. Но в целом казалось, что это даже устраивает просторцев и они почти каждый привал оставляли за собой бутылки вина и даже слегка не убранный привал.

Два дня Рубиновые маски шли по их следам, покуда не оказалось, что цельный отряд после последнего привала разделился на две отдельные группы по сотне человек в каждой. Там же, среди обглоданных костей овец и все еще тлеющих углей костра, наемники нашли несколько брошенных трупов скудно одетых мужчин явно не дорнийской внешности. Авут справедливо решил, что в стане врагов явно назрел раскол, уж из-за трофеев ли или все же из-за старой или новой вражды, что устроили крестьяне. В любом случае это уже был хороший знак, ведь разобщенный враг — ослабевший враг. К тому же после их разделения залечь их в ловушку было куда проще.

После недолгих раздумий, в голове капитана созрел простой, но действенный план и разделив своих людей, Прасет с двумя десятками лучников уверенно двинулся по следам меньшей из групп, отправив большую часть воспитанников преследовать второй отряд просторцев, строго наказав не вступать в бой, до прибытия гонцов по крайней мере. Мальчишки конечно не были довольны и до самого конца старались задавить Авута аргументами в пользу резни, но Патриарх был уверен в том, что приказ от человека, к которому они испытывают чуть ли не сыновьи чувства, будет выполнен, а потому не приняв возражений скрылся в горном лесу.

Глава 17.

Все же как оказалось просторцы были не глупыми людьми и вполне себе способными командирами, готовыми в случае нужды пресекать разгул в рядах своих воинов. Конечно рыцари были спесивыми и сами частенько грешили испить вина на каждом привале и не брезговали опустошить бурдюк другой во время хода. Но что поделать, вино в это время считалось признаком статуса и променять его на воду не решился бы даже самый последний пехотинец в драном сапоге, что достался ему от деда.

Может быть поэтому Рубиновым маскам удалось застать флегматично движущуюся по сухому лесу отряд, а может Авут смог достаточно хорошо натаскать своих парней в преследовании и скрытности. Кто знает? Главное, что был результат и хвост колонны с первых же секунд превратился в небольшую бойню!

Стрелы лучников ударили по людям, а арбалетчики точными выстрелами выбили главную движущую силу — коней, обездвижив одну из телег и заблокировав проход другой. Воспользовавшись этим, Авут со всем упоением ударил по просторцам из пожухлых кустов, что он срубил и натаскал поближе к поваленному дереву. И только после смерти десятка пехотинцев от черных мечей и потери лошади одним из рыцарей, что видимо еще и ногу себе сломал, голова колонны развернулась и устремилась к беснующемуся заду. Но было поздно, почти каждый кто мог оказать сопротивление — был мертв или ранен, обоз уже во всю лишался всего съестного, что было хорошо упаковано, и брошенных в него вязанок стрел, а остаток подвергался поджогу с помощью заготовленного и спрятанного факела да пары глиняных горшков с маслом.

В такой суматохе подоспевшие воины Простора, поглощенные попытками спасти хотя бы часть горящего провианта и найти того, кто смог бы объяснить, что произошло и куда делся враг, попросту не могли обратить внимание на то, что с поля боя исчезли несколько трупов пехотинцев, схолопотавших смертельные раны от стрел.

А Авут тем временем увел своих парней в горы, где загодя уже ожидали несколько гонцов на быстрых и выносливых дорнийских лошадях и державшие при себе еще по штуке. На них то и водрузили трупы в одеждах цветов атакованного лорда. У каждого всадника был приказ скакать во весь опор, постоянно высматривая оставленные второй частью отряда Рубиновых масок засечки и знаки, покуда Прасет продолжал преследовать просторцев, вместе с лучниками направляя их различными способами все ближе и ближе на пути второй группы вторженцев.

Уже на следующий день получившие приказ воспитанники, измученные от того, что неосознанно делились энергией со сканунами, тут же издохшими в большинстве своем по прибытию, стремясь выполнить слова командира, оказались стойбище второй части наемничьего отряда, доставив им еще не попортившиеся трупы и передав бумажный сверток с посланием на языке Бухты Работорговцев, что проясняло Томмену вторую часть плана, от которой на лице северянина растянулась предвкушающая улыбка и немного алчно заблестели глаза.

Уже через час о привале наемников напоминали лишь запах и небрежно присыпанные песком следы костра, а сами продажные мечи подходили к ночному лагерю просторцев, которых ни при каких обстоятельствах не упускали из виду.

Их мрачные силуэты скользили в наступающих сумерках, мелькая между деревьев в красном свете заходящего за горы, палящего дорнийского солнца, отбрасывая длинные, словно стелящиеся по земле деревья, тени. С каждым шагом кровожадные наемники все ближе приближались к потрескивающим в бесшумной ночи кострам, что развели просторцы в своем лагере. Их постовые, оставленные на краю медленно погружающегося в пьяную дрему лагеря с недовольством и без огонька, несли свое бремя, лишь изредка поднимаясь с разложенных на земле плащей и рассыпанных словно град камней, да с трухлявых стволов упавших деревьев, которыми полнились пожухлые леса дорна, чтобы пройти пару шагов, сбрасывая накатывающую сонливость.

Но даже не это стало их фатальной ошибкой, а то что весь их лагерь, словно огромный улей пчел слетелся в одно место, сбившись в пьянствующие кучи возле нескольких больших костров. Множество спиной повернутых к лесу, десятки развалившихся прямо на земле тел и выставленные незавершенным полу-кругом палатки рыцарей и дешевые, кривые навесы для всех остальных, призванные хотя бы защитить от режущих песчинок, что несет суровые, порывистый ветер со стороны красных горных вершин, что дует по ночам.

Меньше чем через час светило скрылось за горами, бросая последние лучи света на мир. И в тот же миг, плотный мрак со свистом разрезали стрелы, смертельным градом обрушившиеся на лагерь просторцев. Первый же удар пришелся на проверявших друг друга патрульных, специально прошедший мимо, позволяя им поднять тревогу именно в тот момент, когда основная масса стрелков спустила тетиву в сторону столпотворения в лагере. Воины кричали и ругались, их опьяневшие и сонные тела вскакивали и падали, перекатывались и ползли, хватались за оружие и попросту прятались под повозки или за уже мертвыми товарищами. Из палатки показался рыцарь в почти полном облачении, он прикрылся щитом от нескольких стрел, а его клинок безошибочно указал в сторону откуда вели огонь стрелки.

Томмен не был идиотом чтобы постоянно стоять на месте во время обстрела превосходящих сил противника, особенно ночью, когда можно навести тону ужаса и неразберихи в рядах недругов, но еще он более чем четко выполнял приказы. Особенно если их отдавал Авут. А приказ был более чем доходчив и прост — стоять и продолжать обстрел по лагерю до того момента, как просторцы начнут стрелять в ответ, а дальше... Дальше доходила очередь до трупов, что привезли измученные дорогой разведчики.

Но враг все не мог собраться, проявляя верх глупости и нежелания сражаться, раздражая всех в отряде наемников и подмывая их выскочить и не смотря на численный перевес, перерезать всех этих увальней. Но благо просторским рыцарям все же хватило ума и громкости голоса, чтобы организовать оборону и наконец суетящийся в хаотическом потоке лагерь ощетинился щитами и досками с перевернутыми колоннами, а из-за спин защитников полились ответные ручейки стрел. Томмен подул в небольшую бамбуковую трубочку, что издала звук подражающий крику ночной птицы, такие же звуки донеслись со стороны близнецов и Хозара, и мрачные тени воспитанников Патриарха растворились во мгле одна за другой, бросая на земле лишь трупы политые свежей кровью и с замененными стрелами в их ранах.

Приказ был выполнен идеально -никто из наемников не получил и царапинки, а враг был дезориентирован, напуган и сбит с толку. К утру разведчики сообщат о том, что обманка их командира сработала и горячие на голову рыцари, да и остальные воины, объявили о том, что разделившийся с ними лорд послал своих людей задержать отряд, дабы прибрать к своим рукам славу и богатства о которых, видимо, прознали его разведчики да шпионы. Конечно некоторые пытались взывать к одурманенному вином и предрассудками разуму людей, но страх и давние обиды, что два благородных дома решили забыть на время похода в Дорн вновь всплыли наружу и решение было принято, намертво закрепившись в сознании просторцев.

Томмен в тот же час отправил гонца к Авуту, которого тот должен был найти по сообщению с ориентирами, что доставил ворон — летавший между двумя отрядами почти каждые два дня.

Ну, а покуда Томмен и близнецы с отрядным кузнецом вели отряд почти в две сотни человек по следам массивной колонны просторцев, Авут с двадцатью лучниками преследовал другую часть жителей зеленых земель, медленно, одного за другим, убивая людей. Выцепляя из строя, ставя силки и стреляя из кустов, тут же скрываясь и атакуя с другой стороны. Патриарх учил эти два десятка мальцов тому, как нужно загонять дичь — планомерно, выбивая ее из сил, превращая самоуверенность в паническую осторожность, он обрушивал на вторженцев подрубленные деревья, спускал с гор и скал каменные лавины, погребавшие под собой лошадей и людей, да ломавших повозки в труху. Прасет отрезал одну дорогу за другой, заваливая горные тропы, маскируя лесные проходы, выводя небольшие речушки из берегов, вытаптывая лесные тропинки и подбрасывая клочки ткани в качестве фальшивых ориентиров.

Делая все это, Авут раз за разом заставлял просторцев поворачивать все дальше и дальше от их первоочередной цели, в то же время, не давая им и шанса усомниться в том, что то было их решение на которое повлияли лишь осторожность и отвратительное дорнийское окружение, что полнилось ядовитых скорпионов со змеями и гнилых деревьев, не выдерживавших порывов ветра. А изредка появлявшиеся потери от стрел... Что же, дорнийцы всегда славились в глазах просторцев и штормовиков своей трусостью и обожанием нападать исподтишка, в спину и так чтобы не получить в ответ.

Пока это были лишь мелкие потери от редких стрел или кривоватых ловушек, рыцарям простора было легче игнорировать потери в своем "войске", чем предпринимать какие-то другие меры, что могли закончится еще более плачевно, чем налет на колонны пару дней назад.

Только через два дня преследования, за которые от Милтоса и всадников пришло очередное сообщение о предотвращении налета с северо-запада, два просторских отряда встретились в небольшой низине, окруженной сказами и сосновым лесом, и тут же сцепились, раздраженные всем чем только можно. В том числе и тем, что оскорбления в первую встречу полились рекой. А потом полилась и кровь — затуманенные злобой и страхом головы не стали воспринимать доводов разумных людей, державших себя в руках.

Но помимо озлобленных просторцев соединились и отряды Рубиновых масок, растекшихся по округе и со злорадством, и предвкушением наблюдавшие за сварой между бывшими союзниками, что попались на простую уловку.

Конечно, будь среди первых тот кому не наплевать на количество крестьян-пехотинцев в его рядах, или хотя бы опытный рыцарь, что урегулировал бы конфликт, а среди вторых мейстер, что смог бы определить — когда и от чего умерли нападавшие и больше здравомыслящих людей или хотя бы тех кто не поддавался бы так сильно влиянию толпы — может быть се бы закончилось совсем не по плану Патриарха.

Только вот по расчету единственный кто мог бы воззвать к умам людей отравился и лежал в телеге, а мейстер погиб от шальной стрелы по чистой случайности, оставив неопытную замену. И сейчас Прасет снимал сливки с блюда, что было приготовлено простейшим планом и рядом случайностей да расчетов, что унесли множество жизней жителей зеленых земель и знатно испортили натянутые отношения между двумя благородными домами и так искавшими только способа и причины начать резать друг другу глотки.

Но долго никто ждать не собирался. Толпа просторцев все больше и больше уменьшалась и даже несколько рыцарей пали под ударами своих бывших союзников. И именно в этот момент Авут подал сигнал. Взвыли боевые рога, закричали в предвкушающем экстазе, воя и взвизгивая словно дикие звери, выкрикивая боевые кличи и стуча мечами и топорами с копьями о щиты и деревья со шлемами и доспехами, создавая ужасный грохот, зловещим эхом разносящийся по округе.

Рубиновые маски ворвались в не прекратившуюся даже после громогласных звуков свару, сминая ее из растекшейся кляксы в один большой, почти идеальный, круг горлышка котла. В центре которого все еще кипела междоусобица и куда ударили стрелки, пожиная жизни слишком увлекшихся идиотов.

Свежие по силам и духу наемники в пару мгновений сломили вялую оборону не сразу понявших что происходит просторцев, заключив их в ловушку. И даже отчаянные попытки раз за разом бросавшихся на копья и мечи пехотинцев не смогли прорвать окружение, лишь еще сильнее завалив вторженцев в дорнийскую пустыню трупами, а и предводителей умыться кровью. Даже сплотившийся в единый кулак удар вновь объединившихся обоих сторон не помог воинам Простора прорваться через нерушимую стену, что состояла из дорвавшихся до кровавой бойни воспитанников Патриарха, после долгого ожидания наконец-то отпустивших свои дикие инстинкты, что вместе с энергией мира захлестнули их разум, погребая его под толщей пелены из ярости и упоения. Первоначальный приказ был простой — никто не должен уйти, а значит и выжить. И так до момента, когда развеется знамя и впервые забьют в барабаны.

И это могло закончиться еще более кроваво — полным уничтожением всех и каждого, ибо все сильнее сжимающие жителей зеленых равнин наемники не собирались отпускать столь лакомый кусок. Да, просторцев было больше, но они были ослаблены маршем и постоянными нападениями, а после были вынуждены еще и сражаться друг с другом, подставив спину новому врагу. Могло бы, но панический и одновременно властный голос из центра всего этого хаоса оповестил народ о сдаче. На повозке, чуть скрючившись из-за повязок на животе, замер рослый мужчина с длинными блондинистыми волосами и грубым лицом. И пусть он был не сразу услышан, даже так он спас куда больше жизней свои объявлением о сдаче, чем могли другие рыцари, с пеной изо рта приказывающие перестраиваться и менять позиции своим воинам.

В тот же миг взметнулось знамя, и ближайшие воспитанники объявили об этом, передавая по цепочке. Вдогонку им зазвучали в бешенном ритме барабаны. И повинуясь сигналам, наемники словно волны во время отлива — отпрянули от сломленных рядов просторцев.

Авут, в одиночку державший пять шагов вокруг себя, вышел вперед к отпрянувшим пехотинцам. Его лицо, растянутое в жутком оскале, было еле видимо под толстым слоем стекающей крови, а одежда под изодранной кольчугой, впитала в себя столько этой красной, как своего хозяина так и убитых им, что навсегда потеряла свой первоначальный песчаный цвет. Прасет развел руки в стороны, в которых подрагивали черные мечи и набрав полные легкие воздуха — громогласно заговорил:

-Мое имя Авут Прасет, рыцарь и капитан наемного отряда Рубиновые маски, что находится на службе Принца Дорана из дома Мартелл. Кто будет говорить со мной из вас?

Раненный рыцарь и предотвративший кровопролитие с трудом выпрямился, показывая бледное, скривившееся от боли лицо.

-Мое имя Оуэн Костейн, третий брат лорда Костейна, хозяина Трех Башен! Я прошу о принятии нашей капитуляции по всем правилам! Выполните ли вы мои условия?

-Не бери слишком много на себя! — недовольно вскрикнул Сэм и тут же получил оплеуху от брата.

-Я обещаю вам и вашим людям отношения к пленным по всем правилам рыцарей и предоставлением помощи раненным, с возможностью выкупиться. К вашему сожалению сообщаю, что в случае если не будет уплачено за ваших воинов и слуг, их жизни будут оплачены всем оружием и доспехами, что были или есть на вас.

-Нас устраивает. — не секунды не сомневаясь ответил рыцарь.

-Тогда велите своим людям сложить мечи, топоры и кольчуги в одну телегу, а копья и вязанки стрел с луками в другую. Не сопротивляйтесь пока вас вяжут и нам не придется убивать вас. Знайте, мои парни любят лить кровь ровно настолько же, насколько вы любите свою жизнь.

Просторцы не стали испытывать терпение наемников, поверив о их кровожадности на словах и мельком взглянув на окровавленные трупы вокруг. Их оружие полетело в повозки и телеги, а раненные покорно принимали тот факт, что им придется ютиться в паре оставшихся телег вместе с неудачливыми наемниками, так же получившими рану и на время выбывшими из рядов.

Но даже так, таща за собой вереницу повозок и связанных пленников, Авут не собирался останавливаться. Он дождался прихода мелкого помощника Милтоса, Марго, и части всадников, которым он отослал ворона еще два дня назад. Оставив их в качестве усиления, Прасет отобрал почти сотню самых крепких и целых воспитанников, вновь устремившись на патрули в горы, велев своим людям проделать то же самое, как с доставкой пленных и раненных будет покончено. Разнообразия ради, в этот раз пристанищем для раненных наемников и части пленников должна была стать крепость под названием Горная Обитель, в которой заведовала младшая ветвь Дейнов.

Но это было потом, сейчас же Авут и отобранные им люди исчезли с глаз пленных просторцев среди дюн, высохших холмов и еловых деревьев с красными, острыми вершинами скал.

Глава 18.

Месяц и три дня Авут и Рубиновые маски выполняли контракт, даже не думая уходить из выделенной им территории, бродя по ним раз за разом, тщательно проверяя каждую гору и долину, выискивая следы на лесных тропах и с высоких сосен да скал осматриваясь вокруг в поисках дымки от костра или колонны солдат. Доходило до абсурда — некоторые из воспитанников лезли в пещеры и ныряли под воду в небольших горных речушках и озерцах, ища следы в иле и среди пыльных камней. Но все желающие напасть на Дорн словно повывелись, лишь единожды отряд в две сотни человек, отлично укомплектованных, как доспехами, так и конницей показался на горизонте. По такому событию Авут даже не стал придумать какой-либо план, объявив всем отрядам общий сбор и собрав их в один кулак, принялся ожидать прямо на пути у вторженцев, высоко подняв знамя и ошерившись всем оружием что есть. Словом, подзывая врага к бою, как это делали во времена молодости Патриарха, в родном для него мире. Его душа желала простой сшибки, такой чтобы кости затрещали от столкновения, а кровь полилась рекой.

Только враг как-то не спешил идти на приступ и только заметив наемников перед собой, для начала отправил вперед медленно перестраивающийся в линию клин пехотинцев, закованных в кирасы и шлема не хуже бедных странствующих рыцарей. Поразительная трата на простых солдат. Прасет же не стал играть в эти игры с переставлениями и попросту спустил большую часть воспитанников с поводка, которые тут же погребли под собой первые ряды просторцев, вгрызаясь в плотный строй неровной волной неорганизованных людей. Уже через десяток минут просторцы дрогнули и медленно двинулись назад, пока организованно, но все чаще бросая взгляды за плечо, явно мечтая о том, чтобы сбежать от сумасшедших, буквально обмазывающихся кровью врагов и бросавшихся на копья с мечами, словно те не могли нанести им вреда. Получившие свободу воспитанники буквально пьянели от дозволенности и наплевав на жизнь шли вперед, стремясь окунуть свой разум в эйфорию боли и убийства.

Рыцарь, видимо и возглавлявший этот отряд, подал знак рукой и двое оруженосцев подле него вскинули к небу две пики с флажками, замахав трепещущими синими змейками в воздухе, изображая какие-то фигуры, понятные лишь офицерам в рядах атаковавшей пехоты, тут же с криками перестроивших доверенный им арьергард и незамедлительно припустивших прочь от мясорубки со всеми своими выжившими солдатами.

Наемники, уже было бросившиеся следом за недобитками, еще не попавшими им в руки, с разочарованными визгами — так же замерли и вяло поплелись к командиру, стоило только прозвучать рваным щелчкам барабана.

На долгие двадцать минут поле боя замерло — оба отряда не спешили двигаться, оставаясь на местах и буравя взглядами врагов, замерших всего в полумиле от их рядов. Наемники попросту изнывали от желания броситься вперед, они словно одичавшие бродили в своих группах кругами, кричали и ругались друг с другом, иногда порыкивая и хватаясь за оружие, иногда и вовсе выскакивая из общей массы, чтобы особо нелицеприятно выругаться и оголившись потрясти частями тела на глазах у жителей зеленых холмов. В общем, попросту вели себя, как и всегда, когда им приходилось слишком долго, на их взгляд, ждать драки. В то же время среди просторцев были видны лишь редкие шевеления, да перестройки в рядах, но куда больше они выглядели уставшими и явно не походили на тех, кто готов стоять еще дольше в доспехах под палящим светилом летнего Дорна и уж тем более сражаться с боевыми маньяками, только и думающими как умереть в драке, ведь их учитель забыл вложить в головы мальцов простой инстинкт самосохранения.

Первым не выдержал Авут. Махнув рукой и прищелкнув пальцами, капитан подозвал расположившегося подле своего скакуна Томмена Когтя и указал в сторону одного из всадников с гербовым щитом на противоположной стороне поля. Северянин понял все без проблем и взмахнув руками, ловко выудил из седельной сумки свой обожаемый лук из драконьей кости и вскинув, натянул тетиву и тут же отпустил, спуская стрелу. Мгновение понадобилось смертельному снаряду, с тихим свистом описавшего поляну по дуге, чтобы его блестящее острие, с глухим стуком вонзилось в череп флегматично всхрапывавшей лошади под указанным капитаном "масок" рыцарем. Животина дернулась, взмахнула мускулистой шеей, но тут же рухнула на подогнувшихся ногах, заваливаясь мордой в песок и утягивая за собой растерянного всадника. Наемники взвизгнули, зашевелились, задергались словно в припадке, все больше из них начали выскакивать из рядов, некоторые хватались за луком. Но громкий, грозный окрик Авута заставил их замереть.

И тут же ряды просторцев всколыхнулись — их офицеры закричали какие-то неразборчивые команды, пехотинцы в первых рядах панически отшатнулись или вскинули щиты, несколько из них тут же ринулись к завалившемуся рыцарю, прикрывая уже его и помогая вытащить зацепившуюся щитком ногу из стремени. Даже их казалось непоколебимый командир казалось дрогнул, но уже через пару ударов сердца взял себя в руки и обернувшись, окликнул одного из своих телохранителей, тут же получившего на руки какой-то мешок и наставления.

Видя, как один лишь этот воин выдвинулся вперед, Авут неодобрительно нахмурился.

Не нужно было быть пяти пядей во лбу чтобы понять, что дело склонилось к переговорам, а по правилам рыцарства, за которыми почему-то крайне рьяно следил Томмен, следовало как минимум принять парламентера и выслушать предложения оппонента. Но то что все разрешилось так скучно и быстро раздражало Прасета.

И конечно же это были переговоры, конечно же были разговоры о том, кто должен сдаться и на каких условиях, и конечно же обсуждали цену безболезненного ухода или возможности перекупить уже прославившийся (конечно же через шпионов и торговцев) отряд. Для поумерившего раздражение и жажду битвы Авута найти ответы ко всем этим вопросам и прийти к компромиссу, с большей выгодой для себя, конечно же, стало делом простым. Куда сложнее было убедить воспитанников в правильности и полезности такого решения. Но, что говорить, когда живительные, поучающие затрещины — способны на большее чем слова?

Помимо этого, небольшого и крайне неинтересного случая, была и встреча с бандой разбойников-горцев, словно заблудившихся в этих красных горах и в итоге пришедших к месту уже ставшей историей стычки между наемниками и двумя отрядами просторцев, видимо надеясь поживиться там остатками орудий с трупов. Что же, мародеры, успевшие до того немного насолить проходившему через горы торговому каравану, решившему нажиться на немного покачнувшемся Дорне, стали небольшой отдушиной для воспитанников.

День за днем как голодающие волки Рубиновые маски шныряли по окрестностям границы, выискивая следы и бросаясь на каждую непонятную точку у горизонта. Несколько раз Авут с отрядом возвращались в Блэкмонт или Звездопад, чтобы пополнить запасы, передохнуть, залечить раны и провести рокировку с теми, кто уже отлежался и свежими бойцами с получившим раны или вымотавшимся больше положенного, после чего наемники вновь уходили в горы и степи Дорна на патрули. И каково же было удивление Прасета, когда на третий раз посещения замка лорда Блэкмонта, его встретила та самая девица, с которой он провел несколько приятных часов в Солнечном Копье, доказывая кто же из них все же более страстный.

Впрочем, удивление Авута быстро прошло, ибо ночь близилась, и она так коротка. А в замках бывает так холодно и одиноко и так приятно когда кто-то скрашивает с тобой досуг... Но в целом, горячие пески Дорна и кучки кровожадных воспитанников были единственными спутниками Авута большую часть времени. Закаты и рассветы мелькали на горизонте, ветер трепал полы рваных и перештопанных одежд, да бил по обветренному, сухому лицу, в то время, как светило с какой-то детской ненавистью опаляло любой неприкрытый участок кожи и заставляло вариться в собственной одежде и доспехах. Не спасали даже обмотки и то, что по большей части все носили лишь кольчугу. Лишь надежда на кровавую битву и прохладный ветер в горах спасали наемников.

За эти дни пришло несколько просьб и ответов на требования о выкупе просторцев из цепких лап мстительных дорнийцев, но лишь лорд Костейн сразу же прислал золото не только за всех рыцарей дома, но и за меч с доспехом своего брата, что передавались в их семье со времен деда, лишь чуть-чуть изменяясь по веяниям моды. Крестьянам же и простым пехотинцам пришлось заплатить за свою свободу всем снаряжением, не только своим, но и благородных сиров — Прасет велел оставить бывшим пленникам лишь некоторую часть копий, чтобы в случае чего они могли защититься. Фоссовеи же хоть и согласились с ценой, но крайне лениво собирали выкуп, явно таким образом преподавая урок попавшим в плен рыцарям. Несколько лордов по меньше так же соглашались, но просили подождать подольше, так как нужную сумму им придется собирать всем миром.

Но все кончилось — ворон принес письмо от Принца Дорана Мартелла, сообщавшего о прекращении контракта и просящего наемников вернуться в Солнечное Копье для получения оплаты и обсуждения дальнейших решений и предложений о службе. Авут с облегчением сообщил об этом своим парням и те с общим вздохом облегчения, понеслись собирать свой нехитрый скарб — эта работа была самой скучной за все время наемничества Рубиновых масок и каждый в отряде был готов это подтвердить да позавидовать тем, кто дрался больше других или вовсе помер и не видит всего этого. Новички в отряде не понимали к чему такие порывы, но воспитанники Авута лишь с превосходством зыркали на свежий набор, высокопарно изрекая фразу: "Так учил господин и таково его желание...", и состроив умную мину — уходили в ближайшую таверну. Можно сказать, что лишь золото, уже позвякивавшее в карманах и обещанное по контракту радовало их больше чем воспоминания о славной военной компании в Вольных Городах.

Авут принял приказания, пока своего нанимателя и даже отослал большую часть отряда в сторону Солнечного Копья, но собственнолично не спешил его выполнять. А поступил наемник даже наоборот — собрав полсотни человек, из самых крепких и целых парней, и по паре лошадей для каждого, он выдвинулся в спешном темпе в сторону границы, где соединялись Простор, Штормовые земли и Дорн, но в то же время намного дальше.

Что-то звало его, царапало изнутри, разрывая внутренности при каждой попытке отмахнуться от ощущений — ведя за собой, как абстрактный поводок, готовый в любой момент сомкнуться на шее, впиваясь взявшимися из ниоткуда шипами в кожу и плоть. Авут видел то, что у него есть цель буквально в каждом предмете, легко трактуя его как знамение, и не важно — упало ли копье несколько раз наконечником в одну сторону, посмотрел ли на него огромный черный ворон, каркнул и перелетел на следующую ветку, на дереве чуть подальше, или же и вовсе кровь из пореза образовывала на столе какое-то жалкое подобие стрелки. Для Прасета это были указатели, по которым он вел следующую за ним половину сотни воспитанников.

Мимо них проносились деревеньки и поля, перебиваемые лесами, лугами и холмами с речушками. Пару раз они проходили в паре десятков миль от высившихся над землей замков лордов, вдоль которых тянулись реки и небольшие городки. Лесные дорожки тянулись для них извилистыми змеями, зажатыми высокими деревьями, а дороги, построенные еще во времена когда люди не совсем смирились с завоеваниями валирийцев — стоящими до сих пор и остающихся самым удобным путем передвижения, что заметно выигрывал у пыльных накатанных трактов и неумело положенных гальковых дорожек.

День тянулся за днем и после полутора недель пути, за которые Рубиновые маски обошли больше половины Штормовых земель и увидели много всего, отряд все же вышел к цели. Это Авут понял по исчезновению тянущего за ребра чувства и настоящей осаде, развернувшейся вокруг высокого замка, окруженного городом, что расположился в небольшой гавани на каменистом берегу. Несколько башен уже были разрушены требушетами, установленными на ближайших холмах, поля вокруг были сожжены и вытоптаны, а пристенковая деревенька разграблена и отчасти превращена в щиты для отрядов арбалетчиков и лучников, вынужденных стоять вблизи от врагов. Возле изолированного целой парой стен и тяжелых ворот городского порта застыли на якоре несколько галер под флагом синего морского конька.

Разузнать все об этом месте было делом десятом. Пьяные скучающие осаждающие с радостью делились своими предположениями и мнением о походе, даже офицеры и рыцари — без зазрения совести мявшие сиськи армейских шлюх — говорили без умолку обо всем что знали, если кто-то приносил им новый бурдюк с вином.

Место называлось Сумеречный Дол, в честь замка посреди него, — это был портовый и довольно богатый город, что уже довольно давно находился во владении семьи Дарклинов. Но вот осада велась на него совсем не из-за того, что лорд не платил налоги или драл цену с торговцев. Нет, Денис Дарклин — нынешний глава клана — поднял собственное небольшое восстание, провернув несколько очевидных комбинаций по науськиванию своей жены и захватил короля Эйриса II Таргариена в плен, и грозится убить того вот уже полгода, удерживая неизвестно живого ли еще монарха в темнице.

Десница же короля, Тайвин Ланнистер, видимо окончательно потерявший терпение за время стояния под стенами города, вот уже целую неделю планомерно готовился к штурму, не смотря на все увещевания о неминуемой смерти Эйриса, заявляя , что у Таргариенов в таком случае есть наследник получше.

До самой ночи Авут и его воспитанники бродили по лагерю осаждающих и собрались да разобрались в ситуации только когда в черном небе раскрылось слепое око луны.

Прасет боролся с тем чтобы выбрать сторону заговорщиков, подчинившись желанию пойти против всей армии и, возможно, целой страны, превратив ее реки с озерами в кровавые потоки да лужи. Но в то же время Авут осознавал, что слишком рано для такого. Слишком рано для его великой смерти в окружении врагов, будучи тем, кто навел такой шорох, который будут помнить еще много веков, ведь у него еще оставался сын. А смерть Авута означала оставить еще неокрепший, только зарождающийся клан Прасет без Патриарха на растерзание миру.

Не зря же Авут оставлял для себя эту тормозную подушку, заранее предугадав неуместный момент, когда желания особенной бойни начнут одолевать его? Ведь он так долго мечтал об этом и его уход должен стать чем-то особенным, а не походить на побег из родного мира, словно малое дите что сбежало из дома... Дите охранявшее клан на протяжении нескольких тысячелетий, в качестве ручного бедствия, пусть и считающегося сказкой о древних временах, но все еще способного погрести под землей целую страну со всей архитектурой с достижениями, и уничтожить пятую часть континента при плохом настроении и отсутствии того, кто сможет образумить.

Появившаяся мысль начать бойню прямо сейчас, посреди этой толпы вылетела из головы столь же легко и быстро, как и появилась. Как мимолетный ветерок...

Каркнул серый ворон, взмывший в небо с флагштока реющего над палаткой с изображением герба с плугом. Среди темноты потушенных факелов из тканевых "дверей" выскользнула фигура с серых, посредственных одеждах и без доспехов, что устремилась прямиком к порту Сумеречного Дола.

Авут расплылся в улыбке, как и проследившие линию взгляда командира воспитанники — по крайней мере им не придется сдерживать свое дикое нутро в ожидании штурма. Судьба предоставила им шанс развлечься раньше остальных.

Все в той же полутьме, группа из полусотни людей незаметно шмыгнула в редкий лесок и двинулась по его краю в след за одиноким диверсантом.

Глава 19.

Одинокая фигура проскользнула через весь лагерь, избегая даже собственных союзников, прячась в тенях и сгорбившись, гуськом проходясь за спинами часовых. Напоследок шмыгнув в подлесок, неизвестный лазутчик вышел из него под прикрытие больших камней, наряду с маленькими превращавшими берег в настоящую наспех сделанную мостовую с этакими "памятниками неизвестного автора и стиля".

Не останавливаясь, мужчина петляя двигался вперед, под конец застыв за одним из камней, согнувшись в три погибели терпеливо дождался, когда плывущие по ночному небу черные облака заволокут собой звезды и луну, а бродящие по стенам стражники начнут расход по башням. В тот же миг незримая тень промелькнула через оставшиеся между стенами и береговыми камнями расстояние, оказываясь вплотную к массивной каменной кладке.

Миг и вот уже тень оттолкнулась от нижних укреплений кладки, взлетела вверх и хватаясь за небольшой выступ закрытого железной решеткой и открываемый канатом щиток водостока. Тихо заскрежетала поднимаемая заслонка и чуть поднапрягшись, лазутчик одним могучим движением выбил прут из паза, проникая в зловонную каменную трубу и исчезая за стенами замка.

В этот же миг каменный берег заполнился куда менее скрытными силуэтами наемников, практически открыто подходящих к стенам с длинными самодельными лестницами из нескольких тонких стволов и веревками на плечах. Не останавливаясь, они с разбегу придвинулись к преграде и самые первые синхронным движением, подпрыгнули, упираясь ногами в камень и взлетая вверх, выталкиваемые упругим деревянным шестом. Прасет был одним из первых, кто после небольших усилий оказался между двумя зубцами стены, а потом и вовсе закрепил моток веревки и скинул его ожидавшим внизу воспитанникам.

Не теряя времени, наемники начали сбиваться в уже сплоченные группы по номерам, готовые к приказам. И они не заставили себя долго ждать.

-Гарлин, бери отряды с три по восемь и иди на левую сторону, проберитесь до основной стены, если нужно, то с боем, и будьте готовы открыть ворота штурмующим. Мы пойдем по правой стороне и устраним постовых вблизи от оповестительных колоколов. Прейрис, ты остаешься здесь с девятым отрядом и в случае возвращения нашего неизвестного союзника тем же путем — окажешь ему поддержку. Открыто никого не убивать без нужды, и не поднимать лишний шум пока не убедимся, что диверсант Десницы выполнил свою работу. Справитесь?

-Не сомневайтесь, господин. — горячо прошептал один из назначенных командиров, буквально вибрируя от нетерпения. — Один ваш сигнал — и эти стены превратятся в кровавые водопады.

-Оставьте запал еще и для улиц, парни. Сегодня мы повеселимся на славу. Убейте всех, кто будет врагом и пролейте как можно больше крови. А сейчас вперед, очистите эти стены!

И не прошло и трех минут, как Авут, подчиняясь собственному приказу влетел под крышу одной из башен, мгновенным ударом располовинивая голову охранника, только и успевшего раскрыть рот. Его не спасли ни шлем, ни подшлемник, ни собственный череп, как и его напарника не спас от мгновенного обезглавливания кольчужный капюшон. Прасет даже хихикнул подумав о том, что из этих воинов не самые лучшие сторожа — раз они потеряли головы при виде всего пары врагов. Снизу послышался вопросительный окрик и кто-то грузно затопал по каменным ступеням.

Перешагнув через кровоточащие трупы, капитан наемников лениво махнул только добравшимся воспитанникам на каменную лестницу, ведущую вглубь пузатой башни, сам направляясь дальше по стене.

Мальчишки радостно взвизгнули и выхватив мечи с кинжалами, нырнули в мерцающую полутьму зева прохода. Тут же оттуда донесся слабый вскрик и громкий шлепок, с последовавшим грохотом. Не отвлекаясь больше на этот участок, Авут махнул рукой и молча повел остальных наемников к другой башне, которая только и ждала, когда ее унылая, серая каменная кладка окрасится в прелестный красный цвет.

Замерший посреди стены, слишком засмотревшийся на корабли в будто замершем и окрасившемся в черный море стражник, был следующей жертвой, что лишилась жизни. Клинок вошел ему под ребра, а железный хват пальцев ухватил за челюсть и резким рывком, свернул шею до немелодичного хруста. Уже подходивший к месту сменщик, успел только вскрикнуть, прежде чем грузно упал на спину с пробитой метательным топориком грудью. Но этого было достаточно, чтобы уставшие воины под башенной крышей обратили внимание на слишком большое количество маячащих в темноте силуэтов.

Один из стражников с криком рванул в сторону оповестительного колокола, но не добежал и пары шагов, как его опередил тревожный трезвон из глубин погруженного в ночь города. На улочках загорались огни десятков жаровень и замелькали факела наспех собирающихся воинов и ополченцев, вывалившихся из домов и мелких улочек замкового городка. Крики десятков глоток сливались в один неразборчивый гул.

Понимая, что уже не нужно скрываться, Авут с громким выдохом метнул короткий серый клинок в один из силуэтов стражников и тут же выхватил оба своих черных меча, для удобства лишенные на время операции ножен и просто привязанных к нему тряпками. Матовые лезвия двумя провалами в пространстве мелькнули по воздуху и выскочивший под бледный свет стражнику с копьем тут же упал как подкошенный с рассеченной грудью. Его напарник громко закричал, призывая мелькавшие в проеме башенной лестницы тени и тут же упал сам, удерживая перерубленную, кровоточащую культю.

-Убить всех! — рявкнул Авут, легким ударом плашмя по заднице подгоняя воспитанников вперед. — Победа и кровь, парни!

Покуда в глубинах каменного мешка кипела битва, Прасет наблюдал за тем, как колонна солдат бежит по главной улице к замку, что кипел и двигался почти как самый настоящий муравейник. Десятки отрядов помельче то и дело мелькали по второстепенным улочкам и закоулкам, выламывая хлипкие загорождения и вваливаясь в брошенные или сгоревшие здания. Только вот никто из них не замечал, как по накатанным крышам медленно и аккуратно пробиралась сгорбленная фигура, тащившая на спине еще одного человека. Перескакивая и скрываясь, лазутчик добрался до одной из второстепенных стен и без проблем взбежала по каменной лестнице вверх, словно ветер проходясь через двух вставших на его пути стражников, в миг обнажив меч.

-Помогите ему, парни. — кивнул в сторону лазутчика Авут, спуская оставшихся парней дальше по дороге. Сам Прасет несколько раз взмахнул факелом, выписывая фигуру, условно обозначавшую начало неограниченных боевых действий. — Поторопитесь, чем скорее он сделает свою работу, тем быстрее мы приступим к своему любимому делу!

Едва ли нужно было подгонять наемников. Мальцы с волчьими рыками бросились в рассыпную, а Авут подошел к краю стен и посмотрев за край, глубоко вдохнул до боли в раздутых легких и выдохнул до потемнения в глазах. Мир округ, уже пропитавшийся запахом смерти и крови откликнулся на его дыхательную технику. Сила поползла по его телу, накатывающими волнами энергии расходясь от бьющегося словно запертая в клетку птица — дальше по мышцам и костям с сухожилиями, скапливаясь в ногах и тазу. Не теряя больше не секунды Авут просто шагнул со стены, устремляясь под действием притяжения вниз. На секунду нутро наемника потянуло вверх, словно кто-то подвязал к нему тоненькую леску, но уже через миг под ногами захрустело переломанное тело одного из пробегавших мимо стражников.

Остальные защитники города замерли в нерешительности и недоумении, смотря расширившимися от ужаса глазами на упавшего прямо со стены мужчину, спокойно пережившего этот полет. С ухмылкой Авут встряхнул руками. Две черные линии описали неровные зигзаги и трое людей рухнули на землю, вываливая собственные внутренности. Еще мгновение Прасету понадобилось на то, чтобы перехватить клинки чуть по другому и одним движением описав круг, перерезать глотки еще двух. Подшаг и новый доведенный удар раскалывает череп попытавшегося ткнуть наугад копьем стражника, возвратный удар же удар снизу-вверх . Со спины пришло ощущение смертоносного ветерка и Авут тут же согнулся, почти упав на землю и ударяя наотмашь уже из этого положения. Лишенный рук мужчина взвизгнул и упал на стоящих позади товарищей, тут же прочувствовавших на себе натиск Прасета, даже не пытавшегося в этот раз сдерживать рвущийся из тела избыток силы.

Черные клинки капитана наемников прорубали путь словно перед ним была трава, а не люди, облаченные в одежду и доспехи, прикрывшиеся щитами и выставившие копья. Для всесокрушающей мощи, облаченной в человеческое тело стихии — не было преград среди живых в этот миг.

Кровь и плоть падали на пыльную мостовую, а вдогонку им и тела. На секунду Авут обернулся назад, чтобы увидеть, как на стенах кипит кровопролитная битва, а к веревкам подбирается лазутчик Десницы, тащивший на спине тощего старика со всклокоченной бородой и наспех обвязанного плащом. Рана через все предплечье вернула Прасета в реальность, и он тут же вернулся к битве с оставшимися вокруг стражниками. Из-за угла прозвучал призывающий крик и на стенах домов с улочках заплясали тени приближающегося подкрепления.

Губы Авута расплылись в кровожадном оскале, покуда его глаза словно бешенные метались от человека к человеку, а руки мелькали в воздухе, превратившись в еле видимые нити, удерживающие черный ветер, словно но режущий всех вокруг, не выбирая цель и не останавливаясь даже перед щитом и каменной стеной. С ревом капитан наемников в один рывок вырвался вперед, словно клин вбиваясь в толпу вновь прибывших, забыв позади потерявших желание сражаться стражников.

Торопливый трезвон наполнял воздух, мешаясь с криками людей и щелчками да звоном орудий. Со стен полетели несколько факелов, перевернутые воспитанниками жаровни упали на крыши домов, поджигая соломенную подстилку, а в ночное небо взлетело четыре стрелы, как сигнал в преддверии открывающихся замковых ворот.

* * *

Авут проснулся с первыми лучами светила, даже с утра жарко ударившего своими длинными прозрачными пальцами сквозь широкие окна с шелковыми, прозрачными занавесками. Комната, что выделили капитану Рубиновых масок была все той же и почти не изменилась с последнего его визита, разве что обзавелась парой новых подушек и была чуть больше положенного завалена горками разного хлама, что достался Прасету как трофеи... Ну, намного больше чем положено — каждый угол держал возле себя пару бочек или сундуков полных всякого хлама, от разномастного оружие до брони с фигурками, одеждой с украшениями и элементами декора; от железного, до попросту деревянного и веревочного. Местами аккуратно примостились изукрашенные золотыми узорами или камнями сундучки, закрытые на замок и полные золота с серебром. Среди кучи разноцветных тряпок даже проглядывала золотая статуэтка, которую Авут не испытывая и пары грамм стыда украл из горящего святилища, посвященного какому-то местному божку, популярному на континенте этого мира. Где-то там же, среди кусков брони и разномастного оружия да дешевых украшений лежала и золотая подвеска, взятая с безголовой туши какого-то жирного старика в мантии, и цепью из кучи разных звеньев, перекинутой через пояс. Из мужчины оказался не лучший бегун, особенно когда вокруг все горит, вот и попал он под удар одного из разошедшихся наемников.

Дорнийская девица, словно преследующая Прасета, растянулась почти по всей кровати, умудряясь даже во сне выглядеть привлекательно и притягательно. Она еще дважды находила Прасета на территории Дорна, в первый раз встретив его и возвращавшихся с осады Сумеречного Дола наемников неподалеку от замка семейства Айронвудов, и во второй раз предугадав что конечным пунктом куска отряда Рубиновых масок станет Солнечное Копье и заплатив несколько серебрушек — добралась по воде быстрее чем вынужденные переходить через горы мужчины.

Набросив на плечи халат в дорнийском стиле, Авут распахнул дверь, чуть ли не сшибая ей слишком уж громко топавшего мимо слугу. Типичный дорниец, по внешности, замер всего на миг и тут же рассмотрев лицо капитана наемников — с профессиональным изяществом поклонился, спешно извиняясь.

-Приветствую, господин Авут Прасет. Принц Доран Мартелл желает видеть вас в своей созерцательной комнате, как можно скорее.

-По какому делу он не говорил?

-Нет, господин. — снова спешно поклонился слуга и развернувшись, засеменил прочь. — А теперь прошу простить, господин велел мне сделать еще пару вещей, что не терпят отлагательств.

-Ага, беги давай...

Со вздохом, Авут разогнал малую часть энергии по телу, чтобы сведенное после сна и бурной ночи тело пробудилось полностью. Через полминуты жар разросся по всему телу и Прасет лениво зевнув — двинулся вдаль по коридору. Сейчас размышления о том, что же хочет от него наниматель отошли для капитана наемников на второй план уступая место накатившей апатии, что ощущалась в естестве Авута после окончания осады Сумеречного Дола. Бой был... как не странно боем — наемники сместились ближе к барабану управляющему замковыми воротами и упивались тем, что враг идет со всех сторон, огромными волнами стали и плоти, что собираются перемолоть небольшую кучку диверсантов, переломавших механизм подъема и в издевательстве над защитниками города не поднимающих мощную железную решетку.

Но все кончилось, когда войско Десницы подвело по опущенному мосту таран и выломало им последний оплот замка. Не находясь под обстрелом лучников, почти полностью привлеченных к попыткам отбить барбакан — штурмующие лениво и без проблем прошлись по главной улице и расползаясь в стороны, превращая и без того не спокойный город в самый настоящий муравейник, в который вторглись воинственные соседи. Конец настал быстро — люди что пытались отбить стену у Рубиновых масок видя такое бросились обратно в город, оставив наемников без развлечений и тем осталось только пройти дальше и добраться до богатых кварталов, подвергнув их разорению, что творилось до момента полной капитуляции владельцев замка и их вассалов на волю победителя.

Но победитель, которым вышел король Эйрис — не проявлял благодушия и отыгрался на своих недавних пленителях Дарклинов. Все семейство восставшего лорда подверглось казни, как и жена хозяина города, которой досталась сначала целая пытка и сожжение в конце. Чуть позже массовая смерть пришла и на земли их вассалов, Холлардов.

Но обо всем этом Авут узнал постфактум, уже находясь на пути к Дорну, предпочтя скучной зачистке и без того полумертвых бунтовщиков забрать трофеи и награду от Десницы за проделанную работу, да вернуться в пустынную землю Семи Королевств.

А тем временем впереди показались двери, что вели на светлую веранду, где предпочитал принимать гостей Принц Доран. Охрана узнала Авута и слитным движением распахнула тяжелые двери.

Доран Мартелл восседал на мягком ложе в компании своего брата Оберина и вечного спутника и телохранителя Арео Хотаха — могучий воин все так же замер за спиной у принца, сложив руки на груди и внимательно наблюдая за вошедшим наемником, словно тот в любой момент мог вырвать свою руку и забить ей обоих Мартеллов. Его же хозяин с приветливой улыбкой махнул Прасету, призывая его присесть за стол напротив.

-Приветствую. — коротко кивнул Авут, тут же наливая себе вина.

-Здравствуй, Авут Прасет. — добродушно протянул Доран. — Как твое маленькое путешествие? Я слышал ты побывал в зеленых землях и поучаствовал с парой подчиненных в забавной и интересной истории?

-Да, хотя интересность ее слегка преувеличена. Но в целом я доволен результатом, он помог мне поразмыслить над будущим и настоящим. Помог поумерить пыл.

-Что же... — протянул Оберин, чуть стукая краем своего кубка о кубок наемника. — Не совсем понимаю о чем вы, друг мой, но я рад за вас. А какие же планы пришли в вашу голову после событий в Королевских землях?

-Думаю осесть где-то. Прикуплю себе кусочек земли или пойду на службу к какому лорду. Обрюхачу его дочку, заберу наследство себе и обустроюсь там со своими парнями, да привезу их родню.

-О! — слегка довольно ухмыльнулся Доран. — Так все же вы решили остаться в Дорне?

-Именно. — протянул Авут, в один глоток опустошая кубок. — Ну или если не выйдет то в Западных или Северных землях.

-Но почему же? — усмехнулся Оберин. — Здесь паршивая земля, странные нравы и солнце палит, так еще и постоянные стычки для непривычных к ним людям, так еще и постоянные стычки на границах! Не каждый выдержит...

-У меня странные вкусы. — ухмыльнулся в ответ Авут.

-Вот как... — вернулся в разговор Доран. — А сколько у вас воинов и просто подчиненных?

-Четыре с половиной сотни, или даже пять сотен бойцов и членов их семей, в добавок пара галер, один когг и каракка.

-Немало. Для такой большой группы нужно много места, и ведь она будет разрастаться, к тому же учитывая ваши странные кусы... Решено. — Доран вскочил, поднимаяв пальцах небольшой колокольчик, тут же издавший мелодичный звон. Всего миг понадобился на то, чтобы неприметная дверь в боковой стене распахнулась и из нее появился лысый, полный евнух с пергаментом и переносной чернильницей. — Сим приказом я объявляю, что дарую рыцарю Авуту Прасету титул лорда и замок у реки Серноводной, что носит имя Адовы Врата и всех прилегающих к нему территорий в два дня пути, с последующим наследованием по всем законам Дорна.

-Как удачно... получилось. — с улыбкой протянул Авут, внутренне ухмыляясь тому как все получилось и правда... удачно.

Глава 20.

Отплытие Авута состоялось через четыре дня после объявления его лордом замка Адовы Врата и небольшого пира, на который Принц и его брат собрали всех тех, кто был на тот момент недалеко от Солнечного Копья, или просто гостил в нем. К тому же как-то уже через чур быстро прибыли Айронвуды и еще двое лордов, чьи замки находились довольно удаленно. Нелепая отговорка Оберина о том, что этот визит был давно запланирован ради обсуждения важного дела и совпадение двух событий — просто случайность, еще больше убедила Прасета в его правоте на счет желания дорнийского правительства захомутать в подчинение результативного воина с уже готовой репутацией и небольшой армией, которую некоторые даже ставили в один ряд с безупречными, хоть и с оговоркой в три-два наемника к одному кастрированному рабу.

Весь пир состоял из эфемерных игр мускулами, перебрасываний колкостями да намеками, к которым Авут совершенно не привык даже в те времена, когда стал главой племени. Да и честно говоря он даже не пытался, тогда все было проще и решалось прибитием одного-двух послов из делегации и штукой угроз или бочек вина уже вождю соседнего поселения, а потом, когда мир начал меняться, более подходящие на роль дипломатов потомки взялись за переговоры и договоры. Сейчас же приходилось с постной рожей обычного наемника говорить с лордами и изредка отвечать на завуалированные или иногда открытые сомнения, пока Мартеллы во всю бравировали перед Айронвудами и прочими родами, показывая, что их ожерелье обзавелось одним очень интересным камешком.

Финалом всего послужила дуэль. Но не между Авутом и кем-то еще (на что Патриарх вполне открыто надеялся), а между Милтосом Ипато и каким-то мелким рыцарем, чьи владения удивительно удачно расположились на самой границе выданной Прасету земли. Как не банально, но все началось с женщины.

Не самый сдержанный в отношении прекрасного пола браавосиец, пусть и внявший голосу разума на счет перегибов, в течении всего пира проявлял доброжелательность и интерес к особам, начиная от дочерей некоторых лордов и продолжая обычными служанками и танцовщицами. И так уж получилось, что она высокородная леди, видимо откуда-то с более северных регионов, кокетливо ответила и завязала разговор на вполне безобидные темы. Но вот стоило появиться ее мужу, как дело резко приобрело оборот нелепой трагедии — оскорбленный супруг во всеуслышанье объявил, что подчиненный Авута покусился на честь его жены, не особо понимавшей что такого случилось. Может он хотел так избавиться от надоевшей жены, может хотел пробиться поближе к одному из лордов, не одобрявших резкий рост наемника, пусть результативно и рыцаря, до целого лорда. Никто этого не узнает, ибо молодой рыцарь позволил себе задеть ту струну души легкомысленного донжуана, что особо тонко и протяжно воет в каждом из отряда Рубиновых масок. Он оскорбил Авута Прасета. Не сильно, но достаточно для того чтобы вызвать недовольство, а уж в одном из воспитанников и вовсе ярость. Заметивший сборище и подоспевший от стола с закусками только к концу разговора новоиспеченный лорд не успел даже обрадоваться, что есть возможность отстоять свою честь, как рыцарь упал с разбитой скулой, а молодой браавосиец с презрением и яростью вызывал наглеца на дуэль.

Все закончилось быстро. Словно того и ожидавший (а Авут не удивился бы если вскрылось что и приложивший руку) Доран объявил, что есть возможность провести поединок прямо во дворе среди прекрасных экзотических цветов, что по слухам обожают кровь. Дуэлянты вышли друг к другу, выпивший старичок-септон, поддерживаемый весьма симпатичной септой, ответившей на улыбку Прасета, — прочитал молитву Семерым Богам и в тот же миг Оберин Мартелл лично дал старт. Первый удар тонкого клинка браавосийца скользнул по подставленному щиту, второй ветром пронесся по латам, как и третий с четвертым, а вот уже пятый начал вести черту к логическому концу. Молодой рыцарь ударил в момент, когда Милтос был на провалившемся подшаге. Меч сверкнул горизонтальным росчерком, но лишь рассек воздух. В тот же миг тонкая игла кончика меча ворвалась под латную рукавицу и прошила ее насквозь. Рыцарь вскрикнул и отпрянул, но Милтос уже был рядом. Юноша безразлично и легко оттолкнул руку со щитом и подбил ногу противника, в тот же миг еще и для верности толкая плечом. На землю упало уже мертвое тело, лишь слегка вздрогнувшее на короткий миг. Еще в полете тонкий клинок с точностью достойной сокола пикирующего на мелкую мышь вошел в горизонтальный глазной проем шлема и воткнулся в переносицу, проходя чуть дальше и слегка проворачиваясь в нанесенной ране.

После этого как таковой пир, омраченный смертью, не мог продолжаться и все гости медленно разбредались по выделенным им комнатам во дворце, или уходили в свои резиденции в городе. Многие говорили о случившемся, но все кому надо — понимали что к чему. Молодой рыцарь был довольно известен, дважды заняв престижное первое место в турнирах и три раза второе, уступив лишь более опытным и лучше экипированным. А тут его всего за пару ударов отправил к богам полуголый бывший наемник с тонким мечом. И как было сказано — каждый кому надо понимал, что не только один из офицеров бывшего отряда Рубиновых Масок может оказаться столь умелым, но и все остальные тоже, а значит Мартеллы обзавелись удобным союзником, который если удастся породниться с обитающими в Пекле Уллирами, возьмет на себя обширную территорию от Летнего моря вдоль всей Серноводной, до Дорнийской пустыни, отделявшей земли Гранд-лорда и его ближайших вассалов от возможных вторжений с запада, севера, юга. Не говоря уж о том, что молодой и полностью лояльный дом посреди Дорна — довольно удобный стратегический ресурс, который можно направить в любой конец региона.

В любом случае праздник закончился, лорды и торговцы разъезжались, а Авут, насладившись поддавшейся на соблазнение септой — собрал разбросанных по Солнечному копью солдат и отдав последние приказы — погрузился на Морского Буйвола и отплыл за оставшимися на другом континенте. Уже в пути ворон принес ему весть о том, что дорнийская девица, что преследовала его долгое время и набивалась в любовницы — беременна и наотрез отказывается пить лунный чай, заявляя, что это только ее и Авута дело, и только после его слов она избавится от плода.

Прасет же думал не долго. Пусть он и не помнил даже имени этой девушки, но иметь возможность обзавестись потомством на Вестероссе от местной женщины — казалось вполне логичным, к тому же ему нужно было расширять клан в этом мире, а любовница из сереброволосых валириек оказалась чересчур слабой и больше понести не была способна. К тому же его старшему сыну сейчас должно было исполниться два с лишним года, а иметь под собой младших о которых нужно заботится — приучает к ответственности и самостоятельности. В этом был убежден Авут, в этом его убеждали собственные предки, и в этом он убеждал потомков в старом мире, и будет убеждать детей в этом. Род должен быть силен и действовать на благо родни, таков закон мира, в котором самому не выжить, если ты не один из сильнейших.

* * *

Волны били о борта и нос каракки, вспениваясь и разлетаясь блестящими брызгами по округе, опадая обратно в водную гладь и на деревянный помост пирса, оставаясь там мелкими лужицами. Бухта Браавоса принимала в себя "Морского Буйвола" вместе с еще десятком других кораблей и выпускала из себя ровно столько же. Доки полнились суетой торговцев и моряков.

И вот наконец тихо проскрипели доски пирса, на которые спрыгнули бывшие наемники, под командные окрики капитана-иббенийца принявшиеся наматывать стояночные канаты на специально подготовленные для этого деревянные сваи-кнехты с железными кольцами. Почти полторы недели пути без попутного ветра, чуть ли не при полном штиле и без единого столкновения — были просто Пеклом для команды корабля, но прибытие в нужное место, где их ожидают собраться и женщины — грело их стальные сердца. Особо был доволен Авут, он почти и не видел своего новорожденного сына. Даже имя, которое он дал своему первому ребенку в этом мире — Атхит, что значит Солнце, — казалось ему теперь глупым и выбранным слишком поспешно и на эмоциях. Символ нового восхода клана Прасет. И чем ближе Авут Прасет подходил к особняку, тем больше становились его тревоги, несвойственные человеку прожившему столько сколько он и уже давно отвыкшему от сильных переживаний. А это значило лишь то, что что-то произошло.

Уставившееся прямо на Авута расширяющимися глазами, угрюмое, испуганное лицо седоволосого Драйкасеса, смотрителя дома, распахнувшего двери перед гостями, лишь укрепило догадки Патриарха и он, не слушая никого, ворвался внутрь. Коридоры проносились мимо, сереброволосые и пурпуноглазые силуэты смазывались, все превращалось в одну большую картину, что размыла вода. Прасет чувствовал где собралось самое большое беспокойство, словно большой черный, маслянистый шар негативных эмоций накрыл собой одну из комнат, давя на сверхъестественные чувства.

На кровати, утопая в мягкой перине и обставленный десятками подушек лежал худенький мальчик лет пяти. Но это только на вид, Авут прекрасно чувствовал родство с мальчонкой и понимал, что тому не больше трех. Неестественно побледневшее оливковое лицо было туго перевязано пахнущей травами повязкой на всю нижнюю половину. Впалые серо-голубые глаза лихорадочно поблескивали в сторону вошедшего мужчины. Прасет даже не сразу понял, как оказался возле кровати на коленях, аккуратно поглаживая голову больного. Завернутые, так же как и лицо, в душистые повязки худые руки дернулись, но вызвали у больного лишь сдавленный, болезненный стон.

-Что произошло? — хрипло выдавил новоявленный лорд, почувствовав, как кто-то застыл в дверях.

Угрюмо опустивший глаза в пол управитель особняка со скорбным тоном заговорил:

-Это полностью моя вина, господин. Я приставил некомпетентных женщин к вашему сыну в качестве нянек. Я...

-Я спросил, что случилось, а не кто виноват.

-Молодой господин Атхит очень быстро рос и как вы видите уже в своем возрасте он похож на мальчишек куда старше. Долгое время он участвовал в играх и драках с другими детьми, но очень скоро это уже не помогало справиться с плещущейся через край энергией, и он вышел на улицу, сначала связавшись с обычными сорванцами, а потом с оборвышами и ворюгами. Он постоянно возвращался с прогулок с парой синяков, но никогда ничего серьезного. А потом молодой господин узнал про то что по ночам городские улочки забивают брави с кандидатами в банды и захотел посмотреть на них. Ни с кем серьезным юный господин не встречался, так как я отправлял за ним пару надежных охранников, отваживавших особо серьезных душегубов, но очень скоро даже они не смогли углядеть и Атхит вышел к Лунному пруду, где ввязался в пару стычек с кандидатами в шайки.

-Это сделал кто-то из этих ублюдков?

-Нет, господин, просто...

-Тогда какого черта ты тянешь эту лямку?! — хрипло рыкнул Авут. — Я спросил, что случилось!

-Я, я просто подумал, что вам захочется узнать, как жил и чем интересовался ваш сын, господин. Захочется отвлечься. — быстро затараторил старик, заламывая руки. Но увидев взгляд недовольного Прасета, спешно продолжил. — Около месяца назад молодой господин Атхит играл с остальными детьми во дворе и в какой-то момент налетел на жаровню и опрокинул ее. Окрик одной из нянек и реакция мальчика помогли ему и он, выставив руки, смог остановить падение, но раскаленное железо оказалось не по зубам даже крепкому телу молодого господина и угли перекинулись через край прямо на него. От жара пострадала вся нижняя часть лица и часть горла. Местные лекари сделали все что смогли и сказали, как ухаживать, один каждые два дня заходит проверить состояние. Мы уже даже не надеялись, что молодой Атхит выживет. Он же стал для всех в поместье как родной, такой непоседливый родственник, чей отец оставил его на попечение. Но он очнулся за пару дней до вашего прибытия. Правда... Сможет ли он говорить после травмы. Даже лекари не знают, что может ему помочь избавиться от боли и облегчить жизнь с увечьями.

Авут рассеянно кивнул и махнул рукой, прогоняя старого слугу. Все было как он и ожидал — в ране еще чувствовалась энергия огня, сильно ослабленная и почти выбитая лекарственными травами и холодными компрессами. Обычное дело для ожога и избавиться от этого не составит труда. Но то что рана на теле его сына — случайность, Прасет сомневался. Нет, конечно ля всех это произошло случай, что необычного-то, мальчишки играли, бегали, бесились и в один момент за всем этим не уследили за ногами и один из них покалечился. Случайность же. Но в веренице ощущений, пронизывающих пальцы и в мельтешащих перед глазами энергиях Авут чувствовал чуждую человеку и даже его потомку силу. Силу почти развеявшеюся, но все же словно кокон оплетавшую тело мальчика. Почти божественную Силу этого мира, устроившую несчастный случай с жаровней и игравшим ребенком.

Это был более чем непрозрачный намек для Авута, что он нежелательный винтик в механизме. Что он рушит кем-то установленный план. Слабая, еле ощутимая и скорее инстинктивная воля мира защищала свою целостность, не особо желая принимать инородный объект.

Авут зло усмехнулся. Ну конечно, не могло все пройти столь легко и приятно для человека — нарушившего покой самобытного мира, чей создатель велел ему защищаться. Еще будучи Патриархом Авут видел книги некоторых теоретиков и ученых о том, что за новые возможности нужно заплатить. И пусть это относилась к демоническим и некоторым другим неортодоксальным практиками, этот же принцип можно отнести и к жизни в других мирах. Для многих такой платой становится смерть и перерождение или огромные усилия и затраты при перемещении, для кого-то это сложности в начале пути в виде проклятия, раны, социального положения и прочего, а для кого-то и вовсе испытания, что выпадут на его долю, и долю родных через несколько лет счастливой жизни. Для некоторых платой может стать и вовсе целая комбинация.

Прасет же сам пришел в новый мир, раскрыв воронку пусть и ценой некоторых усилий, да утратив накопленную силу, но вернуть ее ему — не проблема, достаточно лишь желания и пары стычек с которых он соберет остаточную энергию. Вроде бы сложный старт с помолодевших телом и в виде мелкого оборванца в месте где процветает работорговля Авут воспринял как легкую, приятную прогулку, быстро решив свои проблемы и выбивших в верха общества. Все ситуации, которые заставили бы понервничать обычного человека Патриарх проходил играючи, с высоты своего опыта воспринимая кровавые баталии с нулевым шансом выжить, как что-то веселое, будоражащие кровь, давно забытые ощущения. Душа же Прасета и вовсе оставалась душой тысячелетнего могущественного существа, приблизившегося к некоторым богам, а потому любые проклятия и насылаемые псевдо-волей мира проблемы просто обтекали или сгорали в оболочке души. И тогда остался единственный возможный вариант "стребовать плату" — через родных. А роднее сына в этом мире у Прасета никого не было и вот он результат.

Улыбка Прасета медленно перетекала в оскал. Что же, если все идет по такому сценарию, то не остается ничего как написать свой, предварительно порвав старый и показав что шутить с таким не стоит.

Прасет аккуратно взял раненного мальчика за пострадавшие руки и закрыл глаз. Энергия потекла из Авута прямо в его сына. Атхит тихо всхлипнул, чувствуя то что никогда раньше не чувствовал и мог никогда не почувствовать. Все мальчишечье тело заворочалось, задрожало как от холода, покрылось испариной, из-под повязок покрывавших рот вырвалось бледное облачно пара. До того мутные глаза прояснились и расширились, из трепещущейся словно у птицы груди вырвался сиплый, почти свистящий звук и мальчишка задрожал. Под потускневшей загорелой кожей словно еще больше посинели вздувшиеся, пульсирующие вены. Сквозь поры Атхита начали проступать бисерины сначала темно-красной, а потом и вовсе черной, смолянистой жижи. Быстро сохнущей и обращающейся в черную, дурно пахнущую корку на коже, медленно трескавшеюся и опадающую на простыни сухими хлопьями. Сердце маленького Прасета билось словно молот по наковальне, громко оглашая комнату неравномерными, глухими ударами. Из бешено вращающихся глаз Атхита брызнули слезы, до того еле двигающиеся руки с хрустом сжались в кулаки, сминая и разрывая одеяло, а сиплые выкрики из пострадавшего горла превратились в самый настоящий звериный рык. Тело мальчика под влиянием духовной силы Авута избавлялось от нечистот и медленно переходило на другой уровень существования, наполняя духовное ядро энергией, пронизывавшей и укреплявшей каждую клеточку как физического, так и энергетически-духовного тела.

На тот уровень, на котором мир уже не сможет пробиться сквозь бушующую в духовных линиях силу.

Глава 21.

Лечение Атхита было завершено только через два дня. Его тело было напитано энергией по самые уши и очень быстро формировало внутри себя единое ядро, или можно сказать, резервуар для получаемой силы. Корни рода, переданные от Патриарха — помогали в становлении силы внутри ребенка. Несколько раз в день энергия переходила от Авута до Атхита, теряя часть по пути из-за неподготовленности мальчика, или растворялась в организме без следа, но некоторая часть все же оседала во внутренних каналах и находила свой путь до ядра.

Очень скоро эта сила станет чем-то большим, могучим. Наполняющим, пульсирующим и развивающимся. Сила станет тем, что сломает все вокруг, превратив слабую волю мира в жалкие клочья — ведь в конце концов он дитя рожденное в этом мире и свое испытание, даже не предназначенное для него он выдержал. Будущее Атхита туманно, но как хороший отец Авут научит его всему и даст силу, как и всем своим детям.

Очень скоро все это сбудется. А пока "Морской Буйвол" рассекал волны, словно клинок, легко и изящно двигаясь вдоль поросшего оливой и тонкой, длинной травой берега. Позади, куда более неуклюже покачивалась на волнах старая, длинная ладья, больше похожая на узкую галеру, на которой расположились те, кому не хватило места на каракке и большая часть груза, что они забрали с собой из особняка в Браавосе.

Волны бились о борта кораблей и о скалистые обрывы и песчаные, плавно заходящие в соленую воду барханы берегов Дорна. Вскоре воды изменили свое течение и "Морской Буйвол" под командованием иббенийца завернул в русло реки — уходящей, словно кривой, извилистый кинжал в глубь песков. Очень скоро чистая, бушующая вода изменилась, превратившись в спокойную, текущую против движения кораблей желтоватую, словно янтарную, но сведенную до толщины ногтя, а от того бледную цветом, воду.

Это и была Серноводная. Река пахла свежестью, но свежестью обжигающей, непривычной, ненормальной для воды к которой привык человек и резкой, а потому неприятной, как бывает неприятна кровавая бойня для человека впервые оказавшегося посреди безумного рубилова, в котором жажда жизни и смерти смешались в единое целое, воплотив кровавое болото. Но все это было лирикой, и было важно лишь для других людей. Аут не воспринимал Серноводную как что-то чуждое — ведь он и сам был чужд для мира, а вода в которой просто содержалось большое количество серы была пусть и необычным явлением, но не таким уж чуждым миру. В конце-то концов, что отличает страх нереальности перед пахнущей серой, мутно-желтой водой на юге и восхищение перед величием огромной ледяной стеной далеко на севере, что стоит уже сотни лет?

Вскоре впереди показалось искривление русла, похожее на неровно обломанное кольцо, и корабли начали сбавлять ход, гребцы поднимали весла и по палубе забегали люди с канатами. Даже с воды Авут видел, что ему предстоит много работы и еще больше чем труда потребуется золота.

Замок Адовы Врата расположился на скале чуть в стороне от внутренней стороны "С"-образного поворота Серноводной, опустив в воду небольшую пристань с каменными колоннами, утопающими в иле и уродливыми, бледными водорослями, образуя небольшую бухточку, словно намекая на то, что торговым городом этому месту не стать. Уже от берега к вершине, поросшей пожухлой травой и засыпанной ломанным камнем, скалы тянулась мощеная камнем дорожка, по которой могла проехать телега и пройти один человек, и оканчивалась она возле массивных ворот, зажатых между двух округлых башен, от которых расходились десятиметровые зубчатые стены. От самой правой части в сторону высившегося над всей скалой небольшого плато с зеленым лугом выходила еще одна, уже узкая стена, оканчивавшаяся торчащей из середины природной колонны, идеально сохранившейся куполообразной беседкой из мрамора.

За первым кольцом стен выглядывало, выглядящее уже куда более внушительное второе. Высотой в пятнадцать метров, а местами и выше, из-за того, что сливалась с почти пятью круглыми башнями и четверкой пузатых, квадратных, ступенчато уходящих вверх по каменному основанию, с выступающими словно клыки на черепе балкончиками для стрелков, вторая и основная линия обороны создавала слегка пугающее первое впечатление. Некогда белый, а теперь пожелтевший кирпич весь обветрился и покрылся рыжим мхом, в то время как на зубцах, сложенных из него стен бурели въевшиеся в камень объемные кровавые разводы, словно напоминавшие о давнейшней кровавой истории, случившейся здесь. Вершины некоторых башен были неровно порушены, в паре стен внешнего кольца виднелись дыры и проросшие тощие, уродливые деревья с болезненно-бледными листьями и корой. Одна из башен, самая приземистая, практически скрывшаяся за стенами и вовсе представляла из себя давно заброшенный сад, давно разросшийся за отведенные ему границы. Черные бойницы и окна по всему замку смотрели на дорогу, ведущую к воротам, и провожали весь путь на реке, пока вода не уносила корабли путников дальше, за другую скалу, пряча ее от кровожадного взора Адовых Врат и их обитателей.

Под стенами уже появились несколько десятков наскоро сделанных лачуг, и поставлено несколько палаток. В стороне были организованы кучки для битого камня и отдельное место под бревна. По стенам ходили люди, перетаскивающие балки и поднимающие разный груз с помощью корзин и веревок, или просто таща на спине. Восстановление уже началось и под кропотливым наблюдением офицеров из бывших "Рубиновых масок" и не собиралось останавливаться — нанятые инженеры и прочие работники были вынуждены работать в три пота. Особенно последние, так как чтобы получить что-то помимо еды и десятка медяков за день им нужно было прилагать даже больше усилий, чем работающие за идею и за новый дом бывшие наемники.

Каракка причалила, и команда бросила канаты выбежавшим из двух обмазанных глиной домиков возле причала обросшим, загорелым парням. Галере нужно было куда больше времени, чтобы разместиться и занять большую часть оставшегося в доках места. Мостки и абордажные доски опустились на каменный помост и народ повалил на землю, радостно махая и перекрикиваясь с загомонившими на скале оставшимися в Вестеросе парнями.

Через три дня, удовлетворенный состоянием сына и тем как протекают работы, Авут отправился на осмотр окрестностей в компании заделавшегося сокольничим и псарем одновременно Томмена Когтя, молодого евнуха Морох Нараля. Ведущего опись и зарисовки всего что только возможно, а так же решившего развеяться Милтосом. Братья близнецы, иббениец и отрядный кузнец остались в замке, обживая его внутреннее кольцо под семью лорда и себя, конечно же.

В целом земли удовлетворяли Авута, не особо разбиравшегося во всем этом, но прекрасно оценившего сколько вокруг пастбищ для дотракийских коней, и сколько вокруг места для свободолюбивых всадников, обожающих находиться в движении. Конечно кочевники все еще подчинялись Прасету, но их корни глубоко засели в них и постоянная смена места была лучшим способом занять всадников в отсутствие войны. Позже конечно можно будет продавать их кривые мечи на службу постоянно грызущихся лордов, или если Аут сам заскучает — иногда возвращаться к работе наемников в Эссосе.

Поля, луга, холмы, степи, как заросшие травой по колено, так и практически лысые, а так же, песчаные барханы и зеленые островки неприхотливых буков с кривыми пихтами и соснами, резко уменьшавшимися до колючих кустарников и приземистых виноградных лоз, покрывавших порой скалы и опушки редких лесов. А так же пальмы и дикорастущие лимоны с апельсинами, и кучкующийся сахарный тростник. Жизнь собиралась возле небольших ручейков и мелких грунтовых рек, настолько мелких, что даже не отмеченных на картах и известных в основном только живущим в Дорне торговцам и пустынным бродягам.

В целом жизнь была и на берегах Серноводной, но была она странной. Чахлые, белые и словно окаменевшие стволами приземистые деревья с желто-изумрудными листьями, свернувшимися чуть ли не в трубочку, кусты со странными рыже-желтыми ягодами, чей стебель покрыли крючковатые шипы. Иногда пощипать траву к дурно пахнущей воде подходили похожие на косуль животные с дикими ослами и по степи проносились небольшие табуны дорнийских скакунов. В кустах и высокой траве шебуршали и мелькали мелкие грызуны, постоянно таскавшие в маленьких пастях коренья и где-то добытые грибы. Вся эта живность часто становилось добычей в охоте, а потом и едой, украшениями из шкур с костями и конечно одеждой. Особенно досталось вытянутым, бурым кротам, плотно населявшим территории вокруг замка. Их лоснящиеся шкурки и прочая разная мишура, как например кубки из украшенных резьбой рогов с обернутыми вокруг золотыми и серебряными кольцами, стали первым товаром, что повезли на продажу в Старомест, а потом если что и останется, то в Ланниспорт Муг Горр и проныра Милтос, говорившие на местном языке с характерным каждому акцентом, а потому спокойно притворявшиеся торговцами с другого континента. И если людям в Западных землях наплевать на происхождение, то вот жителям "зеленых холмов" не нужно знать, что продавцы живут в Дорне — заклятом враге Простора. Так же, как и не стоит соваться кичащихся происхождением из земель Тиреллов людям в города под властью Мартеллов.

Строительство же тем временем продолжалось. Несколько башен и главная аллея со двором во внутреннем кольце уже походили на то какими они задумывались, а не выглядели как обломанные зубы и заброшенные руины. Самую сильно поврежденную из башен было решено уменьшить, опустив до уровня стен и избавиться от части внутренних перегородок, превращая ее первый этаж в псарню, а второй отдавая под караулку с закрепленным там отрядом. Благодаря освободившемуся камню самая высокая башня из пяти была восстановлена и теперь ее тень хищно высилась половину дня над отреставрированными главными воротами и дорогой в замок.

Со стенами первого, наружного, кольца все было на порядок сложнее — камень в них покрошился куда сильнее, дыр было на порядок больше, а местами и вовсе просел грунт. При внимательном осмотре куска по южной стороне и вовсе выяснилось, что под нее вел незавершенный подкоп, тем не менее сильно покосивший укрепление. Обе улочки, что вели к вершине скалы, а значит и в главную часть замка, пришлось очищать от завалов. Под камнями обнаружились уже практически превратившиеся в труху скелеты. Все указывало на то, что во время осады Адовых Врат неизвестный враг прорвал первое кольцо и вошел внутрь замка, но защитники завалили проходы наверх и продолжили оборону. Это им не помогло — возможно кончились запасы, возможно и заваленные проходы враг смог преодолеть — исход один, поражение и благородный дом владевший этой землей пал.

Самая широкая квадратная башня оказалась не совсем башней, а скорее донжоном, чей второй этаж превращался в несколько просторных комнат и оканчивался похожей на восьмиугольную звезду крышей. Лестницами в этом месте служили две круглые башни, вплотную примыкавшие по бокам. Главный зал на первом этаже подвергся переработке и очень скоро превратился в настоящий тронный зал какого-то дикарского племени — куполообразный потолок вновь украшала мозаика, по стенам, сложенным из блоков в половину человеческого роста, висели десятки трофеев, напоминавших о славной компании в Эссосе и службе наемниками уже Мартеллам. По всему полированному полу были расстелены длинные ковры, среди которых выделялся самый широкий и длинный посередине, ведущий к обеденному месту на возвышенности, по сторонам от которого, создавая коридор, стояли дубовые столы с длинными скамьями. На дальней стене, прямо над обеденным столом лорда повис выполненный на заказ гобелен с изображением герба дома Прасет — сжатая в кулак окровавленной латная рукавица на золотистом поле. За плотной тканью скрывался тайный проход в один из подвалов, через которые можно было выбраться уже к подвалу кузнецы, или к куда более витиеватым тоннелям, которым требовались ремонт и полная чистка.

Жилые комнаты так же подверглись реставрации и очень скоро каждый из офицеров получил знатный кусок внутреннего замка себе в проживание, как и те, кто был выбран в слуги и поселился в общих комнатах. Замковая кухня первой задымила в безоблачное дорнийское небо сизой дымкой из трубы печи, а уже за ней вместе со снопом искр в воздух взвилась черная копоть из кузни.

Самым целым куском замка оказалась та самая небольшая башенка на соседней скале, к которой вел каменный мост. Мрамор прекрасно сохранился, оставшись по истечении лет все таким же красивым и искусно отделанным, пусть и побитым временем, и ветрами. Состоящая из десяти колонн и куполообразной крыши башенка высилась на добрые пять метров, охраняя проход по каменной лестнице в мрачный зев черных пещер. Оказавшиеся в итоге склепом катакомбы хранили в себе уже сломленные без ухода статуи — потерявшие черты лица и лишившиеся многих деталей, они были свидетелями многих давних событий, храня историю каждого из представителей благородного дома. И все они были безжалостно разрушены, самые сохранившиеся урны с прахом вытряхнуты и омыты, а место расчищено и вновь освещено мрачно мерцающими факелами. Авут не собирался терпеть восхвалявшие чужие дела останки и памятники на своей земле. Нет, куда больше ему нравилось ощущать себя полноправным хозяином, как физически, так и энергетически. Чтобы полностью заклеймить это место за домом Прасет, Патриарх выпустил просто колоссальную волну духовной силы, очищая фон от всякого "мусора", что мог тут скопиться или остаться. На время склеп был оставлен в темноте и ожиданиях, когда в нем будут установлены статуи новых хозяев.

Но стоило только более-менее наладить проблему с жильем, как пришла новая беда — остро встала проблема грозящей нехватки продовольствия, которую нельзя было решить охотой на местную живность, а золото — конечно. Потому было решено заняться посевом неприхотливых злаков.

Люди вскопали землю вдоль небольших ручьев, что впадали в Серноводную, разделили все на участки и засеяли всем что было под рукой. Но через несколько месяцев почти ничего так и не взошло, наступила сухая пора и часть ручьев высохла, а ветер разметал некоторые недостаточно глубоко просеянные участки. Те же жалкие росточки что все же взошли были крайне слабыми и пожухлыми, но это все же был успех и забота о них не прекращалась ни на день. Но тут встала новая проблема — на неполные шесть сотен человек в Адовых Вратах приходилось всего десяток человек, которые хоть что-то смыслили в фермерстве.

Кочевники, воины, бывшие гладиаторы, боевые и не очень рабы, взявшие оружие, кровожадные наемники, жадные до схваток дуэлянты, дорнийские копейщики, мастера-лучники, лучшие в деле убийства и преследования с окружением. Все они были здесь, но лишь некоторые валирийцы понимали, что нужно делать с мотыгой, землей, семенами и кадкой с водой. Да и то, даже сереброволосые быстро терялись, когда речь заходила о глиняной или сухой почве Дорна, привыкнув к плодородной вулканической земле на своих родны островах.

И первым делом эта проблема ударила по голове Авут, совершенно не понимающего какого демона происходит. В простое время его молодости природа давала достаточно для пропитания одного племени, а если кто-то хотел впрок или просто нужно было больше — достаточно было взборонить землю первым попавшимся тяжелым суком и засеять, после чего нужно лишь поливать. В то дикое время Прасету достаточно было выйти на охоту за какой-нибудь здоровой тварью и обеспечить клан мясом на месяц с гаком, или отобрать запасы у соседей, а сельхоз работы можно было спихнуть и на более опытных в таком деле людей. Сейчас же пришлось искать решение проблемы самостоятельно, и уже после сваливать реализацию возникшей идеи на плечи подчиненных.

Первым делом караван, взявший с собой добрую сотню золотых драконов, отправился в Солнечное копье, с наказом по пути зайти в каждый замок и просто поселение, дабы раздобыть семян и муки, и конечно нанять фермеров, что понимают, как нужно работать в засушливых условиях Дорна.

После, уже заскучавшие без дела дотракийцы были разделены на несколько групп, к которым были приставлены несколько толковых наемников, получивших на руки по кошелю с содержанием в десять драконов. Эти отряды разделились и отправились во все стороны региона, дабы как и караван найти еды, засушив как можно больше мяса, а так же чтобы найти людей для возрождающихся земель. Слесари, молодые кузнецы, охотники, караванщики без дома, фермеры, водоискатели, беглые рабы, старые, молодые. Конники должны были растянуться на много лиг и набрать всех, кого только можно. Даже их положение в обществе, взгляды на жизнь и совершенные деяние не волновали Авута, ведь его учение сможет открыть им новый путь в жизни, а пара хороших затрещин и поучительная беседа с проникающей в мозг духовной энергией, просто подавлявшей на уровне инстинктов любую вредительскую мысль в сторону Прасета, его семьи и приближенных.

Даже в сторону Севера отправилась каракка, чтобы закупить самый дешевый в Вестеросе лес и завербовать там желающих перебраться в куда более теплые места людей. Там же и будут проданы изделия из кротовых шкурок и пополненный запас нехитрых украшений. Если повезет, то корабль натолкнется на решивших пограбить железнорожденных и обзаведется судном на продажу и пленниками на выкуп или перевоспитание.

К ночи, разослав народ и мысленно разобравшись с проблемой, Авут рухнул в кровать и только тогда смог тяжко выдохнуть. Управление целым замком с кучей народа и в засушливом регионе значительно отличалось от управления небольшой деревянной крепостью на краю густого леса и отнюдь не в лучшую сторону. Слишком много забот внезапно свалилось на бедную голову Прасета, который покинул родной мир чтобы развеять скуку. В его голове даже стали зарождаться предательски сладкие мысли бросить все это счетоводство и захватить Пекло — замок дома Уллеров, объявив о какой-нибудь провокации.

Но умиротворенное лицо сопящего рядом на кровати Атхита, чей сон теперь постоянно охранял Авут в ожидании дня, когда сила его сына окончательно сформируется, отодвигало эти мысли подальше.

Уже склоняясь к проходу в царство сна, в голове Прасета промелькнул образ дорнийской любовницы, вызывая воспоминание о двух письмах, в которых говорилось что она беременна и отказалась покидать Солнечное копье. За образом смуглой, подтянутой дорнийки всплыл и образ пухленькой септонки с куда более белой кожей, с которой он провел пару ночей. Он знал, что таким как она запрещено пить лунный чай и вполне возможно она уже носит под сердцем его ребенка.

Решив разобраться со всем позже с помощью писем и воронов — Авут наконец опустил голову на набитой соломой подушку и тут же уснул.

Глава 22.

Авут тихо сидел на краю скалы, вглядываясь в желтую воду Серноводной, наблюдая за тем как волны мелкой, пенящейся рябью проходят по ней и тянутся вдаль, мужчина тихо насвистывал. Позади лорда белела мраморная башня склепа, еще не принявшая в себя ни одного члена рода Прасет, а впереди, внизу суетились и мелькали по улочкам замка и подстенной деревушки, занятые своими делами люди; возле пирса грузились на пузатый торговый корабль ящики и приписанный экипаж.

После отправки во все стороны посланников и караванов с товарами и заданиями прошло четыре месяца. За это время Адовы Врата знатно переменились — во многих местах сменился камень, исчезли дыры в стенах, ворота сверкали сталью и лакированным, черным деревом вместо того чтобы чернеть бронзой и болотным железом, а башни замка вновь нависали над округой, словно скалы. Между зубцов мелькали стражники, в бойницах горели факела, словно десятки раскаленных глаз уставившись на сухую и странную природу вблизи Серноводной. На квадратных башнях второй линии тихо застыли, ожидая своего часа огромные арбалеты — прозванные скорпионами. Даже возле порта появились две небольшие башенки с постоянным караулом из лучника и трех пехотинцев в каждой. Самая высокая башня замка, прозванная "Кровавым указательным" теперь алела на фоне голубого неба красным кирпичом, свезенным ради задумки одного из архитекторов прямо с горного хребта на границе Дорна с Простором. Хищная и пугающая природа вновь вернулась в это странное и древнее строение, обновившись и сохранив в себе память о былом поражении. Затаив глубоко в себе нечто еще более хищное и опасное, чем все ее бойницы и укрепления с подземными ходами.

Разрушенный пирс так же был восстановлен, превращен в полноценную каменную мостовую на толстых опорах, и даже стал куда больше по сравнению с тем нелепым выступом, что остался за десятилетия. А перекинутая между двумя специальными башенками поднимаемая и опускаемая длинная цепь и примыкавший к ней широкий плот-паром могла стать лучшим способом переправиться на другой берег, не обходя несколько миль Серноводную, а в случае нужды могла и вовсе помешать кораблям проти не заплатив пошлину. Конечно только восстановившиеся Адовы Врата не самый желанный кусок для торговцев и навряд ли когда-то им станет, но даже сюда иногда заглядывают суда, которым есть что продать, или те кому хочется купить "особую услугу" жителей замка возле Серноводной. Как раз таки наемничество всех бойцов замка и было единственным стабильным способом пополнения казны.

Пусть Авут и обещал держать подальше от всяких там стычек и кровопролития, пока Атхиту не исполнится хотя бы десять — золото все еще было конечно и воскрешающим землям нужно было его где-то брать. И тогда всплыла одна из немногих сильных сторон бывших Рубиновых масок — они умели и любили сражаться. И уже через две недели один из лордов в зеленых землях обнаружил, что на стороне его врага, с которым он не поделил какую-то там речку, сражается целый табун кочевников и несколько кооперирующихся отрядов под знаменем с окровавленным лицом. А потом один из досаждающих Щитовым островам корабль железнорожденных внезапно исчез и обнаружился во владении другого, чуть победневшего, но крайне довольного налетчика. И внезапно натолкнувшиеся на целую выставку насаженных на пики голов горцев рыцари Долины. И лорды Штормовых земель схлестнувшиеся с рвущимися вперед всех рядов безумцами, которым даже укрепленные стены башен не казались чем-то опасным. И Фреи, внезапно не досчитавшиеся полутора десятка из их многочисленного выводка. И вновь почувствовавшие вкус мечей наемников мирийцы. И много кто еще, как по малу, так и по многу. За последнее в основном предпочитали платить жители Эссоса, ведущие между собой постоянную войну и недовольные пиратами на Ступенях, но подчиненных Авута все устраивало — мелких заказов было достаточно на всех, а в промежутках между ними Прасет наконец начал вбивать в головы верных последователей, что же такое смирение перед ожиданием. Кулак и выпущенная вовне духовная энергия — лучшие учителя, и в этом Патриарх убеждался раз за разом.

Помимо этого, Прасет воспользовался своей духовной силой, чтобы обыскать доставшуюся ему землю на наличие хоть каких-то полезных ископаемых, необнаруженных тайных ходов или изъянов в конструкции. Сосредоточившись и отрешившись от мира, посылая длинные волнообразные волны силы сквозь песок, землю и камень Патриарх словно сливался с округой, становясь всевидящей частью монолитной конструкции на сотни метров в радиусе. И таким образом он и вправду обнаружил тоннели под замком, только вот имели они совершенно природный характер — в противовес выбившейся наружу Серноводной, отравлявшей округу и сливаясь с силой мира меняющей растения, под землей сквозь толщу камня нашли сой путь минеральные источники, образовавшие в породе проход и небольшой бассейн. Авут считал забавным то, что чтобы пройти в оздоровительные источники нужно было миновать мрачные коридоры подземелья где должны лежать мертвецы.

В дальней части территорий Прасетов обнаружилось скалистое образование у самого моря, в котором обнаружились следы старых шахт и очень скоро снаряженный отряд и несколько нанятых безработных шахтеров пробились сквозь породу и вытащили на свет медную руду. Не бог весть что, но все же даже это можно было продать, особенно если превратить это во что-то красивое или эксцентричное для жителей Вестероса. Все же богатые лорды любят кичиться редкими и дорогими товарами, иногда даже в ущерб красоте интерьера. Это проведшему большую часть жизни дикарем, а остаток в уединении Авуту хватало пары ковров и сундука со столом и стулом.

Внутри замка так же произошли изменения. Авут никогда не был хорошим управителем, как, впрочем, и мужем, и отцом, и дедом... Он вообще себя человеком не считал, предпочитая считать будто его породило нечто кровавое и желающее развлечься за его счет. Но вот спихивать работу на знающих людей Прасет всегда умел, как и видеть этих знающих в толпе.

Вот и в этом мире, только наладив дела до приемлемого уровня, Авут вздохнул спокойно и назначил всех своих офицеров на должности, избавившись от недопонимания и отсутствия четкого распределения ролей в замке. Каждый занимался чем ни попадя и тем, что подвернется под руку. До этого все в отряде было просто — тот, кто сильнее и ближе к капитану, Авуту, тот главнее, а сейчас появилась четкая распределенность ролей и вертикаль власти, пусть и со своими оговорками и ответвлениями. Да и наемники привыкшие к полу-дикому образу жизни почти не обращали внимания на все это, пусть и стали использовать дарованные офицерам должности при обращении. Авут надеялся, что со временем это перестанет быть бросанием пыли в глаза "цивилизованным" и все же приживется.

В итоге Хозар Ме, как и было ему уготовано стал замковым кузнецом, возглавив кузницу с мощным горнилом и тремя учениками. Как человеку, никогда не умевшему хорошо драться больше ему не нужно было ничего; на последнем своем выходе в поле вместе со всеми наемниками он потерял глаз и его обезображенное шрамами лицо стало на порядок страшнее. В отличии от рук которыми он лупил по раскаленному металлу и иногда по затылкам подмастерий.

Морохо Нараль, евнух спасенный от превращения в безупречного получил роль казначея и по уши погряз в бумагах, цифрах и словах, тихо проводя время в выделенной ему комнате и охраняя один из комплектов ключей.

Милтос Ипато, пылкий браавосиец в последнее время умеривший все позывы кроме любви к женщинам стал бейлифом — тем кто разъезжает по территории лорда, отлавливает да наказывают всякий сброд и собирают подати. Милтос любил деньги и любил их получать, а уж куда они девались его не волновало — казна лорда Прасета это место откуда с его разрешения можно взять сколько надо, если хорошо поработать перед этим. Таких как он может быть несколько, но в пределах владений Авута только одна чахлая деревенька, одно постоянное место для стоянки кочевников и один подзамковый "городок".

Томмен Коготь как самый старший из всех офицер и тот, кто дольше всех провел время в роли рыцаря, довольно ревностно выполняющего большинство правил из кодекса, стал мастером над оружием в замке. В его обязанности входило обучение гарнизона, набор новых рекрутов и присмотр за тем, чтобы горячие головы не творили, что вздумается.

А вот Горик стал кастеляном замка, тем кто занимает пост главного защитника в отсутствии лорда и мастера над оружием, в остальном выполняя роль того, кто пинает ленящихся постовых и ведает о самых главных тайных ходах. Его же брат, Сэм, в отличии от брата получил куда более подвижную роль капитана гвардии и теперь в компании пяти посвященных в рыцари бойцов сопровождал лорда везде, куда бы тот не пошел. Оба близнеца давно уже стали рыцарями и с позволения удивившегося такому Прасета, как и Томмен, основали собственный дом оседлых рыцарей, взял фамилию Фэйтстил, выбрав своим символом золотую монету Бухты Работорговцев на фоне сине-голубых волн, изобразив в имени дома и гербе предназначение службы своих мечей и цену за них обоих. Философские мысли для молодых голов, навеянные впечатлениями от становления не просто наемниками, но рыцарями на службе целого лорда.

Последнюю должность сенешаля занял старый Дрейксас Мокрей, который тут же принялся готовить внука на замену и изучать все входы и выходы, а так же повадки и желания Прасета, его сына и любовниц.

С последними же Авуту пришлось повозиться куда больше чем со всем остальным. Караван, отправлявшийся в Солнечное копье за всякого рода фермерами, инженерами и возможными жителями замкового городка по своему возвращению представили ошарашенному Авуту беременную дорнийку. Пусть она обрезала волосы, сменила наряд и ее живот значительно надулся — Прасет узнал ее, узнал ту, кто постоянно наведывался к нему в спальню во время отдыхов в разных замках, преследуя тогдашнего капитана наемников. Но отнюдь не женщина удивила Авута, ведь он сам послал ворона с письмом, в котором велел найти ее, а то что в ее чреве и правда был ребенок Прасета. Энергия, что уже плескалась в еще не рожденном существе не могла солгать, уж слишком она была похожа на ту что бушевала в Авуте и Атхите. Срок уже подходил к концу, и было удачей что во время поездки ничего не случилось. И решение лорда Адских Врат было мгновенным.

Нараль тут же уселся за перо и пергамент, выписав из Солнечного копья мейстера и пару септ и даже послал ворона в Цитадель мейстеров, а по замку прошла волна разговоров о том, что сам Авут ищет опытную повитуху и тут же десяток женщин откликнулся, желая в своем фанатичном рвении первыми увидеть ребенка лорда. Но такими были только те, кто провел в замке и компании наемников очень много времени, остальных же, свежих переселенцев лишь удивлял такой ажиотаж среди людей.

Только вот помимо мейстера и пожилой септы в Адовы Врата прибыла и молоденькая септа, с которой Авут провел пару ночей перед отплытием в Браавос. И конечно она была беременна ребенком Прасета. Авут даже не удивился такому событию, лишь попытавшись вспомнить был ли он в своей прошлой жизни так же плодовит, или это особенность что наложилась на него после прохода через бушующий Хаос случайным образом?

Через месяц дорнийка принесла в этот мир второго сына Авута, которого назвали Туантонг. Мальчик был похож на отца лицом и взглядом с бурлящей глубоко в ядре силой, но все остальное, включая оттенок кожи и черные волосы досталось ему от матери Дорнийки. Как и Атхита Авут признал его официально сыном, наплевав на то что для такого требуется разрешение короля. Но кому есть дело до мелкого, пусть и кровожадного лорда на отшибе Дорна, в фактически отдельном королевстве внутри королевства? Именно что никто.

А тем временем всплыло, что Туатонг не только стал членом дома Прасет, но и оказался единственным представителем мужской линии ныне вымершего дома Браунхиллов. Пусть и дальним, да и то по матери, но даже так это уже давало ему шанс обзавестись землей в Красных горах, расширив влияние клана. Потратив его золото на отстройку запущенного замка. Но это опять же будущее, которое наступит не скоро, а сам Авут пока не собирался распыляться на земли в Дорне — его целью для начала стала Серноводная. А чтобы получить ее и титул Лорда Серноводной нужно как-то договориться с Уллерами, владеющими второй половиной реки. Ну или "договориться".

Но все же после всех приготовлений, изменений и трат с прибылью пришло время подумать о кое чем важном. О том, что нужно каждому новому лорду, особенно чужеземцу, чтобы закрепиться на полученной земле, обретая куда больше прав и влияния в кругах знати.

Авуту нужно было найти себе жену. Девушку или женщину из местных и желательно из влиятельной семьи, может терпящей упадок или нуждающейся в союзнике, а может просто из тех, кто стремится найти возможных союзников любым способом. Одно только нежелание брать лучший вариант из доступных спутниц жизни, как на рынке, вызывало у Прасета раздражение, а смешанное с политикой оно и вовсе заставляло обычно легкомысленно и спокойно относящегося к любым событиям Патриарха скрипеть зубами.

Альба Браунхилл, а точнее Сэнд, отказалась от такой участи, избрав роль матери одного из узаконенных бастардов и свободной женщины. С септой семью нельзя было построить в виду того что каждый священно служитель давал обед безбрачия, им и детей-то запрещено было иметь — быть ребенком септы или септона считалось клеймом позора, но в Дорне на это, как и на многое другое имелось послабление, единственное что оставалось без изменений — лунный чай для забеременевшей септы запрещен. Было ли это сделано чтобы унизить еще больше или таким образом научить чему-то в извращенной форме, давно потерявшей свой смысл и первоначальный облик — Авут не знал. Он знал только, что скорее всего его ребенок от пухленькой септы с белоснежной кожей возможно никогда не узнает кто же его мать, как не узнают и все те, кто может попытаться использовать это для оскорблений и нападок.

Разослав во все стороны письма с приложенным полагающимся наскоро сделанным собственным портретом, Прасет вновь окунулся в дела Адовых Врат. Впрочем их было не столь уж много и с разрешения Авута Нараль, которого все больше людей предлагало сделать замковым септоном для видимости, отправил еще пару писем, умудрившись даже в своем рвении отправить ворона к Мартеллам и Айронвудам. Последние недолюбливали выскочку-наемника, подпортившего их планы, да и не было у них в семье в настоящий момент девиц подходящего возраста. А вот семья Принца Дорана пусть и могла выставить до трех девиц на кандидатуру жены, среди которых как дочь Оберина так и незаконная дочь королевского гвардейца Ливена Мартелла, все еще оставалась семьей Верховного Лорда Дорна.

Впрочем, Авут решил, что это в некотором смысле даже хорошо, так он может показать свои твердые намерения — кого же он выбрал в качестве главного союзника. Пусть это и посчитают наглым или недопустимым и некоторые лорды что по любому прознают о письме попытаются поднять его на смех, но Прасет не собирался брать свои слова назад и со внезапно охватившим его приступом смеха велел отправить еще один запрос, но в этот раз уже чуть более формальный, но предлагавший кандидатуру Авута в мужья принцессы Элии Мартелл. В противном случае он грозил взять в жены кого из Простора и подарить Серноводную "отпрыскам зеленых холмов". В шуточной манере конечно.

Разобравшись с письмами Авут со спокойной душой отправился на тренировочный плац где его уже ожидал Атхит. Дети Прасета росли быстро и столь же быстро становились сильными. Уже сейчас старший сын, которому исполнилось, на момент начала 280 года от Завоевания Эйгона, лишь чуть больше четырех лет — мог без труда держать и сражаться мечом, а так же метнуть копье. Конечно в большей части на это влияла энергия, бурлившая в молодом теле и правильно наполняемая техникой дыхания, но и варварские гены, сохранившиеся в Авуте с тех времен, когда ребенку нужно было быстро взрослеть чтобы выжить так же передались Атхиту, делая его куда более приспособленным в сравнении не то что со сверстниками, но и многими старшими мальчишками. Острый ум позволял его шалостям проходить мимо, крепкие кулаки и сильные мускулы помогали в драках, а подвешенный, как для пятилетки, язык помогал переманивать и успокаивать многих недовольных даже раньше, чем приходилось ударить в зубы.

Конечно все эти достоинства не мешали Авуту, как отцу, выбивать из мелкого сорванца всю глупость, показывая. что не стоит беситься понапрасну, мешая всем замковым, и доступной, через зад и подзатыльники, объясняя что за все есть последствия.

Глава 23.

Адовы Врата кипели жизнью, люди носились по стенам и узким улочкам, мелькали сверкающие шлемы и кольчуги, пестрили разноцветные одежды. Несколько труб выкидывали в воздух черный дым, а в окнах что выходили на улицу с замковой кухни слышались ругательства и указания. Впервые за долгое время замок превратился в муравейник — ведь в него прибыли важные гости, что должны увидеть лорда в лучшем свете. А люди, живущие в призамковом городке и за стенами любили своего лорда до фанатизма, как собака обожает своего хозяина, но в десяток раз сильнее. Их даже не волновало, что гостями будут члены правящего дома Дорна — главное чтобы они увидели величие Патриарха семьи Прасет и поняли какая честь им оказана.

Опасный фанатизм. И мерзкий способ его достижения — идеологические беседы и рассказы, помощь нуждающимся, одновременно легкое запугивание на миг переходящее в леденящий ужас и незримое. Еле ощутимое воздействие духовной энергии на разум. Аут знал насколько это грязно, но эффективность была для него на первом месте. У него больше нет сотен лет чтобы вырастить верных клану слуг, нет той силы что он накопил за несколько лет и которую не собирался возвращать, как и не собирался вновь растягивать свое пребывание в бренном теле. Нет, пусть малолетние трусы продолжают искать бессмертия, трясясь перед неизбежностью смерти. Еще раз нет, когда скука начнет поглощать его, Авут Прасет сделает все чтобы умереть — красиво и эффектно, бросая вызов всему живому. Просто потому что он может и так ему захотелось. Эгоизм и безумие, под стать фанатизму и безумию его людей.

Сейчас же Авут мог лишь спокойно сидеть в главном зале, отпивая из кубка кисло-сладкое вино и тихо напевая популярнейшую песню Вестероса — Рэйнов из Кастамере, наблюдать за тем как люди вокруг готовятся встречать неожиданных гостей. Мартеллы оказались не меньшими шутниками чем сам Прасет, ведь уже через три дня в комнату Мороха Нараля влетел ворон с письмом, сообщавшим о том, что процессия людей готовых обсудить укрепление отношений новоиспеченного лорда и сюзерена через брак. Последней строчкой упоминалось, что когда это письмо достигнет рук Прасета, процессия уже будет в пути. А вчера дотракийский разъезд, как и все ему подобные, охватывавший куда больше чем отданная им территория — сообщил все через те же письма, что ими замечена колонна со знаменами дома Мартеллов.

И вот сейчас, ровно в полдень, они были уже здесь. Сначала Авут почувствовал сильный всплеск энергии, словно маленький светлячок мигавший в дали, и вот уже через пару часов слышал топот их коней и скрип деревянных колес о песок и их же стук о камень мостовой. Стражники на стенах громко объявляли о приближении кортеджа. Прасет поднялся со своего места и подхватив приставленный к сиденью валлирийский меч, двинулся к выходу из главного зала. Мартеллам и их свите придется потратить время на въезд замок и подъем к вершине скалы, за основной круг из стен, и потому лорд не торопился.

Но все же путь кончился куда быстрее и массивные двери окаймленные железом открылись — оставляя Авута на солнцепеке, в окружении всех важных людей в Адовых Вратах. Здесь собрались все, каждый занял уже условленное по несколько раз лично для него место. Центре всего столпотворения на небольшом островке из расступившихся людей замер в ожидании Атхит, а рядом рослый мужичок с каменной миной и длинной бородой, за которую его просто обожал дергать аккуратно удерживаемый мускулистыми руками Туатонг. Оба мальчика выглядели значительно старше своих лет, но вот если светловолосый старший брат в свои четыре с небольшим хвостиком мог похвастаться внешностью семи-десятилетнего, младший карапуз взял куда больше от дорнийской матери и в свой год просто превосходил многих сверстников. Впрочем, это легко могла компенсировать просто вырывавшаяся наружу в столь нежном возрасте энергия карапуза, уже успевшая сформировать некое подобие духовного ядра. Пусть придется настроить его, направить развитие в нужную сторону — это уже не будет столь травмирующий процесс как с Атхитом.

К сожалению лицу старшего сына уже нельзя было помочь — духовная сила клана Прасет сильна, но она никогда не предназначалась для лечения. Сила может остановить кровотечение, может вправить и зафиксировать кости, может убрать бол и восстановить работоспособность тела даже когда из него вырвали кусок, просто сдвигая органы в сторону и скрепляя плоть по краям раныы как если бы это была дырка в одежде. При особо хорошем контрое эенргии было возможно заменить поврежденные ткани другими, забранными из другого тела, но шрамы остаются всегда. Сила клана Прасет создана для войны и красота это последнее к чему они стремились, ведь женщину можно взять и так, доказав, что ты хороший охотник и сильный воин, выкрав из другого племени или заключив выгодный свадебный контракт (обычно хватало восьми-десяти овец или двух мер серебром).

Все это Авут думал про себя, забирая у вояки радостно булькающего сына и замирая в ожидании.

Гости хлынули в раскрытые перед ними вторые ворота замка рекой золота, серебра и полированной стали с пестрящим шелком. Две сотни воинов в позолоченных шлемах и с копьями, ровно устремленными в небо, а между ними через равные промежутки — знаменосцы, гордые своей должностью поднимали вверх развеваемое горячим воздухом знамя правящего Дорном дома — огненное солнце, пронзенное золотым копьем на песчаном поле. Попеременно между них мелькали куда более богато одетые люди или простые рыцари в доспехах подготовленных для жаркого климата региона. Все на дорнийских скакунах, благородных, быстрых и выносливых, выведенных специально для песчаных равнин и сухих степей.

Столько новых лиц. Но первым с коня со смехом спрыгнул черноволосый, "соленый" дорниец в рыжем кафтане с золотым шитьем, окружившим у него на груди герб Мартеллов. Оберин радостно рассмеялся и откинув в руки одного из спешно спешившихся следом за ним воинов свое личное копье и раскинув руки, подскочил к Авуту, обнимая одновременно и лорда, и его сына.

-Авут, друг мой, как я рад вас видеть! А ты совсем не поменялся за почти год беспрестанной работы лордом! — чуть отстранившись младший брат Принца оглядел Прасет с ног до головы. — Семеро! После трех месяцев заведывания одной крепостью с тремя сотнями людей я уже был похож на слишком рьяного септона взявшего пост и сбежал с парой друзей в Долину, ловить разбушевавшихся горцев. А ты вот вообще вынужден был отстраивать замок и городок по новой, искать золото для всего этого и добывать еду на шесть сотен человек. Но ничего!

-Усталость таким как я — нипочем. Скучно и странно с непривычки, но даже так можно найти плюсы в моем положении. — с усмешкой ответил Авут.

-Вино и девки? — лукаво улыбнулся дорниец.

-Они самые. И к тому же мягкая подушка под зад.

-Ха-ха! — рассмеялся дорниец. — Это правда, у моего брата подушка что надо!

Впрочем, Оберин явно лукавил, говоря, что Прасет совсем не изменился. Пусть он держался все так же нагло и уверенно, говоря с братом Принца Дорна так будто он до сих пор простой капитан наемников в его подчинении, но лицо его чуть осунулось и загар побледнел, после того как он отдал добрую часть духовной и жизненной силы на благо сына. Потрепанный дублет и с нашитой кольчугой, заплатанные шаровары с поножами и стальные перчатки с потрепанной временем, кровью и морской водой обувью заменили пестрый дорнийский халат с тонкой рубахой, льняными штанами и мягкими сапогами, а валирийский меч (носимый пока в одиночку, так как второй проходил реставрацию под денно и нощно не смыкающимся взглядом Хозара) с наспех сделанной ручкой вовсе обзавелся черными ножнами с серебристыми узорами, пусть и сохранил простоту рукояти.

Уставший ждать расшаркиваний взрослых Туатонг недовольно заурчал и несколько раз шлепнул по удерживающей плечо отца смуглой руке. Оберин вновь радостно засмеялся и сделал шаг назад, кивая старшему сыну вассала. Атхит удивленно покосившись на отца поклонился. Словно разбивая создавшуюся пусть и неловкую, дружескую атмосферу, из крытой паланкином кареты выбрались женщина, три девушки и одна девочка. Все девочки пусть и были разными, имели очень много схожих черт с Красным змеем, явно приходясь ему дочерями, которых тот решил повозить по землям. Женщина выглядела как леди преклонного возраста с типично дорнийской внешностью, но с до крайности стервозным лицом и колким взглядом, буквально раздиравшим плоть того, в кого она вглядывается. Последним представителем прекрасного пола была похожая на обоих старших Мартеллов, красивая девушка лет двадцати с лишним, что уже было странно, ибо обычно к этому моменту девушки этого мира уже женаты и носят или выносили первого ребенка. Черноволосая, с оливковой кожей, стройная и с плоской грудью, она выглядела немного болезненно, словно недоедала или только перенесла лихорадку, но от этого лишь помимо чувства восхищения гармоничной красотой, возникало и желание уберечь страдалицу от посягательств жестокого внешнего мира.

Остальные же тем временем так же начали спешиваться, заполняя еще больше пространства непригодного для такого столпотворения двора. Из толпы выбежал главный конюх и десяток его мальчишек, отданных ему в помощники на этот день. Авут легким полупоклоном приветствовал женщин и двух лордов, прибывших с Мартеллами. Когда официальные приветствия между взрослыми были закончены на первый план выставили детей, представляя друг другу.

На этом с расшаркиваниями было закончено и Авут махнул рукой, приглашая официальных представителей в глубины замка.

-Смотрю ты не особо думал об обстановке? — протянул оглядывающий Оберин для поддержания беседы. Каменные стены внутри замка были покрыты штукатуркой во многих местах, а где ее не было, там накладывались друг на друга массивные блоки, словно вытесанные из валунов.

-Не было времени, да денег. И к тому же, я не особо смыслю в красоте.

-Это-то заметно. — снова расхохотался дорниец. — Меч на твоем поясе пусть и выглядел раньше куда хуже, но и сейчас красотой не блещет. Ты же знаешь — валирийские мечи стоит носить с гордостью, выставляя на показ, добавляя красоты внешнему виду.

-Для такого у меня есть второй, с рубином и прочими узорами.

-Ах да, у тебя же их двое! По одному на сына?

-Пока рано загадывать, может один я продам. — с усмешкой протянул Прасет, н говоря о том, что мечей у него три, а не два, и покупатель на ждущий момента для реставрации клинок уже ищется Милтосом. — А дети... Не думаю, что остановлюсь на двух, я ведь все еще так молод!

-Кстати о возрасте. — с ехидством протянул Оберин, чуть пихая локтем Авута. — Вот уж не думал, что у тебя уже будут дети, да к тому же столь взрослые! Сколько сейчас Атхиту? Лет десять поди? И когда ты только успел его заделать?

-Ему четыре с половиной. Хотя думаю уже почти пять — тут уже ехидно усмехнулся Авут, наблюдая за вытянувшимся лицом дорнийца. — Дети в моем народе растут куда быстрее, чтобы принять ответственность и показать нашу силу. Особенно дети в моем роду.

-Печальная судьба. Наши дети так же взрослеют куда быстрее, иногда не успевая насладиться красотой мира, но Боги, я бы не смог жить спокойно, видя, как мои миленькие Обара, Нимерия или крошка Тиена в свои четыре выглядели бы на все десять. Это сейчас мои старшенькие превратились в двух диких кошек, но видел бы ты их, когда они были маленькими! Худенькие, большеглазые, косматые, удивленные. Эх... Скажу по чести — я не самый лучший отец...

-Отец! — хором воскликнули две девушки. — Это не правда!

-Правда-правда и не спорьте. — тяжело вздохнул Оберин. — Как же тяжело, когда в семье ты единственный кто понимает свои недостатки. Но все же я рад что мои дочери меня так любят.

-Ну, с сыновьями тоже бывает сложно, даже иногда на порядок сложнее чем с дочерьми. Даже Туатонг может доставить проблем.

-Этот карапуз? Неужто он способен на что-то кроме как портить простыни и требовать еду посреди ночи?

-Ха! Если бы это были все проблема, то я бы молился на этого мальца, надеясь, что он станет кем-то большим чем сумасшедшим, поглощенным желанием лить кровь и жрать. Нет, у Туатонга нрав столь же дикий, как и всего моего рода и это приведет его к гибели.

-Но ведь благодаря этим твоим особенностям вы и стали лордом. — впервые подала голос единственная взрослая женщина в делегации.

-И эти же особенности меня убьют. — усмехнулся Авут. — А так — пост лорда можно получить лишь через подкуп, войну, геройство или родственные связи.

-Справедливо же! — еще громче прежнего рассмеялся Оберин. Вообще создавалось впечатление, что для брата дорнийского Принца вся эта поездка была одним большим развлечением и отдыхом, будто и не нужно принимать решения о женитьбе или просто укреплении связей.

-Справедливо и нагло. — вздохнула женщина. — Приличные люди не озвучивают всех своих мыслей в окружении незнакомых людей.

-Я не привык прятаться за словами, пусть и способен на такое, когда нужно.

-Да и к тому же он не чужой! — вновь встрял Оберин. — Все же мы...

-Все же вы познакомились во времена недостойной твоего положения сына дома Мартеллов бытности капитаном наемничьего сброда и под его командованием вы не раз побеждали и выживали. — сварливо закончила за Оберина леди Мартелл. -Мой сын растрепал об этом всем в Солнечном замке по несколько раз, так что только при упоминании вашего имени каждый вспомнит десяток ваших "подвигов" в Эссосе.

-Польщен, что я столь знаменит. — легко улыбнулся Авут, сделав вид что не слышал сарказма в словах женщины. Дамочка, представившаяся матерью присутствующих тут Оберина и Элии, явно не испытывала теплых чувств ко вчерашнему наемнику. А уж если Красный змей и правда трепал всем о деяниях Рубиновых Масок, то становится понятно, что она его еще и опасается.

Двери главного зала с грохотом закрылись, отсекая собравшихся от внешнего мира. Туатонга забрала нянька, так как ему было пора обедать, а дети постарше ушли играться на плац и Авуту показалось, что он услышал, как Атхит говорил про мрачный склеп и его тайны, пугая девчонок. Ухмыльнувшись, лорд жестом пригласил Мартеллов занять место за подготовленным столом.

На некоторое время наступила тишина, гости насыщались с дороги, а хозяин Адовых Врат обедал, попутно наблюдая за пришлыми дорнийцами. Мать Мартеллов, так и не назвавшая своего имени, настороженно проверяла вино аккуратными глотками, постоянно незаметно опуская в кубок зажатую между пальцами с внутренней стороны ладони полоску какого-то материала. Элия ела еще более мелкими кусочками, тщательно пережевывая и тихо прикладываясь к кубку, но скорее не из-за опасения, а из-за воспитания и маленького ротика на бледном личике. Оберин же был эталоном непосредственности, полностью уверенный в лояльности Прасета и с чисто наемничьим аппетитом поглощал все мясные блюда с редкими вкраплениями овощей, а уж вино дорниец заливал в себя словно кит планктон.

-Это место выглядит все так же жутко, но теперь тут хотя бы есть где примостить заднее место и есть что выпить да поесть. — постарался завести непринужденный разговор Оберин.

-Все мясо свежее, только с охоты. Дотракийцев нужно чем-то занимать, а заказов в последнее время не так много, как раньше. Видимо лето всех разморило. — поддержал Авут. — Наши поля пока не так хороши, как те что возле Солнечного Копья и бесконечно далеки от зеленых земель, поэтому из не мясного тут только -печеные яблоки, тыква и репа с луком.

-Приятно, что мы говорим о чем-то кроме кровавых сражений, но все же я предлагаю перейти к делу. — влезла в разговор старшая дорнийская леди.

-Что же, если таково ваше желание... — развел руками Авут. — Все что хотелось мне сказать я сказал в письме. Мне пора обзавестись женой и мой деятельный писарь записал мою речь и разослал всем домам в Дорне. Но кто же знал, что одним из первых откликнувшихся станет дом Мартеллов? Уж точно не я.

-Не обольщайтесь, вы не первый и не последний кандидат. Моей дочери давно пора выйти за приличного и богатого лорда, но все упрямится, отклонив все предложения в Дорне.

-Все твои предложения, матушка. — ровным голосом, похожим на перезвон колокольчиков, ответила девушка.

-И тем не менее ты решила послушать своих старших братьев и место Арбора притащилась сюда. В эту зловонную дыру.

-Запах серы может и раздражает с непривычки, но не стоит звать мой дом дырой, леди. — недовольно проворчал Авут, отвлекая леди от семейного спора. — Я ведь и обидеться могу.

-И что нам с обиды захолустного, свежего лорда, что даже не обзавелся союзниками? — скривила губы дама. — Я слышала, что даже с Уллерами вы не смогли договориться, умудрившись нагрубить им и избить на дуэли старшего сына по второй линии.

-Он так же думал, что может смотреть на дом Прасет с высока и поэтому мой сын преподал урок юнцу, а я его отцу. Оба они не слишком хороши — глава дома не может выдержать пары оскорблений, сказанных в лицо, слишком изнежив себя словоблудством, а мальчишка в свои четырнадцать проиграл четырехлетке. — с оскалом рассказал Авут, тут же прерывая порывающуюся что-то сказать женщину, сминая железный нож в руке. — Вы боитесь меня, считаете неуравновешенным безумцем, жадным до крови. Что же, вы правы. Я поумерил свои аппетиты на время, пока сам не обзаведусь женой, а мои дети не вырастут, но даже так меня легко разбудить от этого сна. Я люблю войну, ее барабаны из лязганья стали, щелканья костей, хлюпанья плоти и криков боли — будоражит меня и мне нужен только повод... Повод начать войну со всеми, кто есть вокруг, до кого я могу дотянутся. Детей моих можно в Браавосе, Мире, Лисе, в Бухте Работорговцев. А вот вам придется считаться со мной и моими парнями, что встанут на сторону ваших врагов. У вас много врагов, как бы вы не кичились властью и любовью народа, всегда есть те, кто хочет подвинуть ваши задницы с трона Лорда Региона и если у них буду Я... Впрочем мы здесь говорим о прекрасной Элии, верно? К чему бросаться угрозами, давайте выпьем, поедим...

-Мы уходим! — гневно вскрикнула женщина, со звоном опуская кубок на железную тарелку. — Для того у кого за спиной нет ничего кроме сумасшествия и жалкой горстки людей ты слишком нагл!

-Людей можно набрать с легкостью. Но вот Верных людей, что встанут на защиту грудью, закроют своими костями от мечей с топорами и булавами, а плотью от стрел и копий — уже сложнее. Придется повозиться. Я это понимаю. А вы?

-Матушка, прошу... — устало протянул Оберин, но очередной крик женщины прервал его. Тут-то и заговорила вновь отмалчивающаяся Элия, чей взгляд двух черных глаз замер напротив сине-серых мерцающих льдинок Авута:

-Матушка, Оберин, я хочу побыть здесь подольше и поговорить с лордом Прасетом.

-Элия! — зашипела старшая леди, пока Красный змей глупо хихикал в кулак, бросая взгляды от своей сестры до друга.

-Выйдите! — чуть повысила голос Элия, и звук ударил по ушам колокольным звоном. — Я хочу побыть с ним наедине.

Оберин первым направился к выходу, увлекая гневно сопящую и бросающую злобные взгляды мать за открывшиеся двери. Стражи снаружи прекрасно слышали и могли легко определить, когда кто-то подходит к доверенным им дверям. Громко хлопнуло обитое дерево, оставляя дух людей за столом.

-Что же... Вот мы и наедине. — мягко улыбнулся Авут.

-Верно. — легко кивнула Элия. — Не совсем так я представляла эту встречу, и честно говоря совсем ее не ожидала. Я думала выйти за сира Бейлора Хайтауэра, но столько историй и слухов ходит о вас по Дорну, что я не устояла. Вы выглядите уставшим.

-Как и вы, но от этого еще только более прекрасны.

-Вам я этого не могу сказать, думаю здоровый цвет лица и хороший сон пошли вам куда больше мешком и бледности. Я же... могу говорить с вами в таком тоне?

-Хах, пусть власти в моих руках раньше было куда больше чем один замок возле пахнущей серой реки, я все же думаю, что леди Мартелл, из дома правящего Дорном, может обращаться ко мне как захочет.

-В таком случае я буду откровенна. Вы нравитесь мне, Авут. Аша честность, смелость, манера держаться и дикий нрав. Вы словно дорниец или андал из старых легенд. Но мне не нравится, как вы говорили с моей матушкой.

-Не буду оправдываться, она просто меня раззадорила. Не люблю, когда во мне сомневаются.

-То есть вы правда способны?..

-Предать Оберина? Ха! Боги упасите, я легок на подъем, но покуда мои друзья не льют мне яд и не тычут в меня кинжалами, я буду добродушным волком, что спит у их кровати и убегает в лес поесть. Ваша же мать... Все так же, как с лордом Уллером.

-Не выдержала оскорблений? — понятливо улыбнулась девушка. — Что же, понимаю — меня и саму раздражают ее попытки выдать меня за богатого и знатного лорда или принца. Я кажется слышала что принц Рейгар есть в ее списке.

-Так выйдите за меня ей на зло! — хохотнул Прасет, Элия лукаво улыбнулась в ответ.

-А вы что, считаете себя лучше принца Вестероса?

-Если речь идет о красоте, то уж он победит, но если вам нужен меч, нрав и собеседник, что будет заботится о вас как о собственной руке — вот он я.

-Даже положение не помеха? — с интересом протянула девушка.

-Ха! Предостаточно! — обвел себя руками Авут.

-Что же... На этом пока все. Мы останемся тут еще на пару дней, прежде чем продолжить путешествие. — Элия изящно поднялась со стула, под любующимся взглядом Авута. Все больше и больше мысли об этой изящной деве захватывали его, покуда она уходила к дверям. На миг леди Мартелл замерла. — И да, лорд Прасет. Мне понравилась наша беседа.

И двери захлопнулись за ней, отделяя лукаво улыбающуюся стройную девушку с болезненным, но прекрасным видом от сидящего на своем месте Авута. И лишь тонкий аромата лимонного дерева напоминал об Элии Мартелл.

-Демоны! Я похоже сделал что-то не так... влюбился...

Глава 24.

Авут сидел на подоконнике, наблюдая за жизнью в Адовых Вратах. В последнее время это было единственное занятие, которому он мог с полнотой своего разума отдаться и не задумываться о том, что нужно делать что-то еще. Авуту не приходилось думать о том куда пристроить своих детей, где достать еще золота на нужды, какие ходы стоит уничтожить, а какие провести, кого нанять, расширить ли стену, или стоит все же потратиться на запас еды или мечей с доспехами. Было много тем для размышления, но они улетучивались в моменты его отдыха. В моменты, когда его взгляд терял осмысленность, охватывая округу, а ощущение присутствия исчезало, словно он часть интерьера — такие моменты мало кто решался трогать его по пустякам. В часы раздумий лорда, как называли это подчиненные, с ним можно было говорить лишь на отвлеченные темы. Этим зачастую, как и в этот раз, занимался Милтос. Вот и в этот раз именно его голос оторвал Прасета от известных одному лишь ему мыслей.

-Лорд, я узнал от слуг что они подслушали будто принцесса и ее семья собирается отчаливать завтра на рассвете. Они хотят попросить у вас Морского Буйвола и Мугг Гора с его командой на время.

-Куда они направятся?

-В Солнечное Копье, принцесса Элия кажется приболела и смогла убедить свою мать вернутся в замок Мартеллов, вместо продолжения путешествия по возможным женихам. Оберин Красный Змей, к слову, хотел с вами обговорить что-то, но не просил торопиться.

-Видимо она решила обговорить с Дораном обо мне. И нас.

-Думаете она опасается нашего бунта? — напрягся Милтос, опасно сверкнув глазами в сторону сидящих во дворе женщин. — Стоит ли нам начать подготовку или может?..

-Ее мать может быть и да, но сама принцесса кажется смотрит в корень. Эта девушка достаточно проницательна, чтобы понять всю нашу полезность.

-А может вы все же не такой уж и непривлекательный и смогли покорить сердце принцессы песков? — иронично рассмеялся Милтос.

-О чем ты парень? Я же само воплощение красоты и любви. — вполне серьезно отозвался Авут.

-Ага, как же... — на такое заявление юный браавосиец с трудом избежал вырывавшегося вздоха и сохранил на лице пусть и дрогнувшую улыбку. — Значит нам не стоит беспокоиться о возможных провокациях или даже нападках со стороны Мартеллов?

-Не слишком. Но все же усиль патрули округ Адовых Врат, устройте с Томменом муштру молодняку и всем в горнизоне. Пусть Хозар тоже приложит усилия и поскорее закончит с вооружением и обучением приемников, иметь все под солдат хорошо, но и запас карман не тянет, к тому же нам нужно повысить продажу всякого хлама. Деньги нужны всегда и добыть их можно и нужно любыми способами. Отошли весточки дотракийцам, чтобы не слишком расслаблялись и не растягивались по пустыне. Пусть держатся плотными группами. Если будут проблемы, пусть наскакивают быстро и по ночам, а потом бегут прочь и тут же отправляют записки с отчетами.

-Я отдам приказы. Боги, как же это проблематично...

-Хочется вернуться к старой дорой жизни, верно? — усмехнулся в усталое лицо браавосийца Авут. — Вернуться к простым путешествиям со звоном клинков, ломаемыми костями, криками и выпущенными кишками. Вернуться в кровавый угар, когда не нужно сдерживаться.

-Последнее верно только для вас капитан и для всех тех мальков, которых мы не разобрали по своим отрядам, вызволив из-под вашего контроля. Те парни, что были у нас в подчинении не слишком-то захотят пить кровь во время сражения и бросаться на копья, лишь бы вскрыть глотку хотя бы одному-двум.

-Один раз с кровью было... — невнятно буркнул Авут. — Ладно. Думаю, можно не слишком об этом волноваться, любой исход будет удачным если выживут мои дети.

-А мы значит не так важны? Шутка.

-Ха-ха! Не обижайся, дружище, просто я уверен, что мы с тобой не проживем дольше чем положено. В какой-то момент наша удача кончится, и жажда крови пересилит здравый смысл, или какая глупость произойдет с тобой в туалете, и вот ты мертв. Лежишь в кровавой грязи, среди трупов и раненных. Хотел бы я попробовать это.

-Хах, звучит чертовски странно и пугающе, как по мне. Я бы хотел умереть в компании пары девушек с кубком вина и от быстрого яда или старости.

-Если повезет, то ты еще успеешь посмотреть на моих внуков...

-А сам ты ввидимо не собираешься?

Авут промолчал, его взгляд устремился на двор где дети, Атхит и дочери Оберина, носились друг за другом, пока младший из них — Туатонг радостно хихикая хлопал в ладоши, восседая на коленях своей матери, весело щебечущей с принцессой Элией. Девушки легко нашли общий язык, казалось, что между ними нет никакой разницы и они просто две молоденьких болтушки, а не принцесса Дорна и бастардка вымершего рода сидящие в окружении желтых стен массивного, старого замка на берегу зловонной реки. Дети были детьми, и пусть старший сын Авута выделялся нацепленной на половину лица маской, скрывавшей нанесенные ему огнем уродства, это не мешало ему веселиться с остальными. Скорее его необычность даже добавляла некоторое обаяние в глазах окружающих, как обычно люди восхищаются прославившемся человеком с интересным прозвищем или какой-то физической особенностью. Не удивительно что маска из вареной кожи с дыхательными, еле видимыми дырочками — казалась детям частью лица.

-Посмотри на них... Они такие спокойные, еще знающие что такое жизнь без крови. Мои дети не знают какого это — ощутить жажду крои, они еще не стали зависимы от этого движения горячей жидкости, что льется и льется, превращая твои мысли бардак, превращая тебя в зависимого, пленяя разум и отправляя его далеко... Моя сила, сила нашей семьи идет от дикарей, многие забыли об этом, они улучшили свое понимание. Они приспособились, но я помню и я боюсь передавать это детям. Впрочем, уже поздно, я отдал Атхиту часть себя, и теперь я уверен — его жизнь не будет простой, мой мальчик познает все. Он уже познал боль и темноту забвения, скоро он познает вес и звон стали, а потом кровь и ее аромат. Он не сможет противиться, он погрузится, а за ним и его братья и возможные сестры. Дорнийка уже понесла вновь, септа вынашивает разом двоих. Энергия беснуется в их животах, вырывается, словно стремясь показать, что ее не удержать. что она найдет выход даже в моих детях. Плод в дорнийке развивается куда быстрее чем должен, а энергия в септе разделилась на два и уже подходит срок. Я уверен, их роды совпадут.

-Печально. — вздохнул устало Милтос. — На четыре орущих гоблина станет больше.

-Четверо? Я думал, что умею считать сколько отпрысков смог заделать. Система счета нынче изменилась?

-Моя зазноба так же носит под сердцем. — смущенно почесал затылок браавосиец.

-Твой?

-НУ, я слегка перестарался, к тому же была она только со мной... Молоденькая слишком, а я вот в душу глубоко запал.

-Жаль ее.

-Эй!

-Иди, подготовь все. Я чую как мир закручивает что-то, и Дорн будет в это втянут, пусть и краем. Не скоро, но и времени терять нельзя. Принцессу с ее матерью или братом, без разницы, по пути направь ко мне. И вели слугам набрать ванну минеральной воды.

-Понял-понял.

-Как же это выматывает!

* * *

Авут спускался в пустую крипту под громкое эхо разносящегося звука шагов по лестнице. Каменные ступени вели вниз, на протяжении всего прохода не было ни одного факела и даже углубления и кольца для него, здесь — на извилистом проходе под землю каждый был сам за себя. В конце лестницы ожидала протяжная, мрачная комната, продолжающаяся длинным коридором, давящая пустотой окружения и уже имевшая в своих стенах источники освещения. Сделанная с запасом усыпальница тянулась вдаль, под Адовы Врата и даже немного дальше, местами разветвляясь подобно кроне массивного дуба, создавая целое подобие катакомб со своими секретами. В самом ее конце, в неприметном закутке и была конечная цель Авута.

Там, в окружении примостившихся в углублениях уродливых и пугающих статуй всех мастей, свезенных со всех концов Эссоса и Вестероса, как трофеи с контрактов Рубиновы масок, нежилась в минеральных водах принцесса Элия Мартелл. Бурлящий пузыриками поток выходил несколькими небольшими бурунчиками из пробитых водой отверстий в отполированной скалистой стене. Девушка быстро обернулась, стоило ей только услышать неторопливые шаги за спиной, но скоро на ее лице осталось лишь добродушие с игривой улыбкой. Подобрав под себя одно из полотенец и прикрывшись им, Элия весело протянула:

-Неужели вы заблудились, лорд Прасет? Я слышала, что вы не спускаетесь сюда вот и решила отдохнуть в тишине, а заодно попросила одного из своих личных слуг проводить меня и охранять вход.

-Печально, но я никого не заметил. — соврал Авут. — Может он отошел за вином или ухлестывает за одной из служанок?

-Ну, в вашем замке много валириек и они достаточно красивы чтобы мужчины хотели затащить их в постель.

-До вашей красоты они не дотянут. А потому в следующий раз попрошу взять пару моих парней, которых и стоит поставить на охрану вашей красоты.

-Что же, по крайней мере мы теперь знаем, что лесть — это не ваше. — легко рассмеялась Элия. — Но вот искренность ваших комплиментов меня поражает. Не часто встретишь таких людей.

-С одной стороны мне стыдно, что вы назвали меня простодушным, но...

-Но вот с другой вам совершенно безразлично, верно? — еще более лукаво улыбнулась девушка, после чего вздохнула. — И да... Я вижу ваш взгляд, я знаю чего вы хотите и от чего сдерживаетесь. Вы же знаете — я важный кусочек паззла в картине власти моего брата и потому даже при всех моих теплых чувствах к вам — не смогу облегчить ваши страдания и исполнить уже свои желания пока брат не примет окончательное решение.

-Я и не претендую на большее чем наши открытые беседы. Пока. — завершил фразу широким оскалом Авут. — Ваш брат умен и понимает больше чем многие и я уверен что он сделает правильные выводы, а ваша матушка крайне заинтересована тем чтобы подыскать вам жениха по статусу и по слухам не бросает это дело когда вы отказались от большинства предложений...

-Да, и даже болезнь не смогла остановить ее отчаянные порывы выдать меня поскорее замуж.

-Тем более я удивлен, что вам, принцесса, удалось уговорить ее отпустить вас в "зловонное логово кровожадного варвара".

-Ха-ха, простите ее за тот раз, она это не со зла. Просто, кто же знал, что ваш корабль внезапно встанет на чистку от раковин?

-Я знал, но со всеми этими делами и приемами это совсем вылетело из головы. — притворно вздохнул Авут.

-Да, иногда бывает так сложно усмотреть за всем даже с помощью фанатичных слуг. — не менее притворно покачала головой принцесса.

-Да, только слуги, вино и ваш ум с красотой и спасают меня от порыва отправиться воевать хоть с кем-то.

-Правда? — деланно удивилась Элия. — А я то думала, что те слухи правдивы. Будто вы до сих пор не рубите головы со своими воинами только потому что ваши старшие дети не достигли отмерянного возраста, а младшие вот-вот и будут на подходе.

-Слухи на са-амую малость преувеличены. — протянул Авут, все же наливая себе и принцессе вина из стоявшего поодаль в специальной выемке кувшина. — Ваша компания сдерживает меня куда больше. Побыть рядом с таким ярким огоньком стоит много для того кто знает только как запугивать и лержать да обращаться с мечом.

-И все же лесть не ваше.

-Не мое, но согласитесь, что пустой разговор со мной намного лучше, чем витиеватые беседы с лордами?

-Ах! Видела бы вас сейчас моя матушка! Так бессовестно очернять благородных аристократов и выставлять себя на их фоне чуть ли не изящным принцем, лишь слегка запачкавшимся в крови. — деланно возмутилась Элия и тут же рассмеялась, поддерживаемая Авутом. — Но все же как же у вас тут хорошо. Если бы не запах снаружи и не эти мрачные катакомбы со странными взглядами слуг — я бы объявила это место лучшим после садов Солнечного Копья.

-Слуги просто не понимают, как к вам относится. Какой у ас статус — задают они вопросы сами себе, друг другу и, конечно же мне с моими ближниками.

-А того что я — принцесса Дорна в гостях у их лорда для них недостаточно?

-Увы, но даже будь здесь ваш брат — он бы не был для них авторитетом, не прикажи я такое. Издержки воспитания.

-Поразительно. Как вы смогли добиться такой преданности от людей?

-Мы многое пережили вместе, я показал в стае себя самым лучшим, научил их многому, помог с желаниями и привел в это место. У меня был опыт как работать с простыми людьми. Тут нужны... простые нравы, чтобы понять мысль.

-И правда. — на минуту воцарилась тишина, после чего Элия закусив нижнюю губу тихо выругалась и тут же продолжила разговор. — Нет, я не могу так... Не могу выдержать ваш взгляд и этого ожидания... Хотите... Хотите присоединится ко мне купальне?

-Хочу, но разве это не опорочит вашу честь.

-Ваши дикие взгляды порочат меня куда больше.

Авут беззлобно рассмеялся и тут же в одно движение скинул с себя сапоги, а за ними и свободную рубашку, и тут же принялся за ремень с массивной пряжкой, после него освобождая ноги уже от штанов. Наконец последний оплот одежды пал, руки мужчины быстро обернули округ таза холщовое полотенце и увитое мышцами загорелое тело опустилось в воду с хищным изяществом. По крайней мере так показалось не возбужденно вспыхнувшей принцессе Элии.

Девушка с трудом отвела взгляд от увитого жгутами мышц поджарого тела, пересеченного несимметричными хаотично разбросанными по загорелой коже линиями бледных шрамов. Конечно, любовные дела — были последним в списке, о чем нужно было думать девушке ее положения, но тем не менее она была молода, красива и обладала своими стандартами красоты и желаниями. К тому же рядом постоянно были девицы из фрейлин и служанок, а так же — некоторые подруги рановато выскочившие замуж и постоянно рассказывавшие о том какие любовные утехи приятные, доходя в своих рассказах чуть ли не до жара в комнате. Да и брат со своими любовницами, да мать с постоянными нравоучениями и теоретическими рассказами как быстрее понести, постоянно подливали масла в котел юной девушки, при этом удерживая ее в строгих рукавицах. Конечно и принцесса сама не раз пробиралась к чужим покоям, чтобы посмотреть за развлечениями других, но не могла ничего получить в силу своего положения и постоянных болезней из-за слабого здоровья.

-Что же... Такая ситуация и правда будоражит. — с не определенной интонацией протянула Элия, переводя взгляд на лицо мужчины.

-А как меня то все это будоражит. — еще более беззаботно рассмеялся Авут. — Признаюсь, я не ожидал что вы так сильно западете мне в душу. И чтобы вы знали больше — я уже отослал вашему брату ворона с очень занятным предложением, от которого сложно будет отказаться.

-Неужели вы обещали ему Железный Трон? — в шутку (пусть и внутренне слегка напрягшись) предположила девушка.

-Это может войти в перечень. Знаете, Элия, я ведь еще на первом разговоре с вашим братом понял к чему он хочет все подвести. Он хотел себе союзника, что перекроет кислород возможным врагам посреди Дорна. Союзника что устремится любую биту в любой конец региона по первому зову. Он хотел защитника для себя и верного пса, но я согласился лишь на то чтобы играть роль пугала на этом поле.

-И брат не смог "убедить" вас перейти полностью под его руку? — осторожно протянула девушка.

-О-о, поверьте мне, прекрасная — одного меня там бы хватило чтобы перерезать глотки обоим вашим братьям или размозжить им головы и даже тот бугай с топором не смог бы им помочь. Я это понимал, а благодаря красочным рассказам Оберина понимал и Доран, а потому пошел на уступки. Он думал сыграть со мной в поддавки, прислать мне провиант и собственных инженеров, чтобы привести Адовы Врата в удобоворимый вид, но и тут я оказался шустрее. Деньги у меня были, а найти людей не сложно. Пришлось повозиться с едой, но ы не представляете, как опасны моря и пустыни, и что только можно купить за золото и угрозы.

-Так что же за предложение вы сделали? Неужели перешли на службу? — сделала волнующее предположение Элия.

-М-м, скажем так — Дорн разбогатеет на значительную сумму, а пугало призванное пугать неугодных и защищать небольшой кусочек земель внезапно становится настоящим цепным псом, готовым броситься на любого по первой же указке. Конечно я не уточнил что псина дано безумна и остановить ее будет проблемным делом, но думаю Доран не глуп и догадается.

-И вы готовы пойти на все эти уступки чтобы просто заполучить расположение моего брата и возможность заключить со мной брак?

-Я хочу вас, Элия. Меня сводит с ума ваша тонкая кожа, ваши нежные пальчики, аккуратные черты и хрупкое тело. Ваша энергия резонирует с моей, и я не отступлюсь и буду добиваться вас раз за разом.

-Неужели вас так прельщает родство с Мартеллами? — сощурилась девушка, на миг ее взгляд стал жестким и пронизывающим, как и у братьев, когда они принимали серьезные решения.

-Ха! Родство, власть, наследство, титулы — мне наплевать на все кроме вас! Я хочу вас!! — еще более уверенно произнес Авут и в его глазах заплясали огоньки дикого огня. — Я родился в племени дикарей, моя семья достигла небывалых высот, подмял огромные территории, я уже видел всю эту власть и захоти я — давно бы стал кем-то значимым в Эссосе! Но вот он я тут, в Дорне, в одной купальне с женщиной что заставляет меня гореть и вместо того чтобы любоваться ей — сижу и разглагольствую о всякой чепухе...

-Тогда... Может выпьем вина? — потрясенно произнесла девушка, между тем удерживая на лице вежливую улыбку, стараясь не выдать того безумия что творилось глубоко внутри. На миг откровения, войдя в словесный раж Авут выглядел безумно притягательно, его дикарская натура о которой говорили все аристократы и особенно мать выскочила наружу и выглядела до пугающего притягательно для девицы, выросшей в окружении дворцовых людей и изящных воинов. Неправильно было думать так, ведь положение семьи на первом месте, но Элия захотела отдаться мужчине перед ней и лишь воля помогла избежать возможной фатальной ошибки, загоняя ее в тот же угол что и робки надежды на счастливый брак с приглянувшимся человеком и к диким желаниям сдерживающей неудовлетворенные желания неопытной девушки.

Авут рассмеялся, казалось, что вся его экспрессия тут же испарилась. Мужчина разлил вино и они синхронно отпили, смотря друг другу в глаза. Огоньки дикости плясали теперь и в серо-голубых и черных омутах.

Глава 25.

298 год от Завоевания Эйгона, спустя пятнадцать лет с восстания Роберта Баратеона. Север, Винтерфелл.

Все высокопоставленные жители замка собрались у самых ворот, образовав плотный полукруг, встречая колонну людей. Позади жались к стенам, залезали на бочки и телеги с плечами куда более высоких коллег, выглядывали целым скопом из окон и даже лезли на крыши менее знатные люди, желавшие увидеть королевскую процессию хотя бы из далека.

Гости ворвались на территорию замка прямо через ворота бесконечным потоком золота, серебра, стали, перьев и шелка с мехами. Пестрые и лоснящиеся, причесанные и растрепанные, сверкая и развеваясь, множество людей въезжали на грозно похрапывающих лошадях в Винтерфелл. Бряцая и клацая латами с мечами, шипя и хлопая развевающимися на прохладном ветру плащами, несколько рядов рыцарей настоящей рекой промчались под сводами ворот, покуда между ними мелькали слуги и оруженосцы.

Над их головами северный ветер теребил дюжину золотых знамен, расшитых венценосным оленем Баратеонов.

Нед знал многих. Вот сир Джейме Ланнистер, с волосами светлыми, как кованое золото, а вот промелькнуло жуткое обгорелое лицо Сандора Клигана. Высокий, блондинистый юноша возле него мог быть только кронпринцем, а тот нескладный коротышка позади них, безусловно, Бес, Тирион Ланнистер.

Но рослый мужчина, возглавлявший отряд, которого сопровождали по бокам два рыцаря в снежно-белых плащах королевской гвардии, показался Неду почти неузнаваемым... пока не соскочил со спины боевого коня со знакомым ревом и не приступил к сокрушающим кости объятиям с лордом Винтерфелла.

-Нед! Ах, как я рад снова видеть твою ледяную физиономию! — Король оглядел его сверху донизу и расхохотался. — А ты вовсе не переменился.

Неду хотелось бы сказать то же самое. Миновало пятнадцать лет с той поры, как они выехали, чтобы отвоевать престол, и тогда владыка Штормового Предела был чисто выбрит, светлоглаз и мускулист, как девичья мечта. Шести с половиной футов ростом, он и так возвышался над окружающими, но, надевая броню и великий рогатый шлем своего дома, становился истинным гигантом. И сила у него была под стать обличью: Роберт в сражениях предпочитал шипастый боевой молот, который Нед едва мог поднять. В те дни запах крови и кожи пропитывал его, словно духи. Ну а теперь к нему прилип запах настоящих духов, и пузо выросло под стать росту. Нед в последний раз видел короля девять лет назад, во время битвы Бейлона Грейджоя, когда олень и лютоволк объединились, чтобы покончить с претензиями владыки Железных Островов, провозгласившего себя королем. С той ночи, когда они стояли бок о бок в павшей твердыне Грейджоя, где Роберт принял капитуляцию восставшего лорда, а Нед взял в заложники и воспитанники его сына Теона, король набрал не менее восьми стоунов. Борода, грубая и черная, словно железная проволока, покрывала его щеки, пряча двойной подбородок, но ничто не могло спрятать его брюхо и черные круги под глазами.

-А вот ты потолстел, мой друг. — аккуратно заметил Старк.

И все же Роберт был теперь королем Неда, а не просто другом, поэтому он тут же поспешил ответить согласно этикету:

-Светлейший государь, Винтерфелл к вашим услугам.

К этому времени начали спешиваться, и все остальные, конюхи двинулись, чтобы увести коней. Королева Роберта Серсея Ланнистер вошла в ворота пешком вместе со своими младшими детьми. Кибитка, в которой они ехали, точнее, огромная двухэтажная повозка из умащенного маслом дерева и позолоченного металла, влекомая сорока тяжеловозами, была слишком велика, чтобы пройти в ворота замка. Нед встал на колено в снег, чтобы поцеловать кольцо королевы, а тем временем Роберт обнял Кейтилин, словно давно потерянную сестру. Потом позвали детей, их представили, и обе стороны одобрили молодежь. Роберт хохотал словно наемник в трактире и радостно рассматривал юных Старков, комментируя их внешность и стать. Дети были в большинстве своем растроганны и напрочь забыли, что стоят перед королем, а не Большим Амбером.

Под конец приветствий, Роберт вновь обнял Эддарда, словно вспоминая дни своей молодости благодаря одному лишь виду старого друга. Хозяин Винтерфелла скромно улыбался в ответ.

Старк посмотрел поверх плеча друга и на миг его руки дрогнули. Ведя за собой черного коня с белой кривой через ряды уже начавших спешиваться рыцарей легко продирался смуглый и высокий человек в легких одеждах совсем не содержащих мехов с подбивкой и скорее похожих на чуть более плотный вариант дорнийского костюма, совсем не подходящих для Севера. Все в образе мужчины вызывало в Неде потаенное чувство которое, как он считал было запрятано столь глубоко что и черви с кротами до него не доберутся. Белесые полосочки шрамов, покрывавшие оливковую кожу, жесткая улыбка, фанатично-безумный блеск серо-голубых глаз, бегающих от человека к человеку и вцеплявшиеся словно крючья в каждого у кого есть меч; резкие и одновременно плавные движения. Кровавые пятна на одежде, которые кажется и не пытались прятать. И слегка выступавший из простых как топор ножен валирийский клинок, покрытый сколами, недопустимыми для таких мечей. Этого не было видно, но Нед слишком хорошо помнил и клинок и его владельца. Старк помнил Авута Прасета, Безумного Пса Дорна, как помнили его Простор и Штормовые земли вместе с рыцарями и лордами с тех земель.

Еще во время войны, во время восстания, этот человек показал свою жестокую и кровожадную натуру, ворвавшись земли севернее Дорна словно смерч из стали и безумия. Он и его рыцари с пехотинцами наплевали на все, даже на то что Мартеллы и не собирались участвовать как таковые в войне. Прасет просто ворвался и начал биту сначала с просторцами, шедшими как подкрепление к Тиреллам, еще и умудрившись столкнуться с арьергардом армии Ланнистеров где-то недалек от Пламенного поля, тем самым знатно подпортив хвост львам. Всего через пару дней Прасет и его свора вышли к Королевской Гавани, но к тому моменту ее уже брали сами Ланнистеры и дорниец, сославшись на скуку, двинулся дальше, в сторону Штормовых земель. Там он устроил погром, то ли шутки ради, то исходя из дорнийско-штормовой вражды на протяжении многих поколений. Досталось сем, и лордам отсиживающимся в своих замках и бандитам решившим погулять во время смуты.

Он дошел прямо до Штормового предела, осажденного Тиреллами и без предупреждения, без ожидания и без сомнений напал на них, болезненно ударив прямо по строящимся осадным орудиям и складам припасов. Словно шутки ради, Прасет во время кровопролитной битвы в одиночку прорвался к телегам с припасами и угнал оттуда заполненную до краев бутылками с вином. Дорнийцы тут же отступили, весело хохоча, а под ночь того же дня ударили снова, расправившись или взяв в плен посланных в погоню просторцев. Еще трижды Прасет и его люди донимали войско Тиреллов, каждый раз уходя от погони самым неожиданным маршрутом и ударяя вновь, кажется даже забывая в кровавом угаре о потерях и ранах. Их даже однажды видели на скалистом побережье, где они незапно выскочили из подлеска и набросились на разгружавших припасы союзников Тиреллов — Редвинов. Итогом стало то что дорнийцы обзавелись приличным количеством припасов, один из кораблей флота чуть не затонул, когда него с наспех организованного пирса угодила склянка с диким огнем, а почти вся его команда и встречающие были либо перебиты, либо взяты в плен.

Когда Нед Старк прибыл на помощь брату Роберта, Станнису, в войске Тиреллов царила нервозная атмосфера месте со все острее встававшим вопросом недостатка пищи и предводитель Мейс был рад отступить и сдаться повелителю. Гонцы же Старка, трубившие по всем лесам и холмистым долинам со скалистыми обрывами не добились ничего — как оказалось к тому моменту Прасет ушел уже как два дня, заметив приближение войска северян. Он ушел через Красные горы, затерявшись где-то среди их троп и вершин, после чего неожиданно несколько раз возникал в богатых землях Простора, устраивая разбой возле замков лордов и на торговых дорогах, пока армия Тиреллов в сопровождении северян двигалась назад. Доран отозвал своего верного слугу через воронов всего за несколько дней до встречи лорда Адовых врат и просторцев. Еще пару раз Авут врывался на боевую арену во время восстания Грейджоев, но таких громких заявлений, как разграбление Простора, Штормовых земель и Королевских земель больше не наблюдалось. На время он залег на дно, но увидевший дела его рук и самого до безумного фанатизма кровожадного лорда, Старк не мог забыть его.

-Роберт, что Он... Тут делает?

-А? А! Ты про Прасета, верно?! — король в пол оборота посмотрел на улыбающегося дорнийца и призывно махнул тому рукой. — Он шлялся по моим землям с какими-то делами и как раз снимал шкуру и вешал горстку бандитов недалеко от тракта, когда мы проезжали мимо. Увязался за нами со своими щенками, заявив что всегда хотел побывать на Севере, а в компании короля ему понимаешь ли это еще и честь сделает.

-И ты позволил ему? В смысле он же...

-Ха! Да я был бы дураком, если бы отказался от клинка столь опытного воина в рядах своих сопровождающих. Этот ублюдок еще дважды вынюхивал разбойников. — все покрасневшее лицо венценосного Баратеона трепетало, а глаза блестели предвкушающими огоньками. — Повернулся значит по ветру, как псина носом повел и говорит — я чую кровь ваше величество и пришпорил коня в ближайшие кусты. Часа не прошло, а он уже вернулся, весь в крови и довольный, словно я после посещения борделя с хорошенькими шлюхами. Серсея конечно пыталась ему что-то там сказать, но просто скалился и радостно скакал дальше. Думаю вот — не пора ли отнять у Клигана "титул" Пса и отдать его Прасету, а? Ха-ха! Эй, Прасет, иди сюда! И щенков своих захвати!

-Щенков? — переспросил Нед, впрочем уже понимая о чем идет речь (Старк уже знал об одном из сыновей Прасета, и был удивлен, что их у того несколько).

-Верно, он вместо рыцарей таскает за собой своих сыновей. Никакой разницы между ними есть, все как один жадные до крови засранцы, разве что мордашки по смазливее отца получили. Ха-ха!

Роберт радостно захохотал, оглашая громогласным ревом округу Винтерфелла и попутно стараясь рассказать еще какой-то случай, произошедший с ним во время поездки на Север, но лишь давился хохотом. Королева Серсея рядом брезгливо сморщилась, ее брат, Джейме, с опасением оглянулся через плечо, стоявший практически вплотную к принцу Джоффри Клиган лишь флегматично смотрел на всех злобными глазками, но как не странно особой целью для него стал один из сопровождавших дорнийского лорда.

Сам Прасет очень скоро оказался рядом, а следом за ним и шесть мальчишек и правда сильно похожих на Авута, таких же высоких, с одинаковыми глазами и улыбками, но в то же время всех разных. Один выделялся пугающей кожаной маской с металлическими вставками, закрывавшей ему всю нижнюю половину лица и изображавшую оскаленную пасть какого-то монстра. Второй больше всех напоминал дорнийца и был единственным кто нес вместо меча копье, к тому же его одежда была самой закрытой. Третий даже больше остальных напоминал отца и отличался двумя длинными шрамами, тянувшимися наискось от правой стороны нижней челюсти. Еще двое были похожи как две капли воды и были самыми светлокожими в чете братьев. Но вот если один был вполне обычным, исключая его странный наряд, скорее подошедший бы даже не дорнийцу, а какому богатому жителю Эссоса и топора заткнутого за кушак, то второй напоминал бывалого ветерана, уже примерно в возрасте Робба обзаведясь внушительными шрамами и лишишись правого глаза, чье отсутсвие сейчас заменяла пестрая повязка с гербом дома Прасет, словно даже не предназначенная чтобы скрыть ужасный звездообразный шрам вокруг глазницы. Последний был самым младшим, возможно даже ровесником Арьи, но его взгляд уже казался Неду слишком взрослым и диким. На поясе у мальчишки болтался кинжал, такой длинны что сосем малость не дотягивал до короткого меча.

-Король, Королева, Принц Джоффри, принц Томмен. Лорд Старк. — учтиво и с неизменной дерзкой ухмылкой произнес Прасет, оказавшись рядом. — Рад вас приветствовать. Позвольте представить моих сыновей.

-Ха-ха! — издал еще один громогласный смешок Роберт. — Давай-давай, Прасет, представь своих щенков, глядишь может кто из них и охмурит кого из дочерей Неда.

-Если только столь милым леди понравятся мои чурбаны. — попытался изобразить светский диалог Авут, словно стрелами стрельнув в девушек Старков, с интересом рассматривавших подошедших юношей с необычной внешностью. — Атхита вы скорее всего уже знаете, он мой старший и самый крепкий. Наследник.

-Насколько я помню вы, лорд Прасет, взяли его с собой на войну с Грейджоем. — с сомнением протянул Нед, всматриваясь в лицо высокого паренька с белоснежными волосами и маске. Именно он был целью настороженных взглядов Пса. — Кажется он тогда зарубил в одиночку троих воинов разом, один из которых был довольно прославленным капитаном. Гибсил Гудбразер, кажется?

-Верно, сир. — степенно прогудел чуть хрипловатый, но в целом приятный голос из-под маски. — Впрочем сомневаюсь что он был так известен. Тот старик хромал и явно был пьян.

-ХА! Ему было всего двадцать, парень! Старик! А выпить перед дракой каждый хороший боец горазд! Ты отлично справился, парень, даже не проблевался когда скрыл глотку!

-Что же, я рад за лестную оценку умений моего сына. Туатонг чуть менее успешен в плане славы, чем его брат, но и он отличился в той войне, я лично видел, как он прирезал безумца с двумя топорами. — парень с копьем смущенно потер затылок, тем не менее продолжая лукаво улыбаться. Его отец тем временем указал на следующего сына. — Пьебутр у меня любитель полить кровь не меньше меня, своего старика, а потому уверен долго он не проживет, так что не заглядывайтесь уж на него сильно.

-Хороший парень. — прогудел король, смачно хлопая очень похожего на отца парня по плечу. — Вот тебе совет парень — гуляй пока можешь, режь врагов пока руки держат меч, а на задницу налазит кольчуга. Трахай все что движется и имеет вагину, пей все что имеет вкус алкоголя и никогда не женись, оставь это братьям, пусть хоть один из вас погуляет.

-ХА! — громогласно гаркнул Пьебутр, чуть не презойдя в этом короля, и его губы разошлись в зловещей ухмылке, ставшей таковой даже больше от шрамов. — Так и сделаю ваше величество, так еще и за вас оторвусь.

-Тут я и сам справлюсь, парень. — хохотнул король, смачно хлопая себя по пузу. — Без сопливых разберусь.

-Хонгсаван и Уаннаронг как вы видите братья даже больше чем остальные и пока им далеко до старших братьев в этот век мира, но я даже рад этому. Здоровее будут, а то глядишь и внуков настругают перед тем как намотать кишки на сталь. Так а вот... Эй! А ну сюда! А вот это у нас Марон. — вперед братья со смехом вытолкнули самого младшего, всем своим видом пытавшегося показать свою независимость. — Его мать настояла на имени, а я не смог отказать ее очаровательным аргументам.

-Бабы. — страдальчески протянул Роберт. — Ладно, Нед, Пекло меня раздери! Мы стоим тут уже битый час и треплемся, а у меня уже все причинные места отмерзли. Отведи меня в крипту, Эддард, я должен отдать дань памяти.

Неду понравилось, что король не позабыл его сестру. А ведь прошло столько лет! Он крикнул, чтобы принесли фонарь. Других слов было не нужно. Конечно старку не хотелось оставлять Прасетов без присмотра возле своей семьи, так еще и рядом с Ланнистерами, но все же северянину хотелось надеяться на благоразумие сторон. Королева немедленно начала протестовать. Они ехали с самого рассвета, все устали и замерзли и, конечно, в первую очередь должны привести себя в порядок. Мертвые могут и подождать.

Лишь только она начала ворчать, Роберт поглядел на нее, а брат-близнец Джейме сжал королеве руку. Ей пришлось замолчать. Прасет засмеялся, казалось что вся ситуация кажется ему больше смешной чем напряженной, а потом один из близнецов (Нед так и не смог понять кого из них как зовут, тем более с такими именами...) начал болтать о том, как отец выкинул трупы старых хозяев замка вместе с гробами и статуями в дорнийские степи, а они нашли их и играли с высохшими скелетами.

Но потом разговоры перешли на куда боле спокойные темы, Кейтлин спешно пригласила королеву и прочих благородных в замок и люди потянулись в тепло стен и каминов.

Только потом старые друзья вместе отправились в крипту: Нед и король, которого он едва узнал. Вились крутые каменные ступеньки. Нед шел первым с фонарем в руках.

Глава 26.

Король со свитой пробыл на Севере еще с добрую неделю и только после того как Роберт на пару с Недом осмотрели прилегающие к Винтерфеллу земли, добрались до Курганов Первых Людей и еще пару раз сходили в крипту Старков, после чего устроив несколько пышных посиделок, было решено отправиться в обратный путь. К сожалению без проблем не могло обойтись и тем удивительнее что Прасет и его отпрыски, не смотря на все свое звериное естество не были зачинщиками двух дуэлей и одной массовой драки. Хотя на счет последнего Нед сомневался, ибо уж слишком радостно махали кулаками Прасеты, да и участником одной из дуэлей был сын Авута. Пугающе спокойный на фоне оживленных родственников старший сын внушал чуть ли не больше опасений, чем все остальные.

Все началось с очередного пира, то ли третьего, то ли пятого по счету, уже в который раз грозящего закромам Винтерфелла с вином опустеть даже больше чем само слово Пусто. Дорнийцы ему в этом активно помогали. Зато охотники знатно наживались на Великом Лорде, принимавшем у себя августейшие особы. И вот во время этого пира, когда вино уже по уши залило всех за столами один рыцарь из свиты короля начал хвастаться перед соратниками и оруженосцами со служками тем как лихо он расправился в свое время с кучкой напавших на его земли разбойников. Ну и конечно пылкий мальчишка недавно получивший рыцарский титул не мог не похвастать как лихо он рубил дорнийские головы во время столкновений на приграничных землях. И тут уже не выдержали мальчишки из своры Прасетов. Слово за слово и вот уже стол для рыцарей и младших сыновей лордов сцепился в массовой драке. Неду даже показалось что он увидел, как Авут Прасет самолично принимал участие во всей этой куче. Но Великий Лорд Севера старался убедить себя в том, что это ему показалось — не мог же целый лорд влезать в бучу среди молодняка.

В сваре оскорбления сыпались за оскорбление, а потом кто-то нелестно выразился о личности матери зачинщика, тот в ответ сказал пару слов об отце, и уже тут оскорбленный вывалился из общей кучи и оскорбив честь, вызвал на поединок.

Молодой и порывистый рыцарь из штормовых земель, столь же рьяно не переносящий дорнийцев, как и любой в его родных землях не стал долго думать и вызвал обидчика на дуэль в ответ. Все закончилось прямо там, боец в пугающей маске в несколько движений обезоружил противника и знатно приложил плашмя клинка по голове. Мейстеры заверили что молодой дурак выживет, но в ближайшие месяцы ему явно не стоит налегать на спиртное и драки, а по пробуждению его ожидают "приятнейшие" мгновения гула в голове, боли и тошноты.

После этого и, конечно, очередной попойки на следующий день, длинный караван двинулся обратно в Королевские Земли, шумно проходясь через Север. Пожалуй, флегматичный народ, чащобы и длинные дороги с пусть и поредевшими в следствии долгого лета снежными сугробами еще долго не забудут эту громыхающую толпу, прошедшуюся через них.

А Эддард Старк надолго запомнит расставание с Джоном. Джоном Сноу, которого он долги годы называл своим сыном, своим бастардом, своим позором. Скрывал сына своей сестры, Лианны Старк и принца Таргариенов, сына своего врага, но в то же время кровь Старков. Сложный выбор, который он сделал несколько раз... Порой он даже задумывался, что стоило сказать будто этот мальчик — сын его брата, погибшего в огне по воле Безумного Таргариена, как и их отец. Может быть тогда бы все было по другому? Может мальчику было бы куда проще жить? Но уже было поздно, Джон отправился на Стену, выбрав вместо возможной карьеры рыцаря черные одежды, а вместо предлагаемого тепла дорнийского солнца пробирающий до костей холод Севера.

Сейчас же... Сейчас Нед со смешанными чувствами наблюдал как его младшая дочь со смущенным румянцем, хихикает над очередным рассказом младшего сына Авута. То, что его боевитая дочка, куда больше тяготевшая к мальчишечьим забавам и куда больше любившая давать другим детям по шее, нежели сидеть рядом и болтать о всем подряд вызывало странное ощущение зависти... Даже ревности к внезапно объявившемуся мальчишке. Единственный кого она по-настоящему любила и была дружна был Джон Сноу, остальные браться были для нее соперниками, которые забирали у и без того занятого отца время, а сестра и подруги сестры — надоедливыми девицами с пухом вместо мозгов, думающих только о всякой чепухе и слюнявых рыцарях, как она о них отзывалась. Хотя, Старк сомневался, что она так уж просто приняла в свой круг общения Марона, даже не смотря на столь же дикий нрав, как и у всех в его семье, явно пришедшийся юной волчице по душе, но вот пара новых синяков на обоих явно намекали на... куда более агрессивное знакомство чем обычно заводят мальчики с девочками.

По крайней мере Нед надеялся, что его старшая дочь и сын Роберта проведут свои дни в куда менее вульгарных ухаживаниях. Хотя и ожидать от отпрыска пусть и наполовину, но Ланнистера можно было что угодно. Особенно если на вторую половину он — Баратеон.

-Не переживайте, лорд Старк, мои парни не настолько тупы чтобы бросаться на все что движется. — внезапно ворвался в мысли Неда голос Авута Прасета. — Ну все кроме Пьебутра. Ему только дай повод кому глотку вскрыть, хотя и без него он может, но я его научил как надо. Он теперь шелковый и пока кто-то не попытается насадить его кишки на клинок даже не дернется пробить тому голову чем-то что попадется под руку.

-Вы... Не очень меня убедили.

-Жаль. Но все же не переживайте, Марон куда больше похож на мать, пусть и столь же любит подраться. Зато какой домовитый! У нас все оруженосцы и служки при нем по струнке ходят, а мастер над оружием старается даже нож в руки не давать, а то на последней тренировке он чуть не вспорол бедро тренировавшегося с ним рыцаря. В общем он хороший парень, ваша дочка в безопасности раз уж приглянулась.

-Пожалуйста хватит. С каждым вашим словом лорд Прасет я все больше хочу огородить свою дочь от общения с вашим сыном. Как и своих сыновей. Но я знаю, что Арья упрямая девочка и после моих слов скорее всего лишь больше захочет сблизиться с Мароном.

-Вы хороший отец, Эддард. Почти столь же хороший, как я.

-Пожалуйста, остановитесь.

-Да ладно вам, давайте поговорим! У нас еще много времени до того как мы прибудем в Королевские земли! А я еще толком ничего не рассказал про своих сыновей! Вы вот неось не разу не видели, как два карапуза возятся с притащенным из пустыни черепом в кроватке, а поодаль сидит еще один и лупасит скорпионом по стене?

Недд Старк, Тихий Волк, в тайне начал считать про себя дни, когда их конвой наконец прибудет в злосчастную Королевскую Гавань.

* * *

В закрытой комнате под светом заглядывающего в окна солнца двое людей предавались утехам, жадно прижимая тело партнера к себе, стремясь охватить руками каждый кусок и покрыть поцелуями уже захваченное. Откинувшись друг от друга два радостно пыхтящих тела, жадно хватая разгоряченный двумя людьми воздух, почти сразу прильнули друг к другу, поглаживая оливковую кожу партнера Авут схватил подвешенные на крючок стальной графин с кубком и наполнив последний, передал его Элии, с бульканьем присасываясь к первому.

-Мне не нравится Королевская Гавань. — недовольно протянула девушка, закутываясь в одно из нескольких тонких одеял на кровати. Кровати такой большой, что на ней поместилось бы еще две такие пары. — Здесь мерзко пахнет. Как от улиц, так и от людей и даже в замке не спастись от смрада. Люди шляются и считают себя чуть не королями в собственном замке. У каждого по отравленному клинку, что не добавляет аромата роз.

-Ну, у нас ведь тоже попахивает... — лениво ответил Прасет, опустошая недопитый женой кубок с вином и принимаясь слизывать потекшую по запястью каплю. — Да и у вас во дворце постоянно друг друга подсиживают.

-Запах в Адовых Вратах мне нравится. Как бы это не звучало. Он стал для меня родным с этим его необычным запахом серы и красных водорослей. В отличии от смрада столицы. — не сбавляла недовольства бывшая Мартелл. — А яды и убийства... Да они есть, как и везде в наше время, но не столь наглые, как здесь. Я порасспрашивала людей, знаешь сколько людей умерло в одном только Красном замке? Тот же Джон Аррен, конечно был старым, но никто даже не вызвал мейстеров чтобы осмотреть его! Да и народ здесь гнилой и тупой... Ты знаешь, что эти самодовольные ублюдки считают тебя тупоголовым верзилой, которого мой брат привязала как пугало перед Простором и Штормовыми землями? А я — это гарант того что все твои богатства и силы перейдут под руку правящего дома Дорна.

-Правда? Они забыли, что у нас есть дети и все такое? Да и мои засранцы родились до нашей встречи.

-Любую ситуацию можно провернуть, как угодно. Даже так будто ты — тайный потомок Таргариенов или хотя бы прячешь одного из них под видом сыновей. Тут ходит еще больше слухов...

-Слухи. — беззаботно ухмыльнулся Прасет. — Это всего лишь слухи. Люди тупые, особенно те, кто живет в большом и богатом городе. Особенно в столице. Они не чувствуют запаха, они не чувствуют, как гниют от сифилиса, который подхватили в одном из многочисленных борделей. Народ — отражение своего правителя.

-Ну это явно про тебя. Твои рыцари и простые подданные даже более дикие чем псы бродящие по пустыням Дорна. Да и с каких пор ты стал вести философские беседы? — насмешливо фыркнула Элия.

-М? Я всегда такой, когда приближается знатная резня. А резня будет куда величественнее чем все виденное до этого... — усмехнулся Авут, но тут же скорчил задумчивую гримасу, намотав черный локон жены на палец. — Ну кроме сражений с драконами. Вот уж где точно было весело. Демоны, кровь и вино, хотел бы я жить в те времена...

-Мне... Не хотелось бы чтобы война о которой ты говоришь нас задела.

-Но она заденет. Я сам сунусь в нее.

-Нет. — недовольно бросила женщина, садясь на кровати. — Не смей, только не сейчас!

-Не пытайся отговорить, уже все решено.

-А наши дети! Что и их потащишь!?

-Ну же, любовь моя, ты же знаешь, что нет... Они столь же дороги мне что и ты. Я отправил каждого по определенному делу.

-Моран...

-Моран решил охмурить девчонку из Старков. Думаю, скоро можно будет добавить на знамя куда больше деталей...

-Собираешься отражать на флагах каждый дом чью дочь трахнут наши дети? — сдерживая дрожь фыркнула Элия.

-Как грубо, милая. Такие слова присущи только людям с диким нравом и во время серьезных потрясений!

-Ах! То есть ты думаешь, что мне недостаточно потрясений!? Ты, возомнивший о себе не пойми что, тупоголовый баран! Думаешь мне не хватает того что ты тут объявил будто скоро конец света и куча народу перемрет в бойне к которой ты приложил руку! Думаешь мне не страшно за наших сыновей!? Да тот же Пьебутр радостно вытащив язык бросится махать мечом с тобой даже если я прикажу его стреножить и запереть в крытой железом телеге! Думаешь мне хочется... Хочется всего этого?

-Ну, время еще есть... К тому же ты должна быть сильной.

-Я никому и ничего не должна... — всхлипнула Элия. — Я уже сделала все что хотела и чего добивалась. Муж, который покорил меня, семья, дом вдали от всех этих интриг, ведь кто сунется в место где обитает маньяк с еще кучей маньяков в подчинении и уж точно не полезут... туда где пахнет серой. Разве много нужно чтобы это се у меня осталось?

-Кстати о маньяках... Я заберу большую часть. Ну, заберу все старое поколение, им уже не помочь, как и мне.

-Я понимаю... Вижу как их разум медленно разлагается...

-Да, жаль что я испортил столько людей. Валирийцы, дотракийцы, дорнийцы, бродяги с Вестеросса, потомки других мелких народов. Столько людей утопают в кровавом угаре из-за того что я вовремя не проконтролировал один единственный момент их жизни.

-Не кори себя, зелья и дурманы редко доводят до добра и не всегда можно углядеть их в толпе.

-Это не... Хотя да, ты права, то к чему я подвел их нельзя назвать ничем иным, кроме как наркотиком.

На некоторое время повисла тягостная тишина — столица жила своей жизнью, люди кричали, бегали по замку слуги, за окном двигались облака и поднимался дым от кузниц и пекарен, по небу рассекали черные черточки воронов.

Элия уже унявшая эмоции и успевшая поразмыслить, подняла свои прекрасные глаза на безмятежного Авута, заставляя его замереть в ожидании.

-А твой план... — медленно начала женщина. — Он случаем не включается в себя то, что место того чтобы взять с собой на Север еще и Тассапа — ты отправил его с торговым кораблем на Железные Острова.

-Ты быстро все поняла. — улыбнулся Прасет. — Верно, только вот он сам захотел туда. Ты же его знаешь, наш общий первый сын такой привереда. К тому же ему не нравится холод.

-Сомневаюсь, что на каменюках потеплее. Может он что-то задумал?

-Скорее всего. Тут уже даже я ничего не скажу, все же от тебя он взял побольше... Все эти дорнийские интриги...

-А ну кончай! — шутливо шикнула бывшая Мартелл, вдавливая в бок мужа острое колено. — Ты же явно что-то знаешь?

-Ну, ходят слухи...

-Слухи. — пренебрежительно фыркнула дама, как и Авут десяток минут назад.

-Ага, они самые. Что Кракен не потерял волю к восстанию и очень уж желает отомстить всем своим обидчикам, даже не смотря на то что народу давно уже плевать и большинство лордов хочет перемен. Да еще и Старк забрал единственного сына Грейджоя, а дочь се так же не нашла супруга, яростно отметая недостойных.

-Думаешь Тассап захотел охмурить ее?

-Кто знает. Этот мелкий мизантроп может попытаться, а может просто прирезать всех Грейджоев и объявить себя новым лордом. Может посадить того кто будет удобен именно Нам или Ему.

-Ой-ой, я слышу в твоем голосе недовольство?

-М-м, немного... Я хотел отправить парня сразу сюда, чтобы... Ну чтобы он проявил свои таланты. Но раз уж ему захотелось завоевать варварскую принцессу, то добрый клинок ему в руки. В любом случае время терпит, запах крови еще не столь явный и все может обойтись... Подождем.

-Лишь бы... — неопределенно вздохнула Элия.

Глава 27.

Корабль на мачтах которого красовалось знамя с окровавленной латной перчаткой, причалил в порту около часа назад и сошедший с него народ встрепенул всех, кто был у пристани, всех до кого докатились слухи или кому странная группа встретилась на пути. Слухи поползли со скоростью пожара в сухом лесу, люди яростно мусолили тему необычных гостей, что было мягко говоря странно для жителей свободных городов, на своем веку повидавших многое и привыкших не сильно удивляться открытиям.

Но уже несколько необычных факторов играло на общественных разговорах. Да и к тому же все еще были свежи воспоминания о человеке по кличке Кровавые пальчики, носившем рубаху с подобным узором на груди. А то что старожилы видели в парне с ужасной маской образ отплывшего десяток лет назад наемника помогало тому не просто спокойно идти по улицам, но и собирать вокруг себя взгляды людей.

Слухи дотекли до наемников. Редкие старожилы, покрытые таким количеством шрамов что о них можно было потереть морковь и пережившие столько войн, что им давно в пору осесть где-то охранником или тренером мечевого боя, рассказывая легенды о самом себе — с ужасом давились вином, вспоминая события давних лет и совсем недавние слухи о резне неизвестными среди пиратов Ступеней. Ленивые мастера бойцовских арен и их потомки, получившие себе записи предшественников алчно потирали руки, размышляя о том, как разузнать больше и что им сделать чтобы заманить путника хотя бы на один бой.

И вот его путь кончился возле одного из обширных владений ближе к краю черты города. Красивое поместье с оливковыми деревьями и множеством других красивых и экзотических растений, ароматных, цветастых, раскинувших в стороны свои листья, свисавшие бутонами со стен и веток, или попросту необычных своим видом. Все это наполняло мир жизнью, особенно после видов пустынного Дорна и заполненного суровыми елями и серыми холмами Севера. Столько красок.

Стоило только путешественникам пройти пару шагов от ворот, как из дома выскочил высокий, но невероятно толстый мужчина в дорогих одеждах и просто таки увешанный кольцами, браслетами и амулетами с цепями. Его брюхо и раздвоенная борода забавно двигались в такт его торопливого передвижения.

-А-а-а! Вот и вы мой друг! Я так ждал нашей встречи! Как вы...

-Все сделано как следует? — прервал увещевания торговца хриплый голос Атхита. — У нас не так много времени. Запах крови забил нос отца уже сильнее чем вонь Королевской Гавани.

-Да-да, конечно. — не поняв и слова из речи собеседника, но сохранив учтивый вид, отозвался вспотевший Иллирио. — Я каждую секунду своего времени делал все чтобы выполнить наш уговор! Они ждут вас в моем доме... Но, я не уверен что она захочет быть с вами... Сейчас.

-О чем ты? — замер в дверях мужчина.

-Яйца которые вы велели отдать ей... Они... Вылупились и девушка стала несколько непокорной и своевольной. Не слишком, но все же как ее брат погиб...

-Не страшно. Все пройдет как нужно и не важно насколько ей придают уверенность пара крылатых ящериц. Как только все закрутится, она должна сыграть свою роль.

-А что делать с дотракийцами? Принц Везерис, не смотря на весь мой пригляд все же не удержался принятого плана и заключил договор с кочевниками... на свою сестру.

-Поэтому он и мертв. — торговец после этих слов сбледнул с лица. Ему все еще виделось ужасно искалеченное тело фиолетовоглазого принца, неизвестно как ставшего таким. — К тому же наш договор куда старше. А мнение народа лошадей... Мой отец в свое время знатно показал им кто находится на вершине пирамиды хищников. Если понадобится, то я сделаю это еще раз.

-Но все же их численность...

-Не имеет значения. — отмахнулся Атхит. — Лучше расскажи о Дейнерис. Хочу знать все что только пропустил. Твои письма были слишком скудны на описания, а последний портрет пришел только пять лет назад.

-Ха-ха, ну знаете — найти хорошего художника дело непростое и дорогое... А леди Дейнерис еще не слишком и выросла... То есть! Она все так же прекрасна, как и пять лет назад! Так что... Ах! Вы знаете, в последнее время она все чаще начинает засматриваться на мирийские ковры и размышляет о том, что хорошо было бы когда-то сделать из одного из них седло для драконов.

-Дахар. — резко бросил Атхит одному из своих сопровождающих. — Ты слышал. Купи на рынке мирийские ковер в красных с белым цветах, цепи, если найдешь, и самые крепкие кожаные ремни. Полетать с таким она сможет разве что по земле, но пока что этого хватит для обозначения моей лояльности. Минор, ты отправь домой письмо чтобы нашли того, кто сделает необычное седло. Пока пусть только найдут, размеры у драконов еще явно малы?

-Да господин. — спешно кивнул торговец. Двое выделенных людей молча поклонились и скоро скрылись за воротами поместья.

-Продолжим. Что-то странное происходило в последнее время?

* * *

Возеденный на самом склоне горы замок могучей, хищной тенью нависал на широкой дорогой проходящей через ущелье, прекрасно видимое со стен величественного строения. Высокие каменные башни поднимались со всех концов, приковывая внимание своей необычной кладкой и карнизами, словно подражающими маленьким водопадам. Носящий имя Поднебесье, он воистине оплощал собой великое стремление человека быть ближе к небесам. К безграничной свободе. И пусть он уступал самому известному Орлиному Гнезду, но он был куда удобнее.

Двое молодых парней въехали по извилистой дороге в ворота замка на могучих, огромных жеребцах, исходящих пеной изо рта и потом по всему рыжему телу. Минутой позже оживленный двор наполнился еще большим гамом, стоило только в клубах пыли ворваться через ворота их сопровождающим.

-Семеро! Ты знаешь, что я люблю больше всего в Дорне? — резко обернулся к рядом едущему парень с уродливым шрамом, выглядывающим из-под глазной повязки.

-Удиви? — столь же резко повернувшись и с той же улыбкой отозвался парень с тем же лицом, но без шрама и в пятнистом халате.

-Здесь лучшие девки с лучшим вином, особенно когда обливаешь девок вином!

-Трата продукта. — фыркнула копия.

-Только если ты не слизываешь вино с сисек! Это тебе не чванливые девки из Королевских земель. Хотя по сравнению с девицами Штормовых Земель даже наши с трудом сравняться! Такие волосы, такие сиськи! Эти подтянутые тела! — скорчил мечтательную рожу Уаннаронг. — Шлюх будто по требованиям нанимают или заставляют тренироваться чтобы мускулы видны были!

-ХА! Может и так. Но все же я неплохо провел время на Севере! Правда я похоже обрюхатил ту дочку кузнеца.

-Серьезно? Тебе вообще нечем было заняться?

-А сам-то?

-Отвали! Что хочу то и делаю. А вот у тебя теперь бастард на Севере. Папаша разозлиться если узнает...

-Я оставил ей золотого дракона и повелел отправить мне ворона если разразиться моим детенышем.

-Евнух будет недоволен, что ты потратил выделенное золотишко на девку.

-Хе-хе! — ловко, в одно движение спрыгнув с лошадей братья пристально уставились на встречающую их делегацию из рыцарей и трех женщин разных возрастов. — Ты посмотри!

Навстречу парням шел смуглый, крепко сбитый дорниец с почти полностью поседевшими волосами и аккуратно подстриженной бородой с двумя концами. На груди его серебристого халата расположился рисунок голубого ястреба в клобучке. Позади него, близко друг к другу, шли перешептывающиеся белокурые блондинки, бросавшие из-за спины отца лукавые взгляды на братьев.

-Неужели эта старая курица вывел к нам наших невест? Разве он нас не терпеть не может?

-Терпеть не может он нашего отца, а мы просто как придаток.

-Так может мне устроить тут... Разруху? Чтобы знал, что не стоит отодвигать сыновей на второй план?

-Угомонись и прими хотя бы что-то похожее на пристойный вид. Говорить буду я.

-Да пожалуйста. Болтать с этим плешивым петухом никакого желания нет.

-Тихо. Лорд Фаулер! — шикнул на брата Хонгсаван и тут же расплылся в радостной, искренней улыбке, стоило только крепкому, старому мужчине подойти. — Рад видеть вас в добром здравии! Отец передает наилучшие пожелания и извиняется что не смог приехать.

-Ну еще бы ты не был рад, парень! — скрипуче, но меж тем чересчур довольно протянул лорд, хлопая ладонями по плечам. — Вам-то паскудам мое одобрение нужно, чтобы земли прибрать!

-Ну что вы, что вы! Не на столько мы хитрые!

-Да поговори мне тут. Меня не проведешь. — все так же добродушно отозвался лорд Фаулер, хлопая по плечу уже второго брата.

-Если бы мы хотели ваши земли, то просто пришли и взяли бы. — ехидно, настолько насколько умел отозвался Уанннаронг. — Те, кто пытался загрести земли в близи Пекла. Сообщение было вполне доходчивым.

-Да, я наслышан о той сваре что завязалась после смерти бедолаги Уллера. Может теперь вас стоит поздравить с тем, что ваша семья носит титул лордов Серноводной и Хранителей Центрального Дорна?

-О-о, то-то вы так радостно нас встречаете, а?

-Точно-точно, а еще после десяти лет не разрешали видеться с вашими дочками, так как мы их "учили дикарским замашкам".

-Бросьте! Будто я не могу встретить сыновей старого друга и своих будущих зятей!? А девочки просто слишком к вам привязались и их нужно было проветрить. Да и вы, хитрецы, постоянно находили момент чтобы покрутиться рядом. — спешно затараторил Старый Ястреб, ловко жонглируя интонациями извиняющегося человека и недовольного отца. — Но что мы все о войне, политике и прочей жестокости! Девочки, идите поздоровайтесь с парнями.

-Уаннаронг, Хонгсаван. — мелодичным хором произнесли девушки. — Рады вас видеть в целости.

-Ну, на мне прибавилось шрамов, как раз... — начал одноглазый близнец, но брат прервал его болезненным тычком в бок.

-Джейн, Дженнелин! Вы прекрасны, как и всегда!

-Да. А я-то думала, что мы похорошели... — наигранно надулась одна из сестер. —

-Может все же они пострадали, сестра? — вступила в разговор вторая. — Песок в глаза попал или горячий кусок мяса обжег язык и он заговорился...

-Или после их путешествия по Королевским землям и прочим чванливых лордов — они слишком зазнались. Небось бледнолицые девки совсем отбили у них и без того паршивый вкус.

-Да будет вам, прекрасные леди! — патетично воскликнул Хонгсаван. — Мои слова значили лишь то что вы все так же прекрасны для меня, как и в первую и последующие встречи!

-Да? А кто красивее?

-А... Эм...

-Тебя уели две девки, брат. — радостно загыгыкал одноглазый Прасет, выступая вперед и приобнимая сразу обоих сестер. — Ну а вы, леди, не обращайте внимание на словоохота и лучше покажите мне знаменитых боевых ястребов и колодец скалу на которую подвешивали

-Вопрос все еще в силе. — недовольно сбросила руку одна из сестер.

-Не знаю ни о какой скале. — наоборот подалась ближе вторая леди Фаулер. — А я ведь знаю все об этом замке! Расскажи мне, и все в самых кровавых подробностях.

-О! Тогда буду рад рассказать о темных секретиках твоей семейки...

-Джейн, куда же ты? Я подготовил для наших гостей пир!

-Дела потом отец, сначала я должна узнать все-все новости!

-Боже, она все еще такой ребенок. — недовольно сложила руки на груди Дженнелин. — А ты что скажешь? Хочешь провести некоторое время со мной, или займешься переговорами с отцом? Не то чтобы меня волновало что ты решишь... кобель.

-Кхе. Я-а... Лорд Фаулер, прошу простить, но все же давайте отложим дела на потом.

-Эх, молодость. Что же, я ничего не имею против. Дочка, где гостевые залы ты знаешь, я вели слугам принести вам вина и еды. Недавно в горах мы поймали очень много кекликов и пару горных козлов.

-Ох, я помню, как у вас на кухне готовят птиц. Буду ждать с нетерпением. А теперь прошу простить! -уже уходя рассыпался в комплиментах, Хонгсаван, пока его за руку тянула девушка.

-Лорд Фаулер? — осторожно протянул один из рыцарей, как только подростки скрылись в глубинах крепости.

-Размести их людей и проведи в приемный зал. Отобедайте все вместе. — скрипуче отозвался Старый Ястреб, выставляя руку, на которую с неба спикировала красивая, грациозная птица в честь которой носит герб их дом. — Так же начинай подготовку рыцарей и отправь ворона Принцу Дорану. Раз эти засранцы вернулись в Дорн, скоро все начнется.

-Мой Лорд? — непонимающе протянул второй сопровождающий. — Я не совсем...

-А вам и не нужно, сир Дринкуотер. У нас с их отцом был договор... Хотя даже скорее обсуждение, в ходе которого мы пришли к выводу что наши дома в любом случае должны будут объединиться... А еще о том, что скоро будет война в которой на дно реки из крови пойдут многие. В том числе ублюдки из марок даже не смотря на мир портящие нам кровь. И раз уж намечается буря, то Цепной Пес Дорна будет в ее центре. А его сыновья, объявившиеся здесь с медальоном — сигнал. А теперь за работу!

-Да мой Лорд!

* * *

Тассап Прасет — высокий, худой и бледный, но между тем гибкий и прямой, словно браавосийская шпага, парень с гладким, красивым лицом (унаследованным от матери), полным задумчивости стоял в помещении, напоминающем огромный каменный мешок. Мрачный тронный зал давил своей гротескной монструозностью, потолок словно огромное чрево живого существа был похож на арку, гладок, вытянут и с балками создающими вид ребер и почти полностью терялся во мраке до которого не дотягивался свет факелом. Каждый уголок, каждая массивная, вытянутая прямоугольная колонна, украшенная барельефом с морскими чудовищами и сражениями, составленная из больших каменных боков, каждый кусочек стены, каждый слой штукатурки, каждая трещинка — все было наполнено древней историей. Кровавой историей. Возможно поэтому Тассап чувствовал себя здесь как дома.

На массивном позолоченном троне, из-за резной спинки которого вылезали щупальца, устремлявшиеся вверх, переплетаясь и изгибаясь в симметричных узорах, сидел старый, сухой мужчина. Седой, но не такой какими бывают старцы, а по мышиному серый, с уже появившейся на лбу залысиной, раскидавшей сухие, длинные волосы словно риф волны. Бейлон Грейджой выглядел как худой и бледный старик, пусть и не был настолько стар. И пусть в нем был стержень, неумолимый, жестокий и по своему харизматичный, поддерживающий его уверенность и местами самоуверенность, не то перед Тассапом, не таким уж и рослым или известным представителем Прасетов, но даже на фоне своей дочери, Аши, стоящей рядом с троном стройной, длинноногой, с сильными руками и коротко стриженными черными волосами с дерзкой улыбкой на худом лице обветренном от морского ветра, он выглядел бледно. Угасший факел перед свежим костром.

-Какого черта ты приперся, пацан? — зло каркнул Грейджой, словно старый ворон на которого он особо походил в своих аскетичных, черных растрепанных одеждах. — Не помню, чтобы звал сюда кого-то из вашей паршивой семейки.

-Прошу простить за столь спешный визит. — в противовес грубым словам Тассап мягко улыбнулся и с бархатом в голосе. — Но я подумал, что вам сейчас как никогда нужны хорошие вести. И предложения.

-Любая новость, принесенная зелеными овцами — паршивая. Говори.

-Конечно. Как вы знает на континенте мы довольно известные личности. Да что уж, даже до железнорожденных добрались наши мечи. Многие дома заключили с нами союзы, особенно с тех пор как мы стали вторым по значимости домом в Дорне, самом непреступном регионе.

-Какого Пекла ты тут распинаешься!? — еще больше закипел Грейджой. — Ты пришел с предложением, и я сказал тебе говорить!

-Но я же говорю. — удивленно полопал ресницами Тассап.

-Не прикидывайся идиотом, щенок! Либо говори, либо прочь отсюда, пока я не вогнал тебе в черепушку топор!

-Ну же, не стоит так шуметь, лорд Грейджой. Вам не нужно пытаться показать мне вашу силу, все равно я не испугаюсь. — на до того безмятежном лице Прасета появилась змеиная улыбка.

-Ты настолько самоуверен? — вмешалась в разговор Аша. — Один против нескольких десятков бойцов, готовых порвать овечку с зеленых лугов...

-Нет, что вы леди.

-Я не леди.

-Как раз-таки леди я вижу перед собой. Красивую, воинственную. Но явно не понимающую всю ситуацию целиком. Дело даже не в том, что я ближайший родственник Мартеллов, не в том что одна наша семья может пройтись железом по вашим островам пострашнее Баратеона несколько лет назад, не в том что моя семья на хорошем счету у нашего славного короля Роберта. Нет, я сам вам этого не позволю. — вскинув руку, Тассап повысил голос, видя, что Бейлон уже готов вновь взорваться гневными криками. — И это не самоуверенность, старый кальмар. Пусть я и не самый сильный, не самый ловкий в своей семье, но даже меня и валирийского кинжала в руках хватит чтобы разобраться с двадцатью мужчинами, одним стариком и девицей. А потом вороны полетят в замки из песка и армия изголодавшихся по крови бывших наемников, дикарей и отщепенцев войдет в гавань Пайка. И буду я мертв или нет к тому моменту — зависит лишь от моего желания.

-Ты красиво говоришь. — оскалил стиснутые зубы Грейджой. — Видимо правду говорят, что твоя семейка обладает королевской кровью.

-А я слышал от отца, что в нас течет густая кровь дикарей.

-Мне плевать. Пусть хоть моча! Я не услышал и слова о предложении и начинаю сомневаться, что пустотреп вроде тебя скажет хоть что-то дельное!

-Война.

-Что?

-Семь Королевств это хлипкий альянс, который многие годы пытаются поддерживать в целости некоторые люди. Браки между могущественными домами, альянсы, пиры, турниры. Раньше все держалось на драконах Таргариенов, потом на вере что все станет лучше и на силе Штормовых земель с Севером, Речными землями и отчасти Долиной. Но сейчас Джон Аррен мертв, Ланнистеры у трона, Фреи пустили свои корни почти в каждую из семей Речных земель. А скоро случится что-то, что потрясет земли.

-И что же ты хочешь предложить? — уже куда заинтересованней протянул Бейлон.

-Здесь отличные виды. — невпопад отозвался Тассап.

-Отец задал вопрос.

-Ну, вообще я хочу остаться здесь, в вашей компании, до тех пор пока вам не принесут интересные вести. А там. Возможно Кракены смогут одеть на себя Стальные рукавицы.

-Хочешь мою дочь, ублюдок? Не порвется ли пасть?

-Думаю вы путаете задачи вашей дочери и меня.

-Что ты там вякнул!?

-Не примите за оскорбление, леди Аша. Просто вы так удивленно открыли свои прелестные губы, что я невольно подумал, как бы ваша челюсть не упала. Я конечно польщен, что мои красноречивость и искусство дипломатии произвели впечатление на потомка Серого Короля, но все же в мои планы не входило вредить...

-Мой лорд... — прерывая разговор, скромно приоткрыл скрипнувшую дверь один из стражников. — К вам тут...

-Это Харлоу или кто-то из моих братьев?

-Нет, сир...

-Тогда закрой двери твою мать! Я сказал никого не пускать пока я веду разговор!

-Т-так точно! — дверь закрылась, но диалог так и не продолжился из-за того что по ней сразу еще несколько раз ударили, послышалась возя и грохот со звоном упавшего на камень металла.

Двери снова с громким стуком раскрылись и внутрь тронного зала ввалился растрепанный, одноглазый старик с зажатым в кулаке куском бумаги.

-Милорд!

-Какого Пекла!? — уже буквально брызжа слюной на очередной раздражитель, вскочил с трона Бейлон. — Я сказал, что занят!

-Н-но эта новость, милорд! Война!

-Война? — широко раскрыла глаза Аша.

-Король Роберт Баратеон трагически скончался, а Десница Старк объявил его детей бастардами королевы Серсеи и ее брата! В Королевской Гавани случилась резня. Станнис Баратеон, Ренли Баратеон, Тайвин Ланнистер с нынешним королем Джофри, а так же весь Север и Речные земли объявили друг другу войну!

Бейлон сощурился. Ненависть переполняла его, она клокотала, даже не смотря на новости, буквально ошарашившие не хуже удара дубиной по голове. Ошарашивающие перспективами, что вновь возвращались в руки Железных Островов, как несколько лет назад, когда он проиграл войну за независимость и потерял своего сына... Глядя на мальчишку, на чьем лице вместо змеиной усмешки расцветал до боли знакомый оскал, перед собой Бейлон Грейджой пусть и не бывший политиком, но обладавший отличным чутьем — видел дикого зверя, спрятавшегося под личиной травоядного. И это бесило. Но куда больше бесило то что колено Лорда-Жнеца тряслось с того самого момента как этот прилизанный мальчишка зашел в чертоги.

Глава 28.

Тайвин Ланнистер, Великий Лорд Западных земель, Старый Лев, Лев Утеса наблюдал в морскую трубу за разворачивающимся перед и за стенами Королевской Гавани действом. Город горел. Не только лес и поля вокруг, не только подстенный городок, но и сам величественный город за стенами, особенно сильно чадила черным, вонючим дымом северо-западная часть, то место где находился Блошиный конец. Какой-то доброхот все же решил избавиться от этого куска гниющих помоев. Но очень скоро огонь распространится и даже люди, пытающиеся защитить "внутренности гиганта" от распространяющегося огня — война под стенами потребует куда больше сил.

Да, великая столица Вестероса была осаждена. Несколько тысяч людей, чей подсчет никак не удавалось определить, как пехотинцев так и всадников то и дело мельтешили внизу, лазали под стенами провоцируя стрелков, сооружали осадные машины и лестницы, закидывали вышедшие на воду корабли всем чем только можно, пока их собственный флот кружился на реке, вылавливая выпавших за борт и беря на абордаж или попросту тараня "королевских". К счастью, хоть это и настораживало, ни одной попытки серьезного штурма так и не последовало. Даже столкновения на воде толком не происходило, лишь единичные корабли и мелкий лодочки сходились и, если не успевали взять друг друга на абордаж или протаранить, тут же уходили.

Когда случилась трагедия и до него дошли слухи, Тайвин, и без того собиравшийся наведаться с эскортом в Королевские Земли, на всякий случай и во избежание всяких эксцессов в преддверии коронации (а эскорт у одного из самых богатых лордов мог избавить от этих самых эксцессов), тут же собрал с верных ему лордов армию и выдвинулся прямиком к столице. К сожалению, он все же опоздал, но тут было невозможно предугадать, что Пес Дорна будет настолько подготовлен. К тому же никто и ожидать не мог, что армия с которой он притащиться под стены окажется размером с войско Ланнистеров. А ведь еще востока приближаются корабли, собранные Станисом Баратеоном, а где-то на юге в Штормовых землях и возле Простора крутится Ренли, то ли выжидающий момента, то ли готовящий удар. И Старк, нельзя было забывать о чертовом оскорбленном Тихом Волке с Севера, который в суматохе Королевской Резни, как успели объявить недавние кровавые события люди, смог сбежать.

У Старков же были все шансы договориться с Долиной.

К счастью Тайвин пока что одним из первых сумел договориться с Тиреллами о союзе и даже если розы в итоге предадут, есть шанс что это случится уже после того как угроза для царствования его внуков — отпадет. А если придется договариваться, то у него есть сын, которого можно освободить от должности Королевского Гвардейца у оженить на мелкой Тирелл, или провести рокировку и союз будет устроен через Джоффри, а девицу Старк отдадут отцу, лишь бы он перестал лезть.

Все что было известно о произошедшем в Королевской Гавани было описано в коротком письме от Серсеи отцу и в еще паре десятков писем, которые отослал уже сам Прасет. В которых, словно издеваясь он перечислил все точки зрения и радостно сообщал что лично устроил бойню на улицах города, когда Десница Старк, объявивший детей дочери Тайвина плодом греха с братом Джейме, сцепился с верными трону лордами и стражей. Особенно хорошо был описан момент, когда преданного Мизинцем Старка вытаскивали из тюрьмы, попутно "случайно" прикончив некоторых представителей Белой Гвардии и пять отпрысков дома Ланнистеров. Джейми повезло — его всего лишь ранили и сейчас несколько мейстеров следили за его здоровьем. Старк же, как и говорилось, сбежал на Север, удивительным образом не встретив никакого сопротивления и рассылая вперед себя гонцов и воронов. За ним исчез и Прасет.

Единственной усладой для Тайвина было то что и ублюдок устроивший всю эту бучу понес потери — больше двух десятков рыцарей полегло в бойне на улицах Гавани, а в самом тронном зале слег один из его сыновей. К несчастью это видимо лишь сильнее раззадорило Прасета, и он с удвоенной силой прошелся по всем, кто сопротивлялся. Из тех новостей, что доходили до лагеря Золотого Льва можно было понять, что досталось нескольким мелким домам Штормовых Земель, значительная часть лордов, владеющих деревушками вдоль реки Зыбкая (это уже в Просторе) лишились налогов или жизней, а замок Фонтон, семейства Кафференов был захвачен и издевательски изрисован колоколами, как напоминание о Колокольной битве. Замок Живописный был обстрелян коровьими головами и дерьмом из самодельных катапульт, а их ворота были сломаны. Под конец под стены согнали толпу опоенных сонным и простым вином крестьян, чьи шеи обмотали шерстью, вынужденных без сил падать в сон там же, в издевательском жесте над гербом Грандинсонов. Бронзовые врата Баклеров был подожжен в ночи, а отряд развернувшегося лорда, уже шедшего на призыв Станниса, попал в окружение, а те, кто не погиб — были ободраны до нитки и в одних лишь набедренных повязках с золотыми заколками вернулись в еще чадящий замок. Лорд Фелл, попытавшийся остановить дорнийцев в лесу был так же разбит и погиб в бою, а его труп был посажен на кол. Рыцари дома Хейфордов попытались встать между дорнийцами и Королевской Гаванью, но Прасет неведомым образом обошел их и совершив крюк, оказался у самого замка, где под стенами отвесил поклон годовалой леди Эрмесанде и с помощью топора, неведомо как докинутого до зубца стены и вонзенного в него, выдвинул какое-то предложение, после чего удалился. А вскоре он без проблем осадил Королевскую Гавань, ограбив несколько торговцев и пару кораблей, встав блокадой в Черноводном заливе.

С этим нужно было что-то делать, но Тайвин не мог действовать необдуманно. Неизвестно что дорнийский лорд приготовил еще и с кем он мог договориться, особенно учитывая активно ходящие слухи о том, что Прасет как бывший наемник водился с Безликими, пиратами и множеством других не самых приятных личностей, что по дотракийцам в его войске можно было сказать хотя бы отчасти было правдой. К тому с Западных Земель была собрана отнюдь не вся армия, так как нужно было срочно оказаться возле столицы. Поэтому Ланнистер ждал подкрепления, как из Утеса, так и из Простора.

Ему уже сообщили что его брат Киван менее чем в дне пути с двенадцатитысячным войском, а за ним еще несколько запоздалых лордов, да и сами Тиреллы выдвинулись несколькими большими группами, планируя сомкнуться где-то возле Синего ручья и уже оттуда единым кулаком двинуться на подмогу.

Более мене радостные мысли прервал крик стражников и возражение гонца о срочном донесении с Запада. Дозволительно махнув рукой стоящему рядом капитану стражи, Тайвин повернулся к посланнику.

-Милорд Ланнистер! — спешно приклонил колено лорд. — Вести из Хайгардена! Войска Железных островов высадились по всему побережью, заблокировали Старомест и взяли Солнечный остров! Помимо этого, несколько кораблей были замечены у Ланниспорта, но возможно просто грабят торговые суда. Сам Хайгарден подвергся самой крупной атаке, и большая часть войска Тиреллов во главе с Мейсом Тиреллом развернулась для дачи отпора! Орлиный мыс захвачен, как и Виндхолл с холмами Пендрика. Все побережье охвачено огнем!

-Пекло! Что слышно по обоим Баратеонам!?

-По слухам Ренли Баратеон послушался своего советчика Тирелла и развернул войско на помощь, но... Ходят слухи что он погиб во время налета неизвестных на его лагерь возле Принцева Перевала. В стане Станниса у нас не осталось ни одного шпиона, последнее донесение пришло больше недели назад о том, что он о чем-то договорился с Эстермонтами и Велларионами.

-Что-то еще? — мрачно бросил Тайвин, видя, что принесший дурные вести не собирается уходить, повинуясь жесту.

-С Арбора пришли вороны, а за ними и из Скалы, с вестями о том, что было замечено несколько кораблей со знаменем Прасетов, которые... плыли по земле и скрылись где-то в устье Камнегонки. Но... этим сведеньям почти неделя.

-Ясно. Отправьте гонца к моему брату, чтобы он ускорился! Пусть устроит ночной марш! Подготовьте войска, с утра мы начнем.

-Да милорд. — хором отозвались поручители и скрылись за спинами стражников, оставив Тайвина скрипеть зубами. Все шло не по плану.

* * *

Дотракийцы ударили первыми. Без какого-то особого сигнала, без команды, на одних лишь инстинктах они двинулись вперед бурлящей массой из лошадей и человек, сросшихся в едином быстром порыве. Их неровные, быстрые, почти демонически завывающие ряды ворвались на поле боя прямо под обстрелом. Не дожидаясь пока у союзников кончатся стрелы или пока долетят последние камни от мелких требушетов. Они сами вскакивали на крупы лошади и пускали стрелы со своих маленьких, но сильных луков. Несколько тысяч дикарей, до сих пор не забывших какая кровь течет в их жилах, пусть и нацепивших на себя "цивилизованные" одежды и броню.

Первые ряды Ланнистреов были смяты, словно соломенные куклы, а прошедшиеся через них конники, тут же завернули круг и пошли на разворот. Дотракийцы знали свое дело и нападая, уходили обратно, брали разгон и нападали вновь, для чего им не нужен был даже толковый строй, как рыцарям, в принципе придерживающимся той же тактики. Это было не первое их сражение с бронированными войсками. Они кружили вокруг западного войска, а при малейшем ответном действии от кавалерии — разбегались в стороны. Но даже так вечно им не удалось бы юлить.

Под топот сотрясающий землю конники сошлись и теперь уже стало очевидно, что стальной панцирь у рыцаря и простая стеганка — стоят в разных доспешных категориях. Даже богатый опыт, юркость и усиленные тренировками и техникой возможности тела — не помогали пусть и признавшим силу "железного панциря" степнякам, но так и отказывающихся от ношения чего-то тяжелее толстой курки, иногда пользуясь кольчугой.

Пехота Ланнистеров шла перед одновременно несколькими массивными отрядами, прикрываясь щитами и выставив копья, они строго шли в строю. Конники обоих сторон возвращались назад, понемногу стекаясь за спинами пехоты и по флангам. Конечно не все — некоторые особо ретивые кочевники, не страшась того что врагов больше, и они явно не смогут сделать что-то стоящее, продолжали налеты, сбиваясь в небольшие банды или по одиночке. Раз за разом они бросались на копья со щитами, медленно теряя своих товарищей, но словно не замечая этого и продолжая раз за разом свои наскоки, пока до последних либо не дошло что се же нужно отступить, либо они не слегли.

Томно и протяжно загудел боевой горн. Ряды обоих сторон подобрались, ощерились и словно незримая нить натянулась между ними, становясь все тоньше и тоньше с каждым шагом, с каждым вздохом. Напряжение росло, ряды наступающих то и дело теряли свой строй из-за неподходящего ландшафта или по другой причине, а войска Прасета так и не двигались с места, замере на идеальной равнине в чуть меньшее полумиле от стен Королевской Гавани, аккурат между целью и своими требушетами, активно работавшими с быстрыми, скрипучими звуками и вдохами деревянных рычагов, улетающих камней.

Вой горнов продолжался даже тогда, когда лучники засыпали войско Ланнистеров градом из сотен стрел, не останавливаясь даже когда стрелы кончались, ведь запасливые люди подогнали им целые телеги, а юркая прислуга шныряла с новыми вязанками. Когда же даже стрелы в телегах кончались, каждый брал по отложенному колчану или откидывал лук и шел в общий строй.

Горны взревели, ударили дикарские барабаны, завыли и зарычали сотни глоток и наконец армия, только и ждавшая своего часа — перешла в атаку, сразу с разбегу, устремляясь на ряды красно-желтых солдат.

Внезапно за спинами дорницев громко щелкнуло, что-то тяжелое прогудело в воздухе и ряды Ланнистеров словно взорвались. Несколько камней настоящим градом, но в куда более смертоносным, осыпали сбившихся воинов. Мелкие, большие, расколотые, обмотанные горящей тряпкой, да и вообще все что попадалось под руку шло в качестве снарядов. Тем, кто запустил все это было наплевать, они просто показывали свое недовольство от того, что их оставили позади, пока остальные пустились веселье.

Рядам западников не дали сомкнуться вновь. Куда более благоразумная нежели дотракийцы конница ворвалась в их фланги и прошлась насквозь через разрушенный центр, сминая растерянных людей. Со спин коней спрыгивали те, кто заполз на них вторым пассажиром в безумном желании добраться до врага первым. Пехота ударила следом. И пусть умелые командиры Ланнистеров и их вассалов смогли как-то организовать солдат, пусть стена щитов и копий встретила подоспевших воинов Прасета, но натиска из стали, плоти, дерева и безумия хватило чтобы прорваться нескольким неровным клиньям, разрушая построение. Разрозненные командиры стягивали своих людей к себе, уже практически забыв о том, что они входят в единый костяк войска — каждый жался к тому кого знал и кто не собирался выпустить ему кишки. Десятки очагов боя закипели вокруг, а самые доверенные командиры Тайвина, куда больше боявшиеся своего лорда — сбились в строй в середине поля, создавая куда более привычную стену, пусть и разбитую на самостоятельные отряды.

И в центре всего этого безумия был он. Авут Прасет повел центр войска в пешем строю, проделав самую большую дыру в рядах западников во главе клина и наконец по-настоящему наслаждался. До этого ему приходилось прибегать к десяткам сражений, мелким стычкам, к ловле бандитов, к грабежу, к отбытию на Эссос за очередной стычкой тамошних князьков. Но теперь одна эта битва утолит его голод крови на многие десятилетия, позволяя жить без острой нужды в очередном кровопролитии. Хотя кому нужна жизнь! Это был идеальный момент чтобы насладиться и смертью в бою!

Уже пали несколько его доверенных людей, тех с кем он прошел через годы. Уже постаревшие, уставшие, заведшие семьи или просто мелких ублюдков, они сейчас не знали почему сражаются без тени сомнения, без желания жить, в иступлении бросаются на врага даже без ноги или руки. Всему виной была техника, которую они переняли у Прасета, кто-то меньше кто-то больше, желая силы, которую она им приносит, называя ее дикарской магией, тайной теневых королевств из которых прибыл их лорд, но теперь они были теми, кто несется в бой по одной лишь его воле. А воли и желания Авута хватало на все те тысячи хохочущих, кровожадных ублюдков которых он приютил и чьи сердца он лишил страха смерти. Каждое лицо из которых он помнил отчетливо и видя его с остекленевшими глазами, в грязи и крови, на отделенной или смятой голове, лишь сильнее наполнялся радостью битву.

Еще один ряд западников дрогнул и промялся под натиском не чувствующих боли и страха солдат, медленно дезертируя прочь, или прибиваясь к куда более стойким соседям. Конница пронеслась между островков хаоса, врезаясь во фланг человеческого круга и тут же в отрытую щель повалили люди.

Их стяги реяли над головой, а кровь лилась рекой.

Авут уже давно потерял хоть какую-то сдержанность. Потерял контроль над боем. Потерял контроль над собой.

Он пыхал жаром, кипел как котелок с маслом над огнем, рубил как дровосек. Сила била в нем и Авут наконец выплеснул все, щедро черпая возможности своей техники, отдаваясь войне полностью. Ядро его пульсировало, а вместе с ней и его возможности. Да он все еще был простым, смертным человеком, но он получил в одночасье силу что можно сравнить с ударом тарана. Одним ударом он рубил и щит, и латы, прорубаясь через мечи с конечностями, добираясь до плоти. Кираса уже не защищала от удара, он рубил человека пополам. И тут была заслуга даже не валирийской стали, лишь сильнее облегчавшей работу дорвавшемуся до безумства Прасету. Нет, виной этому — вся та сила, которую он сдерживал, не прогрессируя, оставаясь в пределах что установил мир. Он больше не держал бразды правления и даже стиснутая грудь, словно проткнутая тысячей иголок и бешено стучащая по всему телу кровь, давящая на набухшие сосуды и кипящий мозг, заставляющая мышцы сокращаться, а конечности дрожать. Мощь былого возвращалась в неготовое к такому тело.

И никто не мог встать на пути человека что ждал своего часа.

Извернувшись, он выхватил у какого-то рыцаря въехавшего в свалку на коне, копье, его же древком выбивая из седла бывшего хозяина, тут же прижимая ногой тяжело ухнувшее тело. Копье улетело прочь, пронзая еще какого-то рыцаря, стоящего чуть позади латников и громко пытавшегося отдавать в этом хаосе приказы. Стальная кираса не спасла его от удара, способного пробить и каменную стену, он словно словившая летящий в нее камень птичка вылетел из седла и рухнул где-то там. Тут же прижатый ногой Прасета рыцарь был обезглавлен, одним ленивым ударом.

С хохотом Авут перехватил удар топором от какого-то врага и одним движением отрубил ему обе руки, еще одним он разрубил его череп пополам, все тем же движением раскраивая голову сзади стоящему союзнику убитого. Удерживаемым топором, на котором все еще висели руки бывшего владельца Авут раскроил череп скачущей мимо лошади. Ногой он пнул неаккуратно вставшего спиной, рукой дернул за рукав другого, выбивая из равновесия и тут же вонзая меч и прикрываясь телом от удара еще одного копейщика, очень скоро последовавшего за товарищем.

Кровавая пелена вокруг него все не спадала, а руки работали так быстро, что за ними было сложно уследить. Шлем слетел, как слетели и наплечники из-за рассеченных ремней, где-то затерялся кусок разрубленной на груди кольчуги. Упал бездыханный Томмен Коготь, пошедший в бой вместо того чтобы остаться с лучниками на построенной для них возвышенности.

Бой перешел в фазу свалки, пропустив куда более приятное и культурное схождение рядов. Но даже так лорд Серноводной мог контролировать своих людей, и он видел, как можно повернуть эту битву чтобы она стала еще веселее. Чтобы никто не ушел отсюда.

Но Авут не успел отдать приказ. Его прервал грохот с реки. Жуткая агония сминаемой древесины, трещащих парусов, лопающихся канатов и захлебывающихся людей. Корабли пошли на тараны. Громкие крики и звуки горнов сплелись с немелодичным перестуком литавров и в шуме боя чуткий слух смог уловить громогласный голос из иббениской глотки Муг Горра. Короткого взгляда хватило чтобы понять, что ситуация на реке перешла в решающую фазу.

В утреннем тумане из-за заворота на реку выходили корабли под флагом коронованного оленя. Первые ряды из нескольких десятков кораблей под знаменами зеленой черепахи Эстермонтов и лисы Флорентов уже вырвались вперед и приближались к общей буче, которую устроили королевский флот под командованием огромной галеры на четыреста весел и разношерстный флот Прасетов и пиратов, что очень удачно решили отдать свои корабли во имя правого дела благородного лорда.

Вот считанные удары сердца и первая галера Баратеона проходится по мелким баркам и лодочкам, хороня под своим брюхом обломки и людей. Некоторые особо ловкие хватались за концы канатов и весла, вонзали крюки в дерево, всплывали чуть в стороне или за прошедшим по ним монстром. Всех их нещадно кололи еле достающими копьями, обкидывали пустыми ведрами и бочками, да расстреливали из арбалетов и луков.

Первые ряды прошлись и вот они достигли флота Прасетов, уже разделившегося и пошедшего на перехват. "Морской Буйвол" шел во главе ответного клина, словно бросая вызов всем разом под управлением Муг Горра и всей той разношерстной команды, что он собрал вокруг себя за годы службы. Оторванные у работорговцев моряки, пираты, китобои, жители самого-самого дальнего севера, яйцеголовые, бледные как смерть и с валирийской внешностью. Все эти психи желали лить кровь, брать добычу и умирать. Девиз корабля, который первый иббениец посвященный в рыцари называл своим замком — так и гласил: "Убей, возьми, умри!".

Два тарана столкнулись друг с другом и со скрежетом прошлись мимо, выбивая доски из морды и сминая сталь. Первая из многих галер не выдержала пусть и не большого, но хитрого движения юркой карраки и весь бок оказался вспорот ответвлением от общего ударного устройства, а весла переломаны. Кренящийся корабль тут же был взят на абордаж одной из подоспевших галей.

По команде Муг Горра команда оттолкнулась от вражеского судна веслами и каррака извернувшись, впилась в бок другой галеры, уже успевшей вместе с рядами углубиться чуть дальше. Из-за малого разгона удар не был достаточно сильным, чтобы погребсти под собой врага, как это любил провернуть иббенийский капитан, но все же борт раскололся как яичная скорлупа. Некоторые бросились на абордаж, остальные к лодкам, стремясь спастись с тонущего корабля.

Множество других столкновений разрасталось по всей реке, уже не было четкого разделения, течение и столкновения прошлись по рядам и сейчас все смешались. От Ланнистеров до Прасетов и Баратеонов. Задние ряды Станниса уже начинали причаливать в стороне, скидывали на воду лодки и закидывали крюки. Десант готовился в высадке. Прямо недалеко от тех мест где их ждал со своим отрядом Милтос Ипато (ожидавший до того скорее подкрепления Ланнистеров), готовый в любой момент ударить и запереть капкан...

Мимолетное ощущение пронзило бедро Прасета, отвлекая от созерцания величественного зрелища того как три флота сошлись друг с другом в битве, окрасившей воду Черноводной в красный. С рыком Авут, развернулся, взмахом меча отбивая еще одну стрелу, предназначавшуюся ему и вновь бросаясь в бой.

В какой-то момент он остался почти один против целой армии врагов, даже не заметив этого. Закованные в сталь рыцари на конях и спешившиеся, да простые латники, выставившие копья и мечи вперед.

Упал с пронзенным животом один паренек с валирийской внешностью. Авут знал его. Как знал он уже облысевшего, старого, но все еще могучего телом рыцаря, которого после нескольких удачных ударов все же опрокинули и затоптали лошади. Как знал и еще десятки тех, кто гиб или уже был мертв вокруг.

-Вот и наш черед! — рявкнул Прасет, чувствуя, как последние люди сплочаются рядом с ним. Шестеро, семеро, может на пару больше, а может меньше. — Поприветствуйте тех, кто отправит вас в Пекло как следует и окажите ответную услугу!

-Кровь! — взревел десяток глоток, наполненных такой силой то их не перекричала бы и сотня, и словно все поле ожило, услышав их и ответив тысячей разрозненных выкриков. — КРОВЬ!!!

То ли напуганные, то ли растерянные, а может уставшие, или ждущие приказа люди Ланнистера не спешили атаковать, но Авуту было уже все равно. Он вышагивал на них из поднятой пыли, безжалостно бросаясь вперед. Прямо на смертоносную сталь, срубая острия и отводя лезвия, прорубая щиты и латы.

Воздух словно раскалился вокруг, красная-красная кровь струилась по всему телу и земле. Уже не было тела Авута Прасета, не было разделения между плотью и кровью лорда Серноводной и людьми в красных доспехах и в разномастных одеждах, как не было человеческого разума. Сталь колола, рубила, рвала, пронзала, ломала и крошила его тело, все как следовало, как будто по методичке — "как убить человека". Но это не помогало, даже замедленная до максимума регенерация, почти отключенная, нужная лишь для того чтобы прожить на пару мгновений больше, но все же ее хватало чтобы укрепить тело. На миг Авут зашатался, чувствуя онемение, холод и боль, но в тот момент, когда враг попытался воспользоваться этим, Прасет возобновил свое кровавое шествие. С жуткой неторопливостью он шагал по раскисшей земле, сея неотвратимую смерть. На одних лишь инстинктах отводя удары как сбоку, так и со спины.

-Ну же! — ревел Авут, наступая на рыцарей и пехотинцев, окруживших его. — Убейте меня! Первый, кто сможет, будет...

Договорить не удалось. Сильный взрыв сотряс землю совсем рядом. Люди округ полетели, кувыркаясь в разные стороны, падая на землю, друг на друга, комья земли припорошили их сверху. Воздух наполнился криками еще больше и гулом разбитой стали смешавшийся с влажным чавканьем земли и потрескавшихся костей.

Авут врезался прямо в нестройный ряд перед собой, извернулся, но все же налетел на несколько мечей с копьями или может зазубренных краев доспехов и прокатился дальше. Сначала он не видел ничего, так как пыль и дым скрывали от него результат выстрела требушета, но уже через мгновение Прасет увидел бойню которую он оставил после себя и которая смешалась с ударом огромного ядра заполненного взрывоопасной жижей, опалившей землю.

Где-то вдалеке рассекали воздух знамена, гудели боевые рога и горны, отпевали трели почти не слышимые флейты и скандировали что-то голоса.

С трудом он встал на ноги — живот тут же скрутило, из глаз словно посыпались искры и сильно замутило, рот наполнился кровью, а дыхание сперло и вместо вдоха из глотки вырвалось лишь сиплое бульканье. Обостренные чувства пусть и быстро приходили в норму, но сыграли злую шутку — все вокруг ощущалось кашей после взрыва, смутно Авут улавливал отзвуки бушующей чуть вдали битвы.

Рядом замер рыцарь. Массивное тело закованные в броню покачивалось, пока латная перчатка держалась за открытую голову по которой бежала струйка крови. Он между тем увидел Прасета и замер, напряженно сжав кулаки. С минуту они молча смотрели друг на друга, люди вокруг уже начали приходить в себя, некоторые, кого не затронуло неожиданное явление чугунного ядра уже давно мельтешили вокруг.

Авут ринулся прямо на рыцаря. Делать было уже нечего, ему не нужно было что-то еще, ведь меч все так же чувствовался в руке. Махая на бегу клинком, он рубил пытающихся встать и просто трупы на пути, поднимая в воздух кровь. Но недолго.

Их мечи сошлись в одном быстром, резком ударе и оба пошатнулись. Да валирийских клинка зазвенели от удара ужасной силы и пусть они погасли инерцию для рук, с лезвий посыпалась мелкая крошка.

Авут видел страх в глазах рыцаря, а на маленьких щитках, прикрывавших подмышки, он все же смог разглядеть под слоем грязи герб Крейкхоллов, что вполне объясняло рост. Но как бы яростно не двигался Авут, как бы не хотел продлить момент битвы, все же испытывая некоторый пиетет перед уже вцепившейся в него смертью, раны были слишком серьезными.

Последним ударом он выбил меч рыцаря и прошелся сквозь поножи по его бедру, но на этом все. Авут запнулся и тяжело рухнул прямо на подкосившегося рыцаря, чувствуя, как впивается под ребра зажатый в его руке до того кинжал, и тут же скатился на землю, отчаянно махая рукой с зажатым в ней мечом, отпугивая собравшихся вокруг ошарашенных латников.

Хрипя и булькая, Авут медленно затихал, дергаясь на земле. Ему нужно было лишь отпустить поводья регенерации, лишь на миг ослабить хатку контроля над своим ядром, отказаться от человеческого тела и пройти через полное боли очищение, но он не желал этого. К тому же и не мог. Сила, что он скопил сейчас, что была вокруг после стольких тысяч смертей, он стягивал ее, чтобы вновь попробовать провернуть тот трюк с перерождением. Может у него это получится, может нет, но всяко лучше бросить себе еще один вызов чем продолжить веселиться в песочнице будучи подростком. Он уже многое узнал и пока ему хватит... И теперь оставалось лишь использовать знания.

Эпилог 1.

Переломанное, перепачканное землей, залитое кровью с головы до пят, с выпущенными кишками и продолжающее дергаться бездыханное тело Прасета наконец в последний раз издало ужасающий звук, пугающий собравшихся округ людей.

Лорд Крейкхолл, могучий рыцарь с растрепанной черной гривой в которой виднелась проседь, достаточно храбрый и опытный, побывавший во множестве схваток и видевший сотни смертей... именно этот человек сейчас с дрожью сделал шаг к наконец затихшему живому трупу. И никак по другому он не мог назвать этого человека! Нет, монстра! Обезумевшего зверя!

Переломанный в нескольких местах, пронзенный стрелами и копьями, рассеченный мечом, с отрубленными пальцами, пробитый обломком копья в районе печени, с торчащим из все еще пульсирующей кровью глотки осколком меча, прошедшего почти насквозь — это... существо убило почти два десятка человек, прежде чем сообразило что ему пора все же издохнуть.

Многое слышали люди, многое видели и многое придумывали, как про этого дорнийского лорда, так и про его деяния. Торговцы из Вольных городов пели им и вешали лапшу на уши об отряде наемников, что не знает поражений и всегда упивается кровью, словно становясь сильнее и символ их развевающийся на обрывке человеческой кожи — уж слишком похож на знамя Прасетов. Путешественники по Дорну рассказывали что замок лорда Серноводной окружен скопищами скелетов и могильными плитами и что вокруг нет ничего живого, а по ночам черепа хохочут, а из склепа в замке доносится разносимый эхом шепот, твердящий о проклятиях и смерти. Люди смеялись, но сегодня многие увидели то что скрывает мир, глубоко в своих тенях, в недрах диких земель, там, где даже легендарные драконы Таргариенов возможно были бы всего лишь закуской для куда более ужасных существ.

"А ведь у этого монстра еще есть почти десяток сыновей..." — мелькнула шальная мысли, от которой лорду Крейкхоллу стало дурно. Еще кучка таких же... а то и хуже. — "Может стоит связаться с ними пока не поздно и отдать одну из дочерей?"

-Лорд! Милорд! — донесся до него крик мастера над оружием из его замка, которого он назначил капитаном гвардии. — Подкрепление врага!

-Труби отход! — не секунды не задумался рыцарь. Он видел, что его люди не больно хотят биться после произошедшего, а те кто хочет скорее сейчас где-то впереди с другими войсками. -Уходим в тыл! И объявите о смерти Прасета! Скажи, что его убило взрывом.

Даже мысли у лорда не появилось о том, чтобы приписать победу себе. Мало ли этот кровожадный безумец проклянет его с того света или куда хуже — восстанет и продолжит хохотать.

Красно-желто-коричнево-серый кусок отделился от общей массы и нестройно двинулся прочь, оглядываясь на заполонившую появившуюся дыру людей в желтых и оранжевых плащах и сюрко. Люди Прасета спешили к его остывающему телу, даже не преследуя на свой манер отступающего врага. И Крейкхолл был рад что ни он, ни его люди не решились взять проклятый черный меч из рук трупа.

А между тем израненный и грязный Милтос Ипато словно потерянный ребенок кружил вокруг тела своего лорда, капитана и друга... Открывая и закрывая рот уже начавший седеть в свои тридцать с лишним браавосиец дрожащими руками цеплялся за измученное тело. Холодное, не смотря на всю кровь, покрывшую его, но все еще как-то мечтательно улыбающееся.

Люди плакали и выли, рычали и стонали, пускались в пляску, сидели на земле с опустошенными лицами, валялись в грязи, плевались и грязно ругались, вырывая себе волосы и царапая кожу на лице. Они скорбели сами по себе, а техника проклятой крови, к которой они все причастились лишь сильнее усиливала их горе, доводя до безумия кровожадных маньяков.

А глаза Авута Прасета, его остекленевшие глаза на смуглом, залитом кровью и обезображенном ранами лице, словно два зеркала смотрели куда-то вдаль, и они видели.

Как видел и дух Прасета, в безмолвном, тягостном молчании повисший серой, нечеткой тенью, колыхающегося марева прямо над своим телом. И он стыдливо отводил взгляд от горя своих последователей в тот миг, когда увидел, как что-то происходило в этом сером мире послесмертия.

Уродливая, грязно-серая птица, похожая на слишком большого ворона опустилась на кучку изуродованных тел, которую уже облюбовали словно не боящиеся людей вороны поменьше, но такие черные, словно пролитая нефть и с красными, изогнутыми клювами да длинными когтями на лапках, которые словно мерзкие наросты покрывали куски плоти, что они рвали.

И этих тварей становилось все больше.

Они кружились вокруг, словно зловещие тени в отблесках костра, хрипя и надсадно каркая, щелкая клювами да цокая лапами по доспехам умерших. И их были сотни, слетевшихся на ужасный пир, кружащихся вокруг. И среди них шел сероволосый человек с ужасающим длинным копьем в руке, с зазубренным, чуть изогнутым, шипастым и острым наконечником из бурого, словно пузырящегося железа, от зловещего вида которого, казалось, само мироздание дрожало вокруг, окрашиваясь в зловеще красный и одновременно белый цвет.

Его лицо — тощее и бледное, было полно усталости и меланхолии, а глаза смотрели на мир рассеяно и лениво, но резко и внимательно одновременно.

Серый ворон громко каркнул, непонятным образом звуча словно десяток разных голосов, подражающих птице и взмахнув сильными крыльями, в один рывок взлетел на покрытое неприметным плащом плечо незнакомца. И их глаза встретились. Похожие друг на друга, одновременно по стальному серые и в то же время голубые подобно небу, острые, как иглы, впивающиеся в плоть того кого они увидели.

Губы человека не разомкнулись, ни один мускул не дрогнул на его бледном лице, но Авут Прасет услышал спокойный, лишь слегка заинтересованный, пробирающий голос прямо у себя в голове:

-Что же. Сгодишься.

Эпилог 2.

Адовы Врата бурлили, кипели и полнились множества разных звуков и сотен людей, столпившихся на стенах и за ними, во дворах, переваливались через решетки, свешивались с крыш и набивались по десятку в окна и балкончики. Все жадно смотрели на единственную чистую площадку возле хода в основной замок рода Прасетов. И было от чего толпиться.

Две недели назад в замок прилетел ворон сообщивший что их прославленный и любимый лорд — погиб в кровопролитном бою под Королевской Гаванью, так и не дожив до взятия пробитых стен. И вот вчера его обезображенный труп был доставлен в родовое гнездо вместе со всеми выжившими, а до этого, за три дня под утро вернулся и старший сын с молодой девушкой, округ которой резвились самые настоящие Драконы!!

Вместе же новость о смерти человека устроившего настоящую резню сначала в Королевской Гавани, а потом под ее стенами, разбившего самого Тайвина Ланнистера, буквально обескровившего две сильнейшие армии в Вестеросе и по слухам рубившего рыцарей словно рыбу на уху и лицезрение драконов, которые ластились с старшему сыну Прасета и его, как все подозревали, невесте из самих Таргариенов — вызывали то еще бурление в массах и потому никто не удивился, что за день до всей этой церемонии в Адовых Вратах объявились сами Мартеллы, а за ними несколько важнейших лордов Дорна и даже несколько из Простора и Западных и Королевских земель, а появление целой делегации железнорожденных во главе девицы из Грейджоев и еще одного сына Авута восприняли как что-то само собой разумеющееся. Когда же Дейнерис Таргариен была коронована, а в руки Атхита Прасета вручен черный словно смоль меч с рубином инкрустированным в гарду, а все братья и генералы собранные предыдущим владельцем и меча, и замка, и сердец народа — приклонили колени и поклялись в верности, а сотня глоток всяческих лордов поздравила молодоженов и даже сам Принц Дорна разразился речью приветствия — люди забурлили еще сильнее, ибо наконец они вновь почувствовали жизни, после почти месяца скорби и непонятков, они вновь обрели цель — посадить сына их Великого Лорда на трон и вернуть династии Таргариенов власть, хотя каждый тайне понимал — трон достанется горячей дикарской крови. Каждый приветствовал нового властителя и новость об Атхите Прасете по прозвищу Черная Пасть распространялась подобно пожару, подхватываемая одни голосом от другого. Замок взорвался визгами и криками, рыков и писком, сотнями речей и пробирающим до костей, пугающим не готовых, боевым кличем земель Серноводной:

-КРОВЬ!

Черный меч поднялся к небу и опустился, пронзая гранитную плиту под собой, Атхит Прасет завершил поднявшийся кошмар собственным скандированием девиза, но столь жестким и холодным, что ни у кого не осталось сомнений в том, что это знак заткнуться. Он изрек слова о победе или смерти, его молодая жена торжественно и благоговейно короновала его и издала клич, после которого три дракона, бороздивших небо над головами коронованных — извергли пламя. Оно закрутилось в вечернем небе подобно колесу и рассыпалось обжигающими хлопьями под дикий рев, какой не могли издать человеческие глотки. Но их издавали братья нового лорда.

И лишь Принц Доран Мартелл стоял в стороне, пусть и пораженный, но все же погруженный в думы. Его план касательно возвращения Таргариенов к трону чуть не провалился, сначала из-за идиота Визериса, что не мог сидеть нормально, ожидая нужного часа, что из-за Прасетов — устроивших бойню и прибравших к рукам последнего представителя королевской семьи. Но об этом он думал раньше, сейчас же мысли его были куда более довольными — его сестра, уже сейчас имеющая влияние на любящего ее как родную Атхита, а при удачном раскладе станет Королевой-матерью, сам он скорее всего получит хороший голос у трона, ну а дети Таргариенов будут нести в себе южную кровь, чтобы там не говорили о себе Прасеты для всех они выходцы из Дорна. А дальше... Ну, дальше можно все же убедить Оберина жениться и заделать сына или еще одну дочку да отдать за ребенка Дейнерис, любого из них, ведь родство — это все. Войска всех лордов сейчас измотаны потерями главных сил, Старк угрожает с Севера вместе с Речными Землями, Долина прячется в горах, а у Простора слишком много проблем с железнорожденными. В таких реалиях восьмитысячная армия Прасета и наемники о которых он слышал от сестры, вместе с армией Мартеллов и всех дорийских лордов, поколениями копивших недовольство некоторыми зеленоземцами — легко сметет и захватит уже многое пережившую Королевскую Гавань.

Оставалась проблема с ростом влияния Прасетов в Дорне, уж больно сильно они замахнулись на земли в разных его уголках, да и видимо за пределами засушливого региона тоже, добравшись даже до островов, но тут можно опустить ведь это его племянники, а он слишком любит свою семью чтобы хоть в чем-то им отказать, особенно когда они делают все правильно.

-И правда. Кровь.

Послесловие.

Ну что же, вот и все, товарищи. Это был длинный путь, и я многое пережил за него. Где-то я разочаровался, где-то получил искреннее удовольствие, что-то забыл, что-то отбросил. Вся эта эпопея тянулась дольше (по времени написания) чем я рассчитывал, но тем не менее я выполнил хотя бы пару из поставленных целей — закончить эту историю, довести приключения Прасета до конца в ПЛиО, закончить писать до Нового Года и конечно же набраться опыта и ознакомиться получше с произведением РРМ-а для возможных последующих фанфиков. Сейчас же в планах небольшой перерыв, а может и сразу приступлю к работе над продолжением Ворона или займусь чем-то новым. У меня куча начинаний и некоторые из них я давно хочу реализовать, но... Не выходит по разным причинам. В основном потому что я Ленивый и Дурак живущий на импульсе, не способный сосредоточиться — постоянно начиная работу или открывая файл или листочек для зарисовок все слишком легко уходит в другую степь Только за последний месяц я придумал три оригинальных мира, в двух из которых проработал социально-политические и религиозные отношения, а по третьему и толком ничего нет кроме десятка персонажей и общих сведений. В общем! Болтать можно долго, а я это люблю. Спасибо, что читали Жажду Битвы, спасибо за внимание к моим история, Увидимся, Сочтемся!