Утраченный покой. (Divinitas-2)

— Холодно, согрей нас, — просит принцесса.

— Мы в гостях, — отвечаю я, — нельзя хозяйничать.

— Холодно, — капризничает девочка, а оборванка поскуливает без слов.

— Уважаемый хозяин, нам холодно, — громко оповещаю я заросли камыша и хмурое небо.

Перед нами появляется тропка из камней, а небеса чуть светлеют.

Мы начинаем скакать с камня на камень и выходим на больший сухой островок, появляются цветные стрекозы, и девочки веселеют, отвлекаясь на них. А я вижу его — Фрешита, он такой же, как в жизни, только полупрозрачный — из воды.

— Они ещё совсем дети, — говорит он, и я согласно киваю. — А вот ты сильно повзрослела, и быстро. Что это? — вдруг обеспокоенно спрашивает он. — Что на тебе?

— Где? — я оглядываю и ощупываю себя и вдруг обнаруживаю тяжёлый ошейник. Привыкла к его тяжести и поэтому не замечала.

Фрешит кривится, как будто увидел что-то гадкое.

— Какая же он скотина, — бурчит он себе под нос. И я понимаю, что он думает, будто Седрик надел мне этот ошейник.

— Это не Седрик, — говорю я. — Это я сама... Так надо было.

Фрешит грустно смотрит на меня и на девочек, и его взгляд, будто странный прожектор, высвечивает, что принцесса худа и в её глазах затаился страх, несмотря на самоуверенные повадки, а возле сердца на платье запеклась кровь. Оборванка же вся в кровоточащих ранах, она играет, но когда задевает их, то невольно поскуливает, и хвост всё время поджимает.

Свет и Тень, это — мои девочки? Мои 'зайчики из Плейбоя'? Мои светлые глупышки? Я подхожу к ним и обнимаю, они радостно льнут, и я вспыхиваю белым светом, чтобы согреть их.

И просыпаюсь.

Девочки полулежат рядом, светло улыбаясь, а у меня чуть щемит сердце от такой сильной самостоятельной вспышки.

Фрешита не видно и не слышно. Наверное, тоже спит.

Я тихонько растолкала девочек: нам пора уходить, хватит злоупотреблять гостеприимством и терпением хозяина. Вот только расплачусь с ним за услуги.

Выставив девчонок за дверь, я прошлась по дому, тихо окликая Фрешита.

Нашла его в кабинете; он стоял возле окна и, казалось, не замечал ничего вокруг. Я застыла, не зная, как быть — уйти, не отблагодарив, нельзя.

— Не сейчас, Пати. Потом. Обещаю, что не буду настаивать, если момент окажется неподходящим для тебя, — произнёс он, не оборачиваясь ко мне.

— Спасибо, Фрешит, — и я выскользнула из комнаты, понимая, что он тоже видел этот сон. Что именно он видел? Какой видел меня? И как перенёс мою вспышку? Ох, сиять было очень невежливо, запоздало подумалось мне.

Мы покинули дом болотника, и я тут же принялась искать Шона по ментальной связи. Странный сон здорово прочистил мне мозги, и я с ума сходила от беспокойства за моих непутёвых мужиков.

Шон не сразу, но откликнулся. Расстояние добавляло помех, но я поняла, что у них всё нормально и они возле моего дома. Хорошо, что ранним утром не было пробок, только докучливые грузовички с продуктами замедляли путь, но добрались мы в рекордные сроки.

Девочки с радостным визгом повисли на устало дремавшем до нашего появления Тони, а я вцепилась в Шона.

— Рассказывай!

— Ну, мы никого не убили, и только одному выбили челюсть.

— Что? И всё? Ты опять что-то скрываешь! — взъелась я.

— Скрываю. Но Седрик к вам претензий иметь не будет, это точно.

— Шон, не зли меня. Выкладывай как есть.

— Ну, раз вы настаиваете.

Волки, как и предполагалось, поджидали Тони в парке. Увидев, в какую он превратился зверюгу, они струхнули и чуть было не отказались от своих планов, но сука погнала их в бой. Тони потрепал их немного, а потом подключился голодный инкуб. Одного слабака он вообще своей силой вернул в человеческое обличье, на остальных наслал... свою силу. Вместо убийственной драки вышла замечательная собачья свадьба.

Я схватилась за голову.

— Лучше бы вы их просто зубами да битой. Тони! Тони, — я выцарапала засыпающего из нежных ручек. — Я правильно поняла, что кровавой суке теперь конец? Что она скатилась вниз по иерархической лестнице?

— Совершенно верно. И пусть радуется, что жива осталась. Вот уж кого бы убил с удовольствием.

— Мой злой пёсик! — вякнула Ники.

Но, видя мой озверевший взгляд, вся компания отдалилась, будто ветром отнесло.

— Шон, скажи мне, а ты кормился от того слабака, что человеком обернулся?

— Кормился.

— А он вообще жив?

— Жив. Тони утром позвонил Седрику и сказал, где забрать блохастых.

— Засранцы! Всё! Больше никаких самостоятельных акций! Руки поотбиваю! И головы! Ясно?

— Да, хозяйка, — в унисон ответили два мужских голоса, полных фальшивого раскаяния. Гады!

Когда я зашла домой, телефон разрывался.

— Да! — проорала я в трубку, догадываясь, кому это не терпится.

— Как ты посмела наслать своего инкуба?! — зашипел Седрик.

— Пошёл в жопу! И шавок своих туда забери! Увижу хоть одного возле моего дома или моего пса, я на тебя инкуба нашлю! Ты понял?! — орала я в бешенстве.

Молчание.

— Понял или нет?

— Да.

Короткие гудки.

Фух. Кажется, пронесло. Седрик из тех, к кому лучше обращаться просто с пистолетом, чем с пистолетом и добрым словом.

Перепуганные флерсы стояли у дверей, разбудила бедняжек своими воплями.

— Всё хорошо. Уже всё хорошо.

— Не спала дома, провонялась псом, инкубом и болотником, — заканючил Лиан. Пижма же просто молча обнял. Я прижала своих дурашек к себе.

Наконец-то я дома.

День прошёл тихо и спокойно, а вот вечером позвонила секретарша Седрика и пригласила на 'общий сбор'. Я немножко испугалась: может, я перегнула палку со свободными и Седриком, и полуволк решил показать, кто в городе хозяин. Нервничая, я позвонила Фрешиту; смущаясь и извиняясь, я спросила, не знает ли он причин сбора Совета.

— Смена вожака у свободных, — спокойно ответил тот. — Стивенсон передаёт власть тому молодому...Тоду Вернеру, кажется.

— А... Спасибо...

— Но и вам, Пати, ответить придётся.

— А? Что?

— Думаю, Седрик спихнёт на вас разбирательство с вампами.

— А?

— Ну, вы же запретили свободным всякое общение с вампами.

— Да.

— Ну, так вам и придётся, в случае чего, вампов усмирять.

— А... Да усмирим, — расслабилась я. По поводу мертвяков у меня никаких запретов и сомнений нет: кто посмел встать на пути — смерть на месте. Окончательная смерть.

Так что на Совет я ехала спокойно.

Шон с серебряной саблей, которую он по-тихому присвоил, оправдывая тем, что он мой, сабля моя, значит, всё осталось при мне, и Тони с пистолетом и разрывными пулями добавляли мне спокойствия и умиротворения.

Охрана из седриковских волков реагировала на меня и моих охранников как-то неадекватно, будто не могли решить, что им делать — прижать уши и принять позу подчинения или броситься в бой. И только старшой был таким, как всегда — наглым и вызывающим.

— Привет, Руман, — поздоровалась я, как ни в чём не бывало.

— Драссьте, — и волк смерил меня взглядом, будто примеряясь, куда вцепиться. Но я как-то уже не реагировала на подобные уловки.

— Лорд Седрик у себя?

— Он занят.

— Ох, он, конечно же, всегда занят. У главы города много дел. Но я думаю, для меня он найдёт две минутки. Скажи моему дорогому Седрику, что его Пати ждёт аудиенции, — эти слова долетели до всех divinitas, находившихся в холле, и Руман принял это к сведению. Я вела себя, как миленький зайчик, белый и пушистый. С Седриком надо мириться.

Руман повёл нас за собой, затем оставил на попечение двух караульных, а сам зашёл в кабинет. Через пару минут оттуда вышел мало знакомый мне грязнуля, бросив исподтишка любопытный взгляд, и Руман, наконец, дал мне доступ к нашему главе.

Седрик сидел, соперничая со статуей римского полководца — угрюмый и неподвижный.

— Седрик, — медовым голоском начала я, — я бы хотела извиниться за грубость сегодня утром. Я была малость не в себе, так совпало, что твой звонок был очень не вовремя. Не будь букой и перестань на меня дуться.

Он треснул ладонью по столу — я знала, как его достать.

— Не будь букой?! Марла теперь ни на что не годна! Удивлюсь, если она не повесится в ближайшие дни! Я молчу о сломанной челюсти и ожогах от серебра!

— Милый, — мой голос прозвучал куда твёрже, но всё равно ласково. — Если бы ты сказал своим волкам оставить Тони в покое, ничего бы этого не было. Тебе некого винить, кроме себя.

На последней фразе я сбросила маску дурочки, и мы уставились друг другу в глаза, меряясь силой. Так прошло несколько секунд.

— Я не волк, Седрик, не надо со мной в гляделки играть. Ты принимаешь извинения?

— Я их не услышал! — едко парировал он.

— Ах, ну не обижайся на меня, ты ж знаешь, на розовых не обижаются, — я опять вернулась к тону 'зайчика'.

Полуволк не сдержал улыбки.

— Засранка, сладкая, любимая засранка. Верёвки из меня вьёшь. Один поцелуй, и я тебя прощу.

Ну, начинается! Знаем мы этот 'один поцелуй', проходили! Еле ноги унесла. Но отступать было некуда, я встала с кресла, и он вышел из-за стола. Седрик перехватил инициативу, заключив меня в объятия, но лезть с поцелуем не спешил, вдохнув мой запах.

— Поменялся... Роза намного слабее, зато псом сильно отдаёт.

— Не выдумывай. Во мне нет vis оборотня.

— Да, это реальный запах ТиГрея, видать, трётся возле тебя всё время. Он получил то, что мне не досталось? — и объятия из сильных, но уютных, стали железной клеткой.

— Нет. Успокойся. И не получит. Я не сплю со слугами.

— Умная Розочка, — и он ласково прошёлся по спине.

— Ты что, смешиваешь наши запахи? — дошло до меня.

Он довольно фыркнул:

— Умнеешь. Накуролесила прошлой ночью. Лучше б сидела и дальше, как мышь под веником, так нет, зашевелилась. Убила волка, свободных напугала до усрачки, хаски в какого-то монстра обратила, моих волков извращённо поимела и лишила меня кровавой суки, между прочим. А мне надо делать вид, что всё идёт по плану. Нет, одного поцелуя тут мало.

— Будешь задирать цену, ничего не получишь.

В ответ он склонился к шее и в поцелуе потянул силу, это было неприятно, я легко ударила его.

— Прекрати! Хочешь силы — возьми нормально.

— Что я слышу, ты предлагаешь поцелуй?

— Прекрати эти дурацкие игры, Седрик, они меня бесят, а когда я бешусь, то очень неадекватна, если ты не забыл. Силу предлагаю, на — и я протянула ладонь.

Он тоже был малость не в себе, уж не знаю, что ему мешало нормально контролировать себя. Он так глянул на руку, что думала, сейчас тяпнет зубами, но нет, обошлось. И впился так, что я не успевала отдавать, но я терпела. Терпела, потому что с этим гадом мне ещё жить в одном городе и к нему же обращаться за помощью, если что.

Когда он насосался, я вырвала руку и пошла к двери. Настроение было безвозвратно испорчено. Я была в своём праве, приказывая свободным, я была в своём праве, защищая Тони от его шавок. Я не обязана была извиняться и кормить его, а он намеренно сделал мне плохо. Мерзавец.

'Седрик меняется', — эта мысль ударила камнем по голове. Не только я меняюсь, он тоже, и явно не в лучшую сторону. Тот Седрик, которого я знаю, не поступил бы так. Что с ним произошло за эти дни? Или всё началось ещё раньше? Нет. Не раньше — именно сейчас, после боя с Алехандро.

Я сидела на Совете, погружённая в свои мысли. Стивенсон представил Тода и объявил о своём добровольном уходе. Уже Тод объявил о моём ночном приказе. Для преемника всё складывалось очень удачно — на Совете присутствовал Франс, наш 'родной' князь вампов, и мне пришлось озвучить приказ и ему. Трупак махнул ручкой: 'Я своим объявлю, но нарушителями занимайтесь сами'.

Ну, неплохо. Значит, если волк и вамп снюхаются, они останутся один на один со мной, вернее, с Шоном и Тони, и их родичи стоять за них не будут.

Многие не понимали, отчего я так взъелась, но объяснять глупцам я не собиралась. Вампы пытаются подняться, улучшить свою породу, кормясь от нелюдей. И я буду всеми силами останавливать их, несмотря на то, что другие divinitas слишком тупы или слепы, чтобы видеть опасность происходящего. Рано или поздно я протащу подобный запрет и для грязнуль, и для болотников.

После совета я пробилась к старому экс-вожаку.

— Вы уже решили, что будете делать? — спросила я тихо, вокруг все говорили со всеми.

— Чего вы спрашиваете? — так же тихо огрызнулся он. — Обещал идти к вам в услужение, значит, пойду.

Я слегка шокировалась таким заявлением, обсуждать-то мы обсуждали, но обещаний никто не давал.

— Хотите жить за городом на ферме? Мне охрана нужна.

Стивенсон удивлённо глянул на меня.

— Хочу.

— Ну, приходите завтра, расскажу поподробнее.

Ко мне пробирался Фрешит.

— Я хотел бы поговорить с вами, давайте найдём место потише.

Кивнув, я последовала за ним, мы спустились на этаж ниже и нашли мини-приёмную, пару диванчиков прямо в коридоре.

— Пати... Пати, не знаю, с чего начать... Скажи, отчего ты поставила на Ники печать слуги?

— Ну... Она немножко провинилась передо мной и так обезопасилась, предложив себя в слуги, — сказала я правду.

— Ты не понимаешь? — спросил он, но ответ читался у меня на лице. — Ты действительно не понимаешь многих вещей.

Я поёжилась: он не хотел меня оскорбить, но всё равно слышать такое было неприятно.

— Ники, бедное дитя, наверное, постоянный контакт с Венди ей помогает, но этого мало, Пати. Ей столько всего нужно наверстать, узнать, а Венди сама ещё ребёнок и тоже уже отрезана от родителей.

— Фрешит, начните с начала, — взмолилась я.

— Ники оказалась отрезанной от родителей в младенчестве. Так делали двести, нет, триста лет назад твари, возмечтавшие вернуть себе былую силу. Они выкупали или отбирали детей у divinitas и оставляли их без метки принадлежности. И те становились глиной, бездумной пластичной глиной — фамилиарами.

Я вцепилась в подлокотник кресла, каждое сказанное слово жгло меня, а мир вращался перед глазами.

— Нет, Фрешит, — пролепетала я. — Замолчите, замолчите ради Света и Тени.

— Да, Пати, вы пережили это, и я пережил. И теперь наш долг — помочь Ники, ведь вам кто-то помог, и мне.

— Фрешит, оставьте меня, — я почти плакала, — продолжим этот разговор позже, пожалуйста.

Тут он всё же всмотрелся и понял, что мне худо.

— Чем-то помочь? — осторожно поинтересовался он.

— Уйдите.

— Да, хорошо.

И он, наконец, встал и ушёл.

А я осталась сидеть, пытаясь закрыться, забыть только что услышанное и не думать об этом. Не получалось.

Правда, от которой я пряталась, правда, которую я в упор не хотела видеть, от которой ускользала раз за разом, хоть она была у меня перед носом, наконец, настигла меня.

Мысли прорвали плотину.

Вот, значит, чего хотел отец — превратить меня в безмозглого фамилиара, чтобы насиловать во всех смыслах этого слова. Чтобы иметь полезное тупое существо, зверька с человечьим телом и vis-системой filii numinis!

НЕНАВИЖУ!!!

Перед глазами стояла мысле-картинка из прошлого Ники. Этого! Этого мне желал отец! Он хотел так поступить со мной, родным ребёнком. Я должна была расти в глуши, общаясь только с тупым домовым, набираться сил от природы, не осознавать себя! Не осознавать себя никак! Быть тупым духом природы! Не знал папочка, не знал, что мама, умирая, смогла помочь мне, сделала подарок — vis-зрение. Да, последнее желание невинного, идущего на смерть, осуществляется. Есть неотменяемые законы. Убил!!! Календулу убил!!! Маму убил! Скормил волкам. Мне уготовил участь хуже смерти. НЕНАВИЖУ!!!