Змея, смотревшая до этого на него своим одним глазом, прикрыла и его, словно к чему-то прислушиваясь, и затем сообщила:
— Господин хранитель постарается вырваться к вам в течение получаса.
Она исчезла, оставив на полу какое-то грязноватое, странно мерцающее пятно. Лафейсон покосился на него немного брезгливо и повалился на кровать. Ну да, всего-то — подождать полчасика. Зато будет весело. Ну хоть чуть-чуть веселей...
* * *
Хесеш задумчиво посмотрел вниз, на начертанные руны ритуального повиновения, потом поднял глаза на стоявшего напротив скрестившего на груди руки улыбающегося Лафейсона.
— О, прости, — усмехнулся тот, сообразив в чем дело, и стер их и часть окружности ногой. — Для твоей секретарши чертил. — Прочитав во взгляде нага какой-то усталый упрек, пожав плечами, добавил: — Сказала, что укусит.
— Она может, — наг кивнул почти без улыбки, привычно выдвигаясь из круга. — У тебя правда что-то случилось?
Ну да. Еду некому разогреть! — готовая сорваться с языка фраза потерялась на полпути вместе с полусмешком и желанием вывести из себя, приближающегося к нему нага, когда он вгляделся в его лицо. Такое лицо бывает у того, на кого неожиданно обрушивается непомерный груз забот, такое лицо было у Одина, когда из-за выходки Тора вспыхнула война, из-за выходки, на которую он же... Стоп. Прошлое... Настоящее.
— У меня все нормально. Хотел тебя повидать.
Наверное, это прозвучало слишком резко и сухо, потому что выражение лица змея стало еще более озабоченным и расстроенным, к тому же туда явно примешалась досада, смешанная с легким, но вполне читаемым упреком.
"Ты... специально провоцируешь. А я... я просто не могу понять. Ты ждешь, чтобы я понял что-то, чтобы догадался. Может быть... иногда лучше... просто сказать?"
Ой, лучше ли? Локи вздохнул. Ну ладно же. Эксперимент.
Он сел за столик, откинув полы доспеха и с улыбкой наполняя кубки.
— Не понял, да? Объясняю. Как ты просил, — он наставил палец на внимательно и чуть растерянно глядящего на него нага. — Мне было одиноко, скучно и тоскливо. — Он кивнул в сторону наполненных кубков, беря один в руку. — Ну и я решил позвать тебя, чтобы... чтобы слить на тебя часть своего дурного настроения. — Он, улыбаясь, приподнял кубок. — Но тут явилась твоя шипящая девка и стала докладывать, какой замечательной и насыщенной жизнью ты живешь. И мне захотелось... немножко тебе это подпортить... от зависти. Твое здоровье, Хеш, — Локи отпил, все так же с улыбкой глядя на мрачнеющего на глазах змея. — Потому что я... — улыбка становилась все злее, голос тоже почти сорвался на крик, — совершенно неспособен порадоваться успеху другого! Тем более, когда у меня самого далеко не все замечательно!
Он повертел немного кубок в руках и поставил на столик.
— Ну я объяснил. Надеюсь, теперь не будет каких-либо недоразумений, не так ли? Ведь достаточно объяснить, чтобы все было нормально? — он развернулся, прошел мимо застывшего Хесеша и лег на кровать, закинув руки за голову. — А теперь можешь утешать меня и говорить, что со мной все в порядке. Ты умеешь, я знаю. Уверен, что мне понравится.
— Так, — Хесеш вернул кубок на стол, так и не отпив. — Ты извини, но для тебя эта проблема не сегодняшняя, и это не разговор двух минут, а у меня... очень много неотложных дел. И меня ждут. — Змей прошествовал в пентаграмму и встал в ее центре. — Позовешь меня где-то часа через четыре. — И да... спасибо за разъяснения, это действительно позволяет избежать очень многих осложнений.
* * *
Он лежал, глядя в начавший расплываться перед глазами потолок. Ну и? Дооткровенничался? Замечательный просто вышел эксперимент. Искренность. Да кому вообще нужна эта искренность? "Ты не способен быть искренним, брат" А что ты хотел, брат? Чтобы он постоянно говорил, как завидует? Это что, так приятно? Признавать, что ты хуже, что ты вечно второй, как бы ты ни старался и что бы ни сделал... Так ведь и так все вокруг знали, понимали, догадывались. Это ведь плохо, да? Подло. Он и скрывал как мог. Привык скрывать. Только... а вот это уже лицемерие. И тоже подло. Забавно, да? Показывать подло и не показывать подло, и чувствовать, хотеть тоже подло. Что так, что так — все равно. С ним что-то не так? Да с ним все не так! Все и всегда не так.
А если... а если хочется? Если просто можешь представить, каково это, идти посреди ликующей толпы, если ясно знаешь, что чувствуешь, когда это тебя так приветствуют и тебе так кричат? Нехорошо, да? Подло?
Где-то под шеей подушка стала мокрой, он закрыл глаза, подавляя судорожный вздох.
— Локи!
Он дернулся от того, что его окатило холодной водой. Вот хелева змеюка, какого ж тебя еще не унесло...
— Ты, кажется, очень спешил, — зло кинул ему Лафейсон, недовольно подскакивая. — И что ты тут творишь? Мне этого даже не высушить!
— Да, я правда очень спешу, у меня на счету каждая минута, но в конце концов... — он задумался, куда-то отрешенно гладя в сторону. — Ты чем-то расстроен, и если тебе нужно... если ты хочешь... я, конечно, останусь.
Лафейсон рассмеялся, глядя в потолок.
— Ну да, я хочу. Я хочу, чтобы ты остался, чтобы окончательно тебе все испортить. Как тебе такой вариант? Твой ход, мудрый змей.
— Нет, я не дам, — рассмеялся Хесеш, покачивая головой. — Я ухожу, но мне есть чем тебя немного подбодрить. По обоим пунктам. Во-первых — с тобой действительно все нормально. Но об этом потом, — он выставил вперед руку, останавливая всякие возражения. — А во-вторых... Ну, если это тебя правда успокоит, — он снова как-то немного сокрушенно покачал головой, чуть прикусив нижнюю губу, — то у меня очень все плохо. — Он улыбнулся и кивнул. — Гораздо хуже, чем у тебя. — Вздохнул и опять улыбнулся. — Позовешь через четыре часа.
* * *
========== 9. Прощальный ужин (ч.I) ==========
* * *
Четыре часа... Ну легко сказать, конечно, когда абсолютно нечем заняться.
И меньше всего хотелось о чем-либо думать, включая мальчишку, воспоминания и замечательный эксперимент. Провалиться бы в спасительный сон, да только выспался он уже в расчудесном чулане, а это тело и так благополучно и довольно долго отдыхало. Из всех неприятностей, которые только могут свалиться, пожалуй, самым мучительным для него оказалось бездействие. Рука, закованная в металлический браслет в каком-то ностальгическом жесте поднялась в воздух, пытаясь что-то сотворить, и разочарованно опустилась.
Это раньше было скучно, да? Это он просто не знал, что такое скучно.
Теоретически можно было рвануть туда обратно в Мидгард, но он хорошо понимал, что в таком состоянии этого точно не следует делать. Мальчишка и так просто потопил его в своей неуверенности. Есть магия — нет, годен — не годен, сможет — не сможет. Да он за всю жизнь столько не сомневался, сколько за последние несколько дней! И пока он не распутает клубок этих дурацких эмоций, соваться туда, чтобы накручивать их друг на друга, словно снежный ком, определенно не стоило. Справедливости ради стоило заметить, что именно он спровоцировал нарастание этой лавины.
Локи вспомнил, с какой злостью и презрением распекал мелкого смертного возле злосчастного дерева, вздохнул. А ведь ему нужно пытаться быть ему авторитетом, другом. Ну конечно. У него немыслимо хорошо это получается!
Нет, ну надо же... Он опять приподнял руку, с презрительной ненавистью наблюдая, как за ней, звено за звеном, с глухим звяканьем потянулась цепь. Надо же, а? Что ж так скверно-то все?
"Если это тебя правда успокоит, то у меня очень все плохо. Гораздо хуже, чем у тебя."
Куда хуже-то, змей? Куда уж хуже?!
Но хуже очень плохого, которое нельзя изменить, только неизбежное приближение этого плохого.
У змея что-то с судом. Это точно. А он опять не спросил...
* * *
После ухода Локи Гарри стало тоскливо и одиноко, как никогда. И хотя бог ясно ему дал понять, что вернется, его как будто бы поглотила зияющая пустота, в которой он брел, совсем никому не нужный и потерянный. Это было еще хуже, чем когда Дадли в кои-то веки позволил ему остаться посмотреть телевизор в своей комнате, а потом выключил его на самом интересном месте. А ведь фильм былой такой замечательный... какая-то сказка, про волшебство, про джиннов... Кузен сказал, что нечего смотреть эту глупость для маленьких, и переключил на свое дурацкое телешоу. Вот и сейчас его не покидало ощущение, что такая прекрасная сказка закончилась, только теперь ее выключил он сам.
Но ведь Локи ничего не понял! Гарри готов был учиться, он был даже согласен угнать машину Дурслей, что бы за этим потом ни последовало. И он будет драться с шайкой Дадли, пускай это даже больно и страшно. Он просто не хотел быть для Локи обузой, не хотел, чтобы тот тратил на него время, если может найти кого-нибудь гораздо лучше и сильнее его.
А еще он совсем не хотел на Локи кричать... Он даже не понял, как это произошло, ведь он был всегда такой вежливый. Но когда на него стал кричать Локи, у него словно бы что-то поднялось внутри, и он ничего не успел сделать, как оно выскочило наружу. И Локи сразу сделался таким холодным и таким чужим... Но Гарри чувствовал, что он очень переживает.
А потом бог сказал, что у него нет другого выхода, и ушел. И сказал, чтобы Гарри подумал. Но он даже не рассказал, что именно Гарри предстоит сделать, и мальчик решительно не понимал, о чем ему следует думать и что выбирать. Единственное, что он знал точно, что он очень хочет быть кому-то нужным. И он очень хотел помочь Локи.
* * *
— Только я тебя прошу, — начал, что называется, с порога Хесеш, едва выходя из круга, — постарайся не провоцировать на скандал. Оно, конечно, очень полезно с точки зрения выработки терпения, но вот если мне не удастся справиться, то возможности помириться, может, уже и не будет.
Был он странно нарядный, видимо, не успел переодеться после всех своих дворцовых приемов: расшитый золотыми жар-птицами шелковый зеленый халат с широкими свисающими рукавами, золотой пояс, на груди какой-то медальон с каменьями. Богатый восточный купец или вельможа, и только озабоченно-расстроенное лицо резко контрастировало со всем этим сказочным великолепием.
— Что-то с судом, Хеш? — Локи с тревогой посмотрел на него, подставляя стулья к накрытому столику.
Змей быстро вскинул на него глаза и молча кивнул. Это был совсем мимолетный взгляд, но в нем успел скользнуть какой-то старательно подавленный удивленный укор.
— Плохой из меня друг, да? — слегка вздохнул Локи, кивком приглашая за столик.
Наг поднял на него глаза, помолчал, усмехнулся.
— Да уж. Не очень.
— О, откровенно, — Лафейсон усмехнулся в ответ. — Могу объясниться. Так ведь мы договорились?
Змей смотрел на него без всякого выражения. То ли подвоха ждал, то ли действительно объяснений.
— Я помню хорошо, как ты говорил, что неизвестно, чем может закончиться, — произнес трикстер без своей обычной иронии. — Но после этого я благополучно тебя наблюдал, свободно перемещающегося, и в своих этих, — он кивнул на руки Хесеша и чуть не осекся — колец на пальцах того уже не было, — символах богатства и процветания, — все-таки закончил он заготовленную фразу. — И дальше меня просто подвел собственный опыт. У нас действительно не шляются по другим мирам в драгоценностях те, кому грозит что-то серьезное. — Он, прищурившись, внимательно взглянул на Хесеша, будто бы проверяя, насколько до того дошли его слова. — А так как я сам меньше всего хочу, чтобы меня расспрашивали о моем суде, я и не стал лезть с подобными расспросами, раз по всем признакам закончилось все благополучно.
Локи уселся на стул, слегка пожав плечами, что должно было, видимо, означать — хотите верьте, хотите нет. Он, сказал, конечно, полуправду. То, что он потом дважды забывал спросить, уже ясно понимая, что дела у демона пошли плохо, он благополучно опустил.
— Прости, — сказал Хесеш, глядя на него, будто впервые его увидел. — Я и подумать не мог, что ты такой... такой тонкий.
— Вообще-то, чтобы кого-то чем-то зацепить, надо хоть что-то понимать, — ухмыльнулся трикстер. — Но обо мне потом. Теперь рассказывай. И как вообще это столько может тянуться? Это же просто безумие — больше двух лет прошло. У нас вон минут за двадцать и... — он обвел глазами комнату, приподнял свои руки.
— Приостанавливали, — объяснил Хесеш, глядя в кубок. — Потом возобновили. После "стабилизации самочувствия клиента", — и он многозначительно глянул на Локи.
— О, это то есть, ждали, помру я или нет? — рассмеялся тот. — А ведь помер бы, так ведь хуже тебе, змей, было, а? — он подмигнул, видимо, такая ситуация его весьма развеселила.
— Так я тебе говорил, что смерти твоей не хотел. Теперь хоть поверил? Да я вообще не хотел, чтобы ты пострадал! Ты даже не представляешь, что было бы, если бы они решили, что я сделал это специально.
— Вот как? Так они думают, что это просто случайность? — совершенно развеселился Лафейсон. — Вот прелесть-то, мне бы таких обвинителей! Я вон тоже пару-тройку кварталов случайно разнес. Ну так получилось, — он усмехнулся, прищурившись и изобразив недоумевающее сожаление. — А как же... На тебе ведь вроде куча обетов, запрещающих лгать. Или как только по-настоящему запахло жареным, так в сторонку и отложил?
— Нет, нет, что ты, — затряс головою змей. — Вот сейчас бы уж точно не стал, я же не хочу еще что-то ухудшить. Они меня просто не спрашивали, просто посмотрели... ну прошлое... вроде как я тебя тогда. Они же видели, в каком я тогда состоянии был, я же правда... Помнишь, я сказал, что я в стрессе нормально считать не могу и... могу ошибиться? Я... — он посмотрел на Локи взглядом, в котором странно перемешались вина, стыд и гордость, — я это специально. Я хорошо знал, что будет дальше.
Локи молчал. То, что сказал змей, произвело на него впечатление. И хотя вроде бы ничего нового не прозвучало, но такой точный и далеко идущий расчет, такое продуманное ему следование в меняющихся стрессовых обстоятельствах, не могло не вызвать у него уважения. А ведь змей не скрывал, говорил это ему постоянно... Наверное, веди Хесеш себя тогда более мужественно, он бы по другому отнесся к этим предупреждениям. Теперь он понял: у демона достаточно было мужества... не показного, другого...
— Хеш, — сказал он, серьезно глядя на змея. — Я сам бы лучше не сделал. Ты очень... в общем ты достойное существо, Хесеш, и я хочу, чтобы ты забыл то, что я говорил тебе раньше. Ну такое, что в зеленые пробирки накапало. Мне на пробирки-то в общем... — он чуть-чуть усмехнулся, — хотя... Ладно, сейчас не об этом. Тебе помощь нужна? Не смотри на меня так — я серьезно. Я могу речь написать, я умею. Такую, что они устыдятся, что над невиновным глумились, и с извинениями тебя выпроводят.
Хесеш смотрел на Локи, и лицо его, словно у мима на сцене, последовательно сменило несколько выражений — удивления, благодарности, неверия и иронии. Он демонстративно обвел камеру аса глазами, немного задержался на стекле и остановился на скованных руках собеседника.
