— Ты прав, — просто сказал Гарри, сперва опустив, а потом подняв на Локи глаза. — Ты говорил, ты можешь выбрать из миллиардов людей. Ты должен найти себе другого.
Казалось, что более непроницаемым лицо просто не может быть. Но теперь оно стало просто пугающим в своей застывшей неподвижности. В прежде ярко-зеленых глазах заискрилась ледяная синь, и даже зеленый плащ стал выглядеть почти черным.
— Нет. — Слово прозвучало, как приговор. Приговор непонятно кому, но у Гарри побежали по коже мурашки. — Я мог выбрать любого из миллиардов. И я выбрал. — В теперь уже ярко-синих глазах от напряженно выпрямленной осанки ставшего будто на голову выше божества наконец отчетливо проявились эмоции: ярость и отчаяние. — А теперь уже не могу. Выбор сделан, и ничего изменить нельзя.
— Это значит... — ошеломленно прошептал Гарри, — это значит... — он растерянно потер шрам на своем ставшим вдруг таким горячим лбу, но это ни капельки не помогло ему собраться с мыслями.
Это значит, что кто-то из нас очень здорово попал, — зло и обреченно рассмеялся про себя Локи.
— Это значит, что ты тот единственный, который способен выполнить возложенную на него миссию, — произнес он торжественно и отрешенно.
— А если... если я откажусь? Я ведь могу отказаться?
— О да, да, ты можешь отказаться, — как-то совершенно равнодушно-отстраненно кивнул Локи, из облика которого незаметно как и когда испарилась вся это мрачно-фатальная торжественность. Теперь он выглядел каким-то потерянным и бесконечно уставшим.
— И что тогда будет? Что случится, если я откажусь?
Ну да, можно было солгать. Можно было сказать, что угодно. Что погибнет он сам или Гарри, весь мир в конце-то концов. Или даже много миров... Что наступит хаос и тьма, воплотится древнее зло, или что все попадут в рабство, да еще мало ли что... Но то, что им предстояло сделать, если еще предстояло... Тот ритуал, к которому было необходимо готовиться, совершенно не допускал не то что откровенной лжи, а даже легкой недосказанности. Потому что то, что он об этом слышал, читал, весь его опыт и понимание подобных вещей однозначно гласили — именно от степени откровенности и честного соблюдения договора напрямую зависит как степень его влияния на управления телом, так и невозможность или, по крайней мере, большую сложность разрыва этого договора в одностороннем порядке. Хелев мальчишка... Как же он его вымотал...
— А ничего не будет, — Локи устало-опустошенно пожал плечами. — Все останется так, как было. Ты здесь, а я там... — он грустно-задумчиво смотрел в пустоту прямо сквозь Гарри.
— Локи, — прошептал мальчик совсем тихо и очень серьезно. — А в чем эта миссия?
Взгляд бога вернулся от созерцания заоблачных далей и сфокусировался на неотрывно и завороженно смотрящем ему в глаза мальчике.
— Ты хочешь знать? — спросил Локи как-то удрученно и тихо. — Правда?
— Да, — Гарри кивнул. — Я правда очень хочу знать.
— Хорошо, — бог кивнул, испытующе-выжидательно глянул на мальчика.
Гарри волновался. Он даже не мог предположить, что сейчас расскажет или покажет ему Локи. И еще знал, что сейчас ему предстояло решить. Решить что-то очень-очень важное для них обоих. А еще он чувствовал, как волнуется Локи. И понимал, что Локи не хотел, чтобы Гарри про это догадывался. Наверное, для Локи все это имело очень большое значение.
— Я готов, — коротко кивнул мальчик. — Ты можешь доверять мне, Локи.
Какая-то странная улыбка слегка тронула уголки губ бога, а в зеленых глазах мелькнула и пропала горько-шальная искорка. Наверное, ему немного смешна была эта серьезная решимость у десятилетнего мальчишки. Он медленно повернулся на каблуках, а когда завершил разворот и вновь повернулся лицом к Гарри, потрясенный мальчик увидел на месте золоченых браслетов на запястьях Локи тяжелые испещренные какими-то непонятными знаками наручники из хмуро поблескивающего серого металла, которые соединяла довольно длинная, но по виду тяжелая и прочная цепь.
— Что это? — ошеломленно прошептал Гарри. Это никак не вязалось с Локи, с таким... с таким свободным, совершенно бесшабашно-решительным, часто задорно-веселым и способным на любые шалости и проказы.
— А ты догадайся с трех раз, — на губах Локи играла странная усмешка, но глаза смотрели изучающе и холодно.
— Тебя... ты... — Гарри не мог подобрать нужных слов, ему казалось, что любое из них может только еще больше ранить Локи.
— Да, а р е с т а н т, — слово прозвучало с какой-то парадоксальной уничижающей гордостью. — З а к л ю ч е н н ы й.
Локи выдержал паузу, а потом продолжил уже совершенно другим тоном, как будто вел какую-то экскурсию в национальном музее:
— Магические наручники. Полностью блокируют малейшую попытку воспользоваться магией.
— Это больно?
Бог посмотрел на него так, будто он совершенно ничего не понимает.
— Да разве боль самое ужасное в жизни, Гарри...
— Но как... почему это случилось?
— Предательство, — просто ответил Локи, как будто речь шла о чем-то совсем повседневном.
— А кто... предатель?
Бог смотрел на мальчика сверху вниз, в голове его одна за другой проносились картинки из прошлой жизни. Коленопреклоненная Сиф, приносящая ему вместе с остальными присягу, Хеймдалль, назвавший своим царем, Тор, возвращающий его в наручниках и стальном кляпе в Асгард, Всеотец, объявляющий пожизненный приговор...
— Все.
* * *
========== 8. Абсолютная искренность ==========
* * *
— Вот и все, Гарри, — Локи вновь сделал разворот, изменяя свой облик, — не правда ли, забавная ситуация?
Повернулся он уже без браслетов, да и вообще без мантии и прочего антуража, в простом черном костюме и пальто, на поддержку парадного облика в цвете не было ни сил, ни желания, и только на шарфе проступал незамысловатый зеленый узор.
Убеждать, обещать, угрожать, брать на жалость, просить... Нужно было что-то делать, хотя... а нужно ли? Если действительно ошибся Хесеш, если в самом деле у мальчишки нет магии, да в придачу вот такие силенки и куча сомнений... а ведь впереди годы... Да только выбора нет, выбор и правда сделан, каким бы ошибочным он ни оказался. И поэтому... Что же теперь? Продолжаем.
— Ну в общем так. Тебе выпал шанс помочь обрести свободу богу. Шанс, выпадающий примерно одному на миллиард раз в тысячу лет. Твое дело, воспользоваться им или отказаться. Ты подумай, время есть. Правда, пока ты думаешь, эта шайка будет тебя использовать для своих развлечений. Но ведь ты привык, не так ли? Пока, Гарри.
— Ты вернешься? — в голосе мальчика, не совсем еще оправившего от свалившегося на него потрясения, прозвучала тревога.
— А было бы мне куда деваться! — усмехнулся трикстер усмешкой полной горькой самоиронии.
* * *
Потолок. Ну да ладно, с него хотя бы ничего не посыпется. И тело. Свое, нормальное, где все слушается и движется, сильное и все еще ловкое, а не малолетнего недокормыша. И еще еды вдоволь, хоть и остывшей. И тишина... Никто не болтает в уме постоянно, не задает глупых вопросов и не усиливает и без того нерадостные эмоции.
Красота. Сколько плюсов-то нашел, прямо налицо внезапно проснувшееся позитивное мышление. Так ведь книжка та называлась, что Торова девка подсунула? Ну да, он прочел, сразу стал весь такой позитивный. Ну я тебя еще навещу, ученая. Побеседуем. Позитивно так.
Новых книг нет. Конечно, не заказывал же. Так что даже разрешенного объема... Отвлекся бы хоть на что-то, а то... А то что? А то паршиво совсем, вот что.
Позвать что ли "сфинкса" да сказать все, что он о его квалификации думает? Немного просил ведь, магию и здоровье. И что? Ноль по первой позиции, и по второй чуть ли не минус. Легкого пути тебе, бог. Ну да, легче не бывает. Язык бы тебе змеиный вырвать за такие успешные пожелания.
Что толку... Сделать-то что можно. А вот хотя бы настроение испортить тому, кто в ответ этого сделать не сможет. Хоть изнутри не может, напрямую. Сейчас я с тобой побеседую, сфинкс. Пообщаемся немного... по-дружески.
Круг от руки и даже без циркуля практически ровный. Зажглись огоньки, кровь...
— Хесеш!... Ну... Хесеш! Цверг тебя побери, спишь там, что ли? Ну, давай уже... нужно поговорить.
Никого. Лишь лучинки потрескивают. Хеш! Приди! Тишина...
Если я вдруг не смогу прийти... Ну да, он, конечно, запомнил.
— Сисшайя!
* * *
Ответ пришел быстро. Словно от дуновения ветра (да откуда здесь, в камере!) колыхнулись огни пентаграммы, и в середине ее воздух начал темнеть и сгущаться, снизу вверх, плавно кружась вырастал вертикальный черный замедленный вихрь.
О, Хель... Вовремя кольнула тревогой мысль, что в магическом круге давно не воспроизводятся охранные руны и замыкающее барьер заклинание подчинения демонических сущностей. Хесеш стер, уходя, их однажды, с тех пор Локи их и не воспроизводил, надобность в подобном давно отпала, как давно (а так давно ли?) кардинально изменились их отношения. Только вот то, что сейчас воплощалось с той стороны чуждых миров, Хесешем совсем не было. И хотя наг не мог (не должен же, да?) был подсунуть ему что-либо действительно опасное вот так, без предупреждения, привычка соблюдать предосторожность в подобных вещах и рассчитывать только на себя сыграла свою роль и Лафейсон быстро присел, с почти запредельной скоростью и точностью дочерчивая углем необходимые знаки.
Не успел... Прямо напротив глаз присевшего мага заблестело антрацитово-черной чешуей ровное вытянутое вверх тело гигантской змеи. Взгляд скользнул вверх вдоль его, словно вдоль дерева, пока рука все еще дорисовывала необходимые символы. Нехорошо. Создание смотрело и видело, что он делает, и что целостность нарушена, и что он вообще частично находится в круге, а следовательно в пределах его досягаемости. А ведь магии ноль... Хеш, ну вот Хель тебя побери... Если сейчас эта гадость...
"Гадость" оказалась громадной змеей с человечьим лицом. Не нагиней, в том облике, в каком их привык представлять Локи, а именно черной рептилией, без всяких намеков на грудь или руки, практически даже без шеи, вот только наверху вместо нормальной змеиной головы, которая бы подошла гораздо гармоничнее для подобного создания, на него взирал немного округлый лик чернокожей... можно было бы смело назвать ее красавицей, если бы не надменное и довольное злое его выражение, а также... Рука на секунду замерла, когда бог встретился взглядом со взглядом пугающих своей совершенной чуждостью и, к тому же, абсолютно разных глаз.
Правый по форме был типично звериный, с вертикальным зрачком, но зрачок этот был зловеще-красным, а радужка не зеленой или золотистой, как у большинства нормальных животных, а насыщенно-голубой с серебристыми вкраплениями, словно из сверкающего на солнце инея. Другой же глаз был и вовсе не от мира сего, в нем нельзя было различить какие-либо отдельные элементы, стекловидное тело завораживало своей неопределенной изменчивостью, в нем кружились, разбегаясь и составляя замысловатые рисунки мельчайшие, словно алмазная пыль, искорки тысяч различных цветов.
Не смотреть — скомандовал себе Локи, почувствовав, как затягивает, заставляя неотрывно всматриваться, бесконечно меняющее разнообразное этого глаза. И рисовать.
Она смотрела на него сверху вниз... Ну да, чертил он, теперь уж нельзя было себе не признаться, не совсем вовремя.
— Да продлятся годы твоего процветания... — немного шипящий, но при этом необъяснимо мелодичный голос на мгновенье прервался, в глазах на еще более краткий миг промелькнуло бешенство, когда Лафейсон дорисовал последний знак подчинения и отпрянул, резко выпрямляясь.
— ... господин, — холодно и равнодушно закончила она, обнажая два острых длинных клыка между рядов ровных белоснежных девичьих зубок.
— И я рад, красавица, — Локи ехидно и самодовольно улыбнулся, беря со стола салфетку и стирая с пальцев остатки угля.
— Чем могу служить высокородному господину? — голова с пышными черными волосами склонилась. Формула работала, ну и чудесно.
— А что ты вообще умеешь? — мысль сразу спросить о Хесеше отошла на задний план и там потерялась. Новое создание, неожиданно оказавшееся у него в подчинении, вызывало сейчас у заключенного бога куда больший интерес.
Она смотрела на него одним глазом, второй, непостижимый и пугающе-загадочный, был закрыт. Пухлые розовые губки, вновь обнажив сверкающие опасной белизной клыки, приоткрылись и с практически неуловимой тщательно замаскированной насмешкой произнесли:
— Могу укусить.
Локи запрокинул голову и рассмеялся.
— Мне нравится ваше племя.
Спрашивать, сможет ли она вдруг исчезнуть без его позволения, он даже не стал. Хеш не дурак и слишком хорошо его знает, чтобы оставить ему хоть какую возможность злоупотребить чем-то подобным. Хеш, даа... Собственно говоря, он ведь призвал это чудо за этим.
— Ааа... чудеснейшее и добрейшее из созданий видимой и невидимой вселенной не подскажет мне, как бы связаться... — Локи на секунду ехидно прищурился, — с благороднейшим господином Хесешем?
— Господин одиннадцатый срединный хранитель, да продлятся дни его процветания в этом мире, принимает важных гостей, а потом будет занят распоряжениями по поводу дворца, слуг, рабов и работников, затем он должен закончить дела в сокровищнице, после чего окажет прием троюродному брату по отцовской линии, затем...
Лафейсон слушал, слегка кивая с понимающе-сочувствующе-издевательским выражением. Ну конечно. А что он вообще ожидал? У змея теперь полноценная и насыщенная жизнь, в которой ему отведено далеко не первое место, а так... между какими-то троюродными братьями и писарями. Ему стало завидно и досадно. О, да. Вышли вместе, совсем как рассказывал змей.
— ... а потом он будет счастлив погостить у своего высокочтимого иноземного друга, да не обделит вселенная его своей благодатью.
— Передайте своему боссу, барышня, — произнес трикстер самым небрежным тоном, слегка скривившись и закатив глаза, — что его иноземный друг не считает вежливым отвлекать от дел столь важную и занятую персону. Изыди, — и он сделал небрежный жест рукой, будто отгоняя назойливую муху.
С чувством все усиливающейся досады, потерянности и какой-то необъяснимой утраты он наблюдал, как стали размываться контуры черного глянцевого тела, как вновь слегка заколебались огоньки, как будто по полу прошел неуловимый обычными чувствами сквозняк. Он отвернулся чтобы поскорее прервать это нарастающее ощущение, когда сзади раздался тот же мелодично-шипящий голос.
— Господин Хесеш интересуется, не случилось ли у вас чего-либо непредвиденного и срочного.
Локи замер, лицо его заострилось в хитром, даже немного хищном, выражении, и, резко развернувшись, нагло заявил, уже улыбаясь во все свои крепкие и белые 32 зуба:
— Случилось. И нужно мне его увидеть просто немедленно. Вопрос жизни и смерти.
Ну да, это была очень мелкая, пожалуй, даже совсем мелочная месть, но сорвать столь благополучному и успешному бывшему сокамернику его многочисленные и сверхважные мероприятия — это было, пожалуй, единственное маленькое удовольствие, которое он мог себе сейчас позволить, чтобы попытаться хоть как-то приподнять настроение.
