Зверь лютый Книга 32. Птенцы

В этих условиях мой призыв, обращённый некогда к Софье Кучковне по поводу Барбароссы: "Дай ему! Дай!" оказался весьма уместным. Об этом — позже.

Конец сто двадцать шестой части

Часть 127 "А в нашем доме пахнет...".

Глава 644

Чуть назад.

В конце мая 1169 г. я вернулся во Всеволжск из Киева.

Поход против Жиздора, "хищника киевского", развернулся в серию тяжёлых и объёмных потрясений Всея Святыя Руси. Что потребовало долгого и чрезвычайного душевного и умственного напряжения. Утомило.

Домой! В родные пенаты! В милую сердцу норку!

"Когда ж постранствуешь, воротишься домой,

И дым Отечества нам сладок и приятен!".

Подобные мысли ласкали мою душу, вызывали постоянную непроизвольную улыбку, чувство грядущей радости. Предвкушения удобства, комфорта, разумности и обустроенности.

Приятно сознавать, что многое удалось.

Победа!

Точнее: победы.

Которые, в части последующей трудоёмкости, хуже поражений.

* * *

"Обычно зайцев душит жаба.

Так пояснил мне контролёр".

Я — не заяц, и контролёра нет. Но "жаба" — душит каждый день.

Вот же — победа! Теперь из неё надо выжать максимум! Я же оптимизатор или где?

Можно сравнить с радостью некоторых немцев из определённых кругов при виде разбомблённого в хлам Рура:

— О! Теперь мы технологическое обновление проведём значительно дешевле! Старьё америкосы раздолбали. Только мусор убрать и можно новенькое. С иголочки. Строить и ставить.

Русь не была превращена в пепелище. К сожалению или к счастью — кому как нравится. Поэтому предстояло, наговорив кучу умных, вроде бы, слов, произвести точное, точечное разрушение наиболее мешающего существующего, и также точно, аккуратно создать новое.

Заранее понимая, что получится "как всегда", "шаг вперёд, три шага в стороны".

"Американцы всегда находят единственно верное решение. После того, как перепробуют все остальные". — Сэр Черчилль? Вам виднее.

Наше отличие: мы всё ещё в процессе. Перепробывания.

Черномырдин: "И те, кто выживут, сами потом будут смеяться".

И создание, и разрушение требовали массы непрерывной, ежедневной, мелкой, тщательной работы. Не лозунгов, громких призывов, деклараций, манифестаций и конституций, а — конкретно.

"Если вы хотите построить ту страну, куда будут возвращаться её сыновья и дочери, если вы хотите построить страну, у которой не будет чувства страха за будущее, то сделайте всего лишь два шага:

1. Приравняйте коррупцию к измене Родине, а коррупционеров — к предателям, вплоть до седьмого колена...

2. Сделайте три профессии самыми высокооплачиваемыми и уважаемыми. Это — военные, учителя и врачи...

И самое главное — работайте, работайте и работайте, потому как никто, кроме вас, не защитит вас, никто не накормит вас, кроме вас самих, и ваша страна нужна только вам и больше никому.

Когда это станет не просто словами и простым лозунгом, а образом вашей жизни, значит, вы добились своего...".

Это кто такое сказал? — 5-й премьер-министр Израиля Голда Меир? — Моё почтение, госпожа премьер. Все пункты — у меня каждый день прям с утра и до позднего вечера.

* * *

То, что никакие серьёзные изменения на "Святой Руси" невозможны снизу — я понял ещё в Пердуновке. Просто потому, что для серьёзных изменений, если без резни, нужны серьёзные деньги. А на них всегда есть охотники в виде власти.

"Нельзя выделяться из общего ряда". В каком бы ряду ты не оказался.

Ну, или ждать "революционной ситуации" с "параличом власти".

Но серьёзные изменения невозможны и сверху.

"Реформы в России — это не автомобиль. Захотел — остановился, захотел — вновь сел и поехал! Так не бывает!" — Виктор Степанович! Ваша мудрость столь велика, что доходит постепенно. И не до всех.

* * *

Николай I в 1842 г. на заседании Государственного совета:

"Нет сомнения, что крепостное право, в нынешнем его положении у нас, есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным".

Вот это: "есть зло", но "прикасаться к нему гибельно" — постоянное состояние российских государей. Сходно говорили Александр I и Екатерина II. Но "кокон паутины мира", оплетающий всякого правителя, не позволяет ему принимать и реализовывать существенные изменения. Конкретные десятки и сотни тысяч людей в этом "коконе", которые и головы свои положат, и чужие поотрезают, лишь бы такой новизны не было.

Соловьев: "крепостничество — это крик отчаянной страны, которая находится в экономически безвыходном положении".

Не можете найти выход в безвыходном? — Тогда остаётся "балансировать на грани", "проскочить по лезвию", "рубить хвост кошке по частям". Совершенствовать существующее, впихивать невпихуемое.

Такое эффективнее делать при молчащем, "омертвлённом" обществе.

А кто у нас в "омертвляющих реформаторах"? — А почти все: Иван III, Иван IV, Пётр I, Николай I. А кто в "животворящих"? — Екатерина II с Пугачёвщиной, Александр II с "Народной волей", Николай II с Великой Октябрьской.

Ключевский о Николае I:

"...поставил себе задачей ничего не переменять, не вводить ничего нового в основаниях, а только поддерживать существующий порядок, восполнять пробелы, чинить обнаружившиеся ветхости помощью практического законодательства и все это делать без всякого участия общества, даже с подавлением общественной самостоятельности, одними правительственными средствами; но он не снял с очереди тех жгучих вопросов, которые были поставлены в прежнее царствование, и, кажется, понимал их жгучесть ещё сильнее, чем его предшественник".

"Ничего не переменять" выглядит так:

"всем государственным крестьянам выделены собственные наделы земли и участки леса..., повсеместно учреждены вспомогательные кассы и хлебные магазины, которые оказывали крестьянам помощь денежными ссудами и зерном в случае неурожая... не только выросло благосостояние государственных крестьян, но и доходы казны с них увеличились на 15-20%, недоимки по податям уменьшились вдвое, а безземельных батраков... к середине 1850-х годов практически не осталось, все получили землю от государства".

"... даровал государственным крестьянам широчайшие права самоуправления и уравнял их с городскими жителями... безвозмездно роздано более 5,5 млн десятин земли, около 3 млн десятин лесных угодий, а также построено 6 тыс. кирпичных заводов и около 100 тыс. кирпичных домов".

Чисто между нами: "100 тыс. кирпичных домов" — моя мечта. Мы это делаем. Но до Николая Палкина... Лет через десять-двадцать. Если никакая с-с-с... дрянь из общества — не подгадит.

Деталь: речь о гос. крестьянах — не о помещичьих крепостных. Моя ситуация: в "Святой Руси" нет крепостных. А холопов мы с Боголюбским освободили.

Издана была сотня указов, которые облегчали положение крепостных крестьян.

Помещикам запретили продавать крестьян (без земли) и ссылать их на каторгу (было обычной практикой); крепостные получили право владеть землёй, вести предпринимательскую деятельность, относительную свободу передвижения. Обязательность отпускного свидетельства (паспорта) при любом выезде из деревни, запрет на хозяйственные сделки и, например, запрет на выдачу дочери замуж в другую деревню (надо платить "выкуп" помещику) отменены... Впервые государство стало систематически следить за тем, чтобы права крестьян не нарушались помещиками, и наказывать помещиков за эти нарушения... к концу царствования под арестом находилось около 200 помещичьих имений, что сильно сказалось на положении крестьян и на помещичьей психологии.

Крепостное право из института рабовладения фактически превратилось в институт натуральной ренты...

Впервые начата программа массового крестьянского образования. Число крестьянских школ в стране увеличилось с 60, где училось 1500 учеников (1838 г.), до 2551, где училось 111 000 учеников (1856 г.)... открыто много технических училищ и вузов... создана система профессионального начального и среднего образования.

Снова: мы это делаем. Стараемся, напрягаемся. Но пока даже до стартового уровня... а уж до его "омертвительного" результата... Да у нас пока просто детей столько нет!

Зайончковский: в царствование Николая I "у современников создавалось представление, что в России наступила эпоха реформ".

Это называется "только поддерживать существующий порядок"?

Как отвечало на это общество? — Ежегодно происходило в среднем 25-30 крестьянских восстаний. Примерно столько же ежегодно убивали дворян, вполовину меньше — дворянок. Семёнов-Тян-Шанский о сер.19-го в.: "Не проходило года без того, чтобы кто-либо из помещиков в ближайшем или отдалённом округе не был убит своими крепостными".

Дворянство... тоже. В Польше, Герцен с Огарёвым...

Правители России помнили "гвардейские" перевороты 18 века, убийство Павла I, восстание декабристов. За освобождением крестьян последовала "бомба для императора", отречение Николая II рекомендовано почти всеми командующими фронтами, в его собственном окружении, в семье Романовых, строили планы по отстранению государя от власти.

Дворянство, особенно — высшее, всегда было готово отстаивать свои классовые интересы. Даже ценой жизни конкретного государя.

Государство наказывало помещиков за злоупотребление властью и крестьян за неповиновение примерно в одинаковых масштабах — в 1834-1845 гг. осуждено 0,13% крестьян и 0,13% помещиков.

Понимая опасность "общественных возмущений", Николай давил их. Навязыванием порядка, единообразия, законности.

Оказывается, "закон и порядок" — плохо.

Лесков:

"всё сколько-нибудь и в каком-нибудь отношении "особенное" тогда не нравилось и казалось подозрительным, или во всяком случае особенность не располагала к доверию и даже внушала беспокойство. Желательны были люди "стереотипного издания", которые походили бы один на другого, "как одноформенные пуговицы"".

"Ослабив гайки" правитель получает явно выраженный классовый конфликт. Просто потому что он есть в обществе. А, в силу привычных форм — "с кровью". "К топору зовите Русь".

"Затянув гайки"...

Соловьёв: "...военный человек, как палка, как привыкший не рассуждать, но исполнять и способный приучить других к исполнению без рассуждений, считался лучшим, самым способным начальником везде; <...> опытность в делах — на это не обращалось никакого внимания. Фрунтовики воссели на всех правительственных местах, и с ними воцарилось невежество, произвол, грабительство, всевозможные беспорядки".

"Ослабить гайки — затянуть гайки", "с обществом — без общества"... Решения в этой плоскости нет. Потому что нет общества, которое не будет "отвечать топорами", вырезая часть самого себя.

"Гайки ослабели" в ходе Крымской войны. Крестьянские восстания пошли сотнями. Но пик пришёлся на первые пореформенные годы. Когда "гайки" ещё более "отпустили".

"Другого народа у нас нет, будем работать с тем, что есть".

И как быть? — Про манеру "делать из дерьма конфетку" — я уже...? Вот нормальная задача: сделать страну конфет. Сырьё — в изобилии.

Помнится, советские коммунисты пламенно обличали "прогнивших империалистов", которые не хотели освобождать "свободолюбивые народы Азии и Африки" под ложным, безусловно!, предлогом: они, де, до демократии ещё не доросли.

Наглая клевета! Происки эксплуататоров!

Что и подтвердила последующая история с трибалистическими и религиозными войнами, разгулом коррупции, беззакония, серийными военными хунтами... И продолжает подтверждать в 21 в.

Создание общества — занятие длительное. Особенно, с учётом того, что исходное общество — средневековое. Требующее изменений практически по всему полю.

Крепостное право? Рабство? — Экая фигня. Серьёзное? — По ним же, по всем! — вошки ползают! Они же рук перед едой не моют!

Имею общество. В котором не только имущественные отношения надо менять. Не только технологические навыки. Но и собственно биологические. Типа доносить своё дерьмо до выгребной ямы. А не по шимпанзёвому, когда гадят в собственных гнёздах.

Шимпанзям хорошо — они каждую ночь проводят в новом месте. А мы... глубоко сидит в нас общий с шимпанзями предок. Вот же, и технологии "гнездования" поменяли, и биология как-то, в части объёма мозгов и шерстистости... а навыки — прежние.

Создание бюрократии, гос.машины есть процесс более локальный. Более быстрый, качественный, управляемый. Более дешёвый. Инструмент по изменению общества.

Любой мастер знает, что изготовление изделия следует начинать с организации рабочего места, оснастки, инструмента. Только имея такое можно начинать действовать. При чётком понимании, что обществу мои изменения не нужны. Противны, враждебны. По их оценке. Которая есть следствие их опыта. Который — средневековый.

— Выкопай яму для нужника — будешь здоровеньким.

— Нахрена? Я лучше свечку в церкву поставлю.

Двойная ересь.

Против христианства: на всё воля божья, просите и обрящите.

Против марксизма: нет класса, коренные интересы которого следует выражать.

Ну нету здесь массы людей, для которых чистить зубы — коренной интерес! Коренные зубы — есть, коренного интереса — нет.

Отказ от опоры на общество, более того — понимание его тотальной враждебности, необходимость "делать без всякого участия общества, даже с подавлением общественной самостоятельности, одними правительственными средствами" предъявлял высокие требования к инструменту, к бюрократии. С тем, чтобы не "воцарилось невежество, произвол, грабительство, всевозможные беспорядки".

Прежде всего начать следует с себя. Как самого главного Всеволжского бюрократа.

Кто?! Я?! Дерьмократ и либераст! До костей мозгов и корней костей! Эмансиписдец и свободогейзац!

А шо, Ваня, есть, таки, выбор?

Вот куча средневекового дерьма. Называется "Святая Русь". Другие — такие же или хуже. И жо поделаешь? Будем кайфовать в тёпленьком и вонькиньком? Понятно, со временем принюхаешься, пригреешься, обживёшься, устроишься... в этом во всём.

Я, типа, уже начал. Вот, забрался почти на самую вершинку. Уже и "запашок" ветерок сдувает, уже и "подогрев" чисто снизу.

А чё? — Так жить можно. Да ты глянь по сторонам: серьёзные люди, не дураки вовсе, о таком только мечтают да облизываются.

Им — можно. Облизываться. Они другого не видели, не знают. У них нет первой свободы — "свободы хотеть".

Свобода "хотеть" и "не хотеть". Я — не хочу. Не хочу инсценировать нашего, знаете ли, гения словесности:

"Я вышел рано, до звезды;

Рукою чистой и безвинной

В порабощенные бразды

Бросал живительное семя -

Но потерял я только время...".

Что "вышел рано" — точно. Не только "до звезды", но и веков на восемь раньше. Или — на девять? А в масштабах всего человечества? На двенадцать?