Значит, кому-то суждено умереть еще до поединка, подумал Хамари, и отчего-то эта мысль развеселила его.
Он поднял топор, следя за движениями противника. Вдруг за спиной проводника, у края засохшего куста, Хамари уловил блеск огромных изгибов, медленно приближающихся по ослепительно белому песку. Песчаный червь, страшное проклятие Пекла, полз к погонщику тонгов, настороженно наблюдавшему за хенсбаром.
Дальнейшее произошло быстро.
Хамари не стремился много думать в бою. Где-то далеко, в темном уголке души, таилось пожелание гибели вставшему на его пути, но проводник был хенсбаром, сыном Огня. Тренированные мышцы отреагировали на опасность так, как учили. Три движения. Резкое, наискось — правой рукой, до предплечья левой, до скрытого там ножа. Бросок. Рывок, и лезвие топора загорается огнем под белым светом Жаровни.
Проводник, опомнившись, выхватил кнут и с резким щелчком развернул. Он побагровел и злобно смотрел на Хамари.
— Попытка убить слугу Рури — верный путь к смерти в Пекле, — процедил проводник, следя за Огнеборцем. Хамари презрительно покачивал топором, но не выпускал проводника из виду — тяжелый кнут был страшным оружием.
— Хвала Искрам, глупец, это правда, — откликнулся Хамари. — Посмотри.
Проводник сместился в сторону и краем глаза увидел студенистое тело червя в двух шагах. В вытекшей глазнице торчала рукоять.
Хамари развернулся и пошел к тонгам. Паломники исподлобья смотрели на него, расступаясь. Слуга Рури свернул кнут ловким движением, но руки у него дрожали. Он ничего не ответил, уставившись на мертвого червя.
* * *
Красные стены выросли перед караваном на шестой день перехода, возвышаясь плоской громадой утеса над белыми песками. Источенные ветрами, жарой и временем, древние постройки выглядели грудой иссеченных камней, громоздившихся друг на друга, с узкими, крытыми проходами между ними, где гнездилась такая желанная прохлада.
Тонги, завидев тень под стенами древнего города, ощутимо прибавили шагу, и Хамари теперь подбрасывало на подушках каждый раз, когда ящер перешагивал колею или глубокие ямы, оставленные когда-то текшими здесь ручьями.
В Красных стенах остался колодец, подумал Хамари, с удовольствием вспоминая о теплой, горькой воде этих мест.
Первый поединок любой хенсбар проводил, придя в Красные стены пешим, и лишь тем, кто уже доказал свою силу, дозволялось путешествовать на тонге. Или уже не дозволялось, подумал Хамари, вспомнив перебранку с проводником. Толстый Рури роет под пещерой, в которой построен его дом...
Серый клан, люди, жившие в пустыне, не были хенсбарами. Когда-то давно, когда хенсбары только пришли в Пекло, они уже были здесь, жалкие, почти погибшие от голода. Их религия, воля страшного Песчаного змея, не разрешала Серому клану селиться под землей, а под Жаровней все места на поверхности были одинаково неуютными. Хенсбары же, придя в нижние уровни через открытый во Тьме путь, быстро выбили из пещер диких бренсов и хитрых ядовитых химер. Построив временное пристанище у Серного потока, они поднимались все выше и выше, и, наконец, вышли на поверхность. И встретили людей Серого клана.
Хамари видел, как от близкой теперь стены, красновато-серой в под бельмом Жаровни, отделилась тень, указывая на один из проломов. Тонги, повинуясь указаниям проводника, направились туда, переваливая небольшой песчаный гребень и поднимая тучи пыли.
Хенсбар, не обращая внимания на соседа, седого и дряхлого паломника, расчехлил топор и протер лезвие от пыли. В Красные стены следовало входить вооруженным, только если ты хотел поединка, и никто не хотел его так, как Огнеборец.
Сосед что-то проворчал под нос, но не осмелился ничего сказать вслух. Белый свет Жаровни сиял на остро отточенном лезвии топора. Хамари наслаждался ощущением горячего металла, проводя покрытыми мозолями пальцами по гравировке.
Языки Первородного пламени, помогите мне, яростно молился Хамари, наблюдая, как тонги приближаются к рассеченной тенями стене. Я должен победить. Я должен. Он увидел, что серая тень теперь поджидает у пролома в стене, и положил топор на колени. Старый паломник, кряхтя, слез с тонга по грубой веревочной лестнице, выброшенной Хамари — сейчас лучше было остаться одному.
Тень приблизилась, и Хамари увидел истощенного человека, лысого, с обожженным жаром лицом. Глаза его лихорадочно поблескивали, руки дрожали под свободной серой хламидой.
Хамари произнес ритуальное приветствие, не двигаясь с места. Он, Хамари Огнеборец, уже оставил свой след в скрижалях этих древних развалин.
Серый человек произнес тихим, почти неслышным голосом:
— Желаешь ли ты обмануть смерть, путник?
— Желаю сразиться с ней, — ответил, как следовало, Хамари, слегка поднимая топор.
Тень кивнула.
— Знаешь ли ты дорогу к Кавернам? Нужен ли тебе проводник, что покажет тебе лицо смерти под белым небом?
— Нет. Я готов пройти путь один.
Хамари всегда знал, что он вернется сюда, и теперь предвкушение битвы заполняло его, заставляя торопиться, пропустить часть ритуала, войти в город без нужных слов. Хенсбар знал, что такое поведение закроет навсегда для него вход сюда, и сдерживался, но не без усилий. Остальные тонги уже вошли в город, и лишь Хамари остался наедине со стражем врат.
— Нет мести тем, кто погиб на песке под белым небом, лишь честь победителю дарует Песчаный червь, — произнес серый человек.
— И я достоин этой чести, — согласился Хамари.
Вот эта часть ритуала ему нравилась. Он снова провел по лезвию пальцем, глядя, как исчезает в тени человек из Серого клана, и порезался. Капля крови, медленно и неторопливо, сползла по металлу и упала на серую кожу тонга под добродушную, вполголоса ругань Хамари.
* * *
Хамари сидел на горячем камне в Серых Кавернах и скучал. В прошлый раз ему не приходилось ждать, и теперь хотелось быстрее закончить начатое, разрубив топором противника. Вот только противника Огнеборца так и не привели, чтобы согласно ритуалу обменяться кровью на плоском камне Каверны.
— Серый! — крикнул Хамари. — Неужели больше не проводятся поединки?
Его охранник, он же проводник, без плаща еще больше похожий на серую тень, промолчал. Хамари знал, что он может выйти из небольшой пещеры, пол которой выстелен побуревшим от времени и крови деревом, только на поединок.
Или уже не так?
Хенсбар встал на ноги и прошелся от края до края пещеры. Десять шагов. Как и час, как и два часа назад. Скука!
Вдруг за некрашеными досками дверей, рассохшимися от дыхания Пекла, зазвенело оружие. Кто-то громко выкрикнул неизвестное Хамари имя, опять лязгнуло железо, все смолкло. Хамари видел, что страж напрягся, но не стал поднимать топор. На десяти шагах скорее пригодится метательный нож.
— Отпустите! — теперь Хамари слышал четко. — Отец послал меня не биться! Вы должны были объявить, что противника не нашли!
Хамари усмехнулся. Трусость редкий порок среди хенсбаров, но все же...
Дверь распахнулась, ударившись о красный камень стены с такой силой, что мелкий песок из щелей заполнил половину пещеры. Хамари увидел огромного, краснолицего человека с молотом, рукоять которого торчала из-за плеча, и широким палашом на поясе. Круглое лицо горело яростью, длинные черные усы дрожали, как лапы насекомого.
Лысая громадина, с уважением подумал Хамари и встал на месте, опираясь на топор.
— Кровь на песке не разделит нас, а лишь даст дорогу достойному, — ритуальной фразой поприветствовал лысого хенсбар, понимая, что перед ним будущий противник. — Я вверяю жизнь в руки Серого клана.
Лысый отбросил стража и плюнул на камни.
— Его не должно было быть здесь, — прогудел он, указывая на Хамари. — Отец запретил пускать поединщиков в Красные стены!
Позади, кутаясь в серый плащ, стояли двое. Их, распорядителей Серой Каверны, Хамари уже видел в прошлый визит.
— Что происходит? — удивленно спросил он. — Это мой противник?
Один из серых кивнул, второй ответил:
— Да. Вы будете биться на рассвете.
Лысый взревел, и, взметнув молотом пыль, бросился к Хамари.
— Никто не смеет обманывать Арлога, сына Рури! Я убью скального червя прямо здесь!
Хамари отступил на шаг влево и поднял топор, следя за бегущим гигантом с усмешкой. Трусость и злость — страшное сочетание. Гибельное.
* * *
Хамари был опытным бойцом. С самого начала поединка, следя за постоянными атаками Арлога, хенсбар быстро убедился в одном — если удастся избежать прямого удара, он победит.
Хамари откинул Арлога скользящим ударом по рукояти и отбежал в сторону. Противник, наглотавшись пыли, тяжело дышал, но молот еще держал уверенно. Теперь он уже не стремился бить сразу же после неудачной атаки, а выжидал момент, стараясь поймать хенсбара на ошибке.
Серые люди вокруг замерли, не вмешиваясь. Хамари знал — они будут спокойны при любом исходе.
Он шагнул вперед, сместился влево, покачал топор, примериваясь ударить. Арлог, опустив молот на камень под ногами, ждал. Хамари начал кружить вокруг гиганта, не давая ему поднять оружие для прицельного удара. Топор Хамари позволял беспокоить противника зацепами, был достаточно тяжел, чтобы рубящий удар повредил рукоять молота, но хенсбар не хотел рисковать. Арлог явно устал, но каждый шаг Хамари приближал его к смертоносному кругу, который мог описать молот, и получить железную оплеуху было бы совсем ни к чему.
Наконец Хамари увидел, как гигант поднимает молот и бросился в атаку. Шесть шагов, слегка отклоняясь влево, он нес топор в правой руке. Арлог с хриплым ревом ударил молотом наискось, стараясь пробить защиту Хамари, тот уклонился, перебрасывая топор в левую руку, и, пробегая мимо молотобойца, отсекающим полукругом смог провести кровавую борозду на перевитой мышцами ноге.
Арлог взревел. Кровь мгновенно пропитала ткань штанов.
— Проклятый карлик! — крикнул он, и Хамари уловил в его голосе такую приятную скрытую дрожь. — Я размозжу твой лысый череп!
Хенсбар промолчал, перебросив топор в правую руку, и встал крепко, будто бы готовясь принять удар. Арлог поверил и снова бросился, теперь держа молот на отлете, будто собравшись смести наглого хенсбара. Хамари не стал дожидаться. Он побежал навстречу, разминулся с молотом, почти не коснувшись его топором, и, подправив направление удара, попытался разрубить левый бок Арлога, но встретился с лезвием палаша в левой руке гиганта.
Звякнул металл.
Противники разошлись. Хамари почувствовал, что даже такое касание заставило руку онеметь, и незаметно размял запястье и кисть правой. Арлог наблюдал за ним, держа молот опущенным. Темное пятно спустилось почти до колена, и человек ощутимо перенес вес на здоровую ногу.
Хорошо, подумал Хамари, поднимая топор.
И тут за него вступился страх. Разъедая мысли гиганта, он с самого начала вел его к поражению, но жгучая боль в ране и очевидная разница в росте и весе заставили Арлога атаковать там, где нужно было ждать. Он бросился вперед, подняв молот двумя руками и отбросив палаш, в последний момент изогнув траекторию удара в длинную дугу, идущую справа вниз, но Хамари с легкостью нырнул под руку гиганту.
Рев прекратился. Могучая рука, еще сжимая рукоять, мокро шлепнулась на камни. Пытаясь зажимать рукой обрубок, Арлог взвыл, но жизнь быстро убегала из него с алым потоком. Хамари не шевелился. Добивать такого противника было опасным делом — одним движением он мог сокрушить ребра хенсбара.
Серые люди приблизились. Арлог корчился на залитых кровью камнях, гремя нашитыми на кожаный жилет бляхами. Наконец он затих, поскуливая от боли.
— Ты доказал силу, дитя Огня, — проскрипел серый. — Желаешь ли ты забрать жизнь?
Хамари, еще тяжело дыша после поединка, покачал головой.
— Этот мне ни к чему. Полагаюсь на милость Серого клана.
Серый переглянулся с распорядителем. Тот подал знак, неизвестный Хамари, и серый резко метнул нож. Арлог, с торчащим из толстой шеи лезвием, хрипло выдохнул кровью и затих.
— Вижу, милосердие больше не в чести в Красных стенах, — холодно заметил Хамари, глядя на тело противника.
Распорядитель указал на мертвеца:
— Ты многого не знаешь, сын Огня. Так лучше, что недостойный умер. Теперь умрет и старый хозяин Пекла, и время битв возвратится.
* * *
Хамари сидел на горячем камне и задумчиво тянул жидкий травяной отвар. Трое серых сидели напротив, в их кружки он даже не заглянул, предпочитая принесенные с собой припасы. Случалось, в поединках погибали оба противника, и никто не мог сказать, сами ли умерли победители. Серый клан обожал вмешиваться в игры тех, кого наблюдал лишь в кровавом угаре поединка.
— Почему вы хотите убить Толстяка? — спросил Хамари. — Он никогда не бывал в Красных стенах, и его люди не покидают холодных пещер без причин, а таких все меньше и меньше.
— Верно, — ответил один из серых.
Они не назвали своих имен, и Хамари окрестил их Топором, Шестом и Костлявым. У Топора лицо выдавалось вперед, и нос крюком нависал над тонкими, как шрам, губами. Шест почти упирался головой в потолок, когда вставал, а Костлявого следовало лучше кормить последние лет пятнадцать.
— Верно, — еще раз произнес Топор, выжидательно разглядывая Хамари из-под капюшона. — Знаешь ли ты, зачем пришел сын хозяина Пекла?
Хамари пожал плечами.
— Чтобы сразиться. Чтобы умереть. Чтобы стать хозяином Пекла вместо отца.
Серые переглянулись. Хамари раздражали тайны и увертки Серого клана, но сейчас выражать недовольство было едва ли разумным решением.
Шест сплел костлявые пальцы и прохрипел:
— Он хотел стать повелителем Красных стен. Требовал запретить поединки.
Хамари не выдержал и расхохотался:
— Я слышал, как он кричал, но не поверил своим ушам. Отменить поединки? Скорее сдохнуть можно, чем добиться такого. Хенсбары приходят сюда только ради них.
— И ради Пламени, разумеется, — добавил Костлявый.
Хамари вспомнил, где и когда он видел этого серого человека. Шесть лет назад, когда его отец стал Мастером глубоких уровней, серый приходил в пещеры проповедовать об очищающей силе Огня.
— Разумеется, — подтвердил хенсбар, улыбаясь. — Но мне бы не хотелось драться с людьми Обжоры Рури, а это неизбежно, если то, о чем вы говорите — правда. Я хотел бы добраться до пещер хенсбаров без приключений. Рубки уже достаточно. — Он кивнул на пятна крови.
— Мы считаем, что ты выйдешь без боя. Хозяин Пекла уйдет раньше.
Хамари не разделял такой уверенности. Он отхлебнул взвара и покачал головой:
— И кто же убьет этого бледного червя? У него под рукой почти полсотни бандитов, что называют себя проводниками. Может, Серый клан начал биться с людьми?
Серые снова переглянулись, и сухой, словно перетертый жерновами скрип наполнил залу. Не сразу Хамари понял, что это смех.
— О нет, путник, нам путь сражений неведом, — сообщил Шест. — Если что и убьет хозяина, то это будет жара, а не рука человека. Небо снова упадет не позже следующего оборота, и жить на поверхности хозяин Пекла уже не сможет. Он пойдет к пещерам, и там его схватят.
