Утраченный покой. (Divinitas-2)

— Влей... последнее, — прошептала я.

Он склонился надо мной, а за ним тёмно-серая тень с могучими крыльями...

* * *

Холодно... Как же холодно. И пусто. И сумрачно. Этот сумрак был ничем не лучше тьмы, он так же, как и она, таил и укрывал свои порождения.

Мне здесь не место.

Я огляделась, но не увидела ничего, кроме клубов тумана. Безотчетно прижала руки к себе и дотронулась до шеи.

'Заплатила за всё', — горько подумалось мне, избавилась от ошейника-клятвы. Такая большая цена... Что же я выкупила ею?

Вдруг туман зашевелился, и рядом со мной появился... Это его крылатая тень была за Франсом. Я всмотрелась в него и поняла — этот тот самый Отшельник. Вампир-одиночка.

— 'Я не вампир', — беззвучно произнесло существо. Мужчина, высокий, худой, но сильный, безумно уставший, завёрнутый в крылья летучей мыши, как в плащ. Лысая голова с острыми ушами, жёлтые глаза и клыки не вызывали страха. Тот, кто настолько устал и несчастен, не может напугать.

— 'Зря ты меня не боишься. Я ведь могу оборвать твою жизнь'.

— 'Но ты не можешь оставить меня тут навечно. Остального я не боюсь'.

Подобие улыбки мелькнуло и тут же пропало. Он был по-своему красив, этот... демон?

— 'Кто ты?'

— 'Я Страж Равновесия, Сплетающий Нити', — устало представился он.

— 'А что я здесь делаю?'

— 'Ты на грани смерти, и я несу тебя в своё убежище. А Убийца пытается спасти твоих друзей'.

— 'Друзей? Тони и Шон, да? Что с ними?'

— 'Ты не уверена, что у тебя есть друзья?'

— 'У меня есть друзья, — твёрдо ответила я. — И их немало. Я уточняю, которые из них'.

Опять промельк улыбки.

— 'Да, Пёс и Несдающийся. Не волнуйся, у них свой путь, и им надо его пройти или упасть'.

Меня захлестнули обида и горечь: этому существу не понять меня. Ему всё равно, пройдут они или упадут. А мне нет!

— 'Как они сейчас? Скажи, пожалуйста'.

— 'Живы...'

Ну хоть что-то. Я стояла, зябко обхватив себя руками.

— 'Ты хотела знать, что ты выкупила такой ценой...'

— 'Да'.

— 'Теперь будущее в твоих руках'.

— 'Чьё будущее?'

— 'Многих, очень многих'.

Я посмотрела на свои руки. Правая обычная, только бледная и вся в царапинах и синяках, а левая... Левая почернела и стала полупрозрачной... Стилет был виден хорошо, и он смотрел на меня, как хищник из логова, мол, я-то дома, а вот что ты собираешься делать?

Всхлипнув, я подняла глаза на Стража.

— 'В этих руках будущее?' — и я протянула ему свои руки. Но его ничуть не взволновало увиденное.

— 'Да. В твоих руках'.

'Может, лучше умереть', — мелькнула мысль, и Страж, прочитав её, полыхнул глазами.

Пижма, Лиан, Шон и девочки-флерсы... Тони, Ники, Венди, Эльвиса... Город, оставшийся без защиты... Город в осаде.

'Всё! Всё! Я всё поняла!' — пискнула я от обрушившегося на меня понимания.

Будущее в моих руках, не будет меня — не будет и будущего. Слишком многие связали свои жизни с моей. Люди и divinitas... некоторых я даже не знала.

Но... кого-то не хватало.

— Вик! — крикнула я в голос. — Почему я не вижу Вика?!

— 'Ты знаешь ответ', — так же спокойно и устало отозвался Страж.

У меня волосы на голове зашевелились, а воздух застыл в горле.

— 'Нет!!!'

— Вы не смеете отбирать его! Не смеете! — кричала я. — Никакая клятва не даёт вам на это права. Я отвечаю за всё! Только я! При чём тут он?!

— 'При чём тут ты?'

— 'А?..'

— 'Он умирал. Полный жизни и несбывшихся надежд. Полный горя и ненависти к своим убийцам. И я пришёл. У него ещё есть время. Немного'.

— Он белый! — выкрикнула я. — Белый!

— 'Он белый с тобой. А для некоторых он сама Смерть. Он будет хорошим Стражем, хорошим Сплетающим. Он уже тонко чувствует Равновесие... — и еле слышно добавил. — Но пока ещё слишком привязан к Жизни и Свету'.

Мой Вик превратится в такое же несчастное бесстрастное чудовище?! Нет!!!

— Ты не имел права заключать эту сделку!

— 'Отчего же? Он был один. Никого над ним и рядом с ним не было'.

Я застонала. Вик не веровал, и меня ещё не было рядом с ним.

Никто его не защитил, не образумил, не спас.

— Сколько у него времени? — чужим голосом, сдавшись, спросила я.

— 'Пока ты его держишь', — и в жёлтых глазах бледной тенью мелькнуло лукавство.

Ну да, Страж надеялся, что, узнав такое о Вике, я разлюблю его. Мне будет слишком больно его видеть и знать, что ждёт его. Знать, что он по молодости и глупости уготовил себе, и что творит сейчас.

Но нет! Я подняла голову и с вызовом уставилась в прозрачно-жёлтые глаза.

— Не дождёшься!

Лукавая искра и приглушённое:

— 'Так-то лучше'.

Туман заклубился, и я стала падать, проваливаясь в забытьё.

* * *

Темнота и Холод.

Холод и Темнота.

* * *

Тепло. Живое тепло. Ах, как хорошо. Пёсик, хороший пёсик, ты пришёл вывести меня отсюда, из этой темноты? Не скули, не бойся, мы выберемся. Мы выберемся, мой хороший...

Тьма, холод, и только большой пёс испугано жался ко мне и скулил. Меня тащило куда-то вниз, а пёс не давал этому потоку меня унести. Я обхватила его поплотнее, стало теплей и как-то легче. Но всё равно выбраться из тьмы я пока не могла.

— Ты только не уходи, останься со мной, — просила я. — Видишь, пока мы вместе, никому из нас ничего не угрожает.

Время шло, и пёс начал замерзать, несмотря на длинный тёплый мех. Ему было холодно и страшно. Мне надо отпустить его, иначе он пропадёт — поняла я и нехотя разомкнула объятия.

— Уходи. Уходи, откуда пришёл, иначе сгинешь. Незачем нам обоим здесь пропадать.

Пёс заскулил и лишь сильнее прижался.

— Ну, уйди же, — чуть не плача, сказала я. — Я знаю, ты можешь выбраться отсюда без меня.

В ответ он замолчал и придвинулся ко мне со всей решимостью, на какую был способен.

Не уйдёт... Я снова обняла его, стараясь согреть, но какая из меня грелка, внутри всё заледенело от холода. Пёс принюхался к левой руке и испугано скульнул. Я вспомнила, во что превратилась моя рука из-за стилета.

— Пахнет, наверное, мерзко, — сказала я ему, — и выглядит не лучше...

И постаралась подальше отодвинуть руку и гладить его лишь правой.

Так прошло ещё сколько-то времени. Время шло как-то странно, как ему вздумается, скачками и зигзагами.

Вдруг откуда-то потянуло ванилью и корицей, какие хорошие, ласковые ароматы. Мы с псом принюхались... Тьма стала отступать... Вот мы уже посреди ночной пустыни. Звёзд нет, но всё равно что-то видно, я, наконец, вижу пса, и до меня доходит, что это Тони. Пёс уставший и больной, на нём странный, не идущий ему, ошейник с блестящими девчоночьими висюльками.

На груди запеклась кровь.

— Тони, ты ранен?

Вместо ответа он лизнул меня в лицо.

— Выбирайся отсюда, Тони, пожалуйста, — попросила я.

Пёс глянул мне за спину, увидев кого-то. В его глазах отразилось облегчение, и, лизнув меня ещё раз, он растаял.

Я обернулась, зная, что увижу Шона.

Невысокий, широкий в плечах, он подошёл, и я онемела. Он был весь оплетён какой-то шипастой сбруей, терзающей его. Я не видела всего и... трусливо радовалась своему неведению. Кандалы на руках и широкий удушающий ошейник уже не шокировали.

— Свет моей жизни, — обратился он, и я поняла, что он до сих пор думает на абсолютно чуждом, возможно, уже мёртвом языке. — Ты помнишь, что нельзя поддаваться мне?

— Да.

— Дай руку.

Я протянула здоровую правую, пряча левую, но Шон заметил.

— Можно мне посмотреть?

Я нехотя протянула левую, она уже выглядела иначе, не прозрачной, а иссушенной, и стилет прижимался к плоти, будто его держали невидимые ножны.

— Убийца богов снова пришёл в этот мир... — грустно произнёс он и выпустил больную руку, затем бережно и нежно приложил к губам мою здоровую ладошку. В меня потёк горячий обжигающий поток, и тут же тело скрутило от похоти, а с губ сорвался стон боли и наслаждения. Легко вырвав ладошку, я свернулась калачиком, отвернувшись от Шона, пытаясь справиться с бушующей силой.

— Ты умеешь, ты легко справлялась, Свет моей жизни. Ведь это лишь капля. Вспоминай-действуй-борись.

И действительно, чего это я... Перестав сопротивляться и сражаться, я позволила силе пронизать своё тело, сконцентрировавшись лишь на сохранении контроля над ним. Это было сладко и приятно, я оседлала силу, а не она меня. Стало намного теплее и светлее.

— Я готова принять ещё, — обернувшись к инкубу, произнесла я, но он сидел на корточках, закрыв лицо.

— Шон, — позвала я.

— Свет... Не хочу, чтоб ты видела-знала меня. Зачем? Зачем столько света?

— Шон, не бойся, каким бы ты ни был, я люблю тебя как друга, соратника и опору.

Он чуть раздвинул ладони, и показались жёлтые змеиные глаза, они дико смотрелись на вполне человеческой бритой голове.

— Ты голову брил, — ляпнула я, что пришло на язык. От удивления он провёл рукой по макушке, тем самым раскрыв лицо.

Да... Ну длинные ноздри без носа я уже видела, а вот рот раньше был заткнут кляпом, и теперь могла рассмотреть пухлые и очень подвижные губы. Слишком подвижные для человеческих. Я робко коснулась их... Из-за их мягкости и подвижности рот казался беззубым. Шон вздохнул и, чуть запрокинув голову, открыл рот — зубы были, но не все, на месте клыков были провалы. Вдруг клыки появились. Подобно змеиным, они были прижаты к нёбу, и теперь встали на место. На каждом была ярко алая, искрящаяся капелька силы. Я аккуратно сняла этот аналог яда. Любуясь двумя драгоценными каплями, всё же не смогла устоять против соблазна и сунула палец в рот. Во мне всё будто взорвалось, нахлынула нестерпимая жажда прикосновений, и я была готова кричать от плотского желания. Колени подкосились, я рухнула на песок.

Опять позволила силе бушевать, сохраняя контроль над телом, оставаясь неподвижной. Когда сладкая истома наполнила меня, я, наконец, открыла глаза и взглянула на Шона. Уродец сидел, скрючившись, подтянув колени к лицу, положив на них локти, а ладони на макушку, поза прячущегося. Глаза грустно наблюдали за мной.

— Шон, — встав на четвереньки, я приблизилась, он инстинктивно попытался отодвинуться. — Ну перестань меня бояться, пожалуйста. Да, рука ужасно выглядит, и стилет этот страшный... но ведь это же я.

Он сокрушённо покачал головой.

— Ты такая чистая-невинная, Свет моей жизни, а я грязный-мерзкий урод-чудовище. Проклятая тварь.

Что на такое можно ответить? Я крепко взяла в ладони его голову, заглянула в испуганные глаза, в них отразился кто-то белый и красивый... Я?

— Ты мой друг, соратник и опора. Мы вместе. Какая я, такой и ты.

И я нежно поцеловала глаза с узким зрачком, ведь они выражали чувства так же, как и человеческие. Эти тонкие, трепещущие провалы ноздрей, дающие совершенный vis-нюх, эти мягкие и нежные губы... Его зрачки расширились, и он вспыхнул.

Тепло и свет полились в меня, как живая вода....

Я открыла глаза и увидела Шона, обычного бредпиттистого Шона, и дико огляделась. Большая пустая комната с огромными грязными окнами, за которыми виднелись небоскрёбы.

Реальность. Фух...

В беспокойстве я села и повернулась, стараясь увидеть всё.... Тони спал чуть поодаль, свернувшись калачиком, в старом разваленном кресле, лицо было осунувшимся и больным. Я перевела взгляд на Шона.

— Что случилось? — просипела я.

— Ты ничего не помнишь? — ужаснулся он.

— Помню. Всё помню. Что с вами двумя случилось?

— Много чего, — с грустной улыбкой ответил он. — Прости нас, мы тебя подвели.

— Ой, не начинай, — раздражение хлестнуло девятым валом, и я испуганно замерла. Нет, я и раньше раздражалась, но чтоб так...

Я посмотрела на левую руку, закатав рукав; она казалась вполне обычной, если не смотреть vis-зрением.

— 'В тебе причина?' — спросила я, но стилет не ответил.

Шон терпеливо и немного испуганно ждал, пока я разберусь с собой. Этот его испуг бесил меня до зубовного скрежета, но я достаточно владела собой и не демонстрировала своих чувств.

— Принеси мне воды.

Когда он ушёл, я постаралась взять в себя в руки. Это пройдёт, уговаривала я себя. Пройдёт. Остаточное явление от отравления Седрика. Трень! Уткнувши лицо в руки, я застонала. Седрик тут ни при чём. Это моя новая сущность такова. И как мне с этим жить?

Шон принёс стакан воды, я понюхала и отдала обратно — от неё несло железом.

— Прости, ничего другого здесь нет, — осторожно произнёс он.

Я потёрла виски.

— Шон, я немного не в себе.

Он молча кивнул.

— Что ты знаешь о... о том, что у меня в руке?

— Они приходят в этот мир из-за великой ненависти и не уходят, пока не получат своего.

— Что он со мной сделает? — нетерпеливо переспросила я. Если дальше будет хуже, то я не выдержу.

— Пати, — Шон заглянул мне в глаза, — он часть тебя. Не больше, но и не меньше.

— Часть меня... — заворожённо повторила я, стараясь до конца вникнуть в смысл этих слов. Значит, он не может управлять мной, а вот я им могу.

Стало намного легче.

— Я плохо пахну? — поинтересовалась я. Посмотреть внутрь себя vis-взглядом я не могла, не было ни сил, ни должного спокойствия.

— Рука пахнет плохо, а ты нет. Ты почти не пахнешь. Пуста.

Я вздохнула.

— Где взять силы? Лиан... У него будет истерика недели на две, — зло вырвалось у меня.

— У Лиана — да, а вот у Пижмы — нет, — осторожно парировал Шон.

— Пижма не генерирует, — мрачно ответила я. — А даже если бы и мог делиться силой. Как мне вернуться домой? Или как его притащить сюда? Кстати, где мы?

— В Бруклине.

— Нет, тащить сюда флерса нельзя.

— Может, хоть кошку вашу принесу, фамилиара?

— Ну попытайся, если это глупое и наглое создание тебе позволит.

— Она не глупая, — еле слышно возразил Шон. Я улыбнулась: он всё так же защищает тех, кто слабее.

— Иди ко мне, — попросила я. — Думаешь, мне можно сесть к тебе на колени и держать за руку?

— Лучше я сяду рядом, — и он расположился на диване, обняв одной рукой, а вторую отдав мне.

Я принялась бездумно водить по его ладони пальцами, собирая силу.

— Расскажи мне, — вспомнила я. — Расскажи мне всё с момента нашего расставания в здании Седрика.

Шон привычно вздохнул, собираясь с мыслями.

— Пока шёл совет, Грей отлучился. Болтал с Руманом, они друзья, оказывается. Были. По завершении совета я пошёл его искать и нарвался на седриковских волков. Сделать они ничего не сделали, не решились, но времени отняли уйму. Я понял, что не успеваю, что divinitas уже расходятся и вы можете начать искать нас, и только я собрался выйти на связь, как... Почувствовал, что вы умираете. Бросился к выходу, но мохнатые твари заперли этаж, просто чтоб досадить мне. Когда выбил дверь, вас уже не было слышно. Я бросился по лестнице, этаж, где вы были, я вычислил, но на входе в него стояла она... та сука. С пистолетом. И выпустила в меня Тьма знает сколько пуль. Мне повезло, что она чуть замешкалась с первым выстрелом и я успел стать... неплотным. Все пули прошли сквозь, ни одна не застряла, но всё равно силы потратил столько, что отключился. Пришёл в себя под утро безумно голодным. Рядом был Грей. Мы были в подвале. Они заперли своего товарища с раненым инкубом, — в его голосе прорезался гнев и презрение.