Когда Маг собирает зеленых людей, это не к добру, думала Бисса. Неужели опять переселение? Что за напасть на этот раз?
Она перешагнула дорожку, оставленную снежным зверем, и спустилась в овраг, где журчал прозрачный ручей. У поросшего мхом ствола, заменявшего здесь мост, она замерла и прислушалась к лесу.
Пели огневки. Где-то трещала стая ночных искорок, кто-то ломился через подлесок, с треском упала старая ветка. Кроны шумели на ветру. Лес спокойно жил, не задумываясь о будущем, но Бисса не могла себе этого позволить.
* * *
На широком косогоре, у длинной стенки, выстроенной лесными муравьями и ползун-травой, Бисса встретила мастера зверей. По обычаю, в лесу, где обитал прыгучий народец, таких, специально обученных людей отправляли жить в стаде, привыкая, приучая, запоминая. Такой человек и встретился Биссе — в шкуре зверя, в образе зверя, рыкающий и фыркающий. В жилищах зеленых людей говорили вполголоса, что мастер зверей уже не человек, а прыгун, и жить ему надо среди собратьев всю жизнь, а не несколько оборотов. В лицо почти никто мастерам этого не говорил — хулить защитников леса не осмеливались.
Вот и Бисса, поприветствовав мастера, сочла встречу хорошим предзнаменованием.
Жрецы любят зеленых прыгунов, пришло ей в голову. Вокруг Храма их сотни. Стоит только прийти в тот лес мастеру зверей...
Бисса широко улыбнулась. Жрецам лучше не ссориться с зелеными людьми.
Прыгуны облепили сосны, швыряясь шишками, и Бисса весело прокричала те слова, что передал ей Старик. Прыгучий народец любил зеленых людей, и особая, гортанная речь мастеров могла успокоить даже самого буйного прыгуна. Вот и сейчас, услышав Биссу, они замерли. Некоторые, спрыгнув на землю, пошли рядом с охотницей, важно вышагивая, подражая человеку. Другие теребили ее за рукава, вглядываясь почти человеческими глазами. Третьи окружили мастера, не отходя от него ни на шаг.
Защитники, уважительно подумала Бисса.
— Куда ты направляешься? — каркнул мастер.
Прыгуны зашумели, заволновались.
— Иду к Зеленому пруду, — ответила Бисса. — Говорят, Старик собирает всех жителей леса? — спросила она в свою очередь.
— Слышал. Иду.
Значит, это правда. Всех. Все-таки переселение.
Лесные бродяги, мастера зверей всегда оставались в стороне от общих сборов, и если теперь Старик решил обратиться и к ним...
— Пусть лес защитит тебя в дороге, друг зверей, — вежливо попрощалась Бисса.
— Его защиты должно хватить и тебе, — хрипло рассмеялся мастер.
Зеленые прыгуны бросились следом за уходящим зеленым человеком, напоследок стянув из сумки Биссы горсть сушеных фруктов в мешочке.
* * *
Как хорошо вернуться домой!
Бисса шла по длинной-длинной тропе, вьющейся меж высоких сосен. Старая хвоя, покрывая землю, мягко пружинила под ногами, наполняя воздух пряным запахом. Шумели деревья, где-то далеко, в скалах, кричали прыгуны, и ночные искорки метались над тропой, мелькая в белом небе черными угольками крыльев.
Бисса не всегда любила лес. Десять лет назад, испуганная и оборванная, без еды и питья, она заблудилась в четырех днях пути от Аргора, у Гнилого ручья, и тогда среди мрачных елей и безразличных сосен ее посещали лишь проклятия. Но теперь...
Теперь все изменилось. Это мой дом.
Как говорил Старик, ученики стали его детьми, а дети должны слушаться родителей. Бисса вспомнила, зачем она идет к Зеленому пруду, и ей стало страшно. Если Дессар не примет всерьез ее рассказ? Если ему покажется, что она выдает желания за реальность? Если...
Тогда ей придется быть жестокой. Как тогда, давным-давно, в горящем дворце, когда от руки бывшей жрицы Тьмы пали восемь стражников. Как пять лет назад, когда черная паутина поглотила и разорвала троих карателей на лесной тропе. Бисса умела быть жестокой.
Да, моей дочери это не понравилось бы...
Бисса вышла на длинный, широкий Стол Великана — плоскогорье, немного поднимающееся над окрестными зелеными просторами. Здесь сосны и ели уступали лиственнице, березе и осине, и ползун-трава опутывала подножия деревьев.Тут и там попадались купальни, маленькие горячие озера, где и сейчас сидели по уши в воде зеленые прыгуны, брызгаясь и визжа от удовольствия.
Было бы время, Бисса и сама с удовольствием окунулась в горячую воду. Но времени нет. Нужно идти, нужно предупредить Старика.
Дессар собирает людей. Удобно было бы воспользоваться этим, отправить всех к тем местам, где должен быть лесной народ, туда, где откроется путь. Бисса знала, что этот поход тоже может быть опасным и ненужным, если сон не был вещим, но... Сон был именно таким. Она верила. И Старик — Старик тоже поверит ей, лучшей ученице, Биссе Эрендоттар, той, что держала в руках сердце Острова.
Бисса вспомнила тот день и инстиктивно, не раздумывая, потянулась к паутине, что сдерживает мир. Внутри ее поднялась сила, удерживающая "крючки", цепкие коготки-отростки, истекающие из самых глубин души. Она закрыла глаза, остановилась, и лес вокруг преобразился.
Вот темные пятна — купальня и небольшой храм рядом. Здесь тепло рождается и уходит ввысь, к куполу Высокого неба, но Бисса видит исток тепла и знает его глубину и мощь. Вот легкие, ровно горячие столбики черного пламени — деревья. Кажется, если Бисса закроет глаза, она увидит все деревья в северных лесах, сможет пересчитать их, почувствовать, взвесить и различить... Но это лишь обман. Паутина не предназначена для этого.
Бисса помнила наставления старого Дессара.
— То, чему тебя учили раньше — ложь, — вещал старый маг, оглаживая бороду. — Нет Тьмы и Света, нет Огня и Земли, есть лишь лес. Посмотри вокруг — все одного цвета, все питается и растет, все умирает и дает жизнь, все — лес. Где же здесь Тьма? Где здесь Свет?
Тут вскакивал самый нетерпеливый ученик, вот Нергем, например, и кричал:
— Нет, учитель! Вот Свет — Высокое небо! Вот Тьма — Граница и земли за ней! Мы знаем, мы ходили, мы видели во сне! Тьма есть! Свет есть!
Молодые кивали, старшие — усмехались, зная, что за этим последует.
И правда — брал свою кружку старый Дессар, улыбался — и наполнял ее Тьмой. Страх входил в пещеру или на стоянку, чернотой клубилась жуткая соседка леса, но Дессар проводил рукой, и Тьма исчезала — чашка начинала яростно сиять.
— Что я сделал? — вопрошал он. — Ничего. Это суть Света — быть Тьмой. Это суть Тьмы — быть везде, в воздухе, в деревьях, в камнях...
В чашке начинала бурлить вода. Дессар бросал туда щепотку трав и пил крепкий, горячий настой, краем глаза наблюдая за реакцией нетерпеливого, а тот молчал, пораженно вглядываясь в учителя и кивая.
— А теперь посмотрите, откуда я беру Тьму, — и Дессар тянул и тянул нити, снова и снова цепляя их когтями души, и ученики погружались в познание следом за ним. — Вот она — в сердце леса. Она и есть лес. Так почему тебе, Нергем-гран, не поверить старому учителю?
Он допивал чашку и уходил, а Нергем, Арвег или кто-то другой, такой уверенный в начале, с грустью смотрел на пустой сосуд, осознавая, что ничего еще не постиг.
Бисса улыбнулась и потянула за несколько нитей, не открывая глаз. Ей всегда нравилась эта игра, больше, чем болезненная и нетерпеливая пульсация камня, бесконечные склянки снежных магов, желтые, обожженные по краям пластины Ночного огня.
Она — лес. И лес станет ею.
Нити тянулись и тянулись, собираясь в маленкий шар у нее в руках. Открыв глаза, она отошла к груде щепок, собранных путниками в месте привала, и приоткрыла горсть, наблюдая, как колышется прозрачный воздух между ладоней.
Загорелась сухая хвоя, почти без дыма запылали сухие ветки, и Бисса опустилась на корточки, вытянув ладони к огню. Тепло медленно охватывало руки, пробиралось под одежду, дым щипал глаза и отгонял редких насекомых.
Бисса нашла взглядом длинную лесину, внимательный взгляд мог заметить на ней следы и потертости, и села, блаженно вытянув уставшие ноги. Деревья, серые в темнеющем небе, пели что-то на своем языке, а она слушала, погружаясь в дремоту.
Завтра, подумала она. Через день я буду у Зеленого пруда. И если я найду там учителя, выскажу все прямо.
Она поудобнее устроилась на бревне и задремала, слушая потрескивание огонька. Сейчас, здесь, в глубине леса, Бисса чувствовала полное спокойствие и уверенность в себе.
Завтра, еще раз сказала она себе.
-4. Ари. Предзнаменования-
Ледяной приют вырос из снегов и остался в скалах причудливым, странным поселением, где не знали живого огня и хранили найденное в раскопах у Края мира. Поселением, где всегда можно встретить на заснеженной улице искателя приключений и охотника с добычей, жреца-ренегата и торговца, что не боится прикрыть мехами кусочек тайны из ледяных пещер.
Невысокие дома сгрудились возле рассеченной каменистой осыпью скалы. На возвышенности стоял длинный, серого камня зал Старейшин, ниже теснились жилые дома охотников и торговцев и темный, но уютный постоялый двор.
Ари вошел сквозь распахнутые настежь ворота, вдоль стены, что не столько защищала от врагов, сколько сдерживала ветер. У седьмого дома, вросшего в землю до окон бревенчатыми стенами, он остановился. Внутри виднелись язычки Ночного огня, тянуло запахом жареного мяса.
Ари распахнул дверь.
У очага Дембир поворачивал вертел с лопаткой ноггла. В углу в знакомом порядке были аккуратно сложены в светящуюся пирамидку амулеты и поделки погибшего Лемгрена.
— Вернулся? В доме Торговцев говорят, ты прошел испытание, — пробурчал Дембир.
Ари рассеянно кивнул. Он не знал, зачем возвратился в дом учеников, ведь учитель прямо сказал, что необходимые вещи уже заготовила Бьёра-ри.
Он прошел мимо очага вглубь, к закопченным стенам, стоящим рядом с ними плоским камням и обитому мехом железному ящику — хранилищу.
Дембир снял мясо с вертела и начал грызть, громко хрустя в молчании комнаты. Жир капал на пластину очага и шипел. От зависти и злости он так плотно сжимал зубы, что кость лопатки хрустела и крошилась. Ари не обращал на бывшего соперника внимания, разглядывая содержимое хранилища.
В огромном ящике они складывали ученические вещи. Предметы и свитки, аккуратно разложенные по углам Лемгреном, занимали половину хранилища. Здесь лежал и деревянный брусок с опаленными краями — для проб в Алхимии Огня. Белая пластина с зеленоватым узором учила правильным жестам, управляющим ветром. Черный, облитый воском свиток, подаренный им мастером Зенгом, рассказывал о темных снах.
Задумавшись, Ари не заметил, как сзади подошел Дембир.
— Что-то хочешь забрать с собой? — проворчал тот.
Ари пожал плечами. В советах Дембира он не нуждался.
— Здесь нет того, что ты ищешь, — бросил сын торговца. — Поищи на стене, у окна. Старейшина Йоругу заходил вчера, оставил напоминание.
Ари вгляделся. В полутьме комнаты на стене белело лицо, вырезанное из кости. Он забрал три приглянувшихся свитка — рассказы учителя Хёда о Тьме на внутреннем плане. Подошел к стене.
— Пожелание удачной дороги, — тихо прошептал Дембир, отворачиваясь.
С торчавшего из бревна длинного ножа на Ари смотрела его собственная посмертная маска.
* * *
Пахло мокрыми шкурами снежных зверей. Мерно покачивалось ложе, лицо обдувал легкий, приятный ветерок. Только кончился снегопад, подумал Ари. Сыро. Он повернулся на левый бок. Четыре оборота острова, почти два полных дня, на запряженной двумя молодыми ногглами повозке он двигался навстречу судьбе, нимало не озадачиваясь сложностями. Маска, найденная в ученическом доме, лежала в самом низу походного мешка.
Сейчас и все эти дни Ари интересовали новые возможности, извлеченные из свитков. Ему казалось, что он понял суть последнего испытания — создать цельный панцирь из различных умений. Еще только потеряв из виду Ледяной приют, он начал экспериментировать, сочетая разные навыки.
Не всегда это нравилось ему, иногда — раздражало спутницу, как в тот раз, когда сочетание Согревающего шара в ладонях и капли Тьмы на внутреннем плане породило теплый, пахнущий гнилью порыв воздуха; или вспыхнувшее на обычной осветительной пластинке бледно-голубое вымораживающее пламя, ослепившее его на полдня.
Учитель Зенг всегда спокойно относился к травмам учеников. Сейчас это значило, что Ари стоило поостеречься — свитки явно таили опасность. Бьёра только мрачно качала головой. К молодым ученикам Зенгара она уже привыкла.
Проснувшись на третье утро, Ари почувствовал неладное. Тучи над головой обычным серым стадом плыли куда-то к западу, вокруг тянулся плотный лес. Он лежал на повозке, обшитой старым, истрепанным и потертым мехом. Вокруг покачивались тюки с чем-то мягким. Шкуры. Но все вокруг, привычное и спокойное, перечеркивал мазок Тьмы где-то впереди, на дороге.
— Проснулся, — раздался хриплый женский голос. Ари поднял голову. Повозкой правила коренастая, растрепанная седая женщина с нашивками торговца на меховом ханбере. Бьёра. — Встанешь?
— Попробую, Бьёра-ри. — Ари привстал. Тюки заслоняли дорогу впереди. — Сохрани тебя Тьма на дороге, уважаемая.
— Тогда выбирайся, хватит обнимать шкуры, — хрипло засмеялась торговка. — Если ты на каждое утро заготовил такие пожелания, то прошу впредь просто молчать. Отрыжку или ветры я бы стерпела, но от твоего приветствия дрожь берет.
Ари смутился.
— Давно не была в Ледяном приюте, — добродушно проворчала женщина. — А тебе, снежный брат, не занимать храбрости. Быть учеником Зенгара и выполнять его поручения — тяжелое бремя.
Ари перелез на дроги и уселся рядом с торговкой. Он напряженно вглядывался в дорогу, бегущую через просеку в редком сосновом лесу. Бьёра истолковала его состояние по-своему.
— Не беспокойся, в Снегах мы доверяем друг другу. Зенгар обеспечил своего ученика и меня заодно спокойной дорогой, все охранные заставы на пути предупреждены. — Она запустила руку под меховую подбивку. — Держи. Это подарок.
Ари принял из рук женщины сине-серебряный, витой браслет, легкий и тонкий.
— Это талисман, — кивнула Бьёра, погоняя ногглов. Пегий увалень, тащивший повозку справа, выпустил на дорогу струю воды из-под языка. — Когда-то принадлежал твоему учителю, Зенгару. Зенгар сказал носить его не снимая, это знак другу.
Изо всех сил скрывая возбуждение, Ари медленно осматривал браслет. Металл казался странным, он будто покрывался тонкой пленкой инея, постоянно исчезающей под теплым ветром. Алхимия Тьмы, догадался Ари, браслет забирает тепло руки. Зачем такая вещь была нужна учителю?
Бьера ответила на невысказанный вопрос коротким, утвердительным рыком.
— Это ценная вещь, — церемонно проговорил Ари. — Я очень благодарен...
— И бери молча. Очень обяжешь, — фыркнула Бьёра.
Ари только кивнул. Дорога медленно изгибалась, переваливаясь через небольшую гряду холмов. Повозка тяжело перевалила верхушку холма и пошла вниз.
Бьёра замысловато выругалась. Ари же молча осматривал низину расширенными глазами.
